Дорогие друзья! Хочу сразу обозначить употребление слова «мажор» в названии. На слуху у нас оно появилось сравнительно недавно, особенно с развитием самиздата. Но вообще этот термин в нашу страну пришел ещё в 70-годах ) А если копнуть глубже, то истоки употребления слова «мажор» в общественно-политической жизни России находятся в эпоху Петра I. В то время слово мажор использовалось для обозначения тех, кто находился на верхушке социальной лестницы.
© Аля Драгам, 2023
***
Горячее солнце, горячий песок,
Горячие губы - воды бы глоток…
В горячей пустыне не видно следа…
Скажи, караванщик: "Когда же вода?"
Учкудук — три колодца,
Защити, защити нас от солнца…
Ты в пустыне - спасительный круг,
Учкудук…
© ВИА "Ялла" - "Учкудук — три колодца"
Бабушка суетится у печки, вытаскивая огромный чугун, пар от которого убегает вверх.
— Не трогай! — успевает прикрикнуть, но моя рука уже ловит прозрачные струйки, жалящие кожу почти как пчёлы.
К пчёлам я влез прошлым летом, но успел запомнить надолго.
Сегодня же мне исполняется шесть, и я чувствую себя взрослым!
Собираю все свои силы, морщу нос, но не реву, пока бабушка чем-то мажет покрасневшую кожу.
Моя старшая двоюродная сестра противно хихикает, радуясь, что я опять влез в неприятности.
Гадкая девчонка!
Посмотрим вечером, когда в честь моего праздника все будут есть пироги, а её я не угощу!
— А Андрей конфеты нашёл, — сдаёт тут же, стоит посмотреть на неё строго.
"Сочтемся", — говорит папа. Раньше интересно было, что это означает, а сейчас я сам понимаю.
— Андрюш, — бабушка расстроено качает головой, — как же гости? Сегодня твои друзья соберутся, моя подруга придет со своей внучкой. Помните, я рассказывала?
Неуверенно киваю, припоминая, что к бабе Шуре приехали гости. Вот её я очень жду, эту бабушку, потому что она всегда приходит с подарками, а ещё печёт самые вкусные блины!
— Блины будут? — деловито спрашиваю, пытаясь сообразить, сильно заметно будет, что я взял горсть конфет или нет.
Их я не съел, а припрятал, чтобы угостить ту самую внучку бабы Шуры. Надо всегда платить добром на добро, так учат мама и воспиталка в саду. Воспиталку я не люблю, но про добро слушать мне нравится.
— Я ни одну конфету не съел, — добавляю, пряча руку за спину. Болит.
Про конфеты не вру! Я, правда, ни одной не открыл даже!
— Раз не съел, то, думаю, блины точно будут. Надо сказать деду, чтобы варенье достал.
Дальше начинается привычное утро с завтраком, дедовой мастерской, потом интересная поездка на поля.
Мой дедушка работает самым главным человеком в колхозе, он привозит рабочим еду.
Наташка говорит, что главный не он, но без еды кто проживёт? Никто! Даже соседский кот к нам ходит пить молоко, потому что его хозяина забрали.
Куда забрали, неизвестно. Может, волки утащили? Надо будет деда расспросить.
***
Первые гости собираются во дворе под яблоней после обеда.
А я думал, придут вечером, даже выпросил у деда вытащить старый гамак, чтобы понаблюдать за звездами.
Мой друг Генка много может про них рассказать. Осенью я тоже пойду в школу, и смогу сам узнать созвездия, а пока с интересом слушаю Крокодила.
Гена, поэтому Крокодил, конечно. Это наша любимая с ним книга, особенно картинки.
А вот и он сам! Сзади идет его бабка, опираясь на палку. Бабка злая, я от неё прячусь под стол, а Генке рад. Машу руками, чтобы забирался ко мне в укрытие.
Отсюда хорошо наблюдать за гостями. Можно и на наш пункт залезть, но я дал слово, что до расхода людей буду вести себя примерно.
"Дал слово — держи", — папины слова о настоящем мужчине. Если буду держать, мне разрешат забрать того бедного кота с собой.
— Может, на дерево?
— Не могу, — вздыхаю. — Слово дал.
Генка уважительно смотрит, а я собой горжусь.
Мы удобнее устраиваемся на траве, наблюдая, как то и дело открывается калитка.
У бабушки много подруг, но у всех внучки! Эти девчонки уже достали!
Ходят в своих платьях и пищат противно, а еще ревут, если их напугать.
— Смотри, — Крокодил толкает под локоть, и я вижу огромную жабу на тропинке. — Возьмем?
— Я сейчас!
Выползаю из укрытия, хватаю со стола миску, и накрываю ей жабу.
Не успеваю затащить к нам, потому что калитка снова хлопает.
— Баб Шура, — докладывает друг, и я бегу принимать порцию подарков.
Получаю красивую книгу со сказками и тарелку больших блинов.
Книгу мне вручает какая-то мелочь с некрасивыми ржавыми волосами.
— Знакомься, Андрюша, моя внучка Василисочка.
Окидываю её недовольным взглядом, но помню про добро. И блины так вкусно пахнут!
— Очень приятно, — как взрослые, протягиваю руку. — Я Андрей.
Пф! Эта мелкая даже не знает, что надо пожать ладошку. Вообще она какая-то странная. Маленькая и худая, и волосы короткие, а ещё бант.
Вот умора будет, если ей бант гвоздём приколотили!
Спешу поделиться с Генкой мыслями, но нахожу друга с задумчивым видом.
— Ты чего? Тоже противно?
— Она красивая.
— Кто?
Даже оглядываюсь, чтобы понять, кого мой лучший друг назвал красивой.
— Наташка что ли?
Сестра вырядилась в лучший сарафан, бабушка ей ещё и две косы заплела.
— Пф, нет, конечно. Новая девчонка. У бабки на чердаке коробка есть с открытками, там такая же девочка нарисована. Приходи завтра, покажу.
Вместо тепла - зелень стекла
Вместо огня - дым
Из сетки календаря выхвачен день
Красное солнце сгорает дотла
День догорает с ним
На пылающий город падает тень
Перемен требуют наши сердца
Перемен требуют наши глаза
В нашем смехе и в наших слезах, и в пульсации вен
Перемен, мы ждём перемен
© "Кино" - "Перемен"
— Андрей, быстро убирай игрушки, сейчас Шура Васеньку приведёт.
Хмурюсь, но послушно сгребаю в ящик разложенные по столу богатства. Металлический конструктор — подарок родителей на отличное окончание второго класса — с громким звоном ухает вниз и задвигается под кровать.
— Опять с ней сидеть?
Мелкую Ваську с рыжими волосами я терпеть не могу. С тех пор, как мне влетело в день рождения за то, что накормил её сладким, старательно обхожу внучку бабы Шуры стороной.
Но иногда приходится уступить. Хорошо, что такое бывает редко.
Обычно бабушка просит Наташку, а ей с подружками интересно возиться с мелкотой. Они то наряжают, как куклу, то косички плетут.
Сегодня же моя бабушка с баб Шурой везут Наташку в город к зубному врачу, а нас с дедом, значит, оставляют на хозяйстве.
Дедушке Васьки тоже надо в город, вот и поедут вместе.
— Не пыхти, — дед ласково ерошит волосы, на что я сердито сбрасываю его руку. — Что, думаешь, не сладим с одной девчонкой?
С любой другой — да, но это не девочка, это настоящий дьявол с милым личиком.
Думаю, надо позвать на помощь Генку, как всегда.
Он обычно придумывает игры, чтобы Вася не ревела и никуда не совала любопытный нос.
— Я до Крокодила добегу, — сообщаю, и сразу стартую к другу.
Застаю его играющим в песочнице с младшими братьями. Зову к нам, но он мотает головой:
— Мать наказала, со двора, сказала, ни ногой.
Хочу уже спросить, за что так сурово, но Генкина бабка поднимает крик. Приходится бежать обратно ни с чем.
***
— Дед, не спи, — стучу дедушку по колену, заметив, как он начинает дремать. — Мелкая где?
Сам я по поручению таскал воду, чтобы полить грядки.
Прудка у нас за баней, приходится проделать по пятьдесят два шага в одну сторону и другую. Сто четыре, в общем. А надо для полива двенадцать ведёр.
Я обычно с радостью бегу помогать, но сегодня на редкость душно.
— Не сплю, не сплю, Андрюш. А Васенька рисует у нас. — Дедушка поворачивает голову и спрашивает у двери в маленькую спальню: — Рисуешь, кото́к?
— Рисую, дедушка.
— Ну давай, давай, играй тихонько.
Дед берет газету и начинает, зевая, её разворачивать, а я заглядываю в комнату.
На разобранном диване, где я сплю, на животе лежит Вася и рисует.
Ручкой.
На простыне.
— Ты... Ты что же делаешь?
Кричу, понимая, что нас с дедом бабуля не похвалит точно.
— Солнышко делаю, — радостно улыбается рыжая мелюзга. — Только вот там не достаю.
Она с таким сожалением это говорит, что я невольно начинаю отвечать улыбкой, но она тут же гаснет.
— А ну брысь отсюда!
Кричу, пугая деда.
Он, охая, смотрит на художества, но не наказывает Васю, хотя следовало бы.
Ругаю её я, посадив перед домом на лавку. Выговариваю, что плохо портить чужие вещи.
— Я хотела красиво, — малявка кривит губы, как будто начнет реветь.
— Красиво можно нарисовать на бумаге и повесить на стенку, а не пачкать постель!
— Я же... Я же... Я же тебе красиво делала, — сначала тихие всхлипы, а потом и рёв прорывается сквозь слова.
Теряюсь тут же, потому что успокаивать не умею. Конфету ей не дашь, а на просьбы перестать она не реагирует.
Дедушка, услышав шум, выскакивает с ворохом белья в руках.
— Ох, ты ж ети-мать... Ну, покачай её что ли?!
Покачать это хорошая идея. Тяну за собой, всю в слезах усаживаю на сиденье и начинаю раскачивать.
Васька рыдать перестаёт, но слезы ещё катятся по щекам. Мелкие такие, как бисер, которым бабушка вышивает подушки.
— Хватит ныть, тебя никто не наказал!
Упускаю слово "пока", потому что надругательства над простынкой бабушка не перенесёт. Мне иногда кажется, что она очень любит эти тряпки со странной надписью "минздрав".
