За верную службу король пожаловал Дьюле Бартойе замок с окрестными деревнями, плодородные земли и титул графа. Его Величество почитал Бартойю другом — тот не раз доказывал свою преданность и однажды спас монарху жизнь.
Став знатным землевладельцем, Дьюла задумался о женитьбе. Вообще-то в родной деревне у него уже была жена. Но минуло одиннадцать лет, и Дьюла предпочёл забыть обо всём, что связывало его с прошлым. Родители его умерли ещё до похода, а Айна, как пить дать, нашла себе другого. Да и стара, наверное, стала. Ей, должно быть, около тридцати сейчас.
Самому Дьюле было чуть больше. Он был статен, высок и красив — той мужской красотой, что заставляет учащённо биться женские сердца. От отца-северянина ему достался крепкий, выдержанный характер, а от матери-южанки — карие глаза и смуглая кожа.
По своему новому статусу графу надлежало взять в жены аристократку: Дьюла разослал гонцов к соседям, у которых были дочери на выданье.
Ответа он ждал два месяца, но так и не дождался.
Видно, герцоги и бароны сочли нового хозяина Бесборга недостаточно знатным для своих дочерей. Конечно, Бартойя был осыпан королевскими милостями, но… нет в мире ничего изменчивее монаршей благосклонности. Сегодня Дьюла на коне, но что будет с ним завтра? У него не было самого главного — древней крови и связей, что составляют основу любой благородной династии.
Поняв, что никто из соседей не заинтересован в его предложении, граф решил выбрать жену из местных девушек. Ну и что, что без рода и племени.
В конце концов, он и сам был сыном простой крестьянки. Король вознёс его, даровав земли и титул графа. Теперь Дьюла волен создавать свою династию с чистого листа. Его жена станет графиней и родит ему наследника!
Наутро его оруженосец Раду, по прозвищу «Свистун», отправился оповестить всех подданных, что в последний день лета Его Милость, граф Дьюла Бартойя, новый хозяин Бесборга, ждёт в замке девушек от шестнадцати до двадцати лет. Он сам намерен выбрать себе невесту.
И в зажиточных крестьянских дворах, и в домах победнее эта весть вызвала переполох. Претенденток набралось несколько десятков. Накануне назначенного дня горели костры — почти в каждой семье наряжали дочь, чтобы отправить её к графу. Едва занялась заря, к воротам Бесборга потянулись крытые повозки.
При входе девушек встречал писарь, заносивший имя и возраст каждой в список, после чего их пропускали в замок.
Одна крестьянка с широким лицом горячо спорила с ним о своей дочери.
— Вы должны её пропустить, ей исполнилось шестнадцать! — кричала женщина. — Было сказано…
— Побойся Бога, этой девочке самое большое — двенадцать. Я сам отец, меня не обманешь! — возражал писарь. — Уходите, не задерживайте других.
— Держи, — крестьянка сунула ему монету. — Может, это заставит тебя прозреть! Моей дочке минуло шестнадцать!
— Если ты сейчас же не уберёшься, я позову стражу, — пригрозил писарь. Тётка, схватив и монету, и свою тщедушную дочь, ругая писаря на чём свет стоит, отправилась восвояси, сопровождаемая насмешками собравшихся поглазеть на невест графа зевак.
Бьянка, дочь мельника, выделялась среди девушек, явившихся попытать счастья, высоким ростом и белизной кожи. Отец баловал её и не заставлял работать. Он верил, что судьба будет к ней благосклоннее, нежели к её матери.
Претенденток собрали в южном крыле замка, в светлом зале, где был накрыт длинный узкий стол. Во главе его высилось старинное кресло с высокой спинкой, отделанное искусной резьбой, — для хозяина. Оно скорее напоминало трон и пока пустовало.
Девушки, что побойчее, пытались занять места поближе к нему. Несколько даже переругались, и четверых пришлось разнимать.
Красавицам было невдомёк, что из потайного укрытия за ними наблюдает сам граф Дьюла Бартойя.
Когда слуги угомонили девиц и рассадили их, под звуки двух скрипок и рожка хозяин наконец вошёл в зал. Девушки видели графа впервые и потому жадно разглядывали его, позабыв о приличиях.
Дьюла слегка кланялся направо и налево и с достоинством проследовал на своё место. Он уселся в кресло, а верный Раду встал рядом. Оруженосец был столь мал ростом, что ему не нужно было наклоняться, чтобы шепнуть что-либо хозяину на ухо.
Когда-то Раду был придворным шутом, но настал день, когда он перестал справляться со своими обязанностями, шутки его стали несмешными, а взгляд — грустным.
Король отпустил его и взял вместо него настоящего карлика — с игрушечными ручками и ножками и таким лицом, что один взгляд на него вызывал смех.
Бартойя нанял Раду оруженосцем, чтобы бедняга не умер с голоду. Всё, что осталось от его прежних умений, — это особый свист, за который его и прозвали «Свистуном». Дьюла ценил острый ум своего оруженосца и прислушивался к его советам — проживший большую часть жизни при королевском дворе, Раду имел бесценный опыт в тонкостях придворных манер и интриг, в которых вчерашний солдат Дьюла был полным невеждой.
Сейчас бывший шут зорко следил за лицом господина, пытаясь угадать, кто из девушек пришёлся ему по душе.
Дьюла тоже без стеснения разглядывал прелестниц. Однако тех, кто сидел в конце стола, он видел плохо.
— Как быть с остальными? Я бы хотел видеть всех, — шепнул он Раду.
— Не волнуйтесь, мой господин, — так же шёпотом отозвался тот. — Каждая будет удостоена чести показать себя, и вы сможете рассмотреть их как следует!
— Может, не стоит всех? — Бартойя с тоской посмотрел на прыщавую и нескладную девицу, пытавшуюся строить ему глазки.
— Что вы, господин, так не пойдёт! Каждая из приглашённых должна иметь возможность проявить себя, — осмелился возразить Раду и добавил: — Уж поверьте моему придворному опыту!
— Ладно, — вздохнул Дьюла и вытянул опустевший кубок. — Вина!
— Позволю себе предостеречь вас, — наливая вино, прошептал Раду. — Сегодня вы решаете собственную судьбу. Вино может помутить ваш разум!
— Убирайся, — махнул рукой Дьюла.
Граф со скучающим лицом смотрел на очередную невесту. Все девушки, под конец, казались ему на одно лицо. Дьюла подложил ладонь под щёку.
— Потерпите господин, — шепнул ему оруженосец, — их осталось всего две!
— Что за наказанье! — ничуть не стесняясь девушки, воскликнул Дьюла. — уже начинает темнеть!
Вдруг со стороны улицы раздался звук сигнального рога. Дьюла вместе с оруженосцем бросились к окнам, поглядеть, что за шум.
У ворот замка стояла карета с гербом дворянского дома Барко.
— Что за чёрт? — пробормотал себе под нос Дьюла, — иди-ка узнай, что к чему, Свистун.
Тот пошёл, но чуть не был сбит дверью, которая с силой распахнулась, впустив дородного охранника.
— Мой господин, — поклонился великан, — там, у ворот посланник князя Вогарда Барко! И с ним, прошу прощенья, две дамы!
— Что за дамы? — оживился оруженосец, — благородных кровей?
— Та, что моложе, называет себя княжной Маргит, — поклонился охранник.
— Так что-же ты, баранья башка, заставляешь ждать именитых гостей? — воскликнул Дьюла. — сейчас же веди их сюда! Раду, — обратился он к оруженосцу, — мигом беги на кухню, и распорядись, чтобы накрыли стол в малой зале! И растопите там камин!
— А что же делать с теми двумя? — робко напомнил оруженосец, кивнув в сторону двери, — порядок требует…
— Проводи. Извинись. Дай денег, — Дьюла ходил взад-вперёд, ероша волосы, — избавься от них как-нибудь!
— Но, господин… их всего две! — сложил руки на груди Раду.
— Я отдал приказ! Исполняй! — рыкнул на него Бартойя. — меня ждут гости поважнее!
Когда камин в малой зале был разожжён, посланника князя Барко и молодую княжну проводили туда.
— Дорогие гости, — вежливо поклонился им старик-церемониймейстер, — прошу вас, располагайтесь!
При взгляде на него, лицо молодой княжны несколько раз изменилось. Она приняла старого слугу за господина. Виною всему была толстая золоченая цепь на его шее. Девушка что-то шепнула своему спутнику, и они сели за широкий дубовый стол, на котором, как по волшебству, стали возникать блюда с жареной дичью и кувшины с вином.
— Хозяин замка Бесборг и окрестных земель, Его Милость, граф Дьюла Бартойя! — торжественно объявил церемониймейстер.
Молодая гостья с облегчением выдохнула и обратила взор на дверной проём, в котором появился мужской силуэт.
Её спутник поспешно встал, приложил руку к груди и низко склонил голову в знак особого уважения. Княжна осталась сидеть, она лишь слегка склонила голову. Дьюла подошёл к ним, не сводя глаз с юного свежего личика Маргит.
— Рад приветствовать у себя в замке столь благородную особу, — сказал ей граф, а после обратился к её спутнику: — вы проездом?
— Нет, Ваша Милость. Мы с деликатной миссией, — поклонился посланник, — если угодно, я …
— Нет, нет, молчите! Сначала воздадим должное ужину, — Дьюла лично усадил посланника за стол, не дав договорить. Это несколько противоречило этикету, но присутствующие сделали вид, что не заметили.
Сам граф сел на противоположную часть стола, и оттуда исподволь поглядывал на гостью. Это крестьянских девушек можно пожирать глазами, а здесь надобно соблюдать этикет. Приличия. Дьюла ненавидел все эти условности, он был человек простой, военный. Но из уважения к гостям, и к Вогарду Барко, он старался держать себя в рамках. Смотрины отняли у него уйму сил, и он здорово проголодался. Но желая понравиться гостье, он ел не руками, как обычно, а с помощью вилки и ножа — по новой моде.
Щёлкнув пальцами, чтобы наполнили кубки, хозяин дождался, когда юный виночерпий справится с этим делом, после чего провозгласил тост:
— За прекрасную гостью!
Он успел разглядеть Маргит. Княжна и впрямь была хороша собой: высокий чистый лоб, большие голубые глаза, каштановые волосы… она напоминала фею из сказок, которые Дьюле в детстве рассказывала его матушка.
После трапезы посланник, поклонившись, вручил графу свиток.
— Что там? — поинтересовался Бартойя.
Ему было стыдно признаться, что, в отличие от старой знати, он, новая знать, был неграмотен. Но, похоже, посланник не допускал такой мысли, и решил, что графу просто лень утруждать себя чтением.
— Его Милость, князь Вогард Барко, жалует вам в жёны свою дочь, Маргит, — кашлянул он, — князь в преклонных летах, и надеется как можно скорее увидеть внуков.
— Да, нам известно, что наследник рода Барко сложил голову в неравном бою, — проговорил Дьюла, — передайте князю мои сожаления по этому поводу.
— В этом нет нужды, — отозвался посланник, — как только вы подтвердите своё намерение жениться на Маргит, я извещу князя. И, самое большое через три недели его Милость с небольшой свитой будет здесь, чтобы присутствовать на вашей свадьбе.
— Прекрасно, — поднял свой кубок Дьюла. Его взгляд ласкал нежную шею девушки, рукам не терпелось ощутить прохладу её волос, а при мысли о том, что он станет законным мужем особы дворянских кровей, поднимала не только дух.
Слуги графа приготовили Маргит комнату в тёплом крыле замка, недалеко от покоев самого Дьюлы. Княжна пожелала, чтобы с ней ночевала и её служанка, Роза, и её желание было удовлетворено — в комнате установили дополнительную кровать. Роза была на десяток лет старше своей госпожи, та знала её с самого детства, и относилась к ней очень тепло. А сейчас, оказавшись в чужом доме и подавно, не хотела отпускать её от себя ни на шаг.
— Ну, как вам барон? — спросила Роза свою госпожу, аккуратно расчёсывая перед сном её волосы.
— Он не барон, — глядя на канделябр с дюжиной горящих свечей, ответила Маргит, — всего лишь, граф.
— Ну, так как вам граф? — Роза принялась заплетать волосы госпожи в косу.
— Он… — Маргит наклонила голову, — он слишком дик и неотёсан. К тому же, необразован.
— В мужчине это не главное! — уверенно заявила Роза, — уж поверьте!
В этот самый момент, Дьюла отпрянул от отверстия, проделанного в стене смежной комнаты, и позволявшего ему наблюдать спину служанки и слышать разговор. Лицо его горело, кулаки сжимались.
Вернувшись к себе, Дьюла не раздеваясь, лёг на кровать, но не смог заснуть. Он воображал, какой будет его первая брачная ночь со знатной девушкой?
Будучи солдатом, он часто принуждал к любви благородных девушек и женщин. Была среди них и невинная, почти девочка. Она особенно запомнилась ему.
Дьюла первым ворвался в дом её отца. Быстро и бесшумно он отразил нападение двух мужчин, которые бросились на него, как только он вошёл — это был сам хозяин дома и его сын. Они, вероятно, заметили, как он пересекал двор.
Сына Дьюла убил одним ударом, а сам вельможа, ещё что-то пытался сказать, зажимая смертельную рану на шее, из которой, сквозь пальцы бежала кровь.
Дьюла решил, что старик просит прекратить его мучения, и обезглавил его ударом меча, считая, что оказал ему милость.
Ошалев от крови, Бартойя бросился по дому в поисках богатой поживы.
Юная красавица была застигнута врасплох. Она сидела, поджав ноги, на матрасе, среди атласных подушек, и вертела в руках какую-то женскую безделицу — кажется, это была тюбетейка, которую она придирчиво рассматривала.
Несколько секунд она смотрела на Дьюлу, а он на неё. Девушка дёрнулась в сторону окна, но Дьюла оказался проворнее и схватив её за руку, с силой бросил обратно, на матрас. Дьюла удивился, что она не плакала и не просила о пощаде, как прочие его жертвы. Девушка лишь сопела, с ненавистью глядя на него.
Пока он рвал на ней многочисленные одежды, она сопротивлялась, как тигрица, но когда поняла, что он всё равно её возьмёт, умудрилась проглотить яд прежде, чем его горячее «копьё» ворвалось в её узкое, девственное лоно.
Яд был спрятан в одной из ярких подушек. Девушка прекратила сопротивление, обманув Дьюлу, который решил, что она покорилась судьбе, и пока он пытался войти в неё, он отпустил её руки.
— Прими меня, — шептал он, не подозревая, что яд уже начал своё действие.
Кончая, он смотрел в её такие прекрасные, гаснущие глаза. Всё закончилось очень быстро. Дьюла хотел поцеловать красотку на прощанье, и тут увидел пену на её губах.
Глаза её были полуоткрыты. Дьюла закрыл их, но взгляд девушки остался с ним навсегда.
Он вспоминал её живой и часто фантазировал, представляя себе её благосклонность. И сейчас, вспомнив о ней, он почувствовал сильное возбуждение. Из его покоев был потайной вход в подвал.
Дьюла взял свечной светильник и спустился вниз, в разветвлённый подземный коридор, где в одной из ниш был искусно замаскирован вход в тайную комнату.
Там, на деревянном топчане, лежали расшитые золотом шаровары юной персиянки, её платок и порванная туника. Дьюла сгрёб всё это и поднёс к лицу, после чего снова аккуратно разложил на топчане.
Он снял с себя кожаный широкий ремень, развязал штаны и после нескольких энергичных движений рукой излил на шаровары мощный поток семени. Ему показалось, что где-то рядом раздался звонкий, нежный смешок.
Дьюла прислушался. Показалось?
«Кто здесь»? — негромко спросил он, и ему показалось, что свеча в лампе зачадила. Застегнув ремень, Дьюла сел на топчан. Пламя давало причудливый отсвет на одну из стен, две другие тонули во мраке.
О комнате, скрытой среди ниш, Дьюла узнал случайно: обнаружил в ящике старого стола план подвала. Вновь нанятая прислуга скорее всего не знала о комнате, и уж точно не посмела бы проникнуть внутрь. Возможно, о комнате знал старик-церемониймейстер, он один служил ещё прежнему хозяину, до того, как тот всех прогнал. Но в силу возраста, старик о ней не вспомнил, когда Дьюла пытался разговорить его.
Первый раз оказавшись в комнате, Бартойя увидел множество старых вещей: там были сундуки с истлевшей одеждой, какие-то колбы, слитки металлов, непонятные порошки, и прочий хлам.
Старый замок пришлось заменить — у графа не было ключа. Теперь комната запиралась на новый— ключ от которого был только у Дьюлы. Даже его любимец Раду не имел возможности проникнуть в тайную комнату в отсутствие господина, и не знал, что там.
Дьюла распорядился убрать всё, оставив внутри лишь стол. Туда же принесли топчан, где он впоследствии разложил одежду девушки. Ту самую одежду, которую рвал в животном стремлении скорейшего обладания.
Перед тем, как покинуть дом вельможи с награбленным, Дьюла снял с девушки одежду, и положил в мешок, к остальной добыче— золотым побрякушкам и книге.
Потом обрядил совершенное тело покойницы в чистую, длинную рубаху. Сложил ей руки на груди и поцеловав в лоб, поднёс к её атласному ложу факел.
Когда войско покидало город, дом вельможи пылал, как погребальный костёр.
Дьюла уснул только под утро, как раз когда старый слуга выпустил птиц со стены замка. Возможно, все три доберутся до голубятни старинного поместья Барко. А возможно, и не одна, но такое случалось нечасто.
Птицы должны известить отца Маргит о том, что граф Дьюла Бартойя сочетается с его дочерью законным браком. Свадьба состоится не ранее, чем князь прибудет в Бесборг.
