Эта книга — плод воображения. Мир, персонажи и события, описанные в ней, созданы автором и не отражают реальность. Любые совпадения имен, фамилий, исторических деталей или географических локаций с реально существующими являются непреднамеренными и служат исключительно целям художественного повествования.
Автор с уважением относится ко всем читателям и заверяет, что не стремился никого оскорбить. Все сходства с реальностью случайны.
В детстве я обожала фильм «Зита и Гита». Для меня это была просто волшебная сказка — с танцами, приключениями и счастливым концом. Но Индия тогда казалась такой далёкой и нереальной, как другая планета. Я не пыталась её понять, мне хватало сказки. Все книги вокруг меня были про европейские замки и принцесс, а Индия оставалась где-то там, в телевизоре.
Всё изменилось одним обычным днём. Я листала ленту и увидела видео: девушка в невероятно красивом сари танцевала под музыку из индийского фильма. В нём была какая-то история, которую я поняла без слов. Что-то во мне отозвалось на это, и мне захотелось узнать больше. Так я начала погружаться в этот удивительный мир: читала про древние легенды, про богов со множеством рук, про страну, где реальность и волшебство идут рука об руку.
Сама идея книги пришла ко мне случайно. На каникулах, от нечего делать, я написала маленький отрывок про девочку, которая попала в Индию и оказалась в центре какой-то тайны. Тогда это было просто игрой, и я быстро про это забыла.
Но некоторые мысли, кажется, сами находят дорогу обратно.
Помню то летнее утро. Я нашла на компьютере свой старый файл, перечитала его и включила болливудский пейлист. Под звуки ситара и таблы в голове сама собой начала складываться история. Она рождалась не из головы, а из сердца — живая, яркая и настоящая.
Первые главы я писала почти не дыша. Я не знала, куда приведут меня герои. Я знала только временной промежуток — 90-е годы, и город — Калькутту. Этот город с его дворцами, храмами и шумными рынками сам стал для меня героем — живым и полным загадок.
А потом у главной героини появилось имя — Вайолет. И это имя стало тем ключиком, который открыл дверь в целый мир. Меня будто прорвало: я писала везде и всегда, история сама просилась на бумагу. И в какой-то момент я поняла, о чём же я пишу на самом деле.
Я пишу о нас, о подростках. О том времени, когда ты стоишь на пороге взрослой жизни и не знаешь, куда идти. Тебя разрывает на части: с одной стороны — страх ошибиться и давление со всех сторон, с другой — дикое желание свободы и возможности всё попробовать. Всё это я вложила в свою Вайолет. Но как понять, чего хочешь именно ты, а не твои родители или общество? Я всегда считала, что ответ — в наших корнях. Знать свою семью, свою историю — это не просто интересно. Это как найти прочный фундамент, на который можно опереться, когда теряешь почву под ногами. Поэтому Вайолет предстоит не только распутать внешние интриги, но и разобраться в себе, понять тайны своей семьи и то, как прошлое влияет на все наши главные решения.
Это не просто история о магии, хотя волшебства здесь хватает. Это история о том, что мы наследуем от предков — будь то долг, дар или проклятие. О том, можно ли убежать от своей судьбы или она навсегда вписана в нашу душу.
Говорят, в Калькутте на закате бывает особый, багровый свет. И что в этом свете тени прошлого оживают, чтобы рассказать свои истории.
Прислушайтесь к их шёпоту.
Устройтесь поудобнее и переверните страницу. История Вайолет только начинается... и, кто знает, может быть, в отзвуках её шагов вы услышите эхо своего собственного выбора, который вам ещё только предстоит сделать.
Осень 90-х выдалась на удивление теплой. Последние лучи солнца, пробиваясь сквозь дымку, обычную для Ислингтона, золотили верхушки деревьев и выхватывали из сумерек рыжеватые пряди в распущенных волосах Вайолет Эштон. Шестнадцатилетняя девушка лежала в высокой траве на заднем дворе своего маленького, но уютного дома, уткнувшись носом в потрепанный томик «Истории Британской Индии».
Легкая ткань самодельной повязки, повязанная на манер хиппи, отводила волосы с ее лица, открывая черты, слегка тронутые летним загаром — наследство корней ее матери, даровавшее ей смугловатый оттенок кожи, нетипичный для местных жителей. Но самой примечательной деталью были ее глаза. При первом взгляде их цвет казался просто темным, но, если луч света падал в них под определенным углом, как сейчас, в них проступала глубокая, загадочная зелень — цвет морской волны где-то в тени скал, непонятный и меняющийся.