Раскачиваю сильнее, сердито хмурю брови. Василиса плакать перестает, теперь просто покрикивая и дергая ногами, чтобы, наверное, помочь мне.
Через пару минут мы вместе хохочем, когда девчонка визжит на особо высоком вираже, но веселье длится недолго, как и всегда с рыжей.
Она падает.
Улетает вперед и попадает коленками на насыпанный песок, стесывая их до крови.
Мысленно уже подставляю задницу под ремень, но она не кричит, как ожидаю. Сидит и глотает свои мелкие слезки молча.
А я ползаю рядом и ищу листья подорожника.
Найдя, плюю на темную сторону, и прикладываю к ранкам.
Из одной особо сильно идёт кровь, которую я вытираю снятой с себя футболкой.
— Не плачь, слышишь? Сейчас пройдёт.
Наклоняюсь и дую на круглые коленки, как всегда делает мама, если я ранюсь.
А потом и вовсе зачем-то целую около самой глубокой царапины.
— Вот увидишь, теперь точно пройдёт!
Ближе к вечеру, когда Ваську, отмытую и накормленную, забирают домой, бабушка рассказывает про поездку, достает из сумки гостинцы.
Для меня у неё припасена халва в круглой банке, и я не знаю, чему больше радуюсь: начинке или тому, что потом жестянку можно использовать под червей, когда пойдем на рыбалку.
— А вы чем занимались? Как справились?
Сначала рассказываю я, потом дедушка. Оба оттягиваем признание про разрисованное белье, хотя вот моей вины нет! Он не досмотрел, а я вообще воду таскал!
Круговая порука мажет, как копоть.
Я беру чью-то руку, а чувствую локоть.
Я ищу глаза, а чувствую взгляд,
Где выше голов находится зад.
За красным восходом - розовый закат.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной.
© "Nautilus Pompilius" - "Скованные одной цепью"
Вчера мне исполнилось десять лет. Утром уехали родители, которые вырвались на выходные, и я уже грущу, сидя у окна.
Наташка ещё спит, а бабушка уже готовит у печки.
— Надо было с дедом идти, не скучал бы.
— Тогда бы не проводил родителей, — замечаю.
А я очень хотел с ними увидеться утром, хотя уже через месяц они снова приедут, чтобы помочь с сенокосом. А в конце августа мама заберёт меня, чтобы готовиться к школе.
Но это когда ещё будет!
— Раз так страдаешь, добеги до Шурки? Отнеси Васеньке подарок. Вчера так и не увиделись.
По давней традиции бабушка всегда готовит нам одинаковые подарки. В этом году мне досталась красивая хрестоматия, а Ваське книга сказок. Мы с Генычем вчера сунули нос, чтобы сравнить, где больше картинок.
Девчонке повезло, но она маленькая, ей только и рассматривать рисунки. А я обожаю читать!
Мне, конечно, больше всего нравятся рассказы об индейцах или приключения, а Крокодил, мой друг, везде ищет книги о звёздах. Мне кажется, когда он вырастет, будет летчиком или космонавтом!
— Не хочу, я лучше с тобой посижу, а подарок потом Натаха отнесёт.
Сестра с рыжей врединой дружит вроде, а я держу, как говорит папа, нейтралитет. Чем реже пересекаемся, тем лучше!
— Как знаешь. Шура наверняка блинов напекла, тебя ждёт.
Блины я уважаю. Особенно бабы Шурины: большие и тонкие, как паутинка, и сладкие. Никто больше таких не делает.
— Вот интересно, Васька тоже научится печь блины, когда вырастит?
— Конечно. Шура всем своим внучкам показывает и рассказывает. Васенька еще маловата, но старшие точно уже помогают готовить. Добежишь, сам и спросишь, кто что умеет.
— Да мне неинтересно, — отмахиваюсь. — Я просто думаю, у рыжей не получится, она неловкая.
— Посмотрим, — бабушка улыбается и выкладывает на стол огромный поддон с пирожками.
— Твоим в дорогу хотела, но не успела. Долго провозилась с коровой, неспокойная сегодня что-то.
— Почему? — поддерживаю беседу, чтобы остаться дома.
Бабушка любит поболтать, и с удовольствием начинает рассуждать о причинах поведения Смороды.
Сморода — это наша корова. Черная-черная, с огромными темно-синими глазами. В детстве я был уверен, что она все мои слова понимает.
— Ну да, жарковато сегодня, — соглашаюсь. — Искупаться бы.
— Вот пошёл бы к Шурке, и съездил с ними. Васин папа повезет девчонок на дедовом мотоцикле.
Взвешиваю про себя, чего хочу больше: купаться или не видеть рыжую и её сестёр.
А жара уже дышит в затылок...
Вообще-то от нас пешком можно дойти до моря, но в этом месте оно на удивление глубокое сразу от берега.
Нам пока не разрешают нырять с бетонных блоков, которыми заставлен берег.
— Наверное, она все-таки ждёт подарок, — решаюсь, отлепляя от взмокшей спины ткань. — А купаться точно поедут?
— Точно-точно, — посмеивается бабуля. — Погоди тогда, пирогов заверну вам с собой.
***
Громкие крики оглушают, но мы продолжаем носиться у берега, брызгаясь водой, а потом укладываемся в ряд на песок, чтобы увидеть, кого волна выбросит дальше.
Дядя Юра, стоя в воде по пояс бдительно следит за нашими шалостями. Чуть дальше, на песке, загорают старшие Васькины сёстры. Татьяна — самая взрослая у них — нормальная. А вот Ленка и Ирка противные, постоянно нас задирают. У них еще есть Вика, но та редко приезжает, я её и видел-то несколько раз. Из всех сестер вообще только Василису привозят в поселок постоянно, остальных, как говорит моя бабушка, на лето отдают другим родственникам.
Пока я считаю ворон, как смеется дядя Юра, Васька рыбкой катится на волне и выигрывает. Сержусь, но подставляю лоб для щелбана: проиграл, значит, проиграл.
Рыжая мелочь забавно складывает пальцы и типа щелкает мне, а потом Ирке. Таня и Лена с нами не играют, у них «другие интересы». Наверное, снова мальчиков обсуждают.
А что нас обсуждать? Всё понятно! Дал слово — держи. Обещал помочь — иди. Ну, и еще едим больше, потому что нам нужно много сил для роста.
— Накупались или ещё побудем? — Васькин папа прикладывает ко лбу руку козырьком и смотрит на насыпь, где тормозят две незнакомые машины.
Из них показываются одни парни. Кто-то несет гитару, кто-то складные походные стулья.
— Наверное, сворачивайтесь, ребята. Боюсь, будет шумно.
Мы нехотя, но подчиняемся. Василиса канючит, что хочет еще поплавать, но мне передается беспокойство её отца. Мой папа тоже напрягает плечи и хмурит брови, когда ему что-то не нравится.
— А кто это? А что они будут делать?
Васькин рот не закрывается ни на секунду. Отец объясняет ей, что приехали отдохнуть студенты, а пляж маленький, да и домой пора, помогать маме и бабуле.
Рыжая не соглашается, начиная плакать. Её слёзы, когда вижу, ужасно отзываются у меня внутри. Ненавижу, когда скребут по стеклу, и когда Василиса ревёт.
— Дядь Юр, высадите её у нас. Мы поиграем, и я приведу.
Вот кто тянул за язык? Хотел просто помочь, а в итоге…
Короче, пока бабушка была занята в огороде, а дед после работы поехал с вечера покосить, Васька решила отблагодарить мою ба уборкой. Мы вместе вытерли подоконники и подмели пол, а потом мелочь сказала, что помоет дверцы у серванта.
Театp звал, он манил, с тpудом билет я купил.
Вот и долгожданный день настал,
Сел в тpамвай чуть живой, и сpазу голос чужой
Вежливо и тихо пpозвучал:
Пpедъявите билет…
Что я мог сказать в ответ?
Вот билет на балет,
На тpамвай билета нет.
© Игорь Корнелюк - "Вот билет на балет"
— Сегодня в клубе какие-то игры, пойдешь?
Мы с Генкой, распластавшись, лежим на полотенце, расстелив его на бетонных плитах, заменяющих пирс.
Купаться здесь одним по-прежнему нельзя, но поодаль рыбачит мой дед, поэтому мы можем валяться и болтать, или дремать, пока никто не дёргает.
Генка, кажется, так и собирается поступить, устав сидеть в няньках с младшими братьями. Я же полон сил и бодрости, мне хочется движения, но я заставляю себя относиться к другу с пониманием.
Вспомнить только, как сам устаю, когда бабушка с подругой по привычке подсовывают мне рыжую Ваську. Она, конечно, выросла и больше не пакостит, но приятного мало: мне хочется бегать, играть в войнушку или набивать чеканку мячом, а не рисовать цветочки и бабочек.
Клуб, кстати, в поселке большой. Построенный давно, на фасаде до сих пор виднеются замазанные краской, но облупившиеся цифры «1914». Сначала там была вроде бы библиотека, но её перенесли в школу, а опустевшее здание переделали под дворец культуры. Не вру! На бордовой табличке так и написано!
— Придётся… Мелкие наверняка захотят, а мать, как обычно, занята, чтобы самой сходить.
— Зачем их рожали, если всегда времени нет? — бубню и оглядываюсь: мало ли, услышит кто.
Друг пожимает плечами и широко зевает, закладывая руку под голову.
— Когда я вырасту, ни за что не буду заводить семью, — отвечает, прищурив глаза. — Буду учиться, и работать, а потом только работать. Может, изобрету что-нибудь полезное. А, может, в космос полечу…
— А я, когда вырасту, стану врачом, наверное. Придёт ко мне на прием Васька, а я ей пропишу десять… Нет, даже двадцать!.. уколов!
— Далась она тебе? Чё ты к ней всё время цепляешься?
— Я?!
От возмущения подскакиваю и чуть не сваливаюсь вниз, опасно близко подойдя к краю.
— Да это она! Всё время из-за неё у меня неприятности! И у тебя, кстати, тоже. Или забыл, как нам попало, когда мы ей конфет надавали?
— Так это когда было?!
Вообще-то не очень и давно, потираю ногу об ногу, усевшись прямо на нагретый бетон.
