Доброе утро, организация! Сегодня, четвертое сентября, на заброшенный завод в глубинке Техаса должен был приехать Дейван. Странно, но впервые за три месяца дождей, бурь и туч выглянуло яркое, почти наглое солнце. Его лучи, словно длинные пальцы, пробивались сквозь щиты в дощатых окнах казарм и цехов, освещая клубящуюся в воздухе пыль.
Жан Бенишу проснулся от этих лучей, светивших ему прямо в лицо. Он поморщился, зажмурился и еще немного полежал, слушая скрип старой пружинной кровати и доносящиеся из коридора приглушенные голоса. Его рука потянулась к тумбочке, нащупала холодный корпус телефона. Экран осветил его уставшее лицо. Среди уведомлений о системных ошибках и тревожных сводках сияла одна — гиф-видео от Розмари. На зацикленной анимации котенок неуклюже тыкался мордой в экран, а сверху мигала надпись: «Доброе утро!». Уголки губ Жана дрогнули. Он просто поставил сердечко на сообщение. Этого было достаточно.
Мужчина медленно, с ощутимым скрипом в суставах, поднялся с кровати. Ритуал одевания был отточен до автоматизма: поношенная, но чистая форма, тяжелые ботинки, фуражка, которую он с особым чувством надел на голову, скрывая растрепанные волосы. Последним делом он проверил свой именной револьвер, лежавший на столе. Холод металла успокаивал.
И тут же, словно по расписанию, раздался стук в дверь. Три отрывистых, наглых удара. Так стучал только один человек.
«Не заждался?» — Жан распахнул дверь.
На пороге стоял Дейван. Его фигура заслоняла солнечный свет из коридора. Он был в своем привычном темном плаще, несмотря на жару, и с той же самой бесстыжей ухмылкой.
«Здравствуй! Что-то ты слишком хорошо выглядишь, ты что, тоже травку куришь, как я!? Ха!» — его голос громко прозвучал в утренней тишине.
«Нет». — Жан помотал головой, пропуская гостя внутрь. Запах дешевого табака и чего-то еще, химического, ударил ему в нос.
«А что тогда? Я тебя никогда настолько веселым не видел, девушку себе нашёл, чтоль? Пошли сядем, я устал стоять уже».
«Ну началось, — пронеслось в голове у Дейвана, пока он следовал за Жаном. — Смотрит на меня, как на говно на подошве, а сам чуть ли не посвистывает. Или это у него от нервов? Или, блять, правда, нашёл тут кого-то, кто его греет по ночам? Хех, интересно, кто на это способен... кроме меня, конечно. А этот запах... форма наглажена, ботинки вычищены. Не иначе, на свидание собирается, этот угрюмый ублюдок».
Жан молча повел его по коридору. Они вышли в просторный вестибюль завода — огромное помещение с высоченными потолками, где когда-то кипела жизнь, а теперь царила пыльная пустота. Они сели на грубую деревянную лавочку, стоявшую посреди зала.
«Так что такое?» — Дейван устроился поудобнее, развалившись, закинув ногу на ногу так, что его грязный ботинок оказался в паре сантиметров от отутюженной штанины Жана.
«Сейчас, сука, заляпай, попробуй», — мысленно процедил Жан, но вслух сказал иначе:
«Ну, во-первых, дружище, сегодня прекрасный солнечный день!» — Жан развел руками, и его голос прозвучал с непривычной бодростью. Он сам удивился этому.
«Хехе...» — Дейван широко улыбнулся во все свои желтоватые зубы. — «Мне тоже так кажется, если понимаешь, о чём я...»
«Охуенный день, блять. Особенно когда у тебя в кармане косячок, а в башке — планы, как бы развести этого закомплексованного идиота на что-нибудь интересненькое».
«Да отвали ты со своей травкой! Не курю я...» — Жан потёр переносицу, внезапно чувствуя усталость. — «Мне просто очень нравится солнечная погода. Особенно такая. После долгой серости. Сколько там время? Не опаздываю я?»
«Да не», — Дейван махнул рукой, — «я вот с тобой вещь одну хотел обсудить... На территории нашего прекрасного завода есть куча зданий, которые не ты, ни Ларри не использовали. Может, найдём им какое-нибудь применение?»
«Ну вот, подъехал, сученька, — внутренне напрягся Жан. — Не просто так он тут с утра пораньше торчит».
«Да, вполне можно...» — осторожно ответил он. — «Только там развалины же. Там столбняк подхватить проще, чем отреставрировать их».
«Мне нравятся твои шутки, дружище!» — Дейван громко хохотнул. — «А особенно, когда ты не кислый, бледнолицый самодур, а яркий и позитивный!»
«А особенно, — думал Дейван, — когда ты пытаешься от меня отвертеться. Вижу, блять, вижу по глазам — знаешь ты что-то. Что-то, что прячешь».
«Мне тоже я таким нравлюсь...» — Жан вздохнул. — «Только не хочу себя с истинной стороны показывать, понимаешь?»
«А? Вот так значит, ну...» — Дейван прищурился. — «Это довольно хорошо. Не давай этим малолеткам, которые тут бегают, видеть тебя с твоей истинной стороны!»
«То есть, мне можно, да? — ехидничал про себя Дейван. — Потому что я не малолетка? Потому что я, блять, свой в доску? Или потому что я один из тех, кого ты боишься?»
«Агась».
На обоих мужчин ярко падал солнечный свет, пробивавшийся сквозь гигантские витражи верхних окон — когда-то они были гордостью завода, а теперь представляли собой жалкое зрелище из пыли, паутины и битого стекла. Жан зевнул и поднялся с лавочки.
«Э!? Ты куда? Вернись!»
«Прости, бро, но мне уже пора... скоро прибудет моя электричка».
«Какая, на хуй, электричка? — Дейван смотрел ему вслед. — У тебя тут своя империя говна и порока, а ты про электрички... Врешь, сволочь. Бежишь. Потому что я задал неудобный вопрос».
«Ну ладно, давай!» — Дейван помахал ему рукой вслед, а когда Жан скрылся за углом, его улыбка мгновенно исчезла. Он медленно провел рукой по шершавой поверхности лавки, а потом побежал глазами по серым, обшарпанным стенам, словно ища что-то.
«Нет, не здесь, — резюмировал он про себя. — Этот ублюдок ничего просто так не скажет. Значит, придется искать самому. Благо, солнышко светит, настроение боевое. Охота начинается, мать его».