Аннотация:
Жизнь Юли – вечная и беспросветная борьба как с собственной сущностью, так и с окружающим миром. Родиться ведьмой с темным даром и суккубом в одном флаконе, остаться круглой сиротой да еще и с младшей сестренкой на руках – уж повезло, так повезло. Собственное выживание, сохранение постыдных тайн и забота о единственном близком человеке – вот ее базовые потребности и первоочередные задачи, а любовь, тепло, настоящая душевная близость – не для нее.
Но все начинает стремительно меняться, когда на ее пути неодолимым препятствием встает мужчина, представитель ненавистных ей инкубов – властных, жестоких и похотливых чудовищ. Что откроет для себя недоверчивая, колючая Юля, оказавшись перед необходимостью жить бок о бок с бесчувственными монстрами, которым так нужна именно ее помощь? Достанет ли ей веры и надежды, чтобы спасти конкретного нечеловека от смерти, а целую расу нелюдей от вымирания? Хватит ли у него любви, чтобы изменить отношение Юли и к нему, и к себе самой? Счастье, неужели оно возможно для таких, как они, пусть даже и ценой тяжелых испытаний?
Внимание! Присутствуют элементы насилия и жестокости. Строго 18+
Суккуб в квадрате
Глава 1
Юлия
Музыка в клубе оглушала, до предела напрягая мои и так натянутые, как струны, нервы. Голод. Опять я довела его до крайности, ненавидя саму необходимость делать это снова. Кормиться. Мерзкое слово, не имеющее ничего общего с тем, что вкладывают в понятие питания люди, окружающие меня. Именно потому, что они люди, а я выродок. Дрянная полукровка, которой для выживания требуется нечто, что я должна отнять у кого-нибудь из них.
– Привет, детка! Скучаешь? – прямо передо мной встал высокий широкоплечий парень, манера одеваться которого явно указывала на то, что он байкер. – Могу я составить компанию такой красавице?
О, нет, дорогой, только не ты. Байкеры почти все смертники. А у меня не было никакого желания видеть чье-то разбитое тело в луже крови. Хотя я понимала, что от зрелища смерти в любом ее проявлении мне нынче никуда не деться. Потому что я была голодна. Доведена до предела. По собственной воле. Я покачала головой и обошла симпатичного парня и его дружков, стараясь их не коснуться. Они проводили меня алчными взглядами и, источая запах похоти, даже не имели представления, насколько дразнят меня, испытывая свою судьбу. Конечно, потому что это тоже часть моего мерзкого естества.
Когда я голодна, мое проклятое тело начинает излучать энергию призыва к немедленному сексу, делающую меня неотразимой для любой особи противоположного пола. Заставляя хотеть меня больше, чем кого бы то ни было в жизни. Лишая основного инстинкта – самосохранения. Ни одна чертова шлюха, носившая на себе плакат: «Доступна для всех в любую дырку!», не может быть настолько привлекательна, как я сейчас – мучимая этим сверхъестественным истощением. Желание трахнуть меня становится для любого мужчины важнее следующего вдоха, если я позволяю себе задержаться около него чуть подольше, когда так голодна. Ненавижу это! Ненавижу себя! Хотя, видимо, недостаточно, чтобы все это прекратить. По крайней мере, еще не сейчас.
Я скользнула между танцующими людьми, стараясь ни до кого не дотрагиваться, впитывая вспышки вожделения провожающих меня взглядов, дразнящих мою и так истончившуюся до невидимости выдержку. Они словно снэки, еще больше растравляющие аппетит, вместо того чтобы насытить. Господи боже, они и не представляют, как быстро расстанутся с жизнью, если я не выдержу и сорвусь!
Неподалеку от бара стояли два парня, явно некомфортно чувствовавших себя в атмосфере клуба. Видимо, впервые здесь. Оба были очень молоды, практически подростки. Аура указывала на отсутствие серьезных болезней и вредных пристрастий, что делало их вполне съедобными. Если молоды и здоровы, то, вероятно, восстановятся достаточно быстро, и я не должна была нанести им особого вреда. Не должна. Это, конечно, просто отговорка, которой я пользуюсь для оправдания себя самой. Но та степень голода, до которой я себя довожу каждый раз, оттягивая кормление, делает меня не столь щепетильной и не располагает к пустым моральным терзаниям.
Приблизилась, соблазнительно покачивая бедрами, хотя это совершенно лишнее. Парни и так уже не могли оторвать от меня загоревшихся похотью взглядов. Улыбнулась обоим. Настал момент выбора. Одному из них сегодня предстояло накормить меня. Медленно сняла перчатки и без лишних разговоров коснулась щеки первого. Секундная вспышка, и я увидела его уже морщинистым и старым, испускающим последний вздох в собственной постели, через много-много лет. Этот подойдет. У парня стремительно расширились зрачки, и он непроизвольно издал глухой протяжный стон. Но я решила проверить и второго. Опять уже знакомая вспышка, и тут же тошнота накатила мерзкой волной, вынуждая почти согнуться пополам. Его я увидела страшно худым, с обтянувшей лицо сухой, как пергамент, желтой кожей. Кислородная маска накрывает его лицо, и последняя искра жизни медленно гаснет в провалившихся глазах. Рак. Очень скоро. Десять, может, пятнадцать лет. Нет, этот не подходит. Реакция на мое прикосновение точно такая же, как и у первого, он подался ко мне, глаза смотрели с жадной мольбой. Но я отстранилась так резко, как могла, обрывая контакт. Нет, малыш, я не отниму у тебя часть того, чего тебе отпущено так мало.
Обернулась к первому. Его глаза уже не видели никого, кроме меня. Как знакомо, привычно, по ненавистному заученному сценарию. Мне не нужно слов, глупых игр в поддразнивание, томных взглядов и флирта. Романтика, даже намек на нее – это не для меня. Ни сейчас и, наверное, никогда. Сюда пришла не для этого, и моя жертва уже полностью готова для меня. Я чувствовала волны запредельной похоти, исходившей от парня, и мерзкая часть моей натуры многоголосно отозвалась на нее, отнимая у меня еще изрядный кусок адекватности. Не могла больше терпеть, огонь пожирал меня изнутри. Взяла парня за руку и повела в сторону туалета. Да, малыш, не будет никаких охов-вздохов, соблазнения и чувственного шепота в темноте, прости. И красивых ухаживаний, и стихов под луной тоже. Только не со мной. Я просто поимею тебя, удовлетворяя свой извращенный аппетит, пока он не стал таким всепоглощающим, что сможет убить мою случайную жертву.
Юлия
Взгляды, направленные на меня, вспыхивали явным вожделением и еще чем-то. На короткий миг мне показалось, что это похоже на надежду и ожидание. Но потом я встретила презрительный взгляд Ленара и больше не думала об этом. Он бесцеремонно ощупывал меня своими серебряными ледышками глаз и явно был недоволен. Даже не так. Он был в ярости.
– Что это на тебе надето? – прорычал он, и показалось, что в комнате резко похолодало.
– Одежда, – спокойно ответила я. – Ты бы проверил зрение, а то ведь не юный уже небось. Не расстраивайся, со всеми это рано или поздно происходит. Лишь бы импотенция не подкралась незаметно…
– Заткнись! – рявкнул Ленар и ткнул пальцем в платье. – Где ты это взяла?
– Да еще и склероз! – притворно вздохнула я. – Ты сам ее принес и велел переодеться.
– Ринар! – взревел взбешенный инкуб. – Кто выбирал эту… порнографию?
– Как обычно, Люсинда, – неуверенно ответил он. – А что не так?
– Что не так? – сузил глаза инкуб. – Эта... – он снова ткнул в меня пальцем, – здесь, чтобы работать, а не сверкать своим задом ради вашего удовольствия!
– Мы хотели угодить тебе, – виновато ответил Ринар.
