1 глава. Лейла
Опускаю вниз дверную ручку и вхожу в до боли родной дом. Внутри, как всегда, тихо — даже не поймёшь, есть ли кто-нибудь. Закрываю за собой дверь и стою в коридоре, раздумывая: разуваться или по‑эгоистичному отнестись к работе прислуги.
Стены, покрытые золотистыми обоями с изысканным узором, сверкают при каждом луче света, словно сами по себе являются произведением искусства. Потолок украшен лепниной, покрытой позолотой, а в центре висит великолепная хрустальная люстра, переливающаяся всеми цветами радуги и создающая лёгкое волшебное свечение. На полу — полированные мраморные плитки, отражающие свет и придающие коридору ещё больше величия: каждая кажется безупречной, без единой трещинки. По обеим сторонам — массивные двери с резными золотыми ручками, ведущие в комнаты, где стоят антикварная мебель и предметы искусства. На стенах — картины в тяжёлых рамах, сцены из истории и мифологии, а также портреты предков, словно пристально следящие за каждым шагом гостей. Небольшие столики из тёмного дерева с позолоченными элементами вдоль коридора, на них аккуратно расставлены вазы с живыми цветами.
— Добро пожаловать, Лейла Руслановна. Будете ужинать или подниметесь к себе? — звучит приветливый голос Нины у порога.
К слову, в этом доме нет ничего по‑настоящему моего: ни комнаты, ни личных вещей, ни одежды. Мама давно наполнила мой гардероб — на многих вещах до сих пор висят бирки. Просто не приходилось — да и не хотелось.
— Нет аппетита, Нина, — отвечаю я, поднимаясь на второй этаж и скользя рукой по позолоченной периле. Ни для кого не секрет, как в этом доме любят золото и всё золотое.
— А сестра у себя? — спрашивает Нина.
— Да. Но она отказывается ужинать, — слышу я уже стоя напротив двери младшей сестры. — Может, вам удастся её уговорить.
Не желая быть навязчивой, я сначала стучу, затем медленно приоткрываю дверь. Из окна врываются такие яркие лучи солнца, что можно ослепнуть. Эля сидит в своём любимом кресле‑качалке: на коленях — iPad, в ушах — наушники. Уверена, она погружена в мир турецких сериалов, чтобы хоть на минуту забыть эту жестокую реальность.
Плотно закрываю дверь и сажусь на мягкую ортопедическую кровать, наблюдая за сестрой.
— Зачем ты приехала? — спрашивает она, вынимая наушники. Вся её внимательность теперь направлена на меня.
— Что за вопрос? Я не могу увидеть свою любимую сестрёнку? — отвечаю я, улыбаясь.
— Угу... Это мама просила тебя приехать, пока её нет? — её лицо омрачается; не зная, что сказать, я нападаю на неё щекоткой.
— Ха‑ха, Лейла, хватит, я сейчас умру... — она смеётся до слёз, и я прекращаю атаку.
— Пойдём кушать тогда. Если скажешь, что сидишь на новой диете, я уеду! — говорю я, направляясь к двери и оглядываясь, идёт ли сестра за мной.
— Конечно, ты без всяких диет держишь форму, в отличие от нас, простых смертных, — отвечает она. — Пошли уж...
В кухне Нина накрывает стол, похожий больше на швейцарский банкет: блюда одного краше другого. Их запахи щекочут обоняние и пробуждают аппетит. Когда прислуга удаляется, я поднимаю взгляд на сестру — долго колебаться нельзя.
— Эля, как дела дома? — спрашиваю я.
Она поднимает взгляд, и в нём читаются шок и скрытая боль; не нужно быть слепой, чтобы всё понять.
— Всё хорошо, — отвечает она и, не глядя на меня, захватывает вилкой креветку. — Он в последнее время спокойнее. Не переживай за нас.
— Обещай, — говорю я тихо и настойчиво, — если что‑то случится, если почувствуешь опасность — сразу звони мне, не раздумывая ни минуты.
Её глаза на мгновение встречают мои, и в тишине между нами звучит не только страх, но и слово‑обет: я не оставлю их одних.Строго смотрю на неё, чтобы хоть как‑то передать всю серьёзность происходящего, но, видимо, говорю со стеной: она, как ни в чём не бывало, продолжает аппетитно есть ужин.
— Эльза! — моё терпение лопается, но я делаю вдох‑выдох. Она ребёнок, ничего не понимает. Нужно разговаривать с ней так, как подобает.
— Ладно. Если что, я сразу тебе позвоню, и ты прилетишь нас спасать, как супергерой. Закроем тему, — говорит она, и мы действительно закрываем тему. Не хочется мусолить старые раны: я редко бываю дома и не хочу оставлять после себя плохих воспоминаний.
— Как у тебя с учёбой? Надеюсь, не пропускаешь лекции? — строго смотрю на неё, как родитель, отчитывающий ребёнка. Но отчитывать Элю не за что — я и так знаю ответ.
— Не пропускаю, всё в порядке. Можно я сегодня с тобой посплю? У тебя же большая двуспальная кровать, — бросает она в рот последний кусок и отодвигает тарелку, чтобы взять горячую кружку чая и сделать глоток.
— Конечно можно, — отвечаю я.
Поужинав, ухожу в ванную принять холодный душ. Надеваю старую пижаму, ложусь на один край кровати и хватаю мобильный с полки. Общий чат с одногруппниками взрывается, как и положено: обсуждают, куда пойдут на следующей неделе. С группой мне повезло — ребята хорошие и понимающие. Хотя есть и те, за кем, пожалуй, стоило бы поработать с детства… но что есть, то есть.
Сейчас у нас выходные: два дня — из‑за восьмого марта, да ещё пару дней я сама «прогуляю». Не каждый день удаётся приехать к сестрёнке, так что если уже приезжаю — хотя бы на недельку.
Дверь приоткрывается, и Эля в пижаме ложится рядом. Конечно, как всегда, она уже придумала, чем заняться перед сном.
— Посмотрим фильм? — смотрит на меня так, будто мимика её — сцена из «Шрека», и этот фокус срабатывает.
— Давай, — уступаю я.
Она включает на ноутбуке какой‑то американский фильм про школьную любовь, и мы погружаемся в сказку: время от времени комментируем яркие моменты и смеёмся. Когда мои глаза почти слипаются и я уже погружаясь в сон, слышу голос сестры: