В массивном котле из черненого серебра, что стоял на резной дубовой треноге у большого свинцового окна, кипело зелье. Оно поблескивало изумрудными пузырьками, которые, лопаясь, выпускали мелкие брызги, тут же тянущиеся обратно в густую, переливающуюся массу. На утреннем солнце жидкость играла и переливалась, будто жидкое золото, в котором плавают самоцветы. Сладкий, сочный запах, напоминавший земную клубнику, но с едва уловимыми нотками мяты, ванили и чего-то неуловимо волшебного — может, пыльцы с крыльев лесной феи? — радовал меня лучше любых дорогих духов. Он заполнял всю башню, впитываясь в древние камни стен и пыльные фолианты, разложенные повсюду. Я прикрыла глаза, вдыхая этот аромат успеха, и мысленно похвалила себя: значит, все получается. У меня получается!
Я могу варить зелье правды.
Надо было спорить с Глашкой, моей домовушкой, на что-то более существенное, чем желание. На ее помощь в поливке лунных кактусов или на недельную тишину. Что-то я ступила, позарилась на сиюминутную прихоть. А жаль. Теперь она будет неделю донимать меня своими колкостями.
— Ладно, признаюсь, — проворчал воздух у самой моей спины густым, медовым голосом Глашки, от которого по коже бежали мурашки, — на этот раз у тебя все получилось. Пахнет... сносно.
Я самодовольно ухмыльнулась, почувствовав легкое дуновение — не то сквозняк, не то невидимое прикосновение — и поправила темные пряди, выбившиеся из беспорядочного пучка на затылке. То-то. Кровь не водица, как говорили на Земле. Мои предки веками варили зелья в этих самых котлах, и их знания текли во мне по праву наследия.
Впрочем, здесь, в мире под названием Гортаналь, была похожая пословица: «Есть знания – есть умения». И вот что, что, а знания у меня были. И мать, и бабка в своё время столько всего в меня вложили — заставляя заучивать наизусть трактаты о свойствах корней, водили по зарослям болотной морошки, пока я не научилась на ощупь отличать ядовитую ягоду от целебной, — что порой казалось, вот-вот голова лопнет от этого груза поколений. Но нет, держалось. Впитывалось, как вода в сухую землю. Так что ведьмой Нартанской я называлась по праву и крови, и умения.
Ловким, отработанным движением я подбросила в котёл щепотку сушёных лунных ягод, собранных в полнолуние на серебряные ножницы. Они, касаясь поверхности, зашипели, и зелье тут же заиграло новыми, фантасмагорическими оттенками — от нежно-розового, цвета утренней зари, до глубокого, почти черного фиолетового, словно ночное небо. Глашка, наконец-то проявившись в воздухе в облачке сизого дыма, приняла свой привычный облик: пухленькая женщина-домовушка с седыми волосами, убранными в тугой пучок, и вечно недовольным выражением лица. Она фыркнула, скрестив на груди полупрозрачные ручки, но я знала — ей нравится. Она обожала сильные, чистые ароматы, а этот был поистине великолепен.
— Ну что, — протянула я, помешивая варево длинной серебряной ложечкой с набалдашником в виде совы, чтобы ни одна частичка не пристала к дну, — признаёшь теперь, что я лучший зельевар в этой империи? Или тебе нужна демонстрация? Могу позвать того щеголя-курьера с площади — он третий день похаживает под окнами, ищет повода заглянуть.
Глашка только закати свои блестящие, как бусинки, глаза, но в уголке её рта дрогнула та самая, тщательно скрываемая улыбка.
— Цыц, молокососка, — отозвалась она, а ее голос обрел легкое эхо, будто звучащее из глубин колодца. — Бабушке своей не говори такие глупости, не поймёт, сочтет за гордыню. А гордыня, как известно… — она многозначительно хмыкнула.
— …путь к провалу и проклятиям, да-да, помню, — закончила я за нее.
— Все вы, ведьмы Нартанские, на одно лицо, — продолжала ворчать домушка, ее полупрозрачная форма колыхалась в такт пламени под котлом. — Зазнались от древности своих кровей. Считаете, что вам нет равных в зельеварении. Нет на вас, галерка старая, магов из Ковена Северного. Вот у них технология! Стекло, формулы, точные расчеты! А у вас — на глазок, да по наитию, да «бабушка говорила»!
Я фыркнула, откинув каштановые волосы со лба.
— Ну, допустим, не все. Моя тётка Дарина, например, честно признавалась, что из всех зелий может варить только снотворное, да и то — не всегда. Помнишь, как она в прошлом году усыпила вместо соседского кота целую улицу?
Глашка захихикала, и её смех прозвучал, как шелест сухих листьев.
— А вот маги… — я провела пальцем по краю котла, собирая капли зелья, и лизнула их. Идеально. — Маги из Ковена к нам в Аргонскую долину не суются.
— Потому что боятся? — ехидно подмигнула домовушка.
— Потому что им здесь нечего делать, — рассмеялась я. — Это наша территория, ведьм. Леса наши, травы наши, даже воздух здесь колдовской. Разве что…
Я бросила взгляд на окно, за которым расстилались зелёные холмы долины, окутанные лёгкой дымкой.
— Разве что если вдруг какой-нибудь зазнавшийся маг решит, что ему нужно наше "ничего". Тогда уж извини — встретим по-семейному.
Глашка склонила голову набок, её глаза насмешливосверкнули.
— То есть как? Зельем правды, да?
— Ага, — я щёлкнула пальцами, и над котлом вспыхнули крошечные искорки. — Или просто приворожу его к тетке Марте. Пусть походит, поразмыслит о жизни.
Домовушка закатилась смехом, а я тем временем налила готовое зелье в маленький хрустальный флакон. Оно переливалось, как жидкий аметист, и пахло летом.
Я жила в мире, где магия была повседневностью, а о технологии если и слышали, то лишь в сказках да старинных манускриптах. Где-то в крупных городах, говорят, маги экспериментировали с механизмами, приводимыми в движение заклинаниями, но до нашей глуши такие диковинки не доходили. Здесь царил простой уклад: в столицах правили маги в своих высоких башнях, а в деревнях и сёлах — ведьмы, знающие каждую травинку в округе. Мы не враждовали, прекрасно понимая границы своих сил. Но и пересекались редко — как два разных мира, существующих параллельно. Увидеть мага в ведьмовской деревне было всё равно что узреть луну и солнце на одном небосводе: возможно в теории, но на практике — чудо из чудес.
