Лето выдалось по-настоящему жарким. Солнце палило неистово, на улице было под сорок градусов, а в душном кабинете, который я делила с еще двумя мужчинами, казалось, все сорок пять.
– Сейчас бы на речку… – мечтательно протянул Гоша, а я вздохнула в знак согласия.
– Вам лишь бы от работы отлынивать, – отозвался Вова ворчливо. Ворчать – его любимое занятие.
– Брюзга, – хохотнул Гоша.
– Нам нужен кондиционер, – сказала в пустоту, в очередной раз вытерев пот со лба и декольте.
– И ширму, – поддержал Вова, – чтобы не видеть, как ты обтираешься.
Гоша фыркнул и заставил себя отвести взгляд. Что тут скажешь, декольте у меня и вправду роскошное, а из-за пекла на улице с дресс-кодом я решила не церемониться и вот уже неделю нахально щеголяю по участку в майке, шортах и сланцах.
Строго говоря, тут говорят не «участок», а «управление», имея в виду Следственный комитет, коим структура и являлась. К следователям МВД у местных было довольно предвзятое отношение, послушать, так все были лодырями и бездельниками, как один. Я же штампы ставить не спешила, но на ус мотала: надо быть на одной волне с коллегами, мне тут нравилось и хотелось бы задержаться. Работала я всего четвертый месяц, в должности помощника следователя, то есть была самым низшим звеном пищевой цепи и старалась не особенно проявлять свой характер. Всему свое время.
К слову, о характере. Только тут я вспомнила, что он у меня есть, как и есть мнение, голос и право выбора. Находясь в амебном состоянии три года, я смогла выбраться только благодаря этим стенам. А в яму меня столкнуло большое и светлое чувство, которое, впрочем, никуда не делось, но сейчас я предпочитаю думать о нем как о болезни. Хронической и не поддающейся лечению. В качестве поддержания боевого духа и дабы не кинуться к любимому, забыв о гордости и раздавленном самолюбии, я нахально эксплуатирую друзей и коллегу слева от себя, периодически припадая к его широкой груди.
– А сегодня пятница… – заметил Гоша пространно, как будто прочитав мои мысли.
– У меня планы, – ответила понуро и честно, а Гоша загрустил на пару секунд, но быстро вернулся в исходную, отшутившись:
– Тебе же хуже. Поеду на речку без тебя.
– Возьми меня, – сдался Вова, а Гоша мяукнул:
– Будем купаться голенькими.
– Дебил, – заржал Вова и стал похож на нормального человека. – Работа на сегодня отменяется?
– Хрена лысого, – вздохнул Гоша. – У меня трупак на Первомайской, уже протух. А я все никак не доеду. Варька, по коням.
Я подхватила сумку и резво поднялась. Уж лучше в казенной машине с открытым окном, чем в этом хамаме.
– Куда поедем? – спросила, пристегиваясь, а он пожал плечами:
– На речку, разумеется.
Я прыснула и покачала головой, но идею поддержала. За час мы успели окунуться и немного прийти в себя, решив, что пообедать можно и на природе, а после, с посвежевшими головами, все-таки двинулись на улицу Первомайская.
– Это тот, что погорел? – спросила, пытаясь вспомнить обстоятельства дела.
– Он самый.
– А чего нам передали? Пожарные же подтвердили, что с сигаретой заснул. В крови алкоголя немерено, удивительно, почему первым матрас вспыхнул, а не он сам.
– Потому что ушлые, – скривился Гоша. – Там нюансики всплыли, вроде как дверь взломана. А еще, его девушка уверяет, что он капли в рот не брал уже месяц. Закодировался.
– Господи помилуй, кто-то еще этим занимается? – закатила я глаза, а Гоша удивился:
– Еще как.
– И каким образом? Гипноз или медикаментозно?
– Гипноз? Серьезно?
– А то, – хмыкнула я и сама ответила на свой вопрос: – Видимо, второе. А вшили ампулу или блокада или медикаменты?
– Ты как-то подозрительно хорошо осведомлена… – протянул задумчиво, но улыбку сдержать не смог. – Думаешь, это важно?
– Все важно, сам знаешь, – пожала я плечами, – помнишь ту дамочку с болонкой? Если б не песина, хрен бы мы чего раскрыли.
– Твоя правда, – согласился серьезно. – Семен довольный, как удав. Считает своей заслугой то, что ты к нам пришла. Нестандартный подход и все такое, а у нас, мол, шестеренки в голове уже заржавели. Наверное, он прав. За шесть лет привыкаешь думать в одном направлении.
Я не знала, как буду думать через шесть лет, и молча кивнула. С Семеном мы познакомились, как и с Гошей, месяца четыре назад, плюс-минус. Я пришла в управление к Владимиру, рассчитывая на его помощь, как на брата университетской подруги Тамары, но он отказал, а вот остальные, сидевшие тогда с ним в одном кабинете, напротив, откликнулись. К слову – не прогадали. Оба получили повышение, Семен переселился в соседний кабинет и стал руководителем отдела, Гоша – старшим следователем, а Вовчик – еще более ворчливым. Хотя, мне всегда казалось, что больше – просто некуда. В общем, я тогда затеяла расследование, результаты которого меня совсем не порадовали: любимый выбрал не меня, а богатую наследницу, я развелась (с другим мужчиной) и осталась совсем одна и без работы. Семен же по ходу дела всячески меня «проверял» и подначивал и, как только я осталась у разбитого корыта, единственное, что пришло в голову – устроиться к ним, благо, в загашнике было высшее юридическое.
– Варь, на выход, – выдернул меня Гоша из воспоминаний. Признаться, я делала так довольно часто: уходила в себя без предупреждения и возвращаться, вроде как, не планировала.
Я тряхнула головой и открыла дверь, закрывшись ладонью от палящего солнца. Так себе укрытие.
– Черт, как в аду, – проворчал Гоша, вытирая лоб рукой.
Мы дошли до подъезда и позвонили в первую квартиру, обозначенную на табличке над дверью.
– Следственный комитет, – рыкнул Гоша грозно, а потом добавил: – В семнадцатую.
– Я чуть не обделался, – ответил мужской голос одновременно недовольно и с облегчением. Домофон запищал, а Гоша довольно ухмыльнулся и открыл дверь, пропуская меня вперед.
– Хочешь сделать человеку приятно, – заговорил, войдя в прохладный подъезд, – сначала сделай плохо, а потом – как было.
На сборы я потратила все оставшееся время: приняла душ, подкрасилась, слегка завила волосы и облачилась в струящееся черное платье по фигуре и на тонких бретелях. Критично осмотрела себя в зеркале и осталась недовольна: лицо без выражения, глаза пустые и безжизненные, как будто некогда бурная река пересохла, обнажая илистое дно.
Коля прибыл ровно в восемь, как всегда, отличаясь исключительной пунктуальностью, и поджидал меня возле машины.
– Я знал, что ты будешь в черном, – слегка усмехнулся и галантно открыл мне дверь.
Когда подошла ближе, дежурно поцеловал в щеку и помог устроиться.
– Недостаточно нарядно? – скривилась, когда он сел за руль, а он развернулся, не спеша тронуться с места, и внимательно меня осмотрел.
– Ты прекрасно выглядишь в любом прикиде. Совершенно не стыдно появляться с тобой на публике, даже если ты в своих любимых шортах.
– Тогда к чему это уточнение про наряд?
– Чтобы тебе было комфортнее.
– Не поняла…
– Поймешь, – улыбнулся слегка коварно, а я напряглась, но с вопросами на эту тему решила не лезть: было полно других.
– У тебя есть девушка? – спросила неожиданно для нас обоих.
– Почему ты спрашиваешь?
– А почему ты просто не ответишь?
– Нет, мне это не нужно сейчас, – засмеялся тихо, неспешно выруливая со двора. – Так почему ты спросила?
– Без понятия, – ответила честно. – Пришло в голову.
– Ты всегда выдаешь все, что приходит на ум?
– Нет, – ответила хмуро. – Но, если тебя напрягают вопросы или вопросы на личные темы – так и скажи.
– Да, в общем-то, нет. Спрашивай, что хочешь.
– Тогда зачем делать на этом акцент и раздувать непонятный диалог?
– Ты психуешь, – заметил хмуро. – На нервах вся. Ждешь встречи?
– Опасаюсь ее, – ответила тихо.
– Он постоянно там околачивается, так что лучше приготовься.
– Почему тебе это сейчас не нужно?
– Без этого забот хватает. Я понял, ты пытаешься не думать о том, о чем надо бы.
– Какой сообразительный, – ответила ядовито. – И в кого ты такой уродился? Уж не в папеньку ли?
