После того как мобильный телефон три раза исчерпав время на соединение отключился. Борис решил даже не смотреть, кто звонит, но телефон не затих, повторив ненавистную мелодию в четвертый раз.
– Какая сволочь наяривает среди ночи? Пора сменить мелодию – эта до печени достала, – пробормотал Борис в потемках нащупывая смартфон на полу под кроватью.
Яркий экран ослепил, номер рассмотреть не удалось, поморгав, он поднес телефон к уху.
– Ну, блин, если звонок неважный, уволю на хрен, – пробормотал спросонья мужчина.
– Борис, – донесся голос из-за океана.
«Ванда»:
Пронеслось в сознании Бориса, и его сердце забилось колоколом, как во время набата, издавая низкий тревожный звук.
– Люсьена, давай без предисловий, что-то случилось? – испуганно спросил бывший муж, бывшую жену.
– Борис, всё нормально, проснись и послушай. Ванда послезавтра прилетает в Киев, пошли кого-то встретить, ещё лучше поезжай сам, – изменила Люсьена реальность Бориса несколькими словами.
– Нормально! Почему в середине февраля, в середине учебного года? Она, что бросила учебу, что за блажь? – тон Бориса изменился, стал спокойным и деловым.
– Вот встретишь и разбирайся. Купила билет, меня не спрашивая. Деньги, между прочим, ты ей даешь. Сказала, будто намерена получить образование на родине. Объяснить ничего не возможно, образумить сам понимаешь…. Месяц воюю. Хочешь, поговори с ней сам!? Попробуй, я больше не в силах. Она у нас самостоятельная. Аргументы отметает все до единого. Ванда, – позвала она дочь к телефону.
Борис послушал тишину, просыпаясь, потер лицо ладонью. Его мысли начали выстраиваться в логическую цепочку.
«Моя кровь, хрен переубедишь. Да, ладно, пусть едет. Куда только её определить. Как по мне лучше пусть будет дома. Мне так спокойнее, найму обслугу. А документ об образовании куплю. На хер он вообще нужен. Кто там у меня из водителей свободен? Семьсот с лишним километров в один конец. Через три дня кровь из носу надо вернуться обратно, в крайнем случае, придётся самому баранку крутить…».
Его мысли прервал голос Ванды.
– Папа я … – начала дочь.
– Своего решения не поменяю, – перебил её отец, и договорил за неё, – знаю. Мама сообщила, ты надумала приехать, доучиться на родине, причина из разряда полу вменяемых. Или врешь? Слушай, а ты не подумала, твой приезд некстати? – Борис предпринял попытку остаться в прежней реальности.
Ванда промолчала, зная, сейчас вступать в дискуссию неразумно, отец давно добивался её приезда и, осознав, предложенное, согласится безоговорочно. Ему просто необходимо стряхнуть наваждение под названием: «команда Люсьены», традиционно вызывавшие неприятие. Умная дочь не ошиблась.
– Играешь в молчанку. Молодец. Договорились – встречу. Диктуй номер рейса, – сдался Борис, щелкнул выключателем, записал номер рейса и окончательно проснулся.
– Номер мобильного телефона помнишь, на случай если разминёмся? – уточнил отец, включившись в выполнение программы: «забота о дочери». Переубеждать её, остаться с матерью Борису расхотелось.
– Помню, память хорошая, – успокоила отца дочь, преломившая ситуацию в свою пользу.
– Давай маму, – Борис окончил разговор с Вандой.
– Переубедил? Хорошо, что просто не сбежала, ищи её потом, – ехидно, на грани истерики спросила проигравшая Люсьена.
– Перестать, она не дебилка, это место ты отвоевала на долгие годы вперед. Бежать ей некуда. Слушай, если узнаю, что её кто-то из твоих любовничков обидел, или какая-то херня произошла по твоему недосмотру, в асфальт закатаю всех. Плевать на Америку, там асфальт есть, я точно знаю, – пригрозил Борис бывшей жене и оборвал беседу.
Он ненавидел пристрастие своей бывшей жены к молодым мужикам. Разведясь с Борисом, Люсьена не скрывала от него свои похождения, безрезультатно пытаясь вызвать ревность. Ревновал Борис только дочь.
Сейчас он мучительно искал причину, заставившую Ванду принять решение приехать к нему посредине учебного года выстояв в битве с Люсьеной, за отъезд к нему, догадываясь о перспективах приезда. Ничего лучезарного её не ждало.
Сразу всплыли два варианта. Или несчастная любовь, или кто-то из молодых любовников Люсьены, начал игру подбивая клинья под Ванду в надежде получить приданное, и сейчас у него прорисовывалась ещё одна проблема к уже имеющимся.
Борис накинул халат и поежился, ощутив холод, полу обжитого помещения.
«Так, я женщин в обозримом будущем не планировал. И жить в этом доме неуютно. Получается – насилие норма жизни»:
Подумал заботливый отец, отыскал необходимый номер в смартфоне, отметил начало четвертого утра, но от идеи позвонить не отказался.
– Петя, извини, рановато, тут мне дочь внезапный приезд устроила, послезавтра надо в Киеве встретить, да в том то и дело рейс прибывает утром. Я в цейтноте иду по секундам. Короче подгребай часам к восьми. Всё, за внезапность чуток накину, – то ли приказал, то ли, попросил Борис, он знал, Пётр в деньгах нуждается, ответ ждать не стал.
Нажал отбой и немедленно набрал прораба, он давно собирался его выгнать, но заменить оказалось некем, и Борис всё никак не решался принять радикальное решение.
«Ворюга, но пригодился»:
Прошипел злобный работодатель, ожидая отклика.
– Слушай, в шесть утра приезжаешь ко мне, и строителей прихвати. Дурака не включай, приедешь, объясню, – в голосе прозвучал приказ.
«Надо пару часов поспать»:
Подумал Борис, бросил телефон под кровать, укрылся с головой и провалился в тяжёлый сон.
Разбудил его прораб. Борис вышел в халате, голова гудела, что заставило его разозлиться на себя:
«Зря заснул, теперь весь день башка прогудит. А день прорисовывается бесконечный».
– Игорь, доделай ванную комнату на втором этаже и пару комнат, примыкающих к ней. Да, и что-то реши с отоплением, добавь радиаторов, стиралку подключи. И стены…, обои Елена привезет, – приказал Борис.
– Ванда, – обратилась к дочери Люсьена.
Девушка повернула лицо, не поднимая глаз, догадываясь, какой текст ей предстоит услышать.
– Может, передумаешь? – в тысячу первый раз предложила ей мама.
Две абсолютно непохожие женщины – мать и дочь стояли на расстоянии согнутой в локте руки и пытались не встретиться взглядами.
– Вайрих живёт один, условий никаких. Знаю я его привычки, голый периметр, мог бы спать на циновке, на полу. Забыла? Откуда тебе помнить. Или ещё вариант, приедешь, натолкнешься на чужую женщину. Придётся договариваться. Ты почти все время живешь со мной, не с ним, о своём папаше ты ничего не знаешь. И опять же обучение, ты на русском не училась, тем более на украинском. Перестань играть в молчанку, – Люсьена сорвалась на истерический шепот.
Ванда упорно молчала, зная на этом этапе вступать в разговор нельзя.
– За три года с последнего его приезда многое могло измениться. И что за блажь ничего с собой не брать? Я же собрала все необходимые вещи, – попыталась разговорить дочь Люся.
– То, что тебя беспокоит, я взяла. А живу я с тобой тринадцать лет пять месяцев и шесть дней, более ранний период своей жизни не помню, – прошептала Ванда.
– Издеваешься, как всегда, делаешь из матери посмешище, считает она годы, в минуты их переведи и на два помножь, вот сколько я с тобой живу, – упрекнула Люсьена дочь.
Ванда заглянула в большие, чистые глаза матери, и её сердце непроизвольно, запело оду свободе, ода обретала слова:
«Я обязана уехать, убежать, улететь, я устала от невыносимо легкой жизни, создаваемой мне. От ролевой игры «кто обо мне первый позаботится». У Люсьены есть муж. Она переживёт мой отъезд, я больше не хочу, чтобы она пожирала мою жизнь, в отместку за то, что я пожираю её. Жить, когда тебе постоянно напоминают об инвалидности, нет сил. И страну я эту ненавижу. А интересно пересчитать жизнь на минуты и секунды, так она выглядит продолжительнее».
– Хочу уехать, – твердо настояла дочь.
– Ты делаешь глупость, – предупредила мать.
– Пусть, но это моя глупость, – прошептала Ванда.
– Поступай, как знаешь. Прилетишь пусть Борис сразу перезвонит, и не думай, что там все так, как ты себе намечтала, с ним сложно и невесело, Вайрих скотина, – без особого сожаления проиграла битву за дочь Люся.
– Я не думала ни о чем, и ни о чем не мечтала, – выдохнула Ванда.
– А теперь отбрасываем наши разногласия. Пожалуйста, запомни, ты немедленно возвращаешься, если что-то не так. Звонишь, я мгновенно прилетаю, – Люсьене всегда легко давались банальные фразы.
– Мама, не говори ерунды, мгновенно прилететь не получится, научный артефакт. Только со скоростью самолета и такси, законы физики ещё никто не отменил, – уверенно отозвалась Ванда.
– Умничаешь, считаешь мать дурой, – всхлипнула Люсьена.
– Всё будет прекрасно, обещаю не звонить. Отвечать на письма по электронной почте, максимум, никаких вайберов и видео звонков, – заверила её дочь и подумала:
«Я никогда не вернусь. Я лучше подохну там, видеть тебя сил больше нет. Как бы ты не старалась, но нескрываемая радость переполняет тебя. Твои глаза выдают сокровенные мысли. А считывать информацию по выражению глаз меня жизнь научила».
- Ультиматум, не хочешь звонить, не звони, попробуешь жить без матери, на папашу не рассчитывай, ничего он научит тебя ценить, то от чего ты сейчас отказалась, - все больше раздражаясь, ответила Люсьена.
Время поджимало, объявили посадку. Люсьена помедлила, и качнулось в сторону дочери, решив обнять её на прощание. Ванда выставила руку вперед, такую интимность в их отношениях Ванда пресекла давно. Мать и дочь пристально посмотрели друг другу в глаза, пряча взаимный восторг от предвкушения новой свободной друг от друга жизни, и Ванда прошла к стойке регистрации.
– Багаж есть? – поинтересовался контролер.
– Нет, – ответила Ванда.
Мужчина контролер приподнялся и с недоумением посмотрел, не тормозит ли пассажир, решивший совершить перелет через океан налегке, багажа у ног пассажира он не заметил.
– Металлические предметы, ключи… – продолжил он допрос.
Девушка достала из кармана и выложила на ленту, мобильный телефон, деньги, упаковку прокладок на каждый день и бумажные салфетки. В другом кармане лежала упаковка препарата, назначенного ей пожизненно, вернее пожизненные препараты менялись, неизменным оставался их приём. Но извлекать таблетки Ванда не стала. Девушка ненавидела эту часть своей жизни и без необходимости лишний раз не акцентировала на ней внимание.
– Всё, надеюсь, вы понимаете, декларации тоже нет, – ответила Ванда, прошла за движущейся лентой, сгребла вещи, затолкала их в карман куртки и, не оглядываясь, направилась к эскалатору на посадку.
– Одета девушка странно, не по сезону, тепло, а на террористку не похожа, но присмотритесь, на всякий случай, – предупредил контролер стюардессу, по рации.
Впереди многочасовой перелет. Ванда испытывала приятное возбуждение от встречи с неизвестным. Отца дочь видела три года назад, в его последний приезд в Америку, боялась не узнать. В самолете впала в странное оцепенение, предварительно изучив всё, что могло представлять хоть какой-то интерес.
«Любопытно – отец сразу меня узнает, или выйдет с табличкой на груди, или пришлет кого-то, он же употребил слово: «некстати». Авантюра, чистейшей воды. Вот и проверим сказочку про зов крови и отцовскую любовь»:
Подумала Ванда на английском, потом перевела текст на русский язык и задремала.
Киев встретил Ванду неприветливо. На улице стоял мороз, завывал ветер, по расчищенному бетону посадочной полосы тот же ледяной ветер гонял неприкаянный снег.
Среди встречающих, отца она заметила сразу, он тоже её узнал и радостно замахал рукой.
И здесь девушка оказалась одета не по сезону. Но и без такой подробности не привлечь к себе внимание Ванда не могла. Невысокого роста, сутулая, худенькая, в юбке до пят, в свитере до колен, ветровка, тяжелые ботинки на шнуровке. Казалось, она укутана в темно-пепельные волнистые с сединой волосы. Цвет волос абсолютно не подходил к её невероятным зеленым глазам. Зеленый цвет глаз в сочетании с белым мраморным цветом кожи делали её нереально хрупкой, ненастоящей, такие лица с первого взгляда симпатии не вызывали, на красавицу девушка явно не тянула. Определить возраст не получалось ни при каком приближения.
Людей Ванда не замечала, если кому-то всё же удавалось привлечь её внимание, она одаривала его злобным взглядом, реакция всегда оказывалась негативной.
Отбросив рукой, волосы за спину Ванда не спеша двинулась навстречу отцу. Борис в несколько стремительных шагов преодолел расстояние между ними и с чувством прижал дочь к себе.
Ванда опешила, она отвыкла от объятий, а к мужским объятиям, и не привыкала.
– Привет, любимая, с благополучным прилетом, – голос отца излучал оптимизм и искреннюю радость.
Ванда мгновенно согрелась и затихла в его объятиях.
– Здравствуй, папа! Привет от мамы, – произнесла она глупую фразу, пытаясь скрыть смущение, и сама себе удивилась.
Смущаться и говорить глупости, до сегодняшней встречи с отцом она не пробовала, что вызвало новую волну смущения.
– Да мне на её привет наплевать. Сейчас позвоню, отчитаюсь о твоём благополучном прилете, и поехали отсюда, – Борис мгновенно отреагировал на привет бывшей жены.
Быстро нашёл в журнале звонков номер телефона Люсьены, набрал.
– Ванда долетела, рядом, привет передала, – выпалил Борис, слушать ответ он и не собирался.
– Поехали. Черт, багаж! Времени вообще нет, – заторопился Борис, и вынужденно притормозил перед неожиданной проблемой.
– Поехали я налегке, без багажа, – отчиталась Ванда и направилась к выходу.
Борис удивился, но виду не подал и пошёл за ней, легко обогнал, придержал дверь пока она выходила. Холодный ветер ударил в лицо, подхватив юбку, запутался во мгновенно остывших волосах. Холод пронзил её сверху донизу. Ванда задохнулась от неожиданности.
– Дыши, – услышала она голос отца.
– Договор, – напомнила Ванда, посмотрела на отца, улыбнулась и подумала:
«Интересно, сколько папочка продержится. А что тут думать? Позвонит Люсьене выяснит, наличие и количество препарата и за неделю до конца, заговорит как миленький. Но полтора месяца у меня имеется. При условии, что мне не станет заметно хуже. А мне хуже, ухудшение ещё незаметно окружающим, но у меня иллюзий нет, дело времени. Будь оно проклято».
Борис подхватил её под руку и увлек на автомобильную парковку.
Возле открытого багажника BMW, застыл молодой симпатичный, парень, он отсканировал ситуацию, захлопнул багажник и открыл дверцу. Ванда оценила парня и подумала:
«Вышколенный, давно работает у отца. О багаже не заикнулся. А он красивый, реально. Не ожидала».
– Пётр, водитель поневоле и боевой товарищ, – познакомил их Борис.
– Очень приятно, Ванда, – ответила она, но руки не подала.
Русская речь с непривычки резала слух, девушка говорила, медленно подбирая слова, удивляясь, как легко они вспоминались. Отчим русского языка не знал, мама общалась с ним на английском и с Вандой редко переходила на русский, так Люсьена вычеркивала прошлую реальность.
Отец открыл заднюю дверь автомобиля.
– Не укачиваешься? – участливо спросил он.
– Как когда, – ответила дочь и подумала:
«Начинается, что-то рановато, вернее прямо слету или с посадки».
– Садимся рядом, поговорим, потом пересядешь, – быстро сориентировался отец.
Пётр захлопнул открытую дверцу и занял место водителя. Подивился, как все нелогично и нечётко. Абсолютно не типичное поведение, как для Вайриха.
Ванда села первая, за ней устроился Борис, автомобиль тут же тронулся.
– Петя, после трасы, давай через центр. Я там возьму тачку встречусь с благородными вымогателями, прости с нужными людьми. Приеду своим ходом в мотель, – распорядился Борис начальник.
– Папа, почему в мотель. Разве ты живешь не в Киеве?! – спросила дочь.
– Память хорошая, хвалю, квартира в Киеве имеется, но сейчас там офис, а какого беса выбрасывать деньги на съем. Закончу проект на Западной Украине, через год отремонтирую или продам, или куплю новую, или офис останется. Посчитаю, что выгоднее. Недвижимость благодаря кризису дешевеет. Так ты ничего не знаешь? Люся не сказала? Ты ехала в Киев? Тогда можешь возвращаться прямо сейчас, – то ли в шутку, то ли всерьёз отрезал Борис.
– Я ехала к тебе, – твердо ответила Ванда.
– Прости, неудачно пошутил, не обижайся, но немедленно в Киев не получится, – он притянул дочь к себе, легко преодолевая сопротивление.
Пётр первый раз слышал, оправдания из уст железного, злобного Вайриха. Борис, достал бумажник извлек из него небольшую стопку денег. Вручил их дочери.
– Здесь не много, не пугайся. Обязательно купи стартовый пакет как у меня, там, больше никакой оператор не берет ну и смартфон, купи покруче. Айфон потом купим, нет времени на салон. Нет, не хватит, – он достал кредитку, – купи ноутбук, компьютер тебе понадобится, к своему не допущу, у меня там документы, не надо тебе вообще в это вникать. Да не мелочись у нас там маленькая колония, скажут для дочки, жмется. Код кредитки запомни 2020. Пётр завезешь в место поприличнее. И что-то из домашней одежды и ещё постель. Короче все ваши женские штучки дрючки, у меня ничего такого нет. Зайдешь в супермаркет и вспомни одно слово «ничего». Ты тоже налегке, молодец дождаться багаж ещё тот геморрой. Слышишь, Петя, пришлось Игоря напрячь, – переключил он своё внимание на водителя.
В три ночи отец разбудил дочь.
– Вставай и на выход. Я напряг этот мотель, пойдём в ресторан, там тебя накормят, уверен ты не ужинала. Слава Богу, пока не Европа в положение за деньги входят, деньги здесь ещё не лишние. И погнали, у меня встреча в Мукачево, – проговорил Борис, и удивился количеству произнесенных слов.
Ванда подумала принять душ, но время подгоняло, она просто умылась, поправила волосы перед зеркалом, прокладки по американской привычке, пригодились.
«Сойдет и так, люди меня в автомобиле не увидят. Петру, похоже, без разницы. Папа меня и не в таком виде наблюдал. До дома дотяну. Интересно, где этот дом и как он выглядит?»
Мысленно спросила себя Ванда и вышла из номера.
Ела Ванда без обычного отвращения, оголодала, поев, окончательно проснулась, во-первых, часовой пояс совпал, во-вторых, она выспалась.
– Ложись на заднее сиденье и продолжай спать, – предложил заботливый отец.
– Что-то не хочется! – бодро отказалась дочь.
– Прекрасно, тогда садись рядом с водителем, начнёт засыпать, сказочку ему про Америку расскажешь, спать лягу я. У меня сегодня с двух тяжёлый день, и когда он закончится, я не догадываюсь, – обрисовал перспективы Борис.
Произведя быструю рокировку. Борис улегся на заднем сиденье, не дожидаясь, пока автомобиль тронется.
– Скажите, почему так рано, разве нам далеко? – обратилась Ванда к Петру.
– Ну не так чтобы далеко. Чуть больше чем семьсот, – ответил Пётр.
В разговор вступил отец:
– Дай поспать, да, семьсот. Перенесла бы прилет на неделю, я бы освободился, поменял планы, подстроился под тебя. Погуляли бы в Киеве. А так идем по минутам. Не стоило тебе перенимать некоторые черты моего характера. Всё заглохните.
Чуть больше трёх часов ехали молча. Даже без музыкального сопровождения. Пётр украдкой поглядывал на Ванду.
«Непонятно, что её могло заставить уехать от мамы из Америки прямо в лапы папаши. Она еле на ногах держится, вон белая как стена, черные круги под глазами, а он делает вид, будто всё так и должно быть, и дрыхнет на заднем сиденье. Она вообще какая-то прозрачная. Почему я решил, что ей неполных восемнадцать ей и двадцать с лишним можно дать»:
Подумал Пётр и ещё раз украдкой взглянул на девушку.
Борис спал тихо как камень. Наметился рассвет, хотя зимой темень в семь утра ничем не отличается от ночной. Ванда с любопытством смотрела на освещенную светом фар трассу. Пётр вел автомобиль быстро и аккуратно. Без необходимости не рискуя, не превышая скорость и не обгоняя. Ванда умела, водить, и пришла к выводу - это её стиль вождения. Они проехали Житомир и Ровно.
– Где мы? – спросил проснувшийся Борис.
– Подъезжаем ко Львову, – отчитался Пётр.
– Останови на заправке. Кофейку выпьем, в туалет сходим. Ненавижу в городах останавливаться, – Борис зевнул, а Ванда увидела его уставшее лицо в зеркале заднего вида, и запоздало раскаялась:
«Сволочь, ты Ванда, он еле на ногах держится, устроила я ему гонку с препятствиями по вертикали и горизонтали. Ладно, извинений папа не примет. И лишние реверансы ни к чему».
Пётр остановился, на первой же заправке. Программу выполнили за пятнадцать минут.
– Дальше едем на Стрый, выгрузишь меня в Мукачево. Отвезешь Ванду домой и свободен, – приказал Борис Семёнович.
– Договорились, – ответил Пётр.
Борис отсчитал деньги и отдал их парню. Парень спрятал деньги, не пересчитывая. Они продолжили путь дальше.
– Как тебе просторы родины? – обратился отец к дочери.
– Захватывает. А где наш дом? – спросила она.
– Я не сказал, возле Хуста. Короче, мы там коттеджный поселок замутили. Лет пять назад начали, что себе построили, что на продажу, неплохо поднялись. Три года наездами, плотно живу два последних. Тут новая власть затеяла восстановление замков на Западной Украине и мотели стали востребованными. Подарки судьбы - два сразу. Ванда, да ты такой красоты и роскоши в Америке не видела. Место ближе к горам в вековом лесу. Строили с любовью, ничего не уничтожая, река, водопады. Правда, без автомобиля плохо, далековато от города. Надеюсь, водить не разучилась, как это иногда случается с детьми вундеркиндами? – закончил вопросом свой текст Борис, опять удивившись количеству слов, порадовавшись, что Ванда назвала его дом «нашим».
– Нет, не разучилась. Водить автомобиль и ездить на велосипеде невозможно разучиться, подключается мышечная память, а она самая цепкая, помогает выживать, я в Америке до отъезда водила, – ответила Ванда.
– Прекрасно, раз такая умная, возьмёшь мой Субару Форестер. Потом что-то элегантное женское подберем. Дороги дрянь, без джипа плохо, красота хорошо, возможность проехать по любой дороге лучше. Я рад, твоему приезду, всегда надеялся, что моя дочь будет жить со мной, а не с этой любительницей американской цивилизации, – Борис решил проблему перемещения дочери.
«Хотелось бы мне узнать, какой у неё водительский стаж. Спокойно отдает ей почти новый Форестер, чтобы мне не показалось, ну не больше семнадцати, не с пеленок же она водит»:
Прикинул Пётр и опять посмотрел на девушку.
Борис рассматривал пейзажи за окном. Он вырос на Западной Украине и любил зиму в горах. Зимняя дорога, горы, деревья. Зелеными оставались только вековые ели, земля укрыта снегом, из-под снега выглядывала побуревшая листва и посеревшая выбеленная дождями и морозами трава, деревья и кустарники прятались в серой дымке.
Проносившийся за окнами пейзаж умиления в душе Ванды не вызывал:
«Да, картинка за окном буйством красок не балует. А зима довершает общий восторг, не успел день начаться, как уже ночь подтянулась!»
Они проехали указатель Мукачево.
– Папа, а как ты без автомобиля обратно? – удивила, она вопросом отца, ему казалось он, последний о ком Ванда могла сейчас думать.
– Такси никто не отменял, или кто-то из желающих услужить подбросит. Пётр, последняя просьба на сегодня, помоги купить моей дочери продукты, – в свою очередь позаботился о ней отец.
Дорога действительно заметно ухудшилась. Они свернули в лес на проселочную дорогу, и остановились у ворот, приваренных к дощатому забору. Начало и конец заградительного сооружения не просматривались, его линия терялась среди деревьев. Пётр остановил автомобиль, вышел, отомкнул ворота, заехал, вышел из автомобиля опять замкнул ворота. Ничего не изменилось, они продолжали ехать по лесной дороге. Показались вторые ворота, за ними девушка увидела замок, напоминавший старинный, но из современных материалов. Эти ворота открывались с помощью брелока. Пётр подъехал к дому и остановился. Ванда вышла из автомобиля, голова у неё закружилась, тело вибрировало от многочасовой езды, по не очень ровной дороге. Пётр жестом показал, чтобы она прошла за ним, Ванда достала ключи и замерла.
– Эти два, – показал парень.
«Ключи ему папа доверяет. В доме не первый раз»:
Подумала Ванда, вложила ключи парню в руки и прошла в холл. Пётр в три приема занес вещи и оставил их посреди холла.
– Заприте гараж, когда я уеду, – напомнил Пётр.
Ванда покорно пошла за парнем. Он взял связку ключей из её рук и показал брелок от автоматических ворот гаража, где припаркованными стояли «Форестер» и «Нива». Ванда отметила места в гараже хватит ещё на два автомобиля, но Пётр выгнал Ниву, на её место поставил BMW.
– Я уехал, устал зверски, – удивил её Пётр неожиданной откровенностью и мягкостью интонации.
– Вам далеко? – в свою очередь удивила она его вопросом.
– Да, нет, я живу в деревне с отцом. Помочь поднять вещи на второй этаж? – предложил свои услуги водитель, выказав осведомленность.
– Да, нет, до вечера далеко, справлюсь. Поезжайте, – отпустила его Ванда.
Петру захотелось остаться и помочь. Эта странная девушка будила любопытство, она выглядела как хрупкая стеклянная игрушка совершенно не понятно, как к ней прикоснуться, чтобы не сломать. В её присутствии становилось тепло и уютно. Он ещё раз внимательно рассмотрел её и подумал:
«Борис красавец, в кого она? Страшненькая, потом ничего - привыкаешь. И седая, точно седая, не крашеная».
Ванду Пётр не интересовал, проводив водителя, закрыв гараж, она вернулась в холл. Дом молчал, окутав её тишиной. Внутренний тремор отступал, ноги приобретали упругость, просыпалось любопытство:
«Ага, дом трехэтажный если не считать башенки и гараж, их можно отнести к четвертому этажу. Папа говорил о двух отремонтированных комнатах и о ванной, буду искать, по запаху свежей краски».
Подумала Ванда, поднимаясь по лестнице. Но краской не пахло.
«Уверена, основная жилая часть находится на первом этаже, здесь кухня, гостиная. И какая-то запертая комната. Скорее всего, это вход на половину отца. Пётр намекнул на второй этаж. Сначала поднимусь, потом займусь переносом вещей».
На втором этаже она сразу нашла незапертую дверь. Сомнений не возникло – эти комнаты оборудованы для неё.
В комнате было теплее, чем во всём доме. Стены оклеены обоями в бордово-коричневых тонах. Она обратила внимание на пол, изготовленный из досок, идеально подогнанных друг к другу и покрытых лаком. Поразила обстановка. Компьютерный стол, на столе лампа, офисное кресло, ковер и больше ничего. Три узких окна в готическом стиле задрапированы плотными шторами. Она отдернула штору. Среднее окно оказалось дверью, выходом на застекленную террасу с колонами, возле стены сиротами стояли два кованых неприветливых, холодных кресла, за ножкой одного из кресел притаился прошлогодний лист. Ванда открыла окно. В комнату ворвался шум леса. Поднимался ветер. Сквозняк захлопнул дверь комнаты. Ванда вскрикнула. Её охватил страх, доходящий до паники:
«Господи. Мне же это снилось. Даже цвет стен совпал. Ещё лицо наклонялось ко мне и застывало в нескольких сантиметрах – лицо женщины. Зачем я отпустила Петра? Мне же некуда и некому позвонить, телефон я выбросила. Новый не освоила. Что толку, помнить наизусть номера, если в дом кто-то пробрался, воспользоваться не успею. Ванда, возьми себя в руки. Тут крепость, цитадель. Все заперто и обнесено забором никто не проникнет».
Девушка закрыла окно, отгородившись от шума леса, металлопластиком. Затем прошла в другую комнату.
«Спальня. Два окна»:
Озвучила она очевидное и раздернула шторы, открывать ставни не стала.
«Здесь за окном тоже лес. А что ты ожидала, увидеть Манхеттен или Крещатик? Все закономерно»:
Мысленно подбодрила себя Ванда.
В спальне в мебели преобладал всё тот же минимализм кровать, два кресла, два торшера один у кровати другой у кресел, маленький столик, встроенный стенной шкаф, ковер на полу, на кровати одеяло. Цвет стен коричневый с зеленым, а ванная отделана розовой и бежевой плиткой, явно не в стиле.
Пустая стеклянная полка, стиральная машинка, зеркало. Глянув на себя в зеркало, Ванда мысленно проговорила:
«Плитка в ванной в стиле Люсьены. Не думаю, что папа рассчитывал на её возвращение. Наверно, случайно получилось. В душ быстрее чем немедленно. Третьи сутки без такого излишества, как мытье и чистая одежда. Десять минут под теплыми струями воды, вымытые волосы и мир перестанет казаться таким страшным и неприветливым. Есть шанс даже полюбить это мрачное средневековое великолепие на современный лад».
Ванда спустилась вниз к вещам и в несколько приёмов перенесла пакеты в комнату. Пакеты с едой остались лежать посреди холла. Найдя туалетные принадлежности, и испытывая почти мистический восторг, девушка стала под дождь из теплой воды. Приняв душ, оделась в махровый халат, завязала пояс на два узла и принялась разбирать вещи. На это ушло около часа. Наконец, она водрузила ноутбук на стол и спрятала упаковку в стенной шкаф. Комната осталась такой же нежилой, как и до этого. Спальня выглядела немного более обжитой, и то только благодаря постели.
В целом обстановка её порадовала.
«Наконец до меня дошло, значение слова «ничего». Это ни покрывал, ни лишнего одеяла, ничего, создающего уют. Не зря меня мама предупреждала о пустом периметре. Странно, а ведь отец, скорее всего не многословен, цепь ассоциаций запускает несколькими словами. А в машине болтал все время. Нервничает»:
Ванда готовить не умела и не любила. Но страсть к накапливанию бесполезных знаний помогла. Вспомнив рецепт жаренного мяса, принялась за работу, начав – увлеклась. Никого, не ожидая, естественно пропустила, возвращение отца.
Борис замер в дверном проеме кухни и терпеливо ждал, когда Ванда обратит на него внимание, боясь окликнуть, чтобы не испугать.
«Легко освоилась, надеюсь, и дальше проблем не возникнет. Да, красавицей её назвать сложно, волосы, надеюсь, она их не срежет, чтобы усугубить и без того гнетущую картину. Что же подняло её на переезд? Сроки ей известны, по логике должна прятаться, а она приехала прямо в логово. Первая несчастная любовь, подходящие по возрасту мальчишки-парнишки интеллектом не интересуются, им нужно ноги от коренного зуба, секс и деньги, но тут деньгами не закроешь. Странно, она по возрасту подросток, а выглядит женщиной. Боря, а ты, боишься своей дочери, и о чем с ней говорить не догадываешься»:
Борис, признался себе в очевидном. Остальные мысли пока запретил. Наконец, Ванда посмотрела в сторону двери.
