«Будь осторожен. Люди в масках опасны.»
К/ф «Принцесса невеста»
Когда Мидж была совсем маленькой, она полагала, что Межевые Земли называются так оттого, что отчерчивают границы между государствами, не являясь собственностью ни одного королевства. Но сейчас она понимала, что название скорее возникло потому, что степные травы сменялись песками пустыни резко, точно отрезанные портняжными ножницами великана, а за ними мог оказаться лес, дикий сад или снова степь, все так же словно отгороженный невидимой стеной. Все дело в магии, теперь она знала: незримые пути волшебства проходят и под землей, и над нею, теряясь так высоко в небесах, что до края их могут долететь разве что цунцу.
Она не была цунцу, во всяком случае, не больше, чем на четверть: так что крыльев у нее, в отличие от матери и бабки, не имелось с рождения.
А будь они у нее, многое вышло бы проще. По крайней мере, ей не пришлось бы пять лет таскаться по Межевым землям, отвлекаясь то на одно, то на другое, в бесплодной попытке прочесать их все…
Время от времени на пути странницы попадались поселения, где она могла обменять свои таланты на еду, кров или хотя бы золото. Несмотря на то, что деньги мало значат для тебя, если ты застрянешь в чистом поле между городами. Можно разве что сунуть монетку под язык, чтобы не так отчаянно хотелось пить.
Названия поселения, в ворота которого протрюхала ее лошадка, Мидж так и не узнала. Табличка, на которой много лет назад было написано, судя по всему, «Добро пожаловать в город такой-то!», была наполовину неровно обломана. Уцелели только окончания слов: «-ловать» и «-нхо». Впрочем, как бы местечко ни называлось, Мидж не проехала бы мимо.
Погода стояла куда холоднее, чем Мидж привыкла на родине, так что скидывать капюшон на плечи, а уж тем более снимать плащ она и не думала. Путешественница спешилась и, ведя коня под уздцы, побрела по улице, осматриваясь. Выискивая признаки, что ее дар здесь давно нужен.
Нет, обычный город, не к чему придраться. Грязные детишки и собаки, играющие на дороге, спешащие по своим делам важные матроны, мужчины с мрачными сосредоточенными лицами… После множества деревенек, повстречавшихся на пути странницы, с их трудолюбивыми жителями, горожане казались Мидж бледными, отчасти даже холёными.
— Сомневаюсь, чтобы тут можно было заработать с помощью моей основной профессии, — негромко пробормотала странница. За долгое время пути, имея возможность обращаться разве что к лошади, Мидж привыкла думать вслух. — Впрочем, кто знает.
Сейчас ее путь лежал в ближайший трактир. До боли в желудке хотелось поесть, выпить и — уже потом — послушать сплетни. Возможно, кому-то и впрямь требовалась помощь Мидж. Никогда нельзя сказать точно, есть в городе одержимые или нет.
В таверне было шумно — даже слишком — для середины буднего дня. Мидж предположила, что большинство мужчин в этом зале, где пыль в воздухе мешалась с дымом трубок, в той или иной мере её собратья: искатели приключений, наёмники, бродяги. Но работы, как видно, для них не было никакой: какая-то часть уныло цедила пиво, рассевшись по углам, в центре собрались в кружок игроки в карты.
Путница сунула два медяка в руку оборванному мальчишке, бойко подскочившему к ней с предложением поухаживать за лошадью.
— Накорми, помой, — негромко уточнила Мидж. А сама двинулась к стойке, за которой моложавый трактирщик тер тряпкой кружку...
Но на полпути замерла, точно межа, отделяющая степь от пустыни, выросла перед нею: картёжники, до того разговаривавшие ровными голосами, начали орать, стараясь перекричать один другого. И Мидж обернулась на голоса.
— Нет уж, я так этого не оставлю! Или ты мне все выплатишь, Тигр, или я спущу твою серую шкуру!
Мидж остановилась понаблюдать в нескольких шагах от стола. Мужчина в засаленной рубахе тряс кулаком и вопил так громко, что покраснел, будто только что вывалился из бани. Он мог бы показаться серьёзной угрозой, если б его противник не был…
О, святое Древо!
Тот, кого назвали Тигром, встал из-за стола: гора, без преувеличений, настоящая гора! Мышцы на руках напряглись, и Мидж расслышала, как в секундной тишине затрещали нитки рубахи. Полукровка, с первого взгляда определила она. Это может закончиться плохо для очень многих окружающих… Нельзя дать им затеять драку!
— Эй, благородные господа! — звонко выкрикнула она, приближаясь. И когда картёжники сосредоточили своё внимание на ней, а не на Тигре, Мидж подскочила ровно к самому столу и ударила кулаком ровно в середину. Брызнули щепки, в столешнице оказалась сквозная дыра. Мужчины — обыкновенные люди, без сомнения, все, кроме Тигра, заохали и разбежались в мгновение ока.
Мда, теперь в городе задерживаться не следовало: пойдут толки. Впрочем, Мидж и не видела причин оставаться дольше, чем до завтрашнего утра: скучный, серый городок, отдаленно похожий на тот, в котором она провела детство. Работы для нее здесь не будет, если только ей не вздумается наняться таскать мешки с щебнем. В некоторых местах просто никогда ничего не случается, и за этим не кроется никакого секрета. Такие городишки просто рождаются сами собой вокруг оазиса, как мухи, и так же безынтересно существуют.
Надо жить наобум, напролом,
наугад и наощупь во мгле,
ибо нынче сидим за столом,
а назавтра лежим на столе.
Игорь Губерман
Грейсон с удовольствием смотрел, как Мидж жадно поглощает жаркое: она с фырканьем дышала от удовольствия, как щенок, не стесняясь с чмоканьем облизывать пальцы и обгладывать кости. О, она очень давно не ела свежего мяса!
— Так ты плоть от плоти цунцу? В первое мгновение я бы поставил на что угодно, что ты, как и я, полулинорм, хотя и бледновата для нашего рода. — Ухмыльнулся Грейсон. Мидж ответила не сразу. Только отставив опустевшую миску, которую она даже облизнула по краю, сказала:
— Я воспитывалась в семье людей.
— Этого я бы тоже не сказал.
Они оба хохотнули. Мидж притянула к себе второе блюдо — кашу с яблочным пюре, и по нос погрузилась в мисочку. Грейсон решил подождать с вопросами, пока девушка не насытится. Он откинулся на спинку стула (дерево жалобно заскрипело под его немалым весом), рассматривая новую знакомую. Ничего так, хотя не красавица — во всяком случае, по меркам линормов. Плащ Мидж сняла, короткий топ открывал плоский живот и туго обтягивал грудь, крепко подпоясанные штаны болтались мешком на бёдрах… Грейсон подозревал, что девушке в пути пришлось несладко, и тут он угадал. За всё время дороги она потеряла больше двадцати фунтов веса. Мидж давно не мылась и подозревала, что от неё дурно пахнет, но ей было — временно — плевать на это. Очаровывать собеседника она не собиралась, особенно сейчас, когда ей хотелось только поесть как следует, поспать не в седле, и, может быть, уже после этого помыться. Удивительно, но в прошлой жизни, до путешествия, она воображала, что ванна будет для нее важнее сна и еды. Ошибалась…
Грейсон же, при том, находил её запах отнюдь не отталкивающим. Впрочем, у линормов понятия о привлекательном испокон века расходились с человеческими. И полукровки всегда считались ближе к своим рептилоподобным родичам, чем к людям, хотя на вид каждый легко сошел бы за обычного смуглого человека. По крайней мере, в сумерках, когда не так заметен антрацитовый отлив их кожи. Слишком холодный оттенок для простого человеческого загара.
— Надолго в городе, крошка?
— Думаю, на эту ночь, не дольше, — Мидж осеклась, прикидывая, не прозвучало ли это сейчас как приглашение. В конце концов, линормы славятся своим сластолюбием, а по Песчаному Тигру было видно, что линормовой крови в нём больше, чем человечьей. — Кажется, я нажила тут врагов, когда спасала эту таверну от разрушения… тобой.
Грейсон расхохотался, хлопнул себя по колену, обтянутому кожаными штанами.
— А я-то думал, чего ты влезла! Экзорцист служит людям, как может, и не только своими способностями, так ведь?
Мидж не ответила, вылизывая вторую посудинку подряд. После её ждала ещё добрая кружка молока с пряностями, но его, кажется, оставалось разве что предложить Грейсону: в Мидж не влезло бы и глотка.
— Просто поговорить не пробовала? - Грейсон прищурился, сам понимая, какое это нелепое предложение: грубияны вроде его недавних собутыльников не стали бы слушать женщину, да еще и чужачку, так что Мидж в любом случае пришлось бы показать силу. — Впрочем, тебе нет нужды уносить ноги. Рядом со мной тебя не тронут, да ты, кажется, и сама не промах… Но про работу тебе тут не скажут, это да. Вот только я знаю, что дело для тебя здесь есть.
Мидж откинулась на спинку стула, с подозрением глядя на нового знакомца.
— И чем же объяснить твою благожелательность?
Грейсон ухмыльнулся.
— Все просто. Я лично хочу тебя нанять. Только… сперва ты должна будешь продемонстрировать своё мастерство на ком-нибудь другом.
Мидж вскинула брови, пытаясь понять, в чем подвох.
— Я должен быть уверен, что ты — хороший экзорцист, цунцу.
— Что ж, неожиданно, но я понимаю. — Мидж наклонилась над столом, заговорщицки-лукаво сощурившись. — Тогда и я нанимаю тебя, Серый Песчаный Тигр. Защищай меня — хрупкую, нежную девушку, а я отплачу тебе своими навыками. Можешь отвести меня к больному завтра же утром.
— По рукам, крошка.
Он произнес это — четко и ясно, но они снова не пожали друг другу рук.
Мидж сняла комнату наверху в той же таверне. Грейсон спал на сеновале, так что на ночь они расстались. Хотя Мидж боялась, что будет спать тревожно, часто просыпаться, её одолел крепчайший сон без сновидений, продлившийся до самого рассвета.
С утра она приказала служанке согреть ванну и как следует помылась. Если бы Мидж была заурядной экзорцисткой, как многие странствующие полукровки, отцом или матерью которых были цунцу, или, тем более, полностью человеком, омовение было бы для неё необходимой частью ритуала. Но Мидж не нуждалась в церемониях. Она просто хотела перестать вонять.
Очистившись от дорожной пыли и пота, она достала из сумки свежие панталоны и чистую рубашку, болтавшуюся на ней теперь мешком. Штаны пришлось оставить старые — грязные, засаленные.
Два мучительно-черных крыла
Тяжело мне ложились на грудь.
Иннокентий Анненский
Только что лицо Грейсона было перед ней, и вот — нет, впереди дорога, а Песчаный Тигр ощущается только в виде груди, к которой можно прижаться, поддерживающей руки, не позволяющей свалиться со спины коня, и терпкого запаха. Мидж потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что она потеряла сознание. Это было не очень похоже на обмороки, которые случались с ней прежде, когда отключаешься от удара по голове. На этот раз всё сперва закружилось перед глазами, поплыло, и уж только после погасло — не разом, в отличие от прошлого опыта, не как будто задувают свечу. В ушах стоял, шум, точно кто-то пересыпал крупу из руки в руку.
«Надо начать уже, наконец, есть! Это ведь от потери сил, не от страха случилось!»
Мысль о еде пробудила желудок, и он дал о себе знать характерной судорогой. Мидж задрала голову, чтобы посмотреть в лицо поддерживающему её Грейсону. Он заметил, что девушка пришла в себя, и улыбнулся, но — вперёд, дороге. Не сразу повернул лицо к напарнице.
— Ты в порядке?
— В полном. Это от истощения. Начну как следует питаться, и пройдёт.
— Ну-ну, — Грейсон фыркнул. — Может, и сиськи заодно вернутся. Или у тебя там всегда было пусто, как у курицы?
— Спасибо за спасение, хотела тебе сказать… Но сейчас заткнись. — Мидж насупилась. Конечно, у неё в прошлом были ухажёры с глупыми шуточками, которые считали, что девушке должна быть непременно свойственна самоирония, но Серый Тигр совершенно явно не относился к такому типу парней. Он говорил то, что думал, что же касаемо спасения — они заключили договор, пусть и на словах, но Грейсон, кажется, отнёсся к его выполнению серьёзно. И это устраивало Мидж гораздо больше, чем подозрение, что он мог бы заступиться за неё из романтических соображений.
— Деньги я, кстати, подобрал. В двух днях пути отсюда есть город, я покинул его две недели назад, так что это верное дело. Мы приедем в него совершенно обессиленные, но уже там можно будет поесть от пуза и напиться в стельку.
Мидж отрешённо кивнула. Она подумала о другом.
— Те люди… которые напали на меня… ты убил их?
Грейсон не ответил и больше не взглянул на Мидж. Они проехали в молчании ещё несколько часов, пока мужчина не остановил коня.
— Животное устало, а я отбил задницу, — деловитым тоном пробурчал Тигр, снимая девушку с седла. — У меня есть немного воды в фляге, сегодня как-нибудь протянем.
Мидж покрутила закостеневшей от однообразной неудобной позы спиной, размяла руки, потопала ногами.
— Мы можем заночевать тут. Посмотри в седельной сумке, там должно было остаться немного вяленого мяса. И у меня есть одеяло.
Грейсон недоуменно поднял сперва одну бровь, затем — обе. Мидж благодарно улыбнулась ему, снова вспомнив, что он спас её от смерти… Хоть и косвенно явился причиной, по которой она вообще подверглась такому риску.
— Будем держать вахту по очереди. Теперь, с тобой, мне будет гораздо спокойнее засыпать.
Они развели костёр, вскипятили воду, напились горячего травяного чая. В прежней жизни, подумала Мидж, между ней и мужчиной, будь он хоть сколь угодно некрасив, после опасной ситуации, закончившейся её спасением, она бы почувствовала к нему расположение. Но теперь, как ни странно, мысль о том, что её спутник, вероятней всего, убил тех картёжников, напротив, даже стёрла изрядную часть той симпатии, что девушка почувствовала к Серому Тигру в первую минуту их знакомства. Но как телохранитель он до поры до времени вполне годился — пока она нужна ему, он её не тронет. А как только они выполнят условия сделки до конца, Мидж даст дёру со всей возможной скоростью. С благословения Высшей Айне, тогда у неё, быть может, достанет сил действительно сделать это быстро.
— Кто первым будет в дозоре? Неплохо бы отгонять койотов, я много навидалась за время путешествия… — отрешённо произнесла девушка, не до конца вынырнув из холодных напряжённых мыслей.
Грейсон молчал, глядя в огонь. Мидж запнулась на полуслове, поняв, что он её, судя по всему, даже не слышит, хлопнула себя руками по коленям сложенных «калачиком» ног. И тут мужчина оторвал взгляд от костра и буквально пронзил спутницу блеском зрачков.
— Скажи мне вот что… Почему ты носишь эту маску? Ведь не только потому, что ты экзорцист?
Мидж опустила руку на пояс, где покоилась привязанная птичья маска, огладила отполированную поверхность.
— Я же цунцу. Никакой загадки нет.
— Хм. Я не так много знаю о цунцу. В академиях не учился, знаешь ли.
Мидж от неловкости пожала плечами. Озверевший убийца из её размышлений плохо вязался с тем расслабленным здоровяком, шлепающим на голых плечах комаров, что сейчас сидел по другую сторону костра. Девушка заодно отметила, что Грейсон перестал называть её «крошка», как в первый день знакомства. Может быть, пережитая опасность все-таки сблизила их, хоть немного? Может быть, кое-что она могла бы рассказать? Во всяком случае, очень хотелось — Мидж долгие месяцы блуждала одна, не имея возможности поговорить с кем-нибудь по душам.
Беда лишь в том, что действуешь ты или ждешь — все равно
становится слишком поздно. Я предпочитаю действовать.
Ольга Брилева, «По ту сторону рассвета»
Жрец помог Мидж встать и предложил ей воды, но девушка отказалась.
