Академия «Предел» встречала новых студентов холодным каменным величием. Высокие своды, портреты прошлых директоров — надменных драконов, вампиров с вечной ухмылкой и оборотней с надменными взглядами. Воздух был густым от смеси сотен запахов: шерсти, крови, древней пыли и магии.
Я шла по коридору, стараясь держать спину прямо, как учила мама. Моя белая коса лежала тяжелым жгутом на плече, а форма сидела безупречно. Вокруг кипела жизнь. Группа молодых вампиров с презрением оглядывала стайку оборотней из какого-то лесного клана. Двое нагов о чем-то оживленно спорили. И повсюду — взгляды. Быстрые, любопытные, оценивающие. Они скользили по мне и задерживались. Шепоток «Теневая» и «белая» полз за мной по пятам.
Я чувствовала себя образцовым экспонатом на выставке. «Вот, смотрите, диковинка — белая волчица из клана Теневых».
Марк, шедший слева от меня, фыркал на каждый слишком пристальный взгляд. Его собственная, угольно-черная аура агрессии служила мне частичной защитой. Справа Макар бесстрастно фиксировал все в памяти.
Мы уже почти дошли до аудитории, когда из-за поворота появился он.
Рей Багровый. Он шел не один, а с парой таких же рыже-багровых и дерзких на вид оборотней. Они громко смеялись, но его смех оборвался, когда он увидел меня.
Наши взгляды встретились, и по моей спине пробежала легкая, назойливая дрожь. Вот черт. Предательская химия, о которой так много болтали оборотни. Этот дурацкий «зов», который якобы должен был лишить меня воли и я должна была пасть к ногам самца, как будто я какая-то гормональная истеричка, а не дочь Артура Теневого.
Я мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Мои пальцы нащупали маленький серебряный кулон, висевший под блузкой. Внутри была особая смесь полыни, чертополоха и корня мандрагоры — старинное средство, притупляющее самые навязчивые проявления зова. Бабушка Ирина передала его рецепт маме. Он не гасил чувства полностью, но убирал тот животный, неконтролируемый магнетизм, который, по легендам, заставлял волков терять голову и желать трахаться до иступления. Вот только мне этого не хватало и тем более с Ним!
Я не собиралась терять голову. Ни за что.
Рей отделился от своей компании и направился прямо ко мне. Весь его вид говорил о вызове.
Марк мгновенно шагнул вперед.
— Проходи, Багровый. Не загораживай свет.
Рей проигнорировал его.
— Теневая. Случайно не заблудилась?
Его голос был низким, бархатным, но кулон на моей груди излучал легкую прохладу, словно щит, не давая его чарам — или чему бы то ни было — одурманить меня.
— Мы именно там, где должны быть, — парировала я, глядя на него с ледяным спокойствием. — В отличие от некоторых, кто путает академию со своим личным пастбищем для выгула.
Его брови поползли вверх от удивления, а в уголках губ заплясала улыбка. Он явно ожидал чего угодно — испуга, гнева, смущения, — но не отточенной колкости.
— Ого, у ледышки есть зубки, — он сделал еще шаг. — Интересно, насколько они остры?
— Попробуешь узнать — останешься без пальца, — невозмутимо ответила я. — Я сама решаю, кто ко мне приближается. И ты в мой список не входишь.
Я обошла его и пошла к двери аудитории, чувствуя, как он провожает меня взглядом. Но теперь это был не жгучий, гипнотизирующий взгляд судьбы, а скорее взгляд кота, у которого из-под носа утащили особенно вкусную мышь. С интересом, досадой и предвкушением охоты.
Сев за парту, я снова дотронулась до кулона. Он работал. Дрожь утихла, сменившись ясностью мысли. Да, этот Рей Багровый был чертовски привлекателен и если б не зов я возможно и обратила бы на него свое внимание по воле моего сердца, но между нами был ЗОВ. Да, между нами пробежала искра. Но это была искра вызова, а не слепого подчинения.
Когда Рей вошел в аудиторию и сел через ряд, его взгляд был уже другим — более осмысленным, оценивающим. Он видел меня. Лилию Теневую. Девушку, которая дала ему отпор.
И это было именно то, чего я хотела. Пусть эта война начинается на моих условиях. Я сама буду решать свою судьбу. А не какой-то там древний зов.
Аудитория для политологии напоминала античный амфитеатр, спускающийся к кафедре профессора — старому вампиру с лицом, хранящим вековую усталость. Воздух был наполнен монотонным гулом его голоса, вещавшего об основах межвидовой дипломатии после Великого Перемирия, но мое внимание было рассеяно. Я старательно конспектировала, выводя ровные строчки в блокноте, но кожей спины я ощущала его. Взгляд. Тяжелый, пристальный, словно физическое прикосновение. Он исходил от Рея Багрового, сидевшего через ряд и на два места вверх.
Я не поворачивала головы. Поднимала взгляд на профессора, делала вид, что смотрю на схему управления Советом Кланов, а потом, будто невзначай, скользила глазами по его ряду. И каждый раз наши взгляды сталкивались на доли секунды. Он не улыбался, не подмигивал. Он просто смотрел. С тем же оценивающим выражением, что появилось у него после нашей стычки в коридоре. В его зеленых глазах читался не зов, а чистое, неразбавленное любопытство. И вызов.
Слева от меня Марк сидел, как на иголках. Он не слушал ни слова. Все его существо было сфокусировано на Рее. Я слышала, как его пальцы сжимают край стола с тихим скрипом, чувствовала исходящее от него напряжение, словно от пружины, готовой распрямиться. Он ловил каждый мой взгляд, каждый микроскопический поворот моей головы в ту сторону, и его собственный взгляд становился все мрачнее. Справа Макар был спокоен, как скала. Его перо плавно скользило по планшету, но я знала, что он фиксирует не только лекцию. Периодичность взглядов Рея, мою реакцию, напряжение Марка. Это была живая тактическая карта, и он составлял ее с леденящей душу эффективностью.
«Одной из ключевых проблем современной политической системы является унаследованная от предков межвидовая нетерпимость», — бубнил профессор-вампир.
Иронично, — подумала я, чувствуя, как жар от взгляда Рея смешивается с ледяным ветром от братьев.
После всех передряг перерыв на обед показался нам с Даной долгожданным оазисом. Мы почти бегом добрались до западного крыла — территории, отведенной под комнаты для студенток. Воздух здесь пах иначе — не старым камнем и пылью, а цветочными ароматизаторами, лаком для волос и чем-то уютным, по-домашнему сладким.
— Фух, пронесло, — выдохнула Дана, прислонившись к резной дубовой двери с табличкой «Сильвер». — Я уж думала, твой братец сейчас тут же появится с допросом.
— Не появится, — с некоторой долей надежды в голосе сказала я. — Я четко очертила границы. Девчачье крыло — святое. Даже Марк не сунется сюда без крайней необходимости.
Моя собственная комната была соседней с комнатой Даны. Я провела ключ-картой, и дверь бесшумно отъехала в сторону, впуская нас внутрь.
Комната была... пустой. Стандартная мебель, пустой стол, застеленная бежевым покрывалом кровать. Ни одной личной вещи. Мой чемодан стоял нетронутый в углу.
— Ого, — обвела взглядом помещение Дана. — А где же все твои... ну, штучки? Подушки, фотографии, всякие мелочи?
Я пожала плечами, скидывая пиджак
— Не успела еще разобрать. Да и... не знаю. Кажется слишком банальным — расставлять безделушки, как будто это надолго.
— Это надолго, Лиля. На целых три года, — мягко сказала Дана, подходя к окну. — И если ты хочешь чувствовать себя человеком, а не солдатом на посту, тебе стоит начать с малого. Хоть одну фотографию поставь.
Она была права. Я подошла к чемодану, щелкнула замками и откинула крышку. Сверху, аккуратно завернутая в мягкую ткань, лежала фоторамка. На ней — мы все. Я, лет десяти, с растрепанными белыми волосами и счастливой улыбкой на спине у отца в его человеческом облике. Мама, обнявшая его за талию, ее серебристые волосы смешались с его черными. А рядом — Марк и Макар, два угрюмых черных волчонка, которые в кадр попали явно против своей воли.
Я поставила рамку на прикроватную тумбочку. И комната мгновенно перестала быть безликой.
— Вот, совсем другое дело, — удовлетворенно кивнула Дана. — А теперь давай быстренько перекусим, а то я с голоду готова свой хвост съесть. У меня в комнате есть печенье, мама всунула.
Мы устроились на кровати, грызя шоколадное печенье, и болтали о пустяках — о строгой форме, о занудном профессоре политологии, о том, какие слухи ходят про вампиров из клуба фехтования. Это было... нормально. Просто. Так, как должно быть.
Вдруг мой телефон завибрировал. Сообщение. Не от братьев.
Неизвестный номер.
«Ледышка, насчет того кофе. Я не шутил. Буфет, 18:00. Буду ждать. Р.»
Я показываю экран Дане. Она закатывает глаза.
— Ого, уже и номер раздобыл. Настойчивый, ничего не скажешь. Пойдешь?
— Да, но позже, — твердо говорю я, откладывая телефон. — Пусть ждет. Мне нужно в библиотеку.
Дана поднимает бровь.
— В библиотеку? Серьезно? В первый же день?
— Ага, — киваю я, доедая печенье. — Мне нужно кое-что узнать о старых... семейных рецептах. Особенно о тех, что связаны с подавлением навязчивого внимания.
Я снова дотрагиваюсь до кулона на груди. Одна чашка кофе? Нет уж. Сначала — оружие. Потом — война.
Я попрощалась с Даной, пообещав встретиться позже на ужине, и отправилась в библиотеку. Трава в моем кулоне сама себя не заговорит, а ее запасы не вечны. Если я хочу сохранить свою независимость и ясность мысли, мне нужны были не только старые бабушкины рецепты, но и более глубокие знания.
Библиотека Академии «Предел» оказалась таким же грандиозным местом, как и все остальное. Бесконечные стеллажи из темного дерева уходили ввысь, к самым сводам, залитым мягким светом. Воздух был густым и пыльным, пах пергаментом, засохшими травами и временем.
Я прошла мимо отделов с историями кланов и теорией магии, направляясь в более специализированный сектор — «Травология». Мне повезло: в этот час здесь было почти безлюдно. Лишь пара студентов-нагов с шипением перелистывала какой-то огромный фолиант в дальнем углу.
Я стала изучать полки, отыскивая труды по волчьей фармакопее и обережной магии. Нужно было что-то сильное, но не привлекающее внимания. Что-то, что могло бы служить щитом не только против «зова», но и против этой наглой, земной уверенности, с которой Рей Багровый нарушал все мои границы.
«...смеси на основе полыни горькой и чертополоха известны свойством притуплять низменные инстинкты и обостренное восприятие чужой крови...» — бормотала я про себя, пробегая глазами по пожелтевшим страницам одного из манускриптов.
Мой взгляд скользил по полкам в поисках хоть какой то зацепки. Я наткнулась на интересный трактат. «О свойствах лунного камня и серебра в оберегах для особо чувствительных натур». Бабушка Ирина упоминала что-то подобное. Я потянулась за книгой, но она оказалась на самой верхней полке.
Я встала на цыпочки, но безуспешно. Вздохнув, я огляделась в поисках лесенки.
— Позвольте помочь, мисс Теневая? - и рука потянулась за книгой
Голос прозвучал прямо у меня за спиной — низкий, бархатный и до боли знакомый. Я вздрогнула и резко обернулась.
Рей Багровый стоял в двух шагах от меня, держа в руках мою книгу. На его лице играла та самая наглая ухмылка. Как он меня нашел?!
— Ты... — я не нашлась, что сказать.
— Я, — согласился он, протягивая мне фолиант. Его пальцы слегка коснулись моих, и по руке снова пробежала та самая предательская искра. — Вижу, наши интересы совпадают. Тоже увлекаешься травничеством? Или, — его взгляд скользнул по моему кулону, — ищешь способ усилить защиту?
Я выхватила книгу из его рук, прижимая ее к груди как щит.
— Это не твое дело, Багровый.
— А я и не лезу, — он поднял руки, но его глаза смеялись. — Просто показалось интересным. Такая хрупкая с виду ледышка, а копается в древних манускриптах. Что ты ищешь? Может, я помогу? В конце концов, у Багровых тоже есть свои... семейные рецепты.
Он сделал шаг ближе, и запах дыма и кожи снова окутал меня.
— Или ты боишься, что однажды твои травки перестанут действовать?
Следующий день был выходным. Солнце мягко освещало внутренний дворик Академии, студенты неспешно бродили по дорожкам или группами сидели на траве. Казалось бы, идиллия.
Но я сидела, выпрямив спину, на каменной скамье рядом с Даной и вязала. Казалось бы, безобидное, даже умиротворяющее занятие. Если бы не спицы — они были из закаленной стали и острее любого кинжала. И если бы не взгляд.
Я чувствовала его спиной. Тяжелый, пристальный, словно физическое давление между лопаток. Он стоял у арки на противоположной стороне двора, прислонившись к колонне, и не сводил с меня глаз. Он даже не пытался это скрыть. Он бесил. Бесил настолько, что каждый мускул в моем теле напрягся, требуя действия — либо наброситься, либо убежать. Но я не дам ему такого удовольствия. Я не стану ни бегать, ни нападать. Я буду сидеть здесь и вязать свой проклятый шарф, демонстрируя ледяное, абсолютное безразличие.
В поле моего зрения, у входа замерли Марк и Макар. Они видели и меня, и Рея. Марк сжимал и разжимал кулаки, его поза кричала о готовности к бою. Макар стоял неподвижно, его аналитический взгляд скользил между мной и Багровым, оценивая угрозу.
Я встретилась с Марком взглядом и едва заметно, но очень четко покачала головой. Стоять. Мой взгляд был острым, как мои спицы, и таким же стальным. Я видела, как он замер, колеблясь, но послушался. Они не подошли. Они наблюдали. Моя личная охрана на почтительной дистанции.
— Он не отводит взгляд уже полчаса, — прошептала Дана, делая вид, что читает книгу. — Это жутко. И... откровенно говоря, немного жалко. Похоже на щенка, которого не подзывают.
— Этот «щенок» может порвать горло, — безразлично ответила я, провязывая лицевую петлю. — И он не жалок. Он настойчив. И я не намерена становиться его игрушкой.
Я намеренно расслабила плечи и сделала вид, что полностью поглощена своим рукоделием. Пусть смотрит. Пусть стоит там весь день. Он не дождется ни слова, ни взгляда, ни какой-либо другой реакции, но внутри все кипело. Это была изматывающая война на истощение. И я дала себе слово — сдаться первой не смогу. Ни за что.
И тут он подошел.
Его тень упала на мои спицы, но я не подняла головы, продолжая вязать с преувеличенным вниманием. Он остановился прямо передо мной, перекрыв солнце.
— Колючка, ты сегодня вооружена, что ли? — его голос прозвучал с привычной наглой усмешкой, но в нем слышалась и нотка любопытства.
Только тогда я медленно подняла на него взгляд, сохраняя лицо абсолютно невозмутимым.
— Всегда, — ответила я ровным тоном, намеренно повернув стальную спицу в пальцах, чтобы она блеснула на солнце. — Опыт показал, что в этой академии это необходимо.
Сзади послышалось предупреждающее ворчание Марка. Рей бросил короткий взгляд в его сторону, и его ухмылка стала лишь шире.
— Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что ты умеешь вязать, — парировал он, его глаза скользнули по клубку пряжи. — А я-то думал, ты только ледяные взгляды метать обучена.
— Многогранность — моя сильная сторона, — не моргнув глазом, ответила я. — А твоя, как я вижу, — нарушать личные границы. Неужели в твоем клане не учили, что пристальный взгляд может быть расценен как угроза?
Он наклонился чуть ближе, игнорируя Дану, которая замерла с раскрытой книгой.
— У нас учат добиваться того, что хотим. А я, как ты уже могла заметить, очень хочу понять, что же скрывается за всеми этими колючками.
— Разочарование, — холодно отрезала я, снова опуская взгляд на вязание. — И, возможно, пара новых шрамов, если ты не научишься соблюдать дистанцию.
Он громко рассмеялся, и этот звук снова заставил меня внутренне содрогнуться.
— Обещания, обещания, ледышка. Ладно, не буду мешать твоему... рукоделию.
С этими словами он, наконец, отошел, но, отступая, его взгляд скользнул по стальным спицам в моих руках с явным одобрением. Как будто моя готовность к самозащите была для него не угрозой, а приглашением.
— Дан, я дойду до комнаты, — сказала я, резко вставая. — Посиди здесь, подожди, я быстро. А то нашу лавочку займут.
Я быстрым шагом направилась к выходу из дворика, стараясь не выглядеть бегущей, но стоило мне свернуть в безлюдный переход, ведущий к жилым крыльям, как я услышала за спиной быстрые, настойчивые шаги. Сердце упало. Я ускорилась. Шаги ускорились тоже. Я обернулась, чтобы посмотреть, и в тот же миг сильная рука схватила меня за плечо, развернула и впечатала в холодную каменную стену.
Передо мной был Рей. Его тело прижимало меня к стене, его руки уперлись в камень по бокам от моей головы, запирая меня в клетке из его рук. От него пахло дымом, солнцем и дикой, неукротимой силой. Его зеленые глаза пылали в полумраке коридора.
— Бегаешь от меня, колючка? — его голос был низким и густым, без следов насмешки. — Это нечестно. Я же предупреждал, что не отстану.
Я попыталась вырваться, но он даже не дрогнул. Его физическая сила была подавляющей.
— Отстань, Багровый, — прошипела я, глядя ему прямо в глаза, стараясь скрыть нарастающую панику. — И убери свои лапы, пока я не начала кричать.
— Кричи, — бросил он вызов, его лицо было так близко, что я чувствовала его дыхание на своей коже. — Соберется толпа. Увидят нас вот так. Подумают, боги знают что. Тебе это надо?
Он был прав. Проклятый, но прав. Скандал был мне не нужен.
— Что тебе от меня надо? — выдохнула я, прекращая борьбу, но не ослабляя взгляд.
— Перестань притворяться, что меня не существует, — его голос стал тише, но от этого только интенсивнее. — Ты чувствуешь то же, что и я. Этот зов между нами. Ты можешь обвешаться амулетами с головы до ног, Лиля, но ты не сможешь его отрицать вечно, ты моя Луна.
Он наклонился еще ближе, его губы почти касались моего уха.
— Я не отступлю, — прошептал он, и его слова, горячие и влажные, обожгли мне ухо.
В тот же миг сработал не разум, а что-то древнее, инстинктивное. Мамины рассказы о том, как она впервые поставила на место отца, вспыхнули в памяти яркой картинкой.
На следующее утро я проснулась с тяжестью в голове и одним навязчивым вопросом: сколько еще номеров у этого маньяка? В столовой я сидела, уткнувшись в тарелку с овсянкой, и краем глаза следила за входом. К счастью, рыжих пятен в поле зрения не наблюдалось.
После завтрака раздался легкий стук в дверь. Я открыла и увидела Дану с двумя бумажными стаканчиками с капучино.
— Держи, — она протянула один мне. — Для бодрости. Ты вчера выглядела как после битвы с драконом.
— Спасибо, — я с благодарностью приняла стаканчик. — Дракон был... особенным.
Мы вместе пошли на биологию. Коридоры были полны студентов, и я невольно напряглась, готовясь в любой момент увидеть его, но его нигде не было. Возможно, он спал или придумывал новые способы меня достать.
Аудитория биологии была просторной и светлой, пахла формалином и засушенными травами. Мы с Даной сели на свои места. Я старалась сосредоточиться на лекции о регенеративных способностях оборотней, но мысли упрямо возвращались к вчерашнему вечеру. К его фото. К его словам. К тому, как легко он выводил меня из себя.
И тут дверь в аудиторию скрипнула. Я невольно подняла взгляд, и сердце на мгновение замерло.
В аудиторию вошел Рей. Он был один. Его взгляд скользнул по рядам, нашел меня, и на его лице появилась та самая, знакомая, наглая ухмылка, но он не направился ко мне. Он прошел к своему месту в другом конце зала, сел и... достал учебник. Он не смотрел на меня. Не строил рожи. Не пытался что-то сказать. Он просто сидел и делал вид, что слушает лекцию.
И это было... странно. И гораздо более тревожно, чем все его предыдущие выходки. Что он задумал?
Я поглядывала на него украдкой, не понимая, но остро ощущая, что он что-то задумал. Эта внезапная сдержанность была неестественной. Не в его стиле. Он не мог просто сидеть и слушать о регенерации тканей, когда в нескольких метрах от него сидела я. Это была тактика. И я должна была выяснить какая. Он не смотрел в мою сторону совсем. Его поза была расслабленной, он даже что-то конспектировал, но я видела легкое напряжение в его спине, уголок его рта был чуть поджат, словно он сдерживал улыбку. Он знал, что я смотрю. Он чувствовал мое внимание и наслаждался им.
«Чего ты добиваешься, Багровый?» — пронеслось у меня в голове. Ты хочешь, чтобы я первая заговорила? Чтобы спросила, в чем подвох?
Нет уж.
Я с силой перевела взгляд на профессора и заставила себя вникнуть в лекцию. Я не буду пялиться на него. Не буду показывать, что его тихая игра меня бесит и выводит из равновесия еще больше, чем его обычные наскоки, но периферией зрения я все равно видела его. Каждый его вздох, каждое движение отзывалось во мне напряженным эхом. Он вкладывал всю свою энергию в то, чтобы не смотреть на меня. И от этого его присутствие в аудитории ощущалось в десять раз сильнее. Когда прозвенел звонок, он вышел одним из первых, даже не бросив взгляд в мою сторону. Но, проходя мимо моего стола, его палец легким, почти неощутимым движением скользнул по краю столешницы. Мимолетное прикосновение. Случайность? Вряд ли.
