Уже много лет прошло после того события, но оно по-прежнему не меркнет в моей памяти. Оно так же свежо, как будто произошло буквально вчера. Боюсь, что мне никогда не дано его забыть, уж больно яркой вспышкой оно оказалось в моей жизни. И потому все эти годы оно не перестает волновать меня, хотя, скажу прямо, отношение к нему понемногу меняется - от первоначальной ненависти ко всем свидетелям моего позора и даже немного к самому себе до сегодняшней какой-то необъяснимой сладости воспоминаний, от которых я по-прежнему не перестаю возбуждаться. И откуда все это? Ведь именно тогда – в возрасте всего восемнадцати лет - я испытал самое большое унижение в своей жизни. Нет, поистине человеческая психика – самая необъяснимая категория нашего бытия. Унижение и наслаждение – неужели это две половинки одного целого?
Все эти годы мне постоянно хотелось с кем поделиться своими переживаниями, с кем-то пообщаться на эту тему, но подходящие кандидатуры все не появлялись. Жена – женщина, и подобные мужские эмоции ей не понять. Мои друзья слишком деловые для подобных бесед, а коллеги по работе слишком замкнутые, чтоб перед ними можно было открыть свою душу.
И вот однажды в Интернете я наткнулся на форум, посвященный именно той тематике, которая и волновала меня все последние годы. Я не стал упускать свой шанс - если и не последний, то уж точно крайне редкий, и описал всё, что произошло со мной в том далеком прошлом.
Вот копия моего рассказа на том форуме.
«Произошло это на медкомиссии много лет назад, а точнее в 1985 г. Я тогда учился на первом курсе института. Уже в начале учебного года нас вызвали в военкомат, чтобы поставить на учет, и сразу же заставили прямо там пройти медкомиссию, причем совершенно голыми – от начала и до конца. Хотите - верьте, хотите - нет, но меня это не особенно напрягало. Было, конечно, неприятно стоять «в чем мать родила» перед врачами – в основном женщинами, особенно перед теми, кому нет абсолютно никакой необходимости видеть тебя голым (например, лор, окулист и т.д.). Вдвойне неприятно было и то, что при каждом враче сидела молодая медсестра, которая только записывала результаты осмотра в медкарту и с любопытством рассматривала гениталии парней. И все же лично меня это не особенно напрягало, уже тогда находиться перед врачами в таком виде для меня считалось вполне приемлемым.
Однако это всего лишь предисловие. Самое главное – то, о чем я хочу рассказать, произошло немного позже.
После прохождения всех врачей, все в том же обнаженном виде нужно было зайти в актовый зал военкомата; там заседала призывная комиссия, которая принимала окончательное решение о каждом призывнике, если она проходила во время призыва, и о каждом студенте, если речь шла о формировании из нас резервов вооруженных сил.
Перед дверью этого помещения я стоял недолго - вскоре из него вышла молодая (не старше 20 лет) медсестра и пригласила меня зайти внутрь. Как только я зашел, держа в руках свою медкарту, председатель комиссии приказал мне подойти поближе к большому и длинному столу, за которым сидели члены комиссии, встать на нарисованный на полу квадрат по стойке "смирно" и не двигаться. Разумеется, без малейших возражений я выполнил приказ, тут же стараясь немного рассмотреть сидящих передо мной людей.
Их было 8 человек. В центре сидел председатель - мужчина лет сорока в военной форме (как я узнал позже, это был военком), справа от него главврач возрастом лет на пять старше, а за ним еще двое мужчин-военных (насколько я помню, оба офицеры). Слева от военкома сидели три женщины, все в штатском. Причем они были в красивых платьях с какими-то необычными украшениями, сейчас уже не могу вспомнить точно. Да и накрашены были так, как будто собрались на какой-то банкет. Двум из них я бы дал лет 35-40, а третья выглядела лет на 25 и была самой симпатичной. Значительно позже я узнал, что одна из них была из городского отдела образования, вторая – из отдела культуры. Кто была третья – я не знаю до сих пор. И лишь за ней сидел молодой парень из райкома комсомола.
Я понятия не имею, в чем заключалась их работа в данной комиссии, наверное, просто присутствовали для солидности, то есть, как тогда говорили, были просто представителями общественности.
И тут, наконец, произошло то, что меня буквально шокировало и на некоторое время ввело в состояние транса, после чего прочно засело в мою память и не дает покоя уже много лет.
Не успел я хорошо рассмотреть членов комиссии, как медсестра снова подошла ко мне, на сей раз для того чтобы взять у меня медкарту и отнести ее главврачу. Она встала передо мной так, что своим телом закрыла меня от комиссии, и в тот самый момент, когда левой рукой брала у меня документ, резким, почти молниеносным, а главное – невидимым со стола движением правой руки открыла до упора головку на моем члене, потом пощупала мои яйца и наконец сильно сжала мою мошонку! Она проделала это настолько быстро и настолько неожиданно, что пока я пришел в себя, она уже отошла в сторону и направилась к членам комиссии. А я совершенно ничего не мог сделать, поскольку стоял по стойке "смирно" перед внимательными взглядами всех сидящих за столом. Даже несмотря на то, что в комиссии были в основном лица не имеющие к медицине ни малейшего отношения, в том числе и женщины, нахождение перед ними голым я бы вытерпел, но стоять с залупленным членом, который тут же встал и упрямо нацелился в потолок, оказалось для меня сильным унижением. Любой мужчина меня поймет, ведь самое интимное и скрываемое место моего тела было выставлено на всеобщее обозрение, да еще и в столь нескромном виде!
Не помню, сколько времени я находился перед комиссией, но оно мне показалось вечностью. Смутно помню и вопросы, которые мне задавали. Немного запомнился главврач, который, получив мою медкарту, не спеша её пролистывал, одновременно разговаривая с сидевшим рядом с ним председателем комиссии. При этом он успевал задавать мне вопросы на медицинские темы и слушать мои ответы. В частности он спросил меня про полученную в детстве травму спины. Представитель от комсомола и одна из женщин спрашивали меня про мои комсомольские обязанности, по занятия спортом, про мои любимые книжки и еще какую-то ерунду. Как я вытерпел все эти вопросы и как умудрялся на них отвечать – одному только Богу известно, поскольку до самого конца этой пытки я чувствовал предельно сильное, прямо-таки леденящее душу унижение. При этом на членов комиссии я старался не смотреть, мой взгляд был направлен, в основном, в пол. Но несколько раз, когда мне все же приходилось поднимать глаза, я видел, что все только и смотрят на мой возбужденный орган, во всяком случае, мне именно так казалось. Нет, они не смеялись и даже не улыбались, они были предельно серьезны, но от этого мне не становилось легче.