— Прос-с-сти-и-и, хос-с-сяйка-а-а! — виновато прошипел Фанирс, склоняя к моим ногам свою увенчанную небольшими рожками голову и покорно распластываясь на полу так, будто желал обратиться в плоскую кляксу, а лучше и вовсе просочиться сквозь камни в свой уютный сырой подвал. — Не наш-ш-шел я и отз-с-свука ее з-с-сапаха, ни намека на с-с-след.
— Жаль, — вздохнула я сокрушенно и поежилась, представляя, как должна буду опять сказать маме, что Лену найти так еще и не вышло, и понятия не имею, где она и что с ней.
В груди пронзительно защемило, что стало почти привычным ощущением в последние две недели после эпичного происшествия у реки. Шли дни, а мало что менялось. Сестра словно сквозь землю провалилась, объявившись кратко, буквально на несколько минут в апартаментах уже почившего совсем не с миром к тому моменту Петши, весть о чем, однако, еще широкой огласки не получила. Говоря прямо, Лена ворвалась в дом бывшего любовника, пока весь движняк на берегу еще был в активной фазе, и не имела возможности, значит, знать о исходе, но не особенно им интересовалась, что не могло не радовать меня. Она создала в личном сейфе глав-вампа внушительное пустое пространство, прихватив порядочно наличности, и так же стремительно исчезла, чему немногочисленные рядовые вампы и рабы никак не препятствовали, памятуя о крутом нраве владыки и о том, что в данный отрезок времени именно Мируна являлась его любимой игрушкой, а значит лезть с вопросами себе дороже.
Но после этого никаких сведений о ее действиях или перемещениях у меня не появилось, а вот это уже огорчало и беспокоило. Потому как я-то уже прекрасно понимаю, что мир подлунных хоть местами и страна чудес, вот только в большинстве своем они отнюдь не добрые. Оказаться в гуще всего этого дерьма девчонке, что недавно дар речи теряла от необходимости заговорить с посторонним, это же трындец как сложно. И тот малюсенький налет уверенности, что привнесен недолгим существованием в качестве любовницы могущественного вампира, мало мог ей помочь, как по мне. Ведь, очутившись в клане, окруженная чарами Петши, она пребывала в той же по сути изоляции, что в своей прежней жизни.
Но вот поделать ничего с этим я не могла. Ни с помощью Лукина, ни с помощью поискового артефакта. И великий шпион сумеречный амфиптер тоже оказался бесполезным. Потому как, по его словам, после воздействия Чаши первого девушка, прежде известная как моя сестра Лена, а позже вампирша Мируна, и той и этой быть вроде как перестала. По крайней мере, ни ее запах, ни аура не опознавались и не находились. И все, что мне оставалось — вздыхать, выслушивая однообразные донесения Фанирса, ждать и раз за разом повторять маме осточертевшее “новостей нет”.
— Воз-с-свращ-ш-шатьс-с-ся к поис-с-ску, хос-с-сяйка? — шевельнуло покаянно распахнутыми крыльями пятно в форме амфиптера на полу, отрывая меня от бездумного созерцания падающего за окном снега.
Декабрь и так-то в наших краях на него щедр, но в этом году прям разошелся не на шутку. Валил четыре дня уже, то мелкий и частый, то громадными неровными хлопьями, похожими больше на перья, заставляя зашиваться коммунальные службы и превращая дороги и тротуары в полосы препятствий для водителей, пешеходов и совсем недобровольных ежеутренних бегунов, коей я была понуканиями беспощадного ведьмака. Один плюс — снег скрывал извечную грязь и серость города, смягчал режущее глаза искусственное освещение, превращая его в нагоняющее загадочности сияние и превнося некое предвкушение скорого праздника родом из детства. А еще снег и окрепший мороз совместными усилиями накрыли совсем недавно беспокойно текучую реку толстым слоем, принуждающим впасть в сон и надежно замыкая под собой агрессивную к любым живым зимнюю нечисть.
— А? Нет, не думаю, что есть смысл и дальше тебе рыскать без отдыха, Фанирс. Отправляйся подкрепись и отлежись. Попробуешь снова завтра.
Сумеречный исчез, прошипев благодарность, зато вернулась та самая прилипчивая тягучая тоска. Или даже черт знает, как и назвать это чувство или состояние, что наползало на меня все плотнее. Наверное, нечто вроде отката после сильного напряжения и шквала одномоментно бухнувших на голову событий. Казалось бы — только что было столько всего и всех сразу, и вот ты одна. Стоишь у окна, пялишься на снег, который крутит ветер снаружи, и внутри нечто такое же творится. Медленное вращение по кругу одних и тех же мыслей и эмоций, из которых не в состоянии полностью выдернуть ни тренировки, ни обучение. Сила со мной “не разговаривает”, судя по всему, до сих пор обижаясь за отнятого Волхова. Сам Егор тоже не объявлялся за это время, а я и не лезу. Черт его знает, как он относится ко мне теперь, и не нарвусь ли на репрессии на общих для всех подлунных основаниях, если сунусь выяснять.
А может все дело в этом дремотном состоянии воды, передавшемся и моей силе, а майор ни при чем. Занят своими делами и думать обо мне забыл, чего собственно, я и добивалась. Сестру спасла, но не факт, что она мне за это благодарна, и не стало ли все только хуже. Но ведь и не ради благодарности я все делала, а потому что хотела лучшего для нее, так что отчего же тут печалиться?
Лукин тоже “откатился к базовым настройкам”. После известия о том, что я сделала Чашу недоступной и бесполезной стало быть, Данила даже не орал на меня. Не упрекал, не тыкал долго и со вкусом в то, какая же я дура и никакой ему от меня в жизни пользы, а одни заботы. Нет, он вообще на эту тему больше не заговаривал, и у нас таки была совместная ночь, что восстановила обоих, но на этом и все. В смысле поутру и сама ночь ощущалась исключительно необходимым взаимным обменом энергией без намека на душевную близость, и вести себя Лукин стал как раньше. То бишь, учитель и опекун, и ничего сверх этого. Ну или я сама себе все придумываю, а он ждет той самой инициативы с моей стороны, а я не готова ее проявить, и это тяготит и порождает такое ноющее не пойми что внутри. Какой-то магически-физический затянувшийся ПМС, видать, когда все вокруг уныло и не радует. Еще и дело к Новому году идет. Семейный праздник, блин. А семья, считай, развалилась.
— Надеюсь, ты четко себе представляешь объем упущенной прибыли? — почти безразлично осведомился Лукин, как только Зээв Ааронович покинул мой дом, и не пытаясь скрыть самодовольной улыбки.
— Довольно смутно, — пожала я плечами. — Но это был принципиальный вопрос, и, в конце концов, я не нуждаюсь.
— Не нуждается она. Смотри, миллионерка какая, — сорвался-таки на ворчание Данила. — Между прочим, не давать облапошить тебя, а через это и твоего опекуна — это принципиальный вопрос уже для меня.
— Никто нас не облапошил.
— Ха! Еще как!
— Данила, ну неужели тебя совсем не смущает то, что с помощью этих вещей кому-то нанесли бы вред?
— В моем возрасте смущаться уже какая-то нездоровая фигня, василек. И с какой стати меня, как и тебя, должно колыхать, кто и кому чего-то там нанесет? Разве это сделали бы мы сами? Нет. Разве Захельмахер продавал бы эти цацки ничего не подозревающим лохам? Опять же нет. Люди, покупающие у него “заряженные” бирюльки, прекрасно знают, за что отваливают такие деньги. Знают и берут их осознанно, значит, и все грехи на них. Не на тебе. Я не против поглазеть на тебя в каком-нибудь супер-геройском обтягивающем костюмчике, но дурацкий развевающийся кусок тряпки все бы испортил. Хорош тянуть на себя одеяло ответственности за все про все. Пупок надорвешь, поняла?
— Не-а, не поняла. Если я могу, не напрягаясь причем, сделать так, что вреда не будет причинено вообще, то почему же не добиться этого?
— Отдав барыге ценности в три раза дешевле, да еще и за вычетом стоимости за их магическую чистку? — пренебрежительно скривился ведьмак, как от кислятины в рот попавшей.
— И что? Лукин, сумма-то в итоге все равно вышла по моим меркам заоблачная, — начала уже потихоньку раздражаться я. — Столько и за две жизни нормальному человеку не потратить.
— Да-а-а, видать, не изгоняется из тебя так запросто провинциальная нищебродина, василек, — вздохнул ведьмак сокрушенно, глянув как на убогую. А вот это уже обидно, пусть и заслуженно, наверное. Смотри, аристократия столичная выискалась. — И ты не человек, уясни уже. Затраты у тебя, знаешь ли, другие. И спрос с тебя другой. Я тебе сколько толочь буду, что надо учиться деньги любить и охотно брать, потому как иначе сила и магия чем другим брать и с тебя, и с тех, с кем дела ведешь, станет. Да еще болтать больше станут о том, что ты у меня на всю голову странная для подлунной.
— Черный лис боится слухов?
— Балда! Эти самые слухи могут кого-нибудь навести на мысль о твоей не только странности, но и слабости, тогда как я в поте лица создаю для всех твой образ, как адски сильной и коварной ведьмы, к которой соваться — суицидником надо быть.
— Ну, вообще-то Зээв Ааронович сказал, что доброта нынче повод для подозрения. Так что я, можно сказать, тоже работаю на создаваемый тобой имидж. Вдруг я то самое адское коварство благими порывами маскирую.
— Бестолочизм твой чем бы замаскировать, — отмахнулся Лукин сокрушенно. — Ладно, может, ты и права, и вряд ли настолько прожженный делец поверил в твою настоящую мотивацию до конца. Он же не знает тебя так, как не свезло узнать уже мне. Небось все ногти до локтей себе сгрызет, гадая, в чем же состоит твой истинный умысел и реальный выхлоп.
— Если не поверил, то почему просто не отказался?
— Из любопытства, василек.
— Странно для меня это. Сомневаться и не доверять, но ввязываться. Глупо же.
— Эх, нет в тебе духа авантюризма, Люська! Ты как будто сразу бабулькой на свет уродилась. Вот тебе разве не мечталось никогда о приключениях, расследовании страшных преступлений у соседей или раскрытии жутких интриг?
— Нет, не мечтала.
— Что, и о дальних странствиях, кладах и подвигах? Особенно летом, когда по утрам было время поваляться подольше и в школу бежать не надо?
— Летом мы с Ленкой вставали еще раньше, чтобы маме до пекла успеть в теплицах и на грядках помочь. А потом на рынок местный перли на продажу обычно. И подвиг, о котором мне мечталось — это взять и заработать столько денег, чтобы не нужно было так горбатиться, долгов вечных не стало, вещей всем новых купить, чтобы не чьи-то недоноски. Особенно перед первым сентября, чтобы одноклассницы не стремали. И блины хотела попробовать с икрой. Красной. И креветок огромных на гриле, как по телеку. Вот, кстати, именно эту мечту я так до сих пор и не исполнила. И насмехайся сколько влезет.
Данила смотрел на меня с полминуты как-то нечитаемо, но очень пристально. Небось думает, что я предприняла попытку жалость в нем пробудить. И правда, чего понесло-то? Нормальное у меня детство было, страдалицей себя ни тогда, ни сейчас не ощущаю, и хуже люди жили. У нас хотя бы дружно все всегда, и не спился в семье никто. А икра и креветки эти… фигня. Вот прямо сегодня на ужин и закажу. Наверняка можно доставку из какого-нибудь ресторана устроить. Дело то всего лишь в деньгах.
— Намекаешь на то, что я тебя давно никуда не выводил? — Ну вот, так и знала!
— Да ты меня каждое утро выводишь, блин. И все больше из себя, — огрызнулась я. — Нельзя разве купить беговую дорожку и хотя бы в такую погодную жопу по этим сугробам не бегать?
— О, кстати! — встрепенулся Данила. — О беге и жопах. Василек, ты что о лошадях знаешь?
— В смысле?
Что-то мне ни сам вопрос, ни оживление в его лукавых зенках не нравятся.
— В смысле опыт общения имеешь?
— Ну… видела. Через забор. Мужик у нас один в конце улицы держал. У него еще жеребец придурошный был, вечно бросался как собака и зубами страшно лязгал.
— И это девочка из сельского Кукуево! — наигранно возмутился он.
— Из поселка городского типа, умник, — возразила, но он забил на мое уточнение, пренебрежительно отмахнувшись.
— Я что-то такое и предполагал, так что, молодец такой, организовал для нас посещение частной конюшни дважды в неделю. Будем учить тебя верховой езде и общему обращению со скотинкой этой. А! И еще два дня в неделю будем брать уроки скалолазанья.
Само собой, выскакивать из салона авто и галантно открывать мне дверь Вяхирев не стал. Уже привыкла я, однако, к этому в процессе общения с Волховым и Лукиным. Ехали мы молча, лейтенант сам со мной заговорить не изволил, а я тоже не видела причин пытаться наладить общение. Судя по тому, как он старательно натягивал на физиономию строгое выражение, избегая смотреть мне чуть пониже лица, молодой человек тут принципиальный и поклонник все той же любимой отдельской идеологии “хороший подлунный — мертвый подлунный”. Вот только то и дело краснеющие уши, стоило мне поерзать на сидении, ломали ему весь образ.
Добрались мы до места без пяти час, Вяхирев сухо попросил меня сдать телефон и повесить теплую куртку на вешалку в коридоре, завел в пустой кабинет, велел подождать, а сам ушел. Прошло пять минут, десять, двадцать, а никто так и не появился. Из-за двери изредка доносился звук шагов, но все мимо. Я начала ерзать на дико неудобном, словно родом из мрачного прошлого, деревянном стуле. Да весь кабинет этот был словно из исторического фильма о временах сталинских репрессий. В мрачных тонах, плохо освещенный. Из обстановки только массивный стол с изрядно истертой, а местами поцарапаной столешницей, на которой не было ничего, три явно еще совковых стула: подо мной, за столом и в дальнем углу, куда почти не добивал тусклый потолочный светильник, и громадный сейф. Все. Еще только портрета великого вождя на темно-зеленых стенах с подозрительным бурым крапом не хватает. Зачет, господа отдельские, антураж на нервы действует очень даже. Хотя больше раздражало это ожидание, пусть я прекрасно и понимала, что оно как раз и призвано вывести меня из равновесия.
Сидеть, перенося вес с одной занывшей от твердости ягодицы на другую, мне надоело, и я пошла и подергала дверь. Ожидаемо заперто, пусть я и не слышала щелчков замка. От скуки стала обходить небольшое помещение по кругу, брезгливо поковыряла несколько особенно крупных засохших капель на стенах, не скрываясь принялась высматривать где же тут камера. Нашла сразу две, погримасничала, сделала еще несколько кругов, а потом сняла еще и свитер и принялась делать разминку. Дошла до отжиманий от стула, когда дверь наконец распахнулась. Опять звука отпираемого замка я не услышала, и стремительно вошедший, даже влетевший, в комнату мужик имел все шансы напугать меня, если бы я чего-то такого не ждала. Выпрямилась, с любопытством рассматривая незнакомца, занимающего место за столом и бросившего перед собой тоненькую пластиковую папочку. Невысокий, едва ли выше меня, полноватый, но костюм сидит идеально, наверняка шили под заказ. Залысины небольшие на висках, седой, но лицо без морщин, я бы сказала вполне такое располагающее к себе, если бы не цепкий взгляд сквозь стекла очков без оправы.
— Садитесь, — велел он, не спеша здороваться и представляться.
— Насиделась уже, — ответила, тоже не ломанувшись с приветствием и вопросами, выдавая нервозность.
— Неужели? — приподнял он бровь с эдаким посылом “вы еще сидеть и не начинали”. Не страшно совсем, дядя, я в курсе, что подлунных вы не сажаете. Мочите сразу, ага. — Вы же в офисе работали еще не так давно, госпожа Казанцева. Разве там не приходилось сидеть куда как дольше?
Это что, намек на то, как быстро меня жизнь подлунной испортила?
— Место посадочное там было гораздо комфортнее. Компания все же состоятельная и могла себе позволить.
— Думаете, мы не можем?
— Думаю, вы меня не мебель обсуждать пригласили.
— А что, по-вашему, обсуждать я вас ВЫЗВАЛ?
— У меня есть сразу несколько версий об этом, но вы же не ждете, что я начну вам их озвучивать?
Отвечать он мне не стал, извлек бумаги из файла и прилип к ним глазами. Будто я поверю, что вы, гражданин начальник, только сейчас впервые читаете материалы на меня. То, что это именно они, не сомневаюсь.
— Вы состоите в интимной связи с майором Волховым, госпожа Казанцева. В этом причина столь скудной информации на вас в досье?
Тыдыщ в лоб! Ясно, кругами ходить не будем.
— Я своего досье не читала, так что ответить на ваш вопрос затрудняюсь, — ответила, начав прохаживаться от стены к стене, чем заработала раздраженный короткий взгляд от так и не представившегося невежливого типа.
— То есть свою связь с майором вы не отрицаете?
— Нет… — я чуть не продолжила, заявляя что мы оба свободные люди, имеем право и все такое, но вспомнила наставления Лукина и прикусила язык.
— При этом ведьмак Лукин так же является вашим любовником?
Хм… А ему это зачем? И кто его на самом деле интересует? Я или Волхов?
— Не вижу причин отвечать на данный вопрос.
— Смущает, когда указывают на вашу сексуальную распущенность? — ничуть не сменив выражение лица и тон, уточнил он.
— Мне казалось, ваш отдел занимается подлунными, а вы на самом деле — полиция нравов?
Он посмотрел на меня еще въедливее, сделав полуминутную паузу перед тем как выстрелить следующим вопросом.
— Майор Волхов в своем докладе указал, что именно благодаря вашей помощи были найдены и обезврежены чуди белоглазые и пресечено завершение ими обряда возвращения плодородия их самцам. Вы отдаете себе отчет, какой вред тем самым нанесли их и без того снизившейся популяции?
— Хотите предъявить мне обвинение за это? — вот теперь я чуть удивилась.
— Хочу узнать, зачем вы согласились участвовать.
— Меня попросил об этом майор Волхов, с которым я состояла уже в интимной связи, — нарочно повторила я его же слова. — И я не нашла причин отказать своему любовнику.
Ну а что? Так же все и было.
— То есть это было исключительно личное одолжение, а не осознанный душевный порыв помогать людям в борьбе с вам подобными?
Пипец, перешли к моим мотивациям? Допрос это, беседа на общие темы или тест у психолога?
— А душевные порывы бывают осознанными?
— Майор Волхов озвучивал вам, какие цели преследовал, вовлекая вас в это дело?
— А здесь могут быть варианты?
Продолжая ухмыляться, Лукин коснулся согнутым указательным пальцем моего подбородка, типа поднимая отпавшую челюсть, и я мигом себя одернула. Все же вот так таращиться неприлично и небезопасно даже в человеческом клубе, чего уж говорить о заведении полном подлунными. Подумаешь, у некоторых нелюдей здесь рук больше двух, видала я такое уже. Крылья тоже видела у навия, правда, тут они были за спиной у танцующих на возвышениях гоу-гоу девушек и напоминали скорее уж стрекозиные, и с них при каждом взмахе сыпалась в толпу сияющая розовым пыль, под которую охотно подставляли снизу руки и лица. Никакой одежды на девушках не было, но это не смущало никого. Ну разве что меня, неожиданно для себя ревниво зыркнувшую на ведьмака, пытаясь поймать его на визуальном облизывании их прелестей. Потому как прелести были и ого-го какие. Я бы его даже поняла… ну самую малость.
Но походу на такое многоопытный Данила уже насмотрелся раньше, потому как просто продолжал пробираться через танцующую толпу, здороваясь с каждым вторым посетителем. Мне же только и оставалось зыркать, поражаясь то зеленоватой, явно не в гриме, коже, то протянутой для пожатия Лукину когтисто-чешуйчатой лапе, то витым рожкам, торчащим из буйной женской шевелюры какого-нибудь безумно фиолетового цвета.
Пройдя через весь зал, мы поднялись по лестнице на второй ярус над общим залом и нырнули в дверь одной из приват комнат, очевидно, что оказалась на удивление большим помещением с длинным столом и массой выпивки и закусок на нем. Закрывшаяся за нашими спинами дверь отсекла грохот музыки снаружи, зато навстречу понесся приветственный многоголосый вопль.
— Лис! Явился наконец, зараза пропащая! Где ты шлялся три недели? — спрашивали его одновременно мужские голоса, и я шагнула в сторону, выглядывая из-за его монументальной фигуры.
За столом, у дальней, полностью прозрачной стены и на диванах, и в креслах здесь расположились около десятка мужчин. И все они сейчас уставились на меня, внезапно умолкнув. И молчание это мне не показалось почему-то дружелюбным.
— Разве уже настало время телок? — спросил один из сидящих за столом — мрачно уставившийся на меня бритый наголо бородатый брюнет. — Ты не появлялся столько времени, и дела мы не обсуждали еще.
— Ой, да ладно тебе, Бахтало! — подскочил со своего места блондинистый красавчик, озорно блеснувший ярко-голубыми глазами с невообразимо густыми и длинными ресницами и обворожительно улыбнувшийся. — Я не против и с девок начать. Может, Даниле расслабиться край надо.
И он подмигнул мне, а я вместо того, чтобы обидеться таким откровенным потребительством в отношении женщин, испытала желание улыбнуться ему в ответ. Но тут же ладонь ведьмака легла мне на лоб, прикрыв на пару мгновений и глаза. И доброжелательный, это мягко выражаясь, импульс в отношении красавчика мигом рассеялся.
— Ивар, прекрати ее блазнить прямо сейчас и больше этого не делай никогда, иначе я на тебя такую хворь прыщавую в придачу с чесоткой напущу, что год избавляться будешь, — пригрозил он отнюдь не полным его обычной веселости тоном. — Господа подлунные, позвольте вам представить нового члена нашей артели — юную ведьму Людмилу Казанцеву.
Теперь уж на меня все присутствующие пырились действительно недобро, и даже блондин лыбиться перестал.
— Лукин, тебе не кажется, что само определение “член артели” подразумевает необходимость наличия этого самого члена, — очень грубым, напоминающим едва разборчивое рычание, голосом заметил здоровенный длинноволосый мужчина, расположившийся за дальним концом стола почти утонув в глубоком кресле.
Перед ним стояло гигантское блюдо с куском самого настоящего сырого окровавленного мяса и торчащими из него тесаком и двузубой вилкой тоже не стандартного размера.
— Да, Данила, у нас вроде как изначально было без баб, — поддержал его еще один участник этого собрания — низенький, кругленький очень ярко разряженный мужчина средних лет с большими залысинами и массой украшений на груди, запястьях и коротких пальцах. — Я не против них ни в коем разе в принципе, но не в делах же.
— И, тем не менее, я, как организатор артели, ставлю вас в известность, что намерен сделать Люду нашим компаньоном. И, учитывая, что участие у нас добровольное, все несогласные могут быть свободны.
Вот же гад! А я что, разве согласилась уже быть в этой его артели?
Здоровяк, первым высказавшийся против меня, порывисто вскочил, издав уже настоящее рычание, и двинулся в нашу сторону, явно демонстрируя угрозу всем своим видом. И стоя он оказался на полголовы выше Лукина и мощнее его заметно. Но ведьмак не проявил ни малейшего беспокойства, как и остальные.
— А что такого умеет Людочка, что ты так категоричен в своем желании? — вкрадчивым тоном спросил меж тем Ивар.
— Погоди, Казанцева! — поднялся из-за стола еще один персонаж — русоволосый конопатый крепыш с очень живыми зелеными, как бутылочное подсвеченное стекло, глазами. — Это не та ли ведьма, из-за которой последнее время и в клане Марии суета, и у Войтовичей переполох был? Хлысты о ней же рассказывали, помните мужики?
— Эти Хлысты те еще трепачи, — подал кто-то еще голос. — Наплетут всякого.
— В оценке Хлыстов согласен, но и про клан Марии, и про Войтовичей все правда. — ответил Лукин, и надвигавшийся на нас здоровяк замер в считаном метре от нас. — Так что пораскиньте мозгами, друзья мои, и давайте еще раз: представляю вам юную ведьму Людмилу Казанцеву — нового … — в этот момент я как можно незаметнее, но ощутимо двинула ему локтем в живот, но безрезультатно, — …ох… нового члена нашей замечательной артели.
— Ну… — Ивар помедлил, обвел остальных взглядом и шагнул навстречу, протягивая руку. — Добро пожаловать в артель, Людочка.
— Ивареночек, Людмила и никак иначе! — рыкнул ведьмак. — Люда, это Ивар, и он у нас наделен силой соблазнения и даром наводить сексуальные и кошмарные мороки. Если он еще когда-нибудь попытается практиковаться на тебе, я с ним сделаю то, что и обещал, но все равно держись от него подальше. — Эта речь сопровождалась досадливым выдохом “да я все понял!” блондина и закатыванием глаз. — С остальными познакомишься по мере необходимости. Присаживайся.
— Цела, — отрывисто рыкнул ведьмак мне в ухо, даже не спрашивая, а как будто угрожая. Мол, только попробуй опровергнуть.
— Да, я в поря…
— Где? — оборвал он меня.
— Ты сам цел?
— Люська, не беси, — прозвучало совсем не в его обычной манере вечного насмешника. — Где?
— Мы где? — адресовала я его вопрос оборотню.
— Лукин? — в свою очередь уточнил громила. — Сауна на Малой Торговой, скажи. Он знает.
— Са… — начала я, но он опять не стал слушать.
— Не вздумай никуда оттуда уйти! — приказал Данила и отключился.
— Спишь с ним? — последовал бестактный вопрос.
— Это не тво…
— Не влюбляйся в него только. — Да что же такое, мне слова сказать не дают!
— Опять же, это не твое дело.
— Сейчас — мое. Пока я у тебя в должниках, ты мне, считай, сестра родная и даже ближе. Лукин мужик нормальный и местами очень крут даже, но своей сестре я бы с ним мутить не позволил. И ты спать — спи, бабы им в этом смысле всегда очень даже довольны, но не люби.
— Знаешь что…! — возмутилась я, ткнув в него пальцем. — Не лезь ко мне со своими советами. И эту ерунду с долгом прекращай! Мало мне одного опекуна-мучителя, так еще кто-то!
Я наконец направилась в парилку, хотя уже и так, похоже, разогрелась дальше некуда. Какого черта вообще! Только взялась за ручку на стеклянной двери, как послышался какой-то шум, и Василь одним прыжком через стол оказался снова рядом со мной, загораживая от чего бы там ни было своей монументальной фигурой.
— Василь, я ему сказал, что ты с девкой… — послышался возмущенный голос того самого патлатого парня из предбанника.
— Отошел от нее, оборотень, или пристрелю на месте и твоего братца, и тебя! — А вот это уже голос Волхова, на который я тут же выглянула из-за бока Василя.
— Привет! — приветствовала я его.
Весь в черном, от кожаной куртки до перчаток, и, почудилось, какой-то слишком бледный, гораздо сильнее прежнего. Уткнул ствол пистолета в висок парня, что, однако, не выглядел слишком испуганным.
— Что он сделал? — спросил у меня вместо приветствия.
— Ничего Василь с ней не делал такого, я тебе сразу сказал, что он не по этим делам, — косил захваченный на майора взглядом. — Она добровольно с ним пришла!
Брехун патлатый.
— Со мной все в порядке! Василь мне помог. Я промокла, и мы здесь чтобы согреться.
— Вон! — оттолкнул Волхов от себя молодого оборотня и двинул стволом, приказывая убраться и старшему, что хранил молчание до сих пор.
— Я могу тебя оставить с этим? — невозмутимо уточнил Василь, совершенно забивая на направленное на него оружие.
— Конечно, можешь. Он мой друг.
Угу, по-крайней мере, называл себя им еще совсем недавно.
— Ладно. Потом остальное обсудим, — кивнул оборотень и вышел, явно нарочно задев Егора в проеме мощным плечом.
— Ничего не меняется, да, Люда? — начал вроде спокойно майор. — Ты опять попала в неприятности, осталась мокрой и нуждаешься в тепле?
