Тридцать лет – это не приговор. Тридцать лет – это диагноз. Так думала Марина Николаевна Иванова (в девичестве Перова), глядя на свое отражение в зеркале ванной комнаты, которая вот-вот должна была перестать быть ее ванной комнатой.
– Мариш, ты долго там еще? – раздался из коридора голос ее теперь уже бывшего мужа, Антона. – Риелтор через полчаса приедет. Хочешь, чтобы он увидел твои зубные щетки и крем от прыщей?
Марина тяжело вздохнула и открыла кран. Почему-то именно в этот момент, когда вода с характерным бульканьем устремилась в слив, на нее накатило осознание необратимости происходящего. Пять лет брака утекали, как эта вода, оставляя после себя только кольца на бортиках раковины.
– Иду! – крикнула она, стараясь, чтобы голос звучал бодро и непринужденно. Как будто сбор последних личных вещей перед выселением из собственной квартиры – это совершенно обыденное дело. Примерно как заказ пиццы или просмотр сериала.
Марина бросила последний взгляд на свое отражение. Каштановые волосы, которые давно просили стрижку, собраны в неаккуратный пучок. Под глазами – тени, какие бывают только у бухгалтеров в конце квартала. В целом лицо довольно симпатичное, но какое-то... потухшее. Как экран смартфона, с которого кончился заряд.
«Может, и правильно, что Антон от меня ушел, – подумала Марина, складывая косметику в косметичку. – По крайней мере, теперь он сможет найти кого-нибудь, кто выглядит как живой человек, а не как ходячая финансовая отчетность».
Выйдя из ванной, Марина увидела в коридоре четыре коробки с ее вещами и два чемодана – весь результат пятилетней семейной жизни.
– Антон, – сказала она, пытаясь сохранить остатки достоинства, – мне нужно несколько дней, чтобы найти жилье. Я не могу просто выехать в никуда.
Антон, высокий шатен с модной бородкой, которую Марина втайне считала нелепой, но никогда не говорила об этом вслух, вышел из кухни с чашкой кофе.
– Мариш, мы это уже обсуждали. Квартира оформлена на меня, я выплачиваю ипотеку. Кристина переезжает ко мне в пятницу. Я дал тебе две недели, чтобы найти жилье. Не моя вина, что ты все это время провела, рыдая над нашими свадебными фотографиями.
«Кристина – это, должно быть, та длинноногая блондинка из отдела маркетинга», – подумала Марина. Она видела ее на корпоративе: стройная, громко смеется и умеет пить текилу так, будто это минералка.
– Я не рыдала, – соврала Марина. – Я работала. У нас отчетность.
– Ну конечно, – кивнул Антон. – В любом случае, твоя подруга Светка сказала, что ты можешь пожить у нее, пока не найдешь что-то свое.
– Ты разговаривал со Светкой?
– Да, позвонил ей вчера. Беспокоился, что тебе негде будет жить.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Неужели Антон до сих пор о ней заботится? Может, не все потеряно?
– Светка сказала, что у нее как раз кошка уехала к родителям на дачу, так что в квартире есть свободное место, – добавил Антон, и Марина поняла, что все-таки потеряно.
– Я найду, где жить, – сухо ответила она. – И вообще, знаешь что...
Звонок в дверь прервал начало того, что обещало стать эпической тирадой. Марина так и не придумала, что именно Антон должен был знать, но звук дверного звонка словно выпустил из нее весь воздух.
– Это риелтор, – сказал Антон. – Ты закончила?
Марина молча кивнула, взяла свои чемоданы и направилась к выходу. В дверях она столкнулась с молодым человеком в строгом костюме, который радостно улыбался. Наверное, предвкушал комиссионные от продажи их... то есть, Антоновой квартиры.
– Добрый день! – воскликнул он. – Вы, должно быть, госпожа Иванова? Очень приятно!
– Бывшая госпожа Иванова, – поправила его Марина и, не дожидаясь реакции, вышла за дверь.
Оказавшись на улице, она поставила чемоданы на асфальт и глубоко вдохнула. Апрельский Петербург встретил ее моросящим дождем и запахом мокрого асфальта. Типичная питерская погода: не то чтобы ливень, но и не просто влажность. Что-то среднее, неопределенное – как ее нынешнее положение.
«И что теперь?» – подумала Марина, глядя на серое небо. В голове вертелась только одна мысль: «Мне тридцать лет, у меня нет мужа, нет детей, нет собственного жилья. Есть только работа бухгалтером, от которой я медленно схожу с ума. Это точно не то, о чем я мечтала в детстве».
В этот момент из подъезда вышел курьер с коробкой пиццы.
– Квартира 47? – спросил он у Марины.
– Да, – машинально ответила она.
– Ваш заказ, – курьер протянул ей коробку.
– Но я ничего не заказывала...
– Тут написано: «Марине от Антона. Прощальная пицца. Не скучай».
Марина взяла коробку, которая источала аромат пепперони – ее любимой пиццы.
– Оплачено, – добавил курьер. – Хорошего дня!
Глядя на коробку с пиццей, Марина не знала, смеяться ей или плакать. Пять лет брака, и вот он, итог: прощальная пицца с пепперони. Она открыла коробку – внутри действительно была пицца, аккуратно нарезанная на восемь треугольных кусочков. И записка: «Прости, но так будет лучше для нас обоих. А.»
Московский вокзал Санкт-Петербурга гудел как растревоженный улей. Люди спешили к поездам, обнимались с провожающими, тащили чемоданы, кричали детям, чтобы те не отставали. Обычная вокзальная суета, которая раньше всегда раздражала Марину, сейчас казалась ей почти очаровательной. Возможно, потому что впервые за долгое время она никуда не спешила.
После увольнения прошла неделя. Неделя, которую Марина провела, пытаясь решить, что делать дальше. Она жила у Светки, спала на раскладном диване, который немилосердно скрипел при каждом движении, и думала о будущем.
– Ты точно не хочешь подать на раздел имущества? – спрашивала Светка каждый вечер, открывая очередную бутылку вина. – Вы же пять лет были женаты! Ты имеешь право на половину квартиры!
– Квартира была куплена на его деньги, до брака, – устало отвечала Марина. – И оформлена на него. Я не хочу судебных тяжб, Свет.
– Но это несправедливо! – возмущалась подруга. – Он тебя выставил на улицу, как кошку!
«Кстати о кошках, – думала Марина, слушая, как Светка в очередной раз обличает бывшего мужа во всех смертных грехах, – кошачья шерсть в этой квартире повсюду, хотя сама кошка уже неделю как на даче».
Дни тянулись медленно. Марина отправила резюме в несколько компаний, но без особого энтузиазма. Мысль об очередном офисе, очередном боссе и очередных отчетах вызывала у нее что-то вроде аллергической реакции.
И вот, проснувшись сегодня утром, она вдруг поняла, что больше не может оставаться в городе ни дня. Слова Зои Петровны о деревне и свежем воздухе внезапно показались ей не такими уж безумными.
«Уеду, – решила Марина, глядя в потолок Светкиной квартиры. – Куда глаза глядят».
Светка, узнав о ее решении, только покачала головой.
– Ты серьезно собираешься бросить все и уехать непонятно куда? – спросила она, наблюдая, как Марина собирает вещи. – Без плана? Без цели?
– Именно так, – кивнула Марина, складывая свитер. – Впервые в жизни я сделаю что-то спонтанное. Что-то незапланированное.
– И куда ты поедешь?
– Не знаю, – честно ответила Марина. – Сяду на электричку и поеду. Выйду там, где понравится.
Светка смотрела на нее с выражением лица человека, который не уверен, шутят с ним или говорят серьезно.
– Марин, ты всегда была самым рациональным человеком из всех, кого я знаю. Ты планируешь жизнь на год вперед. Ты делаешь списки покупок, расписывая их по категориям. Ты даже отпуск планируешь по минутам! И вдруг – бах! – ты решаешь уехать в никуда?
– Да, – Марина застегнула чемодан. – Думаю, пришло время для перемен.
И вот теперь она стояла на вокзале, глядя на табло с расписанием электричек, и пыталась решить, в каком направлении ехать.
«Москва? Нет, слишком очевидно. Выборг? Слишком близко к Финляндии, а у меня нет загранпаспорта. Псков? Можно было бы навестить тетю, но я даже не уверена, что она еще жива...»
– Милая, погадать? – раздался рядом хриплый голос.
Марина обернулась и увидела цыганку – настоящую, как из фильмов: яркий платок, длинная юбка, золотые зубы и множество браслетов.
– Нет, спасибо, – автоматически ответила Марина.
– А зря, – цыганка прищурилась, разглядывая ее лицо. – У тебя вся судьба на лице написана. Вижу – от мужа ушла. Или он от тебя?
Марина невольно поежилась. Как она догадалась?
– Не важно, – продолжила цыганка, не дожидаясь ответа. – Вижу, что едешь куда глаза глядят. Но глаза-то у тебя слепые, не видят они твоего счастья.
Вопреки здравому смыслу, Марина заинтересовалась.
– И где же мое счастье?
Цыганка улыбнулась, показав золотой зуб.
– Дай руку, красавица, погадаю по-настоящему.
Марина, чувствуя себя персонажем дешевого фильма, протянула руку. Цыганка взяла ее своими сухими, горячими пальцами и начала водить по линиям на ладони.
– Так-так, – бормотала она. – Вижу путь длинный. Вижу дом старый. Вижу... Большие Грибы.
– Что? – Марина рассмеялась. – Большие Грибы? Это что, название блюда?
– Это название деревни, глупая, – цыганка посмотрела на нее с легким раздражением. – Туда тебе и надо ехать. Там найдешь свое счастье.
– В деревне Большие Грибы? – недоверчиво переспросила Марина. – Вы серьезно?
– А ты думала, счастье в Париже тебя ждет? – хмыкнула цыганка. – Твое счастье в Больших Грибах. Доберешься до Синичкиного Счастья на электричке, а оттуда уже найдешь дорогу.
Марина осторожно высвободила руку.
– Спасибо за... э... предсказание, – сказала она, отступая на шаг. – Сколько я вам должна?
– Ничего не должна, – цыганка махнула рукой. – Это мой подарок. Только помни: Большие Грибы. И не вздумай свернуть с пути.
С этими словами цыганка растворилась в толпе, оставив Марину в полном недоумении.
«Бред какой-то, – подумала она, возвращаясь к табло расписания. – Синичкино Счастье, Большие Грибы... Звучит как названия из детской сказки».