Известие о женитьбе Дьюлы на юной наследнице рода Барко раскатилось, подобно волне, и достигнув соседских земель, тут же вынудило знатных соседей отправиться в замок, чтобы нанести визит Бартойе и его невесте, отметить помолвку и получить приглашение на свадьбу.
Но, основной целью, конечно, было лишь любопытство — всем хотелось взглянуть на Маргит, невесту хозяина Бесборга.
В ожидании князя тянулись дни. Граф показывал невесте свои владения, и даже устроил в её честь охоту. Проезжая со свитой мимо деревни, он увидел стоявшую у дороги юную красавицу с льняными волосами. Это была Бьянка.
В сердце шевельнулось что-то вроде сожаления, что он обманул надежды девушки. Но теперь рядом с ним, на белой кобыле ехала юная княжна Маргит. Её гордая осанка говорила о том, что именно она достойная хозяйка замка Бесборг. В ней ощущалась стать и благородство. И граф отвернулся от дочери мельника, сделав вид, что не признал её.
Бьянка плюнула вслед охотникам и побежала к дому. Вслед ей неслись насмешки. Чтож, она сама виновата — разболтала всем, что Дьюла Бартойя вот-вот пришлёт за ней карету.
Поговаривали, что мачеха Бьянки не брезгует колдовством. Но в данный момент она ничем не могла помочь своей падчерице, и деревенские насмешники с удовольствием шутили и на этот счёт.
Тем временем, началась охота. После второго неудачного загона, охотники, во главе с Дьюлой решили передохнуть. На выбранной поляне поставили шатры, расстелили ковры, а на них разместили корзины с фруктами, сырами, хлебом и всякой другой снедью.
Дьюла, увлекшись преследованиями косули, оставил часть своей свиты, среди которой была и его невеста, позади, и теперь высматривал Маргит среди подъезжающих всадников. Но молодой княжны не было видно. Дьюла подозвал оруженосца.
— Эй, Свистун! Почему я не вижу своей невесты?
— Я тоже не видел её, господин, — озабоченно произнёс Раду, — вот, разве что Яноша спросить. Он, как мне известно, ехал последним.
— Какого Яноша? Мельника? — вскричал Дьюла, и схватив оруженосца за камзол, оторвал его от земли, — спрашивай кого хочешь, но найди мне её!
Однако и подъехавший Янош не смог ответить, куда подевалась юная княжна. Почесав бороду, мельник лишь вспомнил, что она уехала вперёд, и с тех пор он её не видел.
Только что ясное, приветливое небо затянули тучи. Погода стремительно портилась. Свита, не смея приступить к трапезе прежде, чем это сделает хозяин, толклась возле снеди, глотая слюнки.
Знатные дамы, жёны высокородных соседей, слетевшиеся в Бесборг выразить своё почтение Бартойе и его невесте, обсуждали пропавшую княжну. Они были недовольны. Маргит показалась им слишком высокомерной, а теперь ещё и стала причиной задержки обеда!
На самом деле, соседские жёны просто завидовали княжне. Её будущий муж был на хорошем счету у короля — он высоко ценил его заслуги, щедро одарил, и называл не иначе, как «мой друг».
— Эй, нам нужно возвращаться в замок! — крикнула Камилла, вдова барона Штайна.
— Да! Только поглядите, какие тучи! — кутаясь в енотовую накидку, посмотрела в небо графиня Анна. — эдак недолго и простудиться! Едва ли мы успеем вернуться в Бесборг до дождя!
— Вот и я говорю, — закивала баронесса Штайн.— нам надо поспешить! Отобедаем в замке!
Она очень сожалела, что Дьюла Бартойя не достался её подруге Анне. Графиня также, как и сама баронесса, была вдовой, и со смертью мужа утратила влияние при дворе. Все, кроме Камиллы, покинули её.
Бартойя и Анна чудесно могли бы дополнить друг друга: у Анны подрастали дети от благородного супруга, которым бы не помешала протекция Дьюлы. Пока он в фаворе, он мог бы и саму Анну вернуть ко двору!
Вместо этого, Бартойя покусился на девчонку Барко, которая выйдя за него, понизит свой статус, став графиней, и будет рожать детей не от какого-нибудь герцога или князя, а от бывшего солдафона! Ах, куда катится мир!
Камилла улыбалась невесте графа, но в душе не понимала её. Она не знала, что решение о свадьбе Маргит было принято без её участия, хоть и с её молчаливого согласия.
А сейчас баронесса малодушно воображала себе, что княжна заблудилась, или стала добычей разбойников. Она мечтала, что Маргит не вернётся, и тогда её подруга Анна сможет попытать счастья.
Бартойя стоял на фоне грозного неба, как бог войны. Ветер трепал его старый солдатский плащ, который он никак не желал сменить на более нарядный, соответствующий его положению.
— Господин, вам надлежит принять решение, — склонил голову оруженосец. — Гости проголодались. Кроме того, надвигается гроза. Нужно возвращаться в замок.
— Коня! — исподлобья посмотрел на него граф.
Больше не сказав ни слова, и не обращая на зароптавшую свиту никакого внимания, Дьюла, как только ему подвели коня, вскочил в седло и ускакал в лес.
Становилось всё темнее, подул сильный ветер.
— Совсем потерял голову из-за этой девчонки Барко, — хмыкнула баронесса Штайн, как только Дьюла скрылся из виду. — Мы с графиней возвращаемся, не так ли, Анна?
Та с тоской посмотрела на грозящие взлететь в тёмное небо шатры, и кивнула.
— Конечно, это разумнее всего!
Ни одна из дворянок, прибывших на помолвку графа с княжной, не могла себе представить ужаса, который испытала Маргит, обнаружив себя среди тёмного, высокого леса.
Белая кобыла Облачко споткнулась, и молодая княжна не удержалась в седле. Она упала с лошади прямо в изумрудный мох, смягчивший удар.
