Полный надежд взгляд девушки впился в живописный пейзаж за окном автобуса, приближавший к неизвестной местности, о которой ни разу не слышала, не знала, ни как-либо не встречала до сегодняшнего приезда.
После лесного коридора, автобус выплыл к равнине, объятой с двух сторон широкими полями с колосистой пшеницей. Деревня пряталась в низине, будто в чаше, окружённая невысокими холмами по всему периметру. Широкая река огибала деревню с правой стороны, где густой лес стелился под одним из высоких холмов, переблёскивая как огромная змея.
Автобус нырнул вниз, отчего в груди девушки немного сжалось. Железная дорога, как ещё одно ожерелье, опоясывало правую сторону деревушки. Что больше всего Еву поразило, это то, как много вокруг зелени, да ещё цветущей, ухоженной. Дома старинной постройки, как при баринах, в два этажа: где первый этаж из каменной кладки, а второй уже деревянная изба с резными ставнями. Мещанский русский классицизм с метра на метр, будто шаг назад на целый век, так и смотри, вот-вот выйдет титулярный советник, а откуда-то пьяненькой походкой заковыляет с довольной улыбочкой капитанчик в мундире, покидая любимую обитель под названием "Рюмочная", скрытая в подземном подвале.
А вот и генеральские дачи пошли, где по мезонину расползся во все стороны плющ.
Ева ближе прижалась к окну, разглядывая многоступенчатые золотые купола масштабного храма с красным кирпичом. В колокольне виднелось два маленьких колокола и один громоздкий. По строению храм походил на Собор Богоматери Всех Скорбящих Радости.
- Господи спаси и сохрани! – перекрестилась старушка на храм, сидевшая рядом с девушкой.
- Когда он был построен? – поинтересовалась Ева.
- Давно, ещё в веке пятнадцатом, - храм раскрылся с другой стороны, где замечался пристрой в виде длинных коридоров. – Это мужской монастырь, двенадцать монашков тут живуть вместе с нашим уважаемым батюшкой Никоном. Ещё старец есть, - бабушка приблизилась к девушке, будто тайну раскрывая. – Всё знает, хоть и в первой видит человека… Святой! - старушка ещё раз перекрестилась, поправив цветочный платочек, мило улыбнувшись ясными глазками.
- Туристы приезжают?
- Приезжають! – махнула ручкой старушка. – Все к старцу идуть, все в ответах да советах нуждаются…
Ева кивнула, вернувшись взглядом к храму, блиставший под солнцем яркими золотыми куполами. Даже сердце забилось иначе, хоть девушка за последние годы совсем не посещала святые места, чтобы помолиться. Она думала, что Бог живёт в сердце, и если разговаривать с ним, то не обязательно идти в церковь. Возможно, это оправдание, а возможно бесспорное убеждение в познании личного бога. Но тут… Такое мощное влияние святыни просто при виде. Благотворный озноб охватил тельце, зажигая в сердце мирный огонёк. Именно мирный, успокаивающий тревожную душу. Возможно не только икону выбирают сердцем, но и храм?
- А у Вас в деревне есть где пожить?
- Гостиница что ля?
- Ну или что-то подобное.
- Марфа пускаеть к себе в дом постояльцев. А ты чаво приехала? – старушка внимательнее пригляделась к девчушке.
- На природу захотелось, - поджала губы Ева, закрыв блокнот, убирая в рюкзак. – Деревенской жизни, спокойной…
Старушка ласково засмеялась, обняв сухожильными руками суму.
- Така молода, а уже спокойствия желашь! К Марфе тебя отведу, у ней недавно жильцы съехали.
- Правда? – Ева даже не поверила быстрому успеху в разрешении вопроса жилья. Она и до дороги ломала голову где обустроиться, как и всю дорогу нервничала, верно ли сделала, что бросила всё и поехала неизвестно куда?
- А чаво мне брехать? – старушка снова засмеялась на наивность ребёнка. Всё время они, птенцы, куда-то стремятся, да куда, сами не знают. – Ищуть, ищуть, а только проблемы находють…
- Нет, я не за проблемами… - задумчивой мечтательностью улыбнулась Ева, ощущая, что она именно там, где ей стоит быть. Здесь она обретёт то, чего желает. Именно здесь, она чувствует.
Автобус остановился у остановки «Хлебный завод». Ева и старушка вышли на улочку, подобрала суму старушки, помогая покинуть автобус.
