Воздух в покоях был свежим, пах неизвестными мне благовониями и мужчиной, раздевавшимся сейчас передо мной.
Расио стоял у края кровати, и свет хрустальных светильников падал на его силуэт, отражаясь в мерцающих в темноте золотых глазах.
Не мужчина, а мечта… Только вот такие хищные красавчики никогда меня не привлекали. Я вообще в мужчинах давно разочаровалась, и собиралась умереть старой девой с девятью котами.
Я судорожно сглотнула. Глаза Расио не мигали, словно у хищной птицы, и были прикованы ко мне с таким невероятным, всепоглощающим вниманием, что мне хотелось провалиться сквозь эти шелковые простыни и каменные плиты пола. Почему он так смотрит? Веснушки на декольте пересчитывает? Я поежилась.
Я сама пришла сюда, в его логово. Мне нужно было оказаться здесь.
– Может быть выпьем еще? – предложила, прижимая рукой заветный мешочек на талии.
– Нет.
Его пальцы, длинные и удивительно изящные для таких сильных рук, расстегивали застежки его черного камзола.
Движения были неторопливыми. Каждый щелчок серебряной застежки громко отдавался в тишине комнаты.
Я сглотнула, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле бешеным и испуганным зверьком. Повезло мне, конечно, с первым разом, не зря ждала тридцать пять лет… дождалась на свою голову.
– Ты дрожишь, – у него был бархатистый приятный баритон и он не задавал вопрос. Он констатировал факт. В нем не было насмешки, лишь легкое, почти равнодушное любопытство. – Боишься или мерзнешь?
Я попыталась ответить что-то о сквозняке, о холоде мраморных стен, но слова застряли в горле. Я лишь покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Ложь была бы слишком очевидной.
Он бросил камзол на спинку ближайшего кресла, и ткань бесшумно соскользнула на пол. Под ним была лишь тонкая темная рубашка, и я могла разглядеть очертания мощного торса, широких плеч. Он был не просто мужчиной. Он был воплощенной силой, и каждое его движение говорило о власти, которой он дышал.
Он двинулся ко мне, и я инстинктивно отпрянула, прижимаясь к изголовью. Прохладная резьба дерева впилась в лопатки. Он не ускорился. Он приблизился, медленно.
Его колено уперлось в матрас рядом с моим бедром, и постель прогнулась под его весом. Он навис надо мной, блокируя все пути к отступлению, заполняя собой все пространство. Его дыхание коснулось моего лица, теплое, с терпким послевкусием выдержанного вина.
– Может поговорим? – Я вжалась в изголовье кровати сильнее.
– Говорить – твое любимое занятие в постели? – он наклонился ближе, и его губы едва не коснулись моей щеки. – Ты здесь не для разговоров, милая.
Я могла только дышать, вдыхая его запах, чувствуя исходящее от него тепло.
– Я… я знаю, – прошептала я, и мой голос прозвучал жалко и слабо. Обычно я не такая мямля, но обычно я и не попадаю в такие ситуации. Все мое общение с мужчинами сводилось к работе в библиотеке, а там мужчины как-то не располагают к совместному раздеванию.
– Тогда молчи, – приказал он.
Его пальцы коснулись моего плеча. Прикосновение было обжигающе нежным, почти до боли осторожным, будто он боялся раздавить хрупкую бабочку.
Кончики пальцев скользнули по моей ключице, к вырезу платья, к шнуровке на груди. Он не торопился, изучал, разгадывал.
Каждый нерв на моей коже пульсировал под этими медленными, методичными касаниями. Страх сжимал желудок в ледяной ком, но под ним, глубже, что-то темное и запретное начало шевелиться. Кажется, сексу быть… Не такая большая цена за возвращение домой… наверное.
Он нашел первый шнурок. Медленно, не сводя с меня глаз, он потянул за него. Ткань с глухим шелестом ослабла. Потом второй. Третий. Грудь сдавило, дыхание перехватило. Я зажмурилась.
– Смотри на меня, – прозвучал приказ, мягкий, но не терпящий возражений.
Я послушалась, что мне еще оставалось? Его глаза горели в полумраке, и в них было любопытство и та же всепоглощающая концентрация, с которой он делал все – пил вино, выслушивал комплименты придворных, развязывал шнуровки на платье ничего не значащей для него девушки из другого мира.
Платье окончательно расспахнулось, и прохладный воздух коснулся обнаженной кожи. Ткань упала с плеч, обнажая меня до пояса. Я попыталась прикрыть руками грудь, но он твердо отстранил мои запястья, прижав их к ложу по бокам от моего тела.
– Не надо, – сказал он. – Мне нравится на тебя смотреть.
И что-то во мне дрогнуло. Ледяной страх начал таять, уступая место чему-то новому, острому и пугающему.
Его ладонь легла на мой живот, и я вздрогнула, но уже не отпрянула. Тепло его руки растекалось по коже, разливаясь тяжелым и густым медом по венам. Большой палец провел по линии ребер, поднялся выше, скользнул по чувствительной коже под грудью, и внутри все сжалось, замирая в томительном ожидании.
Он наклонился, и его губы коснулись места, где бьется сердце. Губы были мягкими, но мне, непривычной к такому, их прикосновение показалось до ужаса развратным. Поцелуй был медленным, за ним последовал другой, чуть ниже, потом еще один, на трепетной коже между грудей. Каждый мой мускул напрягся, я застонала.
Звук вырвался против моей воли, тихий и сдавленный. Он услышал. Ответил низким, удовлетворенным гулом в груди, который отозвался вибрацией во всем моем теле.
– Как легко тебя заставить стонать, – насмешливо сказал король и моя кожа кажется вспомнила как краснеть. Его позабавило мое смущение.
Руки скользнули по моим бокам, обхватили талию, приподняли бедра, чтобы снять с меня нижнюю часть одежды.
И я позволила. Я помогла ему, приподнимаясь, чувствуя, как стыд и страх отступают, смытые накатывающей волной желания, такого сильного, что перед ним меркли все доводы разума и все мои планы.
Когда не осталось ничего, он откинулся, чтобы посмотреть. Его взгляд был физическим прикосновением, он ласкал, обжигал, проходя по каждому сантиметру обнаженной кожи, и я чувствовала, как под этим взглядом расцветаю, краснею, влажнею.