2077 г.: Великое Падение. Природа катаклизма засекречена.
2092 г.: Выжившие правительства и корпорации инициируют «Проект Возрождение».
2275 г.: Завершено строительство первых Городов-Ульев.
2322 г.: Запуск системы коллективного бессознательного «Эхо». Уровень производства и социальной гармонии в Ульях достигает небывалых высот. Любые проявления несогласия становятся статистической погрешностью.
2450 г.: «Кибернетический Щит» объявляет о начале «Великой Стабилизации» — программы по сохранению человечества путём подавления «деструктивных эмоциональных кластеров».
СЕГОДНЯ (2451 г.): «Щит» — доминирующая сила на постапокалиптической Земле. Его Ульи — островки стерильного порядка в мире,объявленном мёртвым.
Город-Улей «Щит-01» не был городом в старом понимании. Это был гигантский, многоуровневый архитектурный организм, вгрызшийся в землю и устремившийся в небо. Его внешняя оболочка — монолитный сплав стали и керамики — защищала от внешнего мира, который в корпоративных учебниках именовался не иначе как «Ржавые земли». Внутреннее пространство было поделено на строгие сектора: сияющие неоновыми парками «Вершины» для элиты, суровые «Административные пояса» для управленцев, гудящие «Промзоны» и уходящие на километры вглубь «Технические недра». Воздух циркулировал по замкнутому контуру, пахнул озоном и антисептиком. Свет был ровным, белым, без теней и намёка на солнце. Это был идеальный муравейник. И его сердцем, мозгом и душой была система «Эхо».
Воздух в серверной зале «Кибернетического Щита», расположенной в самом ядре этого организма, был выхолощен до состояния идеальной стерильности. Он не пах ничем — ни пылью, ни озоном, ни жизнью. Лишь лёгкий гул систем охлаждения нарушал абсолютную тишину, напоминая о том, что где-то за этими стенами бьётся пульс гигантского организма.
Алексей Волков, Инженер Теней 3-го класса, сидел перед главным терминалом. Его поза была расслабленной, но внутренний стержень, выкованный годами тренировок и операций, оставался непоколебимым. На экране — интерфейс глубокого сканирования. Объект — ядро «Эхо».
Для постороннего это был бы священный трепет. Для Алексея — рутина. Ещё одна система. Самая сложная, но всего лишь система. Его разум, отточенный как скальпель, был готов к вскрытию.
*Щёлк.* Его пальцы легли на клавиатуру. *Та-так-так-так.* Звук отрывистого, экономного печатания. Он вводил команды, его взгляд скользил по строчкам кода, выискивая малейшую неровность, намёк на уязвимость.
>> ИНИЦИАЦИЯ ПРОТОКОЛА «ГЛУБОКОГО СКАНИРОВАНИЯ». ПОДКЛЮЧЕНИЕ К ЯДРУ «ЭХО»...
Лёгкое, едва заметное давление в висках. Активация нейрошунта. Мир вокруг — стерильные стены, мониторы, гул — оставался прежним, но его восприятие начало меняться. Он видел не просто код. Он видел *структуру*. Бесконечные водопады данных, барьеры защиты, похожие на алмазные сети. Это был знакомый, почти медитативный процесс.
И тогда случилось *это*.
Не взрыв. Не ошибка. Провал. Глухой, бездонный, затягивающий. Словно дно мира у него внезапно выбили. Он не падал. Он *проваливался*. В ничто. В немыслимую пустоту, где не было ни света, ни звука, ни гравитации, ни его собственного тела.
Паника, острая и животная, вцепилась ему в глотку. Его разум, лишённый всех привычных опор, забился в истерике. Это был сбой. Контузия. Смерть.
Провал прекратился так же внезапно, как начался.
Он стоял. Не в серверной. Он стоял на краю. Босыми ногами он чувствовал упругую, прохладную траву. Перед ним, до самого горизонт а, расстилался зелёный холм, подёрнутый утренней дымкой. Небо над ним было синим — пронзительно чистым, ядовито ярким, каким не бывает в фильтрах Города-Улья.
Он *чувствовал*. Ветер, ласковый и упругий, обдувал его лицо, шевелил волосы. Он *вдыхал*. Воздух, пахнущий полынью, влажной землёй и чем-то неуловимо далёким, — дикий, непривычный, живой запах. Он *слышал*. Шелест тысяч травинок и одинокий, тоскливый крик птицы в вышине.
Это была не графика. Не симуляция, пусть даже высочайшего класса. Это была *плоть*. Реальность, на два порядка превосходящая оригинал. Каждая клетка его тела, каждый нерв кричали ему, что это — правда. Единственная правда.
— Что... — он попытался что-то сказать, но голоса у него не было. Мысль повисла в этом идеальном мире, никого не достигая.
Тишина была абсолютной. И из этой тишины, родился вопрос. Он возник не в ушах, а в самом центре его черепа, беззвучный, идеально сформулированный, лишённый тембра, интонации, всего, что делает голос человеческим.
**«Ты принёс ключ?»**
Ключ? Его аналитический ум, последний оплот рухнувшей реальности, лихорадочно заработал. Проверка системы? Психотест? Сложная метафора взлома? Он попытался вернуть контроль, мысленно выстроив барьер из логики и протоколов.
— Идентифицируй себя! — мысленно выкрикнул он. — По какому протоколу идёт обмен? Немедленно заверши сеанс!
Тишина была ему ответом. Давление. Ожидание.
— Я требую... — он начал и замолк. Требовать было нечего. Не у кого.
«Ключ.»
Одно и то же слово. Упрямое, бес смысленное. Ярость, всегда дремавшая где-то глубоко в нём, поднялась пузырями. Это была насмешка. Игра. Его, лучшего инженера-взломщика «Щита», держали за дурака.
И в этот миг, из самого тёмного, самого забытого угла его памяти, откуда он годами выметал весь эмоциональный сор, всплыли два слова. Они пришли не из разума. Они пришли из того места, где когда-то, в другой жизни, жил мальчик, знавший, что такое дом. Слово-призрак. Слово-рана.
— «Заснежье-на-холме»... — прошептал он в своём несуществующем голосе, не понимая, зачем это делает. От бессилия? От отчаяния? Чтобы это кошмарное видение поскорее закончилось?
Мир взорвался светом.
Не ослепляющей вспышкой, а мягким, золотистым, физически ощутимым сиянием, которое исходило отовсюду — из травы, из неба, из самого воздуха. Оно текло по его коже, смывая ярость, страх, усталость. Он чувствовал... покой. Абсолютный и всеобъемлющий. Это ощущение было настолько чуждым, так давно забытым, что оказалось пугающим.
Он моргнул.
И снова сидел в кресле. Серверная. Холодный белый свет. Гул вентиляторов. Стерильный запах. Всё было на своих местах.
Алексей тяжело дышал, уставившись в потолок. Его руки сжимали подлокотники так, что пальцы затекали. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухими ударами в висках.
*Галлюцинация. Сбой нейрошунта. Психическая атака. Отравление...*
Он лихорадочно перебирал возможные объяснения, но ни одно не было убедительным. Та реальность была *реальнее*.
Его взгляд, всё ещё затуманенный, упал на монитор. Интерфейс был чист. Никаких следов вторжения, никаких ошибок. Всё работало штатно. И только в правом нижнем углу, едва заметная, пульсировала иконка — крошечный, идеально очерченный зелёный холм под бездонным синим небом.
Он сидел, парализованный, пока резкий, автоматический щелчок не разрезал тишину, словно гильотина. Система оповещения серверной замигала ровным жёлтым светом — предупреждение о плановом обходе. Через пятнадцать минут здесь будут люди.
Инстинкт сработал быстрее мысли. Его тело, выдрессированное годами, поднялось с кресла на автомате. Пальцы, всё ещё холодные, привычным движением стёрли логи последних сеансов. Он не думал о «Эхо», о холме, о голосе. Мозг, перегруженный шоком, отбросил необъяснимое и цеплялся за знакомые алгоритмы: *обнаружена угроза -> стереть следы -> отступить*.
Дверь серверной закрылась за ним с тихим, безжизненным шипением. Он оказался в пустом, освещённом холодным светом коридоре, и его будто ударило током.
Он смотрел вокруг, и впервые за долгие годы **видел**.
Раньше это был просто фон. Эффективная, чистая, безликая архитектура «Щита». Сейчас это было нечто иное. Гладкие, лишённые швов стены, уходящие вперёд и вверх, казались ему стенами гигантского улья. Ровный, безжизненный свет светодиодных панелей был светом инкубатора. Гул вентиляции — ровным, механическим дыханием Левиафана.
Он был не в здании. Он был в **кишке**. В одной из бесчисленных кишок организма под названием «Кибернетический Щит».
Он посмотрел на указатель на стене. «СЕКТОР B-7. ЗОНА КОНТРОЛЯ ДОСТУПА АЛЬФА». Не этажи. Не улицы. **Сектора**. **Зоны контроля**. Слова, которые он всегда воспринимал как технический жаргон, внезапно обрели свой буквальный, пугающий смысл. Это была не архитектура, это была **диаграмма власти**.
Он дошёл до лифта, чувствуя, как пол под ногами отдаётся в его взвинченных нервах. На панели не было кнопок с номерами. Были лаконичные, бескомпромиссные обозначения: «ВЕРШИНА (ДОСТУП А+)», «АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ПОЯС (ДОСТУП B)», «ПРОМЫШЛЕННАЯ ЗОНА (ДОСТУП C-D)», «ТЕХНИЧЕСКИЕ НЕДРА (ДОСТУП E-G)».
Весь город. Весь этот мегаполис, который он называл домом, был гигантской, вертикально интегрированной *станцией*. Иерархической, тотально контролируемой машиной для жизни. «Вершина» с её чистейшим воздухом и парками — это командный мостик. Промзоны — реакторные отсеки. А он, Алексей Волков, был всего лишь высококлассным винтиком. Винтиком, который только что получил сбой.
Мысль была ошеломляющей. Не было «выйти через главный вход». Главный вход вёл в другой отсек того же корабля. Корабля, капитаны которого теперь, возможно, знали, что один из винтиков начал трещать.
Лифт пришёл. Двери разъехались. Алексей шагнул внутрь и вжался в стену, глядя на панель с этими зловещими обозначениями. Он едва сдерживал дрожь.
>
Слова возникли в его сознании так же внезапно, как тогда, в виртуальности. Яркие, зелёные, висящие в воздухе перед ним. Он аж подпрыгнул, ударившись затылком о стену.
— Отстань... — прошипел он, зажмурившись, пытаясь отогнать наваждение. — Тебя нет. Это галлюцинация.
>
Лифт плавно тронулся. Алексей стоял, сжав кулаки, пытаясь не дрожать. Он концентрировался на боли в затылке, на ощущении холодного металла за спиной. *Это реально. Это здесь. А то — сбой.*
Двери лифта открылись на его уровне. И прямо перед ним, в десяти метрах, он увидел их. Трое охраны в чёрной, обтягивающей форме, с планшетами в руках. Они о чём-то оживлённо разговаривали и шли в его сторону.
Ледяная волна прокатилась по его спине. Плановый обход? Или... за ним?
Он резко развернулся и пошёл в обратную сторону, стараясь не бежать. Его кабинет был теперь в другом крыле. Ему нужно было просто обойти их.
>
— Заткнись! — мысленно выругался он, продолжая идти, ускоряя шаг. Его плечи напряглись, ожидая окрика.
>
Он проигнорировал. Через двадцать метров коридор действительно упирался в глухую стену с решёткой вентиляции. Он замер, чувствуя, как паника, холодная и липкая, сжимает горло. Шаги за спиной становились всё ближе, гулкие и неумолимые.
Он ринулся назад, к той самой двери. Она была заперта. Он потянул ручку, потом дёрнул с силой. Безрезультатно. Отчаяние заставило его повернуться к панели. Его пальцы, будто чужие, набрали код: *7345-ДЕЛЬТА*.
Раздался щелчок.
Он ворвался внутрь и захлопнул дверь за собой, вжавшись в стену, затаив дыхание. Через секунду снаружи прошли охранники. Их голоса были слышны совершенно отчётливо.
— ...точно его видели здесь. Надо бы проверить...
— Потом. Сначала доклад по сбою в 4-B. К тому же, Волков — свой. Элита. Вряд ли он...
Голоса затихли. Алексей стоял в полной темноте, слушая, как их шаги растворяются в гуле коридора. Он тяжело дышал, его всего трясло. Он спасся. Но спасло его... это. Наваждение. Голос в голове, который знал коды.
Он медленно сполз по стене на пол. В нос ударил запах пыли, машинного масла и старого металла. Он сидел в тесной, грязной каморке, заваленной старým хламом. Инженер Теней. Лучший из лучших. Прячется в кладовке, как провинившийся школьник, ведомый призраком.
Он провёл рукой по лицу, смахивая выступивший пот. Иконка зелёного холма всё так же мерцала в углу его зрения, назойливая и неизбежная.
Отрицать это больше не получалось. Что бы это ни было — галлюцинация, одержимость или нечто иное — оно было реально. Оно спасло ему жизнь. И теперь он был привязан к нему пуповиной из страха и необходимости.
Он был в ловушке. Не только в этой кладовке. Он был в ловушке собственного разума, в который вселился чужой, безжалостный голос. И с каждым мгновением он понимал всё яснее: обратной дороги нет.
ИЗ ОТЧЁТА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ «ЩИТА» (РАСШИФРОВКА):
«...инцидент с сотрудником Волковым, А. (Инженер Теней, 3-й класс). После сеанса с объектом «Эхо» субъект покинул серверную в состоянии, оценённом камерами как «возбуждённое». Направление движения — технические сектора. Рекомендуется наблюдение. Уровень угрозы: низкий (вероятность временного сбоя нейрошунта).»