— Мне уже лучше… Могло ли быть иначе в столь святом месте? — улыбнулась она. Священник обрадованно закивал, умилённый её возВышенностью.*
Мидж немного посидела у древа, не столько молясь, сколько размышляя. Она вот уже почти пять лет, как перестала задавать вопросы Айне — все те годы, что моталась по родной Бралентии, а потом — до сего момента — по Межевым землям. Хоть в последние полтора года, в Межевых, ей и приходилось туго. Её имя тут больше ничего не значило, и она выдумала новое. Между городами и селениями здесь лежали огромные пространства, заправляли всем губернаторы, подчиняющиеся то Бралентии, то Шуххе, а то и Эльзилу: в большинстве городов даже стояли святилища Уризена и Тэль чуть ли не через дорогу от храмов Святого древа Высшей Айне.
И вот теперь Мидж почувствовала, что хочет обратиться к Высшей… Но она не посмела. Словно нашалившая девчонка, прячущаяся от мамы, которая слишком великодушно доверила дочке взрослое дело, а та испортила его. Мидж только приложила скрещенные пальцы ко лбу, вознося формальную благодарственную молитву Святому Древу, в которой имя Высшей не упоминалось, и поднялась. Священник неподалеку от неё наполнял чашу с ритуальной водой. Девушка спросила его о традиционном платье экзорцистов — и жрец тут же вынес ей чистое одеяние. Оно оказалось великовато, впрочем, такое тоже годилось, во всяком случае, для Мидж — она не ставила себе задачу выглядеть привлекательно и во время экзорцизма.
Сердечно поблагодарив жреца, Мидж вышла, сжимая под мышкой свёрнутое платье. А также сняв маску и скинув капюшон с головы. Угрожавший ей мужчина обознался, принял её за другого, но саму Мидж он не знал, а значит, теперь она обезопасила себя.
Дорогой Мидж очень хотелось поразмышлять над всем случившимся, но её обострившееся от пережитого чутьё не давало ни на секунду отключиться от окружающего. Голоса прохожих, запахи били по нервам, словно восприятие девушки стало по-собачьему чутким. За каждым поворотом невольно виделся враг. Мидж расслабилась, только добравшись до гостиницы, где они с Грейсоном остановились.
Но Серого Тигра нигде не было. Ни на конюшне, ни в комнате, что они сняли. Мидж не стала его искать — пусть шляется, где хочет, он ей не брат и не любовник. К тому же, ей требовалось немного времени на размышления. Однако, когда девушка села на кровать, взяв в руки маску, все мысли у неё из головы будто выветрились. Она смотрела в пустые глазницы, окружённые кружевом изящной чеканки, и не думала ни о чём. Та мысль, что кольнула её на выходе из святилища, все ещё осой вилась возле головы, тем не менее, Мидж словно сама не давала ей полностью осознаться. Слишком страшно. Нехорошее предчувствие.
Грейсон поднялся в комнату спутницы через час, топая сапогами так, что звук был подобен обвалу в горах. Прошёл мимо Мидж (плащ взметнулся, рассеивая в воздухе сверкающие пылинки — вровень с лицом девушки), хлопнул на стол длинный сверток.
— Купил тебе кой-чего. Я, конечно, твой телохранитель теперь, но я не всегда могу быть рядом. К тому же, вот сегодня ты сама куда-то убежала. Ну как так можно? Мы же договорились!
Мидж подняла голову, прищурилась, глядя на Грейсона. Он не выглядел гневным, он был… обеспокоенным. Взволнованным. Издёрганным.
— Почему ты так переживаешь за меня? — Мидж встала, сделала несколько шагов к Грейсону, но тот легко выдержал её пытливый взгляд. Он даже успокоился — словно в минуту из него ушло все напряжение, подобно воде или песку, утекающим в лунку.
— Да потому что ты пигалица, вот почему.
Девушка покачала головой, не отводя взгляда. Пальцы невольно сжали маску сильнее.
— Я отчего-то нужна тебе живой.
Грейсон мог бы сказать честно, зачем она ему. Мог соврать. Но он только мягко отодвинул ладонью её со своего пути и, выходя, бросил уже буквально из дверного проема:
— Мы заключили соглашение. На столе посмотри. Это тебе.
Вот и весь ответ.
Мидж не сразу подошла к столу. Ещё несколько секунд она смотрела на захлопнувшуюся за Серым Тигром дверь, на самом деле, скорее вслушиваясь в удаляющийся звук его шагов, скрип лестницы, всё ещё ловя спугнутую им мысль… Но тщетно. Мидж положила маску на постель и подошла к столу, вздохнув. Итак, что же за подарок, на который Серый Тигр великодушно расщедрился? Девушка провела рукой по холстине, уже догадываясь, что под ней. Сердце ее учащённо забилось. Девушка откинула край ткани…
— О, Святое древо!
Перед нею лежал меч: красивый, узколезвенный, опасный, с широкой изящной гардой, в кружеве которой изображалась стая птиц. Настоящее произведение искусства! Мидж пробежала пальцами по изящной вязи клинка — хорошая сталь, добротное оружие. Отец научил её разбираться в мечах. На девушку нахлынули разом воспоминания о родном городе, о прошлом. То, что не беспокоило её память последние пять лет, с тех самых пор, как она покинула отчий дом, теперь рухнуло на неё, как шквал листьев вперемешку с водой слетает на молящегося с Древа после дождя. В груди заныло от боли, но горько-сладко, было в этих воспоминаниях и кое-что приятное.
Многие сделались жестокосердными,
потому что раньше были сострадательны
и не раз обмануты.