Запах нагретой за день земли, жужжание шмелей и шелест страниц переносили ее далеко от скучной реальности графства — в душные джунгли, к величественным дворцам махараджей и на берега широкой, мутной Ганги. Это было ее личное спасение, ее нирвана.
Эту нирвану нарушил голос, донесшийся из приоткрытого окна кухни:
— Вай, подойди, пожалуйста, на минуточку!
Вайолет застонала. Мысли ее, только что парившие над Делийским султанатом, грубо вернулись в реальность. «Опять. Наверняка опять замешала новые краски на моей чистой палитре или ищет кисть, которая у нее за ухом».
Она нехотя поднялась, отряхнула с джинсов травинки и направилась к дому. Дом Эштонов был не похож на аккуратные, вылизанные коттеджи их соседей. Он походил на лоскутное одеяло: выцветшая краска, витраж в стиле бохо, сделанный руками матери, и гирлянда из разноцветных стекляшек, звенящая на ветру. Войдя внутрь, Вайолет, как всегда, наткнулась на хаос. Стеллажи, заваленные книгами по искусству и политическими памфлетами, груды журналов, пачки старых газет и пластинки, разбросанные рядом с проигрывателем. Для ее родителей, закаленных хиппи 60-х, осевших в 70-х, это был не беспорядок, а творческий беспорядок — единственно возможная норма жизни.
Мастерская, бывший кабинет предыдущего хозяина-бухгалтера, была сердцем этого хаоса. Воздух здесь был густым и сладким от запаха скипидара, масляных красок и ладана. За мольбертом, в размазанной футболке и с кисточкой в зубах, стояла ее мать, Симона. Ее волосы, когда-то золотые, а теперь с проседью, были собраны в небрежный пучок.
— Вай, солнышко, подай, пожалуйста, те кисти, — женщина мотнула головой в сторону верхней полки, не отрываясь от холста, на котором рождался очередной абстрактный пейзаж. — Вон те, в жестяной банке.
Вайолет, встав на цыпочки, достала заветные кисти.
— Мам, ну сколько можно, — вздохнула она. — Меня зовут Вайолет. Вай-о-лет. Цветок. А «Вай» звучит… как кличка для собаки.
Симона наконец отвлеклась от картины, приняла кисти и улыбнулась дочери, оставив мазок мадженты у себя на щеке.
— Как скажешь, малышка. Прости. Какие планы на вечер? Не сиди же в четырех стенах с этими заумными книжками.
— Я как раз планировала дочитать… — начала Вайолет.
— Вайолет, — поправилась сама себя Симона, подмигнув. — Иди прогуляйся, подыши воздухом! В твои годы я уже автостопом по всей Европе каталась. А ты вся в своего деда-профессора ударила.
Вайолет закатила глаза, но протестовать не стала. Она давно смирилась: логике и расписанию в их доме не было места. Ее мать жила порывами, и сейчас ее порыв был — выпроводить дочь на улицу. Возможно, это и к лучшему.
Переодевшись в свежую футболку и наскоро набросив на плечи джинсовую куртку, Вайолет вышла на улицу. Их район был тихим, почти буржуазным, что было странной иронией для пары стареющих нонконформистов. Все их друзья из коммуны ютились в сквоттах на окраине, в переделанных гаражах или ржавых автобусах, куда Вайолет иногда возили на выходные — пахло благовониями, дешевой мебелью и бунтом. А здесь пахло скошенной травой и покоем.
Ее ноги сами понесли ее по знакомому маршруту — к лавке «Восточный базар», которую Вайолет втайне называла своим «любимым местом в Англии». Небольшая витрина была заставлена слониками из сандалового дерева, пёстрыми тканями и дешевыми благовониями. Колокольчик над дверью звякнул, оповещая о ее приходе.
Воздух внутри был густым и пряным — смесь кардамона, куркумы и старого дерева. Вайолет замерла у витрины, где среди развалов бижутерии лежал одинокий кулон. Он был из темного, почти фиолетового аметиста, шероховатый на вид, не отполированный до блеска, а словно бы обкатанный временем. Но самое интересное было в центре: на поверхность камня была нанесена странная, почти стертая надпись на незнакомом языке. Она могла разобрать лишь обрывки букв: «…джр…».
