Меня зовут Леся и я оборотень. Хех, звучит как начало исповеди. Но нет, я не исповедуюсь, а лишь рассказываю вам свою историю.
В нашем мире все давно знают и об оборотнях, и о вампирах и даже о наследниках драконов. Кого только нет в нашем мире. Законы стаи просты и стары, как мир - на совершеннолетие в полнолуние волчица непременно находит своего волка, а волк - волчицу и под луной скрепляется брак и бла бла бла. Меня от одной этой перспективы – стать чьей-то «самкой» в восемнадцать – тошнило. В семнадцать я сбежала в мегаполис. Здесь можно затеряться. Голод полнолуния здесь гасят в специальных заведениях. Я ими не пользовалась. Три года я справлялась сама, благо человеческая изобретательность подарила миру кучу увесилительных приспособвлений. Я брала отгул и сутки напролет предавалась забвению в одиночку. Лучше так, чем быть привязанной к кому то на веки вечные.
Но не в этот раз.
Накануне луны, выпавшей на мое двадцатилетие, зов был таким сильным, что разум затуманивало. Тело выкручивало, будто в тисках. Мысли спутались, осталась только животная, всепоглощающая нужда.
«Сдаюсь, – прошипела я сама себе. – Пора. Иначе сойду с ума».
Открыла ноутбук, вбила в поиск: «бары для полнолуния». Список был скромным, но он был. Клуб «Зов Луны». Боже, какое банальное название. Вычурно и пафосно. Но отзывы ничего, а главное – дресс-код: маски. Анонимность. Чистый животный сброс, секс без обязательств. То, что доктор прописал.
Набрав номер, я услышала молодой мужской голос. Парень. Неловкость сдавила горло.
— Здравствуйте, — мой голос прозвучал неестественно высоко.
— Добрый день, — ответил он на том конце провода. — Чем могу помочь?
— Я хотела бы записаться… на эту Луну, — прочистила я горло, стараясь звучать увереннее.
— Прекрасно. Вы придете одна или в паре?
— Одна.
— Хорошо. Ваше имя и возраст? — спросил он деловито.
— Олеся. В полнолуние будет двадцать.
— Леся… Прекрасный возраст, — его голос смягчился, стал нарочито бархатным. — Я вас записал. Правила просты: никаких настоящих имен, маски не снимаем. У нас клуб, а не сватовство. Придумайте ник для бейджика.
Я на секунду задумалась. — Пусть будет «Белая Волчица».
На том конце повисла короткая, но красноречивая пауза.
— О! — в его голосе вспыхнул неподдельный, почти жадный интерес. — Вы из белых? Редкость в наши дни. Мы очень рады, что вы выбрали наш клуб. Белых, на моей памяти, у нас еще не было. Что ж, я вас записал. Завтра в 19:00. Двери открываются за пару часов до полнолуния.
«Спасибо», — сдавленно бросила я и быстро положила трубку. Ладони были влажными. Ну вот, Лесь, договорилась. Точка невозврата пройдена. Меня охватила странная смесь страха, стыда и обреченной решимости.
Перед походом в клуб нужно было подобрать наряд. Магазин «Волчица и приятности» встретил меня знакомым ароматом лаванды и кожи. И вот удача — прямо у входа я столкнулась с Риной, подругой из старой жизни.
— Лесь! Какая встреча! — она порывисто обняла меня, сияя. — Ты в магазин? Неужели нашла своего волка и готовишься к Луне? Ну наконец-то! А то сколько можно в девках ходить!
Ее слова упали, как камень на сердце. Я натянула улыбку.
— Рина, боже, нет! Я просто собралась в бар и решила купить что-то… на эту ночь.
— В бар? — ее глаза округлились от изумления. — Ты серьезно?
— Да! — я попыталась звучать легко. — Ты же знаешь, я заядлая холостячка. Не хочу становиться чьей-то самкой. Мне всего двадцать! Рано. А так… побаловаться, сбросить напряжение.
Рина нахмурилась, отвела меня в сторону и понизила голос до тревожного шепота.
— Лесь… а ты… того… с кем-нибудь хоть делала это?
— Нет, — так же шепотом призналась я, чувствуя, как горит лицо. — А что?
— Лесь, в бары девственницы не ходят! — выдохнула она, глядя на меня с ужасом. — Их не пускают! Это же негласное правило! На тебя набросятся, могут порвать… Ты не понимаешь инстинктов!
— Ой, перестань! — я отмахнулась, хотя внутри все сжалось. — Найду кого-нибудь поспокойнее и симпатичного. Договорюсь.
— Лесь, смотри… — она взяла меня за руку. — Если обман вскроется, волк может не просто тебя взять. Он может… пометить, как свою. По-настоящему. А тогда пиши пропало. Свободе конец.
— Да не пометит! — попыталась я убедить ее и себя. — Мне нужен только секс!
— А ему? — одним этим вопросом она обезоружила меня.
— Да там, по любому, такие же заядлые холостяки, — пожала я плечами, делая вид, что уверена. — Все будет нормально.
— Ну, смотри… — Рина не сдавалась. — Может, тебя свести с моим братом? Он как раз приезжает. Парень хороший, заботливый…
— Ой, нет, Рин! — я поморщилась. — Мне сватовства в клане хватило на всю оставшуюся жизнь.
— Ну, как знаешь… — вздохнула она. — Вдруг бы твой волк пару в нем нашел. И мы бы родственниками стали.
— Не-не, это как-нибудь без меня, — я выскользнула из ее объятий. — Я пойду, Рин, мне еще платье выбирать.
На вешалках висели откровенные наряды из кожи и кружева. Я с тоской посмотрела на них и выбрала самое скромное — короткое белое платье из блестящей ткани, с глубоким декольте. Оно было до неприличия коротким, но хоть не делало меня похожей на жрицу порока. Один раз надеть и всё.
Придя домой тут же села на диван и набрал начальник Артур Львович,
— Добрый день, это Леся
—Да, Леся, говори , - сказал он как-то сдавленно ..
—Кхм, завтра я не смогу быть на связи. В больницу иду на обследование.. Прошу у вас отгул.
—Да, без проблем, я завтра сам в разъездах буду.. И, кстати, я еще с тобой не знаком лично, хотя пол года ты работаешь в нашей компании. Через два дня я жду тебя в нашем головном офисе.
—Да, хорошо! Обязательно приду!
—Захвати еще с собой папку с наработками по твоей манге. Мы повысили рейтинг до 21+ , нужно будет изменить стилистику. Фанаты требуют 21+. Справишься? Если нет, отдам проект другому, а ты возьмешь снова 15+.
—Справлюсь конечно, не беда!
— Вот и хорошо, завтра отдыхай, после завтра у меня.
—Спасибо, Артур Львович!
Повесив трубку я выдохнула, день свободный, а после - знакомство с главой издательства « АиЛ». Заодно и поинтересуюсь , что значит АиЛ. На счет А догадываюсь - Артур, а дальше. Очень уж интересно.
Вечер прошел в доработках и переработках эскизов для персонажей манги. 21+ рейтинг - это голый секс, члены и более чувственные тексты.. Хех, как раз на натуре завтра и посмотрю, раз в клуб иду. Смущал ли меня рейтинг 21+?
Вот нисколечко, а чего смущаться, я ж просто рисую персонажей. Нужны члены, будут члены, да хоть тентакли. Не себя ж рисую. Вообще за два года работы в издательстве и пол года под руководством Артура я чего только не рисовала и не писала. Правда да, лично с начальником не знакома была, ну и он, в конце концов, не святой мальчик явно, поэтому смущения быть не должно…
С этой мыслью я отложила ноутбук и проспала до утра, а с утра начала сборы.
Три месяца.
Ровно столько я держал своего зверя в ежовых рукавицах, заглушая его рык работой, виски и снотворным. Но эта Луна была сильнее. После разговора со своей подчиненной я понял — пора сдаваться. Волк рвался на свободу, и я уже не мог ему противостоять.
Набрал номер своего старого друга.
— Дим. Это Артур. Записывай меня. Буду завтра.
— Арч! Наконец-то! — в трубке послышался радостный, немного хриплый возглас. — А то ты совсем затворником стал, я уж думал, ты в монахи подался. Инстинкты ведь не обманешь, дружище. Как записать?
— Тень, — коротко бросил я.
— Мрачновато, — рассмеялся Дим. — Прямо Граф Волкакула. Под стать твоей стае.
— Перестань, Дим, — буркнул я беззлобно. Усталость брала верх, голова гудела. — Не до шуток. Пиши «Тень».
— Ладно, ладно, не кипятись. Кстати, к нам сегодня эксклюзивный гость заглянет — Белая Волчица. Представляешь? Такой редкий окрас. Когда ты последний раз белых вживую видел?
Белые… Да, редкость. Гордые, независимые, дикие до мозга костей. Последний раз, наверное, года три назад, на севере.
— Не припоминаю, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и безучастно. — Ладно, Дим, до завтра.
На следующий день, вечером я подъехал к «Зову Луны» на своем «Мерседеса», когда у входа только начинали собираться первые гости. Я любил приходить раньше — наблюдать, оценивать, чувствовать атмосферу. Мой друг Дмитрий, он же владелец и главный администратор этого заведения, встретил меня у входа.
— Вид у тебя, Арч, затраханный, — без церемоний заключил он, вручая мне черную маску и бейджик с ником «Тень». — Работой ты себя совсем извел. Смотри, самок сегодня не порви, а то потом претензии будут.
— Ты зануда, Дим, — я снял пиджак, чувствуя, как под кожей уже шевелится нетерпение, знакомое напряжение в мышцах.
— Это я по-дружески. Твой виски, шотландский, как ты любишь, уже в твоей ложе ждет. И помни, правила для всех. Даже для тебя, мой Альфа.
Я кивнул и прошел внутрь, поднимаясь на свой привычный наблюдательный пост на втором этаже. Отсюда открывался идеальный вид на весь зал. Клуб потихоньку погружался в свою привычную атмосферу ритуальной похоти. Воздух становился густым, сладким и тяжелым от феромонов, звуки приглушенных стонов и смеха сливались в один навязчивый гул. Мой зверь отвечал на все это глухим, недовольным рычанием где-то в глубине груди. Ему было мало просто наблюдать.
И вдруг… я учуял его. Сквозь эту плотную, удушливую завесу всеобщего желания пробился чистый, холодный, как первый зимний ветер, аромат снега, хвои и чего то нового. Свободы. Я инстинктивно выпрямился, всматриваясь в толпу, опустил взгляд и увидел ее.
Она стояла посреди зала, словно белое пятно на грязном холсте. Вся в белом — платье, волосы, маска. Она невероятно выделялась и озиралась с таким наивным, почти детским любопытством, что это резануло по нервам. Не место тебе здесь, маленькая волчица. Тебя сожрут с потрохами.
И в этот момент ее взгляд, ясный и голубой поднялся и встретился с моим.
Это был удар. Не метафорический. Физический толчок под дых, от которого кровь ударила в виски, а сердце на мгновение замерло, чтобы потом забиться с удвоенной силой. Зверь внутри взревел, оповещая весь мир о своей находке. Громко, не скрывая, не сдерживаясь. Пара. Моя. Рык вырвался сам собой, низкий, гортанный, полный абсолютной, животной власти.
А она… Она не потянулась навстречу. Не замерла в благоговейном ужасе. В ее огромных глазах, которые я видел даже отсюда, вспыхнула чистейшая, неконтролируемая паника дикого зверька, попавшего в капкан и в следующую секунду она бросилась прочь, как ошпаренная.
Бежит? Это было настолько неожиданно, так противоречило всем инстинктам и законам нашего мира, что на мгновение я просто онемел, наблюдая, как ее белое платье мелькает в толпе. Она убегает от меня?
— Стоять! — мысль была обжигающей, полной ярости и невероятного, возбуждающего азарта.
Я легко, почти небрежно, перекинулся через перила второго этажа и бесшумно приземлился на мягкий ковер внизу. Она, как испуганная мышь, юркнула в первую же дверь. В мою вип-ложу.
Сама в ловушку. Глупая, отчаянная волчица. Ну что ж, поиграем.
Я вошел в вип-комнату, и она тут же отпрянула, как ошпаренная, прижавшись спиной к дальней стене. В полумраке ее хрупкая фигура казалась почти призрачной. Белые волосы, белое платье… И этот злосчастный бейджик на груди: «Белая Волчица».
Да ладно, неужели? Серьезно? – пронеслось в голове с оттенком едкой иронии.
Моя судьба, моя «пара» – дикарка-северянка, пахнущая снегом и свободой. Какой извращенный поворот судьбы. Я не смог сдержать усмешки, уголок губ дрогнул в полуулыбке.
— Не подходи, – ее голос прозвучал тонко, но в нем слышалась сталь, заставившая моего внутреннего зверя насторожиться.
— Вот те раз, – я рассмеялся, низко и бархатисто, наслаждаясь ее испугом. – Я, можно сказать, впервые за долгие годы учуял нечто по-настоящему интересное, а меня встречают таким вот дурацким запретом. – Я сделал небольшой паузу, давая словам просочиться в ее сознание.
– Милая, напомни, с какой целью ты вообще переступила порог этого заведения?
— За… надом. За тем самым, – она смущенно потупила взгляд, и это бесило.
Чего ты смущаешься, глупая девочка? Ты в храме похоти, а не на первом свидании.
— Но… но с вами не буду, – она вдруг подняла на меня взгляд, и в ее голубых глазах вспыхнул настоящий вызов. Это было неожиданно… и чертовски привлекательно.
— И почему это? – я притворно нахмурился, делая вид, что озадачен. – Мой невинный рык напугал тебя?
– Я знаю, что он означает! И мне это не нужно! Совсем! Вот не сейчас!
Странная какая, – подумал я с раздражением. – Другие самки мечтали бы оказаться на ее месте, лечь под альфу в ночь Луны, а эта… совсем одичала.
— Тогда ты должна знать и то, что если волк учуял в ком-то свою пару, его уже ничто не остановит, – парировал я, чувствуя, как азарт начинает закипать в крови. – Маленькая волчица, поздно возмущаться. Сама пришла в логово – будь готова к последствиям.
Бросает мне вызов… Ну что ж, посмотрим, кто кого.
Утро. Я лежала с открытыми глазами, чувствуя себя так, будто меня переехал паровоз, развернулся и проехался еще раз для верности. Каждая мышца ныла, в висках стучало, а внутри царила выжженная, пустынная тишина после вчерашней бури инстинктов. Но отступать было некуда. Встреча с Артуром Львовичем, моим всемогущим начальником, висела над моей карьерой дамокловым мечом.
Соберись, Лесь, — сурово приказала я себе, глядя на свое бледное отражение в зеркале. *Ты профессионал. Рейтинг 21+? Ерунда. Будешь с невозмутимым видом обсуждать члены, клиторы и тентакли, как будто это параметры дизайна интерьера. Ты же не себя рисуешь. Держись.*
Я нацепила свой «боевой» костюм — строгую юбку-карандаш, белую рубашку и галстук, пытаясь создать образ серьезной, деловой женщины. «Ну какая красотка, — с горькой иронией подумала я, поворачиваясь перед зеркалом. — Прямо героиня аниме про офисный планктон. Идеальный камуфляж для мангаки, собирающейся обсуждать секс.»
Здание издательства «АиЛ» возвышалось над городом стеклянным монолитом. Войдя внутрь, я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Все здесь кричало о деньгах и власти — дорогой мрамор, тихое гудение систем, безупречно одетые сотрудники.
Подойдя к стойке ресепшена я спросила:
— Простите, у меня назначена встреча с Артуром Львовичем. Он уже подошел? — мой голос прозвучал чуть выше, чем я хотела.
Секретарь за стойкой ресепшена, миловидная девушка, улыбнулась беззаботной улыбкой человека, не ведающего о моих терзаниях.
— Нет, но он скоро будет. Поднимайтесь на десятый этаж, подождете у его кабинета.
— Спасибо, — я бросилась к лифтам, чувствуя, как десятки глаз впиваются в мою спину.
Успокойся. Они просто смотрят на новенькую.
И тут… я почувствовала это. Тяжелый, пристальный, прожигающий взгляд. Он был таким физическим, что я вынуждена была аккуратно повернуть голову.
Не может быть. Паранойя. Просто нервы.
Медленно, преодолевая сопротивление каждого позвонка, глазами я стала искать источник взгляда. Секунда. Две. Мое сердце замерло, а потом рванулось в бешеной скачке. У стойки ресепшена стоял ОН. Высокий, широкоплечий, с знакомыми черными волосами. Даже из далека видя его лицо, я узнала его по осанке, по той ауре власти, что исходила от него и черт, по запаху
ЧЕРТ! НЕТ! ЭТО ОН! Тот самый из клуба! Как?!
Паника, острая и слепая, ударила в голову. БЕЖАТЬ!
«Дзынь» — звук открывающихся лифтовых дверей прозвучал для меня райской музыкой. Я влетела внутрь и, дрожащими пальцами, начала судорожно тыкать в кнопку десятого этажа, мысленно взывая ко всем богам, чтобы он не видел, не заметил, не последовал за мной. Двери, будто издеваясь, закрывались мучительно медленно. Когда они наконец сошлись, я прислонилась к стене, пытаясь заглушить оглушительный стук сердца в ушах.
Как он меня нашел? Что за чертовщина? Он что, волшебник?Обращался к нагам? Учуял сквозь бетон и сталь? Я же все следы запутала! В голове металась куча вопросов, но не было ни одного внятного ответа, только леденящий душу страх.
Лифт плавно поднялся. Двери открылись в другой мир — просторный, залитый светом холл, утопающий в зелени. Как же здесь красиво… и как же страшно.
— Здравствуйте, у меня встреча, где мне подождать Артура Львовича? — мой голос прозвучал подозрительно хрипло.
Секретарь на этаже, улыбчивая женщина, выглянула из-за монитора.
— Здравствуйте! Вы Олеся?
— Да, я ваша мангака, — я попыталась выжать из себя подобие улыбки.
— О, как хорошо! Проходите прямо в его кабинет, он через минут десять поднимется.
— Спасибо! — я чуть не побежала в указанную дверь, чувствуя облегчение.
Кабинет. Замкнутое пространство. Здесь я в безопасности.
Кабинет поразил меня. Это была не просто комната, это был зал для аудиенций у короля. Огромный стол из темного дерева, массивное кожаное кресло, за которым, казалось, мог бы поместиться небольшой автомобиль. В углу мерцал огромный аквариум с золотыми рыбками.
Я нервно прошлась по комнате, пытаясь унять дрожь в коленях.
И тут дверь бесшумно открылась.
Я обернулась. И сердце мое просто остановилось.
В дверном проеме стоял он. Артур Львович. И его пронзительные, хищные зеленые глаза были прикованы ко мне. В них не было ни капли удивления. Только холодное, всепонимающее знание.
— Ой… — единственный звук, который я смогла издать, был похож на писк пойманной мыши и я плюхнулась прямо в его кресло. Удобное, смею заметить. Мой мир сузился до этих двух глаз, смотрящих на меня с безмолвным приговором.
Я видел, как она метнулась в лифт, словно испуганная серна. И, черт возьми, я не смог сдержать широкой, довольной улыбки. Беги, беги, маленькая дикарка. Все равно теперь ты в моей клетке. Она, ничего не подозревая, ждала меня в самом сердце моих владений. Ирония судьбы была настолько сладка, что я чуть не рассмеялся вслух. Она сама, добровольно, пришла к своему альфе. Прямо в пасть.
