Два года промелькнули быстрее, чем ожидала Анджали.
Казалось, только вчера она была в Патале, разговаривала с чудовищем-нагом, а уже сегодня учеба закончилась, и бывшим ученицам надели на шеи венки и устроили веселый праздник с музыкой, танцами и вкусным угощением.
Хема выдержала испытание арангетрама и тоже стала божественной танцовщицей. Теперь подруги всегда были неразлучны, и даже поселились в одних покоях, хотя Хеме отвели свои комнаты.
Но приближалось еще одно важное событие - выбор мужа.
Выпускницы школы апсар в течение ночи должны были выбрать себе мужей и обойти священный огонь.
Девушки, танцуя, выходили к костру, разожженному на площади, с венком из цветов и надевали его на шею одному из мужчин, что толпились вокруг. По количеству желающих стать мужем судили о статусе апсары – бывало, у костра случались настоящие побоища, когда гандхарвы выясняли, кому стоять в первых рядах во время танца той или иной красавицы.
Ночь молодые супруги проводили в построенных для этого праздника свадебных хижинах, а на следующий день расставались, и апсара возвращалась в свои прежние покои, к прежней жизни.
Некоторые супруги расставались навсегда, некоторые продолжали жить вместе, но союзы были разные – большинство из гандхарвов смотрели на забавы жен сквозь пальцы и даже не брезговали пользоваться подарками покровителей танцовщиц – деньгами, драгоценностями или тканями. Некоторые даже помогали женам найти покровителей побогаче и познатнее, расхваливая их прелести и торгуясь, как за товар. Другие – но их было несравнимо меньше, ревновали прекрасных жен. Так как отомстить богам они не могли, то всю злость вымещали на женах, отчего в подобных союзах случались и скандалы, и драки, а порою и убийства.
Поэтому совет Сахаджаньи найти мужа посговорчивее имел смысл. В основном, апсары и старались договориться с приглянувшимися гандхарвами заранее, но бывали и такие, кто надеялся на судьбу.
Хема, уже сговорившаяся с юношей, который в последний год поглядывал на нее слишком уж пристально, ругала Анджали.
- Не полагайся на случай, - говорила она, напоминая тоном Сахаджанью, и Анджали не сомневалась, что подруга пела с языка наставницы. – Ты не знаешь, как коварны мужчины. Они могут договориться ради насмешки и подсунуть тебе в мужья толстого старика!
- В Амравати не бывает стариков, - отшучивалась Анджали.
- Ради такой насмешницы, они расстараются, - сердилась Хема. – Обнадежь Коилхарну! Он стал совсем зеленым от любви.
- От любви… - фыркнула Анджали, переводя разговор.
Хема обижалась, но подруга была неумолима и не желала выбирать никого. Анджали казалась веселой и уверенной, но никто не догадывался, что на душе у нее не было покоя.
Помнит ли змей об их договоре? Появится ли на сваямваре, и если появится – то сможет ли она его узнать? О могуществе нагов в том, что касается преображения тела, рассказывали много историй – одна страшнее другой. В этом они, пожалуй, были равны богам, как бы кощунственно это ни звучало. А если змей обманет? Если не придет?..
Она плохо ела и спала несколько дней перед сваямварой, и когда апсары, готовые пройти последнюю ступень посвящения, собрались в комнате у бассейна, наряжаясь и прихорашиваясь, чтобы появиться во всем блеске красоты, чувствовала себя странно – ее охватывали то дрожь, то слабость, то ярость, то страх.
Несколько старших апсар, уже прошедших сваямвару, помогали девушкам – они проверяли, все ли в порядке с внешним видом, у одних разглаживали складки одежд, попутно читая нравоучения, что «умную женщину видно по тому, как ниспадают складки ее одежд», у других поправляли кармином кривую полосу, обводившую ступню, третьих отчитывали за небрежно подведенные глаза.
Наставница Сахаджанья, назначенная распорядительницей, посмотрела на Анджали и сказала:
- У тебя глаза горят, как у человека, задумавшего преступление. Что-то происходит? У тебя лихорадка? – она даже пощупала лоб девушки, но жара не было.
- Ой, как будто вы много видели преступников, - надула губы Анджали. – Просто волнуюсь, и ничего больше…
- А как я волнуюсь!.. - пожаловалась Хема, натирая волосы шелком, чтобы блестела каждая прядь. – Но больше – боюсь. Я помню, как было больно, когда нас сажали на черный камень. Я так плакала, так плакала, что горло мое стало вот таким, - она почти соединила указательный и большой пальцы левой руки, оставив между ними просвет с рисовое зернышко. – Потом нам давали шарики из сладкого густого молока, а я не могла проглотить ни кусочка.
Анджали опустила руку с гребнем, вспоминая, как для нее прошло посвящение богам – так назывался ритуал, когда девушек-апсар усаживали на черный камень, обтесанный в виде мужского члена. Хема права. Страх, стыд и боль – и никакие сладости потом не могли успокоить перепуганных девушек. Прошло много лет, и почти забылись те слезы, как забылись боль в мышцах после оттачивания позы мураманди, но страх и стыд в глубине души остались. А теперь предстояло снова пережить нечто подобное, да еще и неизвестно – будет это с человеком или… с нагом.
Словно наяву Анджали представилось змееподобное тело, покрытое, как уродливыми отростками, ядовитыми кобрами…
Гребень выпал из ослабевших пальцев, и наставница Сахаджанья проворно наклонилась, чтобы его поднять.
То есть это Анджали показалось, что время остановилось. На самом же деле, ее поступок вызвал такое негодование, что, наверное, сам Прародитель на седьмом небе услышал рев разгневанных мужчин.
- Она выбрала собаку! Она издевается над нами! – гандхарвы, только что умиравшие от желания, теперь жаждали не любви, а крови.
Анджали заслонилась локтем, когда кто-то грубо схватил ее за плечо, кто-то вцепился в волосы… Цветы, украшавшие прическу, полетели в пыль и были тут же растоптаны босыми пятками…
- Обманщица! Обманщица! – вопили женихи.
Сейчас они разорвут ее, растерзают!..
Надзиратели, наконец-то, посчитали, что пора вмешаться. Оттеснив разъяренных женихов, они подхватили Анджали под локти и увели к остальным танцовщицам, один из гандхарвов вел за ошейник пса, который совсем не сопротивлялся и выглядел весьма уморительно, украшенный цветами.
- Пусть выберет по-настоящему! – надсажался Коилхарна, и его поддержали остальные. – Это не выбор! Мы отказываемся его признавать!
Шум нарастал, волнения грозили перейти в самое настоящее побоище, когда вперед выступил жрец, в чьи обязанности входило освещение браков.
- Выбор был сделан по закону! – провозгласил он, и подождал, пока утихнут гневные крики несогласных. – Девушка может выбрать в мужья любое существо! Человек или якши, данав или дикий зверь – это ее право, и никто не смеет ей мешать!
Анджали пыталась подобрать рассыпавшиеся волосы и одновременно разглядывала пса. Она не ошиблась? Она и правда не ошиблась?..
Наставница Сахаджанья схватила ее и сильно встряхнула:
- Ты что натворила, сумасбродка?!
Она встряхнула ее и второй раз, и третий, и Анджали почувствовала, что сейчас потеряет сознание – от криков, от шума, который раскалывает голову, от этой бешеной тряски…
Но вот голос священника перекрыл все, заставив отступить и шум, и наставницу Сахаджанью, и бесновавшегося Коилхарну:
- Возьми своего избранника, девушка, и обойди священный огонь, чтобы свершилось таинство брака.
Словно во сне Анджали наблюдала, как их с псом связывают полосами красной ткани, как осыпают душистыми цветочными лепестками, как священник окунает палец в кармин, чтобы окрасить пробор на голове новобрачной, потому что жених не имел рук и пальцев, чтобы сделать это самому.
- Обойди вокруг огня, - велел священник, и Анджали послушно двинулась посолонь вокруг костра.
Пес поджал хвост и попробовал улизнуть, едва не опрокинув новобрачную. Анджали удалось сдержать его, потянув за красную ткань, и это послужило поводом для насмешек. Гандхарвы захохотали, указывая на девушку пальцами. Только что молившие ее о любви, они были оскорблены отказом и жаждали отмщения.
- Еще не женился, а уже пожалел!
- Это точно пес, а не сука?
- Достойный супруг для гордячки!
Насмешки летели со всех сторон, но Анджали, даже не изменившись в лице, трижды обвела пса вокруг священного огня. Их осыпали просом и рисом, а потом проводили в хижину для первой брачной ночи.
Едва закрылась дверь, и молодожены остались одни, пес вскочил на постель и улегся на нее, вывалив язык.
Подождав, Анджали тихо спросила:
- Это вы, господин?
Пес принялся выкусывать из хвоста блох, а девушка молитвенно сложила руки и встала на колени рядом с ложем:
- Если это вы, господин Танду, то ответьте! Не мучайте меня! – она готова была заплакать от отчаяния, но крепилась. На ошейнике пса болтался кулон с изображением Глаза Гириши, и это не могло быть совпадением…
Дверь скрипнула, открываясь, потому что Анджали позабыла ее запереть, и на пороге появился Коилхарна.
В крохотной тростниковой хижине сразу стало тесно, потому что гандхарв, казалось, занял собой все свободное пространство. Нависнув над Анджали, он пожирал ее взглядом – сильный, злой, распаленный страстью и отказом.
- Разговариваешь со своим мужем? – спросил он, раздувая ноздри.
- Рассказываю ему о своей любви, - ответила Анджали, медленно поднимаясь. – А тебе здесь делать нечего, медноухий. Убирайся!
Она даже толкнула его в грудь, не помня себя от страха и злости, что он мог услышать, как она называла пса.
- Уходи! Третий не смеет входить в хижину на сваямваре! – она толкнула его еще раз, но Коилхарна перехватил ее руку и дернул девушку на себя.
- Ты только моя, - сказал он, страшно сверкая глазами. – И ты знаешь это!
- Пусти! – Анджали попробовала вырваться, но Килхарна не отпускал ее, пытаясь поцеловать.
Они молча боролись – боролись яростно, исступленно, и Коилхарна, несмотря на свою силу, не мог справиться с танцовщицей – ее умащенное тело невозможно было удержать – руки скользили, да и сама она была гибкая, как змея, а потом еще ухитрилась вцепиться в лицо гандхарва ногтями, расцарапав до крови и добираясь до глаз.
Зашипев от боли, Коилхарна отпустил девушку, и она сразу отбежала к ложу, на котором беззаботно валялся пес, с интересом наблюдая за событиями в хижине.
Анджали вдруг узнала его. Узнала бы и раньше, но страх помешал. Это был тот самый наг, что преградил ей дорогу на городской площади, когда она шла на встречу с Танду, чтобы уговорить его помочь ей овладеть тайными знаниями.
Да, она не могла ошибиться.
Это он спрашивал, не его ли она ищет ночью.
Случайно ли боги привели его сюда? Или они опять начали свои игры ее судьбой?
Некоторое время Анджали молча рассматривала «важного гостя», и чем больше смотрела, тем меньше он ей нравился. Маленькие глаза, широкий нос и полные губы придавали ему сходство с огромной змеей.
«Он и так – змея!», - напомнила себе Анджали, уже досадуя, что выказала свой страх так явно. Поэтому она сказала, стараясь говорить почтительно, но холодно, чтобы стразу поставить пришлого нага на место:
- Сожалею, господин, но я – рабыня по особым поручениям, и мой хозяин четко ограничил круг моих обязанностей. Я не смею принимать гостей и должна сразу удалиться, если кто-то придет к господину Танду. Я позову его домоправительницу, чтобы она позаботилась о вас…
Девушка поклонилась и попятилась к дому, все же боясь поворачиваться к чужому нагу спиной, но не успела сделать и трех шагов, как наг оказался рядом с ней, преградив путь. Он гибко изогнулся, рассматривая ее всю – от макушки до маленьких крепких ступней, и спросил, пришепетывая:
- Особые поручения? Что же он тебе поручил, человеческая женщина? Греть его ложе?
- Чистить нужники, - ответила Анджали, заставляя себя взглянуть ему в глаза. – Я чищу их каждый день, если вам угодно знать, господин. Песком и известью.
- Что? – он прищурился, а потом расхохотался. – Он заставил чистить нужники? Тебя?!
- Я позову Кунджари… - девушка попыталась его обойти, но наг опять не позволил ей этого сделать.
Похоже, это была его игра, а не игра богов, и Анджали в отчаянье закусила губу, не зная, как от него избавиться. Она словно попала в ловушку. Будто кобра поймала в кустах птичку-трясогузку и медленно, но верно, стягивает вокруг нее свои кольца, выбирая момент, чтобы проглотить. Наверное, никогда еще она с таким нетерпением не ждала появления нагини-домоправительницы или Танду.
- Не надо никого звать, - чужой наг протянул руку, намереваясь взять Анджали за подбородок, но она отпрянула. – Не бойся, я не причиню тебе зла…
Надо было быть такой же безмозглой, как трясогузка, чтобы поверить ему. И не заметить похоти в этих маленьких змеиных глазах, в которых уже загорались красноватые искры. Анджали вдруг с ужасом поняла, что сейчас, когда прошла ее сваямвара, ничто не защитит ее от мужских посягательств. Апсара принадлежит всем. И никому из мужчин нет дела, что ее законный муж – Танду, еще не прикасался к ней.
- Не бойся, - повторил наг, медленно приближаясь, и голос его стал вкрадчивым, и маслянистым даже на слух. – Я умею обращаться с красивыми женщинами из верхнего мира…
В этот момент он напомнил Анджали Коилхарну. Но если с гандхарвом можно было справиться, надавав ему оплеух и расцарапав щеки, то как справиться со змеем?
Она поднырнула под руку нага и помчалась во дворец, но змей играючи нагнал ее. Анджали шарахнулась в сторону и натолкнулась на его твердую голую грудь. Бестолково бегая между колоннами, она снова и снова сталкивалась с ним – смуглым, скалящим в улыбке белоснежные зубы. Страх совсем заполонил разум, и когда в очередной раз, бросившись за колонну, Анджали оказалась в крепком кольце мужских рук, она безумно забилась в этих руках, как птичка-трясогузка, которую уже заглотила змеиная пасть – уже понимая, что погибла, но отказываясь в это верить.
- Это ты так напугал ее, Суварна?
Анджали услышала голос Танду и прекратила вырываться. Мало того, она даже приникла к нему, ища защиты. Кожа нага была прохладной, а лицо Анджали горело, она прижалась разгоряченной щекой к его груди, и только тогда поняла, что наг в своем истинном змеином облике – две руки обнимали ее за плечи, одна легла на затылок, тихонько поглаживая, а четвертая рука обхватила девушку за талию.
Но сейчас чудовище не так пугало Анджали, как чудовище в образе человека – Суварна. Золотой. Она сразу возненавидела это имя.
Она услышала его голос – ленивый, чуть насмешливый. Так обычно говорили наги.
- Я не хотел пугать ее, - сказал он, - хотел только спросить, где ты, а она бросилась бежать, как от огня.
Анджали не стала опровергать эту ложь, и только крепче прижималась к Танду, обхватив его за пояс. Ей казалось, что если ее наг-хозяин сейчас отпустит ее, то она умрет сразу же. Упадет – и умрет.
- Зачем меня искал? – спросил Танду, не выпуская Анджали из объятий. – Что-то важное?
- Царевна Чакури хочет устроить ночь любования лотосами, - сказал Суварна. – Я пришел передать приглашение.
- Благодарю, теперь уходи.
- Что передать царевне? Ты придешь?
- Чакури знает, что я не люблю увеселений.
- Значит, отказываешься… - хмыкнул Суварна. – Наверное, причина очень веская?
- Прощай.
Анджали почувствовала, что Танду злится. Пальцы его впились ей в плечи, как когти, и сердце его застучало быстрее. Она все еще боялась отпустить его и разжала руки только тогда, когда наг сказал ей: