Аннет любила вечера, когда за окнами бушевала непогода. Деревья ломило тоскливо завывающим ветром, дождь сек мутные стекла, желтые и алые листья кленов сыпались на землю, а в полутемной кухоньке, освещенной лишь одной свечкой, тепло и уютно.
Прогоревшие поленья в печи потрескивали, подчеркивая умиротворённую тишину, угли рдели. Тепло плыло вверх, к потолку, и свежеиспеченным хлебом пахло на удивление вкусно.
Аннет всегда пекла себе крохотный колобок вместе с караваями к завтраку. Она любила оторвать от него хрустящую корочку и вдохнуть горячий запах, струящийся над белым горячим мякишем.
Девушка помешала в печи догорающие угольки и тяжело вздохнула.
Нет, в целом приют «Ночные сверчки» ей нравился. Не самое плохое место.
Тут вкусно кормили, простенько, но хорошо, добротно одевали. Синие шерстяные одинаковые платья, белые льняные фартуки, крепкие ботинки из кожи. В непогоду полагался плащ и шапка. Что еще послушной и кроткой барышне нужно?..
Девиц учили готовить, вышивать и колдовать над чаем с малиной, чтоб от него мгновенно проходила простуда. Старшая учительница, добродушная и мягкая Квочка, колдовала очень посредственно, но если чему— то учила, то навсегда, и очень качественно. А еще она была доброй и могла утешить в любой ситуации, разрешить любой спор и унять рассорившихся.
Вот только…
…Дверь на кухню приоткрылась со скрипом, чья-то вихрастая голова просунулась в образовавшуюся щель между косяком и дверями, и тайный доброжелатель заговорщическим страшным шепотом произнес:
— Аннет, прячься! Рыбоглаз явился и уже справлялся о тебе! Он зол, как каменный горшок, разве что не кусается, помчался сейчас в спальни. Наверняка тебя искать! С ним тощий священник; тоже злой, ну, тот, который любит угощать прихожан розгами. Оба рыщут, как голодные волки в подлеске!
— Священник?! Зачем бы это?! — воскликнула девушка, бросая кочергу и отирая руки фартуком.
— Да уж не затем, чтобы рассказать тебе святочную историю! — ядовито ответила лохматая голова доброжелателя.
Аннет испуганно подскочила, волосы золотыми неровными лучами рассыпались по ее плечам. Они были удивительно светлыми, блестящими, как волшебная золотая пряжа из сказки, и… обкромсанными грубо и некрасиво.
Только начали отрастать после того, как директор приюта — и он же злобный рыжий Рыбоглаз, — в очередной раз устроил девушке выволочку якобы за неряшливость и сам лично, безжалостно и грубо, отрезал ее волосы в три взмаха своими огромными блестящими ножницами.
Аннет проплакала потом целых четыре дня. В зеркало смотреться было просто больно. И пусть Квочка ласково убеждала ее, что она все равно осталась все такой же хорошенькой, на новую прическу без слез глядеть было невозможно.
Над ухом Рыбоглаз и вовсе выстриг плешь, и Аннет, давясь слезами, вынуждена была носить чепчик почти месяц, чтобы никто не дразнил ее вшивой и облезлой.
А Рыбоглаз радовался всякий раз, видя дело рук своих. Злорадствовал, раздуваясь от злости, что изуродовал девушку. Все— таки, мерзкий он человек!
Рыбоглаз — это было единственное, что сводило на нет все плюсы приюта, делая жизнь Аннет в нем невыносимой, тоскливой, полной тревог и страхов.
Больше всего на свете Аннет мечтала, чтоб нашлась семья, которая удочерила бы ее и забрала б отсюда. Но мечте этой не суждено было сбыться. Аннет была слишком взрослой для этого; а усыновители обычно хотели совсем крохотного ребенка, чтобы смотреть, как он растет, учится ходить, играет…
Однажды, правда, Квочка, пыхтя от радости, по секрету сказала, что ею, Аннет, заинтересовалась какая— то знатная и уважаемая семья.
— Даст магия, они увезут тебя отсюда! — раздуваясь от радости, ворковала Квочка, поглаживая Аннет по голове. — Ах, говорят, очень важное семейство! И богатое. Значит, не из—за денег тебя берут. А еще говорят, что они великие волшебники! Великие! В нескольких поколениях! Вот было б славно, если б они тебя взяли! Твой магический потенциал расцвел бы у них. Я знаю, ты сильная девочка. Если тебя учить, обязательно будет толк!
Но день шел за днем, а таинственный опекун так и не появлялся.
— О, чтобы получить разрешение, нужно много времени! — утешала Аннет Квочка, но Аннет с тоской думала, что, скорее всего, знатные опекуны передумали. Или забыли о ней. Кому захочется тратиться на сироту, учить ее, делать волшебницей? А семья с хорошим магическим даром вряд ли потерпела бы под своей крышей воспитанницу невежественную и неодаренную…
И никто не приехал за Аннет, к великой радости Рыбоглаза.
…И, главное, совершенно непонятно, за что Рыбоглаз на нее взъелся.
Вообще—то, говорят, он раньше таковым не был. Ни к кому не цеплялся, был равнодушен и тих.
И долина Сухой Лог, где располагался возглавляемый им приют, знала его как Джона Уолтерса, чародея средней руки, слишком неторопливого и ленивого, чтоб добиться каких—то высот.
Он был сравнительно молод — может, двадцати пяти лет, — богат — относительно. Носил добротный сюртук из тертого синего бархата, туфли с блестящими пряжками и отвратительно— рыжую, как чахлая осенняя трава, шевелюру.
На приют ему было плевать; это благое дело — заботиться о сиротках, — досталось ему в наследство от родителей. Всем в приюте заправляла Квочка, а сам Рыбоглаз лишь оплачивал счета, и те не из своего кармана. На содержание сирот шли общественные пожертвования, часть оплачивалась из королевской казны. А часть из наследства, что оставляли сиротам родители.
И вот не из—за наследства ли Аннет Рыбоглаз так злился?..
Злые языки поговаривали, что Рыбоглаз жаден до чужих денег. Что он завышает расходы в своих бухгалтерских книгах, и прикарманивает выпрошенные излишки.
А вот из наследства Аннет ему не досталось ни гроша. Ни медной крошки. Да еще и влетело от королевского казначея, который вдруг проверил счет и заметил завышение. Рыбоглаз еле выкрутился и уплыл поскорее, теряя чешую с ободранных суровым казначеем боков.
Аннет поверить своим глазам не могла!
Вот этот знатный господин, весь такой красивый, весь золотом украшенный, приехал, спас, заступился и теперь берет ее в свою семью?! И, кажется, он совсем не злой.
Ну, как — не злой…
Больше всех от Шелкопряда досталось священнику. Сразу же. За истинные пути, на которые он хотел наставлять Аннет.
Шелкопряд, не особо долго вникая в благость намерений священника, вдруг запустил руку за пазуху и вынул самый настоящий магический ключ.
Старинный, с зелеными камешками, лекарский.
Аннет еще успела удивиться, зачем Шелкопряду ключ. И поразиться тому, что у такого юного господина он вообще есть. И пользоваться юный господин им, кажется, умеет.
А дальше Шелкопряд им весьма ловко щелкнул, отпирая магию, и священника со свистом всосало в небольшой смерч. Его перепуганные вопли неслись из вертящейся воронки недолго. Смерч схлопнулся, и все стихло. И священник исчез, словно и не бывало. Аннет даже вздохнула, не таясь, с облегчением. Теперь— то уж точно ей никакое стыдное наказание не грозит! Как и никому вообще в долине…
— Что же вы творите! — воскликнул Рыбоглаз испуганно, глядя, как тающий в магии священник тянет к нему руки. — Вы погубили его! Это произвол! Это!..
— Всего лишь отправил в Башню Иллюзий, — недобро ответил Шелкопряд. — Пусть там дает пояснения своих поступков. Я вижу, что вместо благих дел он издевался над сиротой и угрожал ей. Теперь неплохо было б вами заняться.
Шелкопряд еще грознее нахмурил темные брови, снял вторую перчатку с руки.
От него остро пахло осенью, белыми октябрьскими туманами, палой листвой, дождем и ветром.
Самый чудесный на свете запах!
Аннет вдохнула его с удовольствием, думая о том, что так пахнет ее свобода. И начало новой жизни.
Шелкопряда она боялась все меньше. Слушая его голос, уверенный, глубокий, спокойный, она не улавливала ни одной стервозной, злобной нотки, которая кольнула бы ее беспокойством, как попавшая в чулок металлическая стружка. Шелкопряд сердился, это правда; но в нем не было злобы, желания причинить боли, а потом порадоваться чужим страданиям.
«Человек, который так говорит, не может быть плохим», — рассудила Аннет.
А еще Шелкопряд ей… понравился.
Знаете, как нравится всякий новый, незнакомый, но симпатичный человек.
Аннет глазела на него, стесняясь и слова сказать — а на нее редко нападало такое стеснение! — и с замиранием сердца ждала, когда он закончит с Рыбоглазом и обратит внимание на нее, на Аннет. На ту, которую он приглашает под свой кров.
— А что я, — дерзко ответил Рыбоглаз. К удивлению Аннет, он не спасовал, не стал пресмыкаться перед богатым юным магом. Какая отчаянная храбрость… Интересно, почему он так дерзок?
— Вы пытались силой взять эту девушку, — недобро напомнил Шелкопряд. — Прекрасно зная, что уже дано разрешение на то, чтоб я ее забрал.
Рыбоглаз вздернул подбородок; его толстые щеки тряслись от сдерживаемых чувств, рот растянулся, превратившись в узкую злобную щель.
— Я влюблен, — дерзко и зло соврал Рыбоглаз. — Поэтому хотел жениться. Разве можно судить человека за любовь?
— Влюбле— е— ен? — насмешливо протянул Шелкопряд. — А я слышал, вы весьма неласково обращаетесь со своей возлюбленной. Я могу пересказать ваши слова и выражения попечительскому совету. Да я так и сделаю, чтобы у вас больше не было ни возможности, ни желания «влюбиться» в еще одну вашу воспитанницу.
— Ваше слово против моего! — выдохнул Рыбоглаз, к превеликому удивлению Аннет тоже выхватывая из кармана старый бронзовый ключ, украшенный янтарями. О наличии такой диковины у Рыбоглаза она даже не подозревала! В их тихой долине есть настоящий маг, с ключом? Невероятно! — Я буду все отрицать, если меня спросят! Вам не удастся меня прижать! И не их таких передряг выпутывался!
Вот это поворот!
Признаться, Аннет не ожидала, что Рыбоглаз окажется так дерзок и осмелится драться с приезжим. Но он выглядел более чем уверенно, и что— то подсказывало Аннет, что дойди дело до дуэли, Рыбоглаз окажется не таким уж ничтожеством.
— Я подтвержу его слова! — смело выкрикнула Аннет, вступаясь за Шелкопряда. — Я расскажу обо всем, что вы тут творили! Как вы издевались надо мной! Как вы остригали мне волосы и давали плохую, малую, старую, ношенную и латаную, одежду! И как заставляли зимой ходить в лес за дровами! Одну! Таскать тяжести и работать на вас бесплатно!
Шелкопряд лишь качнул головой, недобро глянув на Рыбоглаза. Но тот и бровью не повел.
— Оговор! — все так же дерзко выкрикнул он. — Девушка пристрастна! Да она учуяла, что может жить в господском доме, а не в приюте, теперь она скажет что угодно, чтобы меня опорочить!
От этого нахальства у Аннет даже глаза на лоб полезли.
Она стояла, изумлено раскрыв рот, не в силах вымолвить и слова. Ложь Рыбоглаза, словно хорошее заклятье, лишила ее голоса.
— Жирный врун! — воскликнула она, когда смогла, наконец, вдохнуть и произнести хоть слово.
— Неблагодарная мерзавка! — выругался Рыбоглаз. — Стала бы хозяйкой в моем доме! Мне женой! Чем плохо?
— Мадам Жирный Рыбоглаз?! — яростно выкрикнула Аннет, заводясь. — Чтобы ты по воскресеньям одалживал меня святоше для показательных порок? Нет уж, благодарю покорно! Я лучше стану Шелкопрядом!
Рыбоглаз визгливо, неприятно рассмеялся.
Обычно его смех был уютный, какой— то добродушный, даже если Рыбоглаз творил гадость.
Но сегодня смех его был резкий, как визг пилы. Весь его безобидный, нескладный вид казался декорацией, которая вот— вот упадет, и покажет истинное лицо Рыбоглаза.
— Не заплакать бы тебе потом, — злорадно прошипел он, отсмеявшись, недобро сверкая своими глазками— буравчиками. Так и сверлит нехорошим взглядом! — За какие такие заслуги он тебя берет к себе?! А? Молод слишком, чтобы быть твоим отцом! Что задумал? Сам хочет совратить?
— Не отцом, а опекуном, — сердито огрызнулся Шелкопряд. — У нее достаточно уважаемая фамилия, чтоб от нее отказываться. Я назову ее не сестрой и не дочерью, а воспитанницей! Девушка просто будет жить у меня, ни в чем не нуждаясь и обучаясь в самой хорошей академии!
Остаток ночи Аннет провела в своей кроватке, но спала она на новом белье, в новой тонкой ночной рубашке, под атласным алым одеялом, тёплым, набитым гусиным пухом и стеганном.
Укладываясь, расправляя складки своего ночного одеяния, словно полы нового платья, она волновалась, что не сможет заснуть, взволнованная. Но отвары Квочки подействовали на нее волшебным образом. Аннет уснула тотчас, как устроилась в теплом гнездышке под новым одеялком. Закрыла глаза — и в следующий миг распахнула их, удивленная.
— Вставай, звездочка моя, — ласково шептала Квочка, осторожно касаясь ее плеча. — Скоро рассвет. Оденешься — и в путь!
У Квочки глаза были на мокром месте, но она улыбалась, радуясь, что ее любимая воспитанница идет в новую, хорошую жизнь.
— Ах, если б ты могла поехать со мной! — прошептала Аннет, пылко и крепко обнимая Квочку в горячем порыве. Волнение, отступившее с вечера, сейчас снова принялось за ее сердечко с прежней силой, девушка просто с ума сходила, предвкушая и путешествие, и новые места, что ей предстояло увидеть и посетить.
— А как же приют? — весело спросила Квочка. — Как же мои цыплятки без меня? Мастер Джон вряд ли вернется к своим обязанностям; сюда наедут люди из попечительского совета проверять его дела… И вряд ли он сможет отчитаться перед ними! Так что я тут за главную остаюсь, пока не придумают, что с нами делать. Но ты не переживай и не тоскуй; я всегда буду с тобой! Всегда!
С этими словами Квочка отстранила от себя девушку и аккуратно приколола ей на ворот ее сорочки совсем небольшую золоченую булавку с красным камешком.
— Я берегла ее долго, — задумчиво произнесла Квочка, огрубевшими натруженными пальцами разглаживая белоснежную ткань, сколотую ее прощальным подарком. — Она сильная, эта вещица. По— настоящему сильная. Если тебе будет тяжело… ну, знаешь, если выхода другого не будет… Она тебе поможет. Непременно! Только не трать ее волшебство напрасно, на всякие мелочи. Оно ведь не бесконечно! Только тогда, когда действительно нужно. Дело жизни и смерти. Да что я тебя учу! Ты ведь умненькая; сама разберешься!
— Спасибо, моя любимая, моя добрая Квочка! — шепнула девушка, смахнув горячую слезу, щекочущую нос.
Квочка ловко и быстро помогла Аннет надеть новые вещи. Красивое длинное платье с корсетом, модное, из темного бархата, расшитого серебристыми мотыльками по подолу; крепкие новые чулки и прелестные изящные ботинки из сияющей новой кожи, с шелковыми крепкими шнурками. А поверх этого всего светлое кремовое пальто как у важной барышни, опушенное серебристым мехом, и чудесная шляпка с длинными пестрыми перьями на голову.
— Ах, ну и красавица же ты! — приговаривала Квочка, распаковывая новешенькие перчатки и сумочку на длинном ремешке, чтоб носить ее через плечо. — Ох, и модница! И ленты, и кружева, и шелк! Ах, как все тебе к лицу! Вот мастер Кит расстарался! Сделал такие нужные подарки!
— А сам он где? — тихонько произнесла Аннет, рассматривая себя в зеркало.
Вместо приютского заморыша на нее смотрела важная и красивая девица с тонкой талией, подчеркнутой кроем пальто, с гордой прямой спиной, с роскошной шляпкой на золотых волосах, и с чуточку испуганными голубыми глазами под черной сетчатой вуалью.
— Видимо, тоже собирается, — ответила Квочка. — Такой непритязательный господин! Лег спать на кухне, возле печки, на своем плаще, постеленном поверх соломы! Не пожелал никого тревожить, ничью постельку не отнял… Да и спал ли? Думаю, всю ночь проболтал с этим, с каменным истуканом. Тот еще хитрец этот Карл! И чересчур живенький, как по мне, для каменной головы— то. Ну, готова? Вот чемоданчик, — Квочка выложила на постель Аннет маленький, новенький коричневый блестящий чемодан, пахнущий горько, как вишневая косточка. — Можешь туда собрать все свои вещички, что хотела б с собой взять.
Аннет оглядела общую спальню, полную сонного дыхания. Было еще слишком рано, так что никто из воспитанников не провожал ее. А это было немного жаль…
И что в этой спальне было такого, что она могла б взять с собой?
Из— под подушки она вынула свои нехитрые сокровища, старую тряпичную куклу, крохотную деревянную шкатулку с разными мелочами и книжку про волшебные приключения.
Квочка хотела было собрать новое одеяло, но Аннет остановила ее:
— Нет! Одеяло себе оставь… Отдай его маленькому Петеру, он мерзнет.
…У дверей приюта ее уже ждал экипаж, запряженный бодрой, сильной лошадкой с сильными мохнатыми ногами. Несмотря на то, что небо все еще было темным, рассвет лишь обозначится светлой розоватой полоской у самого горизонта, лошадка уже била копытом, рвалась в путь.
Сам экипаж был на удивление маленьким, легким и скромным, словно какая— то почтовая карета для доставки срочных мелочей. И над местом кучера, поскрипывая не ветру, болталась пара фонарей, чтоб освещать лес и путь.
Конечно, карета была добротной, чистенькой и крепкой, но очень, очень маленькой, словно в ней путешествовать должна была Дюймовочка.
«У такого важного господина такая крохотная карета, — удивилась Аннет, рассматривая экипаж. — Скворечник на колесах! Интересно, как он ехал сюда? Сжимая коленками уши и упираясь макушкой в крышу? А оба?! Поместимся ли мы туда оба? Нет, я решительно отказываюсь сидеть у него на коленях! Лучше уж рядом с кучером!»
Но на козлах Аннет с удивлением заметила… каменный котел! Того самого Карла, что собирался подсматривать за ней! Вожжи были навязаны на его уши, а из— под его днища торчал длинный хлыст с кисточкой.
«Час от часу не легче! — сердито подумала Аннет, когда котел широко и приветливо улыбнулся, показывая в улыбке все свои острые зубы. — Сговорились они, что ли?! Но с этим я знаю, как управиться! Схвачу его за уши и разверну, если вдруг вздумает приставать».
Кит, чуть нахохлившийся, как воробей, продрогший на холодном ветру, стоял и ожидал Аннет.
— А это безопасно? — удивленно произнесла она, кивнув на Карла.
— Совершенно безопасно, — беспечно ответил Кит. — Карл самый искусный кучер, лучше него еще стоит поискать! Ну, в путь?
— Я всегда вовремя, — важно крикнул в ответ Нил, склоняя вихрастую длинноволосую голову и пряча свою хрустальную колбу в кожаную сумку, висящую у него на боку. — Карл — ты дрался как лев! Лес полон разбитых наголову темных магов!
— Р— р— р! — кровожадно прорычал котел, скаля острые зубы и строя страшные, по его мнению, рожи. — О— о— о, я еще и не на то способен!
— Взять с собой Карла было правильным решением, — подтвердил Кит, улыбаясь до ушей. — Он верный друг и очень надежный страж.
— Но все же основную массу неприятеля я прогнал! — гарцуя на горячем коне и явно рисуясь перед девчонкой, подвел итог Нил. — Смотри, как драпают, с подпаленными задницами!
За недолгое время обучения в академии он еще немного подрос, возмужал, раздался в плечах. У него отросли витые красивые рога, в черты красивого, мятежного лица добавилось еще больше дерзости, в зеленых нахальных глазах сиял вызов.
И теперь, облаченный в боевой наряд, украшенный светлыми металлическими шипами и заклепками, верхом на черном жеребце, Нил выглядел как сам неукротимый дух мщения.
Укрощая коня, раздувающего красные, пышущие ноздри, он с прищуром рассматривал испуганную Аннет, выглядывающую из крохотного окна кареты, и девушка смутилась от пристального внимания демоненка.
— Так это твое сокровище? — с любопытством произнес Нил, ничуть не скрывая своего любопытства. — Это талантливая магия? Что— то не похоже. От нее магией и не пахнет, как будто она не практиковала ее даже на кухне. А можно поближе ее рассмотреть?
И Нил бессовестно усмехнулся, плотоядно облизнувшись.
— И не смотри даже, — строго отрезал Кит, открывая дверцу кареты и выпрыгивая на лесную дорогу. Он включил режим опекуна на полную катушку, и теперь смотрел на красующегося Нила как суровый папочка, отшивающий ухажеров взрослой дочери. Это было так забавно, что Аннет рассмеялась тихонько и зажала рот ладошкой, чтобы Кит не услышал и не обиделся. Или не разозлился еще сильнее. — Ты славно умеешь морочить головы юным девушкам, а это никак не помогает в учебе! И вообще, сдается мне, ты должен быть женат еще с сентября. Как свадьба— то?
На его вопрос Нил лишь фыркнул насмешливо и высокомерно задрал голову.
— Я не создан для семейной жизни, — ответил он беспечно.
— Что?! — не поверил своим ушам Кит. — Ты прокатил Беату?! Обманул ее в лучших ожиданиях?!
Зеленые глаза демоненка весело блеснули.
— Вот еще, — напыщенно ответил он. — Разве мог я отказаться от данного слова? Мое слово верное.
— Так как тогда…
— Она сама отказалась, — весело ответил Нил, довольный, что сумел сохранить свободу. — Сбежала. Сказала, что я несерьезен.
— Что! — выкрикнул изумленный Кит. — Ты чудовище, Монтеррей, ты довел влюбленную девушку до того, что она удрала из— под венца!
— Не, — с досадой протянул Нил. — Не из— под венца. От меня. До венца мы не дошли, слава магии.
Перебрасываясь последними новостями, они словно позабыли об Аннет. Нил спешился, и вместе с Китом они ухватили Карла за уши и стащили его на лесную дорогу.
— Ну, — крикнул Кит, отряхивая ладони, — госпожа Аннет, не изволите ли выйти? Дальше мы никуда не поедем.
— Что?! — испуганно вскрикнула Аннет, прекратив смеяться. Страх снова объял ее. Ей опять показалось, что Кит и Нил — это молодые разбойники, которые творят свои темные дела и ее похитили с какими— то корыстными целями. — Как это не поедем? Вы куда меня завезли, мошенники?! Верните обратно, немедленно! Не то я вам… я вас!..
В порыве гнева Аннет все же выпрыгнула из кареты— коробочки и ухватила палку, валяющуюся у дороги. Палка была большая и тяжелая, но Аннет твердо решила огреть ею Кита по спине, если он хоть пальцем ее тронет.
«А потом вернусь в приют, — лихорадочно соображала она, сжимая свое оружие изо всех сил. — Не могли же мы уехать слишком далеко? Да и дорога одна, не заблужусь».
Кит и Нил переглянулись и захохотали на весь лес молодыми, веселыми, громкими голосами.
— Спас девицу, да? — визжал от восторга Нил, сгибаясь от хохота пополам. — Получил благодарность? А— ха— ха— ха, а ты умеешь ухаживать за девушками! Смотри, какое неизгладимое впечатление ты на нее произвел! Она думает, что ты бандит! Сейчас в драку кинется! Ух, дерзкая какая!
— Конечно, бандит, а кто же еще?! Видели бы вы этого Барбариса! Он глава преступной шайки! Он сам так сказал! И господин Шелкопряд раньше в этой шайке состоял! И особо благодарить мне его еще не за что, — холодно рявкнула Аннет, сердито глядя на веселящегося Нила. — Разве что за то, что не позволил выйти за Рыбоглаза. Но сам— то он лучше него, что ли? Завез в чащу лесную, ведет себя как разбойник… Ой!
Крепкая рука подкравшегося незаметно Кита выхватила из рук девушки палку, и Аннет осталась безоружна. Кит, сурово сопя, размахнулся и откинул дубину подальше в кусты, отряхнул ладони.
— Вообще— то, есть за что. И не только за Рыбоглаза, — сказал Кит веско. — А из преступной шайки я ушел давным— давно.
Аннет отпрянула от него.
— Новые перчатки испортили, — неодобрительно заметил он, глядя на Аннет сердито.
У него очень странные глаза, решила Аннет.
Вроде, смешливые, с танцующими искрами смеха, а на дне горькая— горькая грусть. И, глядя в его глаза, Аннет вдруг ощутила укол совести, потому что поняла — своими словами она причинила Киту сильную— сильную боль. Но он не стал смотреть на девушку зло из— за этого; лишь кротко перенес эту порцию несправедливости, став еще немного грустнее.
— Я отработаю, — строптиво брякнула она. Почему— то сейчас ей не хотелось хоть чем— то быть обязанной Киту. Может, оттого, что она испытывала неловкость перед ним за свою резкость.
Он усмехнулся:
— Долго работать придется! Но я запомню. Теперь вы мне должны — раз уж добрые отношения вас чем— то не устраивают, — официально и сухо произнес Кит, — и я строго спрошу с вас за каждый потраченный грош.
— Можете оставить свои гроши себе! — так же строптиво выкрикнула Аннет. — Не вы ли говорили, что я богата? Сама могу за себя платить!
— Фу, фу, ну и пылища! А это что такое, паутина?! Лягушки в углу?! Гнездо мышей в очаге?! Мошенники, куда вы меня приволокли?! Обещали элитную академию, а это что такое?! Это какой— то подвал, подземелье или сырые застенки?!
Молодые люди выглядели смущенными, слушая сердитую воркотню Аннет, которая оглядывала маленькое каменное помещение и ругалась, потому что серая паутина теперь украшала ее новую модную шляпку вместе с вуалью. И сказать по правде, паутины на шляпке было намного больше, чем вуали!
— Никакое это не подземелье, — наконец, смущенный, ответил Кит, почесывая затылок. — Это… м— м— м… холостяцкое жилище! Вот.
— Жилище? — насмешливо повторила Аннет, оглядываясь. — И кто же здесь живет?!
— Карл, — тут же нашелся Нил, у которого лицо вытянулось, будто у чертенка живот свело от нравоучений девчонки и зубы заныли все разом. — Тут Карл живет. А вообще, это даже не жилье. Это наша тайная беседка Контрабандистов. Тут мы…
— Мусорите, — подсказала угодливо Аннет. — Боже, сушеные крысы под потолком! О, какой кошмар! Уголь на полу! У нас в приюте и то чище было, хотя метлу мы ломали в ближайшем ивняке, а у вас тут, я посмотрю, стоит новешенькая, купленная на рынке! А ну, дайте мне ее сюда, я мигом наведу порядок!
— Ну, не в новом же платье! — в отчаянии воскликнул Кит, которому стало крайне неудобно оттого, что он не подумал, куда ведет свою подопечную. В самом деле, приглашать девушку в магическую лабораторию, которая простояла целое лето без дела, и где хозяйничал каменный котел, было весьма опрометчиво.
— Ничего, я аккуратно. Не в первый раз приходится разгребать горы мусора, оставленные грязнулями! А это что такое?! Птичьи перья?! Он что, ест птиц?! Бедных маленьких садовых птиц?!
— Карл ест абсолютно все, — отрезал Нил, у которого зубы ныли все сильнее. — Мышей, крыс, птиц, бабочек, стрекоз, кроликов…
Аннет шумно ахнула, ужасаясь судьбе беззащитных кроликов, и Кит покрылся алыми пятнами и стрельнул на друга сердитым взглядом.
— Нил! — прошипел он, и чертенок осекся, перестал перечислять все меню ненасытного Карла.
— Ну, я пошел. Вы тут сами, без меня, разбирайтесь. А у меня дела! Я итак пропустил пару занятий… а еще переэкзаменовка…
— Ты завалил экзамен?! — удивился Кит.
— Бэзилу стало мало кактусов, которые я раздобывал в кабинете моего папаши, — туманно ответил Нил. — Кстати, можешь замолвить за меня словечко перед ним?..
— А это что такое?! — возмущалась меж тем неугомонная Аннет, обнаружившая в углу потемнее бутылку с подозрительной алой жидкостью. — Кровь девственниц, или… Вино?!
Тут уж густо покраснел Нил.
— То есть, — тотчас истолковала его замешательство язвительная Аннет, — вы, господин боевой демон, настолько беспечны, что не выучили предмета, а вместо этого развлекаетесь тут с каменным котлом?!
— О— о— о, — протянул Нил, отступая назад с выражением крайнего замешательства на лице, — да ты попал, господин опекун. Сдается мне, это она тебя опечет… припечет… Запечет до хрустящей корочки! Давай сюда повозку с лошадью, я верну их на конюшню. Ну, пока!
И бесстрашный Нил дал стрекача, только его и видели.
— То есть, и вы пьете вино, господин опекун? — невинно, и вместе с тем невероятно язвительно произнесла Аннет.
Кит проглотив все слова, которые он хотел выкрикнуть вслед удравшему другу, взял себя в руки и как можно строже посмотрел на Аннет.
— Иногда, — уничтожающе произнес он, глядя ей прямо в глаза.
— И какой же вы пример мне подадите, — продолжила Аннет все более сладким, ядовитым тоном, — господин опекун, если будете разгильдяйствовать, с друзьями попивать сладкое вино и не будете учиться? Ай, ай! Что скажет попечительский совет!
От этого вкрадчивого шантажа у Нила глаза на лоб полезли, уголок рта нервно задергался. Кажется, он только что понял, какую занозу на свою задницу приобрел.
— Я не разгильдяйствую, — так же ядовито и сладко, в тон ей ответил Кит, заводясь. — И с учебой у меня все отлично, я один из лучших студентов академии! А вино я буду попивать с дружками без вашего присутствия, так что вы этого не увидите и потому не научитесь у меня ничему плохому!
— Нет— нет, господин опекун, — не сдавалась ласковая и опасная Аннет. — Я теперь от вас ни на шаг не отстану!
— Отстанете, — не уступал ей язвительный Кит. — Еще как отстанете! У вас будет своя комната для занятий и отдыха, да что там комната — девушки живут отдельно от молодых людей, в разных зданиях! Так что видеться мы с вами будем очень редко!
— Вот как, — пела ужасно вкрадчивым и ужасно противным голосом Аннет. — Но вы же мой опекун! Можно, я стану называть вас «папа»? Разве можно разлучать ребенка с родителем? Я бы засыпала под вашим одеялком, а вы бы грели мне озябшие ножки… папа.
Внезапно Кит стремительно шагнул к девушке, и она, отпрянув от него, очутилась плотно прижатая к каменной холодной стене. А ее молодой опекун, упершись ладонью в стену, навис над ней.
В его темных глазах танцевали искры смеха, и еще какое— то непонятное девушке чувство, то ли изумление, то ли интерес, словно она была каким— то чудом, а Кит только сейчас заметил это и теперь пристально и с любопытством рассматривает ее.
— Я правильно понял, — тихо— тихо, словно кто— то мог услышать их разговор, — вы хотите забраться в мою постель, Аннет?
— Я, — пробормотала Аннет, понимая, что заигралась и сболтнула лишнего, — я не это имела в виду… то есть…
— Не это? А что? И это — это что? Что вы имеете в виду? О чем это вы размечтались глядя на меня?
— Даже и не надейтесь, — храбро выпалила Аннет. — Вы мне не нравитесь! Вы на самом деле чуть симпатичнее Рыбоглаза, и то потому, что у вас костюм новый! Но вам, чтобы очаровать девушку, надо как следует постараться!
— Да— а?!
Кит склонился еще ниже, вводя девушку в ступор и заставляя ее гореть от стыда.
Казалось, он размышляет, поцеловать ли ее; его нос почти касался ее носа, губы — ее губ. Аннет казалась, что она ощущает даже его улыбку; и девушка все крепче вжималась в спасительную каменную кладку, стараясь изо всех сил отвернуть лицо от Кита.