Искусство обмана состоит в том, чтобы сначала обмануть, а потом не обманывать.
Когда не-обман кажется обманом — это обман истинный.
Сначала маленький обман, потом большой обман, потом настоящий выпад.
(стратагема седьмая, Сокровенная книга по военной тактике)
Глава 1. Бегство – лучший выход[1]
Нет лучшего способа залечить сердечные раны, чем бросить всё и уехать в провинциальный городок, где тебя никто не знает. Или почти никто. Чтобы не было лишних расспросов, лицемерного сочувствия и скрытой насмешки. Всем этим Маша была сыта в Питере.
Пять часов на самолете, три часа на автобусе – и вот он, Перовск, городок у подножья Саян. Вот и аккуратный домик с красной крышей и рябинами под окном, и тетка, встретившая непутевую племянницу суровым взглядом и нахмуренными бровями.
- С приездом, гулена? – спросила тетка, когда таксист, подвозивший Машу с вокзала, уехал.
Маша закинула на плечо сумку и молча прошла в распахнутую калитку, поднялась по знакомому крыльцу в три ступени.
В доме было все точно так же, как в ее детских воспоминаниях. Когда-то здесь жили дедушка и бабушка, их фотографии до сих пор висели над столом. Да и сама обстановка ничуть не изменилась, и тетка не изменилась – только чуть похудела.
- Приготовила тебе твою прежнюю комнату, располагайся.
И в комнате со времени Машиного детства тоже ничего не изменилось. Кровать стояла на том же месте, покрытая лоскутным одеялом, с белоснежной занавеской в изножье и с широкой полосой кружева по низу простыни. Пирамида подушек, наволочки вышиты розами, комод темного дерева с потемневшим от времени зеркалом, герань на окнах.
- Без тебя тут никто не жил.
- Спасибо, тетя, - Маша поставила сумку на стул и села на кровать, вытянув ноги, и глядя на собственные колени.
- Родителям про твои похождения рассказывать не надо, тут ты права, - тетка держала в одной руке сигарету, а в другой зажигалку, но прикурить постоянно забывала. – Поживешь у меня годик, успокоишься, да и там все утихнет. А потом решим, что делать дальше.
- А что дальше? – Маша начала распаковывать сумку с таким старанием, словно переводила старинный манускрипт с ханча[2] на русский. – Жить и работу искать. Что - дальше? Я сама виновата. Полезно иногда включать голову и отключать все остальное, - она ответила спокойно, но тетку ее спокойствие не обмануло.
- Можешь не притворяться, - сказала она. – Ты же не считаешь меня за круглую дуру?
- А ты меня – считаешь? – Маша улыбнулась, но улыбка получилась кривой.
- Дай-ка я обниму тебя, моя дурочка, - тетка прослезилась и наконец-то расцеловала племянницу в обе щеки. – Плюнь! Мужиков на твой век хватит, а козлов – тем более. Разбирай вещи, мойся, и пойдем за стол. У меня крыжовенное варенье, с грецкими орехами. Подсластим жизнь!
Они засиделись допоздна, то и дело включая чайник. Но чашки так и оставались пустыми. Маша рассказывала о питерской жизни, а тетка внимательно слушала и курила без остановки.
Теперь Маша могла говорить об этом гораздо спокойнее, без гнева, надрыва и злых слез:
- Ходил ко мне по ночам, - голос ее был спокойным, даже равнодушным. – Говорил, разведется. А потом я обнаружила, что моя кандидатская диссертация оказалась его докторской.
- Подожди, есть же какие-то экспертизы… Разве ты не могла доказать авторство? Показала бы рабочие файлы, наконец.
- Нет рабочих файлов. Вообще ничего нет. Позаботился профессор, чтобы ничего не было. Вот он точно не дурак.
- Зато козел, - заявила тетка. - Чем он тебе показался, скажи, пожалуйста?
- У него шестой дан по игре в го.[3]
Несколько секунд тетка смотрела на Машу, потеряв дар речи. Наконец, она обрела способность говорить и переспросила:
- Го?
- Да. Такие китайские шашки.
- Марья, ты в своем уме? Выбирать мужика по шашкам?
- Бывает.
- Ты сумасшедшая, - подытожила тетка.
- Каждому свое, - уклончиво ответила Маша.
Засыпая в эту ночь в чистенькой, пахнущей травами постели, она поплакала. Немного, совсем чуть-чуть. Легче не стало, что бы там ни говорили, что «поплачь – полегчает». Полоска между шторами уже посветлела, а Маша все не могла уснуть. Может, сбегать от трудностей и не лучший способ, но она убеждала себя, что это – не бегство, а временное отступление. Смотри стратагему номер тридцать шесть, заключительную.
Маша едва не застонала и сунула голову под подушку. Хватит уже этих стратагем, хватит Китая, переводов и всего прочего. Тетка говорила, что может устроить ее младшим библиотекарем. Пусть будет библиотекарь. Обыкновенный библиотекарь. И никаких хитрых профессоров, ехидных студентов и дурочек, возомнивших себя звездами поднебесными, умницами, красавицами и даже учеными. Под дурочками Маша подразумевала одну только себя. Она снова пережила позор товарищеского суда, который ей устроили в институте.
