– Кать, ты вообще в своем уме?! – округляю я глаза и смотрю на подругу.
Она виновато разводит руками и кусает губу. При этом в глазах я не вижу угрызений совести. Обманывает меня. Ей и хочется, и колется.
Ага, ну скажите мне, кто из женской половины коллектива не пускает слюни на Шереметьева? Наш босс огненный красавчик с развитой мускулатурой. Тёмные глаза, светлые волосы. Одевается всегда с иголочки и пахнет так, что дыхание перехватывает от восторга.
Но у него есть и минус. Большой такой. Он… бабник.
Так что связываться с таким, себе дороже. Он уже разбил сотню сердец в нашем филиале, а про другие я боюсь думать. Девчонки рыдают в туалетах, а он твердит одно «секс без обязательств».
И ведь соглашаются, дурынды! А я… я просто его секретарша, которая наблюдает эту смену кадров в графе любовница слишком часто, чтобы делать вид, что не замечаю. Проходной двор, а не офис, честное слово.
В общем, а Катька вообще рискнула пойти на ужасный трюк. Она подсунула боссу в папку любовную записку с билетом на экспериментальный театр для взрослых. Я даже не представляю, что там показывать будут, но уже стыдно.
Идея в том, что Катя придёт туда тоже, они там встретятся и между ними вспыхнет любовь. Ага. Охотно верю, что Кирилл Захарович падёт к её ногам, как только раскусит её оригинальный подкат.
Блин! Ну Катюша!
Подруга смотрит на меня пьяными, полными надежды глазами.
– Но он же красавец, Жень! И такой… одинокий. Я думала, на корпоративе он заметит, а он даже не смотрит в мою сторону. Может, так… сработает?
– Сработает как по щелчку пальцев – прямо к кадровику! Выгонит за домогательства. Ты дурында! Кто потом твои сопли вытирать будет? Я? Да он таких, как ты, на завтрак съедает и не поперхнется. Ладно, пойду спасать твою пятую точку. Что там хоть за папка была?
– Синенькая такая, – икает Катька и закрывает рот ладошкой.
Глаза как блюдца. Она, кажется, только сейчас понимает, что чуть не встряла в историю. Но я же подруга, я сейчас её спасу. Доберусь до кабинета босса, вытащу позорную записку с билетом и всё.
Может мы с Катей вместе сходит в этот театр, поужасаемся современному искусству. У неё ведь никого нет, да и я сто лет ни с кем не встречалась. Некогда, нет никакого желания и достойные персонажи как-то на пути не появляются.
Я делаю добротный глоток шампанского для храбрости и направляюсь к кабинету Кирилла Захаровича. Глупость, конечно, но подругу же не бросишь.
Его кабинет пуст и тут пахнет им – дорогим деревом, кофе и его духами, с ноткой чего-то бодрящего и холодного. Я не включаю свет, чтобы не привлекать внимания. Словно шпионка крадусь к большому массивному столу. Ищу в стопке документов злополучную синюю папку.
Случайно цепляю локтём гору бумаг, и они с грохотом летят на пол.
Блин, блин, блин!
Не надо было пить так много, Жукова. Не хватало ещё быть застигнутой на месте преступления.
Я быстренько нащупываю письмо для босса, в которое вложен билет, а потом опускаюсь на пол, чтобы собрать дурацкие бумажки. Эх, ну вот что за незадача. Зашла, называется, на пять минуток.
Подтягиваю своё золотое платье выше, и складываю бумаги на стул, часть залетела прямо под стол, приходится забраться туда. Мои заячьи ушки цепляются за столешницу. Сегодня я в образе. Глупо. Но так, казалось, будет веселее.
И тут дверь с силой распахивается, ударившись о стену. Сердце падает от страха в пятки. В кабинет врывается кто-то. Кажется босс и… судя по сладким, приторным духам, женщина.
Попала. Ну всё, капец. Сиди тихо, Женька. Может, они быстренько уйдут? Хотя, стоп, босс и женщина… Чёрт, только бы они тут развратом не занялись…
Моё разгорячённое алкоголем воображение тут же нарисовало картину: он, скинув пиджак, приподнимает её, усаживает на этот самый стол… А я тут, внизу, заливаясь краской, буду слушать сладострастные стоны... Жуть.
Но реальность оказалась прозаичнее.
– Кирилл, я не понимаю! Ты сказал, что у нас всё серьезно! – голос женщины срывается на высокой ноте.
Его ответ звучит ледяной струей, от которой у меня по спине бегут мурашки. Так он говорит с провинившимися поставщиками.
– Алёна, я тебе ничего не обещал. Мы отлично провели время. Это был просто единоразовый трах. Ничего более.
В тишине слышится звон разбитого хрусталя. Ого, тут кто-то посмел в босса бокалами кидаться? Ну хана. Вот и претендентка на увольнение.
– Ну ты и козлина! – её голос дрожит от ненависти и унижения.
Оглушительный хлопок двери врезается в мои барабанные перепонки.
Тишина. Я слышу только бешеный стук своего сердца. Потом раздаётся тяжёлый вздох, и он тихо, смачно ругается нехорошим словом. Я краснею. Впервые слышу, что Шереметьев матерится.
И тут до меня доносится кое-что неприятное.
О нет. Нет, нет!
Он идёт к столу. Медленно, неотвратимо!
Прямо ко мне. Я вжимаюсь в стенку стола, пытаясь стать невидимкой. Он останавливается в сантиметре от меня. Я виду каждый шов на его дорогущих ботинках. Потом он наклоняется и заглядывает под стол.