Моим домом стал Архенгельм — небольшое селение, затерявшееся в Аргонской лощине, где склоны холмов покрыты вечнозелёными лесами, а по утрам туманы стелются так густо, что кажется, будто земля дышит. Здесь, среди кривых улочек и деревянных домов с резными ставнями, жили представители всех рас, каких только можно представить. Высокие, стройные эльфы торговали на рынке изысканными тканями рядом с бородатыми гномами, выставлявшими на прилавки свои механические безделушки (конечно же, неработающие — чисто для красоты). Орки-земледельцы спорили с оборотнями-охотниками о ценах на зерно и мясо, а в таверне за одним столом мирно распивали медовуху тролли и вампиры. Полукровки и квартероны чувствовали себя здесь как дома — в Архенгельме никто не косился на чужую кровь.
Нас, ведьм, здесь уважали. Не боялись, не шептались за спиной, а именно уважали — за знания, за помощь, за то, что мы были частью этого места. И мне, честно говоря, эта жизнь нравилась куда больше, чем та, что я оставила на Земле. Там — вечная суета, гул машин, смог, толпы людей, которые даже не знают имён своих соседей. Здесь же каждый день начинался с пения птиц и заканчивался тихими разговорами у костра.
На Земле я прожила восемнадцать лет, и, как только пришло время, без сожалений перешагнула порог между мирами. Бабушка, кстати, предупреждала: «Там всё иначе, дитятко». Но «иначе» не значит «хуже». Здесь трава была зеленее, звёзды — ярче, а воздух пах свободой.
Здесь пригодились мои знания и умения. Я стала почетным жителем деревни. Ко мне приходили, чтобы найти потерявшуюся вещь, зарядить амулеты, сварить зелье от жара и уговорить домового не прятать ценные вещи.
Здесь, в Архенгельме, мои земные знания обрели новую ценность. Оказалось, что логика и системность мышления, привитые в обычной школе, прекрасно дополняют магическую интуицию. Я быстро стала своим человеком — не просто ведьмой, а почетным жителем, к которому шли за советом и помощью.
Каждое утро у моего дома раздавался стук в дверь или тихий шепот за окном:
— Марго, помоги, опять домовой носки ворует…
— Маргочка, заряди амулет, а то в лес идти, а волки близко стали рыскать…
— Доченька, свари зельице от жара, внучок разболелся…
Я научилась находить потерянные вещи с помощью простого заклинания и нитки, заряженной лунным светом. Оказалось, если привязать её к дверной ручке и проговорить имя пропажи, нитка сама вела к нужному месту. Вчера так нашла пропавший гномий золотой — он закатился под половицу, где его уже облюбовали мышата.
Амулеты я заряжала по-особенному. Вместо стандартных рун добавляла к ним земные символы — знак бесконечности или молекулярные схемы. Местные шептались, что мои обереги «как живые», но секрет был прост: я вкладывала в них не только магию, но и четкий мысленный образ защиты.
С домовыми пришлось повозиться дольше. Глашка, моя собственная домовушка, научила меня их языку — оказывается, они прячут вещи не со зла, а от скуки. Теперь я советовала клиентам оставлять мелкие подарочки в углах — блестящие пуговицы, цветные камушки. После этого пропажи прекращались сами собой.
Даже простое зелье от жара я делала с изюминкой — добавляла в него каплю меда и щепотку сушеной мяты, как когда-то делала моя земная бабушка. Деревенские дети пили его без капризов, а матери удивленно качали головами: «Как ты это придумала?»
По вечерам, когда поток просителей иссякал, я часто сидела на крыльце с кружкой травяного чая. Глашка устраивалась рядом, полупрозрачная, как пар над горячим напитком. Мы молча смотрели, как над Аргонской лощиной зажигаются первые звезды — здесь они казались ближе, чем на Земле. И я понимала: возможно, я не самая сильная ведьма в Гортанале, но здесь, в этом уголке мира, я точно на своем месте.
На Земле меня звали Эртовой Маргаритой Андреевной – это имя значилось в паспорте, звучало на школьных линейках и в поликлинике. Здесь же я стала просто Марго – ведьмой без лишних формальностей, чьё имя знали в каждом доме Архенгельма.
Я не была высокой – скорее, миниатюрной, с тонкими запястьями и узкими плечами, но при этом с мягкими, округлыми формами, которые так любили подчёркивать мои любимые платья. Не тесные корсеты столичных модниц, а лёгкие льняные сарафаны с карманами для трав и амулетов, удобные для долгих прогулок. В дождь я накидывала шерстяную шаль, подаренную бабушкой, а в солнечные дни ходила с распущенными темными волосами, которые здесь, в магическом мире, приобрели лёгкий каштановый отлив – будто в них вплелись солнечные лучи.
Шумным сборищам я предпочитала тихие уголки: старую скамью у реки, где можно было читать книги (как земные, привезённые с собой, так и местные, с оживающими иллюстрациями), или тенистые лесные опушки, где можно было собирать травы, слушая шелест листьев и щебетание птиц. В хорошую погоду я могла бродить часами, находя утешение в этом мире, таком непохожем на шумные земные города.
До обеда я возилась в своем небольшом огороде, разбитом в тени старой яблони неподалеку от дома. Земля здесь была особенная - пропитанная магией, благодаря чему травы росли крепкими и насыщенными волшебными свойствами.
Я аккуратно срывала упругие стебли артис-травы, нужной для лечения ревматизма тетушки Раннисы, стараясь не повредить нежные сиреневые цветочки на концах.
Рядом пропалывала жоргар - капризное растение с серебристыми листьями, без которого не обходилось ни одно приличное зелье молодости.
Чуть в стороне росла лунница. Ее нежные серебристые листья были свернуты в трубочки. Ночью они раскрывались и излучали мягкий голубоватый свет. Добавляла её в зелья ясновидения – всего три листочка на котёл, и будущее становилось чуть чётче.
В дальнем углу сада находился смехунчик - пушистые жёлтые шарики цветов. При прикосновении издавали тихое хихиканье. Основа для зелья хорошего настроения, особенно помогало мрачным гномам после тяжёлых смен в кузнице.
Ближе к выходу располагался звездный папоротник. Его листья по ночам складывались в форме звёзд. Он был незаменим для любовных зелий, но только если сорван в полнолуние. Днём же был прекрасным средством от бессонницы.
Глашка ворчала, что половину этих трав можно было заменить простыми заклинаниями, но разве сравнится магия, пропущенная через живые растения, с голой волшебной формулой? Особенно когда знаешь, что каждую травинку ты вырастила сама, от семечка до цветка.
Конечно, эту работу могла выполнить Глашка - моя домовушка хоть и ворчала, но отлично разбиралась в травах. Да и магия позволяла управиться с огородом одним взмахом руки. Но мне нравилось чувствовать теплую землю под пальцами, слышать, как под легким ветерком шелестят листья, наблюдать, как трудолюбивые земляные червячки выползают на поверхность после полива. Эти простые занятия успокаивали ум и настраивали на мирный лад лучше любых медитаций.
К полудню я вернулась в дом, отряхивая передник от земли. На плите уже дымился ароматный суп с фрикадельками - Глашка, несмотря на вечное ворчание, никогда не забывала про обед. Пока я ела, через окно заметила, что у калитки уже собрались первые посетители.