- У вас тут так красиво… - вдыхая головокружительный аромат зелени, Ева огляделась, повсюду взирая деревья и кустарники. Повсюду!
- Ещё как красиво! Идём, на вот тот мосточек, - старушка указала иссохшей рукой на мостик через ручеек, подмигивающий зайцами по ветвям плакучих ив, будто подсматривающие за идущими из-под длинных волос, почти касающиеся журчащей глади ручья.
Деревянный мосток вёл к тропинке среди небольшой берёзовой рощицы. Птицы заливисто свистели, аромат леса и цветов пьянил, перемешиваясь с запахом испечённого хлеба. Для Евы всё казалось сказкой, словно она Настенька, а сейчас откуда-нибудь появится хвастун Иван, до того как оброс медвежьей головой.
Даже заросли крапивы уникальной композицией смотрелись, нежели просто сорняком.
Рощица сменилась новой улочкой с несколькими домами, во всю пышущими соцветиями богатых садов. Среди старых построек того самого классицизма, виднелись современные домишки, но и в них что-то преобладало с нотками древности. Теремки, плеть, огораживающая улицу с лесным массивом. Где-то среди ветвей журчал ручей под симфонию соловьёв и синичек.
- А вот и дом Марфы, - старушка свернула во двор к дому в два этажа, словно там боярыня обустроилась. Светёлка на верхнем этаже красовалась узорчатыми ставнями. На русский стиль узоры преобладали и на воротах, окрашенные тёмной морилкой.
Пёс залаял, как только увидел в пределах своей территории посторонних. Будка пса стояла на отдельном расстоянии, чтобы охранник дома никого не покусал, но мог умело напугать, если вдруг кто что задумал нечистое. На зелёной траве-мураве во весь двор отсоединялись три тропинки: в баню, в сад, к животному угодью, где водились куры, утки и козы.
- Тьфу, Пират! Тьфу! - замахала ручкой старушка, пёс узнал, завилял мохнатым хвостом из стороны в сторону, но на Еву смотрел с подозрением, однако больше не лаял. Лишь высунув язык, метался на цепи, провожая гостей чёрным взглядом блестящих пуговок.
Каменная дорожка вела в бревенчатый дом с просторной верандой, на крышу которой протягивали ветви, разросшейся за десять лет сирени, особым букетом цветущая каждую весну. За сиренью - яблони с грушами, от них сливы, за которыми виднелся уголочек от сарая.
Над верандой вилась живой изгородью ипомея.
- Марфа! – окликнула старушка свою подругу. – Я к тебе гостью привела.
Старушка разулась на крылечке, Ева же осталась на месте, ожидая ту самую Марфу, которая может дать кров.
- Слышу, Люба, иду, - вскоре на крыльце явилась сама хозяйка дома. Плотная, но изящно подтянутая женщина лет пятидесяти в белом платке, белой рубахе под длинную синюю юбку. Марфа смотрела резвым взглядом, определяющий человека по одному взору без предварительного знакомства. За всё время аренды комнат, женщина могла легко понять кто перед ней стоит и впустит она этого человека к себе али нет.
- Здравствуйте, - Еве почему-то хотелось поклониться перед Марфой, и головой автоматически слегка повела вниз.
- Здравствуй, - Марфа протирала руки передником, явно отвлеченная от важного занятия. – Проходи, покажу комнату.
Ева поспешно сняла слипоны, поспешив за хозяйкой и старушкой.
- Сколько полных лет? – Марфа вышла в гостиную, совмещённая с кухней, где на столе стояли банки, а около банок огромная бадья с ягодами. Ещё одна бадья с красным сиропом пузырилась на газовой плите, источая сладкий аромат по всему дому.
- Девятнадцать… - Ева сглотнула, окунувшись в атмосферу тех самых домов, как в музее знаменитых писателей прошлых столетий.
- На сколько требуется аренда?
- Месяц…
Печь, оформленная под старинный мотив, белённая извёсткой, со всей атрибутикой для приготовления хлеба и каш.
- Щи готовить люблю в печи по зиме, - Марфа заметила тот самый взгляд любопытства и восхищения, которым все приковываются, завидев печь.
- Здорово…
Внутри дома стены ничем не были отделаны, чисто брёвна, но отшлифованные, окрашенные специальным лаком. Вся мебель деревянная, ручной работы, почти анквариат, белые ажурные салфетки, иконы в уголках с горящей лампадкой, репродукции знаменитых картин с бронзовым багетом, фарфоровые вазы, из тёмного дерева сервант, полностью заставленный чайным сервизом на восемь персон из гжели. Семейные коллажи фотографий с царской России и до современности.
- А вот и твоя комната, - Марфа открыла дверь.
Ева вошла в комнату, отдалённая от всех остальных. Комната освещалась четырьмя окнами с выходом в сад. Цветочные занавески, тонкие, простенькие, но именно в своей простоте были богаче, чем самые пышные убранства.
- Комната новая, немного простовата, я всегда её сдаю девицам, которые одни приезжают. Вся постель чистая, можешь не переживать.
Двуспальная постель тоже отличалась простым постельным бельём: белое в крохотный цветочек синего цвета из плотного хлопка. Около кровати дубовый комод и светлый половичок. Шкаф около двери со стеклянными вставками, за которыми книги, много разных книг от русской классики до Шекспира и Гёте.
Небольшой шкаф для одежды, Марфа продемонстрировала свободные полки.
- Но вещей у тебя не шибко много, - женщина поправила передник, ещё раз оглядев девушку.
- Не много… - зеркало во весь рост стояло в углу комнаты, расширяя уютное пространство.
- Вай-фай имеется.
- Нет, мне не нужен интернет.
Марфа понимающе кивнула, знавшая, что до интернета никому нет дела, когда городские оказываются в деревне.
- Сколько стоит месячное проживание?
Марфа помолчала, ещё раз с ног до головы посмотрев на девушку. Взгляд её был зоркий, немного подозрительный, но добрый. Мудрый.
- Пять тысяч.
- Да? – Ева округлила глаза, понимая, что цена крайне занижена.
- Да. Баня топится два раза в неделю, есть уличный душ, позже покажу. Никто ещё не простыл и не заболел. Жарко, многие там спасаются. Но сейчас у меня никого нет, к августу собиралась одна семья приехать, так что, можешь особо не стесняться. Если готовить не хочешь, то могу готовить я, но за это отдельная плата. Ты тощая, смотрю, особо много не ешь, как обычно бывает со всеми тощими.
- Не особо… - кивнула Ева. – А сколько стоит плата за еду, которую вы готовите?
- Мясо какое ешь?
- Курицу.
- Городские кошерные. Три тысячи. Аллергии никакой ни на что нет?
- Нет. На любые супы и каши согласна.
- Хорошо. Ну так что, остаёшься?
- Конечно остаюсь!
Восемь тысяч за настоящий рай! Да разве можно ли сомневаться?
Восемь тысяч…
- Ну и слава богу! – старушка со спокойным сердцем скрепила удачную сделку, поспособствовав великому делу, перед которым Ева страшилась. Но как оно и бывает, у страха лишь глаза велики, а начинаешь делать, не всё так и страшит. Главное начать, главное сделать тот самый первый шаг и если шаг верный, тому будет сопутствовать фортуна повсюду.
Марфа поведала несколько правил своего дома для молодой девицы, чтобы не нарушать спокойствие хозяйки. Затем Марфа пригласила прибывших к столу, угощая чаем с чабрецом и приготовленным свежим ягодным вареньем.
- А Вы одна живёте?
- Одна, - кивнула Марфа, подвигая Еве розетку с клубничным вареньем. – Попробуй клубничное вместе с плюшкой и сметаной, тебе понравится.
Ева сделала, как и посоветовали. Угощенье оказалось невероятной вкуснотищей, напоминавшее детство.
- Небось таку сметанку и не ела ни раз, - бабушка Люба с аккуратностью намазывала пышку густой сметаной, как безе на вид, а поверх украсила клубничным вареньем. – Она нашенская, от своих коровушек.
- Давно не ела, - это верно было подмечено.
- А одна живёт Марфа, таво и не боится, что все знають её, да и племянник работает в полиции.
- Я людей вижу, которых привечаю, злого сердца или подлой души никогда не впущу в дом, - пояснила более подробную и относящуюся к делу информацию. Марфа встала из-за стола, подойдя к варенью, почти приготовленному. – Баня ещё тёплая после вчерашнего, можешь там ополоснуться с дороги, а умывальник напротив твоей комнаты. И где дверь отперты, туда вход разрешён.
Марфа предупредила, что по дому Ева может передвигаться спокойно, и если что-то пожелает о чём-то узнать, разведать, то легко может обращаться к ней. Это касалось по поводу местности, куда сходить, где искупаться, где побыть в тишине, где безопаснее всего, да абсолютно всё и обо всех могла рассказать Марфа.
- Парней приводить не разрешаю!
- О, нет… Что Вы… - Ева покраснела.
Марфа снисходительнее посмотрела на девушку, даже улыбнулась.
- А то была у меня одна… Сразу выселяю и слушать не стану, - более мягким тоном закончила начатую мысль.
Отпотчевав за столом, старушка Люба отблагодарила Марфу, распрощавшись с радушной подругой. Ева же отправилась в свою комнату, размещая вещи на полках, развешивая на плечики. Но долго девушка не пребывала в уединении, Марфа вошла в комнату, подвязав платок.
- На базарную площадь пойдёшь со мной? – развязала передник, аккуратно сложив.
- Пойду, - не задумываясь ответила Ева.
- Тогда пошли.
Вскоре Марфа и Ева вышли во двор, где Пират закружился, чуя угощенье. Через мгновение пёс точил зубы об кость, благодарно гавкнув хозяйке.
- Мы скоро придём, смотри в оба! – наказала Марфа, на что Пират повилял хвостом, ещё раз гавкнув. Пёс был чёрно-белого окраса и полукруг чёрного пятна очерчивал левый глаз, отчего и получил кличку Пират.
Две женские фигуры вышли на улочку, по прямой дороге, не покрытой асфальтом, уводящая к ещё двум улочкам, а от них к более широкой улице, за которой следом находилась базарная площадь, где присутствовала современность: магазины всех сортов, почтамт, какое-то административное здание в старинном доходном доме в три этажа, таких домиков насчитывалось около пяти. Один из них по словам Марфы была библиотека, очень богатая для их деревенской местности. Тут же и музей местной деревушки с отличительными экспонатами, где о достоянии в Царской России деревушка сыграла и свою роль в экономическом плане.
- У нас тут два завода пыхтело: хлебопекарный и кондитерский. Хлебопекарный до сих пор работает, но не с тем размахом как прежде. А вот кондитерскую разграбили, как только советская власть пришла на смену. Кондитерской заправлял немец, который жил в усадьбе одного петербургского офицера, пропившего всё своё состояние. Вот так Штульман и поселился вместо Званцева. Усадьба до сих пор стоит, да теперь там живёт какая-то шишка.
- Много таких усадьб по деревне?
- Три. Одну присвоили под администрацию, а в другой Беркутовы живут. Это чуть севернее, ближе к реке. Беркутовы - древнего рода, да во всём роду одни мерзавцы: что сыновья, что деды с прадедами. Богаты, знатны, которое уже поколение при дворе и всё такие же мерзавцы. Ничего в их семье не меняется, даже лица те самые, как уродится в семье сын, то значит обольститель, весь как с картинки. За четыре поколения ни одной девки не родилось, поговаривают, что если девка рождается, они её при рождении душат, но всё это брехня. Будут говорить тебе такое, не верь. И старайся с Беркутовыми не общаться, здесь может всё что угодно произойти, вот и предупреждаю о самой главной опасности, - по разговору Марфы чувствовалось сразу, что она не взлюбила род Беркутовых, питая какую-то даже злобу. – Упаси Господь!
- А чем они опасны?
- А чем может быть опасен красивый мужчина, для которого любая девушка лишь развлечение?
Ева понимающе кивнула, но Марфа явно преувеличивала, думая, что девушке могло что-то угрожать. Если уж они такие все важные и высокого полёта птицы, куда им до смертных? Переживать не стоило, тем более Еве. Самой простой и обычной.
- Я зайду в лавку к Светлане, если хочешь, можешь со мной пойти, но смотреть у неё не на что. Можешь пока здесь прогуляться, только далеко не уходи.
- Я пройдусь.
- Хорошо, могу посоветовать сходить к деду Нилу, он отменные свистульки делает, вон он стоит, - Марфа помахала рукой седобородому мужчине в тёмно-синем кафтане под коричневые шаровары. Дед Нил помахал ей в ответ и зазывающе помахал к себе, но Марфа дала понять, что зайдёт позже, дед Нил кивнул. – Скажи ему, что к Светлане пошла, подойду к нему после.
- Хорошо, - Ева направилась в лавчонку со свистульками, с кухонною утварью из бересты, дерева.
- Здравствуйте.
Дед Нил улыбнулся, поприветствовав подошедшую, Ева передала то, что попросила передать Марфа.
- Значит приехала на природу поглядеть да в деревне пожить.
- Да, пожить.
- Держи тебе подарочек от меня, - дед Нил протянул глиняную свистульку в виде пташки. – Птичка не простая, а волшебная, - заулыбался мужчина. Если бы не седины и не милые морщинки, дедом его было сложно назвать. Высок, плечист, как настоящий богатырь, ещё и одет как исконно русский.
Дед Нил налил водички в небольшое отверстие пташки и поднёс хвостиком к Еве, чтобы та услышала волшебную мелодию. Ева прикоснулась губами к свистульке, и птичья трель разнеслась по лавке.
- Боже! – засияли глазки Ева, ни разу не державшая подобной игрушки.
- А то ж! – гордо приподнял подбородок.
- Спасибо Вам огромное! – Ева оглядела внимательнее лавку, чтобы найти что-нибудь, чтобы купить.
- Да играйся на здоровье, - дед Нил улыбнулся, но к его лавке подошло семейство, начавшее спрашивать про посуду.
Ева немного отошла в сторонку и тут взгляд замер на фигуре молодого парня, который помогал девушке с тростью собрать продукты, что выпали из пакета. Девушка с тростью явно нервничала, наблюдая за парнем, более того, его присутствие будто отягощало её.
- Оставь, Илья! Я сама…
- Нет, нет, я соберу, - парень резво собрал обратно всё в пакет и извинительно протянул пакет девушке, смотря на неё как преданный щенок, отчего его стало даже жалко.
Девушка всем видом не походила на гордячку, но к молодому человеку, очень притягательному на вид, относилась будто бы с некоторой снисходительностью и скрываемым раздражением. Возможно, все калеки ведут себя, не признавая, чтобы к ним относились с жалостью, но тут что-то другое крылось. Девушка, опираясь на трость, с прямой спиной, торопливо, но всё равно медленно, чем ей хотелось, отдалялась от того самого Ильи, продолжавший смотреть на неё с горьким сожалением и даже виной.
Ева ещё раз посмотрела на хромую девушку, та судорожно сжимала пухлые губки, взгляд был наполнен какой-то колкой холодностью, отчего вызывала страх у наблюдающей. Ева не могла оторваться от красоты девушки и в то же время побаивалась, если вдруг увидит, что за ней подсматривают. Ева перевела взгляд на парня, который остался стоять на прежнем месте и так же смотрел за хромой, и, если вдруг та пошатнётся, он стремглав подлетит.
- Чего так побледнела? – оказывается дед Нил уже расквитался с покупателями.
- А… - Ева оглянулась на мужчину. – Нет, нет, ничего…
Вскоре подошла и Марфа, разговорилась с дедом Нилом, явно испытывающий симпатию к видной женщине.
Ева снова оглянулась на странную пару, которая не выходила из головы. Хромой девушки уже не было видно, а парень в белой футболке под тёмные шорты до колен, медленно побрёл в сторону почты, опустив голову.
____
- Зачем Вы к Светлане заходили? – поинтересовалась Ева, поддерживая разговор, возвращаясь с Марфой в дом.
- А чтоб место мне приметила на субботу, чтобы молока продать. Городские хорошо разбирают.
- И много на этом навариваете?
- А тут смысл уже не в наваре, сколько хорошим продуктом с людьми поделиться. Городским особо тяжко приходится без натурального, вот я и иду на рынок, он как раз возле храма расположен. Люди отстоят службу, в грехах покаются, надежду обретут, а затем к нам идут. А молоко то у меня козье, жирное, полезное, особенно для будущих и кормящих матерей.
Ева улыбнулась, осознавая, что поселилась у очень доброго человека.
Погрузившись в глубокий сон под звуки сверчка из открытого окна комнаты, Ева спала мирно, пока не завопила пожарная сирена. Ничего не понимая, девушка встала с постели, подойдя к окну. За зарослями облепихи виднелось зарево, практически через улицу, окрашивая ночное небо в оранжевое свечение.
- Дом Боровиных горит! – кто-то уже вышел на улочку, вглядываясь в зарево.
- Да не похоже.
Ева вышла в гостиную, ей показалось, что Марфа возможно тоже пробудилась, и это было так. Марфа, накрыв плечи платком, стояла у окна, перекрестившись. Треск от огня слышался отовсюду.
- Ты чего… - вздрогнула женщина, заметив Еву. – Ты чего не спишь? Ай, сирена громкая, не захочешь - проснёшься.
- Говорят, Боровины горят… - Еве не хотелось в эту минуту быть одной.
- Не Боровины, пойдём. Накинь чего-нибудь.
Ева послушно кивнула, когда Марфа накинула рубаху и юбку, а Ева надела спортивные брюки с толстовкой. Через несколько минут, они вдвоём оказались у очага возгорания.
- Батюшки! Батюшки! – восклицала толпа, когда вовсю полыхала чья-то баня. Пожарная машина тушила с трёх кранов.
- Слава богу! Слава богу! – перекрестилась Марфа, смотря далеко не на дом с горевшей баней.
Около дома Шаровых собрались все соседи с ближайших двух улиц. Все качали головой, сожалели, но с облегчением вздыхали, что баня загорелась, а не дом. Пока пламя усмиряли пожарные, к соседнему дому Шаровых подъехал джип, из которого выскочил высокий и стройный мужчина. Его глаза с некоторым безумием смотрели на соседний дом, абсолютно целостный и без шанса быть охваченный огнём.
- Да не горит! Не горит, полоумный! – выкрикнула какая-то злобная тётка, ещё и плюнула на землю, когда приехавший мужчина посмотрел на неё, но будто сквозь.
Внимание людей переключилось с пожара на персону, которую явно никто не жаловал.
- Не ходи ты туда! Оставь в покое, ирод! – та же самая тётка, и пару ещё тёток вместе с ней, начали кричать в спину мужчине, направившийся прямиком в соседний дом, который осматривал со страхом, как только подъехал. – Изведёт он её, изведёт!
- Что происходит? – прошептала Ева Марфе, тоже устремившая свой взгляд на соседний дом, куда побежали тётки. Мужчина стучал по двери, прося открыть.
- Что-то нехорошее, - вздохнула Марфа.
- Прочь отсюда! Прочь, окаянный! – тётки начали выталкивать мужчину, он им поддавался, но кричал в сторону двери, явно находясь не совсем в своём уме.
- Я только поговорить хочу! Мне только поговорить! – кричал он ей, той, которая за дверью и слышала его.
- Уходи! Уходи уже! – оттолкнула мужчину самая сердобольная тётка, озлившаяся на него больше всех.
Мужчина обессилено осмотрел тёток, его рот скривился, как у обиженного ребёнка, а взгляд был полон какой-то скорби.
- Я уйду, - кивнул он, будто бы слушаясь их.
- Напился что ли опять? – подошла к Марфе ещё одна женщина, спросив шёпотом, наблюдая всю сцену. А мужчина и правда выглядел не совсем трезвым, но больше походил на помешанного, чем на пьяного.
- Я уйду… - снова повторил, открыв дверь машины. Но открыв, резко захлопнул, отчего все содрогнулись, он будто бы зажегся новой идей, порывистой, безумной, но обернувшись на тёток, стоявших стеной, весь запал сошёл на нет, он озлоблено оскалился, открыл снова дверь машины и сел за руль, напустив пыли на всех, кого оставил позади.
- И чем всё это закончится… - проговорила та самая подошедшая к Марфе женщина, прислонив руку к губам.
- Хотелось бы надеяться на хорошее… - прошептала Марфа. – Идём, сердце у меня что-то закололо…
Ева кивнула и приняв под свою руку - руку Марфы, направились снова в дом. Девушке не терпелось узнать, кто таков был тот мужчина и к кому он приехал? Но Марфа молчала, не расположенная к разговору. Однако Ева всё равно начала.
- Так что же всё это значило?
- Ничего, совсем ничего хорошего… - лишь это высказала Марфа.
- А Вы ведь тоже посмотрели на тот дом, перекрестившись.
- Всё позже, дочка… Всё позже… - Марфа переводила дыхание, ещё больше распаляя интерес к загадочному дому, болезненному мужчине, который рвался только поговорить.
Марфа выпила настойки на валерьянке и легла спать. Ева же, переодевшись, несколько минут стояла у окна, пытаясь окончательно устаканить произошедшее в своей голове. Заснула не сразу, вспомнив ещё и парня с хромой девушкой, которые плавно перешли в её сон. И проснувшись на утро, Ева даже не сразу разобрала, то ли сон приснился, то ли правда ночью произошёл пожар и вся та загадочная истерия.