Кирилла знали все. Не по имени, а по репутации. «Скандалист», «невменяемый», «сложный тип». В офисе его побаивались и за спиной крутили пальцем у виска. Дома родные разводили руками: «Ну что с ним делать? Совсем от рук отбился». Любая критика, даже самая мягкая, обжигала его изнутри, как раскаленное железо. Мир был полон скрытых уколов и ядовитых смыслов, которые никто, кроме него, не слышал.
Наружу прорывалось только раздражение. Грубость. Злость. Он пытался сдерживаться, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони, но плотина каждый раз рушилась, сметая все на своем пути. Его извинения звучали как оправдания, потому что за ними стояла непрожитая, дикая боль, которую он не мог выразить словами.
Все рухнуло в один день. Двухлетние отношения закончились громким хлопком двери. На прощанье бывшая бросила: «Ты просто монстр!» А через час на столе приземлилось уведомление об увольнении «в связи с утратой доверия и несоответствием корпоративной культуре».
В Кирилле что-то сломалось окончательно. Если раньше он взрывался, то теперь его топило в черной, безвоздушной ярости. Скандалы сменились туманом, из которого он выходил с окровавленными костяшками пальцев, глядя на лежащего где-нибудь в подворотне человека и с ужасом понимая, что это его рук дело. Он не помнил самого момента драки, только ее кровавый итог.