Последний раз я видела ее живой за два часа до того, как ее нашли.
Этот вечер был таким… обычным. Таким нормальным, что теперь каждую его секунду я перематываю в голове, пытаясь найти знак, предупреждение, хоть что-то, что могло бы меня остановить.
Мы сидели на ее кухне с бутылкой дешевого красного вина. Дождь стучал по стеклу, за окном плыли размытые огни Бостона. Лора разговаривала о парне, с которым встречалась, и я, смеясь, крутила в пальцах свой бокал.
— Он говорит, я слишком многого хочу, — она фыркнула, закусывая губу. — Говорит, мечтать о другом городе, о другой жизни – это глупо.
— Все мужчины говорят, что мы слишком многого хотим, пока не понимают, что могут это дать, — ответила я, подливая ей вина. — Ты заслуживаешь всего, Лор. Всего и сразу.
Она улыбнулась своей тихой, задумчивой улыбкой, которая делала ее похожей на ребенка.
— А знаешь, о чем я мечтаю? О тишине. Чтобы не слышать вот этот гул, — она жестом указала на окно, за которым кипел ночной город. — Чтобы просыпаться и слышать только ветер и крики чаек. Как в детстве, помнишь?
Я помнила. Мы обе выросли у океана, и этот город, эта жизнь были для нас побегом. Но иногда побег превращается в ловушку.
— Собирай чемодан, — шутливо сказала я. — Поехали. Прямо сейчас.
— Обязательно, — она рассмеялась, но потом ее лицо стало серьезным. — Сначала разберусь с одним делом. Небольшой долг. А потом – свобода.
Она сказала это так легко – «небольшой долг». Словно речь шла о паре сотен долларов, а не о деньгах, которые она по глупости заняла не у тех людей. У людей Бастера Гарсиа.
— Лор, все в порядке? — я почувствовала холодок под кожей. — Ты уверена, что справишься?
— Абсолютно, — она отмахнулась, но ее пальцы нервно барабанили по столу. — Пару дней, и все закрою. Они… они знают меня. Все будет хорошо.
Она встала, чтобы долить вина, и ее браслет, тонкая серебряная цепочка, зацепился за рукав. Она сняла его, положила на стол.
— На, поноси, — сказала она. — На счастье. А то ты вся в черном, как тот ворон на твоей татуировке.
Я надела браслет. Он был теплым от ее запястья.
— Верну его, когда рассчитаешься с долгом.
— Конечно, — она улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. — Эйл, обещай мне одну вещь.
— Что?
— Если я когда-нибудь пропаду… не ищи меня. Просто уезжай. Живи. Хорошо?
Я засмеялась. Это показалось мне такой глупостью.
— Перестань нести чушь. Допивай вино.
Она послушала меня. Мы допили вино. Мы обнялись у порога. Ее волосы пахли яблоками. Я вышла на улицу, под холодный дождь, с ее браслетом на запястье.
Это был последний раз, когда я видела ее живой. Последний раз, когда слышала ее смех.
Через два часа мне позвонил ее младший брат. Его голос был сломанным, чужим. Он не говорил, что случилось. Он просто сказал: «Лоры больше нет».
И мир разломился надвое.
Я стояла под тем же дождем, с тем же браслетом на руке, и смотрела на ее окно, где еще горел свет. И я поняла, что вся эта нормальная жизнь, эти разговоры о будущем, эти глупые мечты о тишине — все это было ложью.
Осталась только правда. Правда о том, что они забрали ее. Забрали у меня.
Я вошла в свою квартиру, подошла к зеркалу. Мое лицо было мокрым от дождя, но слез не было. Внутри бушевал только ледяной, безмолвный шторм.
Я сняла браслет, положила его перед собой на стол. Потом достала фотографию, где мы обе смеемся, прижавшись щеками друг к другу.
— Хорошо, Лора, — прошептала я в тишине. — Я не буду тебя искать.
Я буду их искать.
И я заставлю их заплатить.