Я сидела, глядя ему вслед с каменным лицом, но внутри все клокотало. Он сменил тактику. Игра стала тоньше. И я поняла, возможно это самая опасная фаза войны, потому что теперь, чтобы победить, мне нужно было понять его следующий ход. А для этого... придется наблюдать за ним еще пристальнее. Я бросила Дане, что пойду в библиотеку, и, стараясь не привлекать внимания братьев, быстро, но не бегом, двинулась за ним. Он шел неспеша, словно давая мне время догнать, в сторону дальнего крыла. Здесь было пустынно, лишь изредка попадались преподаватели, погруженные в свои мысли. Воздух пах старыми книгами и пылью.
Он завернул за поворот. Я прибавила шаг, подбираясь ближе, сердце колотилось где-то в горле. И в тот миг, когда я достигла угла, из ниши резко вырвалась рука, схватила меня за запястье и с силой втянула в боковой коридор, впечатав в холодную стену.
— Опять? — выдохнула я, не пытаясь вырваться, глядя на него с фальшивым безразличием. — У тебя, я смотрю, явный фетиш на стены и темные углы, Багровый.
Он стоял близко, слишком близко, снова загораживая мне путь. Но на этот раз в его ухмылке не было прежней дерзости. Она была... сосредоточенной.
— А у тебя — фетиш следовать за мной в безлюдные места, ледышка, — парировал он, его голос был тише обычного. — Что, скучно стало без моих сообщений?
— Я просто хотела узнать, куда это ты пробираешься, — ответила я, поднимая подбородок. — Планируешь что-то противозаконное?
— Возможно, — он наклонился чуть ближе, и его дыхание снова обожгло мою кожу. — А ты что, переживаешь? Или... ревнуешь?
Я заставила себя рассмеяться, но звук вышел неестественным.
— Мечтай. Мне просто нужно знать, где находится главная угроза моей безопасности.
— Главная угроза твоей безопасности, — он медленно провел пальцем по моему запястью, и по коже побежали мурашки, — это ты сама, потому что ты идешь на поводу у своего любопытства, а любопытство, как известно, губит не только кошек, но и белых волчиц.
Его слова задели за живое. Он был прав. Я сама полезла в эту ловушку.
— Что тебе нужно, Рей? — спросила я, сбрасывая с себя его прикосновение. — Чего ты добиваешься всей этой... игрой?
Он отступил на шаг, и его ухмылка сменилась странной улыбкой.
— Я уже сказал. Хочу понять, что скрывается за льдом. А для этого лед нужно растопить. Любыми способами.
Он приблизился так близко, что его губы почти касались моей шеи, и я почувствовала, как по коже побежали мурашки. Затем он медленно выдохнул — теплая струя воздуха обожгла чувствительную кожу у самого уха.
— Для начала можно и так вот, — прошептал он, и его низкий, бархатный голос, казалось, вибрировал у меня в костях.
Это было не грубо. Не похабно. Это было... интимно. Невыносимо интимно. И чертовски эффективно. Все мое тело взорвалось противоречивыми сигналами: леденящий ужас смешивался с пьянящим возбуждением, а ярость — с предательским трепетом.
Вечером, когда шум в коридорах утих и академия погрузилась в сонную тишину, я не выдержала четырех стен. Мне нужно было движение, пространство. Ноги сами понесли меня по знакомым маршрутам и, как заколдованные, привели в тот самый, проклятый коридор в дальнем крыле.
И он был там.
Стоял спиной ко мне, у той же стены, опершись на нее ладонью как раз над тем местом, где осталась вмятина от его удара. Услышав мои шаги, он обернулся.
И в нем не было ни капли привычной напускной бравады. Ни тени той наглой ухмылки. Его лицо было уставшим, а в глазах, в тех самых зеленых, всегда таких уверенных глазах, я увидела ту же самую растерянность, что клокотала во мне самой.
Мы молча смотрели друг на друга через несколько метров пустого, звенящего пространства. Не как охотник и добыча. Не как противники. А как два солдата после битвы, которая никому не принесла победы.
Он первым нарушил тишину, его голос был тихим и хриплым.
— Я не хотел тебя напугать или что то еще сделать против твоей воли.
Это было не оправдание. Это было признание.
— Знаю, — так же тихо ответила я.
Он кивнул, его взгляд скользнул по моему лицу, выискивая следы той слезы, но я была спокойна.
— Рука... заживает? — спросила я, кивнув в сторону стены.
Он усмехнулся, но в этот раз это была улыбка без радости.
— Кости волков крепкие. В отличие от... всего остального.
Он не договорил, но я поняла. В отличие от нашего хрупкого перемирия. В отличие от контроля, который так легко было потерять.
Мы снова стояли в молчании, но теперь оно было другим. Не напряженным, а... уставшим. Общим.
— Ладно, — наконец сказал он, отталкиваясь от стены. — Не буду мешать твоей прогулке.
И он ушел. На этот раз медленно, не оборачиваясь.
Я осталась стоять одна в пустом коридоре, но странным образом мне стало легче. Мы увидели друг в друге не монстров и не врагов, а просто двух людей, запутавшихся в паутине чувств, которые сильнее их самих. Он уже почти скрылся в тени дальнего конца коридора, когда слово сорвалось с моих губ само по себе, тихо, но четко:
— Погоди.
Он замер, не оборачиваясь, но его спина выдавала напряжение. Я дошла до него и только сейчас, вплотную, осознала, что он выше меня на целую голову. Его широкая спина заслоняла тусклый свет магических светильников.
Он медленно повернулся, его лицо все еще было серьезным.
— Чего тебе, колючка?
— Лиля, — поправила я тихо, но настойчиво. — А не колючка.
Он на мгновение задержал на мне взгляд, и что-то в его глазах смягчилось.
— Хорошо. Чего тебе, Лиля?
Я перевела взгляд на темный торец коридора, сжав руки в замок, чтобы они не дрожали.
— Просто... пройдусь с тобой. Стены давят. И мысли...
Я не смотрела на него, но чувствовала его взгляд на себе. Он не ответил сразу. Просто развернулся и медленно пошел, давая мне возможность идти рядом. Я сделала шаг, и мы зашагали по пустынному коридору в тишине, которая на этот раз не была неловкой. Наши шаги отдавались эхом от каменных стен, сливаясь в один ритм. Мы не разговаривали. Не было нужды в словах. Иногда его плечо слегка касалось моего, и это прикосновение было уже не угрозой, а просто... фактом. Мы были здесь. Вместе.
Мы шли несколько минут в молчании, и оно было удивительно комфортным. Но невысказанное висело между нами, и его нужно было отпустить.
Я остановилась, глядя прямо перед собой на убегающую в темноту линию коридора.
— Больше не шли мне таких фото, пожалуйста.
Он тоже остановился, повернувшись ко мне. В его взгляде не было ни удивления, ни протеста.
— Не понравилось? — спросил он просто, без привычной ухмылки.
— Не в этом дело, — я покачала головой, подбирая слова. — Это... слишком просто. Слишком дешево. Как будто ты хочешь добиться моей реакции любым путем, даже самым примитивным. А я... — я посмотрела на него, — я не хочу быть той, на кого это действует.
Он внимательно слушал, его лицо было серьезным.
— Понял, — он кивнул. — Больше не будет.
Его простой, без возражений, ответ был полной неожиданностью. Ни оправданий, ни шуток. Просто... принятие.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Мы прошли еще несколько шагов в задумчивом молчании, которое он на этот раз нарушил первым. Его голос прозвучал тихо, но в нем слышалась легкая, неуверенная нотка, несвойственная ему.
— И ты... — он сделал небольшую паузу, — тоже таких фото не шли больше, хорошо?
Я посмотрела на него, удивленная. В его тоне не было приказа или насмешки. Это была просьба. Почти... уязвимость.
— А что? — не удержалась я от легкой улыбки. — Не понравилось?
Он хмыкнул, но это был сдержанный, короткий звук.
— Нет. Просто... твое фото опасное. Оно засело в голове и не выходит. Мешает спать. А завтра практикум по трансформации, нужна концентрация.
Его признание, такое неожиданно прямое, заставило меня замереть на секунду. Он не просто отреагировал на импульс. Он думал об этом. Днем, ночью. И это... это было гораздо значительнее, чем любая его предыдущая наглость.
— Ладно, — согласилась я, и мой голос прозвучал мягче, чем я планировала. — Не буду. Договорились.
Мы дошли до развилки коридоров, где наши пути должны были разойтись. Он остановился и посмотрел на меня, и в его взгляде снова появилось что-то знакомое — вызов, но на этот раз приглушенный, более осознанный.
— Спокойной ночи, Лиля.
— Спокойной ночи, Рей.
Я развернулась, чтобы уйти, все еще ощущая странное, теплое спокойствие после нашего разговора. Но не успела я сделать и двух шагов, как услышала его быстрые шаги сзади. Он нагнал меня, легко, почти беззвучно. И прежде чем я успела среагировать, он наклонился и быстрым, легким движением чмокнул меня в щеку.
Прикосновение его губ к моей коже было стремительным, как вспышка, но оно словно обожгло меня. Я застыла на месте, не в силах пошевелиться.
Следующий день встретил меня ярким солнцем и необходимостью действовать. Первая пара — физра. В раздевалке я быстро переоделась в стандартную форму: удобные юбку-шорты, просторную футболку и гетры. Натянув кроссовки, я почувствовала легкий толчок к нормальности. Спорт — это правила, это движение, это простота.
Мы вышли к стадиону, расположенному в глубине академического леса. Воздух был свежым, пахло хвоей и влажной землей. Мальчишки тут же ринулись на поле для футбола, а наша группа девочек направилась к гимнастическим снарядам.
Я только начала разминаться, как почувствовала знакомое присутствие. Ко мне подошел Марк, его лицо все еще было омрачено легкой подозрительностью.
— Ты как, Лиль? — спросил он, опуская голос. — Вчера ты выглядела... не в себе.
— Все в порядке, — улыбнулась я, стараясь, чтобы улыбка выглядела естественно. — Просто устала. Академия, новые впечатления.
Марк изучающе посмотрел на меня, но кивнул.
— Ладно. Если что... ты знаешь.
— Знаю, — я ткнула его легонько в плечо. — Беги уже, а то твою команду без капитана разгромят.
Он фыркнул, но развернулся и побежал к полю. Я перевела дух, чувствуя себя немного виноватой за ложь, но зная, что это необходимо.
Повернувшись к брусьям, я невольно скользнула взглядом по футбольному полю. И сразу же нашла его. Рей. Он стоял в центре поля, о чем-то споря с одним из своих приятелей, и его рыжая голова ярко выделялась на фоне зелени. Как будто почувствовав мой взгляд, он обернулся. Наши глаза встретились на секунду. Ни ухмылки, ни вызова. Просто быстрый, оценивающий взгляд, после которого он тут же вернулся к разговору.
И почему-то это его спокойное, почти обыденное внимание заставило мое сердце биться чаще, чем все его вчерашние нападки.
Да, ситуация на поле складывалась более чем красноречиво. Рей Багровый, с повязкой капитана на руке, возглавлял вторую команду. Его поза излучала привычную уверенность, но теперь в ней чувствовалась собранность, спортивная злость, а не просто бравада. Он что-то кричал своим игрокам, расставляя их по позициям, и те слушались безоговорочно. А напротив, с первой командой, был Марк. Мой брат, с таким же сосредоточенным и мрачным выражением лица. Его взгляд был прикован к Рею, и в нем читалось не просто спортивное соперничество. Это была та же самая готовность к бою, что я видела в коридорах, только теперь выплеснувшаяся на футбольное поле.
«Мда, — мысленно вздохнула я, принимаясь за растяжку. — Схватка обещает быть интересной».
Свисток ознаменовал начало игры. И почти сразу же стало ясно, что это не просто футбол. Это было продолжение. Мяч летал по полю с неистовой скоростью. Рей двигался с грациозной, хищной легкостью, обводя соперников и отдавая точные передачи. Марк был как скала в защите, его рывки были мощными и решительными, каждый отбор мяча сопровождался громким и яростным ворчанием.
Они словно искали друг друга. Столкновение между ними было не вопросом «если», а вопросом «когда». И вот оно случилось. Рей рванулся в обводку, Марк пошел в подкат. Столкновение было жестким, но честным. Оба откатились по траве, поднялись в одно мгновение и уставились друг на друга, грудь вздымалась от усилий. Воздух между ними трещал от ненависти.
— Неплохо, Теневой, — прокричал Рей, вытирая грязь с подбородка. — Для питомца папочки.
— Неплохо, как для дворняги, Багровый, — парировал Марк, его глаза сузились до щелочек.
Я замерла, наблюдая, чувствуя, как сжимается желудок. Это было больше, чем игра. Это была микровойна. И я, как ни крути, была ее призом. Слова Марка, резкие и не предназначенные для чужих ушей, прозвучали как выстрел в внезапно наступившей тишине после столкновения. Игроки замерли, чувствуя, как спортивное напряжение сменилось чем-то другим, более древним и опасным.
— Не подходи к моей сестре. Понял?
Рей не отшатнулся. Напротив, его ухмылка стала только шире, но в его глазах не было и тени веселья. Только холодная сталь.
— Или что? — его голос был тихим, но он прорезал воздух, как лезвие. — Расскажешь папочке? Прибегут твои няньки?
Марк сделал шаг вперед, его плечи напряглись.
— Или я сам с тобой разберусь. Без нянек. И без правил.
Они стояли нос к носу, два Альфы на крошечном пятачке футбольного поля, а вокруг них застыла вся академия. Даже преподаватель физры, обычно невозмутимый, смотрел на них с настороженностью.
Рей медленно, преувеличенно оглядел Марка с ног до головы.
— Угрозы? Мило. Но твоя сестра, кажется, сама решает, к кому подходить. Или ты ее на поводке водишь?
Это было попадание в самое больное место. Марк вздрогнул, как от пощечины, и его сдержанность дала трещину. Я видела, как его пальцы сжались в белые кулаки. В этот момент я не выдержала. Я не кричала. Я просто встала и медленно, не сводя с них глаз, пошла к краю поля. Мое движение привлекло их внимание. Марк бросил на меня взгляд, полный ярости и беспокойства. Рей... его взгляд стал пристальным, оценивающим.
Я не сказала ни слова. Я просто посмотрела на них — на брата, готового разорвать за меня, и на того, кто эту угрозу спровоцировал. И в моем взгляде, я надеюсь, было все: и предупреждение Марку, и предупреждение Рею.
Свисток преподавателя, резкий и властный, разорвал напряженность.
— Хватит стоять! Продолжаем игру!
Они медленно, нехотя, отступили друг от друга, но война была объявлена открыто. И поле боя из коридоров Академии переместилось на футбольное поле.
Физра закончилась, и поток студентов устремился к раздевалкам. Я не спешила, бредя в самом хвосте. Какой смысл торопиться, если все душевые все равно будут заняты, а толкотня и гам только сильнее взболтают и без того перегруженные нервы. Шум голосов и топот ног постепенно стихали, удаляясь в сторону главного здания. Я шла по тропинке, ведущей из леса, и наслаждалась редкой минутой одиночества. Но оно было недолгим.
Из-за спины послышались быстрые, легкие шаги. Я узнала их по ритму, еще не оборачиваясь. Рей поравнялся со мной, легко подстраиваясь под мой неспешный шаг. Он молчал, и это молчание было густым и многозначительным.
Следующий день прошел под знаком надвигающегося полнолуния. Сигналы, предупреждающие об этом, вспыхивали на всех информационных панелях Академии. Воздух стал густым, насыщенным ожиданием и скрытым напряжением. Каждая раса ощущала зов ночи по-своему.
Для нас, волков, эта ночь была самой сутью инстинкта — брачная ночь, когда кровь в жилах закипает, а разум отступает перед древним зовом плоти. У вампиров просыпалась жажда охоты, желание преследовать и пить. Наги впитывали лунную магию, их чешуя переливалась с удвоенной силой.
И Академия готовилась. Женское крыло превращалось в неприступную крепость. С наступлением сумерек массивные двери с грохотом захлопнулись, а на окна опустились прочные стальные решетки. Старинный протокол безопасности. Официально — чтобы никто не пострадал в ночь обостренных инстинктов. Неофициально... чтобы самцы-оборотни не добрались до самок, а вампиры не нашли себе «сосуд» среди студенток.
Я стояла у своего окна, сжимая в руке холодные прутья решетки, и смотрела, как садится солнце. Воздух в комнате казался тяжелым, густым. Под кожей начинался тот самый, предательский зуд, предвещающий превращение. Но хуже было другое — навязчивая, влажная теплота в низу живота, сжимание в груди при мысли о нем.
Где он сейчас? Чувствует ли он то же самое? Его зов, его потребность, должно быть, в тысячу раз сильнее. Заперт ли он в своем крыле, изнывая от желания, которое я вызвала? Или... или он уже ищет лазейку? Способ добраться до меня?
Мысль об этом заставляла сердце биться чаще не только от страха. Была в этом и темная, запретная дрожь предвкушения. Я сжала прутья решетки так, что пальцы побелели. Эта ночь будет испытанием. Не только для моей плоти, но и для моей воли. Смогу ли я устоять, если он найдет способ проникнуть внутрь?
И тогда я услышала его.
Сквозь толщу стен и расстояние донесся вой. Длинный, пронзительный, полный такой первобытной тоски и притяжения, что по моей коже побежали мурашки. Это был не просто вой волка. Это был зов. Узнаваемый, уникальный, как отпечаток пальца.
Он.
И он уведомлял всех: стаю, лес, саму луну. Он нашел свою пару. Он заявлял о своем праве. О своем желании. Этот звук вонзился в меня прямо в живот, заставив сжаться и похолодеть внутри. Мое собственное тело отозвалось на него глухим, пульсирующим стуком в крови. Инстинкт требовал ответить, подойти к окну, издать ответный клич, признать его.
Я впилась ногтями в подоконник, стиснув зубы. Нет. Я не буду. Я не стадо. Я не собственность.
Но его вой повторился, ближе на этот раз. Он не просто заявлял. Он искал. Шел по следу. И его зов был не только вызовом, но и обещанием. Обещанием той самой яростной, животной близости, о которой говорила мама. Я зажмурилась, пытаясь заглушить этот звук, но он проникал внутрь, резонируя с каждой клеткой моего существа. Он был там, снаружи. Охотился. А я была в западне.
Я услышала шум борьбы — глухие удары, яростный рык, который внезапно оборвался, и чей-то громкий, властный окрик. Не его. Голос был старше, грубее. Кто-то из охраны Академии?
Сердце упало. Я рванулась к окну, вцепившись в холодные прутья решетки.
Внизу, на лужайке, метались несколько фигур. Двое крупных драконов в форме охраны сдерживали зверя. Рей отчаянно рвался, его бурая шкура вздымалась и опадала, клыки оскалены в яростном рыке. Но противников было двое, и они были сильны. Его могучая голова повернулась в сторону леса. Он простоял так еще мгновение, его горящий взгляд снова поднялся к моему окну. В нем бушевала буря — ярость, боль, невыносимое разочарование и затем он развернулся. Один последний, прощальный взгляд, полный немого обещания, и он рванул с места, его багровая шкура мелькнула в ночи и исчезла в густой темноте леса.
Я осталась стоять у окна, вдруг почувствовав ледяную пустоту. Шум стих. Луна по-прежнему висела в небе, яркая и жестокая. Его зов больше не разрывал тишину, но эхо от него все еще звенело у меня в крови, оставив после себя щемящую, физическую боль потери. Он ушел, но я знала — это не конец. Это была лишь пауза. И следующее полнолуние... следующее полнолуние будет еще невыносимее.
Тишина, наступившая после его ухода, была оглушительной, но внутри меня все еще бушевала буря. Адреналин медленно отступал и его место занимало другое, более навязчивое и стыдное чувство. Мой клитор пульсировал. Настойчиво, требовательно. Тупой, ритмичный стук, отдававшийся во всем моем теле, заставляя сжиматься низ живота. Я прекрасно знала свою физиологию. Я знала, что это значит. Это не было просто возбуждением. Это был ответ. Ответ моей волчьей сути на зов самца. На его демонстрацию силы, его яростную попытку добраться до меня. Мое тело, вопреки всем моим мысленным запретам и страхам, признало его. Оно готовилось к нему. К его весу, его размеру, его ярости. Влага стыда и желания проступила на внутренней стороне бедер. Я сжала кулаки, пытаясь подавить эту предательскую реакцию, но она была сильнее. Сильнее разума, сильнее воли.
Он был там, в лесу. Раненый в своем самолюбии, полный неутоленной ярости и потребности. А я была здесь, в своей клетке, с телом, которое жаждало его так сильно, что это было больно. Я медленно соскользнула по стене на пол, прижимая ладони к лицу. Его образ — могучий, алый, с горящими глазами — стоял передо мной. И самый темный, самый постыдный уголок моей души шептал: А что, если бы они не пришли? Что, если бы он добрался до меня?
От этой мысли по телу пробежала не дрожь страха, а странная, запретная волна жара. Я не хотела становиться частью этой системы. Частью бездумного инстинкта, где в восемнадцать тебя находят, метят и твоя жизнь навсегда привязана к другому, как будто у тебя нет своего выбора. Я хотела, как мама — встретить свою пару позже, когда разум и сердце успеют созреть, когда это будет осознанным решением, а не животной необходимостью, но судьба, казалось, смеялась надо мной. Я нашла свою пару в восемнадцать. Не в лице кого-то, а самого неподходящего, самого опасного и самого... неотразимого парня. Рей Багровый. Тот, чей зов заставлял мое тело трепетать еще до того, как разум успевал выстроить защиту.