— Уже знаешь о клубе?
— Конечно, я знаю. — Он сделал пару шагов ко мне и остановился, хмурясь и как будто к чему-то прислушиваясь.
Я тоже быстренько оценила свою внутреннюю погоду. Полный штиль, однако. Что, псевдо-удавиха моя, если больше нельзя его жрать, то и шевеления не стоит?
— Знаешь или участвовал? Это что, новая политика отдела в отношении подлунных? Тотальное уничтожение?
— Ты забыла, девочка, что моя работа вопросы задавать, а не отвечать на них. — Егор подошел еще ближе, останавливаясь напротив, и уставился мне в лицо неотрывно.
— И все же! — Вперла я в ответ пристальный взгляд.
Он вдруг поднял руку и провел пальцами по моей щеке. Силе было наплевать. Мне — нет. Я помнила его касания и тепло рук.
— Что-то не слишком твой магический фокус с Чашей сработал, — тихо сказал Волхов, проведя нежно по моей щеке еще раз. — Тянуть к тебе меня не перестало, девочка, хоть все уже и не так критично.
— Ты мужчина с нормальными инстинктами, я — полуголая женщина, стоящая перед тобой, так что все естественно, думаю, — ответила, отступая от него. — Я просила Чашу освободить тебя от зависимости, порожденной воздействием голода моей силы. И ты заговариваешь мне зубы.
— Я не участвовал в нападении на клуб. Это не новая политика отдела, по-крайней мере, официально, — ответил-таки Егор на мои вопросы в порядке очередности. — Какой цели добивались нападавшие, мне не известно. Пока. Но я очень, черт возьми, хотел бы знать, что ты там делала именно в этот момент.
— Мы с Данилой просто пошли в клуб. Развеяться немного. — Про знакомство с членами артели я умолчала. Я вообще не обязана перед ним отчитываться.
— И почему я тогда нашел тебя в озвученном тобою же полуголом состоянии в обществе оборотня? Что, Лукин внезапно уже в отставке, и ты в поисках новых сексуальных приключений?
— Заманаешься ты моей отставки дожидаться, майор, — заявил бесшумно появившийся в дверном проеме ведьмак.
Волосы, лицо, одежда — все в пыли и местами в крови, но ран на нем вроде не видно.
Он прошагал прямо ко мне и демонстративно принялся осматривать сначала рассаженные ладони, а после, повернув к Егору спиной, развернул и простынь, обозрев всю.
— Василь, сука! А поаккуратнее нельзя было?! Она же вся в синяках и ссадинах теперь! Люська, где еще болит?
— В основном, спина. Я на нее упала вниз после взрывов. Кто-то мне объяснит, что же случилось и кто напал?
— А то непонятно кто! — буркнул Лукин, зыркнув через мое плечо на Волхова.
— Отдел не при чем.
— Ну да, так мы и поверили, — фыркнул презрительно Данила, заворачивая меня обратно.
— Мне абсолютно безразлично, во что вы верите. Я просто знаю, что все именно так. Мы не проводим таких громких акций.
— Вот, кстати, какого черта ты здесь, майор, а не суетишься на руинах?
— Я в отпуске. К тому же к отделу то происшествие имеет косвенное отношение. Если это было нападение подлунных на подлунных же, то нас это не касается, если среди случайных жертв не окажется людей.
— А старуха-то была ой какая ушлая, — едва слышно насмешливо пробормотал мне в затылок Лукин, навалившийся на спинку моего кресла. Но наша гостья его все равно услышала или же догадалась.
— Послушайте, я не какая-то полная лохушка в подобных вопросах, чтобы вы понимали. И я знаю, что отсушку при обычных обстоятельствах делают единожды и насовсем. Так же, как и снимают разом. Но у меня и бывшего мужа особые обстоятельства. До госпожи Рогнеды я обращалась к другим… эм… специалистам, но они помогали мне только временно. А вот уже госпожа Рогнеда смогла установить, что мы с Сергеем друг другу по судьбе, вот и не удается его отвернуть от меня насовсем, через время чувства возвращаются. И она же и изготовила для меня этот амулет, отталкивающий бывшего мужа, который хоть и приходилось заряжать периодически, зато сбоев он не давал.
— Хм… — озадаченно посмотрела я на гостью. — А мне казалось, что все — наоборот хотели бы найти того, кто им по судьбе, хоть я и не слишком верю в это. А вы нет? Извиняюсь сразу за бестактность вопроса.
Людмила вроде как насторожилась, заметавшись взглядом от меня к Лукину, очевидно усомнившись в моей магической квалификации после такого вопроса. И опять же странное дело — Данила не зашипел на меня, упрекая, что палюсь так откровенно в неопытности.
— Так уж вышло, что с Сергеем мне не хватало… насыщенности в определенных аспектах. В интимных. Он надежный, готов для меня на все, но в этом плане очень… спокойный. А я — нет. И вообще. Судьба судьбой, а сильные чувства — это другое.
— Ага, мы уже все поняли. И про чувства, и про амулетик с подзарядкой. Переходите к делу, мадам, — в голосе ведьмака буквально похрустывали острые льдинки. — Я так понимаю, бывший супруг сорвался с вашего запасного аэродрома?
Запасного? Погодите, это он о чем? Неужели Людмила с Рогнедой придумали этот финт с амулетом на магической подзарядке, чтобы, что называется, и рыбку съесть, и косточкой почесать где надо? То есть полную отсушку не сделали не потому, что предназначение по судьбе не пересилить никакой волшбой, а затем, чтобы придерживать бывшего мужа на всякий пожарный. На тот случай, когда те самые “сильные чувства” и насыщенность в интимных моментах поутихнут, и нужно будет вернуться обратно к надежному, безотказному и спокойному. Гадко это как.
Посетительница смутилась, опустив глаза и затеребив мех своей дорогой шубки, но быстро справилась с собой и с вызовом зыркнула на ведьмака.
— Вы мужчина, и вам, конечно, сложно меня понять, — практически огрызнулась она.
— Поверьте, мне как раз очень просто. А вот госпожа Людмила у нас еще не обросла достаточной коркой цинизма и практичности, так что в ваших интересах быстренько нарисовать трагедь и изобразить заботу о ближнем или вангую: вам укажут на выход.
— Я… — вскинулась гневно гостья, но Данила осадил ее.
— Вы очень-очень вряд ли найдете кого-то с более мощными силами, чем Людмила. Так что вперед, начинайте плакать.
С одной стороны у меня возник импульс одернуть ведьмака, напомнив, что какая бы она там ни была, но женщина, и так откровенно хамить не стоит, но я слишком устала, и все болело, так что молча просто наблюдала и слушала.
— Но я ведь действительно переживаю, тут никакого притворства! Вы же видите, что случилось с амулетом. Это же не просто так.
— Не просто, — согласился Лукин. — Дело в том, что некоторое время назад старушка Рогнеда прекратила свое бренное существование. А, значит, угасание амулета может быть прямым следствием этого, если она, как я понимаю, сделала эту штуковину напрямую активно связанной с собой.
— Если так, то почему же Сергей не предпринял попытки вернуть меня, как случалось раньше?
— А вы не думали, что ваш супруг тоже додумался воспользоваться услугами кого-то из нашего цеха и избавил себя от этой самой роковой страсти к вам? Ну или его нынешняя пассия это сделала. Или вы его еще и полностью возможности хоть какую-то личную жизнь лишили на всякий случай?
— Я не какая-то собака на сене. Ничего такого я не делала. А девок его я знала. Тупые все как пробки, страхолюдины и деревещины, мозгов у них бы на что-то такое не хватило бы.
Не собака на сене, да-да, ухмыльнулась я про себя.
— Поверьте, вы сильно недооцениваете деревенщин, желающих надежно зацепиться в городе, — вставила, прочистив горло.
— И что, они могли сделать нечто такое, чтобы Сергей не узнал меня при встрече? Меня?! Вот уж во что я ни за что не поверю.
— Магия — могучая штука. Не вижу тут ничего невозможного, — ответил ей ведьмак.
— А я вижу в этом нечто совершенно возмутительное и требующее немедленного вмешательства! — Людмила вскочила и, щелкнув замочком сумочки, выудила из нее пухлую пачку купюр. — Верните все как было! Я заплачу сколько скажете!
— Людмила, а вам не кажется, что это просто гадко? — не выдержала-таки я. — Вы живете в свое удовольствие, придерживая при этом в резерве такого же живого человека, как будто он вещь.
— Я ему по судьбе!
— Это не мешало вам поступить с ним подло. И теперь, когда этот человек, возможно, нашел способ избавиться от вас и вашего влияния и зажить нормально, даже может счастливо, вы приходите к нам и требуете вернуть как было? Это. Гадко!
— Я готова платить! И не нуждаюсь в ваших оценках своих поступков!
— Что же, а я вот не готова брать за такое деньги. Забирайте их, уходите и забудьте сюда дорогу.
— Да как ты смеешь, девчонка сопли…— она зашипела змеей, но осеклась, нарвавшись на мой прямой взгляд.
— Прости… про… простите… — тут же сорвалась в слезы осточертевшая визитерка. — Ну помогите мне, пожалуйста! Я чувствую, что с Сережей что-то случилось, понимаете? Он не узнал меня, и взгляд у него был… жуткий. А еще он все свои активы и имущество распродает, понимаете? Он свои предприятия с такой любовью поднимал, жил работой. Я, может, потому и… А сейчас все продает!
— То есть все идет к тому, что возвращаться вам будет некуда, — язвительно констатировал Лукин. — С этого бы рассказ о беспокойстве и начинали бы.
— Василек, подъем! — скомандовал во второй уже раз безжалостный ведьмак.
Прошлый был по моим ощущениям минут пятнадцать назад, и я после его команды благополучно задрыхла снова.
— Не хочу, — буркнула я, не открывая глаз. — У меня больничный.
— Хрен там! Ты уже абсолютно здорова. Вставай!
— Тогда у меня выходной. Я его вчера честно заработала, переспав с непосредственным начальством.
— Это ты-то в процессе работала? Совесть есть?
— Ты сам постоянно говоришь, что совесть — вещь для подлунного совершенно бесполезная.
— Надо же, как ты вовремя об этом решила вспомнить!
— Правда?
— Нет, блин! Вставай, я сказал. Привезли заказанную тобой беговую дорожку, а без присутствия твоей хитрой задницы никто не может ничего внести в твой дом, балда!
— Я заказала беговую дорожку? — вот тут я таки открыла глаза и села. — Когда?
— Люська, не беси! Ты сказала, что задолбалась по сугробам скакать. Если нет, то все равно подъем и побежали опять на свежий воздух.
— Лукин, вот знаешь, я тебя сейчас прям люблю, — со вздохом я вылезла из-под одеяла. — Но все равно ты изверг и гад, и терпеть тебя не могу.
— Ага, местами люблю, местами ненавижу, — ведьмак бесстыже таращился на меня, пока натягивала футболку. — Лично меня все устраивает.
— О чем конкретно речь? — уставилась я на него, давая понять, что засекла эти его визуальные лапанья.
— Обо всем. Меня все устраивает. Я бы даже сказал, что восхищает. Шевелись!
Я послушалась, но это не спасло меня от наказания за прежнее промедление в виде укуса в ягодицу, как только нагнулась, чтобы натянуть домашние леггинсы.
Супер навороченную беговую дорожку решили установить прямо в холле. Плюс к ней еще на стену рабочие стали вешать кучу турников и прочего оборудования. Скамья для пресса там точно была. Ради этого оттуда даже сняли тот самый щит деревянный со старинным оружием, в который случалось влететь Лукину в момент нашей первой встречи. Блин, времени-то по факту с нее прошло всего ничего, а по ощущениям — будто в другой жизни.
— Да какого…! — выкрикнул один из рабочих, когда вроде бы надежно загнанный в стену дюбель вывалился обратно, и покосился на меня. — Прошу прощения, хозяйка, вы что со своим домом не договорились об этом?
— Эм.м.м…? — я перевела недоуменный взгляд с него на Данилу.
— Пардон, мужики, мое упущение! Сюрприз своей девушке решил устроить, об этом моментике забыл. Василек, отойдем на минутку?
— Они что, тоже того? — шепотом спросила я, когда он торопливо повел меня в сторону двери, ведущей в подвал.
— Чего “того”?
— Ну подлунные или просто в курсе о нас!
— Подлунные, Люська. Никто другой к ремонту наших домов и не допускается. Ты же вроде заикалась о новой кухне — вот их тебе и надо. Обычным людям твой дом за первую же дыру в стене та-а-акого пинка отвесил бы — на окраине города бы очнулись.
Я передернулась от стылого воздуха, мигом окружившего в подвале. Я до этого сюда спускалась всего раз и осмотрелась чисто поверхностно. Уж больно мрачненько все выглядело, на психику адски давило. По сути не просто подвал, а целый подвальный зал, с потолка которого свисала не только уродливая люстра с черными свечами, но и множество цепей и крюков. Вдоль одной из стен протекала подземная речушка или ответвление какое-то тех самых тоннелей, где творили черное чуди. В середине помещения каменный стол, что казался единым целым с каменным же полом, и на этом постаменте опять же камень, но уже алтарный. Черно-бурый, похожий на ноздреватую пемзу, готовую алчно впитывать любую жидкость и наверняка поглотивший ее немало. Наследство от Рогнеды, которое было абсолютно бесполезно для меня, но, однако же, являлось неотъемлемой частью дома, его сердцем. Сердцем, которое я должна оставить как есть, дабы сохранить дом живым, не взирая на то, что меня передергивало от знания, какие ужасы и мерзости творила с его участием старая ведьма. Альтернативой была процедура смены ее алтарного камня на мой собственный, но он где-то там, в глухих лесах, и не факт, что будет найден.
— Мы зачем сюда идем? — спросила Лукина, брезгливо оглядываясь.
Мне тут даже просто ходить было омерзительно, ведь человеческой и всякой безвинной живности кровушки здесь пролито немерено, как и останков в воды речки сброшено.
— Дому жертву принесешь и насчет работ договоришься. А то он нам так и не даст ничего сделать.
— А как? — я в принципе понимала как, и мне это жутко не нравилось.
— А как ты дом присваивала? — посмотрел он на меня с “не выделывайся” видом.
— Ясно, — вздохнула я и взяла у него предусмотрительно протянутый мне нож.
Что за магия эта домашняя, блин! Одно членовредительство и кровопийство!
Полив щедро алтарный камень кровью и шепотом попросив дом рабочим сейчас и впредь не препятствовать, я почувствовала себя глуповато, потому как разговаривать с каменюкой все еще странновато для меня, особенно не получая ответа даже в виде какого-нибудь мерцания или свечения.
— Интересно, хоть сработало? — проворчала я, а потом и зашипела, когда ведьмак схватил меня за руку и мазнул своей пахнущей хвоей мазью.
Запекло, но кровь мигом остановилась, и рана на глазах закрылась.
— Сейчас поймем.
Данила повел меня обратно, и я выдохнула облегченно, выскочив обратно в холл из мрачного подземелья. Эх, моя бы воля, я бы его камнями завалила и бетоном залила к чертям. Но тогда Фанирс своего обиталища лишится, да и нельзя в принципе.
— Пробуйте, мужики! — скомандовал Лукин, и на это раз работа действительно закипела.
Входная дверь распахнулась, впуская еще одного крупного парня в рабочем комбезе с коробкой в руках, и я успела заметить Василя, который стоял под аркой, прислонившись к стене плечом и мрачновато взирая на движуху.
— Василь! — окликнула я его. — Заходи!
— Ему и на улице неплохо было, — проворчал господин Гостеприимность.
— Хозяйка-а-а! — тихонько и как-то очень жалобно позвал меня Алька от дверей спальни, где я только закончила собираться.
— М?
— А на что тебе кухня та сдалась, а? Неужто слуга твой стряпает так препогано?
Услышал, значит, и надумал себе сразу.
— Кухня не мне одной нужна, Алька, а нам с тобой, — ответила я на ходу, делая вид, что совсем не замечаю ни нарочито блестящих непролитыми еще слезами круглых глаз, ни дрожащих губешек. — Мы там с тобой будем вместе кулинарить, чтобы не скучать. Ты будешь меня учить тому, что умеешь, а я тебе всякие новые рецепты покажу. А еще станем смотреть разных блоггеров и у них вместе учиться.
— Блоххеров? Это чего за нечисть такая? Иноземная, небось? — мигом оттаял и поинтересовался, пусть и с легкой ревностью, он.
— А по-разному. Есть и иноземная, а есть и нашенская. Расплодились. Заразно это больно.
— Так оно и понятно, разве хорошее что блоххером обзовут? А всякая зараза да гадость ой как плодиться любит. Может чур нас, хозяйка, от них? Небось сами не дураки мы с тобой. А то подцепим чего, и как его потом врачевать?
— Конечно, не дураки. Чур так чур, — я похлопала ласково по его макушке и пошла к ожидающим выезда мужчинам.
— Эх, кабы еще время у тебя нашлось заскучать, — вздохнул мне вслед Алька.
— Куда едем? — спросила у Лукина, влезая в салон его внедорожника и покосившись на расположившегося сзади Василя.
Он такой широченный, что чуть ли не все сидение собой занял.
— Мадам Шабанова сообщила мне, что ее бывший супруг имеет привычку ежедневно обедать в ресторане “Золото скифов”, что напротив его офиса. Туда и двигаем, — ответил Данила, протянув мне свой телефон. — Вот фото объекта для опознания.
— А если он изменил этой своей привычке? — Я несколько секунд разглядывала фото седоватого мужчины средних лет.
Взрослый дядька, вполне себе на мой взгляд приятной внешности, самую малость полноватый, но лицо такое открытое, доброе, я бы даже сказала. Жаль его, надо же было судьбе его с такой, прости господи, стервой, как эта Людмила, накрепко повязать. Нет бы достался хорошей женщине, мало разве их таких одиноких на белом свете. Вон как мамуля моя хотя бы. Так нет же, присобачило мужика роковыми гвоздями к той, которая его на ресурс на будущее и подушку безопасности держала.
— Даже если есть и туда он больше не ходит, в офисе-то все равно бывает. Посидим в тепле, пожрем чего-нибудь и подождем. Я знаю этот ресторан — там такие огромные окна во всю стену как раз на улицу и выходят, где офис его напротив.
— Мы же только что завтракали! — изумилась я.
— Во-первых, не только что, а почти час прошел. А во-вторых, есть возможность сидеть в тепле и жрать — сиди и жри, потом, может, всю ночь еще придется бегать по холоду и с пустым брюхом. Мало ли как там пойдет. В клуб мы тоже шли оттянуться, пообщаться и поесть, и чем это закончилось?
Я спорить не стала, а оборотню, похоже, было на все пофиг, он был занят разглядыванием наших соседей по потоку. Машин в этот час оказалось на удивление много, и двигались мы по городу крайне медленно и, стало быть, добирались до места почти час. “Золото скифов” был явно из разряда весьма небюджетных ресторанов, учитывая и его расположение, и окружение из супер современных зданий, набитых офисами и представительствами известных фирм и организаций. Внешняя стена действительно сплошь огромные окна, которые однако же были затонированы и прозрачны только изнутри, так что посетители не ощущали себя как на витрине. Столик у самого окна пришлось подождать минут двадцать, потом еще сорок мы ожидали основные блюда, так что завтрак действительно успел осесть, а витающие по залу ароматы стали пробуждать аппетит. Но попробовать местную кухню нам было не судьба.
— Идет, — буркнул Василь, первым заметив объект нашего интереса.
Я отвлеклась от разглядывания местного потолка — искусно, на мой взгляд, выполненные из лепнины в позолоте увеличенные копии скифских украшений на черно-бархатном общем фоне — и посмотрела на улицу. И в первый момент готова была сказать оборотню, что он ошибается. К ресторану с противоположной стороны улицы в сопровождении какой-то длинноногой девицы действительно шел невысокий дядечка, похожий на того, что мы знали по фото. Вот только на экране телефона от него веяло добродушием, а от этого вживую с точностью наоборот. Он казался моложе, но при этом черты лица приобрели какую-то неприятную жесткость, а прищуренные глаза цепко шарили по прохожим, будто в ожидании угрозы. Однако, присмотревшись, я поняла что это все же тот самый Сергей. Мало ли, может, у мужика день неудачный и нервный или это ему уже так магией всякой психику расшатало, что он на людей зыркает с опаской и злостью. Я и раньше-то слышала, что все манипуляции с волей никому даром не проходят, а теперь еще и точно знала, что так и есть, и даже конкретно чем оборачивается и для подавляемого, и для подавляющего. Тут, что называется, одна только третья сторона в прибыли, и при этом совершенно неважно, творится обряд своими кривыми ручками по найденной в сети или книге инструкции или привлекают профи — расплаты не избежать.
— Не вертись, василек! — цыкнул на меня Лукин, когда Шабанов пропал из поля зрения, войдя в здание ресторана. — Он сейчас сам сюда придет. Его любимый стол справа от нас.
— Откуда ты… — на автомате начала я и осеклась. Это же Лис, он все разнюхать успевает и подстроить как половчее.
Сергей со своей спутницей, что возвышалась над ним на своих каблуках чуть ли не на голову, прошли мимо нас, негромко о чем-то беседуя, и я постаралась не слишком уж пялиться, а вот Василь шумно вдохнул и нахмурился.
— Что? — спросил у него Лукин, но оборотень только пожал плечами и еще больше нахмурился, глядя перед собой рассредоточено, будто ушел в себя.
— По-моему, все с ним в порядке. Я ни черта криминального не вижу, — заявил еще через несколько минут ведьмак и, моргнув несколько раз, незаметно поймал в ладонь выскользнувшую из угла его глаза голубоватую полупрозрачную каплю.
— Как это? — изумилась я.
— Я же сказал, Людмила, что вы столкнулись с чрезвычайно редким представителем подлунного мира. За все время моих исследований и при первой жизни, и в… — он запнулся и отвернулся, — в этом пребывании, я не имел возможности лично сталкиваться с этим существом, лишь дважды общался с теми, кто соприкасался. И в литературе соответствующей о скрадне сведения очень скудные. Ограничиваются вот такими общими описаниями и схематичными изображениями. Так что, это уж скорее я буду просить вас, Людмила, поделиться позже информацией о сием подлунном и способе его умерщвления, нежели смогу помочь вам сейчас с информацией об этом.
— Прозвучало так, будто вы не сомневаетесь в том, что умертвить мне его обязательно удастся, — усмехнулась я.
— Возьму на себя смелость заявить, что я немного смог вас узнать… э-э-эм… как человека, Людмила, да и кое-что успел выяснить о подлунной части вашей натуры, так что практически уверен — вы не оставите все как есть и уже имеете твердое намерение спасти жертву скрадня. И я верю, что у вас это получится.
— Ну, или я просто спросила вас как его убить и этим выдала себя. И вы тот еще оптимист, Игнат Иванович, — невесело рассмеялась я, и навий улыбнулся в ответ. — А можно и мне поподробнее о том, что вы там обо мне подлунной выяснили. И как это собственно?
— Ваша кровь, — напомнил мне Игнат Иванович.
— Та самая, что едва не угробила вас, — я мигом растеряла веселое настроение и нахмурилась.
— Сделано было не нарочно, и я участвовал в этом добровольно, так что вам не за что себя винить. А вот то, что вы не убоялись броситься помогать едва знакомому монстру, очень многое говорит о вас как о личности, и не будет мною забыто до самого конца, — тоже очень серьезно сказал навий. — Я очень благодарен судьбе, что благоволила мне и позволила с вами столкнуться, и буду благодарен еще больше и ей, и вам, если вы не откажете в моей просьбе.
— Что за просьба?
— Давайте я сначала отвечу на ваш вопрос, как и подобает вежливому созданию, а потом уже буду приставать с просьбами. — Мне почудилось, что Игнат Иванович очень разнервничался, но не хотел, чтобы я это поняла, и поэтому принялся торопливо запихивать альбом на одну из верхних полок. — Итак, мой вывод после исследования собственных ощущений после пробы вашей крови и изыскания в книгах — вы являетесь носительницей крови предтечей. Другого объяснения, почему ваша кровь смертельна оказалась для меня и обжигала чудей, не нахожу. Можно, конечно, проверить опытным путем, но, думаю, токсичное действие она будет оказывать на любого подлунного. Все же это нечто древнее и абсолютно иное.
Здрасти-приехали! Еще и ведьмой быть не привыкла, а уже новая классификация светит?
— А кто это — предтечи?
— Ну, скажем так: существа, что населяли этот мир до всех нас. И до подлунных, и до людей.
— Если они были до, то как во мне может быть их кровь?
— Знаете ли, неандертальцы тоже жили до человека современного, но генетические исследования доказали, что часть людей имеют их гены. Очевидно, и в вашем случае, предтеча является одним из ваших очень-очень далеких предков, что смешал когда-то свою кровь с людской.
— Не сходится что-то, — насупилась я. — Вы сказали, что моя кровь токсична для подлунных, а мою сестру вполне себе смог обратить Войтович. Да и меня кусал оборотень и оставил метку.
— А я могу пообщаться с этим оборотнем?
— Нет, — вздохнула я. — Он не выжил. Но отнюдь не потому, что отравился моей кровью. Собственно, на момент укуса он был уже смертельно ранен.
— Вот вам и объяснение. Токсичность ведь не в химическом составе вашей крови, а в магическом ее наполнении. А что касается вашей сестры — она не вы, Людмила. То, что вы родные сестры, рожденные от одних и тех же отца и матери, не делает вас идентичными. Наследие предтечи, полагаю, нечто вроде единичной искры, что передалась вам, но не вашей сестре. Где она сейчас, кстати?
— Хотелось бы мне знать точно, — снова вздохнула я. — Бродит в окрестностях моего дома, похоже, но не желает показаться на глаза.
— Ничего, со временем она станет готова хотя бы поговорить с вами. Это неизбежно. Терпение, Людмила.
— Угу, терплю, — кивнула я смиряясь. — А что нам… хм… мне дает знание о том, что я предположительный потомок предтечи?
— Не имею особого понятия, Людмила.
— Вы сегодня решили посмеяться надо мной, Игнат Иванович? — упрекнула, впрочем, не всерьез.
— Нисколько. Могу только сказать, что скорее всего неверно вам и дальше именовать себя ведьмой. Все же сами силы, коими обладают и передают друг другу ведьмы и ведьмаки, сформировались позже гораздо, чем существовали предтечи. Они из времен, когда не было деления на подлунных и просто людей, потому как мы все только зарождались, по сути. Не было и понятий нынешних о добре и зле, темном и светлом, все это изобретения уже человеческой натуры. Предтечи по сути — это просто сила. Возможно, сила самой природы, вроде того, что сейчас принято звать в магических трактатах элементалями.
— Разве они не какие-то бесплотные духи? — спросила я, вспоминая, что мне попадалось что-то о об этом в книгах Рогнеды. — Что-то мне сомнительно тогда опять же, что этот самый дух и человек смогли… хм… кровь смешать как-то.
— Людмила, не нужно подобное воспринимать настолько буквально. Это все же магическое смешение в первую очередь.
Ну вот, теперь мне стыдно. Он о магическом слиянии, а я сразу о старом добром плотском. Но блин… Не понимаю я все равно, как магически без физического, и чтобы потомки в итоге. Не срастается у меня.
— Это в наше время принято их считать таковыми, — продолжил просвещать меня навий. — Но кто видел лично хоть одного живого элементаля или предтечу? Никто, Людмила. Никто среди живущих ныне и никто из живших прежде, по крайней мере, никто не описал подобного… — Я вдохнула, собираясь возразить, но навий экспрессивно замахал на меня руками. — Нет-нет, не нужно мне говорить о том, что вычитали в книгах у старой ведьмы. Я изучал все эти свидетельства и заявляю — они полная чушь и выдумки, а все эти описываемые обряды и заклинания по управлению элементалями — профанация чистейшей воды.
Волхов обошел машину и сам сел в салон, уставившись через лобовое на Василя, внимательно глядящего на нас, и ведьмака, казалось бы, полностью погруженного в чтение документов. Я раздраженно повернулась к майору всем телом с “ну и?” видом, и опять резануло по глазам, насколько бледным и даже постаревшим он выглядел.
— Что с тобой творится, Егор? Ты выглядишь дермовей некуда, — не стала я деликатничать, и мужчина наконец посмотрел на меня одним из своих долгих нечитаемых взглядов.
Но вдруг щека у него дернулась, и маска вечной невозмутимости разбилась.
— Будь на твоем месте кто другой, я с удовольствием послал бы его, но ты ведь не ради пустого любопытства спрашиваешь, Люда. Тебе правда не наплевать на, блин, всех и каждого вокруг. Это, видать, у вас что-то семейное и генетическое. И бесит, знаешь ли, больше, чем похеризм окружающих. Потому что от этого вашего настоящего интереса и ненаплевательства и защищаться-то нечем.
Я не сообразила быстро, что ему на это ответить, и Егор продолжил, снова переведя взгляд на Лукина, который, к слову, в этот момент уселся в тачку и собрался уезжать, оставляя на месте оборотня.
— Со мной творится некая личная эволюция, Люда. Нормальный, в принципе, процесс для любого человека… ну или существа, пока оно живет и мыслит. Просто я никогда не думал, что моя собственная направится по этому пути.
— Это имеет отношение к моей сестре? — напряглась я.
— Прямое.
— Объяснишься?
— Я с тобой? Нет. А вот вам между собой поговорить необходимо. Нынешнее положение вещей причиняет боль Мируне, и я считаю, что нельзя все затягивать.
— Ты ведь не… С моей сестрой? Серьезно?
— Да, — Егор коротко глянул-полоснул, отрезая любые сомнения, и я чуть сразу же на него с кулаками не кинулась.
— Да как ты посмел?! Она ведь еще ребенок по сути, а ты, паучара коварный отделовский, полез к ней! У тебя сердце вообще есть? Что вы от нее хотите, сволочи? Да я вас за Ленку…
Я все же замахнулась, но Волхов поймал меня за запястье крепко, хоть и не больно. Я увидела на пальцах черные когти вместо своих ногтей, и появилось острое желание располосовать его породистую физиономию в клочья.
— Люда, она изменилась настолько, что тебе вряд ли понять это возможно, уже после обращения Петшей, — отчеканил майор, уставившись мне в лицо со всей своей безжалостностью. — А после того, как в ее сущность вмешалась ты с Чашей, то и вовсе радикально.
— И что? Это дало тебе право лезть к ней?
— Скажу тебе только ради справедливости: полез к ней первым не я, — Егор свободной рукой дернул ворот своего свитера, кратко продемонстрировав мне следы от довольно жутко выглядящих укусов. — Но на данный момент это уже не имеет значения.
— Ленка на тебя напала? — опешила я. — Она тебя …
— Обратила? Нет. Не в том смысле, о котором подумала ты. Но да, все изменилось, — под конец его голос удивительным образом смягчился, и Егор коротко, прямо-таки вспышкой, улыбнулся.
И меня тем выражением его лица, что успела уловить, с ног бы сбило, если бы и так не сидела. Это был совершенно незнакомый мне Волхов. Вообще не тот мужчина, с которым у меня что-то было.
— О чем ты речь вел, говоря, что я ее в кого-то превратила? — пробормотала еще под впечатлением, отобрав у него свою руку.
— Она не боится солнца, не испытывает настоящей вампирской жажды, слышала кровавый зов проснувшейся Антонии Войтович, но не подчинилась ее призыву. Пересечение воды мы еще не рискнули испытать, возможности не было, но в ближайшее время это сделать придется. Что ты просила для сестры у Чаши, Люда?
— Свободы. От всего и всех, — пожала я плечами. — Когда вы успели бы что-то пробовать, если ты постоянно поблизости со мной ошиваешься?
— Не с тобой. С ней. И… — он качнул головой, как если бы с трудом понимал, зачем говорит то, что говорит. — Прости меня. Сейчас то, что было между нами, выглядит… очевидно, не очень красиво.
— Очевидно? То есть ты так это не ощущаешь? Волхов, а ты точно не робот?
— Точно. Теперь. И да, ты права, я не ощущаю это дискомфортным. Я изначально попытался использовать близость в качестве рычага воздействия на тебя, потому что знал, что это работает с женщинами. Увидел возможность и использовал, не вижу в этом ничего стыдного. В результате подпал под влияние твоей силы. Заблуждался в оценке степени этого влияния. Останься все так — и не пожалел бы. Но ты приняла решение разорвать нашу зависимость. Я был против тогда, благодарен сейчас. Но по-настоящему не за то, что ты разорвала связь, а за то, что в результате этого я встретил Мируну.
— Блин, а говорят, что это женщины непредсказуемые и непоследовательные! А куда же делась твоя “хороший подлунный — мертвый подлунный” позиция?
— Никуда. Она все так же при мне по большей части. Просто я теперь разрешаю себе видеть то, что не все вы одинаковы.
— Что-то я в отношении Игната Ивановича особого изменения не заметила.
— Прошло немного времени, и далеко не все подлунные заслуживают изменения отношения к себе. Для этого должна быть причина или необходимость. С навием их нет.
Ясно, начав меняться в мелких частностях, Волхов в целом остается прежним. Ну, было бы странно и даже крайне подозрительно, если бы пошло по-другому и радикально.
— И что, получается, что ты быстренько сменил одну зависимость на другую? Ведьму на вампиршу?
— Нет! — Волхов не просто отрезал — рубанул. — Женщины раньше и даже ты — это одно. Мируна — вообще другое. И не злись на это.
— Намекаешь, что я ревную? Это не так. Я, уж извини, но не верю в наличие настоящих чувств у тебя. Скорее в то, что ты опять точишь из моей наивной сестры новый инструмент борьбы для себя лично и отдела в целом.
— Наличие или отсутствие у тебя веры и твои эмоции по этому поводу не имеют значения, и это даже без "прости", мне за правду извиняться смысла нет. А с отделом все стало очень сложно, Люда. Боюсь, предположения твои и твоих… друзей имеют под собой почву. Новый начальник привел с собой своих людей, а нас, прежний состав, можно сказать, подвинули. И явно что-то происходит, но нас не посвящают.
— Мируна, черт тебя возьми! — прорвался сквозь быстро оседающий на морозе пар Волхов, не спешащий убирать оружие. — Ты что вытворяешь?! Живо убирайся, пока этот оборотень не очухался!
— А что будет с ней? — кивнула она на меня, при этом явно стараясь не встречаться взглядами.
— Привет, сестренка! — махнула я с земли рукой и скривилась, стараясь улыбнуться. — Спасибо, что помогла.
— Не помогла, а сделала всю работу, — все так же избегая смотреть на меня, заносчиво ответила она. — Куда вам было справиться с таким старым бессмертным.
Возражение в моем разуме насчет того, что с Войтовичами-то мы вполне себе справлялись, родилось, но тут же и затухло. Самую опасную и трудную работу сделал навий, а я как-то до сих пор не озадачилась вопросом изучения его смертности или же бессмертия.
— Мы с этим разберемся, — ответил Егор. — Уходи немедленно.
— Не смей мне указывать, смертный! — зарычала вмиг вышедшая из себя Лена. Ого, а у них, однозначно, не гармония и мгновенное полное понимание, как пытался убедить меня майор.
— Не время для этого, — одернул он ее, нисколько не смущенный агрессией. — Соседи наверняка полицию вызвали. От простого наряда я отмашусь, само собой, но как только поступит сигнал с моим адресом — наши отдельские примчатся минут через двадцать. Но чертов оборотень очнется гораздо раньше.
— Я могу позаботиться о том, чтобы никогда не очнулся, — презрительно дернула плечом под богатым белым мехом шубы сестра и даже шагнула в сторону Василя.
— Лена, стоп! — дернулась я с земли, лежать на которой среди быстро остывающих луж становилось все некомфортнее. — Не нужно трогать Василя!
— Не смей указывать мне, смертная! — огрызнулась теперь Лена на меня. — Что, теперь он твой любовник? Ну так я заберу его с такой же легкостью, как и этого!
— Был бы любовником — забирай, не жалко. Но не его жизнь, — я оперлась рукой на забор, попыталась встать и тут же взвыла, не сумев сдержаться. — Больно-то как!
Сестра очутилась рядом и подхватила раньше, чем я закончила свой вопль. Обхватила за талию, поднимая и с легкостью удерживая, позволяя опереться на здоровую ногу и дав почувствовать, какая же в ней дикая сила. Не только на уровне, распознанном моим собственным даром, но и физическая.
Я обняла ее, поддавшись мгновенному порыву, велению крови, тому самому, что неистребим, когда она бессознательно толкает тянуться к тому, кто носит в себе твое же подобие. К родному, кем бы он сейчас ни был, насколько бы ни поменялся и сколько бы времени вас ни разделяло.
— Ленка! — всхлипнула и от собственной боли, и от нахлынувшей смеси тоски и облегчения.
Вот она, наконец-то, рядом, пусть я и понимаю, что это, вероятно, на краткий момент и все изменилось до неузнаваемости. Удержание сестры тоже стало просто крепким объятием, всего на пару секунд, прежде чем она обуздала тот же, что и у меня, инстинктивный порыв и не стала опять Мируной.
Реальность мгновенно смазалась, успела мелькнуть мысль, что я, видать, сознание теряю, как все опять стало четко, и, моргнув, я поняла, что мы стоит под аркой, почти перед самой дверью моего дома. Запоздало затошнило, как от чрезмерного катания на карусели, но тут же и прошло.