– Вот спасибо. Угодил, так угодил! – злобно огрызнулся Ленар.
– Ну, одно другому не мешает! – раздался мягкий голос Лиама, опять заставляя дернуться и прислушаться мою суккубскую половину. – Маленький суккуб, выглядишь просто потрясно! Хотя по-другому и быть не может! Но на шпильках было бы еще круче.
– Нравится? Носи! – швырнула я в голову говнюка босоножки. – Дарю.
Мягким движением Лиам уклонился от пролетевших снарядов и рассмеялся.
– Не смей называть меня этим мерзким словом! – зашипела в ярости я.
– Откуда столько ненависти к своей сущности, дикий котенок? – Лиам явно забавлялся ситуацией
– Не твое дело, паразит! – огрызнулась я.
Лиам опять расхохотался. Звук этого смеха вызвал ответный отклик внутри, против моего желания гася злость на него. Остальные же инкубы что-то пробормотали, явно выражая свое недовольство тем, как я назвала Лиама.
– Лиам, ведьма, прекратите немедленно! – Ленар встал прямо передо мной и склонился, злобно сверля глазами. – Ты обязана вести себя уважительно по отношению к моим людям и тем более к моему брату, или будешь наказана! И поверь, наказывать я умею.
– Да будто я в этом сомневаюсь!
– В мой кабинет. Живо! – И он, развернувшись, зашагал прочь, а мне оставалось только идти следом.
Как только я вошла, он захлопнул дверь прямо перед носом Лиама, который, оказывается, увязался за нами.
– Сядь! – ткнул Ленар пальцем на кресло.
Я села и тут же почувствовала себя неуютно. Как ни повернись в том платье, что на мне было надето, это все равно выглядело до предела непристойно. Наплевав, я откинулась в кресле и закинула ногу на ногу. Ленар, пристально глядя на меня, скрипнул зубами и сел за свой стол.
– Завтра я сам куплю тебе одежду, если у этих идиотов не хватает на такое ума, – пробурчал он.
Потом выдвинул ящик стола и, положив передо мной какой-то документ, сказал:
– Подписывай.
Я взяла в руки лист. Это был еще один договор. По нему я давала обязательство никогда не разглашать все то, что увижу или услышу в доме господина Ленара или во время моей работы на него. Также я должна была молчать о методах и результатах каких-то там исследований.
– Что это за исследования? Что вы хотите исследовать? – встревожилась я.
– Не будь дурой. Не что, а кого. Тебя, – с холодной усмешкой ответил Ленар.
– С какой целью? – я чувствовала, как тошнота скручивала мои кишки.
– С целью узнать, как ты вообще появилась на свет.
– Ты что, тупой? Меня мама родила, после того как один из подобных тебе ублюдков обрюхатил ее и смылся, – ненависть опять забурлила во мне, как и каждый раз, когда я думала о матери.
– Это невозможно, – сказал Ленар, словно многотонным камнем припечатал.
– Да ладно! Вы, ребята, трахаетесь как гребаные кролики! А когда двое и более существ разного пола занимаются сексом, имеется вероятность появления детей. Ты об этом не знал?
– Ведьма, если я говорю тебе, что это невозможно, то, значит, так оно и есть. Ты ведь ничего толком не знаешь о нашем виде, верно? – Он откинулся в кресле и впервые посмотрел на меня с любопытством, а не со злостью или презрением.
– Вы не мой вид! И вы очень, видимо, старались, чтобы нигде нельзя было раздобыть внятную информацию о вас.
– Да, это в наших интересах. Подписывай договор, и мы поговорим.
– А если я не пожелаю?
– Захочешь. Ты ведь жаждешь знать о себе больше. Научиться большему. Эти исследования и в твоих интересах тоже. Подписывай, и расскажу тебе, как утолять голод, не трахаясь с кем попало. Хотя, может, тебе и самой это нравится?
– Что, и пугать даже не будешь? – удивилась я, полностью игнорируя его грубую шпильку.
– Зачем? Тебе это нужно не меньше, чем мне. Не хочешь, не надо. Выполнишь задание и катись на все четыре стороны, – Ленар опять смотрел с презрительной усмешкой. – Думаешь, упрашивать тебя буду?
Соблазн узнать о себе больше был очень велик.
– Ты сказал, что можно кормиться, не занимаясь сексом? – осторожно спросила я.
– Да. Мы питаемся не сексом, а сильными эмоциями от него. Все людские легенды и страшилки – полная чушь. Хотя, думаю, кое-что ты и сама поняла. Ведь ты родилась такой, а не заключила договор с дьяволом, заверив его своей кровью, не так ли? Больше ничего не скажу, пока не подпишешь.
Ленар
Едва за ведьмой закрылась дверь, я дал окончательную свободу своей ярости и чувству горечи. Значит, все-таки Лиам. Мой младший брат. Всеобщий любимчик! И теперь ему достанется и эта невыносимая ведьма. Я ведь должен быть рад, не так ли? Рад тому, что это будет он, а не кто-то другой. Что скоро жизнь моего брата изменится. Из-за нее. Вместе с ней.
Но почему тогда ядовитое разочарование расползалось кислотой по телу? Почему эта чертова ведьма не дает мне покоя с того момента, как увидел ее, полыхнувшей неистовым желанием в том клубе? Отчего ее голод отозвался во мне самом нестерпимой болью так, будто это я умирал от истощения? Каждая клетка моего тела взбунтовалась, желая дать ей все необходимое. Если понадобится, позволить выпить свою силу хоть до дна. Хотя я и встречал ее однажды до этого, но тогда она исчезла настолько быстро, что ничего почувствовать-то не успел. Зато вторая встреча буквально взорвала мне мозг неистовым откликом на ее потребность в питании. Ничего даже близко похожего мне испытывать не случалось. Мне невыносимо захотелось стать тем источником, из которого она будет пить бесконечно.
Конечно, это просто инстинкт. Она голодный суккуб без пары, и сама природа велит каждому свободному инкубу дать ей все для выживания. Позаботиться в надежде, что именно ты станешь ее парой. Каждый из присутствующих в тот момент инкубов наверняка испытал то же самое.
Я сразу послал ей тогда ментальную команду оставаться на месте. Ее состояние было не просто опасно, а на грани гибели от истощения. Но она убежала. Растворилась в ночи. Внутри у меня все буквально застыло от ужаса. Сумасшедшая, разве она не понимала, что находится одной ногой в могиле? Мысленно я взывал к высшим силам, чтобы они все же позволили этой чокнутой найти кого-нибудь, кто поможет ей поддержать свою угасающую жизнь.
Но почему тогда, когда мы нашли труп того мужика, меня стала душить неконтролируемая ярость? Я смотрел на тело и хотел убить его еще раз. Я ведь должен был радоваться, что теперь она точно выживет. Наследила, конечно, но с этим вопросом мы справились и подчистили за глупой девчонкой. Но так, естественно, продолжаться не могло. Отношения с властями важны, и если она будет оставлять за собой трупы на моей территории, они непременно осложнятся. Благо, что после полного опустошения остается яркий след непоглощенной излишней энергии. По этим следам за ней можно было идти, как по хлебным крошкам.
Когда на следующий день я только вошел в этот универ, то сразу почувствовал ее присутствие. Словно гончая кровавый след. Все тело зазвенело, натянувшись струной. Я точно мог сказать, где она, но нужно было соблюсти все формальности. Здесь явно не знали про ее сущность суккуба, иначе она бы и секунды тут не продержалась. Эта алчная сука, их наставница, сама бы первая продала ее мне или любому другому клану. Кто бы больше заплатил.
Хорошо, что тут она опоздала, и я сам нашел моего маленького суккуба. Но стоило лишь встретиться глазами с ее синими ледышками, как сразу меня едва не отшвырнуло волной неприкрытой ненависти, исходящей от этой мелкой ведьмы.
Да, новость на миллион. Первый найденный за десятки лет суккуб люто ненавидит инкубов. Если высшие силы хотели пошутить, то в этот раз они оттянулись на полную.
И как такой внешне маленький ангел может быть настолько язвительной стервой? С самого первого момента нашей встречи она открывала свой восхитительный рот только для того, чтобы в очередной раз взбесить меня. Но паршивей всего было то, что мне никак не удавалось спокойно реагировать на все ее издевки и провокации. Я ведь точно знал, что ни один из тех щенков не был ее любовником. Но все равно – вид того, как она их целует, взбесил меня. Ее дерзкий рот, из которого сыплются одни гадости, я хотел видеть и чувствовать только на своем теле. И зачем сейчас я опять думал об этом?
С того момента, как я к ней приблизился, со мной вообще творилось что-то невообразимое. Когда я видел ее, темное первобытное вожделение начинало пожирать мое тело изнутри. И впервые это была потребность не брать, а отдавать. Едва она открывала свой дерзкий рот, ярость и бешенство от каждой ее фразы начинали гнать кровь в моем теле еще быстрее, и вместо того, чтобы убить похоть, делали ее еще острее, нестерпимее. Хотелось сломить, усмирить ее, как дикое животное, подчинить своей воле. Содрать этот колючий верхний слой вместе с одеждой, пусть даже разрывая себя в кровь. Но отчаянное желание добраться до нее той, что внутри, оказалось невыносимо. Все ее злобные выпады только разжигали сильнее. Зачем она меня дразнила и провоцировала, приводила в бешенство каждую секунду? Я, как безумный, говорил, сам не знаю что. Из моего рта вылетали гадости и тупые приказы, тогда как я до мошек в глазах хотел подмять ее под себя и ласкать ртом и руками до тех пор, пока она уже ничего не сможет сказать, и единственные звуки, что она будет издавать – беспомощные стоны и мольбы позволить ей кончить. Тело опять скрутила жесткая вспышка желания. Я хотел знать, какой она будет, достигая своей вершины. Я хотел это видеть своими глазами. Я хотел заставить ее умирать и взрываться много-много раз. Только ничего этого не будет. Если ее пара – Лиам, то мне вообще не следует думать о ней так. Я должен с этим справиться.
Ведь пусть она очень неопытный и мало знающий о своем виде суккуб или даже нечистокровный, как я подозреваю, но не почуять мою похоть она не могла. Это наш дар и проклятье от природы – чувствовать любые сильные эмоции. Или мне все же пока удается маскировать их за злостью и напускным презрением?
Вот уж вряд ли. Особенно в момент поцелуя. Гребаный я идиот, как мог допустить его! Маленькая стерва сделала меня как лоха. Чуть поманила, а я ломанулся очертя голову. Я сжал до хруста челюсти, давя стон, вспоминая, как обезумел от одного касания губ этой невыносимой ведьмы и едва не трахнул ее на собственном столе. Я завелся за один удар сердца, вскипел, как чертов чайник. Попался на ее уловку, как зеленый юнец, так, точно заразился от нее тем жутким голодом, до которого она доводила себя. И раздвинув ее ноги здесь на своем столе, почувствовал себя грешником, перед которым вдруг отрыли ворота рая. Когда она меня остановила, я хотел одновременно убить ее мучительно и в тот же момент, упав на колени, молить избавить меня от этого невыносимо рвущего на части желания. Потому что то, что я в тот момент чувствовал, невозможно было сравнить ни с чем. Вот что значит желать суккуба. Вот о какой власти говорят те, кто испытал это. Они способны разрушить нас походя, даже не заметив. За всю мою не такую уж и короткую жизнь я не ощущал ничего подобного. Ни разу. По сравнению с этим прежнее влечение к человеческим женщинам и даже бессмертным – это как теплый ласкающий ветерок против десятибалльного шторма. Перед этой дерзкой ведьмой я бессилен. Сколько бы я ни притворялся хозяином в этой ситуации, на самом деле все больше чувствовал себя невесомым листом, который, сорвав с дерева, нещадно швыряет ураган. И все мои вопли и приказы просто смешны. Она здесь всего несколько часов, а я уже на грани ядерного взрыва. Словно спятивший, гоню от себя крамольные мысли, но они, возвращаясь, сверлят мой разум снова и снова.
Юлия
Поесть мне действительно доставили. Все тот же мрачный и неразговорчивый Ринар принес сэндвичи и газировку. Почему-то на меня он старался не смотреть. Проглотив еду, я нашла в рюкзаке свой плеер и, воткнув в уши наушники, блаженно растянулась прямо поверх шелкового покрывала. Нужно было хоть немного отдохнуть, если и правда ночью спать не придется. Найдя в плейлисте нестареющий «Prodigy» и врубив так, чтобы крышка черепа отрывалась, я прикрыла глаза. У всех свои способы отдыхать. Вот меня, например, чудно усыпляла такая агрессивная музыка. Видимо, сытый желудок и плохой сон прошлой ночью сказались – я отключилась, едва коснувшись подушки.
За моей спиной стоял мужчина. Очень близко, но не касаясь меня. Я отчетливо улавливала жар, исходящий от него. Ощущала неистовую мощь желания, излучаемую его телом. И впервые в жизни мое собственное тело откликалось на это желание совершенно иным, не имеющим отношения к примитивному голоду образом. Меня затрясло, ноги стали ватные. Я слышала, как тяжелое рваное дыхание заставляло яростно подниматься мощную грудь мужчины, почти касаясь при этом моих лопаток. Почти, и все же нет... Я чувствовала, как это обжигающее дыхание овевало мой затылок, разливаясь нестерпимым жаром по коже, по которой уже и так градом лился пот. И этот самый жар катился густой, медленной, подавляющей волной внутри меня, словно молодой мед, заполняя тягучей сладостью все мое существо и концентрируясь тяжелой болью внизу живота.
Ощущение не было похоже ни на что из того, что мне приходилось чувствовать рядом с мужчиной раньше. Это был не сжигающий голод моей сущности, а самое настоящее, не разбавленное ничем желание. Такое, чего мне еще не случалось испытать. Разве не забавно? Я занималась сексом столько раз потому, что меня принуждал к этому нестерпимый голод и жажда выживания, но никогда потому, что я вожделела мужчину. Никогда я не ощущала возбуждения в его чистом виде. В том самом смысле, который в него вкладывают люди. От чего они испытывают высшее наслаждение, о котором столько говорят и пишут. То, что вспоминают в тишине, оставшись наедине со своими мыслями, то, что вызывает сладостное томление и потребность испытать это снова и снова, вынуждает стремиться к этому с радостным предвкушением.
Так вот у меня такого не было никогда. Вы ведь не станете томиться от предвкушения, просто от того, что собираешься поесть? Не будете дрожать от возбуждения, вспоминая тарелку супа? Нет, конечно, это слишком примитивное сравнение, но все же. В кормлении нет ничего возвышенного, романтичного и действительно захватывающего. Да, я знаю, что люди часто сравнивают сильное вожделение с приступом голода. Но это только потому, что они не знают настоящей разницы. Голод принуждает, делает тебя жадно поглощающим пищу скотом. Возбуждение – это совсем другое. И теперь я это точно знаю. Потому что в том, что я испытывала просто от того, как меня касалось дыхание этого мужчины за спиной, не было и отголоска моего голода. Это было желание чистейшей пробы. Теперь отчетливо видела, какое оно. А еще я точно знала, что это был сон. Потому что мужчина за моей спиной – это Ленар. И я никак не могла желать его наяву. Потому… потому, что не могла в принципе. Это было просто невозможно. Он инкуб, а я их ненавижу. Я это помнила даже во сне.
Но почему-то это не мешало моему глупому лону истекать влагой, а бедрам дрожать в предвкушении. Я ненавидела этого козла. Но моя кожа изнывала от ожидания его прикосновения. Я не хотела его желать, но, похоже, моему телу было на это совершенно плевать. До него не доходили команды свыше, застревая где-то на полпути.
Неожиданно в голове наступила оглушающая тишина.
– Просыпайся, ведьма, – услышала я ненавистный голос вместо вокала солиста любимой группы.
Открыла глаза. Естественно, надо мной стоял мой долбаный кошмар. Его ноздри так трепетали, что, возможно, не испытывай я к нему такой ненависти, мне бы это показалось действительно сексуальным. Но, к счастью, я наяву прекрасно помнила, как к нему отношусь. Поэтому мне это показалось просто отвратительным. Я ведь понимала, что он ловил мой запах. А во сне я хотела его, и значит, под этим шлюшьим платьем на мне сейчас были насквозь мокрые трусики. И этот урод знал это совершенно точно.
Ленар резко отстранился с моим плеером в руках. На секунду вставил наушники, а потом досадливо бросил все мне на постель.
– Черт, ты под это спишь? И почему меня тогда удивляет, что у тебя мозги набекрень? – как обычно недовольно сказал он.
– О, я расту на глазах. До этого я была вообще безмозглой, – пробурчала я севшим со сна голосом.
– Это точно. У тебя не мозг, а просто придаток к твоему дерзкому рту и острому языку. И к тому же абсолютно отсутствует система фильтрации. Нам пора собираться. Можешь идти и в этом платье, только туфли все же надень. И, мать твою, прими душ и смени белье.
Последние слова звучали особенно раздраженно.
– Что, запахи беспокоят? Ты, часом, не беременный? – фыркнула я, поднимаясь с постели.
– Меня, ведьма, ничего не беспокоит. Это тебя, похоже, сны эротические замучили. Ты б попросила, тут будет масса желающих тебе помочь, – голос Ленара больше напоминал глухое рычание.
– Если ты о себе, то нет, пожалуй, откажусь. Уж лучше собственные пальцы и подручные средства, – огрызнулась я, направляясь в ванную.
– Я тебе уже говорил, что ты меня не интересуешь, ведьма, – Ленар снова окатил меня презрением в голосе и во взгляде. – Так что кончай мечтать о моем члене и начинай думать о работе.
– Мечтать, инкуб? Через сколько секунд я бы увидела его наяву, если бы не остановила тебя в кабинете? Только мне это шоу и на хрен не надо! – Ну почему я позволила его словам так задеть меня и столь яростно старалась вернуть любезность?
Ленар
Я сидел на полу в своей комнате и пытался осознать то, что произошло. Меня всего трясло, мозг горел от лихорадки, а из тела словно вынули все кости.
Боль. Невыносимая, просто адская. Меня скручивало узлом от жесточайшей пытки неудовлетворения. Такого со мной никогда не было. Это в принципе невозможно ни с одним инкубом. Никто не в состоянии сопротивляться нам. Это совершенно неестественно. Но, однако, вот он я, согнутый в три погибели, готовый выть в голос и чувствующий себя так, будто меня лягнула по яйцам лошадь.
Но физическое страдание – ерунда по сравнению с душевной агонией. Мукой бессилия, невозможности что-то сделать. Меня по-прежнему утягивал этот водоворот с именем Юлия, и противостоять этой стихии я был не способен.
Что я творю? И что происходит со мной? Я ведь хотел отдалиться от нее! Она предназначена Лиаму, должна принадлежать ему. Мне следовало отдать ее ему и, поздравив, отойти в сторонку. А что я сделал вместо этого? Когда я заметил, что язык Лиама скользнул по ее бедру, я чуть не затрясся от потребности швырнуть его об стену и стереть собственными пальцами и губами этот след с ее кожи.
А с того момента, как я увидел ее у клуба так близко с долбаным псом, у меня начисто крышу сорвало. Она стояла там и непринужденно болтала, как будто этот вонючий оборотень был самым обаятельным парнем на свете. Она ни разу не улыбнулась мне или кому-то в моем доме, а для этого кобеля, исходящего на нее слюной, скалилась во все тридцать два.
И у меня в башке словно рванул кусок пластида размером с дом, разнося в клочья всю мою цивилизованность. Нечто темное и жестокое поднялось из самых глубин, предъявляя свои права на эту женщину. Те самые права, которых у меня не было, но на это было абсолютно наплевать в то мгновение. Все мое существо требовало получить ее для себя, под себя безотлагательно, забив на все законы и последствия.
Проклятая ведьма должна была стать моей хоть ненадолго, хотя бы один раз, иначе я реально мог сдохнуть. Это неистовое желание просто сжигало мне нутро адским пламенем, вытравливало его концентрированной кислотой. Я был готов стать вероломным и подлым, воспользоваться любым предлогом, любой уловкой или хитростью... Честной игры не будет. Вообще никаких долбаных игр!
Лиам смотрел на меня, как на полного мудака. То ли еще будет, когда он узнает всю правду. Но только все это сейчас для меня ничто. Самый жуткий стыд, будущее раскаяние и тупые нормы морали не могли остановить меня, когда, вцепившись намертво в руль, я представлял, как вгоняю себя в нее по самые яйца. Буквально чувствовал уже, как ее тело изгибается в унисон с моим. Встречает каждое движение на полпути. Как долбится изголовье в стену, пока я вколачиваю Юлю в постель. Как сладко звучат ее жалобные хриплые стоны, подтверждая мою победу. И как этот дерзкий рот, из которого щедро сыпались оскорбления, страстно умоляет меня не останавливаться никогда. Понятия не имею, как мы вообще добрались домой и я не угробил всех. Я не замечал дороги. Позорно сломался. Потерпел разгромное поражение в сражении со свирепой похотью. Я хотел ее. Отчаянно. До полной одержимости. И я намерен был ее получить.
Лиам все еще пытался остановить меня, воззвать к моему благоразумию. Братец не знал, что мой разум был испепелен в тот момент, разорванный в клочья черным вожделением такой силы, о возможности существования которого я, пожалуй, даже не догадывался. Тогда я не мог слышать и видеть Лиама, он был лишь препятствием. И если бы он, не дай Бог, оказался немного настойчивей, не уверен, что я не покалечил бы его.
Ведьма сопротивлялась. Да, моя маленькая дерзкая гордая суккубочка смотрела на меня с искренней ненавистью. Но я был уверен, что совсем скоро заставлю ее глаза гореть уже от желания, и с языка вместо колкостей будут срываться только жаркие просьбы двигаться быстрее и глубже. Да, я умею вынуждать женщин умолять об освобождении, и заноза Юленька тоже станет петь эту сладкую песню.
Именно так я, чертов самоуверенный придурок, и думал. Ни секунды не сомневался, что она попросит меня поиметь ее. По-другому и быть не могло. И я, наконец, погашу этот яростный огонь, что жрал мои внутренности и мозг с того момента, как я вдохнул ее незабываемый запах, как увидел свет ее голода.
Но, увидев ее обнаженной, понял, что облажался. С первого же взгляда ухнул в какую-то Марианскую впадину с наковальней на шее. Сделал это сам. Добровольно. И обратно не выплыть, не выбраться. Неизбежное, неумолимое вожделение, как чокнутый экспресс без тормозов, несущийся с бешеной скоростью. И остановка возможна только в единственном варианте. Я, мокрый от пота и изнемогающий, кончаю глубоко в ее теле, впитываю ее затухающие стоны и судороги.
Одного взгляда на нее, покорно лежащую на кровати, было достаточно, чтобы забыть обо всем. О моей злости, о наказании и подчинении, о том, что наступит завтра. День, с которого я больше никогда не смогу посмотреть в глаза Лиаму без мучительного стыда. И только чертов магический договор вспыхивал красной дымкой вокруг ее тела, напоминая, что пока не прозвучали нужные слова, она для меня недоступна.
Одно касание моего языка, и вкус ее кожи расцвел у меня во рту. Это было необыкновенно. Чертовски непередаваемо! Это лучше всего, что я когда-либо чувствовал. Сердце зашлось в невозможном темпе от того, как стало меняться ее дыхание.
Я ласкал ее кожу снова и снова, боясь сквозь грохот крови в ушах пропустить тот самый первый стон, что вырвется из ее горла, когда я пойму, что она сдалась. Желание росло во мне, с каждым ударом сердца становясь невыносимым, огромным, хотя предыдущую секунду мне казалось, что дальше уже некуда.
Я задавал свой вопрос опять и опять. Ответ прежний. Но я не собирался отступать. Тело давно предало мою ведьму, как, впрочем, и мое меня.
Юлия
Не знаю, когда я отключилась. Просто когда открыла глаза в следующий раз, в комнате уже было светло.
И над моей постелью опять стоял Ленар. Видимо, мне пора привыкать к этому кошмару. Каждый раз, просыпаясь, я буду видеть его. Воспоминание о вчерашнем сначала сжало все тело страхом, что подобное может повториться, но потом мое неубиваемое упрямство снова очухалось и реанимировало мою злость. Я напрягалась под взглядом инкуба, уже готовясь внутренне к новым издевкам и испытаниям.
Ленар молчал, взгляд у него был мрачный, лицо посеревшее, а плечи поникшие.
– Вставай, ведьма, – наконец сказал он хриплым голосом. – Нам пора в лабораторию. Жду тебя внизу. Поторопись.
И ушел. Я просто не могла поверить. Ни одного дурного слова? Ни хамства, ни пошлости, ни диких воплей?
Едва пошевелилась, чтобы встать, тело тут же ответило болью в каждой клетке, и все, что случилось вчера на этой постели, вспыхнуло в моем бедном мозгу отчетливо и ярко. И тут же пришел страх. Я ведь сдалась вчера, уступила своей сущности. И что это значит? Кто я теперь? Насколько это меняет меня внутренне? И что будет, если Ленар опять окажется так близко и подвергнет очередному подобному испытанию?
Я сжала зубы и пошла в ванную. Я должна помнить: то, что было здесь вчера – это наказание! В этом не было ничего чувственного или нежного. Ленар хотел меня сломать, как и избивавшие нас в детдоме старшие ребята и воспитатели, так, как пытала нас магией Катарина. У каждого из них свои методы, но смысл один и тот же. Они желали видеть меня послушным и бессловесным орудием, вещью. И те ощущения, что накрыли меня вчера, явно были навязаны инкубской натурой Ленара. Все это был мираж, иллюзия. Я тут же вспомнила ту девушку в клубе, что, извиваясь, кончала на коленях Лиама, а он даже не касался ее. Он был в ее голове и заставлял поверить в реальность происходящего с ней. Откуда мне знать, что это происходило на самом деле? Может, я как та девушка? Может, Ленар просто забрался ко мне в голову и сделал там то, что ему было угодно? Это было вообще реально?
В любом случае, повторения такого я не хочу. Еще один раз может и в самом деле сломать меня. Нужно постараться не провоцировать инкуба.
Вода в душе, коснувшись моей кожи, заставила дернуться. Выбравшись из ванной, я яростно растерла тело, старательно собирая себя из разрозненных кусочков, на которые меня разбила сегодняшняя ночь. Я могу быть прежней! Ничего не изменилось! Меня наказывали и раньше, так что плевать, не позволю страху и стыду победить меня. Главное, что я усвоила за эти годы о наказаниях – все они заканчиваются рано или поздно... Я уберусь из этого дома и буду жить, как прежде.
Натянув очередные короткие шорты и топик на лямках, я, как всегда, босиком пошла вниз. Ленар, покачиваясь с носка на пятку, ждал у основания лестницы, заложив руки за спину и хмуро глядя на меня. С другой стороны лестницы стоял мрачный Лиам.
– Котенок, ты в порядке? – с беспокойством спросил «хороший» брат и покосился на Ленара.
– Да. А что, есть причины сомневаться? – Я старалась выглядеть как можно бодрее, игнорируя инстинктивное желание сжаться под взглядом старшего инкуба. Я заставила свой позвоночник выпрямиться, а подбородок вздернуться и прямо взглянуть на Ленара. – А завтракать тут принято? – спросила, стараясь не отводить глаз.
– Потом, – сухо ответил он. – Сначала Наэль возьмет у тебя кровь на анализ. Иди за мной.
– Увидимся позже, котенок, – сказал Лиам.
Видимо, сегодня день был особенный. Ленар больше не хамил, а Лиам не изображал из себя озабоченного клоуна. Пятна на Солнце, никак иначе.
Мы вышли на улицу, и я почувствовала под ступнями приятную теплоту тротуарной плитки, которой был покрыт двор. Ленар посмотрел на мои босые ноги, но промолчал. Миновав основной дом, какое-то время шли по двору. Возле одного из подсобных зданий Ленар остановился и толкнул дверь.
– Заходи.
Пройдя по коридору, мы попали в самую настоящую лабораторию с белыми стенами и потолком, массой всяких пробирок, колб и приборов. Тут были холодные кафельные полы, узкие окошки под потолком и неприятное яркое освещение. Где-то в углу что-то монотонно жужжало и вибрировало, но никого не было видно.
– Наэль! – позвал Ленар.
За дверью в дальнем конце комнаты что-то звякнуло, и появился высокий мужчина в белом халате и очках в тонкой металлической оправе. Пожалуй, его можно было бы принять за человека, если бы не характерная для инкубов чрезмерная внешняя привлекательность и особая манера двигаться.
– Инкуб-ученый? – усмехнулась я.
Ленар за моей спиной хмыкнул, а Наэль широко улыбнулся.
– А ты считала, что мы все просто тупые мачо, только и думающие, как кого-то поиметь? – голос у него был очень приятный.
Хотя голоса у всех инкубов именно такие, по-настоящему мужские, затрагивающие что-то внутри.
– Меня зовут Наэль. Рад видеть тебя наконец в моей лаборатории, загадочный маленький суккуб, – он шагнул вперед и протянул руку.
Я закатила глаза и в ответ руки не подала, хотя при этом почему-то ощутила себя сучкой. Наэль глянул на Ленара, вопросительно приподняв красивую бровь.
– Она не любит, когда ее называют суккубом, не терпит прикосновений и вообще жутко склочная, – кратко охарактеризовал меня Ленар.
– Да чья б мычала... – привычно огрызнулась я, чувствуя, что потихоньку возвращалось обычное состояние духа.
Наэль пробежал по мне любопытным взглядом и опять радушно улыбнулся.
– Чувствую, будет интересно, – усмехнулся он, а потом его глаза опустились к моим босым ногам.
Юлия
В моей комнате Лиам принялся метаться из угла в угол, бормоча себе под нос ругательства и сжимая кулаки. Я повалилась на кровать и бесстрастно наблюдала за хаотичными движениями инкуба, терпеливо ожидая возможности задать наконец свои вопросы. Видимо, поняв, что так просто ему не успокоиться Лиам, зашел в ванную и, не заморачиваясь закрыванием дверей, разделся, сверкнув передо мной своей роскошной задницей и открыв какую-то замысловатую тату на всю широкую спину. Он встал под душ, явно включив только холодную воду. Я отвернулась и уставилась в окно. И поймала себя на мысли, что, несмотря на то, насколько похожи Лиам и Ленар, в подобной ситуации я, наверное, не отказалась бы рассмотреть Ленара поподробнее. Чего уж врать самой себе, после того, что между нами произошло, мысли о его обнаженной коже вызывали во мне непрошенный трепет. Но пялиться на голого Лиама, прикидывая на глазок, насколько он похож на брата, я не собиралась.
Через какое-то время Лиам вышел из ванной в одном полотенце на бедрах. Вода стекала с его волос и бежала извилистыми дорожками по гладкой загорелой коже мускулистой груди, по плоским темным соскам, затвердевшим после наверняка ледяного душа, спускаясь к жесткому прессу и исчезая в узкой дорожке темных волос. Должна сказать, почти обнаженный Лиам – это нечто. Не знаю, нравится ли мужчинам, когда их называют красивыми, но для себя отметила, что Лиам просто охрененно красив. Я скользила взглядом по его широким плечам, в меру мускулистым рукам с длинными сильными пальцами, по рельефным мышцам мужского тела, ненавязчиво перекатывающимся под гладкой кожей при каждом легком движении, и думала о прекрасном, совершенном хищнике, которым он являлся на самом деле. Лиам стоял передо мной молча, не отпуская своих обычных колкостей и без привычного озорного блеска в глазах. Он просто давал мне возможность рассмотреть себя во всех подробностях, одновременно внимательно изучая выражение моего лица. А я продолжала рассматривать его, как ни странно, не испытывая ничего. Даже смущения. Ради чистоты эксперимента на какой-то момент позволила своей суккубской половине подняться к поверхности и попыталась посмотреть на Лиама через призму ее зрения. Слабое любопытство, напоминающее легкую щекотку в нервных окончаниях, а затем было похоже, что моя суккубская сущность сыто зевнула и, потеряв всякий интерес, добровольно отправилась на покой в глубину моего сознания. Ну и как это понимать?
– Я привлекаю тебя, котенок? – наконец спросил Лиам, выискивая что-то с надеждой на моем лице.
– Ты инкуб, Лиам. Естественно, что я нахожу тебя привлекательным. Было бы странно, если бы это было не так. Это бы противоречило твоей природе, – спокойно ответила я, лениво откидываясь на постель, подобно моей сущности.
Странно, но после моего, не знаю уж насколько удачного с точки зрения инкубов, кормления от Ленара, сознание с каждой минутой становилось яснее, а внутри воцарялось странное спокойствие. Если после прошлых моих кормлений от людей я ощущала себя какое-то время пьяной и немного неадекватной, точно мой организм переваривал нечто, необходимое для жизни, но все же несколько чужеродное, трудно усвояемое, то сейчас я чувствовала, как энергия, полученная от Ленара, встраивалась в мое тело абсолютно гармонично и естественно. Она будто была моей собственной, полностью совместимой, и именно ее мягкая пульсация внутри, естественно и ненавязчиво успокаивала меня, приводя мои постоянно взвинченные в последнее время мысли в порядок.
Лиам сел рядом на кровать.
– Ты же прекрасно понимаешь, о привлекательности какого рода я говорю, – нервозность в его голосе была слишком отчетлива и в моем нынешнем состоянии ощущалась неуместной.
– Если ты интересуешься, влечет ли меня к тебе сексуально, то скорее нет, – врать я не собиралась.
– Но там, в гостиной, ты сказала, что испытывала ко мне влечение, – удивленно поднял он бровь.
– Да, это было. Тогда, когда дотронулась до тебя впервые. Но сейчас этого нет.
Лиам нахмурился.
– Может, тебе просто нужно больше времени, чтобы ко мне привыкнуть? Я ведь вел себя с тобой… несколько глупо.
– Ты обещал, что мы поговорим. Я хочу получить ответы на массу вопросов, – закрыла я тему.
– Хорошо, – усмехнулся Лиам, уступая моему нежеланию дальше говорить о нас. – Что ты хочешь знать?
– Все! С самого начала. Я ничего на самом деле не знаю о вашем виде, кроме той чуши, которую можно найти в фэнтези и даже в официальном описании. Думаю, и тому, и другому до реальности, как до Луны.
– Ну, похоже на то. Итак, сначала. Наш вид пришел в этот мир примерно одиннадцать с половиной тысяч лет назад.
– Пришел? – Я тут же подобралась, в изумлении уставившись на него. – Откуда?
– Название нашего родного мира не имеет значения, так как он больше не существует.
– Так вы, выходит, инопланетяне, а не мистические порождения этого мира? – недоверчиво прищурилась я.
– Выходит, так. Наша раса называли себя «орины». Это уже на Земле в силу некоторых причин мы стали инкубами. Когда наши предки осознали, что их мир гибнет и ничего сделать нельзя, они стали искать место, подходящее для дальнейшего проживания. Как утверждают устные хроники, цивилизация оринов не была технократической. Мы жили в полной гармонии с дыханием и энергией нашего прежнего мира. Когда стала понятна неотвратимость катастрофы, был найден способ открыть проход. В этот мир попасть получилось не сразу. Поэтому на создание и поддержание прохода открытым потребовались силы всех наделенных магией представителей нашей расы. У вас бы их назвали одаренными. Одаренные нашей расы погибли все до единого ради спасения остальных. А здесь, на Земле, ни одного орина со способностями больше не рождалось. Так, по крайней мере, утверждалось до сих пор.
Юлия
Меня, конечно, уже посещали мысли о том, что будет, когда закончится срок договора. Ведь Ленар может запросто сообщить в университет о моей второй сущности, и тогда я вылечу оттуда. А если заподозрят, что Лиза знала и не сообщила, то и она тоже. Другого дома у нас с сестрой нет. И куда нам тогда податься? Идти на поклон в инкубский клан? Ну уж нет! Я нахмурилась и, повернувшись, столкнулась взглядом с глазами своего нанимателя и поняла, что он неотрывно наблюдал за мной.
– Тебя что-то беспокоит?
– С чего ты взял?
Он пожал плечами и промолчал.
В доме Лиам опять пошел в мою комнату, сопровождаемый долгим тяжелым взглядом брата. За всю дорогу он не вымолвил ни слова.
Я начала вешать обновки в шкаф, а он просто стоял у двери и молчал, действуя мне на нервы.
– Блин, Лиам, я хочу принять душ. Может, ты уже пойдешь к себе?
– Вообще-то, мое место теперь рядом с тобой. Но если ты зла на меня за мой сегодняшний проступок, то можешь прогнать меня, – пробормотал он, продолжая нервно мяться у входа.
– Что ты называешь проступком? – Я замерла посреди комнаты с одеждой в руках.
– Я желал твою сестру, – опустив глаза, глухо сказал он. – И продолжаю желать ее до сих пор.
– Это реально хреново, Лиам. – Он обреченно кивнул.
– Я не знаю, почему так происходит. Так не должно быть. Мне безумно стыдно перед тобой. Но я не хочу тебе врать. Не в этом. Прости. Наверное, худшей пары, чем я, тебе провидение и не могло послать, – его голос был полон искреннего раскаяния.
– Лиам, на самом деле я считаю, что с тобой в качестве пары мне как раз повезло. – Боже, это что я сейчас делаю? Утешаю инкуба? Охренеть можно! – Я не хочу ни с кем соединять свою жизнь, мне чужды обычаи вашей расы. Так что я не буду против, если мы останемся парой только формально. Как я понимаю, это оградит меня от притязаний и бесконечных смотрин. Действительно плохим я считаю то, что ты обратил свое внимание на мою сестру. Я категорически против. Она не такая, как я. Она хорошая, не такая, как… вы или я. Ее дар – видеть болезни до того, как они даже появляются, и, вероятно, со временем она сможет его развить и стать неплохим целителем. Я хочу, чтобы у нее была нормальная жизнь. Муж, семья, дети. Чтобы они жили бок о бок всю жизнь, становились взрослее, старели вместе. Что из этого ты можешь дать моей сестре? Даже если для тебя это не будет сексом на одну ночь, что вас ждет впереди? Как долго ты останешься с ней рядом, когда начнут проявляться неизбежные признаки ее возраста, а ты будешь прежним? И что ее ждет, когда ты ее покинешь? Одинокий бездетный финал жизни? Если тебе действительно понравилась Лиза – держись от нее подальше.
– Но у многих инкубов есть постоянные отношения с человеческими женщинами. Они любят друг друга и счастливы! – вскинул на меня глаза Лиам почти с мольбой. У меня все внутри неожиданно перевернулось от всей этой гадской несправедливости, называемой судьбой.
– Скажи, ты ведь не можешь постоянно кормиться только от одной женщины? – жестко спросила я.
– Нет. Это быстро истощило бы ее морально и физически.
– Тогда ты будешь оставлять мою сестру дома и идти куда-нибудь к другой бабе, чтобы трахнуть ее мозги? – Лучше бить больнее сейчас, чем допустить его зарождение надежды.
– Котенок, ну почему ты так говоришь? – возмущенно выкрикнул Лиам.
– Потому что это так и есть! Какой бы циничной я ни стала, в этом плане мы с Лизой думаем одинаково. Я бы ни за что не стерпела того, что мой любимый человек поступает подобным образом!
– Но это просто необходимость для выживания! – почти умоляя, сделал шаг ко мне Лиам.
– Ну, в таком случае я считаю необходимостью для выживания моей сестры, чтобы ты держался от нее как можно дальше. И поверь, если для этого мне придется зубами тебе горло перегрызть, несмотря на всю мою к тебе симпатию, я сделаю это.
Лиам неожиданно горько рассмеялся.
– Ты хоть представляешь, как звучит со стороны наш разговор для кого-то из моей расы? Я признаюсь своей паре, что хочу другую женщину, хотя в принципе не должен никого вокруг замечать от вожделения к тебе, а ты обещаешь меня убить, причем не в порыве ревности, а желая уберечь от меня ту самую девушку. Черт, это реально не похоже на то, как я себе представлял общение с моей будущей парой.
Я уселась на кровать.
– А что, часто представлял? – усмехнулась я.
– Да, часто. Любой из нас представляет. Слишком уж подолгу приходится этого ждать. Слушай, котенок, может мы с тобой что-то неправильно делаем?
Теперь рассмеялась я.
– Что такое «правильно» или «неправильно» в этом деле? Вопрос в другом. Не знаю почему, но я не испытываю к тебе желания с того самого раза, когда впервые до тебя дотронулась.
Я, конечно же, лгу. Я точно знаю, почему больше ни за что не захочу прикоснуться к Лиаму. Я видела его смерть.
– Если честно, то ты очень привлекала меня, когда только появилась в нашем доме. Но теперь, после того, как я увидел Лизу… да погоди ты, не рычи на меня, я пытаюсь быть честным с тобой! Так вот, с того момента, как я увидел ее, я больше не испытываю к тебе прежнего вожделения. Мне нравится смотреть на тебя, говорить с тобой, находиться рядом. Мне нравится, как ты пахнешь и двигаешься, но это не то!
– А ты не думал, что Ленар сделал слишком поспешные выводы, по поводу того, что мы пара? – высказала я осторожное предположение.
– На самом деле, абсолютно точно это можешь сказать только ты! Нет никаких безошибочных тестов или способов. Это инстинкт, и он не поддается никакому анализу. Ленар в тот момент действовал как глава клана, дабы предотвратить открытое противостояние. Ты же видела, какая была обстановка. Он принял единственно верное решение. Все были очень возбуждены, и если бы ты стала смотреть и прикасаться к ним, все могло выйти из-под контроля. И так почти вышло.
Ленар
Выйдя из комнаты Юли, я побрел по коридору и сам не заметил, как оказался в кабинете. Тело звенело так, словно от меня осталась только хрупкая внешняя оболочка, лишенная любого содержимого, всего тела. Потому что все осталось там, рядом с моей ведьмой.
Я сел за стол и, уперев лоб в согнутые руки, закрыл глаза. Хочу почувствовать это безумие снова. Хочу чувствовать это бесконечно долго. Всегда.
Наш сумасшедший контакт был таким неожиданным и быстрым, но это никак не умаляло его потрясающей значимости для меня. Словно вспышка на солнце, на которую я смотрел вблизи и без фильтра. Мой мозг перегорел раньше, чем успел начать думать.
А ведь шел к ней в комнату, ожидая увидеть там их вдвоем с Лиамом. Я узнал об этом странном клубе, но это было не срочно, и все же я метался по комнате, раздираемый на части картинами в своем воспаленном мозгу. Они были там, вдвоем. Что они делали?
Лиам целовал ее, стараясь лаской загладить свой сегодняшний косяк с ее сестрой? Ей это нравилось? Она обнимала его в ответ? Она позволила его языку проникнуть в свой рот, вкус которого я все еще чувствовал?
Она расслабилась и стонала в его руках? Позволила себя раздеть?
Из груди вырвался рык, и глаза застило обжигающей пеленой ярости и боли, которую я сам искусно подогревал в себе.
Охренеть! Когда я успел стать долбаным мазохистом?! Я очутился у ее двери раньше, чем понял, что творю. И я даже честно постучался! Но мне никто не ответил. Мысль о том, чем они могли заниматься, чтобы даже не слышать меня, оказалась последней разумной, и я толкнул дверь. На постели никого не было, она выглядела нетронутой, и я не смог сдержать облегченного вздоха.
Но в ванной лилась вода. И они наверняка были там. Вдвоем. Я ведь должен был повернуться и уйти? Хотя кому чего я там был должен, мне сейчас было по хрену. И я сделал несколько шагов и замер перед приоткрытой дверью ванной комнаты.
Юля стояла под душем. Одна. Прозрачные стенки кабинки немного запотели, но я все равно безошибочно угадывал каждый изгиб ее тела. И если я думал, что причинял себе боль одними мыслями, это ничто по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас, заставляя себя просто оставаться на месте. Эта изощренная пытка неподвижностью, когда она была так близко, и в то же время эта тонкая стеклянная преграда разделяла нас надежнее, чем каменная стена в метр толщиной.
Моя ведьма обернулась полотенцем и вышла из душа, пряча от меня свое роскошное тело. Только это все зря. Каждая мельчайшая его деталь и каждый изгиб, каждая родинка навечно выжжены клеймом в моем мозгу еще с той ночи, когда я возомнил себя всемогущим. Она еще не заметила вторжения, но меня словно тащило к ней на тросе, прикрепленном к моему сердцу, и я сделал еще несколько шагов.
Она посмотрела сначала настороженно и агрессивно, но потом что-то изменилось. Юля задавала мне вопросы, хотела знать, зачем я здесь. У меня ведь был повод? Да он был, только я его сейчас на хрен не помнил. Зачем мне какой-то повод, если я хотел ее до изнеможения без всякого повода. И я знал, что должен был прямо сейчас убираться оттуда к чертовой матери, но вместо этого я сделал шаг ей навстречу.
Мы стояли так близко, что наши дыхания были неразделимы. Я чувствовал, как ее суккубская половина вскрывает мою грудную клетку и добирается до сердца, как она просачивается в мою кровь и заменяет ее на одно жидкое раскаленное вожделение. И когда эта адская жидкость ударила мне в голову, я потерял себя окончательно. Следующее, что я помнил – это обнаженное тело моей ведьмы, прижатое моим собственным к стене. И на этом все. Больше не было Ленара, прикрывающегося тонким налетом цивилизованности, законами или долбаными принципами. Потому что всего остального мира тоже сейчас не было. Он сгорел, провалился в черную дыру.
Был только я, умирающий от желания, разрываемый между потребностью умолять и подчинять. И на этот раз я не собирался останавливаться. Потому что сейчас я чувствовал ответное мощное желание, что просачивалось в меня через кожу от моей ведьмы. Я потребовал от нее слов, тех самых, что сделали бы нас обоих свободными и едиными хоть ненадолго.
И не смог сдержать животного рыка, когда их получил.
Ее тело подо мной было открытым и дрожащим от желания, вожделения. Самым потрясающим волшебным даром, к которому мне случалось прикоснуться.
Ее сущность была распахнута для меня, стремясь поглотить мою и сама быть поглощенной.
И мог поклясться, что моя ведьма и понятия не имела, ЧТО на самом деле сейчас происходило. И я, подлый мерзавец, эгоист и безжалостный собственник, даже не подумал сказать ей об этом. Иначе даже самая безжалостная похоть не удержала бы Юлю на месте. Я просто дам этому случиться и заставлю ее смириться с неизбежным.
Рванулся вперед, зная, что я не был нежен. Но это оказалось сильнее меня. Лютая нужда обладать полностью, без остатка, поглощала меня. И я знал, что это будет чем-то невообразимым, но и близко не был готов к тому, что накрыло меня в момент нашего соединения. Восхитительно? Непередаваемо? Да это ни хрена даже на сотую долю не говорило о том, что я испытал. То, ради чего стоит убить и умереть самому, воскреснуть и повторить все заново – вот это уже гораздо ближе.
Я хотел растянуть этот чистый экстаз на вечность, но Юля не могла уже ждать. И я подчинился ее молчаливому приказу, как готов был теперь подчиняться ее требовательному желанию вечно. С каждым движением мы прорастали корнями друг в друга, с каждым стоном сцеплялись наши молекулы, создавая новое вещество, потому что так было предопределено еще до начала времен.
Я тупой и слепой идиот, если не увидел всего сразу же. Хотя мое тело и моя сущность знали все с самого начала. И теперь между нами все становилось на свои места. Юля становилась моей, а я ее. Моя животная часть взревела, желая получить свободу и заткнуть все разумные мысли куда подальше, и я больше не мог ей противиться. Все, что осталось, это безумное наслаждение, эйфория темного безграничного обладания друг другом.
Юлия
Проснулась я оттого, что мне было жарко и тяжело. Дернувшись, поняла, что меня придавило к кровати кем-то живым и дышащим. Кто-то явно обнимал меня со спины, прямо поверх одеяла, прижимая к себе собственническим жестом и щекоча затылок дыханием. Сделав глубокий вдох и ощутив такой знакомый запах, я догадалась, кто это. И, как ни странно, первой моей мыслью совсем не было сбросить его руку и вышвырнуть из моей постели. Несколько минут я просто позволила себе так лежать, окутанной теплом его тела и его запахом. И надо быть честной, именно в этот момент времени мне нравилось все так, как было. Нравиться мне это перестало, когда Ленар простонал во сне, подтянул меня к себе плотнее, обхватив за живот, и потерся бедрами о мою задницу. Он хотел меня. Даже во сне. И резкий жадный отклик собственного тела совсем мне не понравился. Желание опять ощутить его внутри скрутило меня, вызвав тягучую боль внизу живота, сделав всю кожу на теле болезненно-чувствительной.
Вцепившись в его руку, я оторвала ее от себя и оттолкнула. Резко сдвинулась на кровати, создавая между нашими телами как можно большее расстояние, и развернулась к инкубу лицом. Ленар проснулся мгновенно и сейчас молча смотрел на меня.
– Ты дверь перепутал? – прочистив непослушное горло, спросила я.
– Нет, – сипло ответил он и продолжил не отрываясь смотреть на меня.
– Ну, тогда ты, видимо, страдаешь лунатизмом.
– Нет. – Ленар вдруг протянул руку и раньше, чем я успела отстраниться, нежно провел большим пальцем по моим губам.
Я схватила его руку, останавливая, но почему-то не оттолкнула.
– Тогда какого черта ты тут делаешь? Или опять скажешь мне, что это твой дом, и ты тут можешь вытворять что тебе вздумается и спать где угодно?
– Нет, – в третий раз ответил Ленар и, преодолевая мои попытки удержать его руку, провел пальцами вниз по шее до ключицы.
Это едва заметное касание его пальцев отозвалось в моем теле такой мощной приливной волной, что я едва сдержала стон и неконтролируемое движение собственных бедер. Я с силой отстранила его руку и отодвинулась еще дальше.
– Просто я там, где и хочу быть больше всего, – тихо сказал Ленар. – Ты тоже этого хочешь. Только, наверное, никогда не признаешься в этом вслух. Но мне пока достаточно и того, что говорит мне твое тело и твой запах.
– Ты не можешь знать, чего я хочу, – постаралась отгородиться я от чувства близости, вызванного его словами.
Ленар не ответил, просто нежно улыбнулся, лишая меня желания нападать на него. Мы какое-то время смотрели друг на друга не отрываясь. И странное чувство обособленности нашего общего пространства от всего остального мира, прямо как в момент нашей близости, накрыло меня с головой, даря недолгое ощущение покоя и чего-то еще щемяще-сладкого, для чего у меня не было названия, чего мне не приходилось испытывать никогда раньше. И того, что тут же напугало меня, потому что делало беззащитной и слабой. Нуждающейся в нем.
Я оборвала наш зрительный контакт, вырываясь из этой манящей ловушки.
– Ты не собираешься уходить? – глядя в потолок, спросила я.
– А ты не хочешь вернуться на место? – вопросом на вопрос ответил Ленар.
– Нет. Не думаю, что это будет умным решением.
– Правильно. Потому что самым умным решением будет опять заняться любовью и делать это до тех пор, пока мы не похороним все наши разногласия, – усмехнулся Ленар. Он что, теперь на себя роль Лиама примерить собирается? – Но раз мне это все равно не светит, судя по твоему гневному взгляду, то предлагаю спуститься на кухню и позавтракать.
– Так рано?
– Уже шесть. Думаю, тогда уже в начале восьмого мы сможем быть у Наэля. Раньше освободимся.
– А куда мне торопиться?
– Не знаю! – Ленар пожал плечами. – Вдруг ты решишь найти какое-нибудь приятное занятие для нас двоих.
– Ленар, не будь таким, – нахмурилась я. – Это меня и в самом деле пугает. Лучше уж ори как раньше.
– Не хочу. Я больше не хочу на тебя орать и причинять тебе боль случайно или намеренно. – Ленар опрокинулся на спину, а затем резко поднялся. – Ладно, раз в душ с собой ты меня не зовешь, жду тебя внизу.
Я проводила его до двери настороженным взглядом. Очередная его метаморфоза ставила меня в тупик. Это был совсем не тот Ленар, который забирал меня из универа, и даже не тот, кто пытался быть со мной вежливым. Это была совершенно новая его грань. От него исходило нечто, к чему я не привыкла, просто потому, что никогда не знала. Какое-то мягкое тепло, участие и что-то еще… Доброта что ли. Не знаю точно, потому что эти все понятия из какого-то другого мира, не моего. И это заставило меня внутренне напрячься, потому что я не знала, как защищаться от него такого. Я знала, как противостоять насилию и грубости, прячась внутри себя, и как не купиться на безразличие окружающих, маскируемое вежливым участием, но не знала, как быть, если кто-то к тебе добр и небезразличен. Единственный близкий мне человек – это моя сестра. Ни от кого другого в этом мире я не видела ни сочувствия, ни заботы, ни добра. Всем всегда было плевать. Пока я была маленькой и глупой, я часто позволяла себе плакать и чувствовать боль из-за этого. Но став старше, я отгородилась от всех этих людей, которым не было дела до того, живы или умерли две девочки. Мне тоже не стало до них всех никакого дела. И прямо сейчас я не готова была что-то менять в своем восприятии окружающих. Ведь для этого нужно позволить себе поверить, что кому-то не все равно. А я, наверное, уже давно потеряла способность верить.
На подходе к кухне я вдохнула запах кофе. Ленар, улыбнувшись, указал на стул и налил мне горячий напиток в чашку.