Большой, деревянный дом, высокое крыльцо и веранда с креслом-качалкой. Солнце роняет последние лучи на остывающую землю, где-то вдалеке перекликаются совы. В доме темно, только в кухне горит неяркий свет, но шторы задернуты и с улицы ничего не видать.
Возле крыльца, в полной темноте копошится какая-то фигура. Когда еще бледноватая луна выглядывает из-за тучи, становится видно, что это женщина в длинном платье и с распущенными волосами. Она сидит на коленях, роет землю просто руками и что-то шепчет. Потом в образовавшуюся ямку кладет мешочек и зарывает, хорошо утрамбовав грунт и присыпав травой.
В лесу резко замолкают все звуки. Женщина испуганно вскидывает голову и бегом бежит в дом, закрыв дверь на замок и засов. Немного трясущимися руками она чертит маслом вверху, на лутке, какие-то символы, и быстрым шагом идет на кухню.
Здесь горят свечи, отбрасывая неровный свет на двух пожилых женщин, которые заняты, судя по их сосредоточенным лицам, очень важным делом.
- Зарыла? – спрашивает самая старшая из женщин, с длинными, ниже бедер, распущенными седыми волосами.
- Да, бабушка, - отвечает только что зашедшая, тщательно вымывая руки в раковине.
- Анастасия, все готово? – уточняет та, которую назвали бабушкой.
- Да, мама – кратко отвечает третья женщина, длинные рыжие волосы которой горят огнем в свете свечей.
- Дочь, рисуй знаки на столе. Арина, неси малышку – отдает четкие указания седовласая, доставая из коробки особые, белые с рунами, свечи.
- Бабушка, ты уверена, что так нужно? – переспрашивает самая молодая женщина.
- Более чем, дорогая моя. К сожалению. Будем молиться, чтобы этого оказалось достаточно. Неси, не мешкай!
Арина выходит, чтобы буквально через пару минут вернуться с ребенком на руках. Маленькая девочка, лет пяти, спокойно спит, прижимаясь к груди матери.
- На стол ее – говорит седовласая.
Арина аккуратно укладывает ребенка на поверхность стола, поверх нарисованных рун, стараясь не разбудить малышку. Седовласая женщина расставляет свечи вокруг девочки и зажигает их в определенном порядке.
- Говорила же тебе, будь осторожна… - не сдержавшись, сердито бурчит рыжая, обращаясь к дочери.
Арина всхлипывает, смахивая со щеки набежавшие слезы.
- Дочь! – прерывает седовласая начинающуюся ссору. – Уймись! Сделанного не воротишь, а сейчас не подходящее время, чтобы устраивать разборки.
Анастасия согласно кивает, но все равно недовольно кривит губы. Старшая женщина их рода берет емкость с какими-то маслами и рисует руны на ручках, ножках и лбу лежащей девочки, сопровождая свои действия бормотанием. Слова трудно разобрать, но когда седовласая неожиданно громко говорит: «Да будет так, как я сказала!», свечи ярко вспыхивают и начинают трещать. Но пожилая женщина на них не обращает внимания, продолжая ходить вокруг стола и бормотать скороговоркой.
Затем она останавливается в изголовье лежащей девочки и вытягивает руки. В то же мгновение, две другие ведьмы берут ее ладони в свои и замыкают круг.
Женщины заняты, проводя ритуал. Им некогда осматриваться вокруг, но инстинктивно они чувствуют тревогу, стараясь быстрее проговорить нужные слова. И не зря, потому что именно в этот момент убывающая луна выходит из-за туч, ярко освещая лес. Тени деревьев которого, начинают странно изгибаться и расти. Они отрываются от леса, ползут, словно змеи, в сторону дома, где три ведьмы торопятся закончить ритуал. И вот, тени почти достигают своей цели, но внезапно, возле крыльца с шипением рассыпаются, чтобы вновь собраться и попробовать найти другие щели, другой вход в дом. Но окна, как и крыльцо, закрыты оберегающим заклятьем. Дымоход тоже запечатан. С недовольным змеиным шипением тени отступают, спрятавшись в траве, дожидаются подмоги.
- Замыкаем круг, замыкаем силу! Да будет мое слово крепко, да не нарушится до истечения срока! Все получается. Настя, уводи Арину, – отдает приказ старшая рода, устало присаживаясь на табуретку.
- Что? Нет! Бабушка?! – брюнетка вырывается из рук матери и падает возле пожилой женщины на колени, сцепив руки вокруг ее ног.
- Аринушка, ступай с мамой, дитя, – мягким и очень любящим голосом говорит ей седовласая, поглаживая черные кудри внучки чуть дрожащей рукой.
- Бабулечка, что происходит? Ритуал не сработал? – испуганно, сглатывая слезы, спрашивает брюнетка.
- Все получилось, деточка. Но в твоей дочери течет чуждая нам, ведьмам, магия, черная и вредоносная. Ты сама знаешь, почему так. Сил нашего круга недостаточно, чтобы запечатать ее, требуется кровная жертва.
- Нет! – брюнетка прижимается щекой к коленям бабушки, сотрясаясь в рыданиях.
- Не грусти, родная. Мне уже сто два года. Я много видела и еще больше страдала, схоронив трех мужей и четверых детей. Поверь, я буду только рада закончить свои дни в это мире. И вдвойне счастлива, если моя жертва поможет тебе, моя деточка. Будь сильной. Сделай все возможное, чтобы Аннушка была счастлива. Запомни, мы поставили замок на ее силы сроком на двадцать пять лет. Если она выйдет замуж и родит ребенка до этого срока, то печать на ней останется до самой смерти. Если хочешь счастья своему ребенку – держи ее подальше от ведьмовства и выдай замуж, хоть за первого встречного, до истечения срока. А теперь ступай, милая, с мамой. Заберете Аннушку через час, а меня похороните здесь, под сухой яблоней. Не бойся, родная, я не уйду на перерождение, останусь тут и буду Хранителем младшей в Роду, продолжая защищать ее. Иди, Аринушка. Время не ждет.
Двадцать пять лет спустя.
- Так кем вы говорите, работаете? – переспрашиваю сидящего напротив невзрачного очкарика.
- Я служу в городском архиве, дорогая Виолетта, – чванливо отвечает мужчина, елозя по тарелке одно единственное пирожное, самое дешевое в меню этого кафе. – У меня складывается ощущение, что вы меня совсем не слушаете, а ведь…
Его прерывает звонок моего телефона.
- Прошу прощения, это важный звонок, – нагло лгу, глядя прямо в толстые стекла его очков.
- Алло? Да. Да. Какой кошмар! Я сейчас буду. Да. Держитесь.
Спрятав телефон, встаю из-за стола, кладу на меню свою часть счета и говорю очередному провальному эксперименту со свиданием вслепую:
- К сожалению я вынуждена вас покинуть… - хоть убей не помню его имени, - дома случилась неприятность, мне нужно быть там.
- Я вам позвоню, – кричит уже мне в спину очкарик.
- Конечно, – отвечаю, не оборачиваясь, и с облегчением выхожу на улицу.
Тут же раздается очередной телефонный звонок.
- Да?
- Ну что? Выбралась? – с той стороны провода ржет, как лошадь, подруга.
- Чувствую себя так, словно чудом удалось вылезти из болотной жижи, – отвечаю тоже со смехом. – Это просто ужас. Уверено заявляю, что свидание номер 793 вошло в десятку худших, а может даже, в пятерку.
- Та лааадно! – продолжает ржать трубка. – Ты не дала ему шанс. Ровно полчаса! Я позвонила через тридцать минут. Это же вообще ничего.
- Боооже. Полчаса? Я думала, мы с ним сидим там уже часа три, не меньше. Это тридцать минут выкинутых из жизни. Кто мне компенсирует эту невосполнимую утрату? О, знаю! Твоя мама! Которая сказала, цитирую «он очень ответственный и умный мужчина, подарок для такой взбалмошной особы, как ты, Летта».
- Ээээй! Я сполна расплатилась за мамин «добрый» поступок, – кричит подруга, продолжая похихикивать. – Позвонила ровно через полчаса и даже не ржала в трубку!
- Лааадно. Уговорила. Встретимся сегодня на йоге. Мне срочно нужно вернуться в равновесие.
- Буду ждать – отвечает подруга, уже намереваясь положить трубку.
- И не надейся! С тебя еще чашечка латте после тренировки.
- Нахалка! Ладно. Договорились.
Усмехаясь, сажусь в машину и еду домой. Небольшая, но уютная квартирка в самом центре города. Две комнаты, кухня, гостиная и ванная. Все здесь дышит мамой. В каждой вещи ее любовь к натуральным материалам и специфический дизайнерский вкус. Даже не верится, что уже три месяца как ее нет со мной. Чувство утраты притупилось, но не исчезло. Мама долго болела, у меня было время свыкнуться с мыслью, что скоро ее не станет. И все же, ее смерть застала меня врасплох, обесточила на долгие недели, лишила твердой почвы под ногами.
Привычно скинув обувь и сумку в прихожей, пошла босыми ногами по деревянному полу. Жарко, нужно бы принять душ. Второй месяц лета. Паркие, душные дни чередуются с прохладными, грозовыми ночами. Метеорологи наперебой говорят о странной для этих мест погоде. О сухих грозах, из-за которых пожарным уже несколько раз пришлось тушить спонтанное возгорание лесов и полей. Обещают, что погода только ухудшится, циклон движется прямо на наш городок. Но кто же верит синоптикам?
На прошлой неделе у меня был день рождения. Тридцать лет. Это немного в реалиях нынешнего времени, но я иногда чувствую себя просто старухой. Например, сегодня. Включив кондиционер, иду в ванную. Долго рассматриваю себя в зеркале на предмет новых морщин или еще чего, что указывало бы на мой возраст. Тридцать лет. Даже не верится, вот только школу заканчивала. Лучшая в классе, призер различных конкурсов, стипендиатка престижного университета. Высокооплачиваемая работа, на хорошем счету у начальства. И все это пришлось бросить, когда заболела мама. Но не жалею. Этот последний год был самым тяжелым в моей жизни, но и самым светлым, самым наполненным. Я словно вернулась в детство, где не было вечно недовольной и ворчливой бабушки, а только любящая и родная мама.
Зеркало, как всегда, показывало мне худощавую и черноволосую меня, совершенно не похожую на маму, или бабушку. Отца своего я не знала никогда. Он ушел в закат еще до моего рождения. Конечно, иногда его личность всплывала в разговорах, но они часто носили негативный характер и быстро пресекались мамой.
Завязав волосы в тугой узел, пошла в душ. Прохладная вода быстро смыла с меня усталость и раздраженность. Моясь в душе, вдруг как-то резко почувствовала холодок по спине, даже мурашки побежали. Стало так некомфортно. Врубила горячую воду и принялась активно растираться мочалкой. Холодок отступил.
Вылезая из душевой кабинки, чувствую себя вареным крабом: кожа красная, волосы завились в колечки. Неплохо бы, пока лицо распаренное, нанести маску. Протираю запотевшее зеркало и, взяв глину, аккуратно наношу на кожу. Внезапно, краем глаза что-то ловлю в зеркале за своей спиной. Вздрогнув, оборачиваюсь. Ничего. Только пар. Выдохнув, снова беру глину и теперь уже совершенно точно вижу в зеркале за спиной неясный силуэт.
Вскрикнув, поворачиваюсь всем телом. Никого. Пар. Да что за…?
Выхожу из ванной немного не в себе, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, завариваю чай с ромашкой из маминых запасов. Она любила травяные чаи, всегда сборы делала сама, уезжая на все лето в родительский дом. Меня никогда с собой не брала, смеясь, говорила, что и нам тоже нужен отдых друг от друга. Пока была поменьше – мама отправляла в разные детские пансионы и лагеря, а когда я выросла, то уже и сама не хотела ехать куда-то в старый малюсенький городок на краю Англии. Куда лучше провести лето у школьной подруги в Испании, или поехать с университетскими друзьями в Лос-Анджелес.
Как я не заорала в тот момент, сама не представляю. Наверное, испугалась до такой степени, что просто не могла ничего из себя выдавить. Но белое марево продолжало стоять и показывать в коридор, больше не двигаясь.
- Кто ты? – рискую спросить у привидения, в том, что это оно я уже не сомневаюсь.
Спросила, а в следующую секунду уже жалею об этом. Снова вспышка молнии и теперь я вижу, кто передо мной. Да, лицо немного моложе, чем я знала, но однозначно, это наша соседка сверху. Умершая четыре года назад. От осознания этого факта я, где стояла, там и шлепнулась, больно ударив зад и прикусив зубами кончик языка. Кабачковую икру мне в рот!
Крепко выругавшись, я встала и, заглянув в зеркало, убедилась, что привидение исчезло. Вот и хорошо! Интересно, а может быть так, что удар копчиком приведет в порядок некоторые отделы моего мозга? Вернет им былой прагматизм, например. Уберет странные глюки-видения?
Ответ на этот вопрос я получила буквально на следующий день, когда вернулась домой с работы. Уже через два часа беготни по офису с чередой дурацких поручений, я поняла, что это не для меня, но сдержала себя, надеясь, что просто нужно привыкнуть.
Домой вернулась выжатая, как лимон, и злая, как собака. Разогрела пиццу в микроволновке и быстро поужинав, собралась спать. Но разве меня кто-то спрашивал, чего я хочу? На входе в ванную меня уже ждала знакомая белесая мгла, не давая нормально посмотреться в зеркало и тыча руками, как вчера.
Устало выдохнув, спрашиваю:
- Ты ведь не уйдешь, да?
Ответ мне не нужен, и так знаю, что не уйдет. Прицепилась, как репей к юбке.
- Хорошо. Что нужно сделать? Пойти в твою квартиру? Что-то сказать дочери? Нет? Показать что-то дочери? Хорошо.
Бреду, едва волоча ноги, в коридор. Уже на выходе понимаю, что без зеркала все равно не увижу, чего хочет призрак. Чертыхнувшись, беру свое любимое зеркальце: овальное, с удобной ручкой, и иду по ступенькам наверх. Возле чужой квартиры немного задерживаюсь. Если честно, вообще не представляю, что нужно делать. Что я скажу? Здрасьте, у меня послание от твоей мамы? Думаю, меня тоже пошлют к… маме.
Додумать я не успеваю, потому что дверь в соседнюю квартиру неожиданно открывается и на меня с порога выжидающе смотрит Лола.
- Привет, - говорю, чувствуя как мои губы растягиваются в абсолютно резиновую, ненатуральную улыбку.
- Привет. Что-то случилось? – девушка беспокойно смотрит на меня. – Я тебя затопила, да? У меня стиральная машинка поломалась, вылила всю воду прямо в кухню. Извини. Я оплачу ремонт, обязательно.
- Нет, я не потому. Лола, а можно я зайду? Ты не против?
- Конечно, заходи. Только я мастера жду…
- Я ненадолго. Надеюсь.
Иду следом за соседкой в комнату, она предлагает сесть в кресло, а сама уходит на кухню.
- Будешь чай? – кричит оттуда.
Мы с ней давно знакомы, наши мамы тесно общались, почти дружили, ну а мы с Лолой так и не поладили, уж не знаю почему. Пока соседка на кухне, я достаю зеркало и ищу глазами призрак. Ага, стоит в коридоре и опять тычет руками. Да, ну что такое! Прямо коридорный призрак какой-то! А еще она, вроде, что-то говорит. Но что? Срочно сурдопереводчика в студию!
Захожу, как идиотка, на кухню, держа под углом зеркало, чтобы не выпустить из виду передвижения призрака. Боже, надеюсь, Лола крепкой психической конституции, а то мне как-то не улыбается получить половником по голове. А на кухне соседка дожаривает мясо с овощами. Запах стоит великолепный. НО, сковородка горааааздо тяжелее половника и такой удар я точно не переживу, поэтому нужно Лолу отсадить подальше от травмирующей посуды.
- О! – удивляется соседка моему странному появлению, а, может, и виду, учитывая, что я одновременно смотрю и на нее, и в зеркало на призрака, то глаза мои сейчас выглядят примерно так же, как глаза хамелеона, то есть один смотрит на север, другой – на юг, а посредине моя улыбающаяся резиновой улыбкой рожа. Полный трэш!
- Лола, у меня к тебе очень странное дело. Прошу тебя, сядь, пожалуйста, и выслушай меня. Скорее всего, я сошла с ума, другого объяснения у меня нет, но все же… Я сегодня видела твою маму…
Лола громко ахает и крестится. Да уж. Буду надеяться, что она ограничится просто поливанием меня святой водой.
- Ей почему-то очень важно, что бы ты сейчас залезла между тумбой и стиралкой. Там, наверное, что-то будет лежать.
- А как я залезу? Я же не могу сдвинуть мебель… - и смотрит на меня, типа я сейчас должна схватить стиральную машинку и начать ее двигать вместо нее. Да щаз!
- Ну, ладно… Нет, так нет, - отвечаю Лоле и намереваюсь вставать.
И тут с громким грохотом вываливается боковая часть тумбы, как раз с той стороны, где стоит стиральная машинка. Мы с соседкой подскакиваем одновременно.
- Ну, вот, - говорю я дрожащим голосом, - теперь ты отлично сможешь туда залезть.
А Лола тааак на меня смотрит. Делаю шаг назад на всякий случай. Соседка присаживается и ощупывает выпавшую боковую часть, а потом говорит мне с удивлением:
- Она вся отсырела, потому и выпала.
Полчаса сидения тупо уставившись в стену результата не дали. Мысли по-прежнему разбегались, как тараканы, совершенно не желая складываться во что-то понятное и логичное. Привычное. Весь мой мир стремительно рушится, а я не понимаю почему? Что вообще происходит? Психическую болезнь можно сразу отметать, явно призраки мне не кажутся, да и предчувствия не подводят, судя по всему. У меня открылись какие-то магические способности? Такое вообще возможно? Я имею в виду, в нашем мире, не в книгах Джоан Роулинг? Одни вопросы. А где искать ответы?
Нехотя слезаю с кровати и иду в кухню. Пока принимаю душ, готовятся кофе и тосты. Бухнув в чашку щедрую порцию сливок, намазываю джемом хрустящий хлеб и бездумно смотрю в окно. Яркое летнее солнце окрашивает все в оптимистические и радостные тона, которые категорически противоречат моему сегодняшнему настроению, а потому крайне раздражают.
В сквере напротив снова сидит на лавке уже знакомая мне пожилая пара. Мужчина крайне хмур и, возможно, даже зол, а женщина улыбается какой-то умиротворенной улыбкой и, кажется, совершенно не обращает внимания на недовольный вид сидящего рядом.
На мгновение мне чудится какая-то тень у ног женщины, я закрываю глаза, потираю веки пальцами и снова открываю. Увы, теперь уже гораздо более четко вижу, что это не тень, а что-то типа мглы – темный туман, который не лежит статично, а шевелится у ног пожилой дамы, то скручиваясь, то выпрямляясь, словно осьминог перебирает щупальцами.
От этого открытия мое и так не очень радужное настроение стремительно катится вниз, к отметке со знаком «минус». Так, все, надоело! Надо выяснять, что со мной происходит! Кто мне может в этом помочь? Конечно, интернет!
Усаживаюсь поудобнее на стуле и начинаю рыться в сотне и тысяче сайтов. Спустя почти три часа у меня нет НИЧЕГО, кроме головной боли, рези в глазах и ощущения, будто очень много времени разговаривала с пациентом психушки. Ладноооо. А если не в интернете, а вживую? Что, если поискать кого-нибудь, кто знает, что со мной происходит?
На запрос «экстрасенс, ясновидящая, ведьма» Гугл выдал целую пачку сайтов. Добавила город, количество страниц резко убавилось. Все-таки хорошая штука интернет. Сразу можно почитать отзывы и определиться, кто есть кто. Среди множества шарлатанов, нашлось три человека с более-менее нормальными отзывами.
Выдохнув, тут же набрала номер первого в списке. Черного мага Захарию. Длинные гудки сообщили, что мага нет, но я могу озвучить свои потребности на автоответчик. Вторая в списке – экстрасенс с дипломом Джулия Доэрти, видимо, сменила номер. Осталась последняя – потомственная ведьма – мадам Зизи, привороты, вуду, шмуду и всякое фигнюду. Трубку сняла ее СЕКРЕТАРЬ! На минуточку! Секретарь! Подавив истерический смешок, сообщила ей о цели звонка и с удивлением узнала, что совершенно случайно у мадам потомственной ведьмы есть свободное место для меня, ровно через час. Узнав место дислокации, попросила записать меня и нажала отбой.
Скорее всего, я об этом очень пожалею, зря потратив время и, как оказалось, немалые деньги, но попытаться стоит. Лучше сделать и пожалеть (возможно), чем не сделать и точно потом жалеть. Так себя уговаривая, собираюсь и еду к мадам как ее там…Зузу? Жужу? В общем, к ведьме!
«А неплохо ведьмы живут» – первая моя мысль, когда я вижу здание, где находится магазинчик и приемная местной жрицы вуду-шмуду-воду-верблюду. Это исторический, старый квартал нашего города. Далековато от центра, но дома здесь стОят баснословных денег, потому что буквально каждый из них имеет историческую ценность. Высокие ступени, каменные стены, крыши с уродливыми горгульями и страшными химерами.
Подавив какое-то странное и весьма неуместное веселье, поднимаюсь по высоким мраморным ступеням и, схватив рукой молоточек в виде морды льва, несколько раз стучу ним по тяжелой дубовой двери.
Раздается грохот открываемого замка и в проходе появляется весьма колоритная фигура дворецкого. Высокий, статный, с тщательно уложенной седой шевелюрой а-ля Бетховен, напомаженными усами и военной выправкой. Начищенные до золотого блеска пуговицы ливреи слепят глаза, я даже приставляю ладонь ко лбу козырьком, чтобы не лишиться зрения. Почему-то ожидала кого-то типа Ларча из «Семейки Адамс», а тут чисто английский сноб.
- Представьтесь, пожалуйста, - зычный голос вырывает меня из собственных мыслей и напоминает, зачем я сюда приехала.
- Виолетта Мартен. Я записана на прием к мадам… (Как ее там? Опять вылетело из головы имя).
- Мадам Зизи готова вас принять, следуйте за мной, - приоткрыв дверь пошире, дворецкий терпеливо ждет, пока я зайду, а затем закрывается и, повернувшись ко мне спиной, топает через небольшой, но зеркально начищенный холл.
Догоняю мужчину и стараюсь не отставать, видя с десяток одинаковых дверей. Мы идем прямо и, после стука, заходим в самую последнюю дверь, возле картины. Дворецкий уходит, а я остаюсь стоять, не совсем понимая, что нужно делать. Эта мадам…ведьма, вроде ждать меня должна? А в комнате никого нет. Делаю несколько шагов и сажусь на стул возле круглого стола, накрытого какой-то интересной разноцветной тканью. С потолка светит неяркая, красивая лампа, в виде пяти свечей.
- Вижу!
Я подскакиваю от неожиданности, чуть, извиняюсь, не намочив белье. Разве нормальные люди так делают?!
- Вижууу, - ко мне из темного угла выходит непонятного возраста тучная женщина в цветастом платье и накинутом сверху платке, в образе а-ля цыганка. – Вижу проблемы с мужчинами…
- Здравствуйте, - говорю пожилой паре в ответ на их удивленные взгляды. – Мне кажется, вам нужно кое-что узнать…
- Мисс, мы вас не знаем, идите своей дорогой, - тут же набычивается пожилой мужчина, поджав губы в явном раздражении.
- Ну, зачем ты так, Джон? Девушка подошла, наверное, хочет что-то сказать, а ты… - леди мне мило улыбается.
- Мы ее не знаем, Герти, какое нам дело до того, что она хочет сказать? – возражает мужчина, злясь еще больше.
- Не сердитесь на него, мисс, мой муж немного раздражен последнее время. Так что вы хотели сказать?
- Потому что мне есть, почему раздражаться! – перебивает мужчина свою жену. – Ты упрямая женщина, Гертруда Миллер! И эгоистичная! Ты все решила, а как я буду без тебя, тебя не интересует.
Пара продолжает браниться, а ко мне приходит понимание ситуации. Видимо, женщина смертельно больна, наверное, темный туман вокруг ее ног – это признак опасной болезни. А призрак, которого я теперь весьма отчетливо вижу, какой-то родственник. Присматриваюсь к почти непрозрачной фигуре. Девушка похожа на пожилого джентльмена. Возможно, дочь? Призрак тут же кивает в ответ на мои мысли и пытается что-то сказать, но я не слышу слов. Тогда девушка показывает рукой на темный дым вокруг ног пожилой леди и качает отрицательно головой, а потом с помощью жестов все-таки проясняет ситуацию.
Опомнившись, что стою, как идиотка, и смотрю в никуда, не отвечая на вопрос, переспрашиваю:
- Что, простите?
- Вы что-то хотели сказать, - напоминает Гертруда Миллер.
- Да. То, что я скажу, прозвучит дико и, возможно, вы не поверите, но мне нужно сказать, а дальше – сами выбирайте верить мне, или нет. Я подошла к вам, потому что увидела рядом с вами призрак вашей дочери.
- О, Пресвятой Иисус, я не буду слушать подобную ересь! – тут же поднимается со своего места мужчина. – Пойдем, Герти. Надоели эти шарлатаны.
- Я хочу услышать, что с моей дочерью, Джон. А ты может идти, куда хочешь.
Мужчина, еще немного поворчав, усаживается на лавочку, но демонстративно отворачивается от меня, рассматривая что-то сбоку.
- Ваша дочь здесь, рядом. И она обеспокоена, что вы не хотите лечиться.
- Джон?! Опять твои штучки?
- Послушайте меня пять минут, пожалуйста. Это все, чего я прошу, - взываю к Гертруде. – А потом я уйду, и вы будете сами решать. Я просто курьер. Ваша дочь просит передать вам, чтобы вы вспомнили те времена, когда она была маленькая и болела. Тогда вы садились рядом, укутывали малышку и ее игрушечного одноглазого зайца и рассказывали интересные истории, или сказки.
Глаза пожилой леди по мере того, как я говорю, становятся все больше, а потом наполняются слезами.
- Так вот теперь ваша дочь просит достать этого зайца с кладовки, крепко прижать к себе и ехать на лечение. Она просит вас не сдаваться. Еще не пришло ваше время. Вы еще нужны этому миру и своему мужу. А когда настанет ваш час, она будет вас ждать. Но, пожалуйста, не торопитесь, живите здесь и сейчас, дайте ей возможность радоваться за вас.
Под конец моей речи женщина уже рыдает навзрыд, да и у мужчины глаза на мокром месте. Черный туман вокруг ног Гертруды Миллер становится светлее, и я понимаю, что смогла достучаться до женщины. Устало выдохнув, киваю головой на прощание и ухожу, чувствуя, как ноги трясутся от усталости, словно я пробежала марафон. Не сразу слышу, что меня окликают.
- Да? – удивленно оглядываюсь.
- Как вас зовут? - спрашивает Гертруда Миллер, вытирая красные от слез глаза белоснежным носовым платком.
- Простите, я не представилась. Виолетта Мартен.
- Спасибо вам, Виолетта. Я буду молиться за вас.
Благодарно киваю, да, молитвы мне сейчас явно не повредят, и иду домой. Захожу в квартиру и сразу, со входа, иду в мамину комнату. Захожу и останавливаюсь на пороге. Я не была тут со дня похорон. Все здесь лежит так же, как оставила мама, даже в воздухе еще пахнет ее любимым лавандовым маслом. Закрываю дверь и прохожу к столу. Сажусь, медленно поглаживая полированную поверхность. Мама часто сидела на этом месте и что-то писала. То в тетрадях, то на листиках. А когда я спрашивала, что она пишет, мама всегда отшучивалась. Странно, но после ее смерти я не нашла ни тетрадей, ни листочков с ее почерком, словно их и не было.
Устало положив руки на стол, ложусь на них лицом и выдыхаю. Острая тоска щемит в груди и наливает слезы в глаза.
- Мааам, - шепчу я, - мне страшно. Что-то странное происходит и меня это жутко пугает. Я не знаю, что делать. Мне так нужна твоя помощь, мама. Очень нужна…
Я замолкаю, прижимаясь мокрыми глазами к своим рукам и вдруг, в полной тишине, явно слышу какой-то щелчок. Вздрогнув, приподнимаю голову. Осматриваюсь. И замечаю, что немного отошла столешница. Нажимаю пальцем, чтобы поправить, но опять раздается щелчок, еще более громкий, и низ стола отъезжает ко мне, являя потайной плоский шкафчик, в котором лежит тетрадь. Не веря своим глазам, беру ее, сразу узнав мамин почерк. Трясущимися руками открываю и вижу письмо. Простой белый конверт. И на нем красивыми, каллиграфическими буквами выведено маминой рукой «Для Виолетты».
«Моя дорогая девочка!» Прочитав первую строчку письма, не могу сдержать слез, отложив лист, чтобы не залить его, отдаюсь на волю безысходной тоске по маме. Когда уже нет сил плакать, голова гудит, как колокол, а глаза нестерпимо пекут, забираю письмо с тетрадью и выхожу из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Спешно натянув очки на нос, а бейсболку развернув козырьком на лицо, ухожу с места происшествия, провожаемая выпученными глазами мальчишки. Вот, ёлки! Не хватало, чтобы меня тут тормознули местные полицейские. Называется, поела пиццы! Зло скрипнув зубами, сажусь назад в машину и, выжав возможный разрешенный максимум скорости, удаляюсь с места происшествия.
Пока еду, ругаю себя, на чем свет стоит. Хотя, повторись этот момент еще раз, я бы снова оттолкнула мальчишку. Немного успокоившись, заезжаю все-таки в кафе на окраине города. Конечно, это не пиццерия, но оказалось, что тут неплохо кормят. Просто, но сытно. Картофельное жаркое с говядиной и овощами оказалось вполне свежим и съедобным. А тертый пирог с фруктами даже превзошел мои ожидания. Разузнав у хозяйки заведения, где есть ближайший приличный мотель и, захватив еще один пирог с собой, уезжаю из кафе вполне довольная жизнью и в приподнятом настроении. Вот, что значит, хорошо и вкусно поесть!
С мотелем мне снова везет. Это оказывается уютное местечко, которое содержит пожилая пара. Одна ночь и завтрак обходятся мне даже дешевле предыдущей ночевки. Комната на втором этаже с обоями в мелкий цветочек и рюшами на шторах вызывает улыбку. Переодевшись в пижаму, залезаю в пахнущую стиральным порошком постель. Плотный, накрахмаленный пододеяльник напоминает мне наши домашние стирки, еще когда была жива бабушка. Ох, и влетало мне от нее постоянно. Я часто жаловалась маме, спрашивала, за что бабушка так строга со мной. Мама успокаивала и говорила, чтобы не обращала внимания, просто у бабули такой характер. Но где-то в глубине сердца я всегда знала, что дело не в характере, просто моя бабушка меня не любит.
С этими мыслями я и засыпаю. Ничего удивительного, что во сне память оживляет старое детское воспоминание, забытое, кстати, напрочь. Я в каком-то старом доме, еще совсем маленькая, лет четырех-пяти. На мне красивое желтое платье, помню его по фотографиям, и такие же ленты в двух смешных тоненьких косичках.
Спускаюсь с крыльца дома и вижу, как наш дворовой черный кот, по кличке Бандит, несет в зубах огромного ворона. Птица еще трепыхается, машет крыльями, но хищные зубы крепко держат ее шею, не давая возможности вырваться. Мне становится жаль ворона и я подбегаю к коту, хватаю того за шкирку и самым наглым образом вырываю пернатую добычу. Взвыв, Бандит шипит и убегает, прячась. Но напоследок он успевает перекусить птице шею. Я беру ворона, сначала кладу его на траву, подпихивая пальцами, не понимая, почему он не улетает, я ведь его освободила. Потом уже более настойчиво пихаю птицу, почти с раздражением. Глупая! Лети! И вдруг, ворон начинает шевелиться. Я, замерев с открытым ртом, наблюдаю за его неловкими и какими-то странными движениями. Вот птица приподнимается, пытается расправить крылья, но они как-то вяло волочатся и дико топорщатся. Пальцы на ее лапах все еще согнуты, потому идти на них тяжело, но ворон делает несколько попыток. Но самое странное во всем этом и то, что вызывает во мне самый дикий интерес – это шея птицы. Свернутая набок, она лежит на груди, а на ее конце болтается голова, выпучив белесые глаза.
- Кааар!
Резкий звук заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности и испугаться. Я уже готова расплакаться, когда ко мне рыжей фурией подлетает бабушка. Хватает за плечо и буквально тащит в дом, приговаривая:
- Ах, ты ж гадость гадкая! Ты что творишь?! Грязное отродье!
Бабушка затягивает ревущую меня в дом, так больно вцепившись в мое плечо, что оставляет фиолетовые синяки.
- Мама! Прекрати немедленно, ты пугаешь Летту! – кричит мамочка и силой вырывает меня у бабушки.
- Ее нужно испугать! Чтобы в следующий раз неповадно было! Чтоб не творила такого никогда! Держи ее в доме, а я пойду упокою птицу!
И выходит, бахнув дверью так, что звенят все стекла в доме. Я рыдаю, прижавшись к маминому животу и крепко обняв ее. Выливаю слезами внезапный испуг.
- Тише, моя хорошая, тише, - мама ласково гладит мою макушку. – Не расстраивайся, все поправимо.
- Я просто хотела, чтобы птичка полетела, - пытаюсь объяснить, сквозь всхлипывания и икоту.
- Я знаю, милая, знаю.
Слышу шаркающие шаги и слова:
- Снова?
- Да, - отвечает мама.
- Ты же понимаешь, что это опасно? – спрашивает старческий, но очень сильный и властный голос.
- Понимаю, бабушка, - тяжело вздохнув, отвечает мама.
- Тогда найди в себе силы прекратить это. Мы долго ждали и верили, но дальше будет только хуже. Иначе ОН найдет ее. И чем это закончится – неизвестно. Но точно - ничем хорошим.
- Я знаю…
- Иди, выкупай и уложи спать Летту. Сегодня же все сделаем.
- Сегодня?! – голос мамы звучит испуганно, и я тоже вздрагиваю, повернув голову, исподлобья смотрю на пожилую женщину.
Высокая, седая, пронзительный взгляд синих глаз смотрит на меня внимательно и с любовью.
- Да, сегодня самый подходящий для этого день.
Мама делает все, как наказала бабушка. Укладывает меня в кровать и уходит, оставив приоткрытой дверь спальни. Я долго лежу в кровати, спать совершенно не хочется. А затем я слышу шум ветра за окном и шепот:
- Леееттаааа…