— Только не говори мне, что ты поедешь туда в этом, — голос матери звучал так, словно Рейчел собиралась не в Принстон, а в зону боевых действий.
— В этом — это в джинсах и худи? — уточнила Рейчел, застёгивая рюкзак. — И да, именно так. На людях. Без телохранителей. Без Louis Vuitton. Без драм.
— Господи, ты похожа на беглянку с благотворительной миссии, — отрезала мать. — Принстон — это не приют для бедных. Там учатся дети тех, кто прилично выглядит.
Рейчел проигнорировала укол. За свои восемнадцать лет она слышала их больше, чем за всё время слушают среднестатистические героини мыльных опер. Её родители были не просто богаты. Они были богаты-богаты. Типа «наши деньги работают на тех, у кого тоже есть деньги, чтобы заставить их работать ещё усерднее». Отец — владелец инвестиционного фонда с неприлично успешным портфелем, мать — бывшая модель, теперь — неофициальный министр глянцевого вкуса.
Их мир был вымощен шёлком, сервирован хрустальными бокалами и обставлен дизайнерами с фамилиями, которые трудно произносить без гугл-переводчика.
Но Рейчел, к несчастью для родителей, выросла не только среди редких вин и безликих приёмов, но и с головой на плечах. И с характером. Это, пожалуй, была главная беда.
— Я поступила сама, — сказала она спокойно. — Без звонков, без денег. Сдала экзамены. Написала эссе. Получила приглашение. И я не собираюсь врывать туда на Бентли с номером «DADDY1».
— Я бы подумала об этом, — тихо пробормотала мать.
Аэропорт Ньюарка встретил её усталым кондиционером, очередью за кофе и поломанной лентой на выдаче багажа. Добро пожаловать в реальность, мисс ДеВиль. Рейчел стояла с одним чемоданом и рюкзаком — впервые без прислуги, впервые одна. Она ощущала нечто странное: облегчение и нервозность, перемешанные как латте и сироп, который она заказала на автомате, не вспомнив, что в её доме кофе варит бариста по имени Мануэль.
Она вышла на улицу и села в... такси. Настоящее, жёлтое, со странным запахом освежителя и водительским сиденьем, обтянутым полиэтиленом. Это был первый её осознанный шаг к новой жизни. Даже если новый водитель смотрел на неё, как на заблудившуюся актрису из реалити-шоу. Она заплатила наличными. Впервые за очень долгое время. Деньги даже немного шуршали — это было странно приятно.
— Принстон, пожалуйста, — сказала она и почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Всё. Путь назад отрезан.
Кампус был потрясающим. Как из брошюры, только с запахом стриженной травы и свежей краски. Готические здания, башенки, кирпичи, виноград на стенах. Прямо как Хогвартс, только без магии и сов, зато с маркетингом и ипотеками.
— Ну что, первокурсница? — дежурная у входа выдала ей ключ, карточку, карту кампуса и брошюру с надписью: «Первые 100 дней — как не потеряться и не сойти с ума». Милая забота.
Комната в общежитии была... как бы помягче. Минималистична до боли. Белые стены, кровати с жёсткими матрасами (или досками — различий не было), пара встроенных шкафов и стол, переживший как минимум две войны и двадцать поколений студентов. В углу стоял мини-холодильник, который периодически гудел так, будто он хочет взлететь.
— Ты серьёзно? — прошептала Рейчел, проходя внутрь.
Здесь не пахло ни лавандой, ни свежестью, ни дорогим мылом. Здесь пахло... жизнью. И немного — сыростью.
— Ты Рейчел? — в дверях появилась девушка с розовыми волосами и пирсингом в брови. — Я Лора. Соседка по выживанию.
— По выживанию?
— Ну, у нас есть тараканы. И я иногда пою ночью. Ты быстро привыкнешь.
Рейчел улыбнулась. Это было честно. И неожиданно приятно.
Вечером она разложила вещи. Вместо брендовых платьев — пара джинсов, футболки без логотипов, кроссовки, похожие на обычные (но стоящие как небольшой мотоцикл, если что). Она специально отказалась от дизайнерского всего. Даже от косметики — оставила только бальзам для губ и тушь, которую купила в обычной аптеке. Это был эксперимент. Её личный протест против наследства, золота и карнавала.
Скоро она поняла, что в холодильнике нет еды, а в душе — горячей воды. Душ издавал звуки, будто где-то за стеной кто-то бил по трубе молотком. Но это была свобода. Впервые.
Она сварила себе лапшу быстрого приготовления. Первый раз в жизни. Даже неправильно залила водой, и получилось что-то вроде лапшевого супа с текстурой мокрой газеты. Но она ела. И смеялась.
— У тебя классный смех, — заметила Лора, заглядывая в дверь. — Такой... не избалованный.
— Я стараюсь, — ответила Рейчел, и это было правдой.
Ночью она не могла уснуть. Кровать скрипела, у соседа сверху гремел бас, и где-то в коридоре кто-то обсуждал, что значит быть «ментально готовым к философии». Но Рейчел не жаловалась. Её никто не узнавал. Она не была «дочкой мистера ДеВиля», не была героиней глянцевых сплетен, не была инвестиционной принцессой. Она была просто первокурсницей.
— Завтра начнётся настоящее, — прошептала она в темноте.
На следующее утро она встала по будильнику. Не от голоса экономки, не от аромата свежесваренного кофе, не от шумов у бассейна — а от дешёвого «пик-пик», который купила в магазине за 7 долларов.
Она пошла на первую лекцию. Профессор был суховат, слегка напоминал сову и раздавал задания со скоростью пулемёта. Слева от неё сидел парень в серой толстовке, высокий, с идеальными скулами и улыбкой, от которой у двух девушек за соседними партами одновременно выпали ручки.
Он бросил взгляд на Рейчел — и, о чудо, не задержался. Просто кивнул. Она почувствовала странное тепло. А потом — раздражение. Она не для того сбежала от всего, чтобы кто-то с лицом киноактёра заставил её терять фокус.
«Нет, милый. Не сейчас», — подумала она.
И достала блокнот.
Будь умной. Будь свободной. Будь собой.
На восемнадцатый день рождения Дилану подарили остров. Маленький, уютный, с пальмами, хижиной для медитаций и парой лам, которых он по ошибке назвал альпаками.
— Это, чтобы ты мог быть ближе к себе, сын, — сказал отец, хлопнув его по плечу.
— Или к личному шефу и персональному пилоту, — заметила мать, поднося бокал шампанского.
Дилан Блэйк знал, что родился не просто в «золотой ложке», а в целой золотой столовой. Его родители могли купить футбольный клуб, если проснутся в хорошем настроении, или профинансировать фильм, если им наскучит яхта. Но ему от этого богатства тошнило. Буквально. В какой-то момент его психотерапевт даже предположил, что у Дилана «отторжение избыточной привилегии». Это звучало как диагноз из журнала «Forbes».
Он хотел нормальности. Хотя бы понарошку.
Хотел, чтобы с ним говорили из-за того, какой он человек, а не из-за того, сколько его семья стоит на бирже.
Хотел купить кофе сам. Без ассистента. Хотел сам выбрать постельное бельё. Хотел… быть обычным парнем.
Поэтому, когда он поступил в Принстон — и поступил сам, между прочим, через настоящие экзамены, без фамильных звонков — он дал себе обещание:
«Я не Блэйк. Я просто Дилан. Скромный парень с побережья.»
Он въехал в общежитие без шума. Без прислуги, без чемоданов Louis Vuitton, без собственных колонок Bang & Olufsen. В джинсах и майке. Единственное, что выдавало в нём «что-то не то» — это идеально белоснежные кроссовки и спина, которая будто знала, что её носят по ковровым дорожкам.
Соседи приняли его сразу. Один — геймер, другой — качок, третий — парень, который цитировал Джойса вслух и считал, что Пруст — это недооценённый стендапер. Дилан не понял ни одного литературного намёка, но кивнул уверенно. Он старался быть максимально «обычным». Даже сходил в ближайший магазин и купил подушку за 14 долларов. Под ней, правда, было ощущение, что он спит на пачке салфеток, но это только добавляло реализма.
Он составил себе образ: «Парень с побережья. Один родитель — преподаватель. Другой — юрист средней руки. Хобби — серфинг, кофе, подкасты, немного гитары. Никогда не летал первым классом. Любит честность и острое тако».
— Сам себе герой инди-фильма, — пошутил он однажды в ванной. И сам же засмеялся.
Установочная лекция в актовом зале была чем-то средним между церемонией посвящения и марафоном PowerPoint. Преподаватели сменяли друг друга с грацией политиков на дебатах: один обещал интеллектуальные горизонты, другой — бессонные ночи. Третий просто рассказал, где лучше всего брать кофе, и за это получил аплодисменты.
Дилан сидел в пятом ряду, положив руки на колени.
Улыбка №3 — "спокойная, располагающая, без сексуального напряжения, но с лёгким интересом" — была активирована. Она работала безотказно. Проверено на десятках вечеринок.
И действительно, две девушки через ряд сразу переглянулись. Одна покраснела. Вторая заёрзала.
Но потом он увидел её.
Слева, ближе к окну. Светлый свитер, волосы собраны небрежно, лицо спокойное, без грамма показного энтузиазма. Она не смотрела на него. Не пыталась поймать взгляд. Не кокетничала.
Вообще не реагировала.
Будто он был стеной. Или, ещё хуже — доской объявлений.
— Кто она? — прошептал он соседу.
— Кто, та с рюкзаком и взглядом, как будто она знает, где спрятано тело? — хмыкнул парень. — Не знаю. Видел её утром у кафетерия. Купила овсянку и ушла молча.
— Хм, — сказал Дилан. И улыбнулся чуть шире.
Он не знал её имени. Но в тот момент понял, что хочет его узнать. Не потому, что она была самой красивой (хотя была, и это его слегка раздражало), а потому что она была первой, кто не отреагировал на его «программируемую харизму».
На следующий день он увидел её снова — в очереди за кофе. Она стояла перед ним, читая что-то на телефоне.
Он откашлялся.
— Ты знаешь, что если взять латте с миндальным молоком и добавить туда немного корицы, вкус будет как у обнимающего октябрь?