— Ой, Вайолет, дорогуша, это ты? Прости, я за прилавком тебя не заметила! — из-за стеллажа появилась миссис Элиот, хозяйка лавки, в цветастом сари. — Тебе что-то подсказать? Да я уж и не спрашиваю, ты тут у меня главный эксперт по Индии.
— Миссис Элиот, — девушка указала на кулон, — а это… что это?
Хозяйка лавки наклонилась, прищурилась.
— А, это! Знаешь, нашла на дне старой коробки, что мне еще мои двоюродные братья из Дели лет десять назад прислали. Все думала, выбросить, да рука не поднялась. Вещица старая, видать, не особо ценная. Если приглянулась — забирай, дарю. Все равно пылился бы.
После долгой и утомительной процедуры регистрации в аэропорту Хитроу, где пассажиры вручную заполняли миграционные карточки, а багаж проверяли с пристрастием, Вайолет наконец поднялась на борт самолета. Рейс AI 112: Лондон — Дели. Впереди было почти десять часов в воздухе, а затем пересадка на внутренний рейс до Калькутты на старом «Боинге», принадлежащем другой авиакомпании.
Сердце её бешено колотилось. Она уже летала — один раз в Глазго к тётке на турбовинтовом самолёте, — но путешествие за пределы Европы казалось прыжком в другую вселенную. Ей невероятно повезло: место у иллюминатора. Сдав свою дорожную сумку в багаж (новенький, купленный по случаю, чемодан на колёсиках ей и в страшном сне не снился), она сжимала в руках самый ценный ручной груз: потрёпанный номер «National Geographic» за 1977 год с заглавной статьёй «Дели: Врата в Индию» и тот самый аметистовый кулон, завёрнутый в носовой платок.
Её уединение длилось недолго. На соседнее кресло с тяжёлым, драматичным вздохом опустилась Сьюзи Элиот — дочь той самой миссис Элиот, хозяйки ее любимой лавки. Её тщательно уложенные в модную причёску «бабетту» с начёсом каштановые волосы, ярко-розовая кофта с заниженными плечами и белые обтягивающие джинсы выглядели вызывающе нелепо в салоне. Они не были подругами, но их связывало странное знакомство — Сьюзи снисходительно терпела увлечение одноклассницы древностями, а Вайолет — её бесконечные восторженные рассказы о новой волне, любимой музыкальной группе и последних трендах. В замкнутом пространстве школьной поездки это было лучше, чем сидеть рядом с кем-то совершенно чужим.
— Ну вот, полетели, — Сьюзи с отвращением оглядела салон с его потрёпанными сиденьями, пепельницами в подлокотниках и слабым, но устойчивым запахом карри, доносящимся из кухни. — У мамы на складе пахнет точно так же. Надеюсь, хоть кормить будут нормально, а не этой острой жутью.
Самолёт с грохотом оторвался от взлётной полосы. Вайолет, прилипшая к иллюминатору, с восторгом смотрела, как Англия превращается в лоскутное одеяло, а затем исчезает в белой пелене облаков. Как только загорелся знак «пристегнуть ремни», она с жадностью раскрыла журнал.
— Вайолет, ты меня слушаешь? — голос Сьюзи прозвучал как назойливая муха. — Я говорю, я в «Sonder» новые лосины купила специально для этой поездки. Ты представляешь, в Калькутте будет жарко, наверное, но вечерами, можно стильно выглядеть... Может, там есть какие-то дискотеки?
Вайолет не слышала ни слова. Она была поглощена чёрно-белыми фотографиями базаров и величественных руин.
— Вайолет!
— Конечно, я тебя слушаю, — автоматически ответила Вайолет, даже не отрывая глаз от статьи о системе водоснабжения Старого Дели.
— Хорошо, — с вызовом сказала Сьюзи. — Тогда о чём я только что говорила?
Вайолет замешкалась. По её лицу было ясно, что её мысли витали где-то далеко от лосин и лондонских бутиков.
— Понятно... — пробурчала Сьюзи и, прежде чем Вайолет успела среагировать, выхватила у неё журнал. — Вайолет, я понимаю твои... увлечения, но нужно же и с людьми разговаривать! Зачем тебе этот древний журнал? Ты же и так всё это знаешь наизусть! Смотри, тут даже про «Каприз» ещё как про премьера написано, а она вышла в прошлом году!
Вайолет, вспыхнув от ярости, резко вырвала своё сокровище обратно.
— Какая тебе разница? — прошипела она, забыв о всякой вежливости. — Если тебе не с кем поговорить, иди поменяйся с кем-нибудь местом и не мешай мне!
Сьюзи фыркнула и откинулась на спинку кресла, демонстративно надев наушники своего кассетного плеера и уткнувшись в номер журнала. Оставшуюся часть полёта Вайолет наслаждалась благословенной тишиной, прерываемой лишь рокотом двигателей и щелчком переворачиваемых страниц. Стюардессы в изящных сари развозили ужин на тележках — курицу в соусе карри, которая привела бы в ужас Сьюзи, но вызвала полный восторг у Вайолет. Закончив журнал, она, наконец, уснула под монотонный гул, прижав ладонью через ткань блузки тёплый аметистовый кулон.
Ей снилась Индия. Но не та, что с фотографий. Она шла по тёмной, сырой пещере, а в руке у неё, как путеводный фонарь, светился её аметистовый кулон. Свет выхватывал из мрака древние, покрытые патиной барельефы, изображающие незнакомых богов и мифических существ. Впереди, в конце тоннеля, маячил многорукий силуэт. Она приближалась, пытаясь разглядеть...
— Уважаемые пассажиры, мы совершили посадку в международном аэропорту в Дели. На улице +38 градусов по Цельсию. Благодарим вас за выбор авиакомпании «Air India». Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки самолета.
Вайолет распахнула глаза. За иллюминатором плыл густой, дрожащий от жары воздух. Где-то вдали виднелись огни города, силуэты пальм и ангаров. Сердце её готово было выпрыгнуть из груди. Она здесь. Она в Индии.
Пересадка в Дели в была ошеломляющим квестом. Аэропорт гудел, как растревоженный улей. Их группа, возглавляемая мисс Гловер, которая нервно теребила свою сумку с документами и паспортами, пробилась через толпу к зоне транзита. Вайолет, прилипшая к огромным, чумазым окнам, видела не только «людей и мусор». Она видела женщин в ярких сари, несущих на головах тюки с грузами, мужчин в запылённых костюмах-курта, нищих детей, ловко сновавших между взрослыми, и рикш, зазывающих пассажиров. Её мозг, однако, романтизировал и это, видя в суете живую, пульсирующую историю, ожившие страницы её книг.
Когда, наконец, объявили их рейс до Калькутты, Вайолет с облегчением обнаружила, что Сьюзи молчалива и погружена в себя. Усевшись в кресло старенького «Боинга-737» «Indian Airlines», Вайолет почувствовала угрызения совести. Она повернулась к однокласснице.
Первый луч солнца, пробившийся сквозь щель в тяжёлых шторах, разбудил Вайолет ровно в семь. Воздух в номере был спёртым и влажным, несмотря на всю ночь проработавший вентилятор. Рядом, под пологом москитной сетки, безмятежно посапывала Сьюзи, раскинувшись в полной прострации сна.
Тихо подобравшись к своему чемодану, Вайолет достала оттуда тщательно сложенный комплект — чуридар из лёгкого хлопка цвета морской волны, расшитый у горловины и на рукавах серебристой нитью. Она купила его тайком в лавке миссис Элиот больше года назад, но ни разу не осмелилась надеть в Лондоне, боясь косых взглядов и вопросов. Но здесь, в Калькутте, он казался единственно правильным выбором. Ощущение мягкой, дышащей ткани на коже было невероятно свободным. Закончив умываться и заплетя рыжеватые волосы в небрежную косу, оставив несколько прядей вокруг лица, она наконец надела кулон. Аметист, холодный сначала, почти мгновенно принял тепло её кожи.
Именно тогда, поправляя его перед зеркалом в золочёной раме, она заметила на своей ключице, прямо под цепочкой, странный след. Это был не простой красный след от натирания, а скорее лёгкий, почти что фиолетовый ожог, повторяющий контуры гравировки на камне — те самые загадочные завитки и черточки «..джр..». Кожа слегка покалывала. Вайолет на мгновение замерла, проводя пальцами по отметине, но затем махнула на это рукой — наверное, просто натёрла за ночь.
Когда она вышла из ванной, Сьюзи как раз потягивалась. —О БОЖЕ МОЙ, ВАЙОЛЕТ! — её крик был скорее восторженным, чем испуганным. — Ты выглядишь потрясающе! Прямо как настоящая индийская принцесса из кино!
Вайолет смущённо улыбнулась: —Правда? —Правда-правда! Ты просто вся светишься! И этот кулон... он так идеально подходит к наряду.
Выйдя в коридор, они увидели Аяна. Он уже ждал группу, оживлённо беседуя с портье. Увидев девушек, он обернулся и его улыбка, такая же яркая и готовная, как накануне, на мгновение замерзла. Его взгляд скользнул по платью Вайолет, задержался на её лице, а затем упал на кулон. Смуглое лицо гида заметно побледнело, а в глазах мелькнул неподдельный, животный страх. Он сделал шаг назад.
— Девушка!.. А... э-э... как вас зовут? — его голос срывался, он нарочито громко поправил воротник рубашки, пытаясь взять себя в руки. — Мы вчера так и не познакомились с вами.
Вайолет нахмурилась, чувствуя себя неловко под его внезапно тяжёлым взглядом. —Вайолет Эштон. А что? Вас что-то беспокоит?
— Да! — он почти выкрикнул это слово, затем осекся и понизил голос, быстро оглядевшись по сторонам. Подойдя ближе, он прошептал: — Мисс Эштон, ради всего святого... откуда у вас этот кулон? Он сказал это так, будто держал в руках ядовитую змею.
— Мне его подарили, — ответила Вайолет, тоже понизив голос. Инстинктивно она прикрыла камень ладонью. — Я как раз хотела у вас спросить, что это значит? — Она наклонилась, чтобы он мог разглядеть стёртую гравировку, и в этот момент вырез платья открыл тот самый странный ожог на её шее.
Лицо Аяна исказилось ещё большим ужасом. Он отшатнулся, будто увидел призрак. —Мисс Эштон... — его голос стал хриплым. — Если я не ошибаюсь, и я редко ошибаюсь в таких вещах, это... это артефакт, связанный с древним родом Виджрантх. Они были не просто ювелирами, они были хранителями... определённых традиций. Они исчезли много десятилетий назад при очень... тёмных обстоятельствах. И если люди увидят этот кулон на вас... — он сглотнул, — вам лучше не знать, что может случиться. Пожалуйста, уберите его. Сейчас же.
Вайолет дрожащими пальцами расстегнула цепочку и сунула кулон в маленькую бархатную сумочку, висевшую на её плече. В этот момент к ним подошла миссис Грэйвс, сияя утренней бодростью.
— Ну что, наш мистер гид, куда вы нас отведёте на завтрак? Дети умирают от голода, а от этих ваших ночных ароматов!
Аян мгновенно преобразился, на его лицо вернулась профессиональная, ничего не значащая улыбка. —Не беспокойтесь, мэм! Рядом есть прекрасное кафе «Flury's». Оно очень... европейское. Там подают прекрасные тосты и омлеты. Но если кто-то захочет попробовать настоящую бенгальскую шол-пошол — лёгкий завтрак из лепёшек и картофеля, — то и это тоже можно заказать. Пожалуйста, проходите, все уже собрались.
Кафе, с его прохладными мраморными полами, вращающимися вентиляторами и запахом свежесваренного кофе, действительно стало глотком знакомого воздуха. Вайолет, однако, почти ничего не чувствовала. Она заметила, что Аян, наливая себе чай, сидит за отдельным столиком, и его взгляд был рассеянным и тревожным. Взяв свою тарелку с тостом, она подсела к нему.
— Мистер Майяджи, — начала она твёрдо, — объясните мне нормально, что происходит. Вы не можете просто напугать меня и сделать вид, что ничего не было.
Молодой человек вздрогнул и отставил чашку. Его глаза снова стали испуганными. —Вайолет, пожалуйста, — он заговорил быстро, тихо, почти не шевеля губами. — Я умоляю вас, никому его не показывайте. Я и сам не могу понять, как эта реликвия могла оказаться в руках иностранной туристки. Я обещаю, я постараюсь разобраться, но пока — это должно оставаться в строжайшем секрете. Хотя бы до конца вашего путешествия. Если это увидят люди из определённых... кругов, я не несу ответственности за последствия. Этот кулон — не безделушка. Он не должен быть потерян и уж тем более не должен попасть в чужие руки. А этот знак на вашей шее... — он снова нервно оглянулся, — прикройте его шарфом или воротником. Хотя, — он с горькой усмешкой взглянул на её чуридар, — в вашем нынешнем виде на вас и так все будут смотреть. Просто... будьте осторожны.