Две эльфийки в легких плащах - мать с дочерью, судя по сходству - терпеливо ждали зелье от весенней лихорадки. Рядом, постукивая каблучками, переминалась с ноги на ногу гномка Агранара, регулярно заказывавшая мазь для своих вечно обветренных рук. И в тени старого дуба, стараясь не попадать под солнечные лучи, стояла вампирша Лориса - высокая, бледная, в своем неизменном черном плаще с алыми подкладкой. Она ждала очередную порцию питательной настойки - вампирам в нашем климате без дополнительных витаминов было тяжеловато.
Я доела последнюю ложку супа, вытерла руки и распахнула дверь, приветливо улыбаясь:
- Проходите, не стесняйтесь! Глашка, будь добра, подготовь флакончики.
Недовольное фырканье своей помощницы я привычно проигнорировала. Знала, что ворчала она просто «для порядка», как выражалась моя бабушка.
Разобравшись с последними клиентами, я с удовольствием опустилась за стол, где уже дымилась глубокая миска Глашкиного борща. Ароматный, с толстыми ломтями ржаного хлеба и ложкой сметаны, плавающей сверху рубиновым островком — именно так выглядело идеальное завершение рабочего дня. Домовушка, хоть и ворчала вечно, но готовила как настоящая волшебница — даже простое блюдо в её исполнении приобретало особый вкус.
Я уже мысленно собиралась на прогулку — в рощицу за домом, где в это время года можно было найти целые поляны душистых грибов и кусты спелой черники. Но едва я потянулась за плетёной корзинкой, как за окном внезапно застучал дождь. Сначала редкие капли, а потом настоящая стена воды, холодной и неумолимой, заставила меня передумать.
Стоя у окна, я наблюдала, как капли рисуют причудливые узоры на стекле, а по желобу бегут бурлящие ручейки. По календарю ещё стояло лето — то самое, знойное, когда солнце палило так, что даже тени искали укрытия. Но этот дождь... В нём уже чувствовался намёк на скорую осень с её промозглыми ветрами и унылой слякотью.
— Глаш, а Глаш... — задумчиво позвала я, подпирая подбородок ладонью. — Как у нас с дровами и припасами? Хватит до весны?
Из угла комнаты донёсся шорох, и в воздухе материализовалась полупрозрачная фигурка домовушки. Она скрестила руки на груди и с видом знатока начала перечислять:
— Дров хватит. В сарае поленница по самые стропила — и берёза для печки, и дуб для камина. С припасами... — она задумалась, — рыбы маловато засолили, мяса почти нет. Зато муки — три мешка, медовых сот — два горшка, да и овощей с фруктами погреб полный. Да и крупы всякие есть: ячневая, пшёнка, гречка... Так что проживем в любом случае. Да и народ тебе всегда зимой приносит то молочку, то яйца, за работу твою.
Я кивнула, мысленно прикидывая список. Зимой клиенты часто расплачивались продуктами — молоком, яйцами, творогом. Старуха Мелиса каждый год приносила копчёного сыра, а гном Борник — бочонок своего знаменитого янтарного напитка. Но мясо и рыбу всё равно стоило докупить на рынке, пока осенние дороги ещё не развезло.
— Ладно, — вздохнула я, глядя, как дождь заливает огород. — Значит, завтра с утра — в Архенгельм, за провизией. А пока... — я потянулась к полке, где стояли заветные банки с сушёными травами, — самое время заварить чай с мятой и мелиссой. Раз уж на улице такая погода.
Глашка фыркнула, но тут же протянула прозрачную руку к чайнику — он сам собой наполнился водой и завис над очагом.
Утро после дождя встретило меня свежим воздухом, пропитанным ароматом влажной земли и трав. Лужицы на дороге сверкали, как разбросанные зеркала, отражая чистое небо. Я надела свое любимое уличное платье — темно-зеленое, с глубокими карманами и защитными рунами, вышитыми по подолу, чтобы грязь не липла. Накинула легкую шаль и, проверив, что кошелек с монетами на месте, отправилась в сторону рынка.
В мире магии многие бытовые вопросы решались легко и просто, если была возможность колдовать. У меня такая возможность была. И потому мне не понадобились помощники с сумками или пакетами для продуктов. Я шла налегке. И собиралась все купленное складывать в пространственный карман[1]. Он у меня был безразмерный и при желании мог вместить пару-тройку слонов.
Дорога в Архенгельм вилась между холмов, и с каждым шагом вокруг становилось оживленнее. По пути я встретила старую эльфийку Дарраниэль, которая везла на тележке корзины с лесными орехами, и мы немного поболтали о предстоящей осени. Чем ближе к рынку, тем больше появлялось народу: гномы с тележками, груженными инструментами, оборотни-охотники с трофеями, фермеры, ведущие на поводу упирающихся свиней.
Рынок встретил меня шумной какофонией голосов, смехом и ароматами специй, жареного мяса, свежего хлеба и сладких ягод. Я начала обход с мясных рядов. Мясник Борг, огромный орк с окровавленным фартуком, сразу узнал меня и широко ухмыльнулся:
— Марго! Как раз свежего кабана сегодня привез. Хочешь окорок? Или ребрышек?
Я выбрала хороший кусок свинины, пару жирных кур и связку копченых колбасок — они отлично хранятся зимой. Борг, как всегда, дал скидку за то, что в прошлом месяце вылечил его дочь от лихорадки.
Дальше я направилась к рыбным прилавкам. Рыбак Элрик, высокий худой человек с кожей, прожженной солнцем, только что разгрузил улов.
— Сельдь, Марго! Только что из реки! И форель живая, смотри, как бьется! — он ткнул пальцем в ведро, где серебристые рыбины метались в воде.
Я взяла пару десятков сельди для засолки и трех крупных форелей. Пока Элрик заворачивал рыбу в пергамент, я заметила, как на соседнем прилавке выложили свежие ракушки-жемчужницы. Не удержалась и прихватила десяток — их перламутр отлично подходит для зелий удачи.
На овощных рядах царило настоящее изобилие: ярко-оранжевые тыквы, сочная морковь, кочаны капусты с тугими листьями. Я набрала мешок картошки, несколько тыкв для пирогов и целую корзину лука и чеснока — без них зимой никуда. Торговка-гномка Дарна, увидев меня, тут же сунула в руки связку сушеных грибов:
— Бери, ведьмочка, с моего стола! Ты же знаешь, как мой муж любит твои снадобья от радикулита!
Фруктовые ряды благоухали сладкими ароматами. Я долго выбирала яблоки для зимних компотов — взяла и сладкие, и кислые, чтобы был баланс. Не устояла перед грушами в медовом сиропе — бабушка обожает их с чаем. А у прилавка с сухофруктами купила мешок кураги и чернослива — отличная добавка к кашам.
