Солнце, устало догоревшее за кромкой горизонта, медленно тонуло в объятиях серых многоэтажек, словно уходящий день прятал свои печали за их стенами.
Маленькая темноволосая девочка, торопясь сквозь сумерки, бежала домой, сердце её трепетало от страха. В каждом её шаге звучала мольба избежать отцовского гнева за неизбежное опоздание.
Но судьба распорядилась иначе. Нелепая случайность – споткнувшись, она рухнула на жёсткий, не прощающий ошибок асфальт. Зелёные колготки предательски расползлись, обнажая кровоточащие коленки. Маленькое тельце задрожало от боли и обиды, и мир вокруг утонул в горьких слезах.
И в этот миг, словно ангел-хранитель, с детской площадки, держась за руку матери, появился мальчик. Каштановая копна волос игриво подпрыгивала в такт его шагам. Увидев рыдающую малышку, сердце его не выдержало.
– Что случилось? – взволнованно спросил он, и в голосе его звучала искренняя тревога. – Мама, давай отведём девочку домой и полечим её ранки?
– Конечно, – ответила женщина, и в глазах её отразилась нежность и гордость за чуткое сердце сына. Её Никита всегда был готов прийти на помощь, и эта маленькая незнакомка не стала исключением. Бережно взяв девочку на руки, она понесла её в тепло своего дома, в квартиру на первом этаже, напротив места трагедии.
***
Елена усадила Ануш на мягкий диван в гостиной, словно пытаясь оградить её от жестокости внешнего мира.
– Сейчас принесу аптечку, а ты, Никита, побудь с ней, – ласково произнесла она, и в голосе её звучала материнская забота. Мальчик, словно верный рыцарь, присел рядом и осторожно взял её маленькую ручку в свою.
– Как тебя зовут? – спросил он, заглядывая в её полные слёз шоколадные глаза.
– Ануш, – прошептала малышка, всхлипывая. Горячие слёзы продолжали обжигать щёки.
– А я – Никита. Будем знакомы.
– Угу.
Никита склонил голову, рассматривая её заплаканное личико. В розовом платьице и с алой лентой в густой косе она казалась ему ангелом, упавшим с небес.
– А ты красивая! – искренне воскликнул мальчик, и в глазах его зажглись искорки восхищения. – Когда я вырасту, обязательно женюсь на тебе!
– Ну вот и я, – сказала Елена, входя в комнату с аптечкой в руках. – Давай снимай колготочки, я их потом зашью.
Ануш послушно сняла свои любимые колготки, обнажая дрожащие ножки.
– Меня, кстати, тётя Лена зовут, – произнесла женщина, осторожно обрабатывая ранку. Прикосновение антисептика отозвалось острой болью, и девочка вновь заплакала, но теплая рука Никиты, сжимавшая её ладошку, дарила хоть какое-то утешение.
***
Елена решила проводить Ануш домой. На улице уже сгустились сумерки, и отпускать её одну было опасно. Номера телефона родителей девочка не знала. У двери квартиры, куда привела их Ануш, они позвонили. Через несколько томительных минут дверь распахнулась, и на пороге возник высокий темноволосый мужчина с лёгкой щетиной на лице.
– Ануш! Где ты была? – в голосе его звучала тревога и облегчение, приправленные строгим акцентом. – Мы с мамой чуть с ума не сошли от беспокойства! Ты никогда не возвращалась так поздно!
– Извини, папочка, – прошептала девочка, потупив взгляд. – Я упала и разбила коленку, а эти люди помогли мне, даже колготочки зашили!
– Здравствуйте, я – Елена, а это мой сын – Никита, – представилась женщина, глядя в глаза мужчине. – Мы нашли девочку возле нашего дома. Она плакала, и мой мальчик решил ей помочь. Надеюсь, вы не будете её сильно ругать. Ануш ни в чем не виновата.
– О, здравствуйте, я – Мигран, проходите, – голос отца смягчился, и в глазах его появилась благодарность. – Моя жена такую долму приготовила! Пальчики оближешь! Проходите, не стесняйтесь!
– Спасибо за приглашение, но нам пора идти.
– Ой, точно, но вы обязательно заходите, мы всегда будем вам рады!
– До свидания!
– До свидания!
Взрослые и дети попрощались, и Елена с сыном отправились домой. Но мысли Никиты оставались с этой маленькой девочкой, с её шоколадными глазами и алой лентой в волосах. Он уже решил, что когда вырастет, обязательно женится на ней. Она была для него самой прекрасной девочкой на свете.
Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небеса города на Дону в багряные тона.
Золотые нити заходящего солнца пронзали густую листву деревьев, отбрасывая причудливые тени на мостовую. Воздух, напоенный ароматом степных трав и дымком жарящегося шашлыка, трепетал от предвкушения наступающей ночи. Каждая улочка, каждый переулок, казалось, замерли в ожидании, словно затаив дыхание перед грядущим представлением.
Над Доном, словно исполинская кисть художника, разливались краски заката. Оттенки алого и пурпурного смешивались с золотом и охрой, создавая феерическую панораму, достойную кисти самого Левитана. Река, словно зеркало, отражала это буйство красок, превращаясь в огненную ленту, устремленную к горизонту.С каждой минутой тени сгущались, окутывая город в полумрак. В окнах домов зажигались огни, словно светлячки, приветствующие наступление ночи.
Темноволосый юноша прогуливался вместе с друзьями по набережной. Вокруг играла музыка и, казалось, что жизнь только началась, несмотря на сгущающаюся ночь.
— Никич, а почему ты Ануш не позвал-то? — поинтересовался один из друзей парня. — Нам бы не помешало разбавить компанию девчонкой.
— А ты все об одном, да об одном, — ответила Никита, закатывая глаза. — Её бы дядя Мигран всё равно не отпустил бы так поздно. К тому же она у нас примерная ученица. Ей надо к экзаменам готовиться. Это мы с вами распиздяи.
Парни рассмеялись.
— Что верно, то верно, — согласились они и продолжили свою прогулку.
Ночь плела свой бархатный саван, окутывая город томной негой. Огни фонарей, словно золотые слезы, дрожали на темной воде, рассыпаясь искрами надежды. Никита затянулся сигаретой, дым которой, словно призрак, растворялся в прохладном воздухе.
— Примерная ученица, говоришь? — хмыкнул второй парень, Арсен, с ехидной ухмылкой. — Да она, поди, зубрит свои учебники до дыр, а потом будет нас, «распиздяев», жизни учить.
Никита отмахнулся, словно от назойливой мухи.
«Пусть учит, если ей так нравится», — подумал он.
В его душе Ануш была чем-то большим, чем просто «примерная ученица». Она была лучом света в его порой сумрачном мире, тихой гаванью, где можно было укрыться от бушующих штормов.
Они шли дальше, погруженные в свои мысли, каждый – в свою собственную вселенную. Музыка, доносившаяся из прибрежных кафе, то затихала, то вновь набирала силу, словно прибой, накатывающий на берег. Ночь обещала быть долгой, полной тайн и несбывшихся надежд.
***
— Ануш! — прорезал тишину хриплый, надтреснутый голос седовласого мужчины, в котором слышалась и тревога, и нежность, и какая-то затаённая боль. — Иди сюда, доченька!
— Иду, папа! — отозвалась Ануш, и в её голосе звучала ласковая забота. Отложив в сторону раскрытые учебники, словно прощаясь с миром знаний, она поспешила навстречу отцу, её сердце сжалось от неясного предчувствия.
В дверях показалась высокая, стройная девушка с длинными, заплетенными в косу волосами цвета воронова крыла. В ее карих глазах отражался свет настольной лампы, бросая теплые блики на смуглое лицо. Она подошла к отцу, который сидел в кресле у окна, и села рядом.
— Что случилось, папа? — проговорила Ануш, заметив тень задумчивости, скользнувшую по лицу отца.
— Хотел с тобой поговорить, дочка, — ответил он, с нежностью глядя на нее. — Речь пойдет о твоем будущем.
— О моем будущем? — переспросила Ануш, в ее голосе звучало любопытство.
— Именно.
Тишину, повисшую между ними, нарушила вошедшая в комнату женщина. В ее чертах легко угадывалась Ануш, только тронутая временем.
— А, вот и мама подоспела, — улыбнулся отец, приглашая жену присесть рядом. — Как раз вовремя. Мы тут с Ануш как раз о важном говорили.
Мать присела рядом, внимательно посмотрев на дочь. В ее глазах читалась забота и легкое волнение.
— Ануш, знаешь, время летит быстро, — начал отец, немного помедлив. — Ты уже совсем взрослая, пора задуматься о дальнейшем образовании. Поэтому мы с твоей мамой решили, что хватит с нас России. Переедем в Армению обратно.
— Что? — для нее это было словно удар током. — Но почему?
— Почему? — эхом повторила Ануш, чувствуя, как в горле пересохло. Она крепче сжала край стола, словно боясь, что земля сейчас уйдет у нее из-под ног.
Мама взяла ее руку и нежно погладила.
— Милая, пойми, там у нас дом, корни. Твои бабушки и дедушки похоронены там. И потом, образование там ничуть не хуже, а может, даже и лучше в каких-то областях. Да и язык свой не должны забывать.
Отец кивнул, добавляя:
— И потом, Ануш, там тебе будет проще поступить в университет, да и вообще, освоиться. Там наши люди, наша культура. Здесь ты всегда будешь чувствовать себя немного чужой, а там — дома.
Ануш молчала, переваривая услышанное. Внутри бушевала буря протеста и непонимания. Вся ее жизнь, друзья, школа — все останется здесь, в России. А там… там неизвестность, чужая страна, хоть и с армянскими корнями.
О
ни переехали из Еревана, когда ей было четыре года, поэтому та страна никогда не была для неё домом.
Отец, конечно, твердил о возможностях, о лучшей жизни для детей, о том, что "там все свои, помогут". Но Ануш знала – "свои" тоже бывают разные.
Мама пыталась успокоить, рассказывала о красивых пейзажах, о солнечном Ереване, который Ануш помнила лишь по смутным детским воспоминаниям. Но сердце девочки оставалось равнодушным к этим рассказам. Ее мир был здесь, в этой уютной квартирке недалеко от центра Ростова, в школьном дворе, где она гоняла мяч с мальчишками, в любимой булочной за углом.
Мысль о переезде казалась предательством всего, что ей дорого. Предательством друзей, первого робкого чувства к Никите из параллельного класса, любимой учительницы по русскому языку. Как можно все это оставить? Как можно начать все с нуля?