Папаша у него был тем еще засранцем, царствие ему небесное. Оставил завещание на свою любовницу, отдав ей все до копейки, а своим родным детям – шиш с маслом.
– Жуть как хочется отвесить тебе хорошую оплеуху, – вздохнул тяжело. – Почему я тебя терплю и позволяю разговаривать так с собой?
– Из жалости, – отмахнулась я, а он протянул задумчиво:
– Вероятно… Слушай, кстати об оплеухе. Наслышан.
– Кстати об этом же, – подхватила я, – Корольков – твой мальчик?
– Мой, – не стал он отрицать очевидное.
– И чего он там забыл?
– Варвара, ты говори, да не забывайся.
– А давай так: ты мне, я – тебе.
– Другой разговор, – хохотнул Коля. – Он был там по моему поручению. Твоя очередь.
– Как-то скудненько, – скривилась я. – А мы кое-что нашли.
– Я заинтригован.
– Еще бы, – фыркнула самодовольно. – Погорелец – тоже твой или противная сторона?
– Тоже мой.
– А у нас флешка в носке, – и рассказала, где ее обнаружили.
– Он мне всегда нравился, – засмеялся Коля. – Смышленый… был. Так что на флешке?
– А у меня закончились вопросы, – порадовала я его, а он громко засмеялся, хотя должен был разозлиться.
– Хитрющая ты, Варька. Как ребенка меня провела.
– Не преувеличивай, – укорила я его. – Ты сам тему поднял, чтобы я спросила. И вряд ли ожидал, что я выложу тайну следствия на радостях. К тому же, похоже, ты сам ни черта не знаешь, поэтому паренька и отправил, так, жалом поводить.
– Понахваталась там выражений, – скривился Коля. – Предлагаю побегать в одной упряжке.
– Да я поняла, – вздохнула, тарабаня пальцами по коленке. – Надо взвесить.
– Рано или поздно понадобится моя помощь. На допрос не приду, так и знай. Отправлю сама знаешь кого, ни черта вы от него не узнаете. Но тогда предложение будет аннулировано, потому что, как мы выяснили, я злопамятный.
– А я не хочу остаться без работы, – ответила серьезно. – Меня сейчас мало что на плаву удерживает. Вышвырнут меня, соберу себе кулечек и заявлюсь к тебе. И делай с этим что хочешь.
– Твоя комната всегда тебя ждет, – пожал плечами Коля, имея ввиду ту, в которой я уже имела счастье пожить. – Жрешь ты мало, что, кстати, странно.
– Ты меня только что толстой назвал? – ахнула я, разворачиваясь. – Мы сейчас поругаемся.
– Спасибо, что предупредила, – скривился, паркуясь у ресторана. – Считаешь себя дюймовочкой?
– Нет, но…
– Без «но». Хватит напрашиваться на комплименты, пошли.
– Коль, ты чего такой вредный? – насупилась, и не думая выходить.
– А того, что сегодня опять напьемся, а у меня завтра встреча рано утром.
– Почему же сразу…
– Вон его тачка. Синяя, новенькая, блестящая. Купленная на деньги сестры. Симпатичная такая блондинка, жена его. Припоминаешь?
– Жестокий ты человек, Коля, – хлюпнула я носом, вытирая выступившие слезы.
– Иди сюда, дура, – вздохнул тяжко и притянул к себе, проворчав: – Надеюсь, косметика хотя бы водостойкая.
– Обижаешь, – проворчала ему в грудь. – Специально меня вывел, чтобы я в машине сопли на кулак наматывала, а не в ресторане?
– Естественно! Или ты думаешь мне в кайф тебя до слез доводить? Но вот этот сукин сын твоих слез больше не увидит, харя у него треснет. И ты не толстая. Да и кушаешь, если честно, не так уж и мало…
Я засмеялась и отодвинулась, легко хлопнув его ладонью по груди.
– Глаза красные, – скуксилась, приводя себя в порядок.
– В бардачке капли. На счет побегать вместе я серьезно. Какая-то херня случилась с моим парнем, мне это совершенно не нравится. В несчастный случай ни за что не поверю и все равно буду копать. Так хотя бы не будем друг другу на хвост наступать.
– Я поговорю с Гошей, ладно? Не мне решать.
– Лады, – сказал мягко. – Готова?
– Нет, – улыбнулась кисло и дождалась, пока он выйдет и откроет мою дверь. Странные у нас все-таки были отношения.