Все покупки я отправляла в свой пространственный карман. Прохожие только удивленно косились, когда я брала товар у торговцев, а потом мои руки оказывались пустыми. Но в Архенгельме ко мне уже привыкли.
Перед уходом я заглянула к старику Хагару за специями — его смеси для глинтвейна были лучшими в долине. Он, кашляя, насыпал мне в мешочки корицы, гвоздики и душистого перца.
— На, ведьмочка, — пробурчал он, — чтобы зимой не мерзла. Да и гостей угощать.
На обратном пути я завернула в пекарню за свежим хлебом. Аромат только что испеченных буханок витал в воздухе так густо, что можно было им наесться. Взяв два ржаных каравая и булку сладкого пирога с вишней (для Глашки — она обожает сладкое), я наконец отправилась домой.
Дорога назад показалась короче. Я шла, наслаждаясь последними теплыми лучами солнца и предвкушая, как вечером устроим с Глашкой настоящий пир — попробуем новые специи, запечем форель с лимоном, а на десерт будет тот самый вишневый пирог.
С этими мыслями я спокойно шла по утоптанной тропинке, никого не трогала, никому не мешала. И когда посредине дороги вдруг открылся портал, я, конечно же, влетела в того, кто оттуда выходил.
— Аккуратнее! — раздался раздраженный мужской голос прямо над моим ухом. — Смотри, куда прешь!
Отшатнувшись, я подняла глаза и увидела перед собой молодого человека в дорогом синем камзоле с серебряной вышивкой. Высокий, стройный, с острыми чертами лица и надменным взглядом серых глаз — типичный столичный аристократ. Его темные волосы были слегка растрепаны после прохода через портал, но это не мешало ему смотреть на меня свысока, будто на какую-то деревенскую мышь.
Мое хорошее настроение испарилось мгновенно.
— Настраивать порталы надо правильно, — огрызнулась я, сдерживая желание тут же отправить его обратно тем же путем.
Но ведьмы редко сдерживаются.
Быстрым движением пальцев я наградила умника небольшим сглазом — пусть хотя бы пару дней чешется в самых неудобных местах. Странно, но мое проклятие достигло цели, не встретив на пути ни малейшей защиты.
— Это кто тут такой умный о порталах рассуждает? — парень резко схватил меня за плечи, и его пальцы впились в ткань моего платья. — Девка деревенская?!
Я только успела подумать, что он, оказывается, еще и наглец, как моя родовая защита сработала сама собой.
Вечер выдался тихим и уютным. В кухне плясали огненные блики от камина, а воздух был густым от ароматов запеченной форели с лимоном и тимьяном. Глашка, довольная как слон, копошилась у печи, то и дело поправляя золотистую корочку своего фирменного вишневого пирога – того самого, от которого у меня в детстве даже бабушка забывала про свою строгость.
— Ну вот, — провозгласила она, паря над закромами, — теперь мы зиму точно переживем. В подполе и соленья, и копчености, и даже бочонок медовухи от гномов припрятан.
Я уютно устроилась в кресле, потягивая травяной чай с мёдом, как вдруг в окно постучали. Вернее, не постучали, а начали отчаянно скрестись –Васька явно учуял форель.
— Ну и наглец, — засмеялась я, открывая форточку.
Васька влетел внутрь, как пушечное ядро, и тут же уселся передо мной, демонстративно облизываясь. Его зелёные глаза светились наглым ожиданием.
— Есть хочу, — сообщил он.
— Ладно, ладно, — протянула я ему кусочек рыбы.
Он схватил добычу и с довольным урчанием устроился у печки. Доев, потянулся и принялся вылизываться. Потом между делом сообщил:
— Гость в деревне. Какой-то франт в дорогом камзоле. В трактире у Матвея остановился, — он презрительно фыркнул. — Судя по запаху, из столицы. И не простой маг — сразу видно, что проверяющий.
Я подняла бровь:
— И как ты это определил, о мудрейший из котов?
Васька гордо выгнул спину:
— Во-первых, Матвей перед ним заискивает, как перед архимагом. Во-вторых, местные уже третий час толпятся у трактира, как пчелы у меда. А в-третьих... — он хитро прищурился, — он пахнет властью. И деньгами. Сильно пахнет.
Глашка, паря над столом, задумчиво покачала головой:
— Странно. Обычно Ковен предупреждает о проверках заранее...
— Может, поэтому и не предупредили? — я отломила кусочек пирога. — Чтобы застать врасплох.
Васька зевнул, показывая острые клыки:
— Мне бы рыбки еще кусочек...
Я швырнула ему остатки форели, которые он ловко поймал на лету. Кот тут же забыл обо всем на свете, погрузившись в трапезу.
А я… Я вспомнила того типа, с которым столкнулась сегодня днем. Проверяющий? У нас? Очень интересно… То есть это была не случайная встреча? Или у меня уже глюки начались?
Я хмыкнула, передернула плечами и вернулась к пирогу.
За окном тихо шумел ночной лес, а в трубе пел ветер. Но в нашем уютном доме было тепло и спокойно.
Поужинав, я потянулась, встала из-за стола и потопала в свою комнату – спать. Заснула я, едва голова коснулась подушки.
Утро началось на удивление прекрасно. Я проснулась оттого, что солнечные лучи нежно щекотали лицо, пробиваясь сквозь занавески. Потянулась, сладко зевнула и еще пару минут просто лежала, наслаждаясь покоем. Ни тревожных снов, ни внезапных пробуждений - редкая удача для ведьмы.
После омовения в душистой воде с лепестками роз я надела свой любимый домашний наряд - просторную льняную рубаху до колен с вышитыми по подолу защитными рунами и мягкие войлочные тапочки, подаренные кузиной на прошлое солнцестояние. Волосы просто собрала в небрежный хвост - сегодня явно не день для сложных причесок.
Глашка тем временем уже приготовила завтрак: дымящуюся овсянку с лесными ягодами, горячие лепешки с медом и кувшин парного молока. Я как раз собиралась отломить кусочек ароматной лепешки, когда...
В дверь застучали. Не просто постучали - буквально начали ломиться, с такой настойчивостью, будто за дверью стоял разъяренный тролль.
- Глашка, кто там? - нахмурилась я, откладывая лепешку.
Моя домовушка, стоя у плиты, прищурила свои прозрачные глаза и на секунду замерла.
- Староста Антип с каким-то незнакомцем, - наконец сообщила она. - И, кажется, они не в духе.
Я вздохнула. Староста Антип, древний гном с бородой, в которую можно было заплетать виноградные лозы, действительно редко беспокоил меня по пустякам. Поговаривали, он видел зарождение этой деревни, которое случилось лет четыреста-пятьсот назад. Я в такие чудеса не верила – гномы редко доживали до двухсот пятидесяти лет. Но дядьку Антипа встречала вежливо и старалась помочь в его проблемах. Он сам, надо признать, обращался ко мне крайне редко. Последний раз он приходил три года назад, когда в деревне началась эпидемия гриппа у местных детей.
Так что здесь надо было задуматься над тем, что же случилось.
- Пусть заходят, - кивнула я, быстро проверяя, не осталось ли на столе чего-то, что не должны видеть посторонние.
Магические ингредиенты были убраны, но вот мой дневник зелий все же пришлось накрыть салфеткой.
Глашка нехотя поплыла к двери, ворча что-то про "непрошеных гостей во время завтрака". Дверь распахнулась сама собой, пропуская внутрь двух мужчин.
Староста Антип выглядел необычно взволнованным. Его знаменитая борода, обычно аккуратно заплетенная в сложные косы, сегодня была растрепана, а маленькие глазки-бусинки беспокойно бегали по комнате. Но больше всего меня насторожил его спутник...
Высокий, в безупречно сидящем дорогом камзоле, с холодными серыми глазами — это был тот самый наглец из вчерашней встречи. Только теперь на его лице читалась не надменность, а официальная строгость. На груди поблескивал серебряный значок с гербом Магического Ковена — три дракона, пожирающих солнце. Знак, который видели лишь в легендах.
— Матушка ведьма, беда! Помоги! — староста начал отчаянно кланяться, бросая тревожные взгляды на своего спутника. Его старческие пальцы дрожали, перебирая пряди седой бороды. — Беда как есть!
Маг узнал меня, и строгость сменилась сначала раздражением, а потом и угрюмостью.
— В чем помочь, Антип? – поставила я брови домиком. – Что у вас стряслось? И кто это с тобой?
Вообще, по этикету, я должна была сначала заговорить с магом из Ковена. Ведь староста на местной социальной лестнице стоял несоизмеримо ниже мага. И будь я простой деревенской ведьмой, я так и сделала бы. Но…
Во-первых, я была жутко зла на нахального мага. А во-вторых, в крайнем случае, меня было кому защитить даже от гнева главы Ковена. Так что я не боялась последствий.
Маг недовольно сверкнул глазами, открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов его тело согнул резкий, удушливый кашель. Маг попытался сдержаться, выпрямиться, но следующий приступ заставил его схватиться за грудь. Глаза слезились от напряжения.
Угу, ведьминский сглаз в действии. И напрасно, ой напрасно, господа маги, пренебрегаете защитой от «простых» деревенских ведьм.
Староста тем временем убедился, что его спутник молчит, и затараторил сам.
— Беда, матушка! Маг-то из самого Ковена приехал — инспекцию проводить! Да только говорить не может! Чихает, кашляет, слова связать не в состоянии! Спаси его от напасти!
Я медленно скрестила руки на груди, изучая мага, который сейчас больше напоминал попавшего под дождь кота, чем важного столичного чиновника.
— Интересно... — протянула я. — И что же он хочет от меня?
Маг снова попытался заговорить, но его прервало громкое чихание, от которого задрожали стекла в окнах. Он беспомощно развел руками, и в его глазах впервые мелькнуло нечто похожее на отчаяние.
Староста только безнадежно вздохнул, разводя руками.
— Так помощи, матушка ведьма. Кроме тебя, некому.
Я улыбнулась. Сладко улыбнулась.
— Ну что ж... Раз уж ко мне пришли за помощью... Проходите, господин маг. Присаживайтесь. Сейчас я вручу вам... лекарство.
Маг мгновенно напрягся, заподозрив неладное. И правильно сделал, что заподозрил. Мы, ведьмы, существа злопамятные. И на память не жалуемся. Все нанесенные нам обиды хорошенько так запоминаем, накрепко.
Так что я, конечно, мага вылечу. Но о нашей первой встрече не забуду. И с удовольствием отомщу при случае.
Я медленно поднялась из-за стола, чувствуя, как складки моего домашнего платья мягко колышутся вокруг ног. Не торопясь, прошла в соседнюю комнату — ту самую, где на полках стояли ряды флаконов и склянок с самыми разными снадобьями. Воздух здесь пах сушеными травами, пылью и чем-то неуловимо горьковатым.
Моя рука безошибочно потянулась к небольшому флакончику из темного стекла с серебряной завинчивающейся крышечкой. На нем не было никаких надписей — только маленькая царапина в виде полумесяца. Я помнила каждое свое зелье как родное.
Вернувшись к гостям, я поставила флакончик на стол с легким стуком, стараясь даже не смотреть в сторону мага.
— Прошу, — произнесла я нейтрально. — Сделать три глотка и подождать пару секунд. Все уйдет само.
Маг смотрел на флакон с таким выражением, будто я предложила ему выпить змеиного яда. Его пальцы сжались, костяшки побелели.
— Ну и в следующий раз, — добавила я мягко, но так, чтобы каждое слово прозвучало четко, — будьте поаккуратней при общении с ведьмами. Не все так добры, как я.
Он резко схватил флакон, будто боялся, что я передумаю. Его движения были порывистыми, почти грубыми. Не сказав ни слова, не кивнув, не поблагодарив, он развернулся и буквально вылетел из моего дома, хлопнув дверью так, что задребезжали стекла в окнах.
Староста Антип засуетился на месте, беспомощно глядя то на меня, то на захлопнувшуюся дверь. Он начал кланяться, бормоча скороговоркой:
— Спасибо, матушка ведьма, спасибо...
Он поймал мой взгляд, снова закивал и, шепча что-то под нос, поспешил удалиться вслед за магом, оставив меня наедине с Глашкой и внезапно наступившей тишиной.
Я стояла несколько секунд, глядя на дверь, затем медленно вернулась к столу, уселась на свое место. Завтрак уже остыл.
— Ну и характер, — прошипела Глашка, материализовавшись у меня над плечом. — Даже спасибо не сказал.
Я лишь улыбнулась и подняла остывшую лепешку.
— Ничего, Глаш. Он еще вернется.
Ну а я к тому времени подготовлюсь, соберу информацию, узнаю, кто именно к нам пожаловал. Так что мы еще посмотрим, кто кого. Я не люблю проигрывать на своей территории. И молодому магу из Ковена следует об этом узнать.
Доев завтрак, я неспешно встала из-за стола и пошла общаться с родней – собирать информацию о маге.
В этом мире, насквозь магическом, не имелось мобильных телефонов. Простые жители пользовались услугами быстрых почтовых вестников или неторопливых шакратов — мохнатых существ с длинными ушами и ветвистыми рогами.
У богачей и сильных магов имелись сильты – подобие мобильников, работающее на магических кристаллах. Квадратная коробочка размером с обычный земной мобильный могла передавать и звук, и «картинку».
Вот по такому сильту я и собиралась общаться со столичными родственниками – тетушкой Ликой и ее матерью, бабушкой Эстой. Они жили вместе и вместе колдовали, держались друг друга. Где одна, там и другая. Обе – сплетницы, могущественные ведьмы, они были вхожи к самому императору. Кому как не им знать все о типе, появившемся в лощине?
Я вызвала контакт тетушки Лики. Сильт завибрировал, и через мгновение в воздухе над ним возникло полупрозрачное изображение. Сначала проступили очертания комнаты с высокими потолками, заставленными книгами, затем появилась она сама — тетушка Лика, с седыми волосами, уложенными в сложную прическу, и внимательными глазами цвета старого золота. Рядом с ней тут же возникло лицо бабушки Эсты, морщинистое и острое, как у старой совы.
— Марго, дитя! — произнесла бабушка, прищуриваясь. — Что случилось? Ты же обычно по вечерам звонишь.
— У нас тут гость из столицы, — без предисловий начала я. — Молодой маг, наглый, в дорогом камзоле, с гербом Ковена на груди. Чихал и кашлял так, что стекла дрожали.
Тетушка Лика фыркнула, поправляя очки на переносице. Её взгляд стал острым, цепким — таким, каким он бывал только когда речь заходила о столичных сплетнях.
— Дерек горт Веторн. Из тех самых Веторнов, — произнесла она, растягивая слова, будто пробуя на вкус каждое. — Сильный маг, но голова как решето. Отец — альфа-оборотень из стаи Серых Когтей, мать — дриада из Серебряной Рощи. Довольно... необычное сочетание, что и объясняет его вспыльчивый характер.
Бабушка Эста, до этого молчавшая, качнула головой.
— Его сослали в твою глушь именно за поведение. На последнем приеме у императора он умудрился оскорбить сразу трёх членов Совета Старейшин. Связи, конечно, у семьи мощные — отделался лёгким испугом и «командировкой». Деньги у них водятся, да. Старая Дита горт Артан рассказывала в гостиных, что должны были отправить его куда-то к северной границе, подальше от глаз... Но, видимо, его отец всё же договорился, чтобы сынок отбывал наказание в более цивилизованном месте.
Я почувствовала, как в груди закипает лёгкое раздражение. Так вот кого мне подбросили.
— Он выпал порталом прямо на меня, чуть не сбил с ног, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — А потом ещё и обвинил, что это я ему помешала. Я, конечно, не выдержала и... слегка его сглазила.
Тетушка Лика издала нечто среднее между смешком и покашливанием.
— Вполне в его духе. Дерек всегда считает, что мир вертится вокруг него. Помнится, в академии он как-то устроил скандал, потому что его любимое перо для письма перепутали с чужим... А потом оказалось, что это он сам взял не тот стол.
Бабушка Эста тяжело вздохнула.
— Будь осторожна, девочка. Он как породистый жеребец — красивый, но кусается. И отец у него... того. Лучше не злить.
— Он уже злой, — улыбнулась я. — Но теперь я хотя бы знаю, с кем имею дело.
Мы ещё немного поболтали, и я отключила сильт. Дерек горт Веторн... Теперь у меня было имя. И что ещё важнее — я знала его слабые места.
Осталось только решить, как именно использовать эту информацию.
До конца дня никаких проблем больше не возникло. Я повторяла рецепты из ведьминской книги зелий, болтала с Васькой, узнавая последние новости, ела, спала.
А вот на следующее утро, не успела я позавтракать, в дом влетел Васька (он на ночь уходил гулять): глаза по пять копеек, шерсть дыбом, хвост трубой.
— В трактире драка! – выпалил он на одном дыхании. – Жассар клянется, что магическая.
Трактир в нашей глуши был только один — «Гномий перепой», и владел им орк Жассар. Бывший наемник, прошедший не одну войну, он был громадиной даже по меркам своего вида — под два метра ростом, с кожей цвета оливок, покрытой шрамами, и парой клыков, торчащих из-под верхней губы. Говорили, что один его взгляд мог остановить пьяную драку, а голос — заставить трепетать даже тролля.
Его заведение было таким же колоритным, как и сам хозяин: низкое бревенчатое здание с толстыми стенами, маленькими окнами-бойницами и массивной дверью из черного дуба, увешанной оберегами от ссор и порчи. Внутри всегда пахло дымом, жареным мясом и гномьим элем — смесь, которую местные называли «ароматом уюта». На стенах висели трофеи Жассара — старые мечи, щиты с гербами неизвестных кланов, и даже голова какого-то чудища, которое он, по слухам, одолел в одиночку.
Я уже представляла, что там творится, если даже Жассар, видавший виды, забеспокоился.
— Кто дерётся? — спросила я, уже на ходу накидывая плащ.
— Все против всех! — выдохнул Васька, нервно подёргивая усами. — Гномы с орками, эльфы с троллями...
Отлично. Просто прекрасно. Вот именно такой всеобщей драки мне и не хватало для полного счастья.
— Порошок от азарта! — скомандовала я магии дома, и из кладовой тут же выплыл маленький холщовый мешочек, туго набитый розоватой пыльцой. Я сунула его в карман плаща и пулей выскочила из дома.
— Замрите! — крикнула я громко, достала из мешочка порошок и дунула перед собой.
Розоватая пыльца разлетелась легким облаком, подхваченная внезапно налетевшим ветерком. Она осела на дерущихся, на трактир, на ближайшие деревья... И всё замерло. Жассар с троллем застыли в причудливой позе, словно скульптура под названием «Борьба за последнюю кружку». Из трактира не доносилось ни звука — ни криков, ни звона посуды. Даже пыль в воздухе застыла, неподвижная.
Я уже собиралась заходить в трактир, чтобы оценить степень разрушений, когда услышала за спиной четкие, размеренные шаги. Повернулась — и увидела того самого мага из столицы. Дерек, кажется.
Он стоял, слегка склонив голову, его взгляд скользил по застывшим фигурам, по трактиру, по мне. На его лице играла смесь любопытства и явного высокомерия.
— Что здесь происходит? — нахмурился он, и в его голосе звучала та самая надменная нота, которая уже успела мне надоесть.
— Обычная драка, — пожала я плечами, делая вид, что ничего особенного не происходит.
— И часто у вас случаются подобные... представления? — саркастически поинтересовался Дерек, окидывая мою фигуру с головы до ног внимательным взглядом. Его глаза задержались на моём простом платье, на потёртом плаще.
Я проигнорировала этот оценивающий взгляд, сосредоточившись на вопросе.
— Обычные — пару раз в неделю. Магические — реже, но тоже бывают. Особенно когда кто-то начинает кидаться заклинаниями, — добавила я с лёгким укором.
— Какое чудное место, — фыркнул Дерек, развернулся и, не сказав больше ни слова, ушёл в сторону леса, высоко подняв голову.
Я проводила его недоуменным взглядом. И зачем, спрашивается, расспрашивал?
Выкинув его из головы, я всё же пошла в трактир. Внутри царил настоящий хаос, застывший во времени. Стулья висели в воздухе, кружки с наливкой замерли на полпути к полу, а лица драчунов были искажены яростью. Но, к счастью, серьёзных разрушений не было — пострадала в основном мебель. Никто, похоже, не нуждался в срочной медицинской помощи.
Чуть позже, когда пыль улеглась и я, отменив свое заклинание, уже собиралась вернуться домой, ко мне подкрался сам виновник всего этого бардака — гном Партасан. Он был похож на промокшего кота: вся его пышная борода была в пыли, одежда порвана, а глаза округлились от страха. Он буквально шмыгал за мной по пятам, прячась за углами домов.
— Марго... матушка ведьма... — прошептал он, хватая меня за край плаща. — Помоги, пропаду я!
Я остановилась, скрестив руки на груди.
— И что ты натворил, Партасан?
Он нервно облизнул пересохшие губы.
— Нашел я в Дальней пещере колечко... Магическое, блестящее такое... Ну, я и примерил... А оно... — он замолчал, беспомощно разводя руками.
— Оно что? — я уже чувствовала, что история будет весёлой.
— Оно... усиливает всё, что в голове есть! — выпалил он. — Я в трактире сидел, думаю: «Вот бы Жассар мне ещё кружечку наливки добавил, а то жадничает...» А кольцо тут как тут! Жассар ко мне как подскочит, да как начнёт наливать — целый бочонок опустошил! А потом я подумал, что эльф Лориэн слишком гордо на меня смотрит... и он вдруг начал срывать с себя одежду и петь гимны гномьим богам! Ну а дальше... — он умоляюще посмотрел на меня. — Дальше все как-то само пошло...
Я закрыла глаза, представляя эту картину. Кольцо, усиливающее мысли... Опасная игрушка.
— И где теперь это кольцо? — спросила я строго.
Партасан потупился.
— Спрятал... в кузнице, под наковальней... Боюсь, если кто найдёт — меня побьют. Уже и так все злые ходят...
Я вздохнула. Надо было найти это кольцо, пока оно не натворило ещё больших бед. А заодно и провести с гномом воспитательную беседу о том, почему не стоит носить неизвестные магические артефакты.
Домой я попала уже затемно, едва волоча ноги. Дверь захлопнула с таким грохотом, что с полки слетела сушёная мандрагора — хорошо, что Глашка успела её поймать своим полупрозрачным телом.
— Опять бардак? — только и спросила она, паря над моей головой.
Я лишь мрачно кивнула, плюхнулась за кухонный стол и, опустив голову на сложенные руки, выругалась от души — всеми теми сочными выражениями, которым научилась ещё на Земле от друзей и знакомых во дворе.
— Глаш, а Глаш, — хмуро позвала я, когда запас нецензурной лексики иссяк. — Покорми меня. Маковой росинки во рту не было с утра.
Домовушка фыркнула, но тут же принялась хлопотать. Посуда сама запрыгала по полкам, котелок завис над очагом, и через пару минут передо мной уже стояла глубокая миска дымящейся рыбной похлёбки с укропом, тарелка с мясным салатом (Глашка знала, как я люблю его после тяжёлых дней) и горшочек с тушёными грибами в сметане. Запах свежего хлеба и топлёного масла заставил меня забыть обо всём на свете.
Я ела молча, с большим аппетитом, заглатывая горячую похлёбку и заедая её хрустящим хлебом. Только когда последняя крошка исчезла, я откинулась на спинку стула, потянулась и выдохнула:
— Ну вот как, как тут работать? Один находит кольцо, магическое, развлекается с его помощью в трактире, потом все жители хотят его избить. Другой ходит, как индюк, задрав нос, по улицам. Проверяющий, чтоб его...
Глашка, убирая со стола, язвительно хмыкнула:
— Слышала, он сегодня у пекарни оборотницы Матрины выписывал штраф за «несоответствие магических стандартов выпечки». Говорит, булки недостаточно воздушные.
Я закатила глаза.
— Эсса, старая вампирша с Зелёной улицы, сегодня у колодца рассказывала, что народ его уже ненавидит. К любому упущению придирается, все осматривает, проверяет, допустимые ли амулеты на стенах висят. Вчера у плотника Генрасия потребовал предъявить лицензию на резьбу защитных рун на ставнях!
Я с силой ткнула пальцем в стол.
— А потом умотает в свою столицу, а мне расхлебывать! Местные ко мне ведьме идут жаловаться, а что я могу? Пришить ему язык?
Глашка задумчиво поправила невидимый передник.
— Можешь. У тебя есть зелье, от которого язык прилипает к нёбу. Помнишь, ты для соседского кота варила, чтобы перестал по ночам орать?
Я фыркнула, но в уголках губ заплясала улыбка.
— Это идея. Но сначала... сначала надо найти способ утихомирить этого Дерека. Иначе к концу недели у нас тут восстание начнётся.
За окном уже совсем стемнело, и только луна бросала серебристые блики на стены кухни. Где-то там, в деревне, бродил столичный маг, сея раздор. А здесь, в моём доме, пахло травами, грибами и безопасностью.
— Ладно, — я поднялась. — Завтра разберёмся. А сейчас... чаю с мятой. И чтобы ни слова о магах.
Глашка кивнула, и чайник сам запрыгал к печке.
Выпив пару чашек чая, я едва добрела до своей постели и тут же вырубилась, как подкошенная. Вот что значит перенапряжение — магическое, эмоциональное и физическое одновременно.
Сны накатили сразу же, яркие и беспокойные. Мне снилось, что вся деревня устроила настоящую облаву на Дерека. Старая вампирша Эсса, надев свой лучший ночной чепец, с азартом ловила его сачком для бабочек — тем самым, которым она обычно охотилась на летучих мышей для своих зелий. Её движения были удивительно грациозными для существа её возраста, но Дерек уворачивался с издевательской лёгкостью, оставляя её с пустым сачком и бурчанием о «нынешней молодёжи».
Партасан, красный от ярости, свистел ему вслед своим гномьим свистком — тем самым, что мог оглушить даже тролля. Но маг лишь смеялся, прикрывая уши изящным жестом, и кричал что-то насчёт «деревенских развлечений».
А у трактира «Гномий перепой» Жассар уже собирал «команду мести». Трое троллей, которых он угостил своим лучшим элем, мрачно кивали, сжимая в руках дубины размером с молодое деревце. Их тупые лица выражали редкую решимость — видимо, Жассар пообещал им бесплатную выпивку на год вперёд.
Но Дерек... Дерек никого не боялся. Он порхал по улицам Архенгельма, как осенний лист, уворачиваясь от летящих в него картофелин (кидала эльфийка-огородница), от магических сгустков энергии (местные маги-неудачники пытались помочь) и даже от стаи гусей, которых выпустила на него прачка, орчиха Массина.
Он смеялся — громко, звонко, и его смех эхом разносился по всему моему сну. Он был доволен собой, жизнью и тем хаосом, который устроил.
А я стояла на пороге своего дома и смотрела на всё это, чувствуя, как внутри закипает та самая ярость, которая обычно предшествует очень плохим решениям.
Проснулась я с тяжелой головой и ощущением, будто на душе кто-то танцевал в грязных сапогах. Злость кипела во мне, как перегретое зелье, угрожая выплеснуться наружу. С этим типом, Дереком, однозначно надо было разобраться. Но сначала — поговорить. Вдруг они все в столице такие — безмозглые и самоуверенные? Может, он прислушается к моим словам и свалит отсюда поскорей, пока бед не наделал?
Я спустилась с кровати, и мои босые ноги утонули в мягком ворсе ковра. Первым делом — умыться. Ледяная вода из кувшина освежила лицо, но не смогла смыть напряжение. В зеркале на меня смотрела уставшая девушка с растрепанными темными волосами и глазами, в которых плескалась решимость, приправленная щепоткой сомнения.
Но, как говорится, хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих планах.
Я уже взялась за скобу двери, собираясь выйти на улицу и начать поиски Дерека, как вдруг дверь распахнулась сама — и на пороге возникла вампирша Лита. Высокая, полная дама лет пятидесяти-шестидесяти, она обычно двигалась с королевским величием, но сейчас её лицо было бледнее обычного, а глаза расширены от паники. Её тёмное платье было перекошено, словно она накинула его наспех, а в руках она сжимала кружевной платок так крепко, что он вот-вот должен был разорваться.
— Матушка ведьма! — её голос дрожал, и она буквально налетела на меня, хватая за рукав. — Помоги! Девочка моя уже сутки ничего не ест, не пьёт, лежит, в стену смотрит! Не знаю, что и делать!
Лита была моей постоянной клиенткой. Её младшая дочь, десятилетняя Гариса, родилась с ослабленной магической конституцией — нередкое явление у вампиров, чьи предки слишком часто смешивались с другими расами. Девочка постоянно болела то лихорадкой, то магической немочью, и Лита то и дело прибегала ко мне за помощью.
Я подавила вздох, чувствуя, как мои планы рушатся один за другим. Общение с Дереком придётся отложить. Больной ребёнок всегда важнее чьего-то гонора.
— Успокойся, Лита, — я положила руку на её холодную ладонь, стараясь говорить мягко, но твёрдо. — Всё будет хорошо. Подожди здесь, я за снадобьями вернусь.
Я повернулась и прошла обратно в дом, оставив вампиршу на пороге. Мои мысли уже переключились с высокомерного мага на больную девочку. В уме я перебирала симптомы: отказ от еды и питья, апатия, взгляд в стену... Похоже на магический ступор или воздействие тёмного артефакта.
В рабочей комнате я быстро собрала всё необходимое: флакон с эликсиром лунного света (он помогал при магическом истощении), пакетик сушёных корней мандрагоры (для укрепления ауры) и амулет из горного хрусталя (чтобы отогнать возможные влияния). В последний момент я сунула в карман и маленькую склянку с универсальным противоядием — на всякий случай.
Вернувшись к Лите, я увидела, что она всё так же стоит на пороге, обхватив себя руками и покачиваясь. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно она уже видела худшее.
— Пошли, — я взяла её под руку, чувствуя, как она дрожит. — Покажешь мне Гарису. Всё наладится.
И мы пошли по улице, оставив планы насчёт Дерека там, на пороге моего дома. Боги, должно быть, действительно смеялись.
Лита жила буквально в нескольких домах от моего двора — в аккуратном каменном доме с резными ставнями, утопающем в зарослях ночных фиалок, которые цвели даже днём, подёрнутые лёгкой магической дымкой. Мы дошли быстро, и я едва успела отметить, как от ворот сушёной кровяной травой — типичные защитные ароматы для вампирского жилища.
Войдя внутрь, я сразу почувствовала знакомый холодок — вампиры не любили жару. В воздухе висел сладковатый запах увядающих роз и чего-то медицинского, напоминающего земную камфору. Лита, не снимая плаща, провела меня в комнату дочери.
Гариса лежала в большой кровати с балдахином из тёмного бархата, закутанная в одеяло с нашитыми оберегами. Её бледное личико, обычно живое и смешливое, теперь было неподвижным, а глаза — широко раскрытыми и пустыми, уставленными в стену, будто она видела что-то за её пределами. Дыхание было поверхностным, почти незаметным.
Я села на край кровати, осторожно коснувшись её лба. Кожа была холодной, но не мертвенно-ледяной — хороший знак.
— Гариса? — позвала я тихо. — Ты меня слышишь?
Ответа не последовало. Её пальцы слабо дрогнули, но взгляд оставался стеклянным.
Диагноз пришёл ко мне почти сразу — магический диссонанс на фоне смены лунных фаз. Юные вампиры, особенно с ослабленной конституцией, часто болезненно реагировали на переход от полнолуния к убывающей луне. Их собственная магия начинала конфликтовать с природными циклами, вызывая апатию, потерю связи с реальностью и отказ от пищи. Если вовремя не помочь, это могло привести к настоящему истощению.
— Лита, — я повернулась к матери, которая замерла у двери, сжимая руки в бессилии. — Мне нужна свежая вода, чаша из серебра и прядь твоих волос. Быстро.
Пока она хлопотала, я достала свои снадобья. Эликсир лунного света зашипел, когда я капнула его в серебряную чашу с водой. Добавила щепотку измельчённых корней мандрагоры — они растворились с тихим свечением. Последним ингредиентом стали волосы Литы — символ материнской связи. Они свернулись в воде, словные живые змейки.
— Поддержи её голову, — попросила я Литу.
Она осторожно приподняла дочь, а я поднесла чашу к губам Гарисы.
— Пей, дитя, — произнесла я, касаясь краем чары её губ. — Луна зовёт тебя обратно.
Капля эликсира упала ей в рот. Гариса вздрогнула всем телом, её глаза на мгновение сфокусировались. Затем она слабо потянулась к чаше и сделала маленький глоток. Потом ещё один. Цвет постепенно возвращался к её щекам.
Через несколько минут она уже сидела, укутанная в одеяло, и смотрела на нас осознающим взглядом.
— Мама? — её голос был хриплым, но живым. — Я... я проголодалась.
Лита расплакалась от облегчения, обнимая дочь. Я же отступила в тень, позволяя им эту минуту. Лечение удалось — но теперь предстояло объяснить Лите, как предотвратить такие приступы в будущем. И всё это время я чувствовала, как где-то там, на улицах деревни, бродит тот, с кем мне ещё предстояло разобраться.