— Должна ли я тебя еще раз пригласить?
— Была бы ты по-прежнему человеком, а этот дом обычным, мне и первого бы не понадобилось, чтобы войти. Какое дело бессмертному до желаний или протестов его пищи.
— Ну, тогда добро пожаловать, — махнула я рукой и, не удержавшись, велела: — Давай, вноси меня.
Ленка сверкнула в полумраке арки на меня свирепо глазами, но потащила вперед, подстраиваясь под мои прыжки на одной ноге. Алька, привычно выкатившийся навстречу с приветствиями, испуганно пискнул, выкатил и без того здоровенные круглые глазищи и усвистал, только его и видели. Перед лестницей сестра глянула на меня искоса и критично приказала:
— Цепляйся за шею и ноги подожми.
Я послушалась, и она меня внесла наверх. Окинув быстрым взглядом столовую, безошибочно выбрала направление и понесла в спальню.
— Одежду мокрую сними, — буркнула Лена, усадив в глубокое кресло, брезгливо оглядев испачкавшийся белый мех своей шубки.
Стряхнула небрежно верхнюю одежду на пол и встала передо мной, словно чего-то ожидая. Я же боролась с мокрыми тряпками, что делать сидя было не слишком-то удобно, и тоже не знала, с чего бы начать разговор. Первый порыв между нами и так сказал много, но поверх этого изначального и инстинктивного уже нанесло столько всего…
— Предложить тебе чего-нибудь? — решила я взять старт в элементарной вежливости хотя бы.
— Готова подставить мне свою вену? — фыркнула насмешливо Лена, которая не стремилась сделать все легче для нас.
— Только если будет стоять вопрос о твоем выживании, — не стала я кривить душой, невольно все же передернувшись. — Почему ты не отзывалась мне и не показывалась, если все время была рядом?
— Злилась. Думала. Не была уверена в том, что к тебе чувствую, — перечислила она, пустившись в неторопливый обход спальни по кругу.
— А сейчас уверена?
— Я не желаю тебе смерти. Никогда и не желала на самом деле, только сделать больно, как и ты мне, когда отобрала Петшу.
— Ну да, трудно заставить испытывать боль покойника, — усмехнулась я и тихо простонала, потянув как раз штаны с самого пострадавшего места. Сестра снова оказалась рядом в единое мгновенье и хмуро уставилась на начавшую распухать мою лодыжку. — Но почему Егор-то?
Не то чтобы мне мысль о том, что сестра напала бы на Лукина, нравилась больше… не-а, вот совсем-совсем не нравилось мне это, даже муть какая-то опасная внутри всколыхнулась, но это ведь было бы логичнее. Ведь домой-то я с Данилой приезжала.
— Он приходил к Петше и грозил карами, если тебя тронут. И он пах лютой похотью, когда думал и говорил о тебе тогда. Вокруг шептались, что у вас связь. И он красивый. А ведьмак… Я ведь была глухой, ведьма, а не тупой. Он приезжал тогда с тобой, потому что алкал получить некую выгоду. Ты бы не могла прикипеть к такому мужчине, я же тебя знаю. И учти и запомни: я обратно тебе Егора не отдам.
Засыпала я умиротворенной и с ощущением окутавшего тепла и безопасности, а вот проснулась внезапно и с неясной тревогой внутри, сопровождаемой недоумением.
— Проснулась, хозяйка родимая! — подал голос, стоило только глаза открыть, Алька, который похоже этого и ждал, и тут же поспешил наябедничать. — Ведьмак твой, хозяйка, гостей без тебя принимает, водит их на казну твою буркалы свои пялить, да без спросу лапать злато-серебро с каменьями самоцветными. А Никифор их мало того, что пустил, так еще и оставил самих без догляду.
— То от того, что хозяйка сама велела Лукину продажей казны своей нежеланной заняться, лябзя ты бредкий! — пробасил домовик с другой стороны кровати.
— Хозяйка велела! — передразнил его слуга. — А ты на что у нас в дому тогда обретаешься, коли хоть одним глазком за пришлецами не следишь? Службы своей не исполняешь, мухоблуд бородатый!
— Ах ты, потатуй зряшный! Это я-то службы не исполняю? У меня все в дому в порядке, на своих местах да в чистоте, а у тебя вон хозяйка опять хворая и калеченная! Мордофиля ты бредкий, а не слуга!
— Не мое в том прегрешение! Она меня сама не берет никуда!
— У нас гости? — я со стоном села на кровати, не заморачиваясь на этот раз уже на запрет препирательств. Это, судя по всему, все равно, что пытаться приказать Земле прекратить вращаться.
— Ага! Мало нам было одного татя беззаконного, диспашера этого с руками загребущими, так ведьмак еще одного привел. Стра-а-ашного такого! — мигом переключился Алька. — Зыркает так, что руки-ноги у меня отнимаются, а в груди все дрожит-дрожит. Защити, хозяйка, твоего слугу преданного в твоем же дому сил лишают!
— Тьфу, белебеня чужеядная! — возмутился домовой. — Чего ты к хозяйке суешься и без того больной! Это же ведун-избавник, от того тебя и пробирает. Его сила на то и дадена, чтобы всякую магию природную снимать. Не лезь под очи его и культяпки твои с ходулями отниматься не станут. Не тебе вредить же он призван, а кольца-серьги, да браслеты с венцами от скверны очистить.
Точно, мы же с Захельмахером договорились все ценности с наложенными проклятиями или просто погани всякой насобиравшие от прежних владельцев очистить перед продажей. Ух ты, а гость видимо интересный. А я лежачая тут.
— Алька, позови ко мне Данилу на минуточку, — попросила, пресекая на корню новый виток креативной брани.
— Стра-а-ашно… — проскулил слуга, но только я повернулась к Никифору, как ломанулся к выходу, пискнув: — Будет сполнено!
Появление ведьмака сопровождало странное полязгивание, и первой в комнате появилась инвалидная легкая коляска, которую Лукин толкал перед собой.
— То есть ходить мне пока нельзя? С костылями хотя бы?
— Доброе утро, василек. А ты спец такой в этом деле или думаешь так это легко? Мне не нужно, чтобы ты навернулась, и процесс выздоровления еще затянулся. Покатаешься немного.
— Ну ладно, — смирилась я и сразу вспомнила то чувство при пробуждении и смутные сонные мысли, что к нему привели.
— Данила, мне поговорить с тобой надо!
— Что, утро вечера мудренее, и ты решила внести поправки в наши…
— Почему моя сила не хочет жрать? — перебила я его.
— М? — явно сбился со своей мысли ведьмак.
— Это с приходом морозов началось, и я списывала на то, что ты рассказывал мне о изменениях в природной магии в разгар зимы, — поторопилась объяснить я. — Сила мне стала откликаться как будто нехотя и подпитки не требовала.
Да и на “съедобность” Волхова еще до Чаши она реагировала едва-едва.
— Ты почти все время проводишь в своем доме, — пожал ведьмак плечами. — Возможно этой подпитки ей более чем достаточно. Да и я вроде неплохой источник, хотя стоило бы использовать его тебе почаще.
— Вот и я о том же!
— Хм… — брови Лукина поползли вверх и он немного нервно оглянулся на Альку. — Не люблю я по-быстрому, но надо — значит надо. Лупатый, пойди гостям чая-кофе предложи. И не вздумай обратно соваться, пока сами не позовем.
— Ты меня похоже не так понял, — разочаровала я уже собравшегося стянуть с себя свитер Данилу. — Я имела в виду то, что после нашего… ну, типа восстановления, у тебя дома мы же больше не…
— Не, — согласился он и вздохнул. — И ты меня опять сейчас динамишь, так?
— Что? Нет! — отперлась я, ощутив импульс стыда за то, что была эгоистичной вообще-то и заморачиваясь насчет закрытости наших с ним отношений, сама-то инициативы сближаться физически почаще не проявляла. И хуже того, даже сейчас я не могла вспомнить импульса того прежнего влечения к нему… влечения вообще. И стало еще стыднее и некомфортнее. — Я просто… Слушай, я понять хочу сначала!
— Ну хорошо, давай понимать, — ведьмак сел передо мной на корточки и, отбросив одеяло, вдруг нахмурился.
— Я с той… блин, подзарядки использовала силу уже дважды. Один раз при спасении в клубе и второй раз вчера и… ой, мамочки! — меня ошарашило четкой картинкой-воспоминанием. — Я вчера не использовала никаких слов, обращаясь к воде как раньше, Данила! Мысленно взывала, да и представила чего хочу, но ни словечка вслух!
— Василек, ты же “растешь” и все больше сродняешься со своими силами, тут не усматриваю ничего такого пугающего. А вот то, что ты наутро толком не зажила, вон все синяки и ссадины на месте, и перелом почти без положительной динамики нахожу странным, — хмурясь все больше, ответил Лукин, обследуя меня, отчего невольно ойкала. Вчерашнее его зелье от боли перестало действовать, так что, чувствовала я себя соответственно состоянию — избитой и переломанной.
— Вот! — поддержала я тему. — И при этом моя сила не требует немедленной подпитки. Я вообще ее чувствовала в себе только в сам момент использования и все. Что происходит? Может, она… ну не знаю… разочаровалась во мне и решила уйти к кому-то другому?
— Не слышал о подобном. Силу передать или отказаться, в земле схоронив, может только сам носитель. Но для этого, напоминаю, тебе еще нужно ею овладеть полностью, чтобы смочь управлять подобным образом, а этого еще не произошло.