– Ой, папа. Ты так рано. Всего половина восьмого, – искренне обрадовалась дочь.
– Всё как-то упростилось, схватил такси и приехал. В общем, не вникай. Как тебе жилище? Понравилось? Автомобиль видела? Техпаспорт отдам, хоть с этим проще, а с правами на вождение надо выяснить, купить, в крайнем случае, пересдавать думаю глупо, ты не первый год за рулем. Правила чуть другие, но и строгость не такая. Короче, катайся как есть, попадешься – оплачу. А что у нас в меню? – слепил он в одну кучу все вопросы, и ответы, не понимая, как налаживать контакт.
Неловкость заполнила его душу.
– Жареное мясо и салат. Голодный? – спросила Ванда.
– Ужасно. Ещё долго? Или там, на одного? – осведомился Борис, он не припомнил, когда ему кто-то накрывал на стол, то что такого его кухня не видела он не сомневался.
– Обижаешь, считать я умею и очень прилично, а до двух просто гениально. Ужинаем прямо сейчас, – бодро заявила Ванда.
Борис достал бутылку шампанского из бара.
– Отпразднуем? – предложил он.
– Всенепременно, но как собутыльник я не очень, – стараясь высказать как можно больше лояльности, произнесла дочь.
– Думаешь, у меня есть время, пить? Это так символ, – подбросив и подхватив бутылку за горлышко, сказал Борис.
Неловкость постепенно исчезала. Ванда накрывала на стол. Борис открыл бутылку шампанского, коробку конфет и сполоснул виноград. Достал бокалы, начал наполнять, наклонив, чтобы образовалось меньше пены.
Перед ним появилась большая тарелка с двумя красиво поджаренными кусками свинины и горкой салата. Такую же тарелку она поставила перед собой, но с одним кусочком мяса. Борис отрезал кусок и отправил в рот.
«Она таки думала обо мне, её порцией не насытишь, даже кота. Не ест как обычно, ничего не изменилось»:
С грустью подумал благодарный отец.
– Ванда, слушай, нереально красиво и вкусно. Ты умеешь готовить? – осторожно спросил он.
– Это реально всё, что я умею. Мама готовить не умеет, сам знаешь, меня не допускает, у неё кухарка, откуда взяться навыкам. Это так стараюсь, стать полезной, – ответила дочь, нарочно используя максимум из его лексикона.
– Заметано, еда и кухня за мной. Я готовить люблю и умею. Такая видно у меня судьба – кулинарить, – признался Борис, ему почему-то не хотелось, чтобы его девочка проводила время на кухне.
Ванда улыбнулась. Пригубила шампанское.
– Как там дела у Джошуа? – Борис задал мучивший его вопрос.
Молодой муж Люсьены, бесил Бориса, и он поставил его на первое место среди причин отъезда Ванды.
– У него как всегда нет времени, всё ищет, чем заняться, какие-то постоянные разъезды. Он не меняется ни внешне, ни внутренне. Такой законсервированный, как ненастоящий. Сейчас деньги, доставшиеся по наследству, проживает. Правда, с фитнесом покончил, перестал бороться с лишним весом, за идеальную фигуру. Ты же знаешь он безобидный. Папа я уехала от мамы, приехала к тебе жить, не ищи суперпричину, её нет. Не прогонишь? – успокоила она отца и подумала:
«Понятное дело. Решает ребус, почему я приехала. Ха, если бы я сама знала. А так начнем думать вместе, не говорить же ему, как меня достала мама, и ещё я не могла сидеть и ждать его запланированного приезда осенью, он сообразительный проведет аналогию, начнёт суетиться и торопиться. Без истерик Люсьены, всем будет легче. Тем более положительного ответа я не дам ни за что на свете».
Ванда выпила ещё глоток шампанского и отставила бокал. Борис допил свой бокал, разорвал ветку винограда на двоих и продолжил беседу, общих тем пока не находилось.
– Как тебе Петя? – задал он первый пришедший в голову вопрос.
– По-моему, прекрасный парень. Молчаливый, – дала поверхностную характеристику девушка и представила его лицо.
– Это он не освоился. Он у меня пять лет на подработках. С первого заложенного камня в основание коттеджного городка. Ему сейчас двадцать семь, выглядит старше. Он ещё и местный егерь, я помог, после одной истории с его отцом, когда-то поведаю и в техникуме лесного хозяйства учится, – рассказал он о Петре дочери, сам не понимая зачем.
– Он разве не водитель? – спросила дочь.
– Нет, я иногда даю ему подработать в экстремальных ситуациях. Вот как твой приезд. А с его отцом сдружились, на почве охоты, проводник знатный, на всю округу единственный в своём роде. Знает все тропы в лесу, умеют они неспешно жить в деревнях. Когда-нибудь возьму тебя на охоту или рыбалку, познакомлю. Он тебе понравится. Красотища, пусть потеплеет, – пообещал Борис.
– Охота или рыбалка, прикольно, такого в моей реальности ещё не случалось, – прокомментировала предложение отца дочь.
– Пойдём, я посмотрю, как ты там устроилась? И за одно, что там настроил Игорек и привезла Леночка. Денег начнут просить, надо же знать за что и сколько, – Борис желал прекратить скользкую тему.
Выглянув утром в окно, она увидела густой туман. Сквозь грязно-серые тучи не проникало ни одного солнечного луча. Ванда знала под этим одеялом из тумана и снега спят лес и горы. Её сердце наполнилось умиротворением, граничащим с отчаяньем, она горько улыбнулась и подумала:
«Я в клетке, причём в эту клетку, я посадила себя сама. Но клетка комфортабельная, золотая с мягкой подушечкой, с ключами и шифрами, карточками и купюрами, даже с лифтом в голубятню. Правда на окнах решеточки. Бежать дальше некуда. Скалы, непролазный лес, снег, изоляция. Господи, пусть я не ошиблась, приняв такое решение. Иначе мне хоть в петлю».
С такими мыслями Ванда вышла на кухню. Она ещё вчера, пытаясь готовить, догадалась, в доме женщины не водились. Почему-то Ванде стало не по себе.
– Молодец, – услышала, она, за спиной, – я думал, тебя придётся будить.
Отец, не стесняясь, зашёл на кухню в плавках и с мокрым полотенцем на плече. Заглянул в её тарелку.
– Ага, мюсли. Тогда я доем вчерашнее мясо, – бесцеремонно сказал он.
Борис достал мясо из холодильника и швырнул его в микроволновку.
– Ванда, не заставляй меня смотреть, на такую еду, полнота тебе не грозит, бросай американские привычки. Хочешь, сварю манную кашу с ванилью, польешь вишнёвым вареньем, меня так мама баловала, – предложил он ей завтрак.
Ванда решительно высыпала мюсли в мусорное ведро.
– Вари, – легко согласилась она.
Борис так же легко и решительно водрузил кастрюльку с молоком на плиту.
– Как прошло прощание с американским колледжем и друзьями? – спросил он дочь.
– Никак, я никому ничего не сказала. Закрыла дверь и вышла. С моей красотой и характером, плакать за мной некому, – признала она особенности своей натуры.
Борис пристально посмотрел на дочь и подумал:
«Она и здесь не станет своей. Хотя кто знает, как-никак корни здесь».
– Одевайся, я сопровожу тебя в университет. Представлю ректору. Дальше разберешься походу. Видел я вчера твою курточку. После занятий заскочи в любой магазин, купи что-нибудь теплое. Тут климат так себе, сейчас самая гадость то дожди зарядят, то мокрый снег пойдёт. Полноценных морозных солнечных дней мало, это выше в горах. Заболеешь. Ну, и сумку или рюкзак, не в руках же книги носить, – провёл инструктаж заботливый отец.
Ванда понемногу принимала реальность:
«Да здесь тебе не юг Америки и не Италия. Переехала, выживай».
– Папа, я ходить по улицам не собираюсь, а в автомобиле и в этой нормально, сумку я прикупила в торговом центре, в неё помещается планшет, книги - обойдусь пакетом, до автомобиля донесу, – отмахнулась она от предложения.
– Как знаешь, но я бы отца послушал, в части куртки. Тирании чуть, только здравый смысл, – мягко настоял Борис.
– Здравый смысл. Хорошо, я спрошу у девочек, где такое продается, кстати, хороший вопрос для начала общения, – согласно кивнула послушная дочь.
До Бориса, наконец, дошло, она в чужом городе в, по сути, чужой стране и местоположение магазинов ей неизвестно, но отменять просьбу не стал.
- Ректора я напряг, он уже ждёт, хотелось бы переговорить до начала занятий, упирался насчёт третьего курса, но я его додавил авторитетом. Надеюсь ты не посрамишь меня,- спокойно сказал Борис и поправил себя, – это я для красного словца, можешь вообще не учиться.
- Папа, я не беру на себя обязательства выше сил и способностей, ты же знаешь. Встретимся в гараже, - успокоила она отца и принялась, есть заботливо приготовленную кашу.
Борис вышел из кухни, бросив тарелку в мойку.
Минут через десять ,девушка накинула куртку, обула кожаные ботинки, вспомнила, как прикупила эту пару на распродаже за какие-то гроши, они понравились ей, несмотря на то, что вышли из моды и выглядели странно при её миниатюрности, и спустилась в гараж. Автомобиль понравился ей ещё вчера. Она вставила ключ в замок зажигания и огляделась. Салон сиял чистой:
«Наверняка за чистотой в нём следили, кожаная обивка сидений пахнет табаком, бензином и фруктовым ароматизатором».
Двигатель негромко заурчал.
«Папа бросил курить или разрешал кому-то курить в автомобиле? Наверно бросил, представить, как кто-то просит разрешение закурить в салоне – немыслимо»:
Подумала Ванда, но мысль долго удерживать не стала. Первым выехал отец, Ванда построилась за ним. До университета доехали быстро.
Сам университет выглядел совершенно непримечательно – одинокое длинное четырехэтажное здание, состоящее в основном из стеклянных окон, отштукатуренные стены покрыты оранжевой фасадной краской. Скромная вывеска сообщала «Региональный университет», сочетание слов ничего не пояснило. Строение обнесли деревянным забором, ворота нараспашку, и никакой охраны.
Отец и дочь припарковались в специально отведенном месте, оказавшись на достаточно большой парковке в единственном числе. Нехотя выбравшись из теплого салона под дождь девушка, зашагала по каменной дорожке, следом за отцом. Они вошли в большой холл без окон. Сразу у входа справа и слева находились две двери с вывесками «Ректор» и «Проректор по хозяйственной работе». Отец без стука открыл дверь с надписью «Ректор» и пропустил Ванду вперед.
– Вам кого? – Не поднимая головы, спросил пожилой мужчина лысина подчеркивала возраст.
– Череп подними, это я Борис Семёнович. Принимай дочь на обучение. Пусть пока ходит, учится, документы я довезу. Какие там нужны бумаги, она гражданка Америки. И ещё посчитаешь оплату, да со скидками, – хамовато привел в чувство мужчину Борис.
– А, Борис Семёнович, проходите. Это ваша девочка, очень приятно, Владимир Петрович. Все, как и договорено. Философия, третий курс. Сейчас придёт Ирочка она вам все объяснит, – искренность в голосе ректора не прозвучала, но деланное радушие перелилось через край.
– Ванда Вайрих, – также бесцветно ответила она на приветствие.
– Присаживайтесь, – предложил ректор.
Выходя из кабинета ректора, Ванда мысленно подбодрила себя и ступила в неизвестность.
«Всё - эта клетка захлопнулась. Посмотрим, кто кого съест. Это пусть будущие сокурсники готовятся к мощному эффекту, мне не привыкать. Методист решила, я полный неуч. Ну, ну…».
Борис хлопнул входной дверью, и исчез в полумраке раннего пасмурного утра. Ванда направилась к расписанию на стене, чтобы выяснить в какой аудитории пройдёт её первая лекция в этом университете, по пути глянула на улицу, через стеклянную дверь и отметила, парковка заполнилась автомобилями. Лист выданный методистом просто исчез в кармане куртки.
«Ага, меня приглашают на лекцию, предмет мне абсолютно незнаком. «Русский язык, литература и культура речи» Даже прикольно, узнать что-то новое»:
Ванда знала – главное принять решение, потом решение поведет тебя за собой и многие проблемы отступят. Здесь она ничем не отличалась от своего отца.
Девушка вошла в аудиторию, открыто рассматривая своих будущих однокурсников и убранство небогатого помещения.
Выдержав молчаливый взгляд всех без исключения однокурсником, она медленно поднялась на самый верх села у окна, положив руки перед собой. Все отметили, новая студентка даже не попыталась что-то извлечь из своей сумки.
Преподаватель Юрий Викторович, мужчина преклонных лет посмотрел на неё оценивающим взглядом, она в свою очередь пристально посмотрела ему в глаза, в её взгляде старый учитель прочёл полное понимание, и подумал:
«Неужели она почувствовала мою усталость и боль? Детки злые, а эта странная. Некрасивая, а значит беззащитная. Затравят. Шестерка сытых избалованных красавцев затравит её, как пить дать. Прямо сегодня и примутся. Извечные игры молодежи в гормональном возрасте».
Имени преподавателя новая студентка не запомнила и решила не мучить себя. В другой жизни это был бы мистер или миссис и одна фамилия, а здесь целых три слова:
«Когда-нибудь выучу, если понадобится. Мне не надо чтобы они меня любили, в конце концов, всегда могу сказать «вы». Русский самый сложный предмет, давно не практиковалась. Плевать учиться я всегда любила, осилю».
Она слушала русскую речь и переводила на английский:
«Да, а с этим предметом проблемы возникнут. Надо получить список литературы на весь год и заняться изучением. Жарко в помещении. Возле окна лучше всего – есть чем дышать, хорошо, что аудитории большие, а студентов мало, на галерку не решаются садится, скорее от неуверенности в своих знаниях. Сел повыше сразу вызов. Мне можно, я сразу вызов где б не села. Зато я могу всех рассматривать, не оборачиваясь, а им трудно таращиться на меня, не выдав интерес. К концу лекции кто-то обязательно подойдёт. Мне не хочется с ними общаться».
Впрочем, новоиспеченных однокурсников этот факт не смутил. Они все по очереди оглядывались и рассматривали заморскую диковинку с чувством превосходства и вызовом. Ванда автоматически пересчитала студентов, получилось пятнадцать с ней выходило шестнадцать:
«В начале лекции сказали, что отсутствующих нет. Выходит, я имею счастье увидеть сразу всех однокурсников»:
Ванда остановила мысленный монолог и переключилась на лекцию. Преподаватель ей понравился. Она отметила предмет, он знает превосходно, но читает без желания донести:
«Если выйти напрямую, он поведает намного больше. Стоит подумать. Уверенна, он мне не откажет. Не придётся даже папу привлекать».
Наконец, прозвенел звонок, звук показался каким-то резким и отвратительным. Долговязый ухоженный парень подошёл к ней, с явным намереньем пообщаться.
– Ты, Ванда Вайрих из Америки? – широко улыбаясь, спросил незнакомый сокурсник.
– Ванда спорить не стану из-за океана, и против Вайрих возражений нет, добавь Борисовна и всё получится, – согласилась она, правда текст, произнесла на английском, и все стоящие рядом зависли.
- А что она делала на лекции по русскому, если не понимает? – спросил парень, обратившись к однокурсникам.
- Лучше переведи, что она сказала, - отреагировал парень, замерший рядом с ней.
– Да, всё я понимаю. Ты кто отрок? – теперь Ванда заговорила на русском и дополнила вопрос, – Ирочка доложила, кто я и откуда?
Все, наблюдающие в радиусе трёх метров, так и застыли, а после рассмеялись.
– Я студент и да доложила Ирочка, ещё вчера в телефонной беседе с моей мамой. Здесь вообще скрыть что-то сложно. Провинция, – ответил парень в голосе слышалось превосходство и кураж.
Она знала, глаз отводить и опускать нельзя, проиграешь войну, не ввязавшись ни в один бой.
Ей безумно хотелось наладить отношения в первые же дни, чтобы в дальнейшем не тратить силы на бесполезное их выяснение.
«Ну, не стать же перед ними и сказать: «Давайте вы оставите меня в покое». Я здесь временно чтобы не сойти с ума от мыслей в преддверии бог знает, чего. И мне просто необходимо находиться среди людей, чтобы просто слушать, о чем они говорят. Их неважный треп заглушал бы мои отвратительные мысли. Не поверят. Они все нормальные. И текст прозвучит глупо»:
Прервав внутренний монолог, Ванда заставила себя услышать слова, стоящего перед ней парня.
– Кстати, меня зовут Сергей, – представился парень.
Ванда промолчала. Студенты вышли в коридор она невольно оглянулась.
– Что, не очень похоже на Америку? – спросил Сергей, он по-своему прокомментировал её поведение.
– Совсем не похоже, – Ванда согласилась с однокурсником.
– А ты что жила на Аляске, что-то ты не очень загорелая, – заметил Сергей.
– У меня аллергия на солнечный свет, – соврала Ванда.
Парень внимательно посмотрел на Ванду, она не ожидала шока и, раскаявшись в шутке, подумала:
«А я его озадачила. А отвечать или превращать ответ в шутку всё равно не стану, пусть теряется в догадках. Пусть считают солнечные дни».
– Кстати, здесь имеется пищеблок. Открывается в одиннадцать, до двух кормят обедами, а потом до вечера работает буфет. Мы здесь не питаемся, – пояснил Сергей с явным намеком, что им известно кто приложил руку к ремонту и строительству.
В эти самые минуты Келсиос сочинял миллионную мелодию, отгородившись от мира ноутбуком и наушниками, в них на максимальной громкости звучала роковая оратория. Мутная смесь из звуков ударных, клавишных и голосов, не мешала ему сочинять собственный музыкальный опус. Он сидел в темном углу кафе. Отключив умение читать мысли.
Всё что люди могли сказать и подумать, он слышал прежде, сотни тысяч раз. А смотреть на людей он просто не желал. Келсиос вникал только в звуки тупых ритмов и отвратительные голоса, изображающие пение. Иногда поймав удачную гармонику, развивал её дальше, такая интеллектуальная игра, помогающая бороться со скукой. Келсиос даже не думал, мысль оформилась много лет назад и звучала как навязчивый мотивчик:
«Тоска и скука, хотя, чему я удивляюсь, во всех странах провинция отличается особой рафинированной скукой. Обыватели боятся показать своё отличие от основной массы, отчего серое становиться ещё более серым. В этой стране прельщает отсутствие законов. Можно чувствовать себя относительно спокойно. Тут отец прав. Огромный запас терпимости к людским странностям и отклонениям. Ни в какое сравнение с Германией, Англией или Австрией».
Келсиос открыл глаза. Великолепная шестерка плюс ещё одна девушка вошли в кафе. Он сразу узнал шесть своих студентов, девушка раньше не встречалась, лицом к нему она не повернулась, но, чтобы кого-то узнать необходимости смотреть в лицо не возникало. Келсиос мысленно отметил:
«Похоже, это моя новая студентка. Прямиком из Америки да в такое захолустье. Ректор всех строго предупредил не трогать, не спрашивать, не волновать, осталось приказать просто не учить. Бездарные игры корма. Раболепствование».
Келсиос убрал громкость, продолжая дописывать в мыслях мелодию, проводил девушку взглядом и решил пробежаться по мыслям великолепной шестерки.
«Хорошо, что хоть мысли научился блокировать и не слушать их глупости бесконечно».
Мысли своей семьи он тоже научился не слушать постоянно, а они скрывали их, или наоборот обращались к нему, так они могли беседовать часами. Если вдруг случайно появлялась тема. За столетия совместного проживания секретов, почти не осталось, и темы закончились. Редко удавалось услышать, что-то интересное или захватывающее. Келсиос всегда скрывал свои мысли, поэтому позволял себе, размышлять, как простой смертный, не боясь дать материал для насмешек со стороны семьи, и он вовлекся в игру: «Новая студентка»:
«У великолепной шестерки появилась новая игрушка. Сейчас она начнёт подстраиваться под коллектив. А они начнут строить козни. Все-таки третий курс, давно спелись. Снять блок и послушать, о чем они говорят и думают? А смысл? Как всегда, ерунду какую-нибудь, лучше бы тему выучили, будут мне глазки строить. И лабораторки отрабатывать. Корм недобитый».
Лица девушки вампир не видел, и не стремился рассмотреть.
Келсиос быстро подсчитал двадцать шесть недель по два занятия в неделю, пятьдесят два занятия по сорок пять минут, семьдесят восемь часов, или четыре тысячи шестьсот восемьдесят минут, или двести восемьдесят тысяч восемьсот секунд. На передний план вышла скука, логика подсказала:
«За полгода ещё насмотрюсь до тошноты».
Келсиос добавил громкость до максимально возможной, отодвинулся в тень и закрыл глаза, решив не слушать треп студентов. Но многовековая тоска и привычка отслеживать и анализировать любые изменения взяли верх, любопытство придавило, вампир снял блок, оправдывая свой поступок:
«Послушаю, о чем они думают, тем более – музыкальный опус я уже дописал. Какое никакое, а развлечение. Не каждый день заморская диковинка появляется в этом региональном университете. Вернее, это первый случай. Повторю эротические бредни набирающих силу самцов, возможно, что-то новое услышу. Сомнительно, а вдруг сюрприз…».
Он чуть снизил уровень звука, но глаз не открыл. Мысли окружающих загудели в его сознании:
«Молодец, даже не спросила, значится ли такое в меню – салат, отварное филе и извольте подать. А как присела Катерина. О её папаше легенды ходят, знатный урюк».
Келсиос ухватил мысль Федора. И сразу отключился от невыносимых человеческих мыслей:
«Я и без тебя знаю, девушка – мажор, учиться, не станет и сразу влюбится, сытые, полезных занятий не ищут, а гормоны глаза заливают».
К скуке, беспрерывному шуму в голове, добавилось отвращение. А при слове «сытые» вампир судорожно сглотнул, скорее инстинктивно.
Фоас и Келсиос давно вступили в непосредственный контакт с людьми, срывов у Келсиоса не случалось. Они вдвоём отказались от охоты на людей и живой человеческой крови. Проявить любопытство в отношении отца он не решался, его же периодически накрывало желание выпить теплой человеческой крови, вампир научился справляться с жаждой. Но предел все же отслеживал, играя со своим естеством. Живую кровь они заменили донорской и редкой охотой на животных, чтобы снять стресс, от вынужденного бездействия. Литры донорской крови замещали теплую живую кровь, радости такое решение не добавляло, но позволяло жить в сытости и без необходимости прятаться.
Келсиос переключился на мысли своей семьи.
Отец работал в клинике, привезли какого-то подвыпившего мужичка, отморозившего палец на ноге. Помимо работы по призванию, такая деятельность позволяла Фоасу, а, следовательно, и всей семье иметь неограниченный доступ к запасам донорской крови.
Агостон возился в гараже, улучшая и без того улучшенный внедорожник. Брат принципиально не вступал в контакт с людьми. Обладая даром гипноза, и не всегда умея себя контролировать, рисковать не собирался, под гипнозом люди превращались в невероятно легкую добычу.
Тарья безуспешно пыталась успокоить Белисара, он намеревался добиться охоты на людей. Келсиос давно слушал мысли своего брата, последний не очень тщательно их блокировал, они содержали больше тоски, чем жажды, боли и голода, но тоска в данном случае была ещё мучительнее.
Ванда легко перенесла ситуацию на себя и подумала:
«Представляю, что они начнут говорить обо мне через пару месяцев».
Заинтригованная, Ванда опять посмотрела на Келсиоса Залиникоса, теперь она знала его имя и фамилию, мыслей никто услышать не мог, она провела параллель:
«Да, мужчина невероятно красив. Интересно сколько ему лет? Может – это именно то из-за чего я уехала из Америки? В университете заштатного городка, за семьсот километров от Киева, такая совершенная, невероятная красота, древняя, первородная без смазливости, без изысков – красота в чистом виде. Стоило, определенно стоило приехать. Второй красавец, если посчитать Петра, да ещё меньше чем за неделю, странное совпадение или насмешка судьбы, над моими комплексами по части внешности. Оба отличаются от местного населения».
Келсиос снова взглянул на Ванду. Бросил короткий пристальный изучающий взгляд, но девушка успела заметить, в его глазах мелькнуло что-то наподобие интереса. Вампир не слушал её мысли, не хотел услышать банальность, но слова заинтриговали.
– Келсиос Залиникос, – повторила его имя Ванда, – он, скорее всего по национальности грек, старинное греческое имя, любопытно кому из родителей пришло в голову выбрать такое странное имя, даже в мифах не припомню. Определенно старинный род, с какими-то традициями.
Однокурсники за столиком притихли, они так глубоко в тему не вникали, вернее они оградили себя от ненужной информации и сейчас поняли, что допустили ошибку. Притих и Келсиос, сам он на своей национальности не акцентировал внимание, никто в их семье о своём происхождении без необходимости не вспоминал. А девушка, своими нечаянными словами запустила цепь воспоминаний, похороненных на самом дне сознания, вампир болезненно поморщился, девушка всё больше привлекала его внимание.
– Грек, а ведь точно, нам в голову никогда не приходило, выяснить его национальность, – удивился Сергей, – у греков странные имена.
– Сразу видно ты ничего не знаешь о Греции. История и география пролетели мимо тебя. У вас у всех греческие имена. Вылупитесь в монитор, надеюсь, доступ в интернет имеется. Приятно удивитесь. А вот Келсиос…, но даже национальность и странное желание работать в больнице и университете, не объясняет негатива, который вы тут развели в отношении этих людей, – привела она в чувство Сергея.
Келсиос опять поднял на неё глаза и мысленно удивился:
«Вот это хватка! Как для корма, девушка сообразительная не в меру. И какого беса, она решила стать на защиту нашей семьи? Это что-то запредельное. Странная девочка – эта новая студентка, Ванда Борисовна Вайрих. Дочка местного смотрящего. Лучше бы однокурсники расспросили её, почему ей не сиделось в Америке, а не акцентировали внимание на моей гнусной персоне. Или поинтересовались откуда у Вайриха власть и деньги. Местные хотят уехать отсюда, двое через одного. По логике - это самая благодатная тема. Келсиос, а тебе какое дело, до того, почему ей не сиделось в Америке? Ладно, ещё минуту, послушаю слова и примусь за мысли, и всё займёт свои места, тебе её и жрать не захочется, разобравшись какой бредятиной забита её светлая, на первый взгляд, голова. Знаем мы эту браваду, на три дня хватит и финиш».
Ванда мысленно решала другую задачу, и невероятный преподаватель грек занимал в ней не последнее место:
«Странно, он не мог услышать, о чем мы говорим, далеко и вряд ли он читает мысли, вообще чтение мыслей – выдумка! Скорее натренированный слух преподавателя, но говорим мы тихо сидит он далеко, да и музыка в кафе забивает голоса. Смотрит в мою сторону третий раз и всякий раз, когда я начинаю анализировать услышанное и отвечать на вопросы о нём. Интересно, что его так привлекло? Красота, ха, ну если только он законченный маргинал».
– Так что, там особо подозрительное? – подогнала Марину Ванда, нарушив тем самым установленное правило никогда не подгонять собеседника, разозлилась на себя и пообещала, что проявляет непростительное любопытство в последний раз.
Марина задумалась о чем-то своём, но ответила:
– Когда ты увидишь всю их семейку, тебе перехочется защищать их. Моя мама встретила всю их семейку скопом в клинике и говорит, такое впечатление, что все они одного возраста и скорее всего их сестра совсем им не сестра, а живёт со всеми мужиками в их семейке. И ещё когда приближаешься к преподавателю Залиникосу, хочется убежать, накрывает липкий страх, будто кто-то неведомый стоит за спиной.
– Мне тоже хочется убежать от преподавателя, если я не подготовилась и не знаю, как справиться с контрольной, такая реакция нормальная. Марина, не говори глупости, тем более не пересказывай, ты лично видела всех членов семьи вместе? – остановила её словесный поток Ванда.
– Нет, не видела – ответила Марина, – но мне хватило мистера Залиникоса.
Внутренний таймер отсчитал минуту и Келсиос снял блок с прослушивания мыслей. Скука отступила, её место заняло любопытство. Вампиру захотелось сравнить мысли новой студентки со словами, и узнать, о чем она действительно подумала, бросив несколько взглядов на странного преподавателя. Преподавателя, которого все так старательно избегают, который не поставил ни одного высшего балла никому, и у которого не семья, а сборище извращенцев.
«Ну, сексуальные измышления – это нормально, знали бы они, как смешны их придумки. Да ладно, мне интересно знать реакцию этой Ванды. В конце концов, мне надо получить свою долю удовольствия от появления новой игрушки».
Блок был снят, и он без труда услышал её мысли:
«Да, у них тут явно мало развлечений. Того и гляди решат, что я кого-то убила и теперь прячусь на исконной родине, чтобы не сесть в тюрьму в благословенной Америке. А что вполне логично, кто поверит, что из Америки можно добровольно уехать. Из этих деток – никто. Тихие ужасы провинции, сплетни и кривотолки».
Келсиос опять поднял глаза. Её мраморно белое лицо осталось невозмутимым. Келсиос не мог знать, девушка редко смущалась, никогда не краснела. Вампир посмотрел на неё в четвертый раз, и девушка начала утверждаться в мысли, что странный преподаватель если и не читает мысли, то уж точно обладает невероятной проницательностью и интуицией, если реагирует на каждую её мысль о нем. Она мысленно приказала себе:
Келсиос ухмыльнулся, так, и не сообразив, как девушка втянула его в беззвучный безответный обмен мысленными тирадами, но продолжил мысленную беседу, как будто собеседник мог его услышать.
«Зарекался кувшин по воду ходить, там ему и полным быть. Кроме моей семьи и семьи Холайе никому из людей, да собственно и никогда не удавалось скрыть от меня мысль, если она родилась. Оборвать или не думать другое дело. Но для человека одну две мысли постоянно скрывать или обрывать – непосильная задача. А если учесть, что слышу я километров за пять, семь, а при большей заинтересованности и десять. Потешила, ради этих пяти минут тебе стоило поступить в университет, где я имею несчастье преподавать».
Келсиос услышал мысли Марины. И окончательно успокоился. Решив, Ванда обычная девочка, раз даже недалекая Марина сразу срисовала её интерес к нему.
«Я даже не могу пожелать тебе удачи. Нашла на кого засмотреться, а прикольно поглазеть, какая херня получится из её интереса, этот напыщенный преподаватель не станет даже посылать её, просто не заметит. Жаль бедняжку. Пусть занимается, у нас давно не случалось знатных скандалов. Тоска беспросветная, а ещё полгода учебы. Даже если кто-то залетит, скандал разовьется к концу учебного года. Не учиться же в самом деле? Такой скандал намечается знатный»:
Подумала Марина прежде, чем прервать молчание и продолжить беседу.
– Планируешь заняться? Препод Залиникос, конечно, симпатичный, но рекомендую время на него не тратить. Во-первых, он преподаватель, а ты студентка, правда, сейчас такое не проблема, но дополнительная сложность. Обломаешься ты раньше, этот гордец, тебя просто не заметит, он вообще не считает нас за людей, ты ещё убедишься в этом, – язвительно проговорила Марина, пытаясь не столько предупредить новенькую, сколько заинтриговать.
Ванда выслушала её предупреждение и подумала не совсем по теме:
«Странно, перестал бросать взоры из темного угла. А Марина размечталась о скандале. Глупенькая. Само моё появление в этом месте уже разрыв всех шаблонов. Так что попкорн можно закупать и занимать места в партере. Причём как вариант - я могу просто сдохнуть на лекции. Тоже весело. Уверена студенты у них на лекциях не умирали».