Маргит очнулась не сразу, а открыв глаза, попыталась подняться. В голове шумело, болела нога. Девушка в ужасе оглядывалась по сторонам — обступившие со всех сторон деревья пугали её.
Попав в дом Яноша впервые, Лора вела себя тихо и очень скромно. Мельник взял её, чужестранку, в свой дом, польстившись на юную красоту. За еду и кров девушка согласилась стряпать и приглядывать за Бьянкой, дочерью мельника. Мать девочки в то время год, как скончалась.
Однако, положение прислуги быстро наскучило Лоре. Она отлично понимала, что просто соблазнив мельника, вряд ли получит желаемое. Янош станет использовать её не только как прислугу, но и как бесплатную любовницу. Поэтому Лора не испытывала на нём свои женские чары, и пресекала все недвусмысленные намёки мельника на близость. До поры, до времени.
Тут нужно средство помощнее, нежели простое соитие. Хитрая девушка решилась применить любовное зелье, чтобы мельник стал её слугой, а не наоборот.
На Иванов день люди сказывали, что Лору видели одновременно в нескольких местах — на старом кладбище, на реке за мельницей и по дороге в Клевец, где по слухам, жил чернокнижник, торгующий всякой мерзостью — от «верёвок висельников» до крови дракона, последнего из которых, по слухам, убили аж пятьсот лет назад.
Может и брешут люди, но правда в том, что очень скоро мельник изменился. Перестал посещать таверну «Лежбище кабана», где обычно собирались все мужчины Бесборга. Ходил, как тень. А потом люди узнали, что прислужница Лора стала его женой.
Оттого ли, что Яношу стало стыдно, а может просто прижимистый мельник хотел сэкономить, но свадьбы не было, что очень расстроило местных пьяниц.
Но мельничиха раздражала не только их: она дерзила мужу и перечила на глазах у добрых людей, что снискало ей славу склочницы. Несмотря на то, что муж буквально вытащил её из грязи, она позволяла себе насмехаться над ним.
Через несколько лет Бьянка, дочь мельника, выросла и стала настоящей красавицей. Она восхищалась мачехой и хоть ей иной раз было обидно за отца, она не защищала его, чувствуя, что идти поперёк Лоры — себе дороже.
Янош состарился, а вот Лора, напротив, не постарела не на год, и выглядела чуть старше своей падчерицы Бьянки.
Именно в то время в Бесборг въехал конный отряд его Величества короля Иштвана. По правую руку монарха был его фаворит, Дьюла Бартойя, прошедший путь от простого солдата до командующего.
К тому времени замок не успели разорить дотла — его прежний хозяин, барон Хельмо, исчез за несколько месяцев до окончания войны. Король счёл барона предателем и объявил, что отныне именно Дьюла Бартойя является полновластным хозяином здешних земель, и, в частности, замка.
Пожаловать титул барона король Дьюле не мог — таковы были законы. И король сделал своего любимца графом. Тот был и тому несказанно рад.
Когда спустя время Бартойя объявил, что желает сам выбрать себе невесту из своих подданых, Бьянка нисколько не сомневалась, что новый хозяин замка выберет её.
Девушка наивно полагала, что мачеха желает ей счастья, наставляя соблазнить Бартойю. Бьянка и подумать не могла, что Лора всего лишь хочет использовать её, как средство достижения цели. Мачеха и сама ещё была молода, и мечтала о власти. Мельника ей было мало — она хотела стать графиней Бесборга, а там, глядишь, и королевой.
— Дитя моё, — отправляя девушку в замок, говорила она, — ты, несомненно, прекраснейшая из всех! Дьюла будет твой, только не забывай, что я тебе наказала, и сделай всё в точности!
— Да, матушка, — щёки девушки заливал румянец, — сделаю всё, как вы наказали!
При слове «матушка» Лора отворачивалась, чтобы падчерица не видела, как искажается злобой её лицо. После она поворачивалась и протягивала девушке крошечный флакончик духов, одна капля которых стоила, как мешок овечьей шерсти.
— К сожалению, природной прелести бывает недостаточно, чтобы завоевать мужчину. — вручая Бьянке духи, шептала мачеха.
Отправив падчерицу в замок, на смотрины, она почти не сомневалась, что девушке удастся покорить графа. Став его невестой, а после и женой, Бьянка откроет ей двери замка, а потом и путь к его сердцу!
Потом Бьянка тихо исчезнет, может, умрёт от загадочной болезни, а может, граф остынет к ней и сошлёт с глаз подальше... Этого Лора пока не решила.
Благодаря золоту мужа, мельничиха могла позволить себе покупать красивую одежду и прочие вещи, с которыми и дурнушка станет красавицей… а уж перед красавицей, владеющей чёрной магией, ни один мужчина не устоит!
Появившаяся непонятно откуда княжна нарушила её планы, и Лора была вне себя от ярости. Маргит должна умереть! Подобно змее, Лора затаилась и ждала подходящего момента.
Вогард Барко — полный человек, с аккуратно подстриженной бородой и красным лицом, с недавних пор оплакивал сына, погибшего в том самом бою, где отличился отвагой Дьюла Бартойя, спасший от верной смерти самого короля.
Кроме сына у князя была дочь, Маргит. Но он не возлагал на неё особых надежд: дочери, в конце концов, всегда будут принадлежать мужьям, а не отцам. Так было до того, как погиб Освальд. Но теперь, Маргит стала ключом к будущему. Она теперь надежда рода Барко.
Вогард не просто так решил выдать свою единственную дочь за этого выскочку Дьюлу Бартойю. Его интересовал замок, вернее то, что скрывали его сырые подвалы. Дело в том, что будучи ещё достаточно молодым, князь водил дружбу с настоящим владельцем Бесборга, бароном Хельмо Бесборгом.
— Вот что, друг мой Барко, — шептал барон, потчуя молодого Вогарда крепким элем из своих погребов. — у меня есть секрет. Только ты пообещай, что никому не расскажешь!
— Можешь на меня положиться, Хельмо. Я буду нем, как эта рыба! — захмелевший Вогард воткнул двузубую вилку в большую рыбу, выложенную на блюде и украшенную зеленью и пряными травами.
— Ты смеёшься, — укоризненно посмотрел на гостя барон, — думаешь, что я пьян? Вставай-ка, увидишь всё своими глазами!
— Ладно, — Вогард легко поднялся. В ту пору он был строен и силён. — Куда идём?
— В подвал, — махнул рукою Хельмо. — я покажу тебе настоящее чудо!
Вдвоём, сопровождаемые лишь немым слугой, они спускались по узкой каменной лестнице. Слуга, шедший впереди, освещал им путь факелом. От него он зажёг светильники, что стояли по периметру небольшого помещения, в котором они оказались.
Три стены были выложены горной породой, напоминающей ракушечник, однако более твёрдой, чем он. А одна стена была абсолютно гладкой, словно высеченной из цельного камня. На ней было изображение невиданного чудовища, не поддающегося описанию: оно выглядело, как рогатый дракон, с хвостом скорпиона. С острых змеиных зубов сочился яд, три пары глаз смотрели на вошедших со свирепостью, и казалось, что огонь светильников отражается в них. Чудовище было таким страшным и похожим на настоящее, что Вогард сразу протрезвел.
— Что это? — еле слышно спросил он у хозяина замка.
— Это Химера, — голос Хельмо прозвучал торжественно. — Она способна исполнить желание, но только одно.
Вогард подошёл к нарисованной голове чудовища и протянул руку, но Хельмо успел предупредить, чтобы он не касался её:
— Нет! Барко, друг мой, не делай этого! Прикасаться нужно только, когда будешь готов загадать желание. Второй попытки не будет…
— А ты… ты загадал своё желание? — дрожащим от возбуждения голосом спросил у друга Вогард.
— Увы, да, — кивнул барон.– Поэтому и привёл тебя сюда, чтобы ты загадал то, о чём я тебя попрошу.
— Как так? — удивился князь, у меня же может быть своё желание, почему я должен загадывать твоё? Ты своё загадал! Кстати, что это было?
— Богатство! — поднял руки вверх Хельмо, — я потратил своё желание на него! Но я не смог в полной мере насладиться им — потому что, как ты знаешь, три месяца назад умерла моя обожаемая жена Кая.
— Это печально, друг, — опустил голову Вогард, — и что ты хотел попросить в этот раз?
— Я хочу, чтобы Химера воскресила её, — губы барона растянулись в жалкой улыбке. Хельмо смотрел на Вогарда не мигая, и тому показалось, что барон безумен.
— Нет, — Барко направился к выходу, — противиться воле Бога я не могу.
— Боюсь, что это не просьба, дорогой князь…
От стены отделился немой слуга, и в свете факела сверкнуло лезвие.
— Если ты откажешься, мой человек выпустит тебе кишки, — предупредил Хельмо.
— Хорошо же твоё гостеприимство, — опустил голову князь, — ладно, говори, что я должен делать!
Сейчас он ехал в карете и вспоминал события, случившиеся много лет назад. Он загадал то желание, которое заставил его произнести барон. После чего, немой слуга вывел полуживого от страха князя наверх.
Всю ночь в замке слышались странные звуки, а в отдалённом крыле — женский смех. Князь выглянул в окно, и увидел блуждающие огоньки.
— Что там? — спросил он слугу, принесшему ему ужин.
— Где? — не понял парнишка.
— Вон там, видишь? — Вогарт показал рукой на огоньки. Парень посмотрел в окно, после чего стал пятиться к двери и осенять себя крестным знамением.
— Что там, ответь! — преградил ему дверь Барко.
— Кладбище Бесборгов! — ответил юноша, стуча зубами.
— А Каю похоронили там? — продолжал допытываться Барко.
Парень закивал, и бросился бежать.
Утром Вогарт обнаружил под дверью записку от барона.
Тот благодарил Вогарда за визит, и выражал надежду, что князь посетит Бесборг в следующем году. А пока, его карета, запряжённая свежими лошадьми, ждёт внизу. Барон вынужден отправится по делам в Клевец, и ему бесконечно жаль, что он не сможет проститься с Барко лично.
Ни слова о воскрешении.
Слуги сновали по замку, как бесплотные тени. Вогард пытался разговорить горничную, но она ни слова ему не ответила, из чего он заключил, что она глухонемая.
Но и кучер попался ему не очень-то разговорчивый.
— Давно ли уехал барон? — спросил его князь.
— Да кто его знает, — пожал тот плечами, — я никого не видел!
Приехав в своё поместье, где его дожидались беременная жена и маленький сын, Барко почти забыл про барона. Лишь огненный взгляд Химеры жёг его в страшных снах. А после до него дошли слухи, что Хельмо выгнал из замка всех слуг и уединился там с особой, очень напоминающей его покойную жену.
С тех пор Вогард стал одержим снова попасть в подвал, но его сдерживало одно — он не знал, что ему пожелать, и главное, не знал кому бы он мог доверить это желание произнести.
Когда погиб его единственный сын, Барко возжелал его воскресить. Осталось решить две задачи: попасть в подвал замка и найти того, кто пожелает, чтобы его сын, Освальд, воскрес.
— Ваша милость, мы его доставили! — запыхавшись, доложил Свистун. — Он дожидается вас в часовне!
— Почему в часовне? — удивился граф.
— Говорит, что если вы захотите его убить, то возьмёте грех на душу, а он попадёт прямо в рай.
— Любопытно, — Бартойя отложил перо, которым пытался выписать своё имя. Не пристало ему, графу, подписываться не пойми как. — ну, пошли поглядим!
В часовне было темно — сквозь узкие окна проходило мало света. Двое стражников держали за руки плотного человека. На голове у него был мешок. Дьюла подошёл к пленнику и сорвал его. Бородач закрутил головой, и наконец поднял на графа тяжёлый взгляд.
— Перед вами разбойник, Бьорн, известный, как «медведь»!
Представил его своему господину Раду.
— А ты такой, как мне и рассказывали, — разглядывал разбойника Дьюла. — и с каких это пор ты, Бьорн-медведь, нападаешь на девушек?
— Это не я, — покрутил головой пленник, — я не нападаю на женщин!
— Может быть, это сделал кто-то из твоих людей, а, Бьорн? С целью выкупа, а может просто ограбить хотел? Или порезвиться с девчонкой?
— Нет, — коротко ответил Бьорн. — я бы знал.
Дьюла несколько мгновений смотрел ему в глаза, после чего спросил:
— А кто это мог сделать?
Бьорн-медведь посмотрел на свои мощные, натёртые путами руки и опустил голову.
— В лесу, кроме нас, много кто ходит, — пробасил он, — есть и те, кого не так-то легко заметить. Мои люди несколько раз видели чужака, пытались преследовать его, но тот... каждый раз он словно растворялся в воздухе!
— Хорошо. Ты знаешь, Бьорн, за твои делишки тебя ждёт виселица, — граф похлопал разбойника по плечу, — но я... пожалуй я отпущу тебя, и даже награжу, если ты... если ты узнаешь, кто натянул ту верёвку, о которую споткнулась лошадь моей невесты.
Раду громко кашлянул, после чего отозвал Дьюлу в сторону.
— Господин, его нельзя отпускать, — прошептал он, — Это разбойник! Он убивал и грабил приличных людей на протяжении десяти лет! Вы должны наказать его, господин, а не отпускать!
— Я знаю, что делаю, — так же шёпотом ответил Дьюла, — мне важно знать, кто устроил ту засаду, и Бьорн может помочь мне в этом.
— С чего бы ему вам помогать? — язвительно прищурил глаза бывший шут, — медведь он и есть медведь!
— С того, что я обещал ему щедрую награду, — Дьюла отвернулся и скрестил руки на груди, давая оруженосцу понять, что всё равно поступит по-своему.
Отпустив своих людей, граф наконец остался один. Из его покоев был отдельный вход в подвалы замка. Граф взял из шкатулки красного дерева ключ, и спустился в свою тайную подземную келью.
Несмотря на то, что Дьюла Бартойя был неграмотен, он привёз из похода три книги. Все они, судя по богатым окладам, стоили целое состояние.
Дьюла любил рассматривать их, прикасаться к страницам. Ему казалось, что они заряжают его древней мудростью. Одна книга была написана арабской вязью и в ней не было картинок, зато между страниц Дьюла обнаружил закладку, чем-то напоминавшая змею. Она была украшена богатой вышивкой, и, как хотелось думать Дьюле, к ней прикасались изящные пальчики девушки, в жизни которой он стал единственным. Это был священный Коран, который Дьюла, кроме всего прочего, унёс из дома её отца-вельможи.
Другая книга, настоящий фолиант, была написана на латыни, и некоторые буквы были знакомы Дьюле. Книга имела тяжёлую обложку из толстой буйволиной кожи, и была богато иллюстрирована весьма подробными рисунками устройства человека изнутри.
Бартойя, как заправский убийца и так неплохо знал это устройство: ему пришлось повидать немало трупов: разрубленных надвое, с вывороченными кишками и разбитыми черепными коробками. Он видел, как выглядит на самом деле человеческое сердце —такое не забыть.
Но гораздо более первых двух, его привлекала третья книга, являвшая ему вещи весьма необычные. В той книге было мало текста — и он представлял собой совершенно непонятные каракули. Каждая литера — сама по себе рисунок.
Внутри, между двух деревянных дощечек, располагались тонкие, плотные страницы. На них были изображены сценки, запечатлевшие события из жизни какого-то важного человека. Может быть, самого «Жёлтого императора». Вот он разговаривает с какими-то мудрецами в широкополых шляпах, а эта картинка изображает богатый пир. Люди, изображённые на картинках, были с глазами-щёлками. Дьюле нечасто приходилось встречать таких.
Однажды, в замке короля он видел посла из Дальних земель, и тот был похож на изображённого в книге старика. Позже он видел женщин-рабынь, захваченных пиратами, и продающихся на невольничьем рынке. Мужчин ему видеть тоже доводилось, но, как правило, мёртвых. В последней крепости, куда с товарищами ворвался Дьюла, были одни мертвецы. Все они были подданными «Жёлтого императора».
Картинки были цветными, но кожа изображённых на ней людей была белой, а не жёлтой. Женщины изображались в одеяниях с широкими поясами, с высокими причёсками, как у придворных дам в замке Короля Иштвана.
Но больше всего графа занимали фривольные картинки, изображающие сценки, где женщины и мужчины принимали весьма необычные позы и изображались голыми. Эти картинки не вызывали у графа ничего, кроме снисходительной улыбки, но он любил их подолгу разглядывать.
Незаметно для себя он задремал, и к нему явилась юная персиянка. Девочка села ему на колени и обвила его шею руками, лишёнными браслетов, украшенными лишь рисунками из хны. Изящные пальчики юной красавицы ласкали его лицо, а её бёдра двигались, заставляя его чувствовать стеснение в паху.
«Нужно снять одежду», — подумал он, но открыв глаза, резко вскочил и схватившись за шею, сделал два резких движения. Секунда, и разрубленная надвое змея извивается на каменном полу.
Дьюла зажал пальцами ранку и выругался. Ядовитая гадина успела его укусить, и хоть граф успел убить её до того, как она выплеснула весь запас смертоносного яда — он почувствовал головокружение.
Услышав о несчастье, постигшем графа, мельничиха пообещала своему тёмному богу богатую жертву. Для Лоры открывалась великолепная возможность проникнуть в замок на вполне законных основаниях.
Она вымылась в бочке с дождевой водой, надела своё лучшее платье, и надушила волосы вытяжкой из особого сорта роз.
— Куда вы собрались, матушка? — осмелилась спросить Бьянка, но мачеха смерила её таким взглядом, что у той пропала охота задавать вопросы.
— Пойду разузнаю, что там, да как, — тем не менее, ответила она, и потрепав девушку по щеке, добавила: — всё для твоего блага, птичка моя! Принеси-ка мой плащ!