Иммануил Кант
Мидж спешно оделась и, не думая, что помешает другим постояльцам топотом, сбежала по лестнице, на ходу завязывая тесемки плаща на шее. Меч и маска висели у пояса, ритуальное платье девушка зажимала под мышкой. Конечно, хоть Мидж и звала свой дар проклятием, он не делал с ней ничего особенно ужасного, если она противилась ему — штука в том, что долго сопротивляться она и не могла, как трудно сдержать тик или чихание. Если раньше она только становилась все беспокойнее день ото дня, когда не использовала свою магию, то теперь ее словно на веревке тянуло вперед. Если сейчас же не найти одержимого, догадывалась Мидж, она просто уедет из города, как всегда, почти загоняя Ясеня. Так уже было пару раз до того — неприятное происшествие, когда дар берет тебя за горло.
На конюшне Мидж ожидала увидеть не только своего коня, но и Грейсона, однако полулинорма, как ни странно, там не было. Впрочем, чего удивляться? Мидж решила, что Серый Тигр наверняка сейчас где-то пьянствует, щупает официанток и танцовщиц да играет в карты. Вот так и нанимай телохранителя — неизвестно, где он и чем занимается. На секунду девушке стало обидно, что она отдала ему половину своего гонорара, но тотчас же она вспомнила, что Грейсон спас ей жизнь. Это стоило много больше мешочка золотых.
Эта мысль словно одернула Мидж, она готова была подождать возвращения спутника, но дар уже через минуту разгорелся в ней с новой силой, требуя выхода, закинул ее в седло и заставил сжать коню бока пятками. Мидж направилась к святилищу, в котором побывала день назад.
А в этот самый миг Грейсон, совершавший утренний обход, проверил черный ход гостиницы и вошел в опустевшую комнату Мидж.
На сей раз Мидж вошла через женские ворота: не было времени огибать святилище. Внутри она встретила двух жрецов, зажигавших лампадки по углам священной залы — скоро нужно было начинать утреннюю службу. Мидж спешно коснулась лба скрещенными пальцами и подбежала к ближайшему служителю.
— Мне нужен список одержимых! — В волнении девушка схватила жреца за рукав, и он разлил немного масла на пол. Он помнил Мидж, недавнюю жертву, подвергшуюся нападению в его присутствии, но теперь она внушала ему не меньший страх, чем вчерашний мужчина в черном. Однако, Мидж была экзорцисткой — и это значило, что она имеет право на список одержимых, даже если при взгляде на нее кажется, что она не в себе.
— Я сейчас принесу.
Жрец вернулся через несколько минут, подал Мидж вытянутой рукой свиток, оставив на нем жирные пятна от масла. Девушка жадно схватила бумагу, развернула, пробежала глазами…
— Но тут все отмечены, как излеченные! О, святое Древо! Что же мне делать! Я должна хоть кому-то помочь!
— Помоги мне.
Мидж обернулась. В дверях святилища стояли трое: два мужчины в доспехах, а чуть впереди… девушка. Даже в скромном утреннем свете было видно, как она красива, а уж ее платье! Изысканный шелк переливался в лучах утреннего солнца. Очевидно, это была некая аристократка с телохранителями, явившаяся помолиться с рассветом. Что ж, очень возВышенно.
Это она обращалась к Мидж.
— Вам? — Мидж понадобилось чуть больше секунды, чтобы «прочувствовать» всю природу аристократки. — Но Вы не одержимы.
— А если я скажу, что нет? — У нее был потрясающий голос, она говорила ничуть не приглушенно, но казалось, что девушка томно шепчет. — Я дожидаюсь помощи вот уже несколько лет, и никто не может исцелить меня… Постой-ка! Что это за меч у тебя на поясе, объясни мне!
Мидж похолодела. Так это, судя по всему, та самая принцесса, оружие которой перекупил Грейсон! Вот так телохранитель, подумала она с досадой, одной рукой спасает, другой губит.
— Стража, взять ее!
Мидж выронила свиток, бросилась назад, но узорная решетка, разделявшая мужскую и женскую половину, помешала ей бежать. В зазор между решеткой и стволом Древа девушке было не протиснуться. Она успела только вжаться в узкий проем, как телохранители принцессы выдернули ее назад и заломили ей руки за спину. Один жрец, уже второй день подряд видящий насилие в священном месте, от волнения потерял сознание, второй выскочил из залы, точно муха, метавшаяся по комнате и, наконец, нашедшая окно. Мидж было неоткуда ждать помощи. Принцесса медленно подошла к ней, покачивая бедрами.
— Так-так. Меч и маска. И обе вещи тебе не принадлежат. Воровка, прикрывающаяся званием экзорциста? Забавно… и в той же степени омерзительно. В мой дворец ее, парни!
На сей раз Мидж потеряла сознание уже привычным ей способом: от удара по голове, все перед глазами мгновенно погасло, точно задули свечу.
Очнулась она тоже от не то что бы оригинальной причины: на девушку вылили ведро ледяной воды и отшлепали по щекам (даже несколько сильнее, чем требовалось). Первым, что Мидж увидела, открыв глаза, была одутловатая бурая физиономия одного из телохранителей принцессы.
Что же находим мы? В чувствах — страдания,
В страсти — мученья залог бесконечного,
В людях — обман. А мечты и желания?
Боже мой! Много ли в них долговечного?
Алексей Апухтин, «Жизнь»
Отправляясь в путь, Геселин прихватила с собой почти четверть всех своих многочисленных нарядов. Перепало кое-что и Мидж: ей пришлись впору старые (то есть, вышедшие из моды) сапоги новой знакомой. Грейсон удовольствовался новыми, ни разу не использовавшимися ножнами для меча.
Также Геселин выделила отряду новенькую повозку, в которой, при желании, они с Мидж вполне могли бы разместиться на ночлег (но не Грейсон — ноги бы не влезли, а высунуть их из окна он вряд ли бы согласился). Двое бодрых лошадей тянули ее по степи, Грейсон сидел на козлах и правил, Мидж на верном Ясене, освобожденном от поклажи, скакала рядом.
— Кажется, отныне наше путешествие будет проходить с куда большим комфортом, — сказала Мидж, вспоминая тяжелую дорогу, что ей пришлось проделать из Бралентии до Межевых земель.
Заметно побледневшая Геселин высунулась из окна повозки, обмахиваясь платком:
— Если по-твоему это — комфорт, я даже не буду спрашивать, какого ты рода…
— Да уж не чета Вам, принцесса. — Мидж отвернулась, прижимая губы к плечу, чтобы смешок не вырвался наружу.
Она одобряла, что к ним теперь присоединилась Геселин, к тому же, красавица очень легко влилась в их с Грейсоном дуэт: мужчина и аристократка быстро нашли общий язык, словно кот и кошка, которым достаточно понюхать хвост друг друга, чтобы решить, нравятся они друг другу или нет. При этом, Мидж понимала, что, по сути, находится в компании двух людей, ни одному из которых до конца не доверяет. Но все же у них была причина путешествовать всем втроем вместе, а нужда испокон веков была способна сплотить лучше любых клятв. И душа Мидж теперь была спокойней, чем обычно.
Однако проклятие все еще вело ее, словно козу на веревке, вперед.
— Нам надо бы поспешить, — сказала Мидж, когда закат алой ниткой протянулся над землей.
— Это из-за твоей магии? — спросил Грейсон, обернувшись. Мидж кивнула.
Геселин снова высунула голову наружу. Закатные лучи изысканно играли на ее фарфоровых щеках румянцем.
— Почему ты не можешь снова сбросить магию на меня?
— Не смогу. Я попробовала вылечить тебя, и вне зависимости от того, получилось это или нет, повторно магия тебя просто не коснется. Но я не думаю, что в тебе был демон, нет. Я бы его ощутила.
Геселин печально покачала головой. То ли ее дурнота прошла, то ли изначально была наигранной, но теперь аристократка полностью погрузилась в мысли. По ее глазам было видно, что какая-то идея мучит ее. Но девушка не спросила у своих спутников ничего.
— Так значит, у тебя всегда есть только одна попытка? — нарочито безразличным тоном подал голос Грейсон. Тем не менее, Мидж показалось, что на самом деле, его до крайности волнует этот вопрос.
— А больше мне и не нужно. Ты видел меня в деле. Я бью без промаха. Моя магия настолько сильна, что почти обладает собственным разумом. Она знает, кто нуждается в излечении, а кто уже нет. Я могу насильно излить ее на выбранного мною человека, но нечасто. Это волшебство во мне — словно зверь, ждущий подношений в виде демонов. Если он долго не получает пищи, то может взбеситься.
Грейсон кивнул, глядя вперед, на дорогу, хоть пейзаж перед путниками не менялся с самого полудня.
— А твоя магия становится сильнее или слабее со временем?
— Она не меняется. Но если долго не давать ей выхода, начинает грызть меня. Именно поэтому я прошу поспешить — чтобы меня не схватило в дороге.
— Мы прибудем в следующее поселение, я думаю, через двенадцать-четырнадцать часов, если не остановимся на привал.
— Остановимся! — выкрикнула из недр повозки Геселин.
Мидж, тем временем поравнявшаяся с Грейсоном, с улыбкой покачала головой.
— Ох уж эти принцессы. Давай сделаем привал, как только окончательно стемнеет. Мы можем себе это позволить.
— Мидж, — откликнулся Грейсон. — Как тебе живется с такой магической силой?
Девушка пожала плечами.
— Непросто. Но я приноровилась.
И она пришпорила Ясеня, вырываясь вперед, чтобы не быть обязанной отвечать на новые вопросы.
Когда компания расположилась на ночлег, Грейсон разжег костер. Геселин еще в городе запаслась углем, и теперь не было нужды собирать для огня ветки чахлых кустиков. Мидж вытащила из повозки одеяла, расстелила их на земле. Одеяла были куда мягче и теплей, чем та два рваных лоскута, которыми она привыкла укрываться на ночь.
— Что вы делаете? — спросила Геселин. — Можно же спать в повозке! Мы с Мидж легли бы на лавочки, а Грейсон — на пол, посередине.
День умирал, как угольки в камине;
Лишь в небесах, в зеленоватой сини,
Дрожала утомленная луна,
Как раковина хрупкая, бледна,
Источенная времени волнами.
Уильям Батлер Йейтс, «Проклятие Адама»
На следующий день они продолжили путь, как и прежде. До города оставалось всего ничего, и в дороге предстояло провести считаные часы. Грейсон все так же сидел на козлах, правя лошадьми, Геселин отдыхала в карете, отодвинув занавеску и глядя наружу. Мидж скакала верхом на Ясене то позади, то обгоняя повозку. Она старалась не оказываться вровень ни с одним из своих спутников.
Но когда они подъезжали к городу, Мидж послала Ясеня легкой рысью, и поравнялась с окном, из которого виднелись голова и локоть Геселин.
— Так ты соврала мне? — аристократка лукаво прищурилась, рассматривая Мидж.
— О чем ты?
— Ты нас избегаешь. Грейсон все-таки тебе нравится.
Мидж повернула голову, взглянула на Геселин сверху вниз.
— Нет. Дело не в этом. Ты, кстати, разве не должна прятаться от солнца, чтобы загар не нарушил твою идеальную красоту?
Геселин убрала руку и голову под сень кареты, но не задернула шторку.
— Нет. Моя красота не подвержена никакому воздействию. Я даже намного старше, чем выгляжу. Такое уж свойство колдовства Айнара, прокляни Айне его душу, и Уризен сверху добавь посильнее.
Мидж напряглась, спина ее невольно выпрямилась. Но это движение ее и успокоило: тело приятно ныло после вечерних упражнений, ощущения напоминали ей о прошлом, когда тренировки входили в ее ежедневный распорядок. Скоро, очень скоро, она вернет себе прежнюю форму, нарастит былые мышцы, и это избавит ее надобности постоянно держаться Грейсона, хотя бы во время мелких вылазок — ночью, например.
Геселин будто прочла все эти мысли по лицу спутницы.
— А, поняла. Не Грейсон тебя волнует, а Айнар. Ты ревнуешь меня к нему. К прошлому. Но расслабься, говорю же, мы не спали.
Мидж искоса глянула на аристократку, не поворачивая головы.
— Откуда мне знать, что ты не врешь?
— Мера за меру. Как только ты начнешь доверять нам, чтобы честно рассказать про свое прошлое, тогда и мы с Грейсоном тебе доверимся тоже. Пока что я не вижу ничего и близко похожего на доверие. — Геселин вздохнула. — Ты отличаешься от нас. И я, и Грейсон прокляты, это легко почувствовать на интуитивном уровне. А ты — одарена. Твоя магия экзорциста — благодать. Ты словно с другого полюса, нежели мы. Но нам нужен твой дар, нужна твоя информация об Айнаре, чтобы исцелиться.
Не отвечая, Мидж послала Ясеня вперед. Грейсон смотрел ей вслед. Как и у всех линормов, у него был очень тонкий слух.
Благодаря деньгам Геселин, путники смогли расположиться в самой лучшей гостинице города. Мидж покривила бы душой, если б сказала, что ей не нравится, и все же, она заметила:
— Рано или поздно деньги закончатся.
— Да. Надеюсь, наши жизни не закончатся раньше, — сказал Грейсон. Мидж посмотрела на него, подняв бровь. На этом разногласия по поводу выбора места проживания были закончены.
Вечером трио собралось у камина, чтобы докончить разговор с прошлой ночи. Геселин сидела в кресле боком, отвернувшись от огня и своих собеседников: она передумала рассказывать дальше. Но чувствовала, что должна это сделать. И пути назад нет.
Мидж поджала под себя ноги, свернувшись на втором кресле. Тело ее пело: сытое, натруженное энергичными упражнениями с мечом. На ладонях под тремя последними пальцами вспухали мозоли от оружия, и это полузабытое ощущение, прежде раздражавшее Мидж, ныне ее успокаивало.
Грейсон сидел на корточках у самой решетки камина, грея руки, спиной к обеим спутницам.
— Ты обещала докончить, — сказал Грейсон, не оборачиваясь. — Так дорасскажи, принцесса. Мы ждем.
Геселин не ответила. Мидж двинула плечом, уютнее устраивая его в выемке между спинкой и подлокотником.
— Ты сама говорила о доверии.
— Что ж, ладно. — Геселин повернулась к огню, и отблески на ее щеках смешались с румянцем. — Слушайте. Юный лорд Фрутберт сделал меня своей любовницей. Я мечтала об этом, и потому почувствовала себя счастливой, когда, наконец, добилась своего. Дура, дура, дура!
Девушка закусила палец на сгибе, сдерживая нервную дрожь. Всхлипнув, она продолжила:
— Несколько месяцев все действительно было хорошо. Но моя колдовская красота заставила Фрутберта желать нашей свадьбы. Его отец был против. Сперва — потому, что считал меня не ровней сыну. Но после, увидев меня, старик воспылал страстью к служанке, которую еще утром хулил, на чем свет стоит. Он воспользовался моей слабостью и своей властью: и взял меня силой.
Мидж медленно поднялась с кресла, побледнев. Она сделала Грейсону знак, намекая, чтобы тот ушел, однако мужчина не двинулся с места.
— Фрутберт был в гневе. При помощи моей красоты, я убедила его, что невиновна, и все же, отца… отца он отравил. Из мести и практических соображений одновременно. И мы наконец могли бы пожениться. Я была готова забыть весь этот ужас, и тут оказалось, я пробыла с Фрутбертом рядом слишком долго. Даже колдовская красота надоедает. Я была для него всего лишь игрушкой, очаровательной вещью. Он хотел детей — я не могла их ему дать. И юный лорд понял, что ему досталась милая, но бракованная штучка. Он женился на дебелой купчихе, мгновенно вздувшейся от его стараний. Но Фрутберту было мало нанести мне такую сердечную рану. Он запер меня в замке, не желая терять, и продолжал пользоваться моим телом, когда захотел.
— Стар, а каково твое определение греха?
— А разве их несколько? Грех — это жестокость, несправедливость, все
остальное — пустяки. О, понятие греха идет от нарушения обычаев твоего
племени. Но нарушение обычая — не есть грех, даже если ощущается как
таковой. Грех — причинение вреда другому человеку.
Роберт Хайнлайн, «Дорога доблести»
После завтрака Мидж и Грейсон собрались идти в святилище. У Геселин нашлась старая карта городка, которую она одолжила спутникам на день. Сама лже-аристократка предпочла остаться в гостинице. Когда Грейсон и Мидж уходили, она лежала на кушетке, полируя ногти.
— Если встретите Айнара, дайте мне знать, — хихикнула брюнетка.
Мидж не стала намекать, что такое развитие событий действительно возможно. Покинув гостиницу, экзорцистка еще какое-то время размышляла о своей спутнице. Мидж ощущала душевную рану Геселин как свою собственную.
День в городе и день в полях ощущались по-разному. Голая земля сохраняла наутро прохладу суровой ночи, и от земли поднимался легкий туман, не простиравшийся выше пояса. Запахов в полях было меньше — травы, цветы, иногда — вонь растерзанной гиенами жертвы. В городе все было иначе. Мостовые быстро прогревались, к полудню накаляясь так, что босиком невозможно пройти. Впрочем, тут и там сновали необутые служанки, как видела Мидж — то ли черная грязь, налипшая на их ступни до щиколоток, хранила ноги от ожогов, то ли кожа их пяток огрубела настолько, что можно было ходить по неостывшим углям, не то что по дорогам городка. Пахло сильнее и разнообразнее, чем вне городских стен: кто-то готовил обед, кто-то выпекал ароматный хлеб, терпко и уютно пахли лошади, тащившие телеги и кареты, везущие всадников; издалека ветер вплетал в этот хор запахов флюиды красильни и мясной лавки — не самое приятное дополнение.
Молодые люди шли по улице, сверяясь с картой. Мидж тяготило молчание, и она попробовала завести разговор. На свою беду, как оказалось.
— Грейсон, я хотела с тобой поговорить. Ты и Геселин… в общем, я не то что б беспокоюсь за нее.
Грейсон замедлил шаг, чтобы поравняться с напарницей — прежде он шел чуть впереди.
— Боишься, что я влюблюсь в нее, как тот Фрутберт или его папашка? Не глупи. Она красива, но я красивых повидал на этом свете. Пусть колдовство сделало ее самой очаровательной, мне явно не это нужно.
Мидж побледнела. Грейсон говорил именно то, чего она опасалась. Геселин не нужен еще один бессовестный любовник, который воспользуется ею и выбросит после, потешив свое самолюбие и утолив похоть.
— Геселин хочет казаться сильнее, чем она есть на самом деле. Она ранимая в душе, понимаешь? Ей пришлось пережить такое, чего ты и вообразить себе не можешь.
Разозлившись, Мидж обогнала Грейсона на добрых четыре фута. Какие-то молодые бездельники, сидящие на заборе, заулюлюкали, засвистели ей вслед, принялись кричать сальности — и тогда Грейсон сделал большой шаг, догоняя девушку. Парни мгновенно замолкли и скатились со своего насеста, напуганные линормьей внешностью Тигра: темная кожа, нечеловеческие глаза, внушительные мышцы. Но Мидж не придала случившемуся значения, поглощенная своими мыслями.
— Не трать свое красноречие, птичка. Не хочу я лезть в чужие беды. Вы еще со вчерашнего вечера болтали про изнасилование — ну, знаешь, эти все женские проблемы. Мужчинам не стоит об этом слушать.
Мидж резко развернулась, так что каблуки ее взметнули пыль на дороге.
— Женские проблемы?! Да ты в своем уме?! Ты говоришь так, будто не мужчины насилуют женщин. Может быть, где-то существует и такое, уризенские слухи говорят о том, что некие дамы пали жертвой демонов, других женщин или, прости меня Айне, зверей, но, даже если эти рассказы — правда, это капля в море. Так что не смей говорить так, будто мужчины не при чем.
— Я… — Грейсон запнулся. Он не привык отказываться от своих слов, тем более, не собирался отступать перед девчонкой, которая без него была бы беспомощна. — Можно подумать, изнасилование — такая страшная проблема.
— Демон побери, ты шутишь? Поверить не могу, что наняла тебя, рассчитывая, что ты не потерпишь никакой несправедливости рядом с собой, встанешь на защиту слабого… и…
Девушка зажала рот рукой, отвернулась. Ее голос из-за стены ладони звучал глухо:
— Нет, я понимаю, глупо. Но ты не знаешь… Не знаешь, каково это — смотреть на терзаемую женщину.
Грейсон внезапно почувствовал жаркую волну стыда, окатившую его с ног до головы.
— А ты знаешь? — Он хотел спросить это мягко, но получилось грубее, чем он собирался сказать, в голосе ненамеренно слышалась насмешка. Которой там быть не должно было.
У Мидж опустились плечи, руки повисли как плети. Она вздохнула и сказала очень устало:
— Да, я видела. Это было в самом начале моего путешествия. Я тогда еще не считала, что мне стоит найти Айнара. Вот, думала я, отныне я творю благое дело, буду спасать людей от демонов. Я могущественна, я добродетельна, я… А оказалось… — Мидж быстрым движением потерла глаза, чтобы слезы не выступили. — Я видела, как прямо на улице разбойник насилует женщину. Это был праздничный день, базарная площадь, должно быть, мужчина напился, и схватил ближайшую торговку. Они возились под прилавком. И никому не было до того дела. Все проходили мимо, никто даже не замедлил шага.