Она повернулась. Подняла бровь.
— Ты пытаешься начать разговор с поэтическим сравнением кофе и объятий?
— Возможно. Это моя фишка.
— Ясно. Моя фишка — не говорить до первой чашки.
И она отвернулась.
Это было… великолепно.
Дилан стоял, слегка ошеломлённый, но при этом — оживлённый.
Её точно не интересует его фамилия.
Отлично.
Позже, он увидел её на семинаре по философии. Она отвечала на вопрос преподавателя уверенно, с иронией и каким-то удивительным сочетанием скромности и язвительности. И снова — никаких попыток понравиться.
Когда она прошла мимо него, он снова сказал:
— Ты знаешь, что Платон, по сути, был первым стендап-комиком?
— Ты знаешь, что это худшая подводка к разговору за всю историю западной мысли? — не оборачиваясь, ответила она.
И ушла.
Он рассмеялся. В голос. Сосед рядом удивлённо посмотрел на него.
— Всё ок?
— Да, — сказал Дилан. — Всё только начинается.
Вечером он записал в свой ноутбук (у него был отдельный файл под названием «Притвориться нормальным. План выживания»):
День 1: никто не узнал. ✔
Купил лапшу за 1.99. Она... существовала. ✔
Улыбка №3 сломалась. Возможно, навсегда. ✔
Цель: узнать имя Девушки Без Реакции.
Побочный эффект: сердце ведёт себя странно.
Он посмотрел на строку и хмыкнул.
Такого не должно было быть в сценарии.
Но ведь он и не хотел сценария. Он хотел настоящего.
И похоже, впервые в жизни, наткнулся именно на него — в виде девушки, которая не нуждается ни в его фамилии, ни в его богатстве, ни в его обаянии.
Она просто... была собой.
А он — впервые — хотел, чтобы его узнали не как Блэйка, а как его.
Осень в Принстоне выглядела так, будто её рисовал перфекционист с лёгкой любовью к драме: ярко-жёлтые клёны, красные дорожки из опавших листьев, студенты с чашками кофе и грустными глазами первокурсников, впервые столкнувшихся с реальностью дедлайнов.
Рейчел шагала по кампусу с миссией. Сегодня был тот самый день — день, когда нужно было добыть учебник по статистике.
"Введение в вероятности и статистику: путь через боль к пониманию". Или как она его называла про себя: "500 страниц, чтобы ты начал ненавидеть числа, а затем полюбил их снова".
Обычно она покупала все материалы заранее. Но в этом случае профессор настоял: только библиотечная копия. “Доверяйте только первоисточнику”, — сказал он с улыбкой, как будто вручал ключ от таинственного ящика Пандоры. Или мини-калькулятора.
Рейчел прибыла в библиотеку рано, как на секретную операцию.
Часы показывали 07:59. Она почти гордилась собой — большинство студентов в это время ещё обсуждали во сне, стоит ли вставать. Она уверенно подошла к полке с нужной маркировкой. Отдел «Математическая литература», ряд 14B.
Её пальцы потянулись к последнему оставшемуся экземпляру.
— Извините, — произнёс чей-то голос над ухом. — Похоже, мы одновременно добрались до сокровища.
Рейчел вздрогнула. Повернулась.
И — конечно же.
— Ты, — выдохнула она с лёгким раздражением. — Серьёзно?
Дилан. Парень из очереди за кофе. Парень с «улыбкой №3». Парень, который теперь почему-то появлялся в её жизни так, будто Принстон — это деревня на шесть человек и одну библиотеку.
Он стоял перед ней, держа край обложки пальцами. Они оба вцепились в книгу, как два дипломата, спорящих за последнюю ручку на переговорах.
— Я первым коснулся, — с лёгкой ухмылкой сказал он.
— Я была здесь первой.
— Да, но книга — почувствовала мою энергию. Она выбрала меня.
— Это статистика, а не Экскалибур.
— Разве? С учётом того, сколько студентов уже упали в бою, возможно, всё куда эпичнее.
Рейчел прищурилась.
— Уступи.
— Уговори.
Она посмотрела на него с выражением «я могу сделать это весь день».
— Ладно, — сказала она, отпуская книгу. — Бери.
— Правда? — он на секунду растерялся.
— Конечно. Я не настолько упрямая.
— Ты в этом уверена?
— Статистически — на 87 процентов, — она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, — он бросил взгляд на обложку и вдруг сказал: — А давай вместе?
Она замерла.
— Вместе? Что — вместе?
— Учебник. Используем по графику. Два дня тебе, два — мне. Или встречаемся и читаем вместе. Не знаю. В духе сотрудничества. Академического, конечно.
— Ты предлагаешь мне совместную опеку над учебником?
Он пожал плечами.
— Грубо, но справедливо.
Рейчел закусила губу. Это было странное предложение. Но она чувствовала азарт. И что-то ещё — лёгкое покалывание, как от мороза, только не на коже, а внутри.
— Хорошо. Половина недели моя.
— Идёт, — он протянул ей книгу, как мирный договор. — Начинай. Я джентльмен.
— Саркастичный джентльмен.
— Сарказм — моё хобби. После кофе и делать вид, что я разбираюсь в джазе.
Она взяла книгу.
— Удиви меня ещё чем-нибудь.
Он пожал плечами.
— Я умею делать сэндвич с арахисовой пастой одной рукой.
— Это не впечатляет.
— Под водой.
— Уже лучше.
Через час они уже сидели за одним столом в читальном зале. Дилан читал вслух с выражением, будто ведёт подкаст. Рейчел делала пометки, иногда останавливая его, чтобы обсудить формулы. Он, на удивление, был не просто обаятельным болтушкой, но и соображал в теме. Или очень старался так выглядеть. Что, честно говоря, заслуживало уважения.
— Подожди, — сказала она, — ты правда понимаешь, что такое нормальное распределение, или просто красиво цитируешь учебник?
— Я, может, и не математик, — ответил он, — но если бы нормальное распределение было фильмом, я бы точно написал на него рецензию.
— На «Роттен Томатос»?
— Нет, на «Тревожный Первокурсник Weekly».
Они оба засмеялись.
Это был момент. Незаметный, лёгкий. Как первый хруст листьев под ногами осенью.
Когда библиотекарша подошла к ним с видом строгой секретарши из шпионского фильма и сказала, что «громкие разговоры — не приветствуются», Рейчел впервые за день поймала себя на улыбке, не направленной в тетрадь.
— Нам придётся уйти? — спросила она.
— Либо перестать говорить, либо говорить шёпотом, — прошептал он театрально. — Но, если хочешь знать, у меня есть доступ к тайной комнате в кафетерии.
— Ты опять шутишь?
— Всегда. Это щит.
— Щит от чего?
Он замолчал. На секунду.
— От людей, которые смотрят слишком глубоко.
Это была редкая трещинка. Она мелькнула и тут же исчезла, как солнечный блик на стене.
Рейчел сделала вид, что не заметила. Но заметила.
И больше всего её удивило то, что это ей понравилось.
Когда они вышли из библиотеки — он нес свой рюкзак на одном плече, она — прижимала учебник к груди — между ними воцарилась лёгкая пауза.
Та, в которой ни один не знает, как закончить странно приятную встречу, не превращая её в «до свидания навсегда».
— Спасибо за… битву, — сказала она.
— Я всегда за интеллектуальные конфликты. Особенно с красивыми соперницами.
— Ты флиртуешь?
— Может быть.
— Может быть, не стоит.
— Может быть, ты права.
— А может, нет.
— Ого. Кто-то начинает использовать статистику на практике?
Она улыбнулась.
— Посмотрим, мистер Подводный Сэндвич. Посмотрим.
Он махнул рукой, будто уходил с экрана, и исчез за углом здания.
А Рейчел осталась стоять с книгой в руках и странным ощущением под рёбрами.
Вроде бы холодно. Вроде бы дует. Но почему-то внутри тепло.
Очень тепло.
Принстон славился своими величественными зданиями, зелёными лужайками и… запутанной системой лабораторных работ. Каждый студент, особенно первокурсник, хотя бы раз терялся в лабиринтах бюрократии и логистики, прежде чем попасть в нужную лабораторию.
Рейчел, привыкшая к чёткому планированию, была готова ко всему. Но даже она не ожидала, что простая лабораторная работа по химии превратится в квест с элементами выживания.
С утра она получила письмо от преподавателя:
"Уважаемые студенты, для следующей лабораторной работы вы будете распределены по парам. Списки прилагаются. Напоминаю о необходимости пройти инструктаж по технике безопасности перед началом работы."
Рейчел открыла вложение и… замерла. Её партнёром был Дилан.
— Ну конечно, — пробормотала она. — Кто же ещё?
В это время Дилан, сидя в кафетерии с чашкой кофе, получил то же письмо.
— Рейчел? — усмехнулся он. — Судьба явно любит шутить.
Подготовка к лабораторной
Перед началом работы все студенты должны были пройти инструктаж по технике безопасности. Принстон строго следил за этим: никто не допускался к лабораторным занятиям без соответствующего обучения.
Рейчел и Дилан прибыли в назначенное время. Инструктор, пожилой профессор с седыми волосами и строгим взглядом, начал лекцию:
— Безопасность превыше всего. Помните, что лаборатория — не место для игр. Нарушение правил может привести к серьёзным последствиям.
После инструктажа студенты получили доступ к автоматизированной системе выдачи лабораторных халатов. Используя свои студенческие карты, они получили индивидуальные халаты, соответствующие требованиям безопасности.
Первый день в лаборатории
Лаборатория, в которую были назначены Рейчел и Дилан, находилась в одном из старейших зданий кампуса. Высокие потолки, деревянные полы и массивные столы создавали атмосферу академической строгости.
Рейчел пришла заранее, подготовила рабочее место, проверила оборудование и материалы. Дилан появился за пять минут до начала, неся в руках кофе и с улыбкой на лице.
— Доброе утро, партнёр, — сказал он, ставя кофе на стол.
— Ты опоздал, — ответила Рейчел, не отрываясь от своих записей.
— Всего на пять минут. Это почти пунктуальность.
— В лаборатории "почти" не считается.
Преподаватель раздал инструкции:
"Сегодня вы будете проводить реакцию осаждения сульфата бария. Следуйте протоколу, соблюдайте меры предосторожности."
Дилан взялся за подготовку растворов, стараясь произвести впечатление. Однако вскоре стало ясно, что он не до конца понимает последовательность действий.
— Ты уверен, что добавляешь правильный реагент? — спросила Рейчел, наблюдая за его действиями.
— Конечно. Это же просто химия.
— "Просто химия" может привести к взрыву, если не соблюдать пропорции.
Она взяла у него колбу и начала измерять необходимые количества веществ.
— Давай я покажу, как это делается.
— Ты всегда такая серьёзная?
— Только когда дело касается безопасности и точности.
Несмотря на начальные разногласия, они начали работать слаженно. Рейчел объясняла теоретические аспекты, Дилан — задавал вопросы и предлагал нестандартные решения.
Неожиданные трудности
Во время эксперимента произошёл небольшой инцидент: одна из колб треснула из-за резкого перепада температуры. Раствор начал вытекать на стол.
— Чёрт! — воскликнул Дилан, отскакивая назад.
— Спокойно, — сказала Рейчел, быстро беря бумажные полотенца и нейтрализующий раствор.
Они совместно устранили последствия, соблюдая все меры предосторожности.
— Хорошо сработано, — сказал Дилан, вытирая пот со лба.
— Командная работа — залог успеха.
После лабораторной
Закончив работу, они сдали отчёт преподавателю и вышли на свежий воздух. Осенний ветерок приятно освежал после душной лаборатории.
— Знаешь, — начал Дилан, — я думал, что ты зануда. Но ты просто серьёзно относишься к делу.
— А я думала, что ты безответственный. Но ты стараешься, даже если не всегда получается.
Они улыбнулись друг другу.
— Может, повторим? — предложил он.
— Лабораторную?
— Нет, кофе. Без химикатов и риска взрыва.
— Посмотрим.
Октябрь медленно наползал на Принстон — с прохладными вечерами, золотым ветром и внезапной потребностью студентов «делать вид, что всё под контролем». У Рейчел, казалось, всё и правда было под контролем. Она старалась держать в узде свою «богатую натуру», с которой приехала из совершенно другого мира.
Но в кампусе начинало происходить то, чего она не планировала: к ней начали тянуться люди.
Всё началось с Лоры — соседки по общежитию, милой девчонки с веснушками и стремлением дружить со всеми. Потом появились ещё двое: Санни — южнокорейская студентка, обожающая психологию и сплетни, и Майкл — будущий юрист, который каждый разговор превращал в дебаты.
И вот однажды, за чашкой обеденного кофе, Лора небрежно обронила:
— Мы тут подумали... У тебя такая большая комната и ты вроде как хорошо готовишь. Может, устроим ужин? Небольшой. Свой. Домашний.
Рейчел чуть не подавилась.
Готовить?
Она?
Да, конечно, она «умеет» готовить — по рецептам, которые продиктовал шеф-повар их семейного дома под Гамильтоном. Один раз она пыталась сделать пасту без его помощи — и закончила вечер вызовом клининговой службы.
Но отказаться было бы странно. И подозрительно.
— Конечно, — сказала она с уверенностью участника кулинарного шоу. — Я… я обожаю готовить. Особенно для друзей.
Так было принято в Принстоне: играть по правилам до тех пор, пока ты не начнёшь писать свои.
Идеальный план
Ужин был назначен на пятницу. Рейчел не стала откладывать: уже в понедельник она составила «меню», тщательно подобранное по… ощущениям, которые вызывают уют.
Лазанья — как из итальянского фильма.
Салат с рукколой, инжиром и сыром.
Булочки с чесночным маслом.
Пирог с карамельными яблоками.
И бокалы лимонада, выглядящие как из Pinterest.
Естественно, она заказала всё это из ресторана, о котором студенты не знали. Ещё бы — он был в часе езды от Принстона и доставлял еду только «проверенным клиентам».
Упаковки она выбросила. Всё переложила в обычную посуду.
Открыла окна — чтобы был «домашний запах».
Принялась разогревать лазанью в духовке.
А потом — взяла блокнот и на всякий случай придумала «историю» для каждого блюда. На случай, если кто-то спросит: «А откуда ты знаешь, как карамелизовать инжир?»
Ответ: «Мама научила в Санта-Барбаре».
(Простая ложь. Мама Рейчел никогда не стояла у плиты, а Санта-Барбару они посещали только ради гольф-клуба.)
Вечер начинается
Гости пришли в семь. Лора принесла бутылку сидра. Майкл — свою харизму. Санни — колонку с джазом.
— У тебя тут как в журнале! — восхищалась Лора. — И пахнет… боже, ты точно готовила это сама?
Рейчел скромно улыбнулась и сделала вид, что устала.
— Это всё любовь. И немного инжира.
— Это гениально! — Санни уже фотографировала лазанью. — Я загружу в сторис. Рейчел, ты фея кухни!
Она просто кивнула. Главное — не моргнуть. Не выдать.
Вечер шёл отлично. Еда исчезала, все смеялись. Лора рассказывала байки о своих неловких моментах на лекциях. Майкл пытался устроить дебаты о кофе без кофеина.
— Это же подделка! — возмущался он. — Как слушать джаз без саксофона? Так и кофе без кофеина — обман вкуса и смысла.
— Ты сейчас обидел половину студентов из биофака, — заметила Рейчел, — включая мою лабораторную партнёршу.
— И твоего лабораторного партнёра тоже, — раздался голос из коридора.
Рейчел обернулась.
На пороге стоял Дилан. В джинсах, рубашке с закатанными рукавами и с пакетом пиццы в руках.
— Ты что тут делаешь? — прошептала она, быстро подойдя к нему.
— Я… Майкл сказал, что идёт на ужин к подруге. Подруге, которая готовит как богиня. Я подумал: "Хм. А ведь я тоже знаю такую." И вот я здесь.
— Это не было приглашение!
— Я понял это только на пороге, — ответил он, держа пиццу как мирное предложение. — Но если я уйду, это будет грубо. Так?
— …Проходи, — выдохнула она. — Только… никаких вопросов о еде.
— А что не так с едой?
— Просто… она требует молчания. Уважения. Понимания.
— Я не стану обижать инжир, обещаю.
Почти разоблачение
Дилан оказался отличным гостем. Он шутил, но в пределах нормы. Он хвалил салат. И лазанью. А потом, в самый напряжённый момент, посмотрел на Рейчел и сказал:
— Знаешь, я никогда бы не подумал, что ты умеешь готовить. То есть, ты скорее человек, который организует банкет, чем сам стоит у плиты.
В комнате наступила лёгкая тишина.
Лора рассмеялась:
— Нет, ты что! Она сама всё приготовила. Представляешь, даже булочки делала — руками!
Рейчел почувствовала, как по спине стекает капля пота.
— Булочки? — уточнил Дилан, беря одну в руки. — Хм. Интересно.
Он откусил. Молча. Долго жевал. Потом кивнул.
— Домашние, точно. Почти как у одной пекарни в Монтвиле. Почти.
Рейчел внутренне вздрогнула. Именно оттуда и были булочки.
— Ты хорошо различаешь вкус, — сказала она напряжённо.
Он посмотрел на неё поверх бокала лимонада.
— У меня была бабушка-повар. Я знаю, где замешано с душой, а где — с карточкой Visa.
Она покраснела.
Но он улыбнулся — тепло, без осуждения.
— Не волнуйся, я сохраню твой секрет.
— Спасибо…
— Но ты мне теперь должна один ужин. Настоящий. Где ты реально стоишь у плиты.
— Слишком высокая цена за молчание.
— Тогда давай я приду и помогу. Мы — команда, помнишь?
Она рассмеялась.
— Посмотрим. Я не уверена, что готова видеть тебя с поварёшкой.
— А я вот уверен, что у тебя даже фартук дизайнерский.
Она сделала вид, что закатывает глаза, но не смогла не улыбнуться.
Конец вечера
К одиннадцати вечера гости начали расходиться.
Лора обняла Рейчел и прошептала:
— Ты — открытие. Серьёзно. В тебя можно влюбиться за одни только булочки.
В Принстоне существует три уровня паники:
"Просто контрольная, разберусь утром", — когда студент уверен, что сможет выучить всё за один кофе.
"Это будет в зачёте?", — когда впервые вспоминается слово "академическая честность".
"ДЕДЛАЙН", — когда твоя душа выходит из тела и гуглит, можно ли сдать курсовую в *.jpeg.
Сейчас был конец октября, и весь кампус стоял на третьем уровне тревожности. Дедлайны свалились на студентов как первый мокрый снег: неожиданно, холодно и мгновенно растопило остатки веры в себя.
У каждого своя война
Рейчел проснулась в библиотеке. Это уже третий раз за неделю.
Сон в библиотеке — это как сон в вагоне метро: стыдно не потому, что уснул, а потому, что проснулся рядом с кем-то, кто жует чипсы и смотрит на тебя с жалостью.
— Ты опять тут ночевала? — Лора присела рядом, держа две кружки кофе, из которых одна уже проливалась.
— Я искала данные по экономике обучения в 60-е, — пробормотала Рейчел, потирая лоб. — Нашла себя в глубоком отчаянии и неотправленной черновой версии курсовой.
— Ты хотя бы ела?
— Я грызла карандаш.
— Это не считается, даже если он с запахом ванили.
Рейчел выпрямилась, прижимая ко лбу планшет.
— У меня осталась неделя на три работы, презентацию и статистику. А ещё Дилан требует, чтобы я пришла на их дебатный турнир в субботу. Как будто я не умираю!
Лора улыбнулась.
— А ты не замечала, что ты начала говорить "Дилан" с таким же выражением, как говоришь "шоколадный фондан"?
— Это ложь.
— Это любовь.
У Дилана дела тоже... “прекрасно”
На другом конце кампуса Дилан сидел в кафе с чашкой чёрного кофе, на которую у него была официальная подписка.
Он делал вид, что пишет эссе по философии. На деле — он уже сорок минут пытался придумать остроумную подпись для мем-гифа о дедлайнах. Слали мемы — чтобы не плакать.
Рядом подсел Джейк — его сосед и вечный источник шума в общаге.
— Дед, ты видел список того, что надо сдать по политологии? Это ж надо быть Бенджамином Франклином, чтобы справиться с этим, и то при условии, что он не будет отвлекаться на TikTok!
— Я надеялся, что если проигнорировать задание, оно исчезнет, — устало пробормотал Дилан.
— Мечтай, брат. Академическая система — это хоррор с петлёй времени. Каждый раз дедлайн приходит, как будто ты о нём забыл.
Дилан отставил кофе. Его спасение было далеко не в мемах и не в кофеине.
А в девушке с карими глазами, которая упорно делала вид, что не обращает на него внимания, даже когда смотрела через плечо.
Союзники под гнётом
Вечером они встретились в зале групповой учёбы.
Комната на третьем этаже библиотеки была похожа на бункер: тусклый свет, плотные стены, поломанные жалюзи, и в углу — потерянная подушка, как напоминание о тех, кто пришёл сюда и остался навсегда.
— Привет, — сказала Рейчел, разложив бумаги.
— Привет, — ответил Дилан, открывая ноутбук. — Я принёс кофе. И шоколад. И лёгкий нервный срыв. Кому что?
Она усмехнулась.
— Мне нервный срыв. Без сахара.
Они устроились друг напротив друга.
— Слушай, — начал Дилан, — почему мы вообще ещё не объединили усилия? Ты — мозг, я —... оптимизм. И шоколад. Мы — идеальная команда.
— Не уверена, что "оптимизм" помогает решать уравнение Гаусса.
— Помогает не заплакать, пока ты его решаешь.
С этого вечера они начали учиться вместе.
И это была уже не просто учёба. Это было похоже на странную форму ухаживания: вместо комплиментов — корректировка таблиц Excel. Вместо "ты сегодня прекрасно выглядишь" — "твоя логика в параграфе три блестящая".
Они спорили о том, как интерпретировать данные.
Они устраивали мини-состязания: кто быстрее напишет абзац.
Они спорили, кто заказывает пиццу, и каждый вечер проигрывал Дилан.
— Это был сарказм или реверанс? — спросила однажды Рейчел после того, как он назвал её "мисс Совершенство Excel".
— Это была завуалированная попытка признания в восхищении. Я сложный человек.
— Да уж. Сложный, как формула дисперсии.
Когда всё рушится
Однажды, в четверг, случилось непоправимое.
Сервер приёмной комиссии выдал ошибку.
Система «сдал-забыл» подвела.
И курсовая Рейчел… не загрузилась.
— Нет-нет-нет-нет-нет! — кричала она, обновляя страницу.
— Что случилось?
— Это был мой самый важный текст за полгода! Я его писала 36 часов! И теперь он исчез. Просто… испарился!
— У тебя есть резервная копия?
— Да. Но она… на флешке. Которую я оставила в столовой.
— Столовая уже закрыта.
Она молчала.
Губы дрожали. Она впервые за семестр выглядела так, будто готова была сломаться.
Дилан встал.
— Идём.
— Куда?
— В столовую. Мы достанем флешку. Мы спасём твою работу. Мы не позволим дедлайну победить.
Он выглядел так, будто собирался на битву. Рейчел, не веря своим глазам, схватила куртку.
Ночная миссия
Кампус ночью — как музей после закрытия. Всё вокруг казалось нереально тихим, только скрип снега под подошвами и дыхание.
Они прокрались к задней двери столовой. Она, конечно, была заперта.
— У тебя есть идеи? — спросила Рейчел, нервно оборачиваясь.
— У меня есть лом и моральная гибкость, — ответил Дилан. — Но, возможно, хватит и охранника с хорошим настроением.
Они нашли дежурного мистера Кэмпа, которому Дилан пообещал устроить благотворительный вечер ради кошек, если тот их впустит.
Флешка лежала на столе. Одиноко. Как святыня.
— Вот она, — выдохнула Рейчел, поднимая находку. — Моя спасительница.
Они вышли, и вдруг… рассмеялись. Громко. От нервов. От облегчения. От абсурда.
В Принстоне интеллектуальные соревнования — это почти как спортивные финалы в Гарварде. Здесь бурно аплодируют не голам, а ответу на вопрос: «Что послужило причиной гиперинфляции в Веймарской республике?». В кампусной газете есть отдельный раздел под названием "Мозги недели", и кто бы мог подумать — но это действительно читают.
Каждую осень факультет экономики устраивал Квиз-Кубок — смесь олимпиадной логики, острого юмора и вопросов, которые способны загнать в ступор даже профессора с гарвардским акцентом.
И в этом году Рейчел решила участвовать.
Неведомая Рейчел
— Ты серьёзно хочешь туда? — Лора подняла бровь, глядя, как подруга заполняет заявку.
— А почему нет?
— Ну, обычно там участвуют те, кто хочет показать себя... блеснуть. А ты же... вроде бы... ну…
— Я просто люблю экономику.
— Это всё равно что сказать: «Я иду на бал, потому что люблю вальс». Подозрительно.
