Глава 1
— Отмечать сорок лет — плохая примета, Марго, — булькнула коктейлем Надюшка.
Клуб орет непонятной мне музыкой, извивается телами в белом ярком свете. Коктейль на вкус похож на туалетного утенка, только что сахарный лед на ободке коктейльной чаши как-то примиряет меня с тем, что мне сегодня стукнуло сорок. Сорок, блин.
— И не отмечать тоже, — Валентина откинулась на спинку барного стула и томно выгнулась в пояснице. — Надька, ну тебя в пень с твоими загонами. Как там Катя Тихомирова говорила? В сорок лет жизнь только начинается. Так что, Ритка, держи хвост пистолэтом. И ответь уже на звонок. А то твой мобильник музыку перебивает эту ужасную. Слушайте, ну не старые же мы еще, почему я не понимаю, что сейчас поют со сцены? Ни одного, блин слова. Ни одного гребаного звука, ощущение, что у певцов во рту...
Я поднимаюсь со своего места, точно зная, что Валька сейчас не микрофон имеет в виду.
— Потому что ты коряга глухая, — хихикнула моя третья подружка. Она страшно любит доводить Валюшку, прямо хлебом не корми. — А Ритке просто снова восемнадцать. Третье восемнадцатилетие начало отсчет. И за это надо шарахнуть коктейля, а потом порвать этот танцпол энергичным танцем с элементами тверка. Мы же еще игого.
Мы с ним вместе с детства. Я их помню столько же, сколько помню себя. А вот с мужем моим как-то не задалась дружба у девчонок. Поэтому я праздную свои дни всегда два раза. Первый раз с подругами, второй с семьей. Сережа очень недоволен этим фактом каждый год. Но право на встречу с троицей ведьм, как он их называет, я отстояла еще в самом начале нашего с ним брака.
Выхожу в коридор, похожий на бункерный, даже лампочка под потолком мигает, как в фильме ужасов про апокалипсис, для антуража. Если бы место выбирала я, фиг бы я сюда притащила подруг. Но сегодня у нас девичник, который девчонки мне оплачивать запретили, так что...
— Рита, ты где? — властный голос мужа звучит недовольно и раздраженно. —Я приехал домой тебя поздравить, вообще-то. Стою как дурак в прихожей с цветами.
— Сереж, я думала ты до вечера будешь на работе, ты же так сказал. Выбралась с девчонками, — сердце колотится. Он приехал с цветами. Как и каждый год. Дежурный букет роз, белых с розовой каемкой по краю лепестка. Двадцать два года. Сначала это было мило, потом вызывало глухое раздражение. Теперь равнодушие. Одни и те же цветы, поцелуй, бокал вина. “Мне надо на работу, галчонок”. Галчонком он меня зовет, потому что волосы у меня черные и блестящие. Моя гордость, ну и постоянный уход. Теперь я их конечно подкрашиваю, в попытках скрыть седину.
— Празднуй, детка. Я не в восторге, конечно, что моя любимая женушка где-то гуляет со своими подружками лягушками, но ты же у меня умница, — настроение мужа меняется резко, как погода у моря. — Ведьмам своим привет. И... Я собственно приехал сейчас, потому что задержусь, так что отпразднуем с тобой завтра. У меня деловая встреча. Ты же не обидишься?
— Нет, конечно. Мы с Машулей доставку закажем, натрескаемся роллов. Ты же не любишь их, — улыбаюсь. Вечер с дочерью обещает быть прекрасным. Маруське двадцать. Она юна, прекрасна и она любовь всей моей жизни. И подарил мне это счастье самый любящий и заботливый мужчина на свете. Мой муж, без которого я себя уже и не помню.
Я вышла замуж рано. Родила дочь. И сразу повзрослела. Мои девчонки бегали по дискотекам, а я увидела синие глазки принцессы, которую произвела на свет, и поняла, что семья — самое великое чудо. И, наверное, так и замерла в этом убеждении, как паучишка в янтаре. А ведь подавала когда-то надежды. Валька стала юристом, главным партнером дорогой адвокатской конторы. Катюшка кризис менеджер. К ней очередь на год вперед, Надя — журналист. Ее расследования поражают воображение. А я... Я так и осталась женой и мамой. Сергей сказал, что женщины в его семье не работают. И к сорока годам я вдруг почувствовала себя... Впрочем, все у меня прекрасно. Дом полная чаша, дочь студентка, муж владелец крупного бизнеса, сейчас пробивается в политику. И мы любим друг друга. Многие бы могли только позавидовать такой жизни. Да и завидуют. Да, со временем немного притупилась острота, да мы стали более взрослыми и растеряли безумие. Но... Мы семья.
— Ну прекрасно. Подарок для моей королевы оставлю на тумбочке прикроватной. Люблю, галчонок. И, кстати, ресторан я заказал на завтра, на двадцать человек.
Вот. Вот сейчас. Надо сказать ему, что я не хочу видеть в свой день рождения кучу незнакомых, но нужных людей. Но... Я завишу от мужа полностью. И вот это меня гнетет. Точнее стало угнетать с годами. Мне сегодня сорок. О, боже. Мне сорок лет. И я сама из себя ничего не представляю. Просто приложение к богатому и успешному Сереже, который совсем не похож на себя прежнего.
— Да милый. Люблю, — улыбаюсь, прикидывая, что бы мне надеть на званый ужин в честь моего дня рождения. Я снова подчиняюсь. — И жду.
— Не жди. Ложись спать. У меня встреча важная, затянется надолго. Может, останусь в городской квартире, — хмыкнул Сергей. — Ты где, кстати? Куда в этот раз тебя затащили твои неугомонные мартышки? Опять какой-нибудь клуб подростковый? Бабам по сорок лет, а у них все детство в сморщенных задах играет.
— У меня тоже сморщенный? — я приподняла бровь, будто он меня мог бы увидеть. Но он точно знает, что я сейчас это сделала. Он меня как облупленную знает. Про баб месседж предпочитаю пропустить.
— У тебя орех, малыш. И лоб не морщи, появятся морщины. Ты так и не ответила, вы пьете синюю бурду из грязных стаканов в молодежной наливайке? Ритка, до добра такие загулы не доводят, особенно...
—Ты хотел сказать в сорок лет? Знаешь, Райков, ты все таки болван. Но ты мой болван. И к твоему сведенью, мы не в клубе. Мы сидим в “Моцарте” как морщинистозадые матроны и пьем культурно морс с десертом Павловой, — вот зачем я соврала? Ну зачем? Зачем мне выглядеть лучше, чем я есть на самом деле?
— Умнички. Наконец-то дошло до этих дур, что вы почтенные матроны, а не козы на веревках. Ладно. Некогда мне, целую в нос, — Сережка отключился, я бросила телефон в карман, сделала два шага ... “Сам козел” - мелькнула в голове испуганно-крамольная мысль, которую я тут же задвинула в самые глубины своего мозга. Телефон снова зазвонил. Почти сразу.
Глава 2
Знаете когда женщина чувствует себя счастливой? Когда, вернувшись домой, скидывает с затекших ног колодки на каблуке и расстегивает лифчик.
Чертовы туфли на тоненькой красной подметке и шпильке я сбрасываю прямо у порога, даже не потрудившись их поставить в шкаф по ранжиру, как положено. Кем положено, блин? Если бы мой муж увидел сейчас это безобразие, наверняка бы изворчался весь. Но я одна. Совсем одна в пустом гулком доме, который мы строили год, и который я так и не полюбила. Адын, савсэм адын. Как в анекдоте. Я даже чувствую ликование. Я сто лет не была дома одна.
И туфли на каблуке я ненавижу. Но к ним привыкла за долгие годы. Я же хорошая жена. Раз муж сказал, что я должна всегда выглядеть как на парад, беру под козырек. У Серого просто фетиш эти гребаные каблуки и платья. Я должна. Всегда должна. Соответствовать, улыбаться, быть витриной и настоящей дамой.
А я бы... Я бы не вылезала из худи размера овер сайз, спортивных штанов и кроссовок. Но увы. Мне эта радость недоступна даже дома. Платья, туфли, макияж.
В ванную, кофе, сериал и пирожное в кровать. Во рту от коктейлей мерзкий привкус, который хочется забить чем нибудь. Обычно я не позволяю себе выпечку на ночь. Булки и вкусняшки моментально откладываются жиром на бедрах. Но сегодня можно. Сегодня я стала еще на год взрослей. Не скажу, что мудрее. Ну, уж кому как везет.
А девчонки остались в клубе. Продолжают праздновать мой день рождения. И я им немного завидую. Чувствую себя Золушкой, сбежавшей с бала, повинуясь странному зуду в теле, вызванному рефлексом правильной светской дамы. Тьфу. Я же ведь не была такой. Бунтаркой была в юности.
Бросаю в ванную бомбочку, предвкушая релакс. Скидываю любимый халат из натурального шелка, глубокого синего цвета...
Блин, надо было выключить телефон. Но даже эта опция мне недоступна. Муж требует, чтобы я всегда была на связи. Но мы же семья. И мы любим друг друга. У нас дочь. Мы столько лет вместе, что уже притерлись друг к другу, как попугайчики неразлучники. Это просто его забота. Он за меня беспокоится.
Не глядя на номер нажимаю на кнопку ответа. Кто может мне звонить кроме Сережи или Машуни в такое время? Да в любое время — никто.
— Рита, здравствуйте, — незнакомый женский голос звенит и подрагивает. А, может, просто его искажает расстояние. Приподнимаю бровь. Честно, удивлена. — Извините, что поздно. Но раньше вы не отвечали.
Молчу. Мне неприятен голос незнакомки, и я точно знаю, что этот звонок ничего хорошего не сулит. Вот прямо чувствую своей сморщенной, по версии мужа, сорокалетней задницей.
— Рита, вы тут?
—Вы позвонили, чтобы узнать где я? — хмыкнула я. Черт, а вдруг это грабители, и так проверяют, дома ли я или нет. Хотя, какие на фиг грабители в поселке, который охраняется, как Тадж Махал? — У вас пять секунд и я отключаюсь. Что вам надо? По вопросам благотворительности...
— У вашего мужа сегодня родился сын, — прошелестела незнакомка.
Я застыла на месте. Что чувствую? Пустоту. Такую звенящую и гулкую, как гребаный новый дом. Да что это я? Это просто слова не пойми кого. Мой муж, какой бы он ни был, верный и внимательный. А еще, н бы ни за что не стал рисковать своей репутацией, тем более накануне выборов. Абсурд.. Он семьянин до мозга костей. Он...
— Я сейчас позвоню начальнику охраны моего мужа, он вычислит ваш телефон и...
— Сергей сейчас в ресторане “Медведь” празднует с друзьями рождение наследника. Это легко проверить, — теперь в голосе чертовой врушки звучит неприкрытое торжество. — Вы же не смогли ему подарить сына. Вы старая. Сергею нужна женщина, а не ни на что неспособная баба.
— А ты, значит смогла?
В ухо уже летят короткие гудки.
Да не поеду я никуда. Это же вранье и провокация. Сергей ни за что в жизни не предал бы меня . Да ладно меня. Машку бы ни за что. Она его принцесса, его жизнь.
— Дима, вызовите мне такси, пожалуйста, — дура. Ну я же дура. Просто поеду, посмотрю, пойму, что меня просто жестоко обманули. Для чего? Может, пытаются подставить Сережку накануне выборов. А что, предупрежден, значит вооружен.
— Маргарита Васильевна, ваш муж приказал после десяти вечера не допускать на территорию вашего участка посторонних, — бубнит трубка голосом охранника. Я чувствую ярость сейчас, вихрящуюся где-то в районе живота.
— Дима, не зли, — я рычу? Надо же, я же никогда в жизни голос не повышаю, а тут. Да что же со мной происходит? — Моего мужа сейчас нет. А я приказываю тебе вызвать мне гребаное такси.
Сорок лет. Дурная примета праздновать сорокалетие. Надо было взять машину. Чертовы коктейли выжгло из крови, бушующим в ней адреналином. Выветрился алкоголь отовсюду. И курить хочется адски, впервые за десять лет, с тех пор как я бросила. Не буду, у меня есть сила воли.
Такси едет слишком медленно. Ужасно. И когда машина останавливается возле шикарного крыльца ресторана Медведь, мне кажется я взорвусь.
— Вон пошел, — боже, я что рявкнула на стоящего в дверях швейцара? — Простите, — буркнула под нос, пытаясь вспомнить, что я на себя нацепила в спешке.
— Ресторан на спецобслуживании, женщина, — пробасил бородатый мужик. — Закрыт для посетителей.
— Я приглашена, — навешиваю на лицо милую улыбку, которая наверняка больше на оскал сейчас похожа.
— А, ты из стриптиза что ли? Заждались, заждались, — осклабился швейцар. Черт, я что сейчас похожа на девку дешевую? А ведь у меня ноги голые, и...— Что, помоложе то не было никого?
— Открывай давай, ценитель блин. Сговорились что ли все сегодня называть меня бабкой?
Захожу в холл шикарного ресторана, стараясь не смотреть на медвежьи чучела, глядящие на меня из каждого угла стеклянными глазами. Вечные стражи этого блядского места. Обидно, мишек жалко. Погибли ради того, чтобы пылиться в жральне для богатеев.
— Ну, за наследного принца. — слышу я радостный бас, который узнаю сразу. Генка, лучший друг Серени. Но это же еще ничего не значит? Мало ли, что он имеет в виду. Я успокаиваю себя, но... Я дура.
Глава 3
— Ты что за цирк устроила? — глаза моего мужа пылают. Впер меня в холл проклятого ресторана и отчитывает перед персоналом и мертвыми медведями. И юбка у меня задралась до трусов, пока он меня тащил, как мешок с неприятностями. И дружки его меня провожали жалостливыми взглядами, и глаза отводили стыдливо, падлы. А ведь все входили в наш дом, и все мне врали в глаза. Жрали то, что я наготовила и потешались, поди, в душе, над тем какая я дура. Все всё знали. Все... Кроме меня, слепой идиотки. Ну ясно теперь, почему мой муженек зачастил в командировки. Сука. — Какого хрена?
—Я? Я балаган? Сергей, а ты не охренел? У тебя родился сын на стороне. Ты когда собирался нас с дочерью обрадовать? Ну, что ты теперь счастливый папуля, а у Машки есть братик. Ты...
Он посмотрел на меня с той же гребаной жалостью, и мне показалось, что меня ударили под дых. С оттягом, так, что аж искры из глаз посыпались.
— Машка знает? — прошептала я, заранее зная ответ. Боль нестерпимой стала. Моя дочь предательница. И муж...
— Она не хотела тебя расстраивать, — процедил Сергей, сморщился, словно от зубной боли. — Рита, послушай, ну так вышло.
— Кто эта шлюха? — мне неинтересно. Просто я пытаюсь осознать то, что осталась одна. Совсем одна. И сейчас ликования я не чувствую, как в начале вечера, когда думала расслабиться дома в одиночестве. Сейчас меня рвут демоны на части.
— Соня, Машкина подружка. Я их подвез как-то. И... Завертелось. Не понимаю как. У девчонки большое будущее. Черт, Рита, да послушай...
— Боже. Боже. Какой кошмар, — огненная тошнота к горлу подскакивает. Жгучая такая. Хочется орать в голос. — Ей ведь всего девятнадцать. Райков, она тебе в дочери годится. Боже...
— Ты сама виновата, — припечатал муж. Ну, конечно. Я виновата во всем. И в том, что он сошел с ума. Седина в бороду бес в ребро. Я могла бы все понять, но не это. Не подругу дочери, с которой Машка неразлучна с первого курса универа была. А я то все удивлялась, куда пропала девчонка, и почему разговоров о ней Маруська в последнее время предпочитала избегать. Боже. — Посмотри на себя. Хоть сиськи бы сделала что ли, морду подтянула немного. Рита, в твоем возрасте уже пора задумываться, ты не молодеешь. А стареют “красиво” и естественно только нищебродки, которым не на что обколоть морду.
— Ты... ты... — нет у меня слов, одни эмоции. Хочется сказать, на себя бы посмотрел, но... Сережа следит за собой. Зал, косметолог, даже маникюр начал делать. И фигура у него даже лучше стала, чем в молодости. Тогда он был тощий и носатый. Сейчас у него фигура атлета. Только волосы стали цвета соли с перцем, но это его делает брутальнее. — Да пошел ты на хрен, муж. Документы на развод получишь по почте.
— Дура совсем? Я не собираюсь с тобой разводиться, — осклабился Сережа, и вдруг поняла, что его не знаю совсем. — Мне это невыгодно. А потом, я привык. Мне с тобой удобно.
Я удобная, охренеть. Я удобная, как трусы семейные, или тапки Серёгины любимые, или... Сука, я удобная.
— Ты правда веришь, что я буду терпеть то, что у тебя есть вторая семья? — из горла рвется истеричный смех. Да уж. День рождения у меня в этом году просто бомба.
— Рита, послушай, давай без истерик. Договоримся сразу на берегу. Мне сейчас потрясения ни к чему. И развод ты не получишь. Так что не дергайся. Для моей карьеры это вредно, и для бизнеса. А я все для вас делаю. Для тебя и Машки. Ты моя жена. А эта соплячка... Я просто запутался. Девка свежая, вот и поплыл. Захотелось свежатинки, прости.
— Классные эпитеты ты придумываешь матери своего сына, — горько как, блин. Я кривлю губы в подобии улыбки, хотя страшно хочется вмазать по наглой физиономии мужчины, которого я, думала, изучила до кончиков волос. Это не мой Сережа. Это какой-то подменыш в его шкуре. Это... — Сереж, тебе самому не противно?
— Противно, Рит. Очень противно. Но ты не оставляешь мне выбора. Короче, сына я у этой девки заберу. Будешь воспитывать ты. Мать ты прекрасная. Жена тоже... Мы с тобой как жили, так и будем жить.
У меня кружится голова. Я слушаю и думаю, что это я, наверное, просто не проснулась. Или глюки у меня от того коктейля синего, он мне сразу доверия не внушил. Или...
— И что ты скажешь окружающим? — мне уже просто интересно, до какой степени абсурда может дойти мой бред. То, что я брежу, это даже сомнений не вызывает сейчас у меня.
— Что нам родила сына суррогатная мать, — вбивает последний гвоздь в крышку моего безумия, мой некогда любимый, муж.
— Ты, больной ублюдок, — прошипела я из последних сил — Гребаный больной урод.
— Рита, я ведь тебя оставлю без штанов, если ты откажешься. Кто ты без меня? Никчемная возрастная баба, которая тяжелее хрена в руках никогда ничего не держала. Ты не умеешь ничего. Ты понимаешь, что сдохнешь как жучка дворовая? На твоем месте, я бы не стал делать резких движений. Ты меня поняла?
Я киваю. Говорить нет сил. Все внутри разорвано в лоскуты. Вся моя жизнь оказалась никчемным мыльным пузырем.
— Вот и умница. А теперь поезжай домой. Я тут закончу и приеду. И приготовь свой фирменный плов, что ли, жратва тут адская.
— Хорошо, — я говорю спокойно. А что уж теперь. Мне плевать на этого человека. Отмерло все сразу и как-то очень уж быстро. А может я давно...
Может.
Я иду к выходу из ресторана, как побитая. В душе бушует адское пламя. Плов ему? Хрен ему, а не плов. Оборачиваюсь. Мужа уже нет в холле. Только девчонка администратор таращится на меня, как мне кажется, с жалостью.
— У вас, где тут пожарный щит? — поворачиваюсь к служащей, и выгляжу я сейчас явно совсем не здоровой душевно.
— Там, в подсобке. Но туда нельзя. Только для персонала?
— А так? — бросаю на стойку две крупные купюры. О да, я же жена богатого человека. Теперь уже почти бывшая, правда. Но прелесть в этом есть.
Щит в ресторане укомплектован шикарно. Выбираю между ломом и топором. Топор надежнее. Девка провожает меня диким взглядом, когда я выползаю из гребаной подсобки и покачиваясь на каблуках иду к выходу.
Глава 4
Горячев В.Г
— Шеф, гляньте что творит, — хмыкнул Мишаня. Я вынырнул из таблиц, мерцающих на экране ноутбука и посмотрел в окно. Черт, я уж и забыл, что вокруг такая красота. Надо на хрен выкинуть шайтан машину, и хоть иногда просто пялиться на окружающий мир, пусть даже через тонированное стекло машины. — Не баба, а шайтан. Тачку то она не хило покалечила. И архангелы с мигалками, похоже, по ее душу летят.
— Тормози, — черт, ну зачем мне это? Ну заластают фурию доблестные сотрудники полиции, так это их работа. Сама дура. Тачку действительно отделала, как бог черепаху. Но что-то мешает мне проехать мимо. И черт его знает, что. Может день сегодня такой, точно, Меркурий ретроградный, или красная луна взойдет. И сирены орут так противно, что аж зубы сводит.
— Не положено, шеф. Безопасники меня вылюбят за то, что без протокола совершил остановку. Да и мэрии вас ждут. Званый ужин в вашу честь. Эх. Я бы... На кой черт вам эта чокнутая ведьма?
— Подождут. Это в их интересах. Я не понял, зарплату ты от безопасников получаешь? — приподнял я бровь. Знаю, смотрит подлец в зеркало заднего вида, и абсолютно точно видит, что я злюсь. Черт, халявная жратва и бабы дешевые, которых подсовывают мне на подобных мероприятиях, вообще не предел мечтаний. А эта дура в платьице до жопы, ночью... Короче чую я, что приключения ведьмы хохочущей не закончатся пробитым топором капотом. Миша прав, баба чужая на кой мне сдалась? Но от чего-то не могу я мимо проехать. Словно какой-то морок. — Тормози, твою мать.
Машина плавно останавливается прямо возле чудесной инсталляции. Дамочка как-то странно, боком подскакивает возле вонзенного в капот дорогой тачки топора, даже не сразу замечает, что я за ней наблюдаю. Красивая баба, без возраста. Платье на ней только какое-то слишком фривольное. Не подходит ей совсем. Ноги у ведьмы. Как у породистой лошади. Икры поджарые, ровные. И грудь... натуральная, чуть провисшая под собственной тяжестью. У меня аж шевелиться начинает то, что не должно бы, от вида растрепанной чокнутой дамочки.
— Чего уставился? — наконец-то удостаивает она меня своим вниманием. Я смотрю на ее выкрутасы, приспустив тонированное стекло, пока Мишаня что-то бубнит в рацию, перемежая слова крепкими выражениями.
— Красиво, — я хмыкнул, кивнув на топор, мадама сморщила нос. У нее горбинка небольшая на переносице, а на тонких ноздрях ямочки. Явно ничего она не меняла во внешности. И лет ей... Ну совсем не для этого платья бабенка. Чувствуется люкс, только сейчас он какой-то поплывший, смазанный. И глаза злобно заплаканные.
— Мне тоже нравится, — фыркнула эта дикарка. — Надо чего?
— Садись в машину, — она так на меня посмотрела, что я бы наверное рассыпался прахом, не будь таким толстокожим. Ну да. Стиль жизни мой сделал из меня зубастого едкого крокодила.
— Все мужики козлы, — дамочка с характером. Сузила свои ясны очи, и заковыляла по тротуару черт ее знает куда.
— Да, иногда гиббоны и крокодилы. Но в обезьяннике, в который ты загремишь в самой ближайшей перспективе, козлы будут менее куртуазно воспитанные и вонючие впридачу. И платьюшко твое им, я думаю, зайдет. Маргиналы любят красоту.
Она замирает на месте, словно раздумывая. Я вот все время удивляюсь, как женщины на таких каблучищах умудряются еще вокруг машины скакать с топором?
— Ладно. Только...
— Что?
— Начнешь приставать, сделаю с твоим лбом, то же, что и с капотом козлячьего дилижанса, — нет, она не ведьма. Она просто фурия. Не мой типаж. Я люблю нежных фиалок, блондиночек с губками бантиками и мозгом как у ракушки. С ними просто. Ну и седину в бороду никто не отменял. Не понимаю, на кой черт я решил ее спасти. Просто скучно стало. Вообще жизнь стала какая-то пресная. — И еще, напомни ка мне, с каких пор мы на ТЫ?
Баба скинула свои туфли ужасные, прямо на тротуар, нырнула в машину, свалилась на сиденье рядом со мной и всхлипнула. Мишаня что-то буркнул в рацию и рванул вперед, словно пытаясь нагнать упущенное время. Зря. Меня откинуло на спинку сиденья. Красотка хрюкнула и вдруг оказалась на мне.. Платье задралось до самой задницы. Мишаня уперся взглядом в зеркало заднего вида и похабно осклабился. И мне от чего-то захотелось его убить. Давненько не возникало подобных желаний.
— А меня муж бросил, — вдруг, ни с того ни с сего выдохнула чертова наездница. Прав был Мишаня, надо было проехать мимо, к чертям собачьим. Не сидел бы я со вздыбившейся как у коня ширинкой. Пил бы “шампунь” поганый теплый в мэрии и секретарша сисястая бы мне строила глазки. — Точнее, это я его бросила. У него сын родился. А я... А мне сегодня сорок. А давайте отомстим ему? — вдруг ни с того ни с сего выпалила эта ненормальная и вцепилась в пряжку моего ремня. Дура, мля. Мишаня радостно хрюкнул, явно предвкушая шоу. Уволю, точно к херам.
— Мне льстит, конечно, что вы меня выбрали на роль ангела возмездия, но... — просипел я, пытаясь совладать со своим предательским организмом. — Не возбуждает меня мстить не пойми кому. Я, знаете ли, весьма брезглив и самооценка у меня завышенная. И вам бы этот скил стоило прокачать.
— Что? Не возбуждает? А мне кажется, как раз наоборот. Я думала вы меня за тем и подобрали, обогрели, обобрали. Тьфу ты, прости господи. Я то надеялась, что вы маньяк по крайней мере, собирающий на улицах чеканутых баб. Черт, что ж так не везет то? И кстати, завышенная самооценка пагубно влияет на дальнейшее развитие индивидуума, — она словно сдулась. Смотрит на меня, и в ней нет больше этой дури залихватской.
— Да нет, вы правы, я маньяк. Только вот я не люблю легко доступных баб. Неправильный я маньяк. Маньяк идиот. А про самооценку учту.
— Слушайте, я вообще-то не такая. Я двадцать два года примерной женой была. У меня дочь студентка. Я... Боже, какой стыд. Это от стресса. Простите. Предлагаю себя, как... как... Остановите тут. Пожалуйста. Да прикажите же своему водителю. Быстро остановите, а то орать буду.
Глава 5
Боже. Ну почему я такая? Ну какая Аспидистра Ивсталовна Пупс? Откуда такой идиотизм всплыл в моем ошалевшем от новостей мозгу?
— Я так и думал. Имя у тебя сродни фантазии. Но ты же врешь? Или и вправду тебя бедолагу так зовут? Тогда понятны экзерсисы с топором. Тут у любого бы чашка треснула, — хмыкнул этот хмырь из окна машины. Тоже мне, царевна Забава, блин, бородатая. Хотя почему я на него так взъелась? Он меня спас от полиции, дурости и падения в бездну. Не воспользовался моим безумием. Не оскорбил... Ну, почти. Разве что своим отказом попользоваться мной. Но опять он получается джентльмен? Хотя... Все мужики козлы. Даже джентльмены, даже самые лучшие из джентльменов. Этот такой же, как и все. — Эй, Пупс, может тебя проводить? Знаешь, в подворотнях баб с голыми жопами ждет...
— Да пошел ты, маньяк, — буркнула я и ломанулась в первый полутемный закоулок.
Он был прав. Чертовски прав. Я, пока добежала до Валькиного дома наверняка поседела под краской. Мне все казалось, что я слышу шаги огромных копыт за своей спиной и вижу странные жуткие тени огромных амбалов с бензопилами в лопатообразных лапищах.
Когда я наконец-то нажала на кнопку домофона, мне уже казалось, что лучше бы меня в обезьяннике заперли с бомжами. Лучше бы чертов хмырь из машины, которая, как я смогла рассмотреть уже убегая, была в сто раз круче той, что я покалечила топором, переехал бы меня этой самой машиной.
— Какого хера надо? — “приветливо” поинтересовался динамик домофона тягучим голосом Вальки. — Если, мать вашу, вы из доставки, я спущусь и вырву вам ноздри, потому что я ничего не за...
— Валь, это я, — всхлипнула я, наконец осознав до конца свое положение. И мне стало себя очень жалко. А может просто алкоголь и адреналин перестали действовать.
— Ритка? Черт. Я тут это... Не одна. В баре сняла необремененного моралью мальчонку лет двадцати пяти. Мачо в стрингах. Надо же жопу в тонусе держать, ну и для здоровья. Так. А что с голосом?
Надо бы ей объяснить, что тащить в дом не пойми кого из клуба для здоровья может быть вредно. Но не сейчас. Сейчас я упиваюсь жалостью к себе. Черт, я снова в режиме почтенной матроны, матери семейства, а мне надо отвыкать. Надо...
— Мне некуда идти, — простонала я, и наконец-то дала волю слезам. Точнее я зарыдала в голосину, с подвываниями и всхлипами. Дверь тут же открылась, я скользнула в полумрак подъезда элитного дома, воняющего ароматизаторами и еще черте чем отвратительно сладким. Доползла до лифта, чувствуя, что еще совсем немного, и я свалюсь без сил.
Валька встретила меня в дверях, в халатике своем шелковом, накинутом на голое тело.
— Я тебе кайф обломала? — выдохнула я, слушая стук чужих торопливых шагов. Валькин мачо, судя по всему, бежал перепрыгивая через две ступени. — Прости.
— Сереня твой, да? Я ведь говорила девкам. Короче, я общий сбор протрубила уже, бабы будут через полчаса. Летят. А мы с тобой пока кофейку бахнем, да покалякаем про твоего козла вонючего. Вот говорила ведь я этим выдрам, что надо тебе глаза открыть на Сереню твоего поганца, а они...
— Валь, у него сын родился. Сын, представляешь? Я столько лет пыталась забеременеть, по врачам ходила, даже по бабкам. Так больно. Вот тут. А он... От Сони, ну подружки Машкиной. Помнишь она приходила на Сережин день... О, боже. Она рядом напротив нас сидела. Ела, улыбалась. Хвалила мой салат. Как же так, Валь? — я зажимаю рот ладонью, вдруг осознав, что он приволок в наш дом свою любовницу. И она уже была тогда... Мамочки. Черный кофе не лезет в глотку. Но голову здорово проясняет. — Все знали. И Машка. Одна я как дура. Я еще ее накормить все пыталась, ну Соню. Жалела ее. Девчонка с периферии, родители работяги. Валь, ну как же...?
Мне не нравится как Валька глаза отводит, делая вид, что прикуривает мерзкую коричневую сигариллу. Неужели... И они все знали. Подруги мои. А я одна слепая была.
— Машку давно надо было выдрать, как сидорову козу. Прости, она моя крестница, конечно, но... Поганка она.
— И вы все знали? — шепчу я, борясь с тошнотой.
— Вчера Катьке Димка проболтался, а Димке Генка. Мы хотели сегодня сказать в клубе. Но не решились тебе праздник портить. Да зассали просто, если честно. Ну как сказать? Ты же за мужем своим ничего не видела вокруг.
Все всё знали. Какой кошмар. Одна я как слепая курица, наготавливала мужу его любимые блюда, стирала, обглаживала и отправляла мужа к любовнице. Трусы белые Сережка любит. И носки... А он в трусах этих...
— Валь, как жить то дальше? — булькнула я противным остывшим кофе.
— С удовольствием, Марго. Знаешь, нужно выкидывать из жизни всякое говно. И учиться жить по феншуЮ.
— Очень трудно выкинуть то, на что потратил двадцать лет жизни, — вздохнула я. — И Машка. Я же ее в зубах таскала, ночей не спала. Я же... Она моя малышка, моя девочка маленькая. И она предала меня. За что? Неужели просто из-за того, что отец ей потакал во всем?
— Не время сопли лить. Нужно действовать. Сейчас девки приедут, и начнем, — хмыкнула Валька. Что мне нравится, смотрит она на меня не с жалостью, а с какой-то упрямой, залихватской решимостью. Нравится. И в то же время пугает. Потому что подруги мои, когда в стаю сбиваются, превращаются в стихию, способную смести к чертям за час какой-нибудь среднестатистический континент. Сергей был не так уж не прав, называя их ведьмами. И чувствуя я своим задом приключенческим, что сегодня начнется незапланированный шабаш, а значит неподконтрольный никаким правилам.
— Что начнем?
— Мстить, конечно, — рявкнула Валюшка. Сбежать как? Надо уносить ноги, спасться. — Рог за рог, Ритка.
— Я чуть ему не отомстила уже, — всхлипнула я, вспомнив хлыща из крутой тачки. Боже, позор какой. Валька уставилась на меня заинтересовано. — Представляешь, предложила себя не пойми кому. А он меня послал. Он послал меня. Я ни черта не понимаю. Я не знаю, как мне жить, что делать дальше. Я... Я, знаешь, думала вернуться домой, сварить чертов плов и сделать вид, что все хорошо. А потом поняла, что тогда я до конца жизни себя буду ненавидеть и презирать. А еще... Я Серегину тачку разбила. Прям топором.
Глава 6
Горячев В.Г
— Ну вы вчера дали, босс. Бинка все телефоны оборвала. Мужики чуть с ума не сошли, отключать то нельзя им мобилы. Говорят всю ночь, как в музыкальной шкатулке их мясорубило. А вы ж запретили отвечать ей.
Я молча смотрю в окно. Днем этот город сер и уныл. А может погода просто как раз под мое поганое настроение. Я не выспался, у меня болит башка, и прием в мэрии я вчера проигнорировал все таки. Пупс все таки оказала мне услугу, я принял правильное решение, вернулся в гостиницу, упал в кровать и спал до утра, как подстреленный.
Достаю телефон. Сотня непринятых. Альбинка, моя помощница, может достать кого угодно откуда угодно. И может просто достать. Но она профи, и я нехотя набираю ее номер.
— Василий Георгиевич, это просто... — тут же отзывается трубка истеричным голосом Бинки. — Вы понимаете, что я вчера вечером как вошь на гребешке вертелась? Губернатор приехал, вас ждал, а вы не удостоили своим присутствием светский раут. Я чуть под землю не провалилась. Знаете что...
Черт, неудобно вышло. Я то не думал, что сам приедет. Хотя... Я этому городу нужен больше, чем он мне. Имею право на маленькие слабости.
— Могла бы и позвонить, — хмыкнул я, вспомнив число трехзначное на дисплее мобилы.
— В колокол, или в рынду? Я обзвонилась. И вам, и нукерам вашим, и в небесную, блин, канцелярию. Но там мне сказали, что вы пока не появлялись. Я им обещала, что лично проконтролирую вашу к ним скорую отправку. Знаете что, Василий Георгиевич, я все понимаю, но...
— У тебя ощущение, что тебя трахнули хороводом, — закончил я за нее любимым ее выражением. — И кстати, есть еще мессенджеры, электронная почта, и прочие блага цивилизации. И тебе не кажется, что ты рамсы путаешь и берегов не видишь? Соблюдай субординацию.
— А вы читаете эти блага? Короче, через час в администрации у вас встреча с губером. Он специально остался, чтобы увидеть вас. Будьте любезны, снизойдите. Хочет вас великий и ужасный познакомить с будущим мэром этого цветущего города-сада.
— Через час у меня завтрак.
— Тогда я увольняюсь, — прорычала трубка. Вредная баба. Вредная, зубастая, но очень умная.
Через час я вошел в здание мэрии, злой, раздраженный, как всегда, когда голодный, и сильно сомневающийся уже, что хочу что-то инвестировать в эту чертову дыру, где круассаны похожи на жеваные тряпки, а благородная Робуста на помои, в которых эту тряпку прополоскали.
Навстречу мне выскочила секретарша, которые у глав города, словно под копирку. Ресницы метровые, губы бантом, каблуки... Каблуки. Чертов пупс снова всплыла в памяти. Гребаная баба, и что я постоянно думаю о ней? Этот город просто какое-то ведьмино место.
— Здравствуйте. Степан Павлович ждет. Велел сразу вас к нему вести. Заждался. А вам кофе сделать? Или может быть покрепче что?
— Утром? У вас тут такие порядки? — ухмыльнулся я. Девка тут же сдулась. Толкнула передо мной тяжелую дверь и испарилась. Я вошел в шикарный конференц-зал. Слишком уж вычурный для администрации провинциального города.
— Ну наконец-то. Благодетель наш почтил нас присутствием, — громоподобно хохотнул дородный мужчина в дорогом костюме, похожий ликом на доброго бульдога. Я протянул ему руку для приветствия и заметил еще одного мужика, который мне с первого взгляда не понравился. Скользкий, глаза бегают. Слишком лощеный, прилизанный каокой-то. Я знаю этот тип людей. Обычно такие как этот персонаж жрут с руки, а потом в эту же руку и гадят. Беспринципные карьеристы, они и в жизни чаще всего достаточно жестоки. — Проходи, Василий Георгиевич. Я то тебя вчера ждал. Вот, пришлось остаться, чтобы ввести тебя в курс, как говориться. Да познакомить с будущим мэром города, в котором ты кластер строить собрался. Вот, знакомься, Сережа наш. Отличный работник, семьянин крепкий, дочь у него взрослая, бизнес строительный успешный, жена красавица, а уж готовит как Ритуля. В общем, положительный со всех сторон. Проверенный. Наш человек. Работать будет на совесть.
Ага, на совесть. Я не сдержавшись, ухмыльнулся. Наш человек будет работать себе во благо. Тем более, что строительство такого огромного объекта просто эльдораадо для знающего спеца.
— Сергей Райков, — отрапортовался мужик. Что-то выглядит он помято. Мешки под глазами, будто ночь он не спал, а шатался черте, где, этот семьянин прекрасный. А ведь еще не поздно отказаться, найти другой город, под строительство нескольких заводов, которые дадут этому городу колоссальный прирост в бюджет, уйму рабочих мест и перспективы к развитию.
Я проигнорировал протянутую мне Сережину руку, от чего-то испытав прилив брезгливости. Да и выглядит Сережа, что-то не фонтан, хотя очень старается этого не показать. Красивый мужик, но неприятный, скользкий, нервный. Но мои ощущения не должны мешать бизнесу.
— Сережа, а ты в гости пригласи Василия Георгиевича. Там обсудите все, за пловом. Жена у Сереги такой плов готовит, закачаешься. Ни в одной чайхане такой не попробуешь, — снова хохотнул добряк губернатор. Будущий мэр дернул щекой, нервно. Я бы не удивился, часто вижу такую реакцию на свою персону. Но... Дергается он только при упоминании своей любимой женушки. Интересно бы посмотреть на бабу, которая способна загнать под каблук такого хмыря. Там поди такая фурия, что Пупсу до нее на метле не долететь. А ведь у меня есть такая чудесная возможность увидеть будущую первую леди этого города. Не пойму почему, но я почувствовал какую-то залихватскую веселость. В гости ходить ненавижу. А тут прямо захотелось. И плова домашнего захотелось, после круассанов казенных.
— Почему бы и нет. Я с удовольствием, — оскалился я, все таки протянул руку человеку, с которым мне придется вести дела. — Обожаю плов. И вообще, домашнюю кухню. Даже завидую людям, у которых крепкие семьи. Редкость в наше время.
— Да. Конечно. Но моя жена... приболела, — снова дернул щекой господин Райков. — Зараза такая... у нее, не дай бог.
Глава 7
— За мудаков, которые делают нас сильными и независимыми. Да отсохнет у них их волшебная палочка, которой они размахивают направо и налево. Сеятели блин. И да свершится кара ужасная. В общем за нас красивых, за них уродов.
Собственно, Валюхин тост — это последнее, что я помню из вчерашнего вечера, который с приходом наших с ней подруг превратился в шоу абсурда и бесконечного идиотизма.
А теперь у меня страшно болит голова. Настолько, что кажется, что там, за дверью, где-то в районе Валюшкиной кухни, идет рыцарское побоище, а я уже убитый доблестный воин. Тихий лязг посуды похож на оглушающий грохот меча по доспехам. Аж зубы сводит и звон отдается в голове колокольным набатом. На часах семь утра. Валька на работу собирается. Пахнет кофе и колбасой. Боже, я отдам за кусок жареной колбасы душу и все деньги. Которые мы вчера... О, черт меня подери. Ни фига не помню.
— Ритка, завтракать будешь? — бодро гаркнула Валентина, увидев, что я появилась на пороге кухни. И как у нее получается быть такой свежей? Мы спать то легли на рассвете. Но она свежа, как майская роза и полна энергии, а я похожа на тень отца Гамлета. — Бекон жареный просто бомба. Самое то...
Тошнота подскакивает к горлу. Я зажав рот рукой срываюсь с места. Я же не пью практически. Пара коктейлей максимум, и то они должны быть сладкими, а алкоголя в них минимум. Но моя жизнь вчера другой стала, и я отметила ее крах.
— Только кофе, — хныкнула я, вернувшись в пищеблок. — Черный, как моя жизнь. Валь, слушай...
— Наличку сниму сегодня и тебе отдам, — причмокнула Валюшка, с аппетитом вгрызаясь в кусок черного хлеба, украшенный инсталляцией из бекона, соленых огурчиков и растопленного сыра. У меня от одного вида вкусняшки бедра салом заплыли. А ей нормально, фигура как у подростка. Точно ведьма.
— Какую? — нервно поинтересовалась я, делая глоток огненного кофе. Вкусный. Надо тоже себе домой будет такую кофемашину взять, думаю я по инерции. Нет у меня больше дома. И семьи нет.
— Ту, которую ты мне вчера перевела с карт своих семейных. Там нормалек сумма. Можно будет порезвиться. Сначала мы пойдем в стриптиз. Девки сегодня придут в пяти. Ты готова будь. Поройся там в гардеробе. Как раз Надюха нам принесет инфу.
Я закашлялась. Кофе пошел красиво носом прямо на Валюхин красивый халат, бело розовый, в котиках. Который она мне любезно одолжила. Потому что я же бомж теперь.
События вчерашнего вечера начали возвращаться в мое, еще не до конца осознающее всю степень моего бедственного положения, сознание. Боже, что же я творю?
— Валь, Сергей когда узнает, он же... Это же воровство? Я украла деньги у собственной семьи? Так же нельзя, там Машка. Ей надо учебу оплачивать скоро. И завтра привезут ротонду. Сержка заказывал, но только предоплату внес. И ресторан... А что если он в полицию пойдет? Так, подожди, а что за инфа, которую должна нарыть Надя? Что вы задумали? — если подумать, есть вещи страшнее полиции. Девочки начали действовать, и это меня пугает до чертей. Сейчас мне даже хочется, чтобы меня закрыли в какое-нибудь СИЗО с бандитами и убийцами, за банальную кражонку, потому что судя по взгляду подруги, грядет что-то неотвратимое.
—Пффф, полиция. И что он там скажет? Моя жена перевела деньги со своих карт подруге? Ну и что, я скажу, что ты мне дала в долг. Да и ссыкло он. Побоится свое реноме опоганить. Ну и, откровенно говоря, этот мудак Сережа украл у тебя гораздо более ценное — твою жизнь. Рита, очнись ты уже. Ты думаешь о тех, кто тебя ни во что не ставил в последнее время. Да начни ты уже яйца отращивать, в конце кон...
Я вздрогнула от трели дверного звонка. Такого яростного, что у меня ноги ослабли. И я точно знала сейчас, кто пришел.
— Начались в колхозе танцы, — поморщилась Валька, спокойно поставила на стойку тоненькую чашечку, поправила прическу свою небогатую и пошла открывать. Мне захотелось куда-нибудь забиться, чтобы избежать скандала. Я всю жизнь только и делала, что старалась обходить острые углы, чтобы не расстраивать мужа, устающего на работе, содержащего семью. А теперь... Что теперь? Он меня просто растоптал. В душе начинает вихриться что-то темное. Что-то неподдающееся объяснению.
— А она не желает... — голос Валюшки звенит в прихожей. Я поднимаюсь со стула, ноги ватные. Но я все равно пошла на яростный рык. Сережа зол. А мне не страшно вообще. Словно внутри что-то умерло. Я умерла прежняя.
— Чего надо? — спросила я у мужа. Ночь всего прошла, а я смотрю на человека, с которым прожила большую половину своей жизни и не узнаю его. Куда лоск делся? Дерганый, красный от злости. Я считала его красавцем всегда, а теперь смотрю на чужого мужика и не понимаю, почему. Обычный он, черты лица хищные, дерганый весь. И он таким ведь был всегда, нервным, нетерпимым, самовлюбленным. А у меня словно шоры на глазах были. Это он запретил мне строить карьеру, запер дома как прислугу. И я служила, словно собачонка. А теперь... Я свободна. Я не хочу обратно. Смотрю спокойно на беснующегося чужого человека. Чужого.
— Чтобы моя жена дома ночевала мне надо. Чтобы я не бегал в поисках, по всяким блядежникам. Я тебе вчера велел...
— А я больше не твоя жена. И ты не имеешь права мне что то велеть.
— Ты все еще моя жена, по документам. И ею останешься, — прорычал Райков. — А будешь брыкаться, я тебе устрою такую жизнь, что ты сама приползешь, и будешь умолять меня принять тебя обратно. И тебе, и ей... — кивнул он на невозмутимую Вальку, прислонившуюся плечом к стене и взирающую на творящееся безобразие молча. — Контору ее развалю, к херам. Эта сука, будет бомжей защищать, а нет. И бомжей не будет. Я проконтролирую
— Я спросила, ты зачем пришел? — зашипела я, чувствуя, что мой запал улетучивается. Еще немного и я просто свалюсь к дорогущим ботам этого козла. Правы девчонки, и всегда были правы. Очень трудно осознавать, что я была дурой столько лет. — Угрожать? Я вчера бояться разучилась. Я раньше боялась все время: тебя расстроить, что Машка заболеет, что ты обидишься за что-то на меня. А вчера... Да пошел ты, понял. Проваливай к своей шлюшке и сыну. К черту на рога.