– Марина, мне неприятны твои намеки. Спишу на милую шутку, впредь не стоит так откровенно хамить, - Ванда поставила на место зарвавшуюся малознакомую девушку.
Мыслей Ванды вампир не услышал, но не предал этому значения, а в ответ на подслушанную беседу подумал:
«Вы и понятия не имеете, как вам повезло, что никто из вас меня особенно не привлекает, в любовь они играют, дурочки. Мне бы ваши страсти. Корм несчастный. А девушка не так проста, она вряд ли откажется от игры. Так я и такое видел и не такое. Обломается. Однозначно. Тут Марина права. Причину она, кончено, не вычислит. При наличии пари выигрыш за Мариной однозначно».
Но цинизм не сработал, мысли приобрели нежелательный оборот, причём мимо его воли, появился дискомфорт, пока как что-то необъяснимое и неосязаемое, то, что он несколько минут назад назвал тревогой.
Пытаясь найти причину, Келсиос принялся изучать девушку, решив больше глаз не неё не поднимать, именно девушка выступала в роли непонятного, неизученного объекта, всё остальное он давно вызубрил и повторил.
«Почему она считает себя некрасивой. Понятно, эта университетская мелочь у неё свои представления о красоте. Хотя моё виденье им недоступно. Очень своеобразное лицо, не поймёшь, что в нём не так. Разберешь по частям, каждая часть в отдельности совершенна, вместе не смотрятся, так бы взял и переделал. Симметрия нарушена, глаза чуть больше чем хотелось бы, цвет глаз редкого зеленого оттенка, потому и пугают. Губы - вот тут идеал в самый раз, лоб чуть выше среднего, кожа прозрачная, уверен со здоровьем проблемы. Волосы что-то особенное, легкие густые… и седина в таком возрасте. Средневековая красота, не современное представление, а живая прилетевшая через столетия, но кто её видел – ту красоту. Я и ещё с десяток, таких как я. Короче зря она считает себя дурнушкой. Келсиос, ты очумел от скуки, чем ты занят? Изучаешь человеческую девушку. По сути – корм. Похвально. Блок на месте, Белисар обычно мыслей не читает. Тарья любопытная зараза, но она привыкла, врасплох меня не застанешь. Вводных нет, вряд ли сестра слушает постоянно. Агостон вообще не желает читать и блокировать. Отец принципиально читает только в самых исключительных случаях, но он то как раз самый безопасный. Мне стоит отслеживать доступ к мыслям пару недель, пока не наиграюсь. А то насмешек не оберешься, особенно от сестрёнки. Скажет признанный стоик и пофигист играется в куклы».
Не смотря на доверительную беседу с самим собой, тревога не покидала, теперь вампир принял этот термин.
Внутри семьи редко, что-то удавалось скрыть, во-первых, не ставилась такая задача, во-вторых, все члены семьи как бы приглядывали друг за другом, отличаясь и от людей, и от вампиров, они не могли позволить себе роскошь жить, не отслеживая друг друга в пространстве. Пять непонятных сущностей сливались в монолит, так они достигали максимального комфорта. Но когда у кого-то появлялась личная игрушка, он ревностно её оберегал. Все остальные, могли относиться к увлечению как угодно, но никогда не вмешивались, пока увлечение не угрожало семье.
Келсиос закрыл глаза и погрузился в роковую ораторию, мысленно дописывая и переписывая рваные ритмы. Вампира придавило любопытство он заинтересовался, как Ванда отреагирует на срытый призыв Марины поучаствовать в игре: «завоюй преподавателя». Внешних проявлений никаких, но и откровенно застенчивой новая студентка не выглядела.
Вампир постарался припомнить, когда он изучал лица своих студентов. Это ему не удалось. Келсиос ничего никогда не забывал, просто такого в его бесконечной жизни не случалось. Вампир практически всегда реагировал только на мысли окружающих его людей. И он продолжил искать причину тревоги:
Вампир легко представил лицо новой студентки, вспомнил её голос, звук шагов и шорох ткани, из которой пошита одежда, но в аудитории девушка не появлялась. Келсиос отсчитывал минуты до начала занятия. Простейшая задача, необходимо сверить внутренние часы и синхронизировать их с внешним временем, а потом они сами идут правильно.
Три минуты.
Келсиос резким движением придвинулся к столу вместе со стулом, оказавшись именно там, где надо и разложил книги. Книги он, приносил ради прикола, информация, подаваемая в этих учебниках, не могла заинтересовать вампира, имеющего ученые степени по всем без исключения наукам, полученным во всех престижных университетах разных стран. Потом ему надоело играть в студента и аспиранта. Да и стоящие вузы закончились. Он снял наушники, провёл рукой по волосам, поправляя безупречную прическу.
Две минуты.
Келсиос закрыл ноутбук, встал спиной к аудитории и начал писать тему занятия на доске, удивительно каллиграфическим почерком, рассчитав на написание уйдёт сорок семь секунд.
Одна минута.
Мистер Залиникос полюбовался надписью. Преподаватель слышал, новую ученицу предупредили, как можно получить высший балл и высшую похвалу, а также насчёт его нетерпимости к опозданиям. И подготовил ей небольшой сюрприз.
«Каждый борется со скукой как может. Игра так игра. Дам ей фору. Заодно проведу черту. Как-то же она собралась устроить мне экзамен. Но пока это моя прерогатива. В этой игре оцениваю я. Прости, так получилось»:
Подумал вампир преподаватель.
Ученики занимали свои места.
Аркадия волновалась всё ли в порядке с непонятной однокурсницей, и жалела, что не пошла за ней.
Ноль минут.
Время вышло.
Девушка в аудитории не появилась.
Ванда тем временем задержалась в туалете, куда отправилась, оставив своих новоиспеченных друзей.
«Вот где можно по-настоящему оценить, что твой отец градостроитель. Туалет новый чистый, светлый. Спасибо папочка»:
Мысленно поблагодарила она отца, и с ненавистью к себе выпила таблетку и задумалась:
«Этой дряни хватит ещё на полтора месяца, а потом добро пожаловать в клинику. Но судя по симптомам в кафе, клиника призовет меня раньше. Не думаю, что папочка с мамой не переговорили. Интересно прекратив принимать эту дрянь, я смогу умереть мгновенно? Ничего подобного, предварительно я качественно помучаюсь».
Ванда подбросила пузырек на ладони, спрятала его в сумку, отдышалась, дождалась звонка, отсчитав ещё несколько секунд пока студенты усядутся, перед тем как войти. И прошла в аудиторию, после звонка, намеренно опоздав. Прийти вовремя не составляло труда. Ванда замерла на пороге в ответ на жест преподавателя остановиться.
– Я мистер Залиникос, на первый раз я не заметил вашего опоздания. Вы могли совершить такое по американской привычке, – строго отчитал опоздавшую преподаватель.
Ванда не собиралась ему отвечать, зная, пока молчишь, ты неуязвим.
Келсиос отметил тишину мыслей и наглое молчание в реальности. Вампир так давно жил на свете, что эпатаж, мог отличить и без слов, и без жестов. Невозможность услышать мысли, и наглое поведение вывели его из себя. Ему захотелось заставить её говорить.
– Как я понял общеобразовательный курс английского языка, вас вряд ли затруднит. Я не могу позволить себе даром получить гонорар, а вам даром получить высший балл в данном случае зачет. Это нечестно по отношению к остальным студентам. Прочтите, пожалуйста, тему на доске, – обратился он к новой студентке, мысленно торжествуя победу над ней.
Ванда прочла название темы, написанное на немецком языке, с трудом сдерживая ярость, перешла на итальянский язык.
– Зачем вы затеяли такую сложную игру? Проще спросить какие языки я знаю, помимо итальянского языка, я знаю, польский он мой третий родной язык. Перейдя на польский продолжила, – Хоть в немецком языке я не очень сильна, он мне не интересен. С удовольствие изучу французский и чешский языки, давно хотела прочесть «Невыносимую легкость бытия» Кундера в оригинале. Я надеюсь, эти языки для вас не проблема? – медленно, чтобы донести каждое слово, проговорила Ванда.
Аудитория в лице пятнадцати студентов безмолвствовала. После заверения не связываться с преподавателем, такое выступление все расценили как полный беспредел, который придётся покрывать её папаше. А самое ужасное, мистер Залиникос вполне мог отыграться на них. Проучившись у Залиникоса полгода, они не сомневались, такой выходки злобный преподаватель не подарит, будь она хоть дочерью президента страны.
Келсиос опешил. Первый раз он оказался в состоянии студента, не знающего, что потребует от него преподаватель. Обычно студенты боялись его до истерики, с начала учебного года эта девушка первая заговорила с ним по личной инициативе, тоном, переходящим все границы. Келсиос не сомневался, студентка промолчит, и он по умолчанию примется обучать её вместе с тремя студентами, изъявившими желание изучать немецкий язык.
«Не перестает удивлять. Нет, будь на моем месте молоденький преподаватель, ему бы пришлось искать работу в другом университете, реально крыть нечем. Восторг»:
Подумал преподаватель иностранной словесности, и проследил, как её эмоциональный всплеск пошёл на убыль, но это увидел только он. Вернее, не увидел, а ощутил в наполнении энергии. Удивившись, как давно он не реагировал на энергии людей.
«Ничего себе самоконтроль, может она не человек, а какой-то новый вид монстра, что-то наподобие нас»:
Беспечно решил вампир по совместительству преподаватель Залиникос.
Ванда естественно думала о нём:
«Притих, думаешь, как и что мне ответить, чтобы не услышать смешок за спиной – справедливый воспитатель в колонии строго режима. Ну, теперь твой выход. Признавайся, в незнании означенных языков».
– Хорошо чешский и французский языки, и иностранная литература в оригинале, если вы решили смешать философию с филологией, – Келсиос спокойно озвучил своё согласие, умышленно на русском языке, и жестом указал, чтобы она прошла в аудиторию.
Выйдя в холл, девушка натолкнулась на Федора. Симпатичный светловолосый парень явно ждал её. Ванда подумала:
«Вот не задача, зачем я ему понадобилась? Сейчас начнёт донимать беседой. Хотя всё логично, они же не глухие и не слепые пусть текст не перевели, но они его слышали. Подтекст не поняла даже я».
– А мы тебя ждем, – улыбаясь сказал парень Ванде.
– Мне надо слить на флешку материалы, методист Ирочка ждёт, – ответила она провожатому, давая последний шанс уйти по-доброму.
Ванда зашла в кабинет ректора. Следом вошёл Фёдор.
Ему пришлось принять участие в ещё одном шоу. Ирина несговорчивый ворчливый методист, любимица ректора буквально бросилась к Ванде и вручила флешку.
– Я все слила сама, зачем тебе тратить время, - ласково сказала она, девушке.
Обычно студенты долго выпрашивали у неё материалы и конспекты. И размер шоколадки выглядел как поле для футбола. Ирочка же дрессировала всех, рассказывая, что конспекты надо писать, а не скачивать перед экзаменом, и, если подойти не в тот момент, не помогало ничто.
- Спасибо, - ответила Ванда.
- Обращайся, - пропела Ирина.
У двери кабинета их ждала Марина, держа в руках куртку Федора. Ей по определению не могло понравиться участие Федора, в проблемах Ванды, но девушка лучезарно улыбалась. Они ещё не успели произнести пару слов, как к ним присоединились Сергей, Николай, Аркадия и Лидия. Всем не терпелось обсудить инцидент, произошедший на паре английского языка, свидетелями которого они стали, это понятно, все скучали.
Великолепная шестерка стайкой высыпала на улицу. Ванда отметила светло голубой с серебром Инфинити. Автомобиль припарковался за воротами университета. Чего она не видела, так это людей, сидящих в автомобиле, за затемненными стеклами. Ванда подумала:
«Интересно кто ездит в таком дорогом автомобиле, не представляю где здесь на него можно заработать и зачем такой автомобиль в городе, где нет нормальных дорог, и где его стоимость даже не оценят. Хотя стоп – это автомобиль Залиникоса, однокурсники не соврали. Богатые черти».
– Подождите, я должен кое-что проверить, – обратился Келсиос к семье, наблюдая за девушкой из окна автомобиля. За тонированными стеклами разглядеть пассажиров не удалось бы никому. Вампиры ограждали себя от не нужного любопытства.
– Прекрасно. Тарья и Фоас, как с цепи сорвавшись, примчались сюда. А он собирается что-то слушать и выяснять. Поехали, – недовольно прогудел Агостон, люди его бесили, вынужденный выход из зоны комфорта вывел вампира отшельника из себя.
Агостон умолчал о нарушении своего покоя, считая требование в данный момент неуместным, но при случае надеялся поквитаться. Ещё вампир уповал на кровавый пир, который почему-то не состоялся – этот факт настроение не улучшал.
– Пусть слушает и выясняет, – оборвала его Тарья. – За триста лет, знакомства, он первый раз заставил, нас всех подпрыгнуть до потолка, имеет право разобраться, во всем. Фоас, когда ты последний раз бросал всё и подрывался как ненормальный человечек, благодаря сыну? – спросила отца Тарья.
– Пятьсот тридцать лет назад, но и тогда я не испытал такого ужаса, как в эту секунду. Пусть слушает, иначе мы так и останемся в неведенье. И вообще, неужели ваша реальность настолько наполнена событиями? Чтобы просто развернуться и уехать. Лично я нуждаюсь в дополнительной информации, – остановил прыть Агостона отец.
Вампиры притихли. Келсиос прислушался.
Студенты подошли к университетской автостоянке. Фёдор сразу направился к автомобилю девушки. Вычислить его оказалось не сложно, Форестера до этого момента никто не видел. Парень дернул ручку запертой дверцы.
«Мало того, что она страшненькая, так ещё и дохленькая, Полудохлый птенец. И чего это Федя прогнулся, жалеет убогую – он добряк. Плевать, внешность бывает обманчивой. Надо ей показать кто в нашей группе хозяин. Отказалась она сесть рядом. Ещё и скандал с самым мерзим преподавателем учинила. Он отыграется на нас, а её папаша прикроет. Ничего мы ей устроим настоящий приём. Притихнет».
Подумала Марина, Ванду как конкурента девушка не рассматривала, но вот положение её отца, могло склонить паству в сторону новенькой. Задумай Ванда отнять у неё пальму первенства. В перерыве перед этикой, они договорились выказать ей максимум расположения, а потом начать игру, в которой главную роль отвели Сергею.
– Это она? – спросила Тарья, мыслей Марины она не слышала.
– Она, полудохлый птенец, – согласился Келсиос с выводами Марины, озвучив их сестре.
– Таки полудохлая, синичка, – согласился Агостон.
Все остальные от дачи характеристики воздержались, чтобы не нарваться на ответ. Агостону многое прощалось за искренность, простоту и непосредственность. Тарья же обладала даром виденья и могла знать намного больше любого заинтересованного лица, к ней прислушивались.
– Отец, ты чувствуешь, какую-то особенную энергию или видишь что-то необъяснимое? – перешёл на серьезный тон Келсиос
– Нет. Ничего абсолютно, обыкновенный человеческий детёныш, не самый крепкий. Диагноз могу уточнить, – ответил отец.
– Пока не нужно. Так и я попался на обыкновенность. Ладно, пару минут, и едем, – принял решение Келсиос.
– Хотелось бы поскорее узнать, о случившемся, – нетерпение захлестывало Тарью, самую молодую и любознательную из них. Она уже пересмотрела виденья, ничего в них не нашла и замерла в ожидании информации.
Человеческая жизнь шла своим чередом.
– А где водитель? – поинтересовался Фёдор.
Ванда достала ключи из кармана куртки и открыла центральный замок.
– Зачем? Мне водитель не нужен, я сама вожу с тринадцати лет, – ответила Ванда.
– Ты давно приехала из Америки? – поинтересовался Фёдор.
– Четыре дня назад, – ответила Ванда.
– Во живут люди, говоришь четыре дня в стране и уже права получила, – усомнился Николай.
– Я такого не озвучивала, права американского образца, вернее, лицензия, – ответила Ванда, вспомнив ненавистную страну.
«Субару Форестер» скрылся за поворотом, а в «Инфинити» возникла дискуссия.
– Поедем за «Форестером» с девушкой? – спросила Тарья, ей не терпелось узнать подробности и как можно скорее.
– Не поедем, – ответил Келсиос.
– Услышал, что хотел? – уточнил Фоас.
– Не услышал, – ответил сын отцу.
– А что хотел услышать? Что можно почерпнуть из человеческого бреда. Как ты выдерживаешь, этот треп? И вообще во что ты там играешь? – задал два вопроса раздраженный Агостон и не получил ответ.
– Брат, как психолог, психоаналитик и юрист, доложу, эта худышка кремень, никакой суеты. Я просто ощутил её уверенность в правильности своих поступков. Выдернула этого олуха, он и не заметил, как лег под неё. Доволен. Скорее она ведёт, они догоняют. Искренности, правда, маловато, доложишь, о чем она думала в этот момент? – спросил Белисар.
- Я, так понял, эта сытая компашка, решила девку подставит. Какой кремень? – не унимался Агостон, - Келсиос, я тебя понимаю. Этих тварей надо сожрать. Отыскали слабого и издеваются. Я на твоей стороне брат.
-– Тарья, поехали домой, – обратился Келсиос к сестре.
Ярость, исходящая от Келсиоса накрыла всех сидящих в автомобиле. Белисар не подозревая, задал самый больной вопрос.
Светло голубой «Инфинити» сорвался с места и понесся по дороге с невероятной скоростью.
– Келсиос? – спросила Тарья с тревогой в голосе.
Он покачал головой, показав, что не желает вступать в беседу.
– Что с тобой, черт возьми, случилось? – продолжал настаивать Агостон.
Находясь между Агостоном и Белисаром, Келсиос молчал, сосредоточено глядя вперед. Заблокировав мысли от семьи, он думал о Ванде и о случившемся в аудитории. Треп студентов его не волновал, их подлые игры он отслеживал давно. Воспитывать не имело смысла. Помешать он мог молниеносно, при условии, что их игра как-то повредит его раскладу. Пока студенты ему не мешали.
«Что же она такое? Какая сущность заперта в человеческом теле? Ведьма или демон. Келсиос ты идиот, существуют одни и другие, но ни те, ни эти, в жизни не выходили нам навстречу, мы из разных реальностей. Я с ними словом не обмолвился, и они не люди, на них нет реакции как на людей. Не мог же я настолько ослепнуть, чтобы не отличить монстра от человека. Девушка человек, но энергия …. У людей не бывает такой энергии».
Тарья не оборачивалась, братья напряженно смотрели ей в затылок. Наконец, сестра обернулась и посмотрела на Келсиоса, сбросила скорость со ста девяносто до семидесяти, и нажала на педаль тормоза, автомобиль затормозил, его развернуло, на покрытой льдом поверхности, но он остановился плавно без рывка.
– Разве? – удивлённо прошипел Келсиос сквозь зубы, услышав мысль, обращенную только к нему и добавил, – все худшее уже позади, зачем мне уезжать? Девушка осталась жива.
Тарья окаменела. Она видела только будущее, прошлое видеть не умела.
– И как ты остановился? Ты должен был её убить? – удивление зашкалило, кроме Тарьи такой вопрос не задал бы никто.
– Как-то остановился, – неопределенно ответил Келсиос и прочёл в её мыслях, что объяснение не принято и сестра скорее согласится с тем, что он первый вампир, умудрившийся сойти с ума. Второе он что-то замышляет.
Келсиос прочёл обыденные понятные мысли Белисара:
«Давно живём в покое. Озверел, решил поохотиться в университете».
Келсиос толкнул Агостона, тот открыл дверцу автомобиля. Автомобиль опустел. Фоас подошёл к Келсиосу.
– Ты не имеешь права молчать, сейчас не тот случай, ты столкнулся с чем-то неординарным, не уверен, что ты адекватно определишь степень угрозы. Тем более наши мысли в данный момент перед тобой как на ладони. Не забывай, ты сам обратился за помощью, - напомнил отец, начало этой странной истории.
Келсиос не собирался ничего скрывать, он принимал решение – снять блок с мыслей или рассказать словами. Склонился ко второму варианту.
– Сейчас сгребу мысли в кучу и отчитаюсь, я не планировал скрывать что-либо, – спокойно ответил Келсиос.
Блок он решил не снимать, семья могла прочесть и другие мысли, а это в его планы не входило, огромный пласт подлежал сокрытию. Его приводили в ярость раскаянье Тарьи, взвалившую на себя ответственность за невнимательность, как к мыслям, так и к видениям. На братьев она давно махнула рукой. Кровожадные мечты Белисара, в сотый раз прокручивающий слова Тарьи о том, что брат сорвался, но больше всего его злила зависть Белисара. Агостона он хотел попросить оставить эксперименты с гипнозом, и направить свой дар лично на себя, а не представлять аудиторию, залитую кровью молодых людей. И только недоумение Фоаса заставляло его остановиться на грани ярости, постепенно вернуть себя в реальность. Отец ждал объяснений, только он в полной мере мог оценить слова «сорвался» и «остановился».
«Что же увидела мелкая зараза, раз они учинили мне такой допрос? Из-за её видений мне придётся рассказать им, как простая человеческая девушка, используя тоненький полупрозрачный зеленый лучик, поиграла с моим энергетическим потоком, едва ли осознавая, что сделала. А ведь придётