На улице Мирдлингрога царила суета. Горожане обсуждали событие, которое должно было произойти в ближайшие дни. Иллюзионист Константин собирался посетить их город.
Неделю, а может и больше, яркие плакаты о его выступлении украшали столбы. Каждый житель мечтал увидеть представление. Публика ждала увидеть фокусы и изящные танцы кукол иллюзиониста. Эти девушки, чьи руки были связаны красными шёлковыми нитями, завораживали своим танцем. Говорили, что один их взгляд мог очаровать. Одно их слово заставляло тело дрожать, а сердце биться быстрее. Эти эфемерные, призрачные девы безмолвно следовали за своим господином по миру и застовляли людей восхищаться ими. Говорили, что их танец завораживал и наполнял разум странными образами. Он пьянил и подчинял, доводил до грани безумия и возвращал в реальность в одно мгновенье. Это было то, о чем мечтали увидеть и почувствовать многие. Мужчины и женщины, все жители городка Мирдлингрог и не только, ждали этого представления.
Длинная очередь растянулась на несколько улиц, обвивая углы домов и фонари. Билеты на все свободные места и на все свободные сеансы раскупали мгновенно. И это неудивительно: репутация Константина была невероятной. Слухи о его волшебных иллюзиях распространялись по миру стремительно, от города к городу. Так же быстро, как и сам иллюзионист, который путешествовал по миру со своими помощницами.
— Смотрите! Смотрите! Это он! — закричали мальчишки, мчась за черной повозкой с красной надписью «Константин и призраки Луаны». На задней стенке повозки красовался рисунок танцующей девушки в алом платье. — Константин приехал! Он приехал!
Он смотрел вслед удаляющейся повозке, мечтая увидеть знаменитый танец марионеток. Друзья подгоняли его, настойчиво толкая в спину.
— Как думаешь, мы сможем достать билет? — пробормотал он, тяжело вздохнув.
Парень выглядел расстроенным и подавленным. Он был из бедной семьи и не мог позволить себе билет на представление иллюзиониста. Что он мог предложить взамен? Только свою молодость и красоту. Его потёртые одежды развевались на ветру, который трепал его светлые волосы и подгонял вперёд, помогая друзьям.
— Да как его достать, — громко ответил один из друзей, увлекая парня за собой по узкой дороге. — Посмотри, какая толпа. И я слышал, что вельможи уже расхватали лучшие места на все представления. Думаю, остальные тоже раскупят. К тому же у нас нет денег. Так что, Вит, не мечтай, на представление мы не попадем. Если только ты не совершишь очередную ошибку и не отправишься на встречу с очаровательной вдовой.
Вит не мог смириться с такой судьбой. Представление вот-вот должно было начаться, и желание пойти на него переполняло его.
— Ребята, извините, мне нужно отлучиться на пару часов, — сказал он.
— Ну да, ну да! — усмехнулся один из его друзей.
— Ну почему ты такой безнадёжный? — покачал головой тот, кто советовал Виту не идти к вдове.
— Мы-то знаем, какое у тебя там «дело на пару часов», — усмехнулся третий парень, подталкивая друга в спину. Он похлопал его по плечу и снова засмеялся. Затем кивнул друзьям, давая понять, что пора оставить друга одного и пойти в другую сторону. Возможно, именно это подтолкнуло Вита к рискованному поступку. А если точнее, он решил сходить к одной из придворных дам, которая обожала компанию молодых мужчин, и обменять свою компанию на билет, о котором она недавно говорила.
Эта дама была с ним любезна и обходительна. Прекрасная и нежная вдова тридцати семи лет принимала его у себя не впервые. Для неё было привычно обменивать его внимание на свои деньги. Поэтому она честно призналась, что купила дополнительный билет специально для него. Она была уверена, что он придёт к ней с такой просьбой и сделает всё, что она захочет, чтобы получить этот билет.
Вино пьянило его разум, сладкий вкус мягко обжигал гортань. Её лукавые слова и страстная улыбка. Карие глаза с прищуром. Она любила его и всегда ждала. Нуждалась в его обществе, его молчаливости. В его мягкости и покорности. Всем этим он наслаждался и с радостью отдавал ей всё, что она хотела. Поцелуи и слова. Прикосновения и желанные жесты. Вкус вина, который она перебивала вкусом своих губ. Прошло два часа, может, больше, но им было всё равно. Ни один из них не считал их поступки бесстыдными или порочными.
Наступила ночь, и темнота окутала балкон, на который он вышел. Он поправил серую рубашку, заправив её в брюки. Поднёс бокал к губам, сделал глоток и с наслаждением закрыл глаза.
— Тебе нравится это вино?
Парень обернулся, оперся на металлические перила балкона и посмотрел на неё. Он всегда восхищался этой женщиной: высокая, стройная, статная, она выглядела моложе своих лет, чем гордилась и не стеснялась демонстрировать окружающим. Тёмные прямые волосы, яркий макияж. Она подошла ближе, забрала у него бокал и одним глотком выпила всё до капли.
— Кислятина, — хмыкнула она, скривившись и выплеснув вино на каменную дорогу. Наклонилась через железные перила балкона. — В следующий раз куплю лучше. Я так и знала, что служанке не стоит поручать такие покупки.
— Мне всё нравится, — он улыбнулся и обнял её крепко, насколько мог. — Меня тянет к тебе, а не к вину или деньгам. — Он поглаживал её длинные шёлковые волосы.
— Как же я обожаю твою ложь! — она тоже улыбнулась. Ждала реакции на свои слова, но их заглушил смех.
— Разве я могу солгать, когда речь идет о самой красивой женщине нашего города? — Он всегда знал, какие слова сказать, чтобы завоевать её расположение.
— Я думала, ты пришел ко мне за билетом на завтрашнее представление иллюзиониста, — она настороженно посмотрела на молодого мужчину и жестом пригласила его за собой. В темном углу комнаты стоял старый комод, запертый на ключ. Он выглядел невзрачно, но именно там женщина хранила самые важные для нее вещи, включая билеты в театр. Она достала билеты и, держа по одному в каждой руке, качнула ими, привлекая внимание мужчины.
— И что мне теперь делать? — спросила женщина с широкой и страстной улыбкой. — Пойти на представление одной или отдать билет кому-то другому? Все билеты уже раскуплены, и я легко найду человека, который захочет выкупить его у меня.
Долгожданный вечер наполнялся прохладой — не той осенней, что ласкает кожу, а другой, древней, как сама ночь. Холодной, дыхание мёртвого времени, струящегося из-под каменных плит и между трещин старых стен. Вит шёл по дороге, вымощенной чёрным гранитом, словно ведущей не в театр, а в сердце забытого склепа. Его шаги отдавались эхом, словно кто-то шёл следом, но каждый раз, когда он оборачивался, позади была лишь тень, слишком длинная для его роста. Желание быстрее войти в театр, занять своё место и дождаться представления заполняло его разум. Он видел людей богатых и не очень, заходящих в театр. Так небрежно и неловко внедрившись в этот безликий и бурный поток из людей, которых он, казалось, никогда не видел раньше. Казалось, он чувствовал себя совсем неуверенным среди этих людей. Чужаком среди своры жаждущих очередного развлечения хищников.
Он поднимал голову гордо, как будто хотел казаться выше этой мглы, выше страха, что уже сжимал ему грудь. Но внутри всё дрожало. Он был не зритель. Он был выбранный самой судьбой. Или пойманный в странную ловушку призрачной и необъяснимой силы.
Театр возвышался перед ним, как собор, посвящённый чему-то, что не назовёшь именем. Колонны, уходящие в небо, были высечены в форме скрещённых рук, прижавшихся к груди в мольбе или в муке. Своды — покрыты фресками, где ангелы имели глаза без зрачков, а демоны улыбались, как дети.
Вит вошёл. Показал свой билет, удивившись тому, что его не обвинили в краже чьей-то собственности, а так легко пропустили внутрь. Высокие столбы и своды встретили его, завораживая своею красотой и величественностью. Лепнины потолков и роспись на стенах. Он широко раскрыл рот и, раскинув руки, с трудом сдерживал себя, чтобы не закричать во весь голос от рвущегося на свободу восхищения.
Билет в его руке потемнел, словно кровь просочилась сквозь бумагу. Портье, худой и бледный, с лицом, словно высеченным из воска, взглянул на него и улыбнулся — не дружелюбно, а с оттенком, который выдавал знание, что выхода нет.
— Молодой человек. Не задерживайтесь, проходите. Место ваше ждёт. — Портье недовольно толкнул парня в спину и сказал: «Проходите, поднимайтесь по лестнице и идите до конца». Лестница вела вверх, в полутьму, где воздух становился плотнее, как смола. Каждая ступень скрипела, будто под ногами ломались кости. И вот — зал. Красота зала ослепила его, затмив в глазах привлекательность стен холла театра. Без окон. Без света. Только сцена, озарённая сотнями свечей, пламя которых не колыхалось. Огонь горел прямо, как стрела, и цвет его был не жёлтый, а кроваво-белый. Занавес — чёрный бархат, расшитый нитями, похожими на вены. В центре стояла арка, обвитая железными розами. Розы выглядели как настоящие, но сделанными из металла. Их шипы блестели, как зубы. Острые и грубые, всем своим видом показывая, насколько опасно прикосновение к острым иглам.
Парня снова толкнули в спину и снова заставили двигаться дальше, что он и сделал. Прошел между рядами и, отыскав своё место, сел. Номер места — XIII.
Прошло несколько минут, и свет полностью погас. Полная тьма. Ни дыхания. Ни шороха. Только ожидание.
На сцене появились две женщины в красном. Они вышли, не ступая, а скользя, как если бы пол был водой. Их лица скрывали маски из белого фарфора, без черт, без выражения. Только два пустых окна вместо глаз. Они принесли свечи на высоких подсвечниках. Поставили их вокруг огромного черного кресла с высокой спинкой, словно это был престол для короля мертвых.
— Начинается? — прошептал кто-то в зале. — Смотрите! Началось! Тише!
— Мы славим великого мастера Константина, — прошептали женщины в красном одеянии, опускаясь на колени. — Великая Богиня одарила тебя силой. Великая Богиня одарила нас своей любовью.
Славим богиню.
Славим повелителя иллюзий.
Константин.
Голоса их слились в единый хор, как будто говорили не двое, а сотня.
Вспышка, но не огонь и не молния. Это нечто необъяснимое, что вдруг раскрывается по чьей-то дьявольской воле.
— Мы славим великого мастера Константина. — повторяли они снова и снова.
На сцену вышла девушка. Ей было лет восемнадцать. Или целая вечность. Её лицо было прекрасно, как у мраморной статуи, но глаза… Глаза отражали непонятную пустоту и в то же время полны бури эмоций. Как будто слёзы иссохли много лет назад, и теперь в них отражалась только память о боли.
Платье, сотканное из алого шелка, струилось за ней шлейфом, как кровь по полу. Босые ноги не оставляли следов. Беззвучные и легкие, призрачные.
— Я шла за тобой, связанная тонкой нитью, — запела она. Её голос был звонким, но хрупким, как стекло, которое ещё держится в рамке, но готово вот-вот разлететься на тысячи осколков. Голос звучал протяжно и громко, наполняя пространство протяжной песней. Свечи вспыхнули ярче, и сцена озарилась мягким светом.
Вит застыл от восхищения той девушкой, что стояла на сцене. Она смотрела на людей полным печали взглядом.
Она сделала шаг.
И нить — натянулась.
Тонкая, почти незаметная, как паутина, нить тянулась от её рук и запястий к темноте за занавесом.
Девушка подняла руку — не по своей воле.
Как кукла.
— Я твоя послушная марионетка, — прошептала она. — Я твоя нежная игрушка. Я твоя песня, которую нельзя забыть.
— Анна. — мужской голос прозвучал эхом, пронзая слух. Мужской. Холодный. Знакомый, будто слышанный во сне. Яркая вспышка и искры, дым заполонил собою сцену, поднявшись к потолку и растаяв.
– Анна....
Из кресла поднялся он.
Константин.
Зрители ахнули и зашептались. Они повторяли его имя еле слышно.
Высокий, как тень от гибельного дерева. Лицо — идеально правильное, но мертвенное. Брови — густые, как дым. Глаза — каре-зелёные и суровые, как клинок. Длинные седые волосы спускались по плечам, словно призрак реки. На пальцах — перстни из серебра, инкрустированные чёрными камнями, похожими на угли. Лет пятидесяти на вид, но сильный, несмотря на свой возраст, подтянутый, одетый в идеально белую рубашку с затейливым рисунком, расползающимся по воротнику. Вит обратил внимание на перстни иллюзиониста, мгновенно оценивая их стоимость.