Я дал ей время. Минут десять. Пусть посидит в моем кресле, привыкнет к моему запаху, проникнется атмосферой моего пространства. Охота требовала терпения.
Поднявшись на свой этаж, я почувствовал ее запах еще в лифте — тот самый, чистый, холодный аромат, который врезался в память. Он вел меня, как нить Ариадны.
— Артур Львович, вас Олеся Викторовна ждет в кабинете, — доложила секретарь Люда.
— Спасибо, — кивнул я и подошел к двери. Рука сама потянулась к ручке. Ну что ж, начнем.
Я открыл дверь и замер на пороге, наблюдая. Она стояла у аквариума и только оглянулась, нервно села в мое кресло, а из ее груди вырвался тот самый, до боли знакомый, мышиный писк. Мурашки пробежали по коже. Вот она. Моя добыча.
— Олеся, какой сюрприз, — начал я, и мой голос прозвучал нарочито спокойно, почти ласково. Я наслаждался каждой секундой этого спектакля. — Или, быть может, правильнее сказать… «Белая Волчица»?
Ее лицо залилось густым, алым румянцем. Глаза расширились, в них читался животный ужас зверька, загнанного в самый угол. Я намеренно не стал приближаться, давая ей пространство для страха. Прикрыл дверь и облокотился о косяк, демонстрируя полный контроль над ситуацией.
— Знаешь ли, между прочим, — продолжал я с легкой, почти дружеской улыбкой, — получить по яицам - не самое приятное. Надолго запоминается.
— Вы… вы не оставили мне выбора! — выпалила она, и ее взгляд снова, как и тогда, метнулся к двери, ища спасения. — И вообще, я пришла по работе! Обсуждать проект!
Я медленно, не сводя с нее глаз, словно хищник, играющий с жертвой, повернулся и с громким, отчетливым щелчком повернул ключ в замке.
Нет уж, милая. На этот раз твой побег не предусмотрен.
— Да-да, я помню о проекте, — кивнул я, все так же улыбаясь. — Но вот что интересно… ты сидишь в моем кресле. — Я сделал многозначительную паузу, давая ей прочувствовать символичность этого жеста. — Или ты уже начала метить мою территорию? Заранее, так сказать?
Она вспыхнула так, что, казалось, вот-вот загорится. Судорожно, как ошпаренная, она подпрыгнула и отскочила от кресла, прижимаясь спиной к стене, словно пытаясь стать ее частью.
— Нет, простите, я случайно!
Я не спеша, с наслаждением растягивая момент, обошел стол с одной стороны. Она, зеркально отражая мои движения, засеменила в другую, сохраняя между нами максимальную дистанцию.
Как в танце. Прелестно.
Я резко развернулся и, не сдерживая своего зверя, тихо, но очень отчетливо рыкнул. Низкий, гортанный звук, полный власти и обещания.
Она снова подпрыгнула и пискнула.
Боже, это просто восхитительно. До чего же она смешная, когда напугана.
— Итак, Олеся, — сказал я, наконец возвращаясь за свой стол и принимая деловой вид, — теперь, когда все на своих местах, давайте приступим к обсуждению нашей манги.
— Д-да, Артур Львович. Вот… вот наработки по новым главам для рейтинга 21+, — она протянула папку дрожащими руками.
— Дай-ка их мне, пожалуйста, — я сказал мягко. — А то вдруг ты снова почувствуешь, что я нарушаю твое личное пространство, и решишь повторить свой коронный прием. А я, знаешь ли, не большой любитель, когда по моим репродуктивным органам наносят точечные удары.
Она снова залилась краской. Медленно, словно приближаясь к краю пропасти, она стала подходить, держа папку перед собой, как щит. Когда она протянула ее, чтобы положить на край стола, я мягко, но неотвратимо схватил ее за запястье. Она замерла, ее глаза впились в мою руку с немым ужасом. Я взял папку из ее ослабевших, холодных пальцев.
— И что это вы так дрожите, Олеся? — спросил я, глядя прямо в ее расширенные зрачки. В них читалась паника. — Я же вас не съем. По крайней мере, не прямо сейчас и не в сыром виде.
— Я… я не дрожу! — попыталась она парировать, но ее предательское тело выдавало ее с головой.
— А вот врать нехорошо, — покачал я головой . — От вас так и разит страхом. Успокойтесь. Садитесь. — Я указал на стул — И давайте разберем ваши рисунки.
Она послушно, как автомат, опустилась в кресло и уставилась в свои же работы, словно надеясь, что они поглотят ее целиком.
— Итак, герои переходят в рейтинг 21+. Они оборотни, с этим все ясно. Что меняем? — я начал деловым тоном.
— М-меняем рисовку… делаем больший акцент на взаимоотношения в сложившихся парах, показываем их… их первый секс, — она выдавила это, смотря в стол.
— Олеся, а что за смущение? — я притворился искренне удивленным. — Тебе, как волчице, с детства должно быть известно и про секс, и про член, и прочие физиологические подробности. Я же спрашивал, справишься или отдать проект другому?
— Я справлюсь! — она выпрямилась, и в ее голосе прозвучали нотки профессиональной гордости, пересилившие на мгновение страх.
— Точно? — я прищурился. — Волки и твоей стаи, и моей, придерживаются древних традиций совершеннолетия в восемнадцать. Давай отразим этот момент в манге. — Я склонился над столом. — Ты помнишь свой первый секс?
— Н-нет…
— Ну, что ж, неудивительно, первый раз мало кто помнит ярко. Восемнадцать лет — эмоции через край. Этот опыт нужно передать для персонажей-девочек.
— Е-его… у меня не было, — она прошептала так тихо, но я расслышал. Она снова спрятала лицо.
Я уставился на нее в настоящем, абсолютном шоке. Двадцать лет. Совершеннолетняя волчица. И девственница. Мозг отказывался воспринимать эту информацию.
— Так ты значит не только от меня сбежала, что ли? — вырвалось у меня, прежде чем я успел подумать.
— М-мне не нужны были отношения… я не хотела в восемнадцать быть заклейменной… поэтому и уехала в город…
Дверь захлопнулась за мной с таким глухим стуком, будто навсегда отсекла меня от ада. Я прислонилась к холодной стене коридора, дрожащей ладонью прижавшись к груди, где сердце колотилось, словно загнанная птица о клетку. Жива. Я жива. Он меня отпустил.
Но это знание не принесло облегчения. Тело отказывалось слушаться, колени подкашивались, а в висках отдавался оглушительный стук собственной крови. Я сделала несколько судорожных глотков воздуха, но он не наполнял легкие, оставаясь тяжелым и густым, все еще пропитанным его запахом — дорогим парфюмом, древесиной и чем-то диким, звериным, что навсегда врезалось в мою память.
Вся эта встреча, весь разговор о манге — лишь ширма, изощренная игра кошки с мышкой. А я, глупая, наивная мышка, пыталась обсуждать с ним сюжетные перипетии, пока он смотрел на меня своими пронзительными зелеными глазами, видя насквозь, читая каждый мой страх, каждую дрожь.
Я сжала кулаки, чувствуя, как по щекам разливается жар от воспоминаний. Его прикосновение к моему подбородку. Твердые, уверенные пальцы, заставившие меня подчиниться, поднять взгляд. Типичный Альфа, будь ты не ладен. А потом его слова... Такие спокойные и такие безжалостные. «Посажу на цепь. В прямом или переносном смысле». Угроза висела в воздухе, осязаемая, как стальное лезвие. Я провела рукой по горлу уже ощущая, как ошейник давит.
И самое ужасное, самое постыдное — моя собственная предательская реакция. Когда он заговорил о позах, о том, как самец берет свою самку... Я на секунду потеряла бдительность и начала представлять. Волна жара, неконтролируемая, постыдная, охватила все мое тело. А этот проклятый запах возбуждения, который он так легко учуял!
«Не пускай феромоны», — сказал он с той же легкостью, с какой сделал бы замечание о неправильно подобранном оттенке. Унижение сдавило горло горьким комом. Я чувствовала себя абсолютно обнаженной, раздетой догола не только физически, но и эмоционально.
Он смеялся надо мной. Подтрунивал над моим смущением, задавая этот дурацкий вопрос: «Возбуждают такие темы?» Боже, да я готова была провалиться сквозь все этажи этого роскошного здания прямо в преисподнюю. А потом... «вены на члене». От одной этой фразы, произнесенной его низким, насмешливым голосом, по телу снова пробежали противные, предательские мурашки. Я ненавидела себя за эту слабость. Ненавидела его — за власть, за уверенность, за то, что он смотрел на меня, как на свою законную добычу, которую просто пока оставил в живых. Что б веселее было ему загонять меня..
И этот контракт. Многомиллиардная неустойка. Он намертво приковал меня к нему. Бежать означало разориться и, скорее всего, быть найденной все равно. Остаться... остаться означало добровольно зайти в клетку к голодному хищнику.
Собрав остатки воли, я оттолкнулась от стены и, почти не помня себя, побрела к лифту. Мне нужно было выбраться отсюда. Нужно было добраться до дома, до своей квартиры, где пахло моими красками, кофе и одиночеством, которое еще вчера казалось таким горьким, а сегодня представлялось единственным спасением.
В такси я уткнулась лбом в холодное стекло, пытаясь заглушить какофонию мыслей. «Просто Артур. Повтори». И я повторила. Проклятое имя вырвалось у меня из горла, словно у раба, признающего своего господина. Эта маленькая победа, которую он с таким удовольствием у меня вырвал, горела во мне чувством стыда. И предательская волчица во мне уже прыгала на задних лапках! Боже! Ни стыда, ни совести у второго моего Я.
Дома я захлопнула дверь на все замки, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Тишина квартиры оглушала после того ада, что творился в моей голове. Но даже здесь, в безопасности, я не могла избавиться от него. Его образ стоял перед глазами: насмешливый взгляд зеленых глаз, уверенная улыбка, широкие плечи и его запах.
А потом мой взгляд упал на графический планшет и разбросанные эскизы. Новые главы. Рейтинг 21+. Эскизы поз. Параметры... члена. Боже, ну вот на кой ему параметры члена! Что б меня вывести из равновесия или сравнить со своим хочет?!
«Завтра в девять жду».
Рывком я поднялась с пола, сжав голову руками. Нет. НЕТ. Я не позволю ему сломать меня. Я не какая-то безвольная самка, которую можно запугать и приручить. Я — Леся. Я сбежала от своей семьи, чтобы быть свободной. Я построила свою жизнь сама. И я не позволю какому-то «Альфе» ее разрушить.
Да, он мой начальник. Да, у нас контракт. Но это — работа. А все остальное... Все, что происходит между нами как между волками, — это война. И я не намерена сдаваться.
Я подошла к планшету, с силой нажала кнопку включения. Экран загорелся, освещая мое решительное, еще заплаканное лицо.
Хорошо, Артур Львович. Хорошо, Артур. Вы хотите эскизы поз? Вы хотите, чтобы я рисовала страсть? Вы думаете, что моя неопытность и смущение дают вам преимущество?
Что ж, посмотрим. Я — художница. Я могу создать любую страсть на свете, любую позу, любое тело. Я могу нарисовать такой огонь, от которого вы сами сгорите. Вы хотите играть в кошки-мышки? Что ж, я научусь быть не мышкой, а ежом. Колючим, неуловимым и опасным.
Я провела пальцем по холодному экрану. Завтра в девять. Я приду. Я буду говорить о членах и клиторах, о позах и страсти. Я буду профессиональна и холодна, как лед.
И если уж судьба и природа решили свести наши пути, то я сделаю все, чтобы это была не охота, а война равных. А лучше..Лучше я сделаю так ,что вы, Артур, будете сами не рады, что встретили меня!
И посмотрим еще, кто кого в этой войне приручит.
Она вошла. Вся — один сплошной сжатый нерв. От нее так и веяло страхом, перебивающим даже ее естественный, пьянящий аромат. Она держала синюю папку, как щит.
— Доброе утро, Артур Львович, — ее голосок прозвучал тонко и неестественно.
— Просто Арстур, Леся, — кивнул я, с наслаждением растягивая паузу. Мне нравилось наблюдать, как она напрягается. — Пунктуальность — это прекрасно. Присаживайся.
Она, как марионетка, опустилась на край стула, положила папку на колени и уставилась на меня широко раскрытыми глазами, полными немого ужаса.
Интересно, чего она так боится? Неужели думает, что я наброшусь прямо здесь?
— Ну что, принесла то, о чем договаривались? — спросил я, протягивая руку.
Она молча, почти рывком, протянула мне папку. Щелчок замка прозвучал в тишине кабинета, как выстрел.
Я открыл папку. Первый же лист заставил меня замереть. Это был... я. Нет, конечно, не я в буквальном смысле. Персонаж манги. Но черты... черты я уловил. Те же глаза, тот же наклон головы, та же прическа. А волчица, которую он прижимал к стене... Белые волосы. Хрупкое телосложение. Она.
Внутри что-то ёкнуло — мощно и примитивно. Мой зверь зарычал от одобрения. Она рисовала нас. Ее волчье подсознание выдало ее с головой.
Я медленно перелистывал страницу за страницей. Каждый эскиз был шедевром страсти и скрытого напряжения. Но мое внимание приковал один — самый откровенный, самый мощный. И на нем, в углу, ее аккуратным почерком было выведено всего одно слово:
«Артур».
Не «альфа», не «персонаж». Просто «Артур». Словно она подписывала личную фотографию. Словно это было ее сокровенной фантазией, которую она зачем-то материализовала на бумаге и... принесла мне. Я улыбнулся.
Поднял на нее взгляд. Она сидела, вжавшись в спинку стула, и смотрела на меня с выражением человека, которого вот-вот казнят. Ее щеки пылали таким румянцем, что он был виден даже в полумраке кабинета. Она дышала часто и поверхностно.
Я откинулся в кресле, положив папку на стол, и уставился на нее с нескрываемым интересом.
— Леся... — начал я мягко, и она вздрогнула. — Эскизы... более чем убедительны. Видно, что работала с душой.
Она молча проглотила комок в горле.
— Но вот что меня заинтересовало... — я медленно провел пальцем по злополучной подписи. — Ты подписываешь всех своих персонажей именами сотрудников издательства? Или это... эксклюзив только для меня?
Она издала странный звук, нечто среднее между писком и стоном, и закрыла лицо руками.
— Я... я не... это случайно... — ее голос был глухим и отчаянным.
— Случайно? — я поднял бровь, наслаждаясь ее смущением. — Случайно наделил его моими чертами? И случайно подписал моим именем? — Я покачал головой с напускным сожалением.
— Леся, Леся... А я-то думал, ты просто талантливая художница. А ты, оказывается, еще и пошлая фантазерка.
— Перестаньте... — прошептала она из-за ладоней.
— Я? Я ничего не делаю, — я развел руками. — Это ты принесла мне свои... фантазии. Довольно откровенные, должен заметить. — Я снова посмотрел на эскиз. — Особенно эта поза... «Покорение», да? Очень выразительно. Видно, что продумано до мелочей. Чувствуется... личная заинтересованность.
Она не отвечала, просто сидела, сжавшись в комок, и, казалось, вот-вот расплачется от унижения. Ее запах страха и стыда был густым и сладким, как мед. Мой зверь требовал действий, но я сдерживал его. Это было слишком ценно.
— Знаешь, что я думаю? — сказал я, понизив голос до интимного, доверительного шепота. — Я думаю, ты всю ночь просидела над этими рисунками не только потому, что ты профессионал. Я думаю, ты пыталась... проиграть эту ситуацию. На бумаге. Понять, что ты чувствуешь. И твое подсознание выдало тебя с головой.
Я встал и медленно обошел стол. Она замерла, как кролик перед удавом.
— Ты боишься меня, — констатировал я, останавливаясь перед ней. — Но тебя ко мне тянет. И это сводит тебя с ума. Правильно?
Она молчала, но ее учащенное дыхание и дрожь в плечах были красноречивее любых слов.
Я развернул ее стул, наклонился, оперся руками на подлокотники, запер ее в пространстве между собой и стулом.
— Так чего же ты хочешь на самом деле, маленькая волчица? — прошептал я прямо у ее уха, чувствуя, как она вздрагивает от моего дыхания. — Нарисовать это... или испытать?
Я медленно выпрямился, давая ей передышку. Ее грудь вздымалась от частого дыхания, а глаза сияли влажным блеском. Она была прекрасна в своем смущении.
— Эскизы... одобрены, — произнес я, возвращаясь за стол и снова принимая деловой вид. — Анатомия проработана превосходно. Чувствуется... глубокое понимание темы.
Она медленно опустила руки. На ее лице застыла смесь облегчения и растерянности.
— Т-так что, все? — прошептала она. — Я могу идти?
— Идти? — я сделал удивленное лицо. — Леся, мы же только начали. Ты принесла мне голые эскизы. Теперь нужно обсудить... детали.
Я взял тот самый злополучный лист с подписью.
— Вот эта поза, например. — Я повернул лист к ней. — Ты считаешь, это физиологически точно? Достаточно ли... устойчиво положение самца? Не соскользнет ли девушка в самый интересный момент?
Она снова залилась румянцем. Ее пальцы вцепились в край стула.
— Я... я изучала анатомию... — выдавила она.
— Вижу, — кивнул я, сдерживая улыбку. — Изучала очень внимательно. — Я перевел взгляд на другой эскиз. — А здесь. Выражение лица у волчицы. Это боль? Или удовольствие? По-моему, не хватает однозначности. Как думаешь?
— Э-это... смешанные чувства... — прошептала она.
— Смешанные? — я притворно задумался. — Интересно. А по-моему, здесь читается вполне отчетливое наслаждение. Может, тебе стоит добавить больше... энтузиазма? Взгляд, может быть, менее испуганный, и более... томный и заинтересованным.
Она ничего не ответила, просто смотрела на меня, как загипнотизированная.
Я снова сидела перед своим планшетом. Но на этот раз это была не бессонная ночь, наполненная яростью и смущением, а холодное, расчетливое рабочее утро. После того унизительного звонка, после его властного «заеду за тобой», я чувствовала себя загнанной в угол. И у загнанного зверя два выхода: сдаться или напасть.
Я выбрала нападение.
Мои эскизы обрели текст. Диалоги. И это было мое оружие. Если он думал, что может смутить меня разговорами о позах и анатомии, то он жестоко ошибался. Я была художницей и писательницей. Я могла создать любой диалог, любую эмоцию. И сейчас я вкладывала в уста волчицы-героини все, что сама боялась сказать ему в лицо.
На первом эскизе, том самом «Покорении», я вписала реплики:
ОНА (с вызовом, глядя ему прямо в глаза):«Ты думаешь, это делает тебя сильным? Взять то, что не предлагали?»
ОН (с усмешкой, прижимая ее к стене):«А ты разве не для этого здесь? Ждешь, когда сильный возьмет то, что слабый только рисует в своих фантазиях?»
ОНА (резко, отталкивая его):«Мои фантазии сильнее твоей грубой силы. В них я всегда на вершине.»
Я выписывала каждую букву с холодной яростью. Пусть читает. Пусть знает, что я не та испуганная девчонка, которой можно диктовать условия.
На втором эскизе, «На волчьей шкуре», диалог был иным — более тонким, психологическим.
ОН (проводя пальцем по ее щеке):«Ты дрожишь. От страха? Или от желания?»
ОНА (не отводя взгляда):«От предвкушения. Предвкушения того, как ты будешь ползать у моих ног, когда поймешь, что не можешь меня сломать.»
Третий эскиз, «Танец волчицы», был самым откровенным вызовом. Здесь она диктовала условия.
ОНА (сидя на нем, наклонясь к его уху):«Ты говорил о цепях. Но посмотри, кто сейчас на привязи. Твое тело мое. Твое дыхание мое. Твоя воля... тоже скоро будет моей.»
Я не просто рисовала мангу. Я создавала манифест. Историю о том, как внешне покорная самка на самом деле ведет свою тонкую игру, подчиняя себе того, кто считает себя хозяином положения. Он же хотел реальной истории! Так вот она!
Работая, я почти физически чувствовала его реакцию. Он откроет папку, увидит эти диалоги, и его нагловатая ухмылка медленно сползет с лица. Он поймет, что имеет дело не с испуганной добычей, а с равным соперником. Соперником, который бьет его его же оружием — словами, образами, психологией.
Я закончила, распечатала новые версии и положила их в папку. Теперь это была не папка с эскизами. Это была декларация войны.
Она вошла в кабинет в тот же день после обеда. Тот же строгий деловой костюм, тот же опущенный взгляд, но в ее позе читалась уже не паника, а собранность. Она молча положила папку на мой стол.
— Доработанные эскизы, — произнесла она ровным голосом, в котором не было и тени вчерашней дрожи. — С текстом.
Я кивнул и она развернулась, чтобы уйти. Но я остановил ее.
— Подожди, Леся. Я просмотрю сейчас.
Она замерла у двери, не поворачиваясь, всем видом показывая, что хочет сбежать. Но это было уже не то животное бегство. Это было стратегическое отступление.
Я открыл папку. Первый же лист ударил меня, как пощечина. Тот самый эскиз, подписанный моим именем. Но теперь он был дополнен диалогами. И ее слова... ее слова были лезвиями.
«Ты думаешь, это делает тебя сильным? Взять то, что не предлагали?»
Мои пальцы непроизвольно сжали бумагу. Я поднял на нее взгляд. Она стояла, глядя в стену, но я видел напряженную линию ее спины.
— Смелый диалог, — прокомментировал я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Это соответствует характеру героини, — парировала она, не глядя на меня. — Она гордая.
Я перелистнул страницу. Следующий диалог заставил моего внутреннего зверя зарычать от изумления и ярости.
«От предвкушения. Предвкушения того, как ты будешь ползать у моих ног, когда поймешь, что не можешь меня сломать.»
Воздух в кабинете сгустился. Я откинулся в кресле, изучая ее. Так вот как она решила вести войну. Не через побег, а через искусство. Через слова, вложенные в уста нарисованной ею самой волчицы.
— Любопытное развитие сюжета, — сказал я, перелистывая на последний, самый откровенный эскиз. И прочитал вслух, медленно, внятно, вгрызаясь в каждое слово: — «Ты говорил о цепях. Но посмотри, кто сейчас на привязи. Твое тело мое. Твое дыхание мое. Твоя воля... тоже скоро будет моей.»
Я замолчал, давая словам повиснуть в тишине. Она наконец повернулась. Ее щеки горели румянцем, но взгляд был твердым. Она смотрела на меня, бросая вызов. В ее глазах я видел не только страх, но и огонь. Тот самый огонь, что горел в ее героине.
— Это... твое видение развития отношений между персонажами? — спросил я, откладывая папку.
— Это видение того, как сила воли может перевернуть любые условности, — ответила она, и ее голос впервые не дрогнул. — Даже те, что диктуются инстинктами.
Мы смотрели друг на друга через весь кабинет. Охота была окончена. Началась дуэль. И моя дикарка, моя белая волчица, только что выхватила шпагу и сделала первый выпад. Искусный и опасный.
И тут я не выдержал.
Резко поднявшись с кресла, я с силой швырнул папку на стол. Бумаги разлетелись веером по полированной поверхности.
— Дерзко! — мой голос громыхнул, заставив ее вздрогнуть и отпрянуть к двери. — Чертовски дерзко, Леся!
Я быстрыми шагами обошел стол, и на этот раз я не остановился в двух шагах. Я приблизился вплотную, заставляя ее запрокинуть голову, чтобы встретиться с моим взглядом. От нее пахло страхом, чернилами и ее диким, пьянящим ароматом.
— Ты думала, что шутки про вены на члене были провокацией? — прошипел я, наклоняясь так близко, что наши губы почти соприкасались. Она замерла, не в силах пошевелиться. — Это было ничто. А это... — я указал на разбросанные эскизы, — это объявление войны. Ты это понимаешь?
— Я... — ее голос сорвался. Она пыталась найти опору в двери за своей спиной. — Я просто... писала диалоги...
— Не ври мне! — я ударил ладонью по двери рядом с ее головой, и она ахнула. — Ты вложила в уста этой нарисованной девчонки все, что боишься сказать мне! Ты пытаешься отыграться на бумаге, потому что в жизни у тебя не хватает духу!
Ее глаза наполнились слезами унижения и ярости. Она пыталась оттолкнуть меня, но я схватил ее за запястье — не больно, но достаточно твердо, чтобы она почувствовала мою силу.
— Отпустите! — выкрикнула она, пытаясь вырваться.
— А почему? — я не отпускал, чувствуя, как бьется ее пульс. — Ты же хочешь, чтобы я был тем альфой из твоих фантазий? Так вот он я. Не нарисованный, а настоящий. И мне не нужны бумажные угрозы. Я слышу твой настоящий вызов. И я его принимаю.
Я видел, как в ее глазах бушевала буря. Она ненавидела меня в этот момент, но я также видел и другое — то самое возбуждение, которое она пыталась скрыть. Ее тело реагировало на близость, на конфликт, на сырую, животную энергию, что висела между нами.
— Вы... вы все переворачиваете! — сдавленно прошептала она. — Я... я не это имела в виду...
— А что ты имела в виду, Леся? — я наклонился и прошептал ей прямо в губы, чувствуя, как она замирает. — Что твой герой должен сделать? Сломать тебя? Или... — я отпустил ее запястье и медленно провел пальцем по ее раскаленной щеке, заставляя ее содрогнуться, — или он должен сорвать с тебя всю эту броню и показать, что под ней скрывается не воин, а женщина, которая хочет, чтобы ее взяли так же властно, как на этих картинках?
Она отшатнулась от меня, как от ожога, ее грудь вздымалась. Она была в полном смятении. Ее гениальный план обернулся против нее. Вместо того чтобы поставить меня на место, она лишь сильнее приковала к себе мое внимание и разожгла во мне не просто желание, а нечто большее — охотничий азарт, смешанный с неуемным любопытством.
— Хватит... — выдохнула она, но в ее голосе не было сил.
