Часть 1. Принцип Игниса
Посвящается сэру Терри Пратчетту,
который научил нас, что самая страшная магия — это бюрократия, самое могущественное заклинание — логика, а самый редкий и драгоценный артефакт любого мира — обыкновенная человеческая доброта.
Надеюсь, там, на Великом А-Туине, эта история заставит его хоть раз ухмыльнуться.
И мы по-прежнему ищем черепаху. Она там, внизу.
Глава 1. План на столетие вперёд (и один несгораемый сарай)
Игнис проснулся. Это была его первая (и, к сожалению, не единственная) ошибка в тот день, хотя, если быть точным, сам факт пробуждения редко считается ошибкой. Для большинства. Для Игниса же пробуждение было тем рубежом, за которым простирались бескрайние, полные невыполненных намерений просторы дня, где слово «потом» звенело соблазнительнее, чем звон золотых монет. Сегодня он проснулся с лёгким, но упрямым подозрением, что день будет не просто неудачным, а катастрофическим в самом что ни на есть буквальном, огнедышащем смысле. Он открыл глаза и увидел, что из-под кровати торчат угольки.
Угольки, надо сказать, выглядели весьма безобидно. Они не дымились, не потрескивали и в целом вели себя куда приличнее, чем положено уголькам от недавно сгоревшей постройки. Немного позже, в процессе неспешного утреннего размышления, растянувшегося на добрых полчаса, выяснилось: эти самые угольки — и есть всё, что осталось от того самого сарая его дяди. Сарая, который он планировал сжечь «когда-нибудь в выходные» — магическая фраза, в драконьем лексиконе означающая «между никогда и вечностью». Однако накануне, в четверг, его посетила редкая и разрушительная мысль: «А ведь завтра — пятница. А пятница — это почти выходные. Но "почти" — это еще не всё. А "завтра" — это ужасно далеко». И, движимый этой искривлённой логикой, он таки сжёг сарай. Чисто чтобы разгрузить график. А вовсе не преднамеренно, если вы подумали!
На камне у входа в уютную пещеру Игниса сидел Спарк, его личный саламандрик, и шипел, методично поджигая собственную тень. Это было его утренним ритуалом, неким подобием гимнастики для вечно кипящего разума. Спарк был мал — размером с упитанную кошку — и целиком состоял из янтарного живого огня, трепетного и беспокойного. Спарк он был воплощением паники, лишь по чистому недоразумению (или чьим-то коварным проискам?) принявшей форму ящерицы. Философски — ходячим, ползающим и шипящим воплощением той самой Совести, которую Игнис с завидным успехом годами успешно игнорировал.
— Опять ты спишь! — завизжал он, заметив открытый глаз дракона. Голосок у него был такой, что мог бы использоваться для заточки кухонных ножей. — Совет тебя сожрёт! Уже полдень! Все дедлайны уже прогорели, обуглились и развеялись, как пепел над Гангом! Аааа! Мы все умрем!
— Успеется, — лениво пробормотал Игнис. Голос у него был низким, вязким, словно он тянул не себя из объятий сна, а из самого сердца времени, замедляя его течение вокруг своей персоны. — Потом.
Слово «потом» в устах Игниса обладало магической силой. Оно было барьером, щитом, реальной философией бытия. Оно было тем самым уютным пледом, в который можно завернуться, пока мир вокруг требовал действий. Но сегодня у Вселенной, похоже, были на этот счет другие планы.
Потом, конечно, оказалось слишком поздно. Сигнал тревоги раздался — не как оглушительная сирена, а с таким потрескиванием, которое могло бы звучать угрожающе, если бы не сопровождалось мелодичным звоном разбитого где-то стекла и стойким, ностальгическим запахом поджаренного хлеба. Нет ничего более уютного, чем запах общей беды, пахнущей тостом.
Игнис лениво сполз с кровати, совершив путешествие до пола, сравнимое по сложности с морской экспедицией. Он окинул взглядом свои владения. Комната напоминала логово дилетанта-алхимика, которого на несколько недель оставили без надзора, в каковой период алхимик и решил увлечься пиротехникой. А именно: в одном углу виднелись несколько сожжённых сундуков (но это ничего, тут точно был виноват не Игнис, они «сами начали»), дымящаяся стопка книг по квантовой пиромантии («скучные, сами и горят») и крошечная золотая статуэтка победителя драконьих игр, которая теперь служила логическим завершением для миниатюрного, но весьма активного вулкана, тихо плюющегося лавой в углу.
— Ну что, — произнес Игнис, разминая крылья и поднимая этим нехитрым действием облако пыли и пепла, — мы на месте.
— На месте чего?! — завопил Спарк, мечась по кругу и оставляя за собой траекторию из выжженных пятен. — Это ведь сигнал тревоги! Тревоги! Ты должен… Ты должен… Ты должен ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ!
— Потом, — лениво, почти нараспев, повторил Игнис, хотя в воздухе уже висело неумолимое ощущение, что сегодняшнее «потом» вот-вот превратится в огнедышащее «сейчас, и, чёрт возьми, немедленно!». Он взмахнул крыльями, и миниатюрный столик с кружками для драконьего чая и остатками вчерашних жареных рыцарей взлетел в воздух, начав сложный и абсолютно бесцельный вальс по комнате. — Смело, — добавил Игнис, глядя на это, как полководец, на учения войск, которые он не собирался никуда посылать.
В этот самый момент дверь распахнулась. Скрип, который издала при этом дверь, ясно говорил: «Меня открывают не первый раз, и не последний, но с каждым разом мне это нравится всё меньше и меньше». В логово вошли Старейшины королевства. Три дракона, чья чешуя сверкала так, словно её только что натерли до блеска будущими налоговыми поступлениями. Они были величественны, меднолицы и исполнены того спокойного достоинства, которое бывает только у тех, кто давно перестал жечь сараи по четвергам.
— Игнис, — произнес Левый Старейший, и в его голосе звенел оттенок тихого, накопленного за годы ужаса. — Мы вынуждены констатировать, что твоя личная «ленивая катастрофа» зашла слишком далеко. Слухи о том, что ты вчера случайно поджарил пол-леса, чихнув во сне, увы, оказались не слухами.
О литмобе
Глава 2. Дедлайн первый по имени Бюрократус
Если бы существовало искусство прокрастинации, Игнис был бы его вечно дремлющим, непревзойденным никем маэстро.
Его путь к Академии «Вершина Дракона» был не просто дорогой — это было многоактное представление под названием «Как максимально сделать неизбежное невозможным, слегка поджигая окружающее пространство». Каждый его шаг по направлению к цели был маленьким философским высказыванием, выраженным в обугленных следах на камнях. Он не шел, а скорее дрейфовал в направлении своей судьбы, как айсберг, абсолютно уверенный, что у того, кто плывет по течению, никогда не бывает дедлайнов.
Спарк, его личный саламандрик и воплощенная тревога, метался на его плече, словно пытаясь запустить реактивный двигатель в теле этого пассажирского дирижабля.
— Уже… уже почти… о, черт! — визжал он, и его огненное тельце вспыхивало ярче от каждого приступа паники. — Мы опаздываем на дедлайн! На ПЕРВЫЙ дедлайн! Это как опоздать на собственное рождение, только хуже!
— Мы ещё не пришли, — лениво заметил Игнис, его голос был похож на медленный выдох дыма. — А раз мы не пришли, то технически у нас и дедлайна нет. Логично?
— Логично? Технически?! — Спарк подпрыгнул так высоко, что на мгновение превратился в миниатюрный фейерверк. — Ты понимаешь, что дедлайны — это не бумажки! Это живые, дышащие, кровожадные сущности! Они питаются опозданиями и выдыхают отчеты о невыполнении! Они уже там, ждут, точат когти и нумеруют списки!
Именно в этот момент, когда метафизика административного ада от Спарка достигла своего апогея, Игнис впервые увидел того, кто был, без сомнения, божеством в этом пантеоне бумажной волокиты, строго порядка и совершенного планирования. Декана Оникса Бюрократуса.
Если бы кто-то задался целью создать эталон бюрократа-дракона, он бы точно срисовывал своего героя с Бюрократуса. Чешуя этого могучего столпа академического порядка была отполирована до состояния, при котором солнечные лучи отражались от неё ровными, пронумерованными пучками. Каждая пластинка лежала строго в своем ряду, не смея даже думать выбиться из строя. Его крылья были сложены с такой геометрической точностью, что, казалось, по ним можно было сверять углы в архитектурных чертежах. Глаза — холодные, как лед на подоконнике казенной палаты в разгар бюджетного года — смотрели на мир через невидимую, но ощутимую сеть параграфов и подпунктов.
А за ним, словно магический артефакт величайшей силы, парил ПИРПП. Персональный Индекс Рабочих и Промежуточных Подотчётностей. Это была не стопка бумаг, а скорее вихрь из пергаментов, светящихся чернил и витиеватых печатей, организованный в идеальную, самообновляющуюся систему. От него исходил тихий шелест, похожий на шепот тысячи клерков, одновременно заполняющих формуляры.
— Игнис! — проговорил Бюрократус. Его голос обладал уникальным свойством — он не просто звучал, а регистрировался в окружающем пространстве, как официальный документ. — Я ждал тебя ровно три минуты и двадцать восемь секунд. Это классифицируется как Нарушение дисциплины №14а, подпункт «Б»: «Несвоевременная явка на первичный инструктаж без предварительно одобренной заявки на отсрочку».
Игнис, слегка наклонив голову, сделал вид, что осознает всю тяжесть этого временного дефицита. Внутренне же он размышлял о том, что три минуты — это прекрасный срок, чтобы вздремнуть, или, на худой конец, поджарить пару гренок.
— Эээ… потом исправлю, — пробормотал он, произнося то самое слово, которое в лексиконе Бюрократуса считалось ругательством похлеще любого драконьего проклятья.
— Потом? — Декан не кричал. Его крылья просто совершили микроскопическое, но абсолютно регламентированное движение, обозначающее высшую степень административного негодования. Глаза вспыхнули коротким пурпурным заревом, а из ноздрей вырвалась струйка дыма строго определенного оттенка серого, что, согласно внутриакадемическому уставу, считалось «Немым предупреждением третьей степени».
— Игнис, у тебя есть пять секунд, чтобы предоставить устные пояснения с последующим их оформлением в письменной форме в двух экземплярах, иначе я буду вынужден инициировать протокол о введении нового, персонального для вас, пункта отчётности!
— Угу… — Игнис медленно поднял руку, словно она была слишком тяжела для столь поспешных действий. — Я могу сделать это завтра. Или, если вам удобнее, в конце недели. Я слышал, концы недель для этого идеально подходят.
— Завтра?! — это слово прозвучало так, будто декан обнаружил в официальном отчете грамматическую ошибку вселенского масштаба. Он одним точным движением извлек из парившего ПИРППа линейку, калькулятор с шестеренками из чистой математики и магическую печать, которая могла зафиксировать само понятие «опоздание». — Игнис! Сам акт планирования отложить действие на «завтра» является прямым нарушением пункта 7б, подпункт «Всегда Вовремя», и приравнивается к статье 42, раздел «Катастрофы, вызванные осознанной ленью»!
— Ну, — Игнис пожал плечами, отчего Спарк едва не слетел в обморок от ужаса, — я просто подумал, что вы, как ценитель, любите, когда всего много. Пунктов, подпунктов… На всякий случай, я их сегодня не читал. Планировал на… э-э-э…
— НЕ ГОВОРИ! — взвыл Спарк, зажимая свои крошечные огненные лапки над ушами-угольками. — Не произноси это слово! Он может ввести налог на его использование!
— Спокойно, — лениво сказал Игнис, обращаясь скорее к вселенной, чем к саламандрику. — Я мастер дедлайнов. Я не бегу от них. Я просто даю им дозреть, как хорошему сыру.
Бюрократус посмотрел на него взглядом, в котором ледяные глубины административной бездны встретились с зарождающейся головной болью.
— Именно поэтому, — произнес он с похоронной торжественностью, — твое первое практическое задание должно быть сдано в срок, описанный в приложении 1 к параграфу 3. — Он поднял руку, и ПИРПП отозвался, выбросив в воздух светящиеся строки текста, которые тут же выстроились в идеальную таблицу. В центре её пульсировала задача: «Создать маленький огненный шар. Диаметр: не более 1 фута. Длительность горения: ровно 5 секунд. Энерговыделение: в пределах санитарной нормы для закрытых помещений». — Без паники. Без мини-солнца. Без разрушений. Это простое, контролируемое упражнение.
Глава 3. Идеальный хаос и идеальная отличница
Комната, предназначенная для Игниса и Спарка, располагалась на самом верху в башне, носившей гордое название «Обсидиановый Шпиль Просвещения». Само просвещение, судя по всему, обходило это место стороной, предпочитая не искушать судьбу. Комната имела номер 7, что, как известно любому, кто хоть немного знаком с нарративной теорией Вселенной, является числом, предрасположенным к приключениям, хаосу и прочим последствиям небрежного обращения с временными парадоксами.
Игнис постоял перед дверью в свою будущую комнату и открыл дверь. Дверь скрипнула с неким усталым предостережением, как бы говоря: «Входи, но помни: ты сам этого хотел». И Игнис вошел.
Комната не была просто неухоженной. Нет, комната представляла собой нечто большее — это был своеобразный музей естественной истории лени. Пыль лежала нетронутыми пластами, в которых будущие археологи, несомненно, смогли бы выделить четкие эпохи: «Слой забытых завтраков», «Период неразобранных свитков» и «Эра того самого одинокого носка, который так и не был найден». Воздух за дверью оказался густым и сладковатым, с примесью аромата старого пергамента, древесного угля и легкой нотки экзистенциальной безысходности.
— О, — произнес Игнис одобрительно и чихнул. — Уютно.
Спарк, вползший за ним, чихнул тоже, выбросив сноп искр.
— Уютно?! — просипел он. — Здесь можно изучать эволюцию пылевых клещей! И, кажется, одна из их колоний только что эволюционировала в намёк на государственность!
Их внимание привлек шорох из угла. Из-за груды книг, похожих на развалины древнего храма, посвященного богу Невыполненных Домашних Заданий, появилась фигура. Это был дракон. Почему-то все еще в человеческом облике, но до такой степени невзрачный, что, казалось, сама вселенная приложила усилия, чтобы сделать его фоном.
— А, — сказал Барнэби голосом, в котором, как в глиняном сосуде, отчетливо перекатывались горошины безразличия, — новый сосед. Разрешите представиться: Барнэби. Предупреждаю, я занимаюсь тихими, но абсолютно бессмысленными магическими экспериментами. Вчера, например, три часа превращал воду в… другую, несколько более мутную, воду. Утомительно.
— Взаимно рад, Игнис, — кивнул Игнис, предвкушая родственную душу в сфере непродуктивного времяпрепровождения. — Я планирую… э… осваивать искусство неподвижной медитации. Возможно, годами.
— Благородное начинание, — одобрительно пробормотал Барнэби и растворился в тени, как неудачная мысль.
В этот момент из-за двери донесся звук, столь же чуждый атмосфере комнаты 7, как балетная пачка на свинье. Это был размеренный, идеально отчеканенный звук шагов. Шаги приближались, и с каждой парой тактов тикающих каблучков хаос в комнате, казалось, слегка съеживался, чувствуя свою нелепость. Игнис вздохнул и мечтательно улыбнулся, пряча крылья и очеловечиваясь.
В дверном проеме возникла Серафина.
Воплощение идеального порядка. Ее медные волосы были убраны в прическу такой сложной геометрической точности, что, вероятно, для ее создания потребовались услуги архитектора и чертежника. Платье сидело на ней с таким безупречным соответствием линиям тела, что, казалось, бросило вызов самому понятию «случайная складка». Все как всегда. Но Игнис все равно улыбался.
В руках Серафина держала конспект. Не просто тетрадь, а произведение искусства. Каждая буква в этой тетради была выведена с каллиграфической точностью и, а поля были прочерчены под линейку, не исключено, что с использованием инструментов для картографии.
Ее взгляд скользнул по комнате, и этот взгляд был не осуждающим, а… классифицирующим. Он словно составлял опись: «Пыль, категория А — застарелая; беспорядок, степень G — хронический; сосед Барнэби — статус: «безнадежен, но тих».
— Лекция, — произнесла она, и ее голос прозвучал как удар маленького, но очень точного молоточка, — по основам тайм-менеджмента и эффективному распределению магических ресурсов начинается через семь минут в аудитории «Зал Павшего Листа». Опоздание приведет к нарушению графика и последующей каскадной дезорганизации всего учебного дня. Игнис, прошу вас расправить крылья и проследовать за мной. Впредь, до вашего привыкания к распорядку Академии, я буду сопровождать вас, дабы избежать досадных опозданий и нарушений.
Игнис, едва успевший принять на своей кровати позу, наглядно иллюстрирующую второй закон термодинамики, лениво поднял голову.
— Зал Павшего Листа? — переспросил он. — Интересное название. Намекает, что кто-то там когда-то что-то забросил и не вернулся. И это однозначно вдохновляет.
Он проявил интерес (Серафина мысленно записала очко на свой счет), но позы не изменил (Серафина немного поразмышляла, и вычла очко из счета).
— Название происходит от исторического инцидента года, — без тени улыбки заявила юная дракониха. — Когда архимаг Горм уронил заклинание контроля над хронометражем, единственным последствием стало то, что одно единственное дерево за окном сбросило лист на три недели раньше срока. Это был урок тотального контроля.
— Ужас, — искренне прошептал Игнис. — Просто представьте: несвоевременный лист. Общество могло рухнуть.
Серафина проигнорировала это замечание, как компьютер игнорирует лепет младенца.
— Посещение лекции обязательно. Конспектирование — строго рекомендовано. Наличие чернил двух цветов для выделения основных и второстепенных тезисов — приветствуется.
Игнис тяжело вздохнул, как человек, от которого потребовали пробежать марафон до завтрака.
— Видите ли, — начал он, — у меня небольшой хронологический конфликт. Я планировал… э… провести инвентаризацию своих носков. Это очень важно для… личной эффективности. Не могу же я идти на лекцию в носках, не прошедших должную систематизацию.
Он смотрел на Серафину своими большими янтарными глазами, в которых читалась неподдельная, почти детская беспомощность.
— У вас же, наверное, есть конспект? — спросил он с надеждой. — Идеальный, с цветными закладками, схемами и, возможно, иллюстрациями на полях? Я мог бы его… одолжить. На время. Или навсегда. Для вдохновения.
Глава 4. Практикум по основам катастрофы
Аудитория для занятий огненным дыханием носила гордое и многообещающее название «Кузница Стихий». Как это часто бывает с многообещающими названиями, реальность смотрела на него с иронией. Стены были покрыты паутиной трещин, которые старательно замазывали каким-то подозрительным блестящим составом, похожим на застывшую лаву, но пахнущим дешевой магией и отчаянием. По углам стояли скульптуры древних драконов (да-да, тех самых!), и у одной из них отсутствовала голова — не в результате почтенной вековой эрозии, а, как казалось, из-за одного крайне неудачного чиха на прошлой неделе.
Преподаватель, магистр Игниус (не родственник, как он устало пояснял каждому курсу, попавшему сюда на этой неделе), был драконом, который, казалось, сам пережил столько катастроф, что смотрел на мир сквозь дымку философского фатализма. Его чешуя имела цвет потухшего угля, а на правом крыле красовалась аккуратная табличка: «В случае неконтролируемого возгорания разбить стекло». Он смотрел на очередную группу студентов с выражением человека, который вот-вот станет свидетелем очередного акта этой вечной трагикомедии.
— Итак, — произнес он голосом, в котором дребезжали осколки былых надежд, — сегодня мы постигаем азы. Основу основ. Альфу и омегу драконьего бытия. Огненный шар диаметром не более одного фута. Пять секунд горения. Никаких импровизаций, прошу вас, — с содроганием завершил он.
Игнис, разумеется, прибыл ровно через пять минут после начала. Не потому, что торопился, а потому, что его выгнал из комнаты Спарк, применив изощренную пытку — непрерывное чтение вслух и с выражением академического устава.
— Шар, — пробормотал Игнис, озираясь в поисках вдохновения или, на худой конец, готовых шпаргалок. — Круглый, горячий… шар. Элементарно.
— НЕТ! — зашипел Спарк, вцепившись ему в гриву. — Не элементарно! Там, в конспекте, который ты не читал, есть формулы! Коэффициент теплового расширения! Фазовая стабилизация плазмы! Это же целая наука!
— Наука — это когда скучно, — отмахнулся Игнис. — А я предпочитаю искусство. Штрих, еще штрих — и вот уже готов наш пламенеющий шедевр.
Его взгляд упал на пыльную полку в углу, где лежали свитки, явно разжалованные за ненадобностью. Один из них, перевязанный обугленной веревкой, подмигнул ему обещанием легких путей. На этикетке корявым почерком было выведено: «Сокр. рук-во. Пламя для чайников».
— Вот же оно! — обрадовался Игнис, выдернув свиток. — Сокращенное руководство. Люблю сокращенное. Зачем делать десять шагов, если можно сделать один? Или ни одного.
Он развернул свиток. Первые страницы действительно содержали нечто простое, но где-то в середине, после раздела «Как удивить гостей на пикнике», текст обрывался, а далее следовали вырванные страницы и приписка на полях: «…а коли силы осталось в избытке, дерзни воззвать к малому светилу, дабы осветить путь во тьме невежества. Рецепт смотри на обороте».
Оборота, разумеется, не было.
— Малое светило… — задумчиво прошептал Игнис. — Это, наверное, такая разновидность шара. Очень маленькая. Почти точка.
— ЭТО СОЛНЦЕ! — завизжал Спарк, пытаясь вырвать свиток из его рук. — МАЛОЕ СОЛНЦЕ! ТЫ ЧТО, СЛОВ НЕ ПОНИМАЕШЬ?!
— Все относительно, — возразил Игнис. — Для вселенной наше солнце — тоже довольно малая величина.
В этот момент магистр Игниус тяжело вздохнул.
— Практическая часть начинается. Студент Игнис, вы первый. Продемонстрируйте шар. Стандартный размер. Помните о технике безопасности.
— Техника безопасности — для тех, кто не уверен в своей силе, — с уверенностью заявил Игнис, выходя на середину зала.
Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить обрывки фраз из свитка. «…собери энергию в точке между глаз… представь сферу чистого света… не дай ей выйти из-под контроля, ибо последствия…»
— Последствия — это скучно, — вслух закончил Игнис, превратился в золотого дракона и чихнул.
Это не был обычный чих. Это был чих, который, казалось, содержал в себе всю накопленную за годы прокрастинации энергию. Это был чих-катарсис, чих-освобождение. Воздух в аудитории дрогнул, затрепетал и сгустился перед его мордой, но отнюдь не в скромный огненный шарик, а в нечто ослепительное, бело-желтое, пульсирующее жаром, от которого немедленно начала пузыриться каменная кладка пола.
Над головами студентов-драконов и одного обезумевшего от ужаса саламандрика повисло мини-солнце. Оно было размером с добрый обеденный стол и испускало такой свет, что тени поползли по стенам в обратном направлении, словно пытаясь спастись.
Наступила тишина. Было слышно только легкое потрескивание плазмы и шипение плавящегося камня.
— Это… — магистр Игниус сглотнул. — Это не шар. Это астрофизический инцидент.
— Но оно круглое! — возразил Игнис, щурясь от света. — И горячее. Два критерия из двух. Я бы сказал, это даже перевыполнение плана.
В этот момент с потолка начала капать каменная лава. Один из студентов, пытаясь спастись, неловко отпрыгнул и задел крылом статую без головы. Статуя не выдержала натиска и с грохотом рухнула, рассыпавшись на несколько менее крупных, но все еще весьма внушительных кусков.
Дверь в аудиторию распахнулась. На пороге стояла Серафина. Она держала в руках толстенный фолиант «Регламента проведения практических занятий и сопутствующих инцидентов». Ее взгляд скользнул по мини-солнцу, по плавящемуся полу, по паникующим студентам и, наконец, остановился на Игнисе.
На ее безупречно невозмутимом лице появилось удивленное выражение.
— Статья 14, параграф 3, — произнесла она голосом, в котором плавились осколки ее идеальной реальности. — «Несанкционированное создание самоподдерживающихся плазмоидов класса «Светило» на территории академии». Санкция — немедленная изоляция источника угрозы и составление акта на семи свитках.
— Акта? — переспросил Игнис с интересом. — Можно я потом? Сейчас, видите ли, творческий процесс…
— ТВОРЧЕСКИЙ?! — взвизнул Спарк и повалился в обморок.
Глава 5. Бюро «дружеских» услуг
В любой уважающей себя Академии, наряду с факультетами магии, алхимии и драконьего права, существует незримый, но оттого не менее влиятельный, факультет Альтернативных Путей Достижения Результата. Его не найти в официальных списках, у него нет декана и собственного здания, но его «выпускники» часто оказывают на жизнь заведения куда большее влияние, чем иные профессора. Именно к этому факультету, по стечению обстоятельств и хронической неуспеваемости, принадлежало трио, известное в узких кругах как «Предприимчивые».
Игнис столкнулся с ними, в прямом и переносном смысле, в библиотеке. Он пришел туда не за знаниями, а спасаясь от гнева магистра Игниуса, который упорно требовал письменного объяснения по поводу создания «несанкционированного плазмоида». Спасаясь от настырного профессора, Игнис нашел самый темный и пыльный угол, заваленный свитками с названиями вроде «Сравнительная характеристика почв после термической обработки драконом в разной степени интенсивности огненности» и уютно устроился там, намереваясь переждать бурю.
План был безупречен. Ровно до тех пор, пока Игнис не чихнул от пыли.
Этот чих, конечно, был куда скромнее того, что породил мини-солнце, но все же достаточен, чтобы с полки на него с грохотом обрушился том «Основы сейсмостойкости драконьих лежбищ». Том был тяжелым. Очень тяжелым. Игнис лежал под ним, чувствуя себя расплюснутым воплощением невезения, и размышлял, не является ли это наконец тем самым законным поводом ничего не делать.
— Ну-с, что это у нас здесь? — раздался приятный, маслянистый голос. Из-за стеллажа появилась дракониха. Ее чешуя отливала ядовито-зеленым цветом, а глаза блестели как два изумрудика. Это была Зилла. — Кажется, кому-то нужна помощь.
— Помощь? — просипел Игнис из-под фолианта. — Мне бы скорее… домкрат.
— О, мы можем предложить нечто более универсальное, — сказал второй голос, и из-за другого стеллажа появился еще один дракон, чья фигура красноречиво свидетельствовала, что его главный интерес лежал в области гастрономии. Это был Глог. — Мы предлагаем решения. Эффективные. Быстрые. Не отнимающие драгоценное время.
— Время — мой главный ресурс, — искренне отозвался Игнис.
— Именно! — подхватил Глог, перевоплотившись в человека. — И мы поможем его… оптимизировать. Желаете?
В этот момент с верхней полки свесилась голова третьего дракона. У него были безумные, сияющие глаза и несколько опаленные брови. В лапах он сжимал дымящийся комочек чего-то, что, по его словам, должно было стать самозавязывающейся амуницией.
— Я рассчитал! — возвестил он. — Коэффициент полезного бездействия стремится к бесконечности!
— Это Фризз, — представил Глог появившегося. — Наш… технический гений.
Так, под грузом знаний (в прямом и переносном смысле этого слова), состоялось знакомство.
— Видите ли, — объяснила Зилла, пока Глог с удивительной ловкостью и легкостью приподнял том, освобождая Игниса, — мы заметили ваш… э-э-э… потенциал. Сила такого масштаба не должна растрачиваться на скучные академические задания. Это все равно что резать масло мечом-кладенцом. Бесполезно. Неэффективно. Преступно, в конце-концов!
— А мы за эффективность, — кивнул Глог, с тоской глядя на освобожденного Игниса, как будто тот был упущенной гастрономической возможностью. — Поэтому у нас есть предложение. Симбиоз, если хотите. Вы — натуральная мощь. Мы — направляющий вектор. Вместе мы сможем выполнять любые задания в кратчайшие сроки.
— Сроки — моя ахиллесова пята, — признался Игнис, отряхиваясь.
— Превратим ее в точку опоры! — воскликнула Зилла. — Возьмем, к примеру, ваше первое серьезное задание. Допустим, это… — она заглянула в свой блокнот, испещренный сложными схемами чужих успехов, — …эссе по экономической магии на тему «Принципы накопления и приумножения драконьих сокровищ». Объем — десять свитков. Срок — до завтра.
Игнис почувствовал легкую тошноту. Десять свитков. Это было даже не слово «потом», это было слово «никогда», оформленное в виде домашнего задания.
— Не паникуйте, — успокоил его Глог. — Писать десять свитков — это архаизм. Утомительно и неэффективно. Гораздо проще продемонстрировать принцип на практике.
— На практике? — насторожился Игнис.
— Естественно! — Фризз спрыгнул вниз, чуть не прожевав при этом собственный хвост от возбуждения. — Я разработал теоретическую модель самовозрастающего золотого самородка! Модель основана на принципах парадоксальной алхимии и квантового умножения! Вместо того, чтобы писать о приумножении, вы его создадите! Просто, элегантно, наглядно! Практически, понимаете?
Идея показалась Игнису подозрительно простой. Слишком простой. Но с другой стороны, она идеально вписывалась в его философию: зачем долго и нудно писать об этих самых принципах — да еще и целых десять свитков! — если можно сделать что-то одно, пусть и непонятное, и считать задание выполненным?
— И это сработает? — с подозрением спросил он.
— С вероятностью в сорок два процента! — с энтузиазмом сообщил Фризз.
— А в остальных пятидесяти восьми? — уточнил Игнис.
— Будет не менее интересно! — заверила его Зилла. — Риск — дело благородное.
Спарк, который все это время пытался забраться в пространство между свитками, прошипел:
— Это ловушка! Пахнет жареным! И не только потому, что ты рядом!
— Тише, Спарк, — отмахнулся Игнис. — Это же коллеги. Они предлагают помощь. По-дружески.
— Дружески?! У них глаза горят, как у голодных гномов у золотой жилы!
Но Игнис уже был в ловушке. Идея «короткого пути» была для него тем же, чем для уставшего путника в пустыне мираж оазиса. Он не задумывался о том, что в девяти случаях из десяти мираж оказывается всего лишь горячим воздухом.
— Итак, ваше решение? — поинтересовался Глог.
— Договорились! — Игнис довольно потер руки. Спарк плевался снопами искр, которые особо никуда не долетали.
Итак, в назначенный час, глубокой ночью в заброшенном классе алхимии, состоялся «эксперимент». Фризз, вооружившись циркулем, линейкой и устройством, которое то пищало, то испускало фиолетовые искры, начертил на полу сложную диаграмму. Зилла следила за дверью. Глог с вожделением смотрел на крошечный кусочек золота, который должен был стать «затравкой».
Глава 6. Политика для чайников
Прошло две недели с момента «Инцидента с Золотым Комом». Все это время Игнис очень старался не привлекать к себе излишнего внимания, быть тише воды, ниже травы.
Он даже попытался начать писать тот самый трактат по экономике, правда, первая страница бесследно сгорела при загадочных обстоятельствах, когда он чихнул от пыли, открывая очередной, мало кем востребованный до сего дня, фолиант. Но в целом, он наслаждался затишьем. До того самого момента, пока на доске объявлений не появилась новая весть, от которой у него похолодела кровь.
«ПРАКТИЧЕСКИЙ СЕМИНАР: “Основы дипломатии и межвидовая коммуникация”. Задание: установить контакт с одним из нейтральных магических существ и добиться подписания меморандума о взаимопонимании. Срок: 72 часа.»
Игнис с тоской посмотрел на задание. Дипломатия? Коммуникация? Подписание документов? Это было именно то, что он ненавидел всей душой. Это требовало терпения, такта и, что самое ужасное, пунктуальности!
— Опять они, — прошипел у него на плече Спарк, указывая хвостом на три знакомые фигуры, которые, словно из-под земли, выросли рядом с доской объявлений. — Пахнет жареным! И на этот раз ещё и политикой!
— Дорогой Игнис! — растекся медовый голос Зиллы. — Мы видим, вы столкнулись с новой… административной преградой.
— Преградой? — мрачно пробормотал Игнис. — Это не преграда. Это пропасть, заполненная бюрократической лавой и драконами-юристами.
— Всякую пропасть можно перепрыгнуть с правильным разбегом! — уверенно заявил Глог, с любовью поглядывая на объявление, как будто там было написано меню на неделю. — Ваша проблема в подходе. Вы думаете о «дипломатии». А нужно думать о «результате».
— Но семинар ведёт сам магистр Этикеттус! — застонал Игнис. — Говорят, он может одним взглядом заставить дракона выгладить свои собственные крылья! Я не могу прийти к нему с каким-нибудь прирученным голубем!
— Голубь? — Фризз, до этого молча листающий некий дымящийся справочник, вдруг оживился. — Это банально! Неэффективно! Мы предлагаем не просто установить контакт. Мы предлагаем решить давнюю геополитическую проблему! Показать себя миротворцем международного масштаба! Голубь! Фу! С вашими-то способностями, Игнис!
Игнис с подозрением посмотрел на троицу.
— Какую ещё геополитическую проблему? У нас есть геополитические проблемы?
— Видите ли, — Зилла понизила голос, оглядываясь по сторонам. — На западной границе владений Академии, в Лавандовой долине, уже триста лет проживает клан гиппогрифов. Гордые и неприступные. И все попытки наладить с ними отношения заканчивались провалом. Они считают драконов грубыми варварами. Представляете?
— А мы что, не варвары? — искренне удивился Игнис.
— Варварство — это вопрос отдаленной перспективы! — парировала Зилла, но как-то не к месту и неубедительно. — Но представьте: студент-первокурсник, то есть вы, Игнис, являетесь тем, кто ломает лед вековой вражды! Вы приносите мир в Лавандовую долину! Магистр Этикеттус будет так потрясён, что поставит вам «отлично» автоматом за все семестры!
Идея показалась настолько грандиозной, что у Игниса закружилась голова. Не писать меморандум, а остановить вековую вражду? Это звучало… эпично. И, что крайне важно, не требовало сидения в библиотеке.
— И как же я это сделаю? — спросил он, уже почти попавшись на крючок.
— Всё просто! — Глог вытащил из-за пазухи маленький, изящно упакованный свёрток. — Дипломатия, как и кулинария, держится на двух вещах: на правильной подаче и на правильном… э-э-э… соусе. Это — дипломатический дар. Эксклюзивный чай «Ветер Перемен», выращенный на самых высокогорных плантаций. Гиппогрифы его обожают. Это известный факт.
— Факт? — переспросил Спарк, решивший наконец вмешаться. — Откуда сей факт?
— Из моих личных… источников, — уклончиво ответил Глог.
— А других пруфов нет? — с подозрением плюнул огнем саламандрик.
Глог не удостоил его ответом
— А я, — возбуждённо прошептал Фризз, — разработал устройство для мгновенного перевода! Оно учитывает не только слова, но и культурные коды, иронию и даже поэтические метафоры! Назвал его «Лингво-синхронизатор 3000»! — и он показал на странный шлем с антенной, усеянный подмигивающими крошечными лампочками.
— Выглядит… ненадёжно, — заметил Игнис.
— Надёжность — это враг прорыва! — возразил Фризз. — Риск — это новая стабильность!
Игнис снова оказался на распутье. С одной стороны — нудное задание и гнев магистра Этикеттуса. С другой — быстрый, громкий успех с помощью сомнительных… — а может и не сомнительных вовсе! — средств. Однако его внутренний прокрастинатор, уже потирая лапы, подсказывал, что выбор очевиден.
— Ладно, — сдался он. — Что мне делать?
Лавандовая долина и впрямь была прекрасна. Фиолетовые поля простирались до горизонта, наполняя воздух густым, умиротворяющим ароматом. На вершине утёса виднелось гнездовье гиппогрифов — сложенные из ветров и облаков замки, поражавшие воображение любого дракона своим изяществом и воздушностью.
Игнис, облачённый в дипломатическую мантию (которую Зилла «одолжила» из гардеробной для официальных приёмов), с «Лингво-синхронизатором» на голове и с коробкой чая в руках, чувствовал себя идиотом.
— Помни протокол, — прошипела Зилла, прячась с остальными за скалой. — Почтительность. Уважение к старшим. Предложи чай. Устройство переведёт всё остальное.
Игнис глубоко вздохнул и шагнул на поляну перед гнездовьем. Почти сразу же с неба спикировал старейшина клана — гиппогриф с серебристой гривой и пронзительными, умными глазами. Он испытующе посмотрел на Игниса.
«Лингво-синхронизатор» жужжал, пытаясь подобрать частоту.
— Э-э-э… — начал Игнис. — Я — студент Академии «Вершина Дракона». Мир вам и вашему… пернатому потомству.
Устройство выдало серию мелодичных, щёлкающих звуков. Старейшина наклонил голову, его взгляд смягчился. Казалось, всё шло по плану.
— Я принёс вам дар, — продолжал Игнис, протягивая коробку. — Чай «Ветер Перемен». В знак… э-э-э… наших благих намерений.
Глава 7. Разбор полётов с ароматом лаванды
Тишина в кабинете декана Оникса Бюрократуса была не просто отсутствием звука. Это была плотная, густая субстанция, вязкая, как смола, и холодная, как лёд в самом сердце ледника. Она давила на барабанные перепонки и заставляла кровь стынуть в жилах, что для драконов с их пламенной внутренней кузницей было настоящим подвигом.
Игнис сидел на невероятно неудобной табуретке, специально разработанной, как ему казалось, для пыток провинившихся студентов. Он пытался принять беззаботную позу, но получалось, что он сидел, опасаясь двинуться, чтобы не съехать на один бок и не попасть в острую ловушку угла на сиденье. Теперь Игнис напоминал грустного и сильно перекормленного голубя.
Перед ним, за столом, выточенным из цельной глыбы обсидиана, восседал сам Декан. Он не смотрел на горе-студента. Он изучал свиток, длина которого позволяла обернуть им Игниса три раза, не считая хвоста. Единственным звуком было мягкое шуршание пергамента и ритмичное постукивание длинным, отполированным до зеркального блеска когтем о столешницу. Тук. Тук. Тук. Словно отсчитывая секунды до казни.
Спарк, сидевший у Игниса на голове, дрожал так, что с него сыпались искры, мелким безвредным дождем осыпавшие рога дракона.
— Итак, — наконец изрёк Бюрократус, не поднимая глаз от свитка. Его голос был ровным и безэмоциональным, как зачитывание инструкции по заполнению налоговой декларации. — Студент Игнис Пламенное Сердце. Пункт первый: несанкционированное применение алхимии уровня «Выше Крыши» в жилом корпусе «Сапфировый Феникс». Пункт второй: причинение ущерба имуществу Академии на сумму, эквивалентную годовому бюджету небольшого, но гордого королевства. Пункт третий: создание артефакта класса «Апокалиптический», потребовавшего для нейтрализации усилий шести магов-элементалистов и временного прекращения работы отделов: Столовая, Оружейная, Слесарная и… — он сделал театральную паузу, — …Ювелирной мастерской.
Игнис попытался сглотнуть, но у него пересохло в горле.
— Я… я могу всё объяснить, господин Декан. Это была практическая работа по экономике. Мультипликативный эффект. Рост ВВП…
ТУК. Коготь с такой силой ударил по обсидиану, что по столу пробежала паутина трещин.
— Не смейте, — прошипел Бюрократус, и впервые его глаза, холодные, как звёзды, встретились с взглядом Игниса, — употреблять экономические термины для оправдания вандализма. Вы не продемонстрировали рост. Вы устроили инфляцию в материальном мире. Из-за вас курс золота на бирже Магического Консорциума упал на пятнадцать процентов!
В этот момент дверь в кабинет с лёгким скрипом приоткрылась, и в щель просунулась медная, идеально уложенная голова Серафины.
— Господин Декан, вы вызывали? Я принесла отчёт о… — её взгляд упал на Игниса, и в её зрачках вспыхнул зелёный огонь чистейшей ненависти. — …о последствиях инцидента. Согласно предварительным подсчётам, моя научная работа по теме «Влияние солнечных циклов на рост магических кристаллов» отброшена на месяц назад. Все контрольные образцы… испарились.
— Входите, мисс Серафина, — кивнул Декан, и в его голосе впервые прозвучали нотки чего-то, отдалённо напоминающего удовлетворение. — Ваше появление как нельзя кстати.
Серафина вошла, грациозно и плавно, словно модель, вышедшая на самый важный подиум в своей карьере. Она прошествовала к столу и положила на него ещё один, пусть и меньший, но столь же внушительный свиток. И встала рядом с пыточной табуреткой, на которой примостился Игнис, демонстративно отодвинувшись от него на максимально возможное расстояние.
— На основании вышеизложенного, — продолжил Бюрократус, снова погружаясь в чтение, — и в соответствии с параграфом 7-Г «О наложении дисциплинарных взысканий, совмещённых с общественно-полезным трудом», выносится следующее решение. Студент Игнис приговаривается к… — он снова поднял взгляд, и на его тонких губах заиграла едва заметная улыбка стервятника, нашедшего падаль, — …к обязательному содействию мисс Серафине в организации и проведении «Недели Драконьей Доблести».
В кабинете повисла гробовая тишина. Даже Спарк перестал сыпать искрами.
Игнис медленно повернул голову к Серафине. Та стояла бледная, как полотно. И медленно покрывалась чешуей. И её чешуя, обычно сиявшая как начищенный до блеска медный щит, была блеклой и бесцветной. И еще в её глазах отчетливо читалось не просто отчаяние. В них поместился крах всей её вселенной, всего её выстроенного миропорядка. Это был взгляд астронома, увидевшего, как законы гравитации отменили за ненадобностью!
— Что? — выдавил наконец Игнис.
— Что? — прошептала Серафина, и её голос дрогнул.
— Вы друг друга слышите, прекрасно, — сказал Декан, с наслаждением ставя печать на свитке.
ШЛЁП. Звук прозвучал как приговор.
— Мисс Серафина! Как глава организационного комитета, вы будете давать ему задания. Студент Игнис будет их выполнять. Всё просто. Не выполнит — следующая остановка… отчисление.
Последнее слово он произнёс с сладострастием маньяка.
— Но… господин Декан! — выдохнула Серафина, наконец найдя в себе силы. — Это же… это Хаос в чистом виде! Он… он может случайно отменить само мероприятие! Или создать его альтернативную версию в параллельном измерении!
— Что ж, мисс, — Бюрократус сложил когти домиком. — Тогда это станет для вас ценным уроком по управлению рисками и работе с нестандартными ресурсами. Жду вашего совместного рабочего плана к вечеру послезавтра. Вы свободны. Оба!
Они вышли из кабинета, как во сне. Дверь закрылась за ними с тихим, но окончательным щелчком.
Серафина обернулась к Игнису. Её глаза были двумя узкими щелочками изумрудного льда.
— Слушай меня, и слушай внимательно, Разрушитель Графиков, — прошипела она так тихо, что он еле расслышал. — Ты будешь делать только то, что я скажу. Когда я скажу. И как я скажу. Ты не будешь думать. Ты не будешь импровизировать. Ты не будешь даже дышать без моего письменного разрешения, заверенного печатью в трёх экземплярах. Понял?
герои
Девочки вперед. Серафина-дракон
Игнис-дракон
Игнис и Спарк с Серафиной
Глава 8. Ночные манёвры
План, как и всё, что рождалось в голове Игниса, был гениален в своей простоте и катастрофичен в своей гениальности. Суть его заключалась в том, чтобы не писать скучный доклад по истории магического права, который Серафина вручила ему с таким видом, будто передавала собственные душу и честь. Вместо этого он решил украсить главную площадь Академии к предстоящей «Неделе Драконьей Доблести». Ночной подсветкой. Выжженной в небе. Что могло пойти не так?
— Всё! — пищал Спарк, бегая по спине своего дракона, как по плите. — Всё может пойти не так! Абсолютно всё! Она тебя сожрёт! Сначала Серафина, а потом Декан! Они будут есть твою печень по очереди! И легкие! И сердце! Мы все умрём!
— Успокойся, это же искусство, — лениво буркнул Игнис, прицеливаясь к тёмному бархату неба над Академическим шпилем. — И какое кому дело до какого-то доклада, если у них над головой будет вечно сиять… э-э-э… сиять…
Он замолча, поняв, что не придумал, что именно должно было сиять. Герб Академии? Слишком пафосно. Его собственное имя? Слишком эгоистично. Просто красивый узор? А где тут, простите, доблесть?
— Видишь! Даже идеи нет! — завопил Спарк, прочитав его мысли. — Идём спать! Сейчас же!
Но было уже поздно. Тревога, стресс от встречи с Серафиной и врождённое чувство приближающегося дедлайна создали в Игнисе тот самый коктейль из паники и безрассудства, который и был топливом для его магии. Кончик его хвоста затрепетал, наливаясь раскалённым докрасна золотом.
— Ладно, — прошептал он. — Сделаем абстракцию. В духе доблести… и чего-то там еще…
Он прищурил свои янтарные глаза и выпустил струю пламени. Но это было не яростное, разрушительное пламя катастрофы. Оно было тонким, как кисть, и послушным, как шелковая нить. Раскалённый воздух выписывал в небе сложные завитки, спирали и точки, сливавшиеся в причудливый, мерцающий орнамент, который напоминал то ли морозные узоры на стекле, то ли таинственные созвездия, забытые картографами. Игнис полностью сосредоточился, его крылья расправились для лучшего баланса, а дыхание стало ровным и глубоким. В эти мгновения он был не прокрастинатором-разгильдяем, а художником, чьим холстом была сама бесконечность.
Он не услышал тихого шелеста крыльев позади себя.
— Что… что это ты делаешь? — раздался голос, в котором смешались ужас, ярость и что-то ещё, неуловимое.
Игнис вздрогнул, и огненная кисть дёрнулась, оставив на идеальном узоре небольшой, но заметный клякс.
Он медленно обернулся.
На краю башни, озарённая призрачным светом его творения, стояла Серафина. Её медно-розовая чешуя отливала перламутром, а хризолитовые глаза были расширены до предела возможного. Она смотрела не на него, а на небо. Её пасть была приоткрыта от изумления.
— Я… — начал Игнис, готовый к новой порции шипящих упрёков. — Это…
— Тихо, — отрезала она, не отводя взгляда.
И он покорно замолчал. Спарк, издав тонкий писк, спрятался у него за гривой.
Серафина медленно парила вперед, пока не оказалась рядом с ним. Её взгляд скользил по мерцающим линиям, изучая каждый изгиб.
— Это… бесполезно, — произнесла она наконец, но в её голосе не было прежней стали и холода. Зато вовсю слышалось недоумение. — Это не внесено в реестр мероприятий. Не согласовано с комитетом по эстетике. Не…
Она замолчала, снова глядя на узор. Огоньки неба отражались в её зрачках, и в них плясали золотые искры.
— …не по плану, — закончила она шёпотом.
— Ну, знаешь ли, — осторожно начал Игнис, пользуясь паузой. — Иногда планы… они как тесные доспехи. Красиво, почётно, но двигаться мешают.
Он ожидал, что она взорвётся. Но Серафина лишь медленно покачала головой.
— Я потратила три дня на расписание открытия «Недели Доблести». Три дня! С точностью до минуты. А ты… ты за полчаса создал нечто, перед чем моё расписание выглядит… — она искала слово, и это давалось ей с видимым трудом, — …скучным.
И это прозвучало как самое страшное признание в её жизни.
— Мне нужно было написать доклад, — честно признался Игнис, разглядывая кончик своего хвоста. — Но он был такой скучный. А тут… ну, видишь ли, свободное место было.
Он махнул лапой в сторону неба.
Серафина вдруг резко повернулась к нему. В её глазах снова вспыхнул зелёный огонь, но на сей раз это был не гнев, а нечто иное — острая, почти научная любознательность.
— Как ты это сделал? — спросила она, и её голос снова приобрёл привычные командные нотки, но теперь в них слышалось любопытство. — У тебя же нет ни плана! Ни эскиза! Ни расчёта теплового воздействия на атмосферу!
Игнис пожал крыльями.
— А зачем? Оно же… само идёт. Изнутри. Просто смотрю и понимаю, где нужно провести линию, а где сделать точку. Как будто оно всегда там было, просто невидимое.
— Это антинаучно, — тут же отрезала Серафина. — Творческий процесс тоже можно и нужно структурировать! Разбить на этапы! Оптимизировать!
— Ну, попробуй, — предложил Игнис с лёгкой ухмылкой.
Она фыркнула, но взгляд её снова устремился к небу. Мерцающий узор начинал потихоньку рассеиваться, уступая место обычным звёздам.
— Он исчезает, — сказала она, и в её голосе прозвучала едва уловимая нотка сожаления.
— Временное искусство, — философски заметил Игнис. — Как и всё в этом мире. Кроме, возможно, бюрократии.
Он ожидал, что дракониха возразит. Но Серафина молчала. Она стояла рядом с ним, высокая, идеальная, пропорциональная, вся спланированная… и с сожалением смотрела, как исчезает созданный им, Игнисом, хаос. Её собственное, выверенное до секунды расписание, вероятно, предписывало ей уже давно быть в кровати. Но она не двигалась с места.
— Ладно, — наконец выдохнула она, ломая затянувшееся молчание. — Этот… перформанс… не отменяет необходимости сдать доклад. Завтра. К началу занятий.
— Обязательно, — кивнул Игнис с таким видом, будто он и не думал отлынивать.
— И… — она запнулась, словно слова давались ей с трудом. — …узор. Он был… достаточно доблестным.
Часть 2. Цепная реакция
Глава 9. Теория малых чихов
Если бы существовал учебник по тому, как не следует вовлекать прокрастинатора чудовищной силы в политические интриги, первая его глава начиналась бы так: «Никогда не делайте этого сразу после того, как он увидел проблеск понимания в глазах своего злейшего врага, превращающегося в нечто большее». К сожалению, для Зиллы такого учебника не нашлось.
Она подкараулила Игниса на следующий день после его ночного манёвра, когда тот брел в столовую с блаженно-отсутствующим видом, в очередной раз мысленно переживая тот момент, когда Серафина сказала «достаточно доблестным».
— Игнис! — её голос, достаточно нежный, но в то же время резкий и пронзительный, вонзился в его уши, как шило. — Срочное дело. Государственной важности.
Игнис медленно повернул голову. Тёмная, гибкая дракониха с глазами-буравчиками подошла так близко, что он вплотную ощутил исходящий от неё холодок амбиций.
— Мне бы поесть, — честно сказал Игнис. — А там, глядишь, и поспать.
— Еда и сон подождут, когда на кону стоит судьба целого королевства! — отрезала Зилла, беря его под руку и уверенно увлекая за собой прочь от столовой. — Речь идёт о Плюшевых Холмах.
— О чьих? — переспросил Игнис, позволив себя вести. — Каких холмах, Зилла?
— Маленькое, но стратегически важное королевство на юге от нашей Академии, — зашептала Зилла, озираясь по сторонам. — Там назревает… кризис престолонаследия. Нашему… то есть, твоему вмешательству нужен некий вес. Дипломатический визит. Один вид такого могущественного дракона, как ты, склонит чашу весов в пользу законного наследника. Перевоплощайся!
— Я не очень… дипломатичный, — заметил Игнис, на ходу пытаясь придумать, как бы ему улизнуть. Воспоминания о дипломатическом провале героических лавандовых переговоров все еще были достаточно ярки. — Я больше по… невыразимым жестам.
— Именно! — воскликнула Зилла. — Твоя харизма, твоя… аура силы! Ты просто появишься, немного посидишь на троне, покажешь мощь — и всё! Миссия будет выполнена. А Академия зачтёт тебе это как продвинутый семинар по межвидовым коммуникациям. Я всё устроила.
Спарк, сидевший на плече Игниса, проснулся и затрепетал крыльями.
— Не надо! Это ловушка! Она хочет использовать тёплое место, где твой мозг, чтобы поджарить свои амбиции! Мы все умрём!
Но Игнис был всё ещё под впечатлением от вчерашней ночи. И ему вдруг показалось, что он действительно может быть не таким уж бесполезным. Может, он и впрямь сможет помочь какому-то королевству? И принцу. И это будет вполне доблестно! По крайней мере, доблестнее, чем жареные рыцари в панцирях. Кроме того, предложение Зиллы звучало куда продуктивнее, чем писать доклад по магическому праву.
— Ну… ладно, — нерешительно произнёс он. — Только ненадолго.
«Ненадолго» обернулось самым скучным и долгим полётом в его жизни. Зилла без остановки зачитывала ему сводки о политической ситуации в Плюшевых Холмах, имена претендентов и династические древа, от которых у Игниса слипались глаза.
Королевский дворец Плюшевых Холмов оказался невысоким, приземистым зданием из розового мрамора, больше напоминавшим гигантский пирожной. На входе их встретила делегация во главе с усатым королём, который был так толст, что напоминал спелую грушу в короне.
— О, Великий Дракон! — возликовал король, его усы трепетали от волнения. — Ваш визит — честь для нашего скромного королевства!
— Э-э-э… привет, — буркнул Игнис, озираясь в поисках еды. Он уже успел проголодаться.
Церемония восседания на троне оказалась до невозможного скучной. Трон был каменным и неудобным. Игнис, следуя указаниям Зиллы, сидел, пытаясь придать своей морде выражение мудрой мощи, но получалось лишь выражение дракона, который хочет спать и очень сожалеет о своём решении. Он сполз с трона и немного послонялся по дворцу, к ужасу придворных, случайно задевая хвостом вазы и зевая так, что маленькие витражи в окнах звенели от колебаний воздуха.
Кульминация наступила во время официального приёма. Игнис, изнывая от скуки и запахов сгоревшего на кухне соуса (что ещё больше напомнило ему о голоде), уставился в окно. В этот момент мимо пролетело пушистое семечко одуванчика, подхваченное ветерком.
Щекотно.
Нос Игниса задёргался. Он попытался сдержаться, сжать ноздри, но это было бесполезно. Это был не тот чих катастрофы, что рождался в панике перед дедлайном. Нет. Это был маленький, сонный, совершенно бытовой чих прокрастинатора, который устал, проголодался и которого затащили некую в политическую авантюру.
Апчхи!
Это не было извержением вулкана. Это был точечный, сфокусированный выброс усталой магии. Золотистая вспышка пламени размером с тарелку вырвалась из его ноздрей и, просвистев через весь тронный зал, аккуратно испарила… корону с головы законного короля.
Корона исчезла с тихим пшиком, оставив после себя лишь облачко золотой пыли и лысеющую, застывшую в недоумении голову монарха.
В зале воцарилась мёртвая тишина. Даже Зилла онемела, её челюсть отвисла.
— Ой, — сказал Игнис. — Простите. Нервничаю.
Этого оказалось достаточно.
На следующий день во всех магических и не очень газетах появились гигантские заголовки: «ДРАКОН-ПРОВОКАТОР ИЗ «ВЕРШИНЫ» ПОДДЕРЖАЛ СВЕРЖЕНИЕ КОРОЛЯ ПЛЮШЕВЫХ ХОЛМОВ!», «СИМВОЛ ВЛАСТИ УНИЧТОЖЕН: НОВАЯ ЭРА В ПЛЮШЕВЫХ ХОЛМАХ НАЧАЛАСЬ СО СМАЧНОГО ЧИХА!».
В Академии его встретили ошалевшие взгляды. Серафина, столкнувшись с ним в коридоре, остановилась как вкопанная. Она смотрела на него не с гневом, а с каким-то новым, сложным чувством, в котором смешались ужас, раздражение и… неужели уважение?
— Ты… — начала она и замолчала, впервые не находя слов. — Ты умудрился совершить дипломатический переворот… чихом? Без плана? Без цели? Без… даже малейшего намерения?
— Я не хотел! — искренне воскликнул Игнис. — Это было семечко! Маленькое, пушистое! Одуванчик, вот.
Глава 10. Спасительная прокрастинация
План Серафины по «социализации и структурированию хаоса студента Игниса» был, как и всё, что она делала, безупречен.
План занимал три пергаментных свитка, включал почасовой график на ближайшие две недели и имел цветные маркеры для визуального отслеживания прогресса.
Пункт №1 на сегодняшний день включал в себя «Приведение в порядок логова в Северном крыле с последующей инвентаризацией».
Игнис, разумеется, планировал заняться этим так же. Не сейчас. Чуть позже. Возможно, после короткого, двадцатичасового сна. Он уже мастерски освоил тактику кивания и угукания в ответ на тирады Серафины, мысленно в это время составляя каталог самых причудливых форм облаков над Академией.
— Ты даже не слушаешь меня, да? — голос Серафины, острый как бритва, разрезал его полёт фантазии о пухлом облаке, напоминавшем спящего Спарка.
Они находились в заброшенном хранилище карт в Северном крыле — месте, которое Декан Бюрократус счёл идеальным для исправительных работ. Пыль лежала здесь вековым слоем, а паутина была столь густа, что могла бы вполне послужить материалом для пошива занавесок.
— Слушаю, слушаю, — пробормотал Игнис, лениво проводя пальцем по полу и рисуя в пыли замысловатую загогулину. — Уборка. Инвентаризация. Доблесть. Понял, принял, в процессе.
Серафина издала звук, средний между шипением и стоном отчаяния.
— «В процессе» — это когда ты что-то делаешь! А ты просто… существуешь здесь, повышая энтропию вселенной одним своим присутствием! — возмущенно чихнула Серафина.
В этот момент снаружи, из Зачарованного Леса, окаймлявшего Академию, донёсся приглушённый, но отчётливый звук — металлический лязг и грубые голоса. Серафина насторожилась, её изумрудные глаза сузились.
— Слышишь? Это не академические патрули. График их обхода не совпадает.
— Наверное, садовники, — безразлично предположил Игнис, пытаясь поймать солнечный зайчик, играющий на стене. — Подравнивают кусты. В соответствии с планом озеленения.
— У Академии нет садовников с таким низкочастотным, хриплым тембром и с явным пренебрежением к правилам согласования падежей! — отрезала Серафина, походя к зарешеченному окну.
Она осторожно выглянула и моментально побледнела.
— Наёмники, — испуганно пискнула она. — И не простые. На них шлемы Погасшей Стали. Это охотники на магов.
Игнис моментально перестал ловить зайчика.
— Охотники? Зачем? — улыбнулся он.
— Чтобы охотиться! — прошипела Серафина, отскакивая от окна. — Моя семья… у нас есть влиятельные враги. Я думала, академия — безопасная зона… Очевидно, я переоценила их бюрократическую бдительность!
Она лихорадочно озиралась, ища путь к отступлению. Перевоплотилась, но как-то на редкость неудачно, её крылья нервно подрагивали. Перфекционистка, живущая по плану, оказалась абсолютно не готова к тому, что в её расписание впишется отряд профессиональных киллеров.
Дверь в хранилище с грохотом распахнулась, и на пороге возникли три массивные фигуры в дымчатых доспехах, поглощающих магические колебания. В руках они держали странные устройства, похожие на арбалеты, но со свивающимися вокруг стволов сияющими рунами подавления.
— Серафина Медное Пламя, — прогремел один из них. — По приказу Теневого Синдиката, вы должны с нами проследовать. Живой. Или… не совсем живой. Примите человеческое обличие и мы избежим ненужных вопросов.
Серафина приняла боевую стойку, из её пасти вырвался сноп зелёного, очень даже контролируемого пламени. Но оно, столкнувшись с доспехами, лишь беспомощно облизнуло металл и погасло. Зато руны на оружии пришельцев вспыхнули ярче.
— Сопротивление бесполезно, дракониха, — усмехнулся один из наёмников. — Наши щиты поглощают структурированную магию. Твои выверенные заклинания для нас — что детские пузыри.
Именно в этот момент самый близкий к Серафине носитель лат, прокладывая путь к пятвшейся драконихе, грубо отшвырнул ногой валявшийся на полу старый деревянный ящик. Ящик с грохотом влетел прямо в бок Игнису, который всё ещё сидел на полу в позе задумчивого философа, пытаясь осмыслить вторжение грубой силы в его и без того сложный день.
Из ящика высыпалась пыль. Не простая пыль. Это была вполне себе пыль веков, смешанная с пылью от высохших чернил, пылью от пергамента и, что было самым главным, пылью от высохших чешуек арктической моли — известнейшего магического аллергена.
Эта мелкая, едкая взвесь густым облаком поднялась прямо к носу Игниса.
Щекотно. Очень щекотно.
Его ноздри задёргались. Глаза заслезились. Он попытался сдержаться, зажать нос рукой, но это было бесполезно.
И ЭТО ПРОИЗОШЛО ОПЯТЬ.
ЭТО был не маленький чих скуки, как в Плюшевых Холмах. И не чих паники перед дедлайном. Это был чих — нет, правильнее сказать ЧИХ — глубочайшего, неподдельного раздражения. Его отвлекли от важного дела (созерцания зайчика), в него врезались, и теперь в носу свербила древняя, магически усиленная пыль.
Его тело содрогнулось в немом конвульсивном спазме. И Игнис не чихнул. Игнис изверг.
Это не было пламенем. Это была ударная волна. Сжатый, раскалённый до состояния плазмы воздух вырвался из его ноздрей с звуком, напоминающим одновременный разрыв тысячи надутых шаров. Волна чистой, неструктурированной, абсолютно хаотичной энергии прокатилась по комнате.
Волна эта не поглощалась доспехами — она их просто не заметила. Щиты Погасшей Стали с треском разлетелись на осколки. Наёмников, как соломинки, швырнуло на стену, где они и повисли в причудливых позах, благополучно потеряв сознание. Вся пыль в хранилище, включая ту, что только что висела в воздухе, испарилась. Каменные стены на мгновение просвечивали, как раскалённый кварц, а затем остыли, став на несколько оттенков светлее.
Наступила тишина, звонкая и абсолютная.
Игнис, смущённо потирая нос, посмотрел на результат своего чиха.
— Вот чёрт, — произнёс он сипло. — Прости. Нервы.
Серафина стояла, не двигаясь. Её боевая стойка обмякла. Она вновь стала девушкой и смотрела то на бесчувственных наёмников, то на Игниса. Её идеально составленный план действий в чрезвычайной ситуации, который занимал у неё в голове отдельную папку, был уничтожен одним этим… этим актом абсолютного, бессознательного хаоса. И этот хаос только что спас ей жизнь.
Глава 11. Уроки для учителя
Отчёт о «непредусмотренном учебным планом инциденте с элементами самозащиты носового типа» был сдан. Наёмники переданы в руки стражи Академии и томились в подвалах — мрачных каменных подвалах Академии, в лучших традициях.
Декан Бюрократус, прочитав доклад, в течение пяти минут молча переводил взгляд с безупречно структурированного текста Серафины на Игниса, который в это время пытался не ловить солнечного зайчика, который прыгал по столешнице перед носом Игниса и дразнящего дракона с просто невероятной силой. Но Игнис держался из последних сил. В итоге он лишь вздохнул — звук, похожий на скрип открывающейся древней гробницы, — и удалился, унося с собой свиток для архива.
Казалось бы, инцидент исчерпан. Но для Серафины он стал катализатором. Тот факт, что её жизнь спас не выверенный план, а спонтанный чих, вызванный пылью и раздражением, не укладывался в её картину мира. И если мир не желал укладываться, его нужно было переучить. А поскольку переучить вселенную было затруднительно, Серафина решила начать с Игниса.
Её новый проект назывался: «Стратегия трансформации хаотичной мощности в управляемый ресурс». План занимал уже четыре свитка и включает в себя обязательные цветные графики.
Первый «урок продуктивности» состоялся в заброшенном тренировочном зале «Огненная Чаша». Серафина, стоя у манекена, изображающего условного врага, пыталась объяснить Игнису основы фокусировки.
— Всё дело в контроле, — говорила она, вычерчивая в воздухе идеально ровные руны. Её зелёное пламя аккуратно прожигало на манекене узор в виде академической эмблемы. — Ты должен чувствовать каждый джоуль энергии. Думать о нём, как о кирпичике. Понимать, куда и зачем ты его кладёшь.
Игнис сидел перед ней, старательно кивая. Внутри него бушевала настоящая буря. Он пытался. Он действительно пытался «чувствовать джоули». Но они разбегались, как испуганные тараканы, стоило на них посмотреть, не говоря уже про почувствовать. Игнис напрягся, свел глаза к переносице, пытаясь сфокусироваться на кончике своего носа, откуда, как он предполагал, должно было вырваться пламя.
— Не зажмуривайся! Ты не чихаешь! Ты направляешь! — скомандовала Серафина.
Игнис дернулся от неожиданности и чихнул. Не катастрофически, но достаточно сильно, чтобы манекен отлетел к противоположной стене и рассыпался на составные части.
— Превосходно! — сказала Серафина, делая пометку в своём свитке. — Первый шаг — признание проблемы. Ты не умеешь не чихать. Переходим к шагу два: «Дыхательные практики для стабилизации внутреннего огня».
Дыхательные практики заключались в том, что Игнис должен был дышать в такт метроному, который Серафина установила перед ним. «Вдох на четыре счета, задержка на семь, выдох на восемь». Игнис честно пытался. Но на счёте «шесть» задержки его отчего-то начинало слегка пошатывать, а на счете «семь» он забывал, нужно ли ему вдыхать или выдыхать, и в итоге начинал кашлять с выбросами искр.
— Ты дышишь так, будто пытаешься проглотить собственный хвост! — воскликнула Серафина, в отчаянии хватая себя за голову. — Это же просто ритм!
— А у меня внутри свой ритм! — попытался оправдаться Игнис, откашливая дымок. — Он… импровизационный!
Спарк, наблюдавший за этим, то затухал от жалости, то разгорался от смеха.
Следующей попыткой стала «Визуализация цели». Серафина принесла набор мишеней разной формы и сложности.
— Смотри, — сказала она и аккуратно выжгла в центре самой дальней мишени маленькую точку. — Фокус. Точность. Теперь ты.
Игнис уставился на мишень. Он хотел порадовать Серафину. Он действительно хотел. Он представил себе тонкий, изящный луч, который должен был выйти из его пасти и повторить её успех. Он собрал всю свою волю, всю концентрацию… и выпустил струю пламени, которая была точной копией её — ровно одну десятую секунды. А потом его внутренний «импровизационный ритм» взял своё, и струя превратилась в широкий, неуклюжий веер, который не столько попал в мишень, сколько поглотил её, стену за ней и потушил несколько факелов в зале.
Игнис виновато посмотрел на Серафину. Та стояла, безмолвно глядя на дымящуюся дыру в стене. На её глазах выступили слёзы от едкого дыма. Или от отчаяния.
— Ладно, — прошептала она. — Возможно, мы подходим к проблеме с неверной стороны. Переходим к плану «Б».
План «Б» оказался ещё более амбициозным. «Создание структурированной среды для спонтанной манифестации силы». Проще говоря, Серафина нарисовала на полу сложный магический круг, стабилизирующий потоки энергии.
— Встань в центр, — приказала она. — Здесь твоя энергия будет вынуждена течь по предусмотренным каналам. Попробуй просто выпустить маленькую сферу. Очень маленькую, Игнис. Ты понял?
Игнис, уже измотанный и чувствовавший себя лабораторной крысой, послушно встал в центр круга и перевоплотился. Руны под его лапами засветились ровным синим светом. Он почувствовал странное давление, как будто на него надели невидимый смирительный поводок. Он попытался выпустить сферу. Но из его пасти вырвался жалкий, чахлый огонёк, который тут же погас.
— Нееет! — взмолился Серафина. — Не сдерживай! Направляй!
Игнис попытался «направить». Магический круг затрещал, руны поплыли. Давление сменилось противодавлением. Энергия, которую круг пытался сдержать и структурировать, взбунтовалась. Раздался громкий хлопок, и магический круг испарился, оставив на полу лишь обугленный контур. Ударной волной с Серафины сдуло несколько заколок, удерживающих её безупречную причёску.
Она застыла на месте, тяжело дыша. Её идеально уложенные волосы слегка растрепались. Она смотрела на Игниса, который стоял посреди дымящегося круга с видом побитого щенка.
И тут с ней случилось то, чего не случалось никогда. Она не стала составлять новый план. Не стала искать ошибку в расчётах. Она просто села на пол, прямо в пыль, и рассмеялась. Это был не истеричный смех, как в хранилище карт. Это был смех чистого, безграничного осознания провала.