Рейчел усмехнулась. Она и правда не хотела славы. Не хотела аплодисментов. Всё, чего ей хотелось — почувствовать, что она может. Без помощи отца. Без фамилии, которая кое-где в зале могла вызвать лёгкое подрагивание ресниц.
Она даже не сказала Дилану, что участвует. В глубине души — потому что не хотела, чтобы он смотрел иначе. Или, хуже того, гордился. Она ещё не знала, готова ли быть для кого-то героиней.
Слухи и ставки
Квиз в кампусе был событием. За неделю до старта в столовой даже появилось табло ставок: имена, шансы, коэффициенты. Некоторые студенты, вдохновлённые «Игрой на понижение», буквально торговали «акциями» участников.
Имя Рейчел сначала стояло внизу — незаметно, как и она сама. Но после первого раунда, когда она одним махом обошла троих фаворитов, стрелка прыгнула вверх.
— Кто эта девушка? — недоумевал ведущий.
— Та самая, что спит в библиотеке и питается кофеином, — шептали в зале.
А где же Дилан?
Дилан узнал о квизе… случайно. Проходя мимо аудитории, где проходил третий тур, он услышал знакомый голос, спокойно объясняющий разницу между кейнсианским подходом и концепцией рациональных ожиданий.
Он остановился.
Заглянул в приоткрытую дверь.
И остолбенел.
На сцене стояла Рейчел. Спокойная, сосредоточенная, уверенная. Она отвечала так, будто родилась с графиками инфляции в голове. Её лицо не выражало ни капли волнения. Только азарт — тихий, умный, острый.
Она была блестящей.
Но не этим поразила Дилана.
А тем, что, стоя под прожекторами, она выглядела так, будто ей всё это… не нужно.
Финал
Финал квиза проходил в актовом зале, забитом до отказа. Люди стояли вдоль стен, сидели на полу, висели в чатах трансляции. Кто-то держал табличку: «Рейчел = ROI x 1000%». Кто-то пытался делать ставки в прямом эфире.
Дилан сидел на втором ряду. Он пришёл рано, занял место и сжал в руках блокнот — просто чтобы не хлопать в ладоши слишком рано.
Вопросы в финале были сложными. Настолько, что зал часто замирал на несколько секунд после каждого.
— Назовите три парадокса рационального выбора в модели Олсона.
— Проанализируйте динамику бюджетного дефицита США 1980-х и её последствия для монетарной политики.
— Сформулируйте влияние поведенческой экономики на принятие решений в условиях неопределённости.
Рейчел отвечала чётко. Лаконично. С лёгкой усмешкой, как будто внутри у неё был спокойный океан.
Но настоящий момент настал в конце.
— Заключительный вопрос, — сказал ведущий. — Победителю — чек на $3 000, медаль факультета и место в команде на межвузовском чемпионате.
— Назовите три скрытых фактора, влияющих на устойчивость теневой экономики, с примерами из 2000-х.
Тишина.
Соперники заёрзали.
Рейчел подняла руку.
— Снижение институционального доверия, неформальные связи элит и цифровая децентрализация. Примеры: Россия 2005, Мексика 2008, Индия 2010. Развернуть?
Зал взорвался аплодисментами.
А потом... случилось странное
Ей протянули диплом и конверт.
Она взяла. Поблагодарила.
А потом, развернувшись к залу, сказала:
— Я хочу отдать эту награду Кайлу Брандону. Он был невероятен и заслужил не меньше. Я участвовала ради азарта. Деньги мне не нужны. А опыт — уже со мной.
Зал притих. На секунду.
А потом...
— ЧТО?! — послышалось из десятков уст.
Кайл сидел, открыв рот.
Ведущий кашлянул.
— Это... необычно. Вы уверены?
— Абсолютно.
Дилан сидел, чувствуя, как в его голове ломаются шаблоны. Один за другим. Грохотом.
После
Позже, на ступенях возле библиотеки, он догнал её.
— Ты... Это было... безумно.
— Спасибо, — она пожала плечами. — Надеюсь, не слишком театрально.
— Театрально? Это было как если бы Бейонсе выиграла "Голос", а потом сказала: «Оставьте победу этому парню с укулеле».
Рейчел рассмеялась.
— Я просто не хочу, чтобы меня оценивали по победам. Я знаю, на что способна. Мне не нужно доказывать это — никому.
— А мне казалось, что ты просто… амбициозная.
— Я амбициозная. Но не голодная до медалей. А ты думал, я другая?
Он на секунду замолчал.
— Я думал, что ты скрываешься. А оказывается — просто живёшь по своим правилам.
Она посмотрела на него. И в её глазах было тепло.
— А ты?
— Я... хочу быть рядом. Без условий. Без игры. Просто рядом.
Они молчали. Смотрели на вечерний кампус. Тихий, золотистый. Будто слушал.
Рейчел вздохнула.
— Тогда вот тебе первое правило быть рядом со мной: не пытайся меня понять до конца. Я сама не до конца себя понимаю.
— Справедливо, — усмехнулся он. — Я просто принесу кофе. И стану в очередь к загадке по имени Рейчел.
На следующий день газета вышла с заголовком:
"Тихая сенсация: Рейчел Харпер переворачивает экономический квиз — и сознание факультета"