— Хорошо, — я отступил на шаг, давая ей передохнуть. — В пятницу, Леся. В 18:30. Будь готова. Потому что на этот раз мы будем обсуждать твои дерзкие диалоги не здесь. Мы будем обсуждать их в свете хрустальных люстр, под звуки музыки. И посмотрим, хватит ли у тебя духу смотреть на меня так же смело, как твоя нарисованная волчица смотрит на своего альфу.
Я повернулся спиной, давая ей возможность уйти. Она выскользнула за дверь, и я услышал ее торопливые шаги в коридоре. Обернувшись к пустому кабинету, я провел рукой по лицу. Черт возьми.
Дверь захлопнулась, оставив меня в гробовой тишине кабинета. Эхо нашего противостояния все еще висело в воздухе. Я провел рукой по лицу, пытаясь унять дрожь в пальцах.
Я бежала по коридору, не разбирая пути, пока не врезалась в стену у лифта. Прижавшись лбом к прохладному бетону, я пыталась отдышаться, но воздух словно застрял где-то в горле, обжигая грудь.
Что я наделала?
Я хотела его задеть. Хотела, чтобы он понял, что я не безмолвная овечка. Но я не ожидала... не ожидала такого взрыва. Такой ярости. Он не просто рассердился. Он... взорвался. Искры в его глазах, громовой голос, удар ладони о дверь... От одного воспоминания по спине побежали мурашки.
И самое ужасное — я чувствовала себя виноватой.
Да, виноватой! Как будто я спровоцировала дикого зверя, тыча в него палкой, а потом испугалась, когда он оскалился. Но разве он не сам начал эту игру? Разве не он дразнил меня, шутил про вены и феромоны?
Когда он схватил меня за запястье... это было не больно. Это было... властно.
Я зажмурилась, пытаясь выкинуть из головы его лицо, склонившееся так близко. Его дыхание на моих губах. Его слова: «...женщина, которая хочет, чтобы ее взяли так же властно, как на этих картинках».
От этих слов по телу разлился жар, и я снова почувствовала то самое предательское возбуждение, которое выдавало меня с головой. Я ненавидела себя за эту слабость. Ненавидела его — за то, что он видел ее. Лифт приехал. Я влетела внутрь и, наконец, прислонившись к стене, позволила себе дрожать. Он испугал меня. Но не как начальник — как мужчина. Как альфа.
Теперь пятница... корпоратив... его машина в 18:30... Все это казалось уже не просто неприятной обязанностью, а чем-то вроде ловушки, в которую он меня загнал. Он принял мой вызов. И теперь я должна была либо сдаться, либо идти до конца. А идти до конца... я боялась. Потому что в глубине души я понимала — в этой игре на выживание я уже проигрываю.
Я влетела в квартиру, захлопнула дверь и рухнула на диван, как подкошенная. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. В ушах стоял оглушительный грохот — отзвук его голоса, удара ладони о дверь, бешеного стука собственной крови.
Он теперь зол на меня.
Эта мысль висела в воздухе, тяжелая и удушающая. До этого, несмотря на все его угрозы и насмешки, сквозь них проглядывала какая-то... странная снисходительность. Он давал мне пространство, играл со мной, как кот с мышкой, но не сжимал когти до конца. А сейчас... сейчас я сама сорвала с него эту маску. Мои дерзкие рисунки, мои слова, брошенные ему в лицо через бумагу, вывели из себя того самого спрятанного зверя.
И я сама была виновата. Я, как дура, тыкала в спящего льва палкой и теперь ужасалась его рыку.
Я зарылась лицом в подушку, пытаясь заглушить подступающие слезы. Что теперь будет? Он сказал, что примет мой вызов. Что это — объявление войны. И если раньше он хоть как-то сдерживался, притворялся джентльменом, то теперь... теперь он может быть безжалостен.
Я представила его лицо — искаженное холодной яростью, а не игривой усмешкой. Представила, как он подъезжает в пятницу. Не как начальник, везущий сотрудницу на корпоратив, а как тюремщик, забирающий свою заключенную. И самое страшное — я не смогу отказаться. Контракт, долг, его воля... да и мое собственное глупое, предательское тело, которое реагировало на его гнев той же дрожью возбуждения, что и на его насмешки.
«...женщина, которая хочет, чтобы ее взяли так же властно, как на этих картинках».
Его слова жгли изнутри. Он видел меня насквозь. Видел ту часть меня, которую я сама боялась признать. И теперь, когда он зол, он может использовать это против меня. Может сломать меня, не просто как волчицу, а как личность. Унизить, растоптать мою гордость, которую я так яростно выставляла напоказ. Я сжалась в комок на диване, чувствуя себя маленькой, глупой и невероятно одинокой. Я хотела доказать свою силу, а только сильнее приковала себя к нему. Я бросила вызов альфе, и теперь мне предстояло пожинать плоды.
Мысли в голове неслись вихрем, каждая — острее и страшнее предыдущей. Я представила пятницу. Его машину. Молчаливую, напряженную поездку. А потом... корпоратив. Он же мой начальник. Все будут видеть, как он ко мне относится. А он... он ведь не станет больше церемониться.
При первой же возможности...
Слова сами складывались в ужасающую картину. Какой-нибудь темный угол, пустая комната для переговоров. Его руки, уже не играющие, а властные, жесткие. Он прижмет меня к стене, как на том самом эскизе, но уже без всяких диалогов и борьбы взглядов. Без уважения. Только ярость и желание доказать свою власть.
Оттрахает по полной. Как на тех картинках.
Только на картинках это выглядело страстно и... желанно. А в реальности, без моего согласия, без той искры, что была между персонажами... это будет просто насилие. Унижение. Он использует мое же тело против меня, чтобы доказать, кто здесь хозяин.
А потом...
Заклеймит.
Холодный ужас, более пронзительный, чем все предыдущие страхи, сковал меня. Метка альфы. Не просто синяк или царапина. Навсегда. На моей шее, на моей жизни. Я стану его собственностью. Официально. Окончательно. Никаких больше побегов. Никакой свободы. Никакой себя.
И все. Прощай, Леся.
Прощай, моя независимость. Моя карьера. Мои мечты о жизни, где я сама себе хозяйка. Все это растворится в его воле, в его желаниях. Я стану просто... его. Еще одной вещью в его коллекции. Самкой при альфе.
Я сжалась так сильно, что заныли мышцы. Слезы, наконец, вырвались наружу — тихие, горькие, безнадежные. Я сама подписала себе приговор. Своим дерзким характером. Своими глупыми рисунками. Своим неумением промолчать и подчиниться.
Он не просто мой начальник и не просто навязчивый поклонник. Он — моя судьба. И судьба эта, похоже, будет жестокой. И неумолимой.