Когда девушка вышла, мельничиха открыла тайник, замаскированный в каменной кладке стены, и достала оттуда пузырёк тёмного стекла. Внутри было средство, которое на протяжении многих лет превращало её мужа в безвольного раба. И любого могло превратить. Надёжно спрятав флакон в поясном кармане, ведьма закрыла тайник.
Вернулась Бьянка и помогла мачехе надеть коричневый плащ с объемным капюшоном, надёжно скрывающим лицо от любопытных глаз.
Ведьма отправилась в Бесборг пешком. Она рассчитывала остаться в замке на несколько дней, а может (чем чёрт не шутит?), и навсегда.
Охранники знали её, как жену мельника, ведь Лора всегда восседала на козлах повозки рядом с Яношем, когда тот возил муку на хозяйскую кухню. Она была красотка и обращала на себя внимание.
Однако, одну они видели её впервые.
— Эй, красавица! — окликнул её невысокий, похожий на крысу страж. — не хочешь сообщить нам, куда торопишься? И где твой муженёк?
Лора остановилась и повернувшись к нему, сняла капюшон:
— Я честная женщина, что за намёки?
— Я знаю тебя, — продолжал охранник, — твой муж мельник. Мне он показался староват для такой горячей лошадки, как ты. Или я не прав?
Лора вразвалочку подошла к нему, и смерив его взглядом, обронила:
— Это так заметно?
— У меня глаз намётан, — сразу приосанился стражник, — слушай, я бы мог тебя объездить… скажем, после заката. Моя смена закончится, и я буду в полном твоём распоряжении, красавица. Подходи к воротам.
— Непременно приду, — мило улыбнувшись, Лора подхватила юбки и направилась к небольшому входу, куда обычно они с Яношем заносили муку.
Стражник проводил её взглядом, на губах у него играла блаженная улыбка, он предвкушал вечернее свидание. Вдруг на плечо ему упал пудовый кулак его товарища.
— И куда она направилась? — спросил он, вытирая ладонью жирные губы.
Он обедал, и наблюдал разговор приятеля с мельничихой в окно.
— На кухню, как всегда, — быстро сообразил тот, — узнать, сколько муки нужно привезти в следующий раз!
Оказавшись в огромном помещении, где находилась замковая кухня, Лора поначалу растерялась. Ей приходилось бывать только снаружи, дальше им с Яношем нужды ходить не было: шустрые работники в белых колпаках растаскивали мешки с мукой, точно муравьи хлебные крошки.
Лора прошла мимо дымящихся котлов, бочек с фруктами, стола, обагрённого кровью, где не обращающий на неё никакого внимания мясник разделывал тушу какого-то животного, и, наконец оказалась перед двумя похожими дверьми. Она толкнула первую, и оттуда на неё повеяло холодом, это был ледник.
Закрыв дверь, мельничиха открыла вторую дверь, и перед ней открылся обширный зал — трапезная, где очевидно, проходили все званые обеды и прочие торжества. Огромный камин остыл, да и в самом зале было пусто.
Лора пошла к столу. Эхо её шагов гулко разносилось вокруг. На столе стояла забытая ваза с фруктами. Вокруг них уже вились мелкие фруктовые мушки.
Вдруг раздался громкий скрип сзади. Лора замерла. Она заранее приготовила речь, на случай, если её задержат.
— Кто ты? — услышала она мужской голос, но обернувшись, никого не увидела.
— Я знахарка, — сказала она, — Слышала, что нашего господина укусила змея. Я могу поставить его на ноги!
— Неужели? — голос прозвучал совсем рядом, и перед ней возник низкорослый мужчина, — рад сообщить, что хозяину, которому я служу, намного лучше. Вряд ли твои услуги потребуются!
Он прошёл мимо неё, задев слегка. Лора узнала коротышку: не раз видела его рядом с Дьюлой. Это был оруженосец и правая рука Дьюлы, которого все звали Раду или просто «Свистуном».
Лора видела его издалека, теперь же ей стали видны все подробности его облика: морщины и застарелые шрамы, а также богато расшитый камзол, слишком роскошный для оруженосца, и больше подходивший шуту.
В свою очередь, серые глаза Раду изучали женщину.
— Так кто ты на самом деле? — спросил он, склонив голову набок, словно толковый пёс.
— Знахарка, — повторила она, — Зовут меня Лора, я живу внизу, на мельнице Яноша. Он мой муж.
— А! Вон какую птичку к нам занесло! — оруженосец достал из кармана яблоко, и потерев его о свой сюртук, надкусил с громким хрустом. — Продолжай! — сказал он с набитым ртом.
— Услышав, что графа укусила ядовитая тварь, — стараясь выглядеть милой, прощебетала Лора, — я не медля, бросилась сюда. Со мною травы, которые помогут быстро вывести яд.
— Занятно, — снова послышался громкий хруст, — оставь их на столе, дорогая, и можешь быть свободна. Мы проверим их действие, и если они так хороши, как ты говоришь, тебя ждёт награда!
— Как скажете… — она смотрела на коротышку с обожанием, как мать смотрит на любимое дитя, — как я могу вас называть?
— Раду, — прижав руку к груди, поклонился он. — я всего лишь преданный слуга моего господина! Ступай, дорогая. Найдёшь сама дорогу?
— Не беспокойтесь, — нежно шепнула она, но внутри всё кипело. Лора была в ярости.
— Эй, подожди! — крикнул ей вслед оруженосец, — а целебные травы?
— Видите ли, их нужно правильно приготовить! Одна ошибка, и ничего не выйдет, — не оборачиваясь, сказала она.
— Так научи меня, красотка. Я всё исполню в точности! — пообещал оруженосец.
— Это старый семейный рецепт, — Лора повернулась к Свистуну, и гордо вскинула голову — единственная ценность, которая у меня есть! И я не стану её выдавать ни вам, ни кому-бы то ни было! Вдруг вы приготовите не так? Кто станет отвечать?