Загоревшую кожу ступни разделяет большой белый шрам. Это напоминание о разбитом серванте. Вечером, когда все успокоились, я умудрился напороться на большой осколок, который ба не заметила. Кровииии было! И новых криков…
А наутро дядь Юра с дедом ставили сервант на место, чтобы чуть позже приделать стеклянные дверцы с красивыми завитушками. Завитки нарисовала баба Шура специальной краской — до сих пор не смылись. А я сидел и наблюдал за всеми, гордый от своей раны. Ещё бы — не у каждого пацана в моем возрасте настоящие боевые швы и толстая повязка! Вся улица прибегала проведать и поглазеть, а Генке даже несколько раз его бабка ночевать разрешила остаться.
Мы с ним тогда бинты сняли и ночью с фонариком рассматривали, как врач зашил кожу. Геныч думал, что-то секретное, а там были некрасивые черные нитки и запекшаяся кровь. Но все равно интересно!
— А моей мамке она нравится. Говорит, красивая девочка растет и умная.
— Красивая, — фыркаю. — Волосы, как у барана, и веснушки по всему лицу. Хотя… Она тебе и в два года казалась красивой. Влюбился что ли?
— Я? — Генка краснеет и отворачивается. — Ни за что! Не в неё точно!
Хочу дальше попытать, но нас дедушка окликает. Пока идем к нему, думаю про друга. Ему точно нравится одна девчонка, и я даже знаю, кто!
Недаром он всегда про Наташку спрашивает, всегда перед ней двери открывает и даже позавчера сетку с хлебом из магазина помог дотащить.
— Ладно, ладно. Не в неё, так не в неё, — оставляю за собой последнее слово, и забираю у дедушки ведро, в котором бьются штук с двадцать жирненьких ставрид.
Облизываюсь: рыбу я обожаю, особенно, как ее готовит сам дедушка. С луком, сметаной… А ещё обязательно запивать холодным компотом из клубники!
***
— Али-Баба!
— О чём слуга?
— Пятого, десятого… — ведущая нашей команды отвлекается, поворачивая голову в сторону Наташки: — Кого зовем?
— Давайте Ваську? Это рыженькая, сбоку стоит. Василиса.
— Пятого, десятого, Василису нам сюда!
Морщусь, как от зубной боли (а один раз мне удалось её испытать!), когда вредная мелочь выходит вперед цепочки и примеривается, куда побежит. Геныч что-то ей ещё нашептывает.
Лучше бы Крокодила позвали. Он бы не разбил, остался бы со мной стоять, а то я уже изнываю от скуки. И все из-за младших братьев друга, с которыми мы приперлись на игры вместо того, чтобы залезть на чердак сарая и достать Генкин атлас созвездий.
— Вася! — визжит Наташка, когда мелкая врезается в строй и ложится животом на сцепленные руки. Одна рука сестры, вторая моя.
Ладони скользят, хотя весит Василиса, наверное, чуть больше моего кота. Моего! Того самого, которого я забрал с собой в город!
— Васька, — цежу уже сам, когда рыжая решает попрыгать в надежде разомкнуть нашу «стенку».
Наклоняюсь, чтобы боднуть её и замираю в недоумении. Почему от мелочи пахнет конфетами? Никогда не замечал, к тому же, ей сладкое нельзя от слова совсем.
Небольшая заминка стоит нам проигрыша. Смотрю на ухмыляющегося друга и показываю ему кулак. Васька ожидаемо забирает Наташку, и ставит её между собой и Крокодилом.
Вот честное слово, только довольная физиономия лучшего друга удерживает меня от тычка вредине и ему. Сговорились же!
Глеб Жеглов и Володя Шарапов
За столом засиделись не зря.
Глеб Жеглов и Володя Шарапов
Ловят банду и главаря.
Расцвела буйным цветом малина,
Разухабилась разная тварь.
Хлеба нет, а полно гуталина,
Да глумится горбатый главарь!
Атас! веселей рабочий класс!
Атас! танцуйте мальчики, любите девочек!
Атас! пускай запомнят нынче нас!
Малина — ягода! Атас!
© "Любэ"- "Атас"
Выглядываю из окна сарая, где устроил пиратский перевалочный пункт, и вижу Крокодила, бегущего за дом напротив. Давно в нём никто не живет, а огород зарос сорняками, как бабушка говорит.
Ещё она говорит, что скоро объявится хозяин и всем мало не покажется. Я особенно боюсь, что он вспомнит про кота и захочет забрать обратно.
Но я уже решил, что не отдам. Кот ко мне привык, мама его любит, папа уступает свою подушку, когда уходит на работу по утрам. А меня Пухляш встречает из школы.
Вообще-то его по-другому звали, но маме понравились кошачьи пухлые щёки. Я щёки не нашёл, а кличка привязалась. И коту нравится!
Но кот ладно, сейчас важнее выяснить, куда мой лучший друг без меня рванул?
Достаю дедов бинокль и протираю стекла, чтобы было лучше видно. Мы с Генкой вместе собирались поиграть, я его с обеда здесь жду—жду, а он…
А у него секреты, значит. Как у девчонки!
Фыркаю и устраиваюсь на животе, просунув бинокль в дырки между досками. Лёжа-то удобнее смотреть: можно ногу почесать, или даже задремать, когда наблюдение очень уж скучное.
Это мы за Натахой следим и зеваем. Но в этом году что-то Крокодил совершенно перестал расспрашивать о сестре. Уже август наступил, а он ни разу не позвал её погулять вечером. Если только я зову, а сам — молчит.
Разлюбился или стесняется?
Я вот очень стеснялся весной, когда в наш класс пришла новенькая девочка. Её как посадили со мной за одну парту, сразу начал стесняться, а ещё учиться начал хуже, потому что новенькая постоянно заглядывала в мою тетрадь. Хорошо, что учительница заметила и отсадила меня к другой девчонке. С ней мы с первого класса друг дружку не любим, поэтому только локтями потолкались и перестали.
Так-так-так… Пока я вспоминаю школу, Генка что-то ищет, наклонившись. Настраиваю резкость и присвистываю, тут же закрывая рот рукой.
Мой друг сошёл с ума!
Он рвёт цветы!
Слетаю вниз и чуть не сбиваю с ног бабушку, которая несет еду поросятам. Она работает дояркой в колхозе и уходит очень рано, потом возвращается домой, делает дела и вечером уходит снова. А мы с дедом к её приходу всех животных убираем, кормим, траву на ночь готовим. Короче, тоже трудимся не покладая рук!
— А ты куда это? — кричит бабушка, но я уже не успеваю ответить.
Бегу к Крокодилу и, запыхавшись, смотрю на яркий букетик в его руках.
— Ты это… Кому это ты? Наташке, да?
— Нет, — друг смущается! Смущается!
У Крокодила краснеют щёки, нос и даже шея!
— А кому?
— Одной девочке хочу подарить.
— Ого! А я её знаю?
Сам же наклоняюсь и тоже рву цветы. Генка собирает васильки, а я вру ромашки. Всовываю пучок другу и окидываю взглядом со стороны:
— Красиво будет. Так кому подарок?
Отхожу дальше, где ромашки пожирнее, побольше. Одну вырываю с корнем и воюю, стараясь оторвать часть с землей.
— Ты не знаешь. Я сам потом отнесу. Только ты это, Барс, никому.
Барсом я стал недавно. Точнее, фамилия у меня всегда была «Барсов», а прозвище прилипло после урока географии. И мне даже нравится. Барс — это лучше, чем Пупок, как прозвали Борьку Пупкова.
Крокодил тоже норм, хищник же.
— Я — могила, — «закрываю» рот и выбрасываю в траву «ключик». — А можно с тобой?
— Ну я…
— Мы ж друзья, Генка? — отдаю вторую часть ромашек, любовно расправляя оставшиеся листочки отвоеванного цветка. — Я только с тобой дойду и обратно. Мешать не буду.
Если честно, мне просто интересно, кто же эта девочка, которая покорила неприступного Крокодила!?
Мой друг красивый, как говорит мама, высокий. И смелый там, умный ещё. И про космос много чего знает.
Все думали, он на Наташку запал до конца дней, а он другую нашёл.
— Ну, ладно. Только помни, что ты обещал!
***
Мы идём по краю дороги, обсуждая очередную забастовку в Болгарии. Дед бросил газету на столе, протирая очки, а я подхватил и сунул нос. Не понял ничего, но проникся общим настроением, которое подхватил и друг. Он, как и я, политикой интересуется по разговорам бабушек с соседками, но нам обоим нравится делать вид, что мы всё понимаем.
— А далеко ещё?
Почти всё село прошли, осталась одна улица, на которой несколько домиков. И что-то я не помню, чтоб здесь на лето приезжали девчонки.
— Почти пришли, — Геныч отворачивает голову и прячет букет за спиной. — Давай я дальше сам?
А я…
Я, кажется, догадываюсь.
— Генка, ты это… Ты к рыжей что ли? К Ваське? Для неё цветы?
Ну, конечно! Васильки для Василисы!
Вот я дура-а-ак! Дошло, как до жирафа!
— Ген, — дёргаю друга за рукав. — Она же мелкая еще!
Как вообще можно влюбиться в десятилетнюю девочку? Мне вот четырнадцать и я не собираюсь даже смотреть в их сторону! В сторону девчонок, конечно!
Бантики эти, платья, и хихикают так смешно, рты ладошками закрывают. Все одинаковые!
А Васька даже этого не делает. То бант у нее съедет, и она его равнодушно пнет, то лягушку в карман спрячет, когда все визжат и убегают, то ужа пожалела и выпустила в лужу. А мы старались, ловили, чтобы она тоже закричала хоть раз!
А её счастье словно талый снег,
Где же, Фаина, твой серебристый смех?
Прячешь ты глаза от меня,
И уже средь бела дня
Ты с другим целуешься при всех.
Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,
Фаина-фаина, фаина-фаина, фаина-фаина
Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,
Фаина-фаина, ах, какое имя фаина-фаина.
© "На-На" — "Фаина"
— Васька, ну кто так делает? Дай сюда!
Моя старшая сестра Лена выхватывает из рук расческу и начинает колдовать над чёлкой.
Начёсывает её, а потом щедро поливает лаком, способным своим запахом уложить на месте всех бабушкиных кур.
Фыркаю, но терпеливо жду, когда осядут все капли субстанции, закрепляющей волосы намертво.