Такси подъехало к самому крыльцу, Маша расплатилась и вышла. Слева и справа росли калиновые кусты, цветущие нежными зеленоватыми цветами, брусчатая дорожка уходила под склон к реке, теряясь в зарослях боярышника. Окна на первом этаже были распахнуты настежь, и ветер колыхал белоснежные занавески. Дом, издали казавшийся частью горы, вблизи превратился в кирпичное здание, щербатое и здорово обветшалое.
- Вас подождать? – спросил таксист, но Маша отрицательно помотала головой.
- Не надо. Не знаю, сколько я здесь пробуду. Лучше потом опять вызову машину.
- Как скажете, - водитель кивнул на прощанье и уехал, а Маша поднялась по ступенькам к двери.
Звонка не было, зато под козырьком висел колокольчик, от которого тянулась цепочка из крупных овальных звеньев. Все в стиле дореволюционной России. Маша позвонила, и тут же из окна послышался энергичный мужской голос:
- Входите! Не заперто!
Голос был молодой и веселый, и это её обрадовало. После разговора с Якубом Петровичем, она боялась, что придется иметь дело с каким-нибудь замшелым стариком, наполовину выжившим из ума.
Прихожая, в которой она оказалась, была обставлена совсем не старомодно. Бежевые и светло-желтые тона, бронза и дерево – на всем печать больших денег и хорошего вкуса.
- Проходите в гостиную! – крикнул тот же голос. – Вам чай или кофе?
- Спасибо, не стоит беспокоиться…
- Чай или кофе?
- Тогда чай, пожалуйста.
Маша прошла в гостиную и села на краешек дивана, оглядывая комнату. Белоснежные шторы и светло-зеленые летние портьеры, белая обивка дивана и кресел, столик в стиле Людовика XV с малахитовой столешницей, лепнина на потолке и хрустальная люстра на двенадцать рожков. Неплохо живет этот профессор Зырянов, и не похоже, что его слишком волнуют привидения. Например, призрак Машарова, погибшего, если верить тетке, здесь в подполе.
Гостиная была проходная. Одна дверь вела в прихожую, откуда Маша только что пришла, вторая выходила в полутемный коридор – именно оттуда слышался голос, третья вела в смежную комнату, где она увидела стеллажи от пола до потолка, сплошь заставленные книгами.
- Прошу прощения, что заставил ждать! – в гостиную вошел мужчина лет тридцати, высокий, спортивного вида, с открытым и приятным лицом. У него были русые волнистые волосы, озорные глаза, и ямочки на щеках, когда он улыбался. А сейчас он именно улыбался, рассматривая Машу с одобрением. Он держал поднос, на котором стояли высокие бокалы и кувшин с чаем. В кувшине плавали кубики льда и зеленые листы мяты.
- Старикан Петрович сказал, что вы – профи в языках восточной группы…
- Да, последние два года я ассистировала профессору…
- …но о главном умолчал!
- О главном?
- Да, главного не сказал: что приедет такая красавица!
- Спасибо, приятно слышать, - вежливо ответила Маша.
Не бог весть, какой умный ответ, но игривый тон сбивал с толку. Она засомневалась, правильно ли Якуб Петрович понял – здесь, действительно, нужен знаток китайского, или господин Зырянов ищет миловидную девицу для приятного времяпровождения?
- Давайте я налью холодного чаю, и поболтаем о деле, - мужчина разлил чай по бокалам, протянул один бокал девушке, второй взял сам и сел в кресло напротив, закинув ногу на ноги и глядя в упор.
Маша отпила из бокала, чтобы скрыть смущение. Мало кому приятно, когда тебя разглядывают, как диковинную зверушку.
- Я не представился, - спохватился мужчина. – Зырянов Михаил. А вы – Мария. Красивое имя!
Позабыв о Машином отчестве, он как бы сразу поставил её на ступень ниже себя, но Маша постаралась не обращать внимания на подобную бестактность. В конце концов, многие гении высокомерны, тут ничего не поделаешь.
- Якуб Петрович рассказывал про вас, - сказала она, ставя бокал на стол. Чай пах мятой и медом, но сейчас ей вовсе не хотелось пить.
- А мне – про вас, - подхватил Зырянов, снова улыбаясь своей замечательной улыбкой. – Мне понадобятся услуги переводчика. Один старинный манускрипт, один протокол медицинской конференции и одна книга на двести страниц на современном китайском. Обилие терминов и редких названий. Осилите?
- Думаю, да. Если вы ставите разумные сроки. Надеюсь, перевод вам сдавать не завтра?
Он рассмеялся над незамысловатой шуткой, показав ровные белые зубы. «Какая-то модельная картинка, а не ученый, - подумала Маша с неудовольствием. - Но если ты хочешь, чтобы я растаяла из-за твоего мальчишеского смеха, то это тебе не удастся. Благодаря уроку профессора Шарабырова, у меня иммунитет к мужской красоте. На ближайшие десять лет».
- Нет, перевод потребуется не завтра. Я здесь в отпуске, планирую задержаться на лето, - продолжал Зырянов. - До начала августа время у вас есть, и торопить с переводом я не стану. Но первого августа работа должна быть выполнена.
- Меня это полностью устраивает, - заверила Маша.