— Счас, подожди, ещё духи. Тааааань, дай "Розой" пшикнуться!?
— Не кричи так, мама услышит, — шиплю, но поздно.
Мамины шаги уже раздаются в коридоре, а следом входит она.
Машет руками, как будто здесь рой комаров, и рассматривает наши с Викой сборы.
— Не перебор?
— Счас так модно.
— Сейчас, Лен, — в который раз поправляет мама сестру. — И перестань ты уже лопать эти пузыри, честное слово. Как жвачное животное.
— Коровы не лопают, мам.
Ленка добродушно ухмыляется, надувая розовый пузырь, пахнущий клубникой и бананом. Хватаю со стола карандаш и с громким "уиии" протыкаю результат работы.
Смеёмся втроём, а потом мама делает серьёзное лицо.
— Значит так, после кино сразу домой, понятно? Не хватало ещё шариться по улице с непонятной компанией.
— Нормальной, мам. Все ж знакомые!
— Это днём знакомые, а ночами знаю я их. Сама так замуж вышла, — бурчит, но мы-то понимаем, что больше для порядка.
— После кино сразу домой. Обещаю.
— А я погуляю, — Ленке можно, она уже взрослая, школу в этом году окончила.
— В два как штык, я проверю!
Сестра довольно кивает и подмигивает с веселым видом.
Лишь бы Вика не увидела, а так мы все знаем, что в два она откроет дверь чердака и громким шёпотом доложит родителям, что дома. А потом до утра будет со своим парнем сидеть на лавочке у дома и целоваться.
Старшие все так делают, а я не выдаю.
И то, что за сараем Танька покуривает, тоже не выдаю. Вот если Вичка увидит, то сразу сдаст всех, она такая. Чуть что, бежит жаловаться, поэтому с ней никто и не дружит.
Я бы сегодня в кино лучше с девчонками пошла, а не с ней, но мама поставила чёткое условие.
А Сашка, моя лучшая подруга, Вику терпеть не может. И Наташка тоже не может. Поэтому мы идём вдвоём.
Я надеюсь хоть в клубе отсесть от навязанной сестрицы и поболтать со своими девчонками. Две недели не виделись!
А всё из-за той же Вики!
Приехала с родителями и привезла "краснуху". Жара такая, все купаются, а я под одеялом в кофте с длинными рукавами валялась, потому что боялась на руки смотреть!
Ужасная болячка! И температура такая высокая была, что дедов друг дважды уколы приезжал ставить.
Дважды!
Это очень больно!
— В два, Лена! Крикните, — мама окончательно выходит, бросив через плечо, — утром копаем картошку, не забудьте. Надо ещё успеть помочь перебрать до отъезда.
Мы уныло соглашаемся.
Картошку копать не любит никто, но ещё грустнее от того, что придётся уезжать на целый год!
Нас с Викой потому и в кино отпустили. Как папа пошутил, "закрыть отпускной период".
Сам он сегодня целый день ковырялся в мастерской с дедом, а теперь лежа на диване, смотрит программу "Время".
Еще раз смотрюсь в зеркало и расправляю оборочки юбки. Юбочку мне подарила бабуля: ездила в город и увидела на рынке.
Я о такой красоте давно мечтала, с самой зимы!
На школьный огонёк девчонки приходили в "ламбадах", и мама обещала мне тоже купить, но у нас её очень сложно найти оказалось.
— Красавица, — подмигивает Ленка и обливает меня духами.
Громко чихнув, выскакиваю с веранды, которую построили специально для нас, и всовываю ноги в любимые босоножки.
— Завидую тебе, Васька, белой завистью, — самая старшая, Таня, ловит нас на крыльце, где я справляюсь с застежками. — Худющая, и еще ножка маленькая. Точно в бабушку пошла.
С удовольствием принимаю похвалу: во-первых, нога у меня действительно тридцать пятого размера, хотя ростом я почти уже с маму. А, во-вторых, я обожаю бабушку и очень хочу быть на неё похожей!
***
— И где твои подруги? — Вика недовольно поджимает губы. — Бросили тебя?
Так и хочется сказать "ха-ха-ха" и объяснить причину, но я молчу и делаю вид, что задумалась.
У нас разница в один год, Вике уже тринадцать, но желчи, как говорит Танька, у неё за всех нас.
— А ты всё хвалишься своей Сашенькой. Где же она, м?
— В клубе увидимся. Ей идти далеко, — ускоряю шаг, чтобы больше не разговаривать.
Сашка живёт вообще в другом конце, ей правда идти прилично, и мы обычно встречаемся на перекрёстке, но не сегодня.
Вика же...
В молчании так и доходим до клуба: я впереди, она сзади плетется и ругает пыль, коров, которые оставляют "сюрпризы" и два фонаря на все село. Пусть спасибо скажет, что их хотя бы два!
Но темно очень, я согласна. Хорошо ещё, что сегодня полная луна и светит ярко, потому что вляпаться в ароматную "лепешку" совсем не прикольно.
— Сашка-чебурашка, зелёная...
Не дослушав, срываюсь с места и толкаю сидящего на перилах идиота.
Барсов со своим дружком на боевом посту.
— Ещё раз так её обзовешь, получишь!
— Пф, напугала... Ты куда так вырядилась, рыжая? Решила всех распугать?
Белый кадиллак увозит нас домой
Сан-Франциско, ты навеки нам родной
Нам было весело здесь
Ты подарил нам успех
Фонтаны рая
И золотые дожди
Над Калифорнией шли
Тебе обязаны судьбой
Это Сан-Франциско - город в стиле диско
Это Сан-Франциско - тысячи огней
Это Сан-Франциско - город, полный риска
Это Сан-Франциско - made in USA!
© Лемох С. М., "Car-Man" — "Сан-Франциско "
Лоб горит, а чёлке хоть бы что.
Как бы утром мне её расчесать бы...
— Извините, — щурюсь, поднимая взгляд на незнакомого парня.
Высокий незнакомец в модном спортивном костюме и кепке, козырьком закрывающем половину лица, белозубо улыбается и протягивает мне руку:
— Вроде как я виноват. "Кейс". То есть, Сергей.
— Василиса, — пожимаю руку на автомате, — а это моя подруга Саша.
— Саша... — мне уже не нравится этот "Кейс" и то, как он смотрит на съежившуюся Сашку. — Очень приятно, Саша.
Теперь он протягивает руку ей, но подружка бочком выскальзывает на улицу.
Пожимаю плечами и, извинившись, выхожу за ней.
— Сань, ты чего?
— Сама не знаю. Это тот новенький, кстати. Говорят, его родители купили сразу два участка в соседней деревне, и строят двухэтажный дом.
— Прям уже строят? — удивляюсь, что за две недели столько пропустила.
— Прям да, говорят. А сам он, вон, на мотоцикле ездит.
У стены и правда стоит блестящий черный мотоцикл, собравший вокруг всех местных парней.
Только Барсова что-то не видно.
Если этот гад задумал очередную шуточку, как с ужом, я его этим ужом придушу!
Додумался же подкинуть!
Да я чуть ласты не склеила от страха, но виду не подала! До сих пор помню, как внутри всё дрожало!
— Вась, постой! Да постой же! — Наташа догоняет нас, когда мы уже сворачиваем за угол.
— Ой, — теряюсь, — задумалась. Мы домой уже. Наверное, больше этим летом не увидимся. Я тебе письмо напишу! Сразу, как приеду!
— Письмо буду ждать, — Наташа улыбается, — вы не торопитесь. Вику мы типа проводим, а вы типа сзади идёте. Только долго не задерживайтесь, тёте Люде я сказала.
Ого!
Ого!!!
Улыбка сама по себе расплывается на лице.
— Саш, Вась, пять песен, а то нам самим влетит.
— Поняли, — кричит Сашка, стартуя сразу в клуб.
Там уже мигает светомузыка: пять разноцветных странных фонарей под потолком.
Экран успели убрать, а за столиком, где расположен магнитофон, сидит недавний знакомый.
— Сейчас, наверное, включит новые, да?
— Наверное.
Мы вообще-то ни разу не были на взрослых дискотеках, а на детских тетя Люда нам включает не кассеты, а пластинки. Если бы не Таня с Ленкой, я бы и магнитофона не видела, наверное. У бабушки постоянно бубнит радиоточка, а дедушка любит газеты. Дома же столько уроков и домашних дел, что не до музыки, хотя музыку я очень люблю.
В прошлом году просила маму отдать меня в кружок по танцам, но у нас нет столько средств. Хорошо, что Таня ходила, когда училась, и научила меня немножко двигаться.
It's my life take it or leave it
Set me free what's that crap
papa-knew-it-all
I got my own life you got your own life
© Dr. Alban — "It's my life"
Из колонок звучит незнакомая песня, а мы с Сашкой отходим в самый угол, чтобы понаблюдать. Ни она, ни я не рискуем выйти, чтобы потанцевать.
Деревянная площадка наполняется смеющимися девчонками из компании Ленки и Ирки. Танины подруги придут, наверное, позже.
А, может, им здесь уже неинтересно.
— Пойдёшь?
— Постою. Как-то не хочется…
И мне тоже не хочется в эту толпу. Они… красиво двигаются, мои корявенькие па точно покажутся нелепыми и детскими.
Заводная песня заканчивается, её сменяет другая. Её тоже не слышала раньше.
I could wait night and day
Sigh your name when I pray
In my heart night and day
Till you come my way
I could wait night and day
Be the sky blue or gray
In my heart night and day
For your love to stay
© “Army of Lovers” — “Obsession”
Музыка такая громкая, что начинает гудеть в голове, но нога притоптывает в такт, да ещё общее настроение передается. Смотрю на подружку, которая качает головой и шевелит губами. Слова, в принципе, несложные, если их знать.
На припеве мы уже синхронно подпеваем. Если честно, хорошо, что нас никто не слышит, потому что поём мы обе ужасно. Зато весело!
— Саш, — перекрикиваю шум, — я домой хочу. Мне не нравится.
Вижу, что ей тоже. Санька берёт меня под локоть, и мы двигаемся к выходу, тем более, становится душно, но приходится затормозить.
Нам бы на улицу, но с улицы в этот момент вваливается довольный Барсов с друзьями. Даже не смотрю в его сторону, потому что бесит!
А вот он смотрит и не упускает возможности зацепить. Мстит за то, что я ему не дала поиздеваться над Сашулей.
Лето 1998 года. Андрей.
Я буду с тобой, одинокой такой,
Каждый день и каждую ночь.
Ты знаешь сама, как ты сводишь с ума, —
Ты одна мне сможешь помочь.
Хочу тебя обнимать, хочу тебя целовать
вновь и вновь- это любовь.
Но ты опять далеко, тебя найти нелегко
Где-то там, между весной и летом.
Я знаю, ты знаешь,
Что вновь моей станешь-
Двери души закрывать не спеши.
Все будет, как хочешь,
Тебя прошу очень:
В темную ночь не гони меня прочь.
© Андрей Губин “Я знаю — ты знаешь”
Самолёт мерно гудит, рассекая облака. Прислонившись лбом к иллюминатору, прогоняю через себя воспоминания, которые грею душу. В соседнем кресле тихо сопит Маринка, моя девушка.
Мы летим на малую историческую родину, где я не был пять лет.
Пять лет — целая жизнь!
Столько всего изменилось и произошло!
Во-первых, папа, попав в струю в развал девяностых, быстро поднялся наверх, уверенно закрепив свои позиции несколькими громкими делами. Да, не обошлось без криминала, но кого он обошел, скажите мне?
В наше время построить честный бизнес — сплошная утопия.
Сейчас, конечно, все цивилизованно, а еще три-четыре года назад было… ого-го, что было!
Я, собственно, поэтому и не показывался в поселке, где провел все детство. Не до того было. То прятались с мамой у каких-то родственников, потом помогали отцу в ларьках, пока он не обосновался в одном из первых павильонов на рынке в городе. Директор, ёпта!
Сам я тоже эти годы без дела не сидел. Школу, ясное дело, окончил хорошо. Поступил в вуз на модную специальность. Коммерция, естественно, а как ещё? Отец от дел отойдет, я подключусь. Уже сейчас понемногу вникаю, но больше, конечно, отдыхаю и развлекаюсь, пока есть возможность.
Потом-то семья… дети наверняка…
При мыслях о семье невольно кривлю губы, сдерживая зевок. Маринка давно разговоры ведет, а я все морожусь. Она, может, и неплохая… Опять же: дочь батиного партнера, а под ним два района ходят, это не в почтовый ящик нассать. Крутой чел!
Только вот… Как бабушка раньше говорила, не лежит душа. Зависнуть с Мариной круто: безотказная в плане интима, неглупая вроде, но…
Не то, что-то не то…
Иногда я даже завидую Генычу, увлеченному своими звездами. И пробился же! Учится в одном со мной городе, но видимся редко — то у меня тёрки, то у него свои дела, работа. Днём он созвездия изучает, а ночами их сторожит. Отец предлагал к себе взять, но Крокодил уперся — ближе к мечте, говорит, хочу быть.
Смотрю вниз на бескрайнюю синеву моря. Что-то в этом есть, в мечте Генки. Завораживает точно.
Шея затекает, но я продолжаю любоваться, с улыбкой воспроизводя забавные кадры прошлого. Например, как мы носились на берегу, а потом ждали, как нас вынесет волна.
Или как собирали ракушки и строили из них замки, которые разрушались от воды.
Или как разбивали коленки и локти, когда ползли на скалу, чтобы сорвать «самый красивый цветок». И ничего, что внизу росли такие же!
Васька пищала, что только на высоте растут самые-самые, и мы с Генкой наперегонки лезли. Срывались иногда, иногда добирались без приключений. Но всегда рыжая вредина придумывала новые задания, от которых мы не могли отвертеться.
Как я ее ненавидел, когда был маленьким! Вечно ноющая, неуклюжая, с яркими короткими хвостиками…
Почему-то ей всегда коротко обрезали волосы, хотя другие девчонки носили косы.
Василиса. Внучка бабушкиной подруги, с которой мы знакомы, кажется, всю жизнь. Про неё я не слышал и не узнавал ни разу за прошедшие годы.
Не хотел знать ничего, а сейчас… Сейчас в груди щемит и, кажется, я готов бежать впереди самолета по посадочной полосе, чтобы хоть одним глазком поглядеть на девчонку, чей нос всегда был усыпан веснушками.
Цветочек… Так я назвал её пять лет назад, впервые пригласив на танец, поддавшись на «слабо» друга. Пионерское расстояние, чтобы не оттоптать ноги, пренебрежительный взгляд поверх кудрявой макушки…
Я всем своим видом демонстрировал, как мне противно стоять рядом с Васькой, а сам втихаря вдыхал странный конфетный запах.
Почему от неё всегда пахло сладостями? С её аллергией Ваське рядом нельзя было стоять даже с карамельками, но пахла она неизменно ими.
Вот с Маринкой всё понятно: утром у нее цветочные духи, от которых чихаю не только я, но и мой кот. А вечером она душится чем-то тяжелым, но уже привычным. Сначала у меня даже болела голова, и хотелось распахнуть окно. Со временем организм адаптировался…
— Андрюш, о чём ты задумался? — рука с яркими ногтями ползет по плечу, а сама Марина прижимается со спины.
— Да так, вспоминаю.
— Расскажешь мне, о чем вспоминаешь? Ты говорил, от вашего дома до моря можно пешком дойти?
— Можно, — равнодушно пожимаю плечами.
И почему, чем ближе аэропорт, тем тоскливее в душе? Почему, чем ближе момент посадки, тем чаще я думаю, что зря решил провести каникулы со своей девушкой?
***
Мягкая посадка, аплодисменты экипажу, зазывные улыбки стюардессы… Всё это проскакивает мимо. Спустившись с трапа, высматриваю машину деда, хоть и знаю, что стоит он в зале прилета, не ближе.
— Давай быстрее, — поторапливаю Марину, буквально выхватывая у неё из рук дамскую сумку. Закидываю на плечо, и тащу за руку вперед.
Лето 1998 года. Василиса.
Крошка моя, я по тебе скучаю!
Я от тебя письма не получаю.
Ты далеко и даже не скучала.
Но я вернусь, вернусь, чтоб ты узнала,
Что я далеко, я по тебе скучаю,
Я от тебя письма не получаю…
Ты далеко и даже не скучаешь,
Но я вернусь, вернусь, и ты узнаешь,
Что я далеко от тебя…
© "Руки вверх!" - "Крошка моя"
Пританцовывая, стою в конце длинной очереди и жду открытия магазина. Тётя Нина — продавщица — задерживается с приёмкой товара, за что получается океан недовольства от впередистоящих женщин.
Все спешат и торопятся, но я её хорошо понимаю: одна таскает тяжёлые ящики, да ещё сразу их разбирает.
Кстати, я предлагала свою помощь. Записывать и считать, конечно, не моё дело, чтобы не напороться на неприятности, но носить вполне могла бы. Жалко, что водитель меня шуганул, типа под ногами мешаюсь, я правда только помочь вызывалась.
Впрочем, моя совесть спокойнее, чем совесть сидящих метрах в десяти на остановке парней, громким гоготом нервирующих своих же бабушек. Переростки не стесняются обсуждать то, что взрослым людям вообще-то слушать неприлично!
Стараюсь не обращать на них внимания, но моя подружка Саша места себе не находит. А всё потому, что обсуждают парни её странный роман с не менее странным человеком. У меня язык не поворачивается назвать его парнем или мальчиком. Скорее Кейсу подойдет определение молодого мужчины. Да и старше он нас на целых пять лет!
Сашке восемнадцать исполнится через месяц, а вот мне всего через неделю!
Йю-ху! Это безумно радует!
А ещё очень радует, что на день рождения не сможет приехать мама. Это сложно объяснить, но вот уже два года как Танюшка живёт с бабушкой и дедушкой, а я с первого сентября начинаю вести отсчёт дней, чтобы вернуться сюда к ним.
Мотаю головой, отгоняя глупые мысли, и переключаюсь на подругу, которая поворачивается спиной к остановке.
— Зря! Сейчас на новые комплименты нарвёшься, — улыбаюсь, и тут же получаю в ответ громкий свист.
Они нас не слышали, просто совпало.
— Саш, — обнимаю тонкие плечики, поражаясь, как она похудела за зиму, — он приедет. Всегда приезжал и в этом году тоже приедет. Он же обещал.
— Я верю, но… Уже три недели, Вась…
Я знаю, да. Три недели тишины и писем в никуда. И это при гордости моей Сашки! Она ни разу — ни разу! — за все годы не написала первой.
И вот уже вторую неделю, как подруга здесь, а того, кто все годы окружал её своим вниманием, нет.
— Приедет, Саш, — повторяю, посылая ей свою поддержку.
Наверное, поддержка не очень-то и видна или я сама не верю в то, что говорю, но Санька отходит в сторону и вытирает слёзы.
Сильная. Не хочет, чтобы видели.
— Заткнись! — не выдерживаю и всё-таки шагаю к аборигенам, замахиваясь на них сеткой, на дне которой болтается коричневый кошелек.
Тяжёленький, между прочим, потому что в отдельном кармашке лежит мой талисман: плоский камешек, который я достала в детстве с практически отвесной скалы.
Коленки тогда отбила и локти в мясо, но достала! Помню, с нами Генка был и его закадычный дружок Барсик. Ух и бесился же он, когда я его так называла!
Вот к чему я про него вспомнила? Сама не знаю. Может, потому что, когда-то и на него также замахивалась этой самой сумкой, а он, хохоча, убегал?
— Ты ещё бабуле побеги жаловаться, — глумится предводитель шайки Цыпа.
Мелкий, но плотный, а еще ярко-рыжий. Одно время нас дразнили братом и сестрой, но я быстро отбила охоту связывать нас родственными узами. С этим бандитом? Ни за что!
Чем только не прославился Игорь Цыплаков, когда его семья переехала в поселок!
И в магазин залезал, и пьяным милиции попадался, и бензин сливал, и даже самогон утащил у пастухов!
Ужасный тип, однако, я его почему-то не боюсь. Может, с чувством самосохранения проблема, а, может, интуитивно понимаю, что девочку не обидят? У пацанов есть свои законы, и бить девчонок среди них точно считает самым дном.
Жаль, что законы не распространяются на словесные перепалки. Бедную Сашу уже замучили. И Кейс этот! Говорили ему, чтобы не лез: не выдержит, а ей потом страдать. Люди чаще всего злые, когда дело касается чужих неудач…
— Никому не расскажу. Сама справлюсь, — очнувшись от повторного вопроса, показываю язык.
Цыпа ржёт, его дружки подхватывают, но Сашу больше никто не трогает. А если меня обсуждают, то флаг им в руки — мне всё равно.
И бабушке рассказывать не буду. Начнем с того, что его мама сама стоит в очереди и все видит. А потом есть у меня козырь в рукаве, о котором никто не знает.
Это, конечно, тайна, но если совсем достанут, то я намекну старшему брату Цыпки. Лена, моя сестра, с прошлого лета с ним гуляет. Зимой письма писали друг другу, и он даже приезжал в наш город в отпуск, который ему дали в армии. Не домой, а к ней! Я считаю, это очень серьезно!
***
Купив горячий хлеб и две булки, тащу сетку домой. Неудобная ноша перетягивает кожу на ладони, собирая её в некрасивые белые рубцы.
Сашка тянется рядом, воюя с сумкой поменьше размером. Но у нее и рост… Я вытянулась, а она такой и осталась, какой была.
— В следующий раз надо твоих сестёр звать. Что Викуша ваша опять гамак пролёживает?
Молча перекидываю сетку, потому что да, опять. Заставить Вику работать по дому может только мама, но она далеко. Бабушка махнула рукой, объясняя, что лень вперед сестры родилась.
— Старшие на огороде, а кто ещё? Бабушка сегодня письма на хутор понесла, и запас еды. Дедушка тоже занят, — вздыхаю, дуя на онемевшие пальцы.
Лето 1998. Андрей.
На асфальте мелом
Ты рисуешь лето,
Ласковое море
Трогаешь ладонью.
Воду, воздух, время,
(Маленькую тайну)
То, чего не знаешь,
(Никому не скажешь)
И беспечной птицей
В небо улетаешь.
© "Иванушки International" - "Тополиный пух"
Со смесью удовольствия и странной радости рассматриваю взбешенную Ваську. Хотя... Какая она Васька, позвольте?
Невысокая, изящная, офигительно красивая девушка с волосами цвета мёда, плавящегося на солнце.
Дух захватывает от увиденной картинки!
И даже то, что мы в двух шагах от нашего дома, меня не останавливает.
Плюхаюсь обратно на сиденье и подмигиваю деду, наблюдающему на нами со стороны.
Когда только я успел выйти? Не заметил, поглощая волны эмоций, по которым, как оказалось, безумно соскучился.
Отрезвляет, как ни странно, голос Марины.
Хотя... Что значит, "странно"? Закономерно: она моя девушка, я привез её знакомить с родными, а сам поплыл, стоило увидеть заклятую подругу детства.
Не, так не пойдет!
— Давай, дед, мы домой, а ты тогда Василису подкинь, да?
Снова берусь за ручку, чтобы совершить обратное недавнему действие. Со стороны выгляжу, походу, как неадекват, скачущий то в салон, то из него.
— Вместе прокатимся, заодно Шурке спасибо скажешь.
— Нуууу, — тяну, хотя и так понятно, что отказом не ответишь.
Пыхтящая то ли от злости, то ли от жары Василиса устраивается сзади, хмуро кивнув Маринке.
Та платит взаимностью. Повернув к себе зеркало заднего обзора, вижу поджатые губы своей девушки, и...
Залипаю на прикушенной губе Васьки.
Хотя какая она Васька...
А, да. Это уже проходили. Кажется...
Мозг, ау!? Жара жарой, но утекать никуда не надо.
Растираю лицо, словно только проснулся, и возвращаю зеркало в исходное положение.
Пока занимался самокопанием (а если откровенно, страдал хренью), успели подъехать.
Уютный дом ни капли не изменился, разве что...
— Перекрасили? Раньше же вроде зеленый был?
— Давно уже, — отзывает Василиса ровным голосом.
Странно, что мирно.
Первой выходит из машины и терпеливо ждёт, когда я достану ей из багажника сумку с продуктами.
Хмыкаю изобретательности деда, успевшего подстелить под сетку тряпку.
Улыбка сама собой расползается шире, когда в тряпке (чистой!) узнаю ту самую простынку. Каракули до сих пор не отстирались, тусклыми чернилами напоминая про желание маленькой Васи украсить моё постельное бельё.
— Тоже помнишь?
— Нет. Спасибо. Пока. Рада была...
Вася обрывает себя на полуслове, дергая сумку, но я не расцепляю пальцев.
— Донесу. Заодно поздороваюсь. Я же для этого приехал.
Нагло двигаю за прямой спиной, то и дело соскакивая взглядом не туда, куда должен смотреть.
Однозначно палящее солнце действует на меня губительно. Отвык, вот и... припекло...
Баба Шура, выскочившая на крыльцо, перетягивает моё внимание, давая передышку.
Объятия, поцелуи в макушку, для чего приходится практически сложиться в два раза, причитания на тему, как "вырос и возмужал мальчик", снова объятия...
Когда процедура повторяется по третьему кругу, сзади раздаются шуршащие шаги и в поле зрения возникает Маринка.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна! А Андрей так соскучился за вами, что забыл меня позвать. Я Марина, невеста.
Баб Шура открывает и закрывает рот, а Маринка вдруг тянет руки, чтобы её обнять.
Эээ...
— Марин, — успеваю дёрнуть её на себя. — Это не моя бабушка.
— Не его бабушка, — подтверждает баба Шура. — И не "за вами", а...
До старушки, видимо, только доходит всё сказанное, потому что она комкает передник, и поднимает его, зажатым в кулаке, прикрывая рот.
— Невеста? Ох, ты ж... Мальчик-то как вырос... Как вырос... Жених уже, слышишь, Вась?
Слышит ли Вася, узнать не удаётся, она не выходит.
Поплакав от радостной новости, баба Шура еще раз обнимает меня, поздравляем Маринку, и отправляет нас домой. Мол, бабушка заждалась.
Да я и сам понимаю это, пообещав заскочить завтра на пироги, и всё-все рассказать.
Уже в машине, где сел сзади к подруге, рассматриваю её и задаю вопрос, что вертится на языке:
— Какая Тамара Ивановна? Ты же слышала, что мы едем к другой бабушке. Что за нах, Марин?
Не могу объяснить, но мне... Черт, мне стыдно за поведение моей девушки. Вроде бы ничего противозаконного она не совершила, да и выглядит как с картинки, но червячок внутри точит, обещая мне, что эта выходка ещё аукнется.
— Перепутала, — демонстративно перекатывая во рту жвачку, Маринка отворачивается к окну. — Море классное!
Отведешь меня сегодня? Хочу занырнуть.
— Отведу, — наблюдая за ней, соглашаюсь. — Вечером. Сейчас без привычки опасно.
— Какая привычка, Андрюш? Это же море…
— Вечером, — повышаю голос, посматривая на деда, слышал или нет.
Вроде бы нет — он увлечен парковкой, загоняя свою бэху задом в гараж.
— Дед, погоди, выйду, — в нетерпении открываю дверь и ступаю на коротко выкошенную траву. Давлю в себе желание стянуть кроссы и утонуть в прохладной зелени ступнями.
Сделаю это позже, а пока вытаскиваю за руку Маринку и, оставив ее на месте, бегу к родной женщине, подхватывая её на руке.
Бабушка хохочет и в шутку отбивается, но я же вижу, что ей нравится. Лицо залито слезами, а сама улыбается едва ли не шире моего.
— Вернулся, блудный ты кот.
Лето 1998. Андрей.
Дым сигарет с ментолом
Пьяный угар качает.
В глаза ты смотришь другому,
Который тебя ласкает.
А я нашел другую…
Хоть не люблю, но целую,
А когда я ее обнимаю
Все равно о тебе вспоминаю!
Губы твои, как маки,
Платье по моде носишь.
Себя ты ему раздаришь,
Меня же знать не хочешь…
© «Нэнси» — «Дым сигарет с ментолом»
— Привет, Андрей!
Привет, Андрей,
Ну где ты был,
Ну обними меня скорей!
© Ирина Аллегрова — «Привет, Андрей»
Вскакиваю на ноги и, напевая популярную песенку, ловлю на песке Маринку. Раскрасневшаяся от злости или быстрой ходьбы, она сто процентов желает освежиться.
Подхватываю на руки и, разбежавшись, прыгаю с пирса вниз. Пирсом бетонные блоки назвать сложно, но это название закрепилось за ними с самого детства.
Выныриваем, отфыркиваясь от воды. Я хохочу, откидывая волосы со лба, а моя девушка визжит так громко, будто дед завел пилу.
— Ты же хотела искупаться, — выдвигаю весомый аргумент.
— Не так! Не здесь! Идиот!
Молотит кулаками по груди, голове, прилетает и по лицу.
Удерживая нас на плаву, резко перестаю хохотать и приподнимаю бровь, прищурившись.
— Не много на себя берешь, Мариша?
Девчонка тушуется, хлопая слипшимися ресницами.
— Нафига краситься на жаре? Ты и так красивая, без всего слоя вот этого…
Не сейчас, конечно, когда косметика размазана так, что мать родная не узнает, а в общем и целом. Маринка реально красивая, фигура что надо. Характер сносный, но не цепляет до дрожи в пальцах.
Вот держу её, прижимаю к себе, и организм работает так, как должен работать в двадцать лет, но… Восторга нет. А когда Ваську сегодня увидел, дыхание перехватило.
Но о рыжей мелочи думать стрёмно: она — табу и враг из детства.
Ещё бы некоторым доминирующим над разумом органам этот факт донести. Ладно, справлюсь. Не животное же.
— Андрюююш, — Маринка что-то чувствует и начинает активнее вилять пятой точкой, но мне не хочется этого делать в воде. Да и дед с бабушкой наверняка зажались.
Подплываю к крайнему блоку, на боку которого торчат металлические скобы, заменяющие ступени. Сначала подсаживаю девушку, потом выбираюсь сам.
Стаскиваю мокрую футболку и отжимаю, попадая водой на ноги. Маринка снова визжит и чудом не улетает обратно.
— Ты дурак, да? Дурак? Я плавать не умею!
— Говорила же, что умеешь, — озадаченно чешу мизинцем бровь.
Я помню наши походы к озеру, Маринка нормально плавала, наравне с остальными.
— Только там, где дно близко. А на море не умею. Ты…
— Я понял, прости, — винюсь, соображая, что мог действительно напугать.
Да и выглядит она сейчас… эээ… не для праздничного обеда.
— Я тебе покажу, где умыться. Минут пятнадцать хватит?
Пока как раз расспрошу о новостях, да и просто поболтаю со своими стариками.
— Так мало?
— Просто умыться и переодеться, Марин! Мои родные, конечно, ценят красоту, но красоту естественную. Дед не поймет, если ты выйдешь к столу в том виде, в каком была. Или они уже видели?
Если да, то, боюсь, дед откачивает бабулю, или наоборот, потому что яркие колготки, короткая юбка и майка, которая больше открывает грудь, чем ее закрывает… Вариант, скажем прямо, привычный для мегаполиса, но никак не для южного посёлка.
— Нет, я сразу почти за тобой пошла. Просто ты быстро, а я…
Смотрю вниз, на яркие босоножки на высоких каблуках.
Молчу. Смотрю.
Прикидываю, точно ли я сегодня мысленно назвал её неглупой.
Сейчас что-то сомнения берут.
— Марин, ещё раз: обед, простая одежда, ноль косметики. И никаких каблуков. Не хватало ноги переломать. До больницы ближайшей ехать чуть ближе, чем до аэропорта.
Наклоняюсь и сдергиваю мокрую обувь с женских ног.
— Пойдем, принцесса на горошине, блин.
Скручиваю футболку жгутом и перекидываю через плечо. Подхватываю свои кроссы по пути и сразу иду через летнюю дверь, которая ведет к нашим спальням. Хорошо еще, что дедушка в своё время разделил выходы, посчитав это удобным.
— Пятнадцать минут. Я голодный, как волк.
***
Наспех натянув батины шорты, выхожу к своим. Дед читает газету, бабушка хлопочет у стола, поправляя тарелки.
— Всё супер, ба.
— Ой, Андрюшенька, а я переживаю. Вдруг не понравится твоей подруге? Мы тут по простому, как привыкли… А она у тебя девочка другая.
— Обычная, — отмахиваюсь. — Присядь лучше со мной. Расскажи, что нового, что старого. Я ж пять лет не был. Пять, ба!
Прям отчаянием веет, но я все равно улыбаюсь, закидывая руку бабуле на плечо.
Не, какие-то новости, конечно, знаю в общих чертах. Мать с бабулей постоянно письма друг другу пишут, а как телефон провели, по субботам стали созваниваться. Но я чисто дежурно привет передаю да спрошу про здоровье, а чтобы о бывших друзьях узнать или еще о ком, такого не бывает.
— Да что рассказать? Пять лет-то срок большой. Виноградники ты видел. Гасановы несколько лет назад появились, земли все прибрали, да выстроили дворцы. Сначала себе, потом детям своим. Дед вот ездил раньше, со сторожем договаривался, а теперь сам развел.
— Ага, я видел. И персики, смотрю, посадил.
— И абрикосов два сорта новых. Инжир опять же, но нет плодов, хоть ты что делай.
— Хватит на твой век. А инжира Шурка прошлым летом два ведра дала. Вареньице-то понравилось? Ароматное…
Лето 1998. Андрей.
Мы двое с тобой, мы не разлей вода,
У нас два разных пути и разная судьба.
А ты простой студент, а я простой пацан,
И все завидуют нам таким простым друзьям.
Но как-то вышло так, что стал я замечать,
Что к девушке моей, ты начал приезжать.
Ты звонишь ей домой, когда меня рядом нет,
Скажи мне ДА или НЕТ, и дай мне свой ответ.
Ну где же ты, студент, игрушку новую нашел?
Не думал, не гадал, а девочку мою увел!
Ну что же ты, студент, меня никак ты не поймёшь?
Гуляй, студент, гуляй, а девочку мою не трожь!
© «Руки вверх» — «Студент»
Самое простое в Маринином исполнении оказывается слегка… так, самую малость… нарядом путаны, о которой лет десять назад пел тогда еще малоизвестный Олег Газманов.
«Простая» юбка, прикрывающая разве что цвет трусов, и то пока Савельева стоит и не двигается. Блузка, завязанная узлом под грудью и, судя по всему, лифаком под ней и не пахнет. Ну и белые колготки, которые она купила в аэропорту и половину полета клохтала над стразиками по бокам. Стразиками, блин!
Сейчас на эти стразики бабушка смотрит в шоке, а я давлю рвущийся наружу смех.
Дед же, крякнув, хлопает себя ладонями по коленям и зовет к столу, водрузив на стол большую пузатую бутылку с темным содержимым.
— Домашнее. Сам делал, — поясняет, снимая пробку.
Я отказываюсь от алкоголя, так как в принципе не люблю и выпиваю лишь по большим праздникам. Сегодня, конечно, повод особенный, но моя интуиция вопит в три горла, что я обязан быть трезвым, как стеклышко.
Раз обязан, значит, буду!
Маринка вино пробует и осушает стакан в несколько глотков.
— Ты бы, Мариночка, осторожнее, — советует бабушка. — У деда винцо коварное: голова ясная, а ноги могут подвести.
Но куда там? Моя девушка прикладывается ко второму стакану, а третий я ловко отбираю, вручая ей торжественно кружку с компотом.
Она весело хихикает и принюхивается. Да-да, запах одинаковый, только в этом нет градусов.
Разговор, естественно, крутится вокруг нас. Бабушку интересует всё. С родителями они новостями обмениваются регулярно, а моя личная жизнь закрыта максимально. Пожалуй, только отец и в курсе Савельевой, так как сам же и способствовал нашему сближению. Ещё мама, но ей Маринка не нравится, и она сводит все встречи к обязательному минимуму, стараясь меньше разговаривать и больше переводить темы на какие-то общие вопросы.
Соответственно, бабуля задаёт вопросы с пулемётной очередью: где учится Савельева, на кого, какие планы, мечты, идеи. С каждым таким вопросом Маринка глупеет на глазах и только вздыхает, толкая меня локтём.
А почему? Потому, что мечты и планы у нее самые приземленные: не работать, путешествовать и тратить папины, а в перспективе общие денежки двух семейств. Короче говоря, вести образ жизни такой же, какой ведет её мать.
— Выйду, проверю, как она там, — через часа два примерно Савельева выходит и не появляется, а я обозначаю своим, куда отлучаюсь.
Дед только начал рассказывать про машину, которую купил недавно, и мне очень хочется послушать, а потом и рассмотреть.
У отца «мерс», а у меня пока моцик, но большего (пока) и не надо. Здесь я собираюсь рассекать на дедовой «бэхе».
— Там весело, — моя девушка находится очень быстро.
Сил хватило дойти до гамака и упасть в него, схватившись за сетку.
Гамак натянут между двух старых яблонь и я невольно улыбаюсь, вспоминая о том, как мы любили с Генычем в нем валяться. А один раз усадили в гамак Василису и накормили конфетами. Криков было, когда у неё по всему лицу пошли красные пятна! А Крокодил все равно считал её тогда очень красивой. Сколько же нам тогда было лет? Уже не помню. Но однозначно было весело и есть, что вспомнить.
— О чём ты думаешь? — врывается в воспоминания Маринин голос. Спрашивает тихо и как-то грустно что ли…
— Ни о чём, — улыбаюсь. — Просто гамак из моего детства ещё, прикинь?
— Да неее, новый. Кто же двадцать лет хранит вещи?
— Мои хранят, — подхожу к стволу, где около крюка на дощечке, держащем сетку, видны царапины. — Точно мой.
На деревяшке мстительной рукой Наташки, моей сестры, гвоздем нацарапано «А + В = Л». Потом «Л» зачеркнуто и уже мной жирно написано поверх «Н». Ненависть типа.
— А тебе правда здесь нравится?
— А тебе? — удивленно смотрю на Савельеву.
— Нравится, но… Это же деревня, Андрюш. Я думала, море, курорт… А тут настоящая деревня. Ещё хорошо, что животных нет.
— Есть, — прячу смешок. — Ты их пока не видела.
Шок? Пожалуй, именно он отражается в расширившихся зрачках.
— Пусть деревня, — с некоторой обидой произношу, — но она круче всяких Болгарий. Ты еще не распробовала просто. Пойдем пить чай, а потом я тебе всё покажу.
Помогаю выбраться и обнимаю за талию, поражаясь, что для путешествия по саду Марина опять выбрала туфли на каблуках.
— Убери их подальше, здесь в таких только на танцы ходят.
— Танцы?! А мы пойдем?
— Пойдем. Только сначала чай, потом… Потом придумаем, куда сходим.
***
На пирсе творится настоящий ад. В хорошем смысле слова! Только в хорошем!
Визг и хохот разносятся далеко в сторону, и мы подхватываем градус веселья ещё до того, как подходим к компании молодёжи.
Меня узнают. Не сразу, но узнают, и бросаются здороваться, пожимая руку и похлопывая по плечу.
Если Маринке что-то и не нравится, она благоразумно молчит, развалившись в стороне на расстеленном покрывале. Кто-то из пацанов уже собирает рапанов, отойдя к скалам, кто-то занимается костром, а кто-то ныряет с плит, красуясь перед загорающими девчонками.
Лето 1998 год. Василиса.
Парень ты не плохой, только ходишь к другой,
А меня будто не замечаешь.
А у этой другой есть жених дорогой,
И, конечно, об этом ты знаешь.
Вытру слезы рукавом, о тебе мечтая.
Не ходил бы ты к другой, слышишь я страдаю.
А во дворе расцвела ароматная груша.
Словно туман застилает дорогу домой.
Ты приходи поскорей на свиданье, Андрюша.
Будем с тобой целоваться под желтой луной.
© Алёна Апина — «Андрюша»
— Вась, ты чего странная такая? — Сашка, с которой мы встретились, чтобы посмотреть "Дикого ангела" уже не первый раз толкает локтем.
Любимого сериала сегодня нет: профилактика.
Эх! А дела переделаны, книги перечитаны... Надо, кстати, дойти до библиотеки и сдать литературу, которую Танюшка мне притащила в день приезда.
Сейчас у сестры отпуск, вместо неё работает какая-то приезжая женщина.
"Дачница", — обозначила бабуля, не забыв фыркнуть.
И это она не дачников не любит, а, как она зовёт "расфуфыренных мадамов". Смешно звучит. Да и выглядит тоже смешно.
— Может, на пирс? Я слышала, сегодня собирается компания.
— Они каждый день собираются.
Купаться хочется, это правда. Но меня тормозит кое-что.
Точнее, кое-кто.
Сашка ещё не в курсе, я собиралась рассказать ей про неожиданную встречу позже, но раз такое дело...
— Барсов приехал.
— Кто?!
— Барсов. Бабин Томин внучок собственной наглой персоной. С невестой.
Если он думал, что его раскрашенная кукла говорит тихо, то глубоко ошибается.
— Вау!
— Угу.
— И чё? — Сашка устраивается, по-турецки сложив ноги, и выжидательно смотрит. — Бабушка рассказала, да? Тем более надо сходить, вдруг увидим. Интересно же.
— Да видела я его, — отмахиваюсь. — Ничуть не изменился. Всё такой же наглый и противный.
И с невестой.
Нет, сейчас мне всё равно, а пять лет назад моё сердце заходилось в безумном беге при виде него. Как раз после нашего странного танца на взрослой дискотеке.
Санька тогда уговорила меня остаться и подсмотреть. Вот мы и... Она, кстати, своего Кейса именно тогда подцепила. Так подцепила, что расцепиться не может.
А он как сквозь землю провалился. Пропал.
Подруга плачет, переживает, но не жалуется. Иногда только прорвёт, как сегодня.
— А знаешь, пойдем. Искупаемся, — прикусываю губу.
Пусть Сашка развеется, а то я совсем эгоисткой выгляжу. К тому же, у меня всё остыло. И потом не факт, что Барсик тоже придёт. Наверное, закроется со своей куклой и отдыхать будет.
— Только ко мне зайдем за купальником, ладно?
Нового у меня нет, но прошлогодний сгодится. Я не выросла, даже наоборот, похудела.
Экзамены... Ну, и домой совсем не хочется приходить... Мамин новый муж...
Ох, лучше не вспоминать!
Я им с мамой не говорила, что поступать буду здесь, поближе к бабушке с дедом. Уже и документы подала, и вступительное собеседование прошла.
Бабушка поддержала, а дедушка... Дедушка покачал головой, обнял и ушёл в мастерскую, строгать очередной стеллаж.
Бабуля себе обустраивает уголок, как в журналах, которые читает Таня.
Вот и к сестре тоже ближе буду, а в город...
Нет, не хочу возвращаться, если честно.
— Вась, ты если так тормозить будешь, мы никогда не соберёмся!
Сашка с деловым видом выдвигает ящик комода, в котором лежат мои вещи, и вытаскивает салатовый купальник.
— Переодевайся давай, я пока полотенце у тети Шуры попрошу, а то тебя не дождешься...
И вот мы на пляже, где уже происходит оживленное движение.
Парни уже жгут костер, кто-то из девчат валяется на покрывалах. Сашка успевает притащить из укрытия металлический лист, на котором обычно запекаются рапаны.
Напрягаюсь, когда вижу Цыпу с ней рядом, но он молча уходит собирать с мальчишками ветки для костра.
— Нырнем?
— Давай. Только давай отойдем?
Если двигаться вдоль берега, можно попасть на маленький кусочек отгороженного пляжа. Недалеко и очень уютно.
Отходим и, окунувшись, просто валяемся на песке, рассматривая редкие облака.
— Здесь он меня первый раз поцеловал, — вдруг подруга садится и обхватывает колени руками. — Я сначала испугалась, а потом поняла, что его не боюсь. Знаешь, Вась, я, наверное, влюбилась в него ещё тогда, когда он подошел, наглый такой, и утащил меня танцевать. Наглый, но ведь никогда не обижал. И даже когда смеялся, что я мелкая, а сам так смотрел...
Сашка всхлипывает и замирает, рассматривая горизонт.
— А потом, после первого поцелуя, был второй. И третий. И все здесь. Мы специально приходили сюда и целовались. А всем я врала, что ухожу читать книги, которые на лето задали.
— Я знаю, — не меняя позы, поворачиваю голову, чтобы было удобнее разговаривать. — Ты тогда за лето ни одной книжки не прочитала, и все время ходила с томиком Достоевского. Темно-серый такой, помнишь?
— Неа. Вообще ничего не помню, кроме него. Он меня как будто заколдовал. А теперь...
— Он приедет, Саш, — повторяю и повторяю, как днем. — Он столько ждал, что не может не приехать...
Некоторое время молчим, думая каждая о своём, а потом, не сговариваясь, поднимаемся и покидаем уединенное местечко.
Я сразу же иду на любимое место — блок, который торчит нелепо одной стороной, а Сашка отходит поздороваться с присоединившимся к компании девочкам. Я им машу издалека, занятая осторожным подъемом по шершавой поверхности. Смотрю исключительно под ноги, чтобы не свалиться и не ободрать кожу, как уже делала не раз.
Лето 1998 год. Василиса.
Ты - нежность цветов,
Забытая тайна.
Я был бы готов
С тобой оказаться случайно.
В том мире, где мы
Одни навсегда будем вместе...
И, словно цветы,
Дарю я тебе эту песню.
Это твой последний поцелуй...
Так трудно оторваться!
Огонь свечи задуй,
И нам пора прощаться
Прости меня за все!
Прости за все на свете!
Как жаль, что нам с тобой
Нельзя остаться вместе!
© "Руки вверх!" — "Последний поцелуй"
Откашливаюсь, барахтаясь и зачем-то стуча по воде руками так, что брызги снова и снова попадают в нос, в глаза... До тех пор, пока не осознаю, что на плаву держусь не сама.
Сильные руки обхватили сзади и прижимают к...
Открытие делается так резко, что только благодаря этим рукам я не ухожу под воду повторно.
— От... Отпусти, — теперь уже толкаюсь в попытке увеличить расстояние.
Активно шевелю ногами, расцепляя замок из рук, сомкнутый на моем животе.
Там, где...
Делаю глубокий вдох и возобновляю попытку, радуясь тому, что вода надежно скрывает меня по шею.
Да, мне есть, что скрывать.
И да, поэтому я купаюсь только с Сашкой или в отдалении от всех.
К счастью, Андрей не догадывается о моих мыслях, но воспринимает мои жесты, как игру и начинает снова и снова подтягивать к себе, стоит мне выбраться из плена.
— Я... Ааандрееей, — тяну, потому что в очередной раз хлебнула воды, — да убери же руки! Мне больно!
Последнее выкрикиваю громче, чем следовало бы, но волшебным образом фраза оказывается идеальной: меня отпускают, отплывают, ещё и отворачиваются.
Тороплюсь к берегу, забирая в сторону, чтобы выйти из воды и сразу замотаться в полотенце, которое выделяется на песке ярким жёлтым пятном.
Папин подарок...
Отсюда не видно, но по краю набит орнамент, отдаленно напоминающий васильки.
На самом деле это ромашки, наверное, или другие цветы, потому что в Турции вряд ли видели наши полевые цветочки, но папа так радовался!
И я вместе с ним.
Сёстрам он тогда тоже привез подарки, но сохранили их только я и Лена. Кажется, и потерю острее всех переживаем мы с ней. До сих пор.
Но она ушла жить отдельно, а я...
Я тоже уехала.
Встаю у самого берега на колени, а потом, повинуясь внутреннему чувству, ложусь на живот, позволяя неторопливым волнам окатывать тело.
Они не причиняют неудобств, скорее лаская кожу ног и спины.
Рядом плюхается, судя по издаваемым звукам, тюлень или морской котик, не меньше.
Я видела в зоопарке. Правда похож.
— Подвинься, рыжик, всё место заняла.
— И на рельсы тоже присесть негде, — огрызаюсь, вспомнив популярный анекдот про Чапаева и Петьку.
Андрей, а это он (кто же еще!?) тихо смеется, уткнувшись лбом в составленные пирамидкой кулаки.
— Зубастая. А если без шуток, очень больно?
— До свадьбы заживёт, — поворачиваю голову, что рассмотреть лучше. — Если, конечно, ты не решишь жениться завтра. В таком случае могу замазать зеленкой. Буду с твоей невестой в одном цвете.
А что? Я всё слышала. И невеста... Интересно, здесь с ним или один?
— Издеваешься?
— Завидую.
— Есть чему? — Барсов с интересом, как мне кажется, смотрит теперь в мою сторону.
— Всегда хотела домашнего попугая, — язвлю, злясь непонятно на что.
Андрей замирает и вдруг начинает натуральным образом ржать, привлекая к нам внимание.
Мне этого совсем вот не нужно! Совсем!
И лежать с ним рядом на песке, как в детстве, мне не хочется!
Поэтому встаю и уверенно двигаюсь к своим вещам, быстро скрываясь под мягкой тканью.
— Убегаешь?
Закатываю глаза, проверяя надежность узла.
— Чего тебе надо, а?
— Мне? Ничего. Полотенце забыл, поделишься?
Мой надежный узел в считанные секунды оказывается развязанным, а этот...
Этот мамонт оборачивает любимое полотенчико вокруг своих бёдер, уставившись на меня с видом победителя.
Охаю и разворачиваюсь спиной, натягивая вещи на мокрый купальник.
Неприятно, но высохнет. Куда важнее спрятаться... от странного взгляда, вызывающего рой мурашек.
А ведь на улице пекло...
Наверное, похолодало, как часто бывает на юге.
Да, так и есть. Просто похолодало!
***
У костра сидеть уютно. Смотришь на огонь, на воду и не хочется уходить.
Упираюсь в колени подбородком, скрестив лодыжки, закопанные в песок.
Барсик развлекался, наверное, полчаса, исподтишка закапывая меня, и обнимая другой рукой свою... кхм... разноцветную невесту.
Даже наши мальчики немного обалдели, когда Андрей представил им Марину.
Кстати, он назвал её подругой, но она кинулась всем объяснять, что дружба у них, мягко говоря, не совсем дружба. От некоторых откровений у меня даже щёки запекло, а уж когда она полезла к нему целоваться...
Парни заулюлюкали, а Сашка демонстративно поднесла два пальца ко рту, типа её сейчас стошнит.
Меня тоже, и даже притворяться не надо было.
Кручу в пальцах ракушку, найденную около костра. Она ещё хранит тепло солнца, которое уже зашло.
— Смешная, — подруга забирает ракушку из моих рук и надевает её мне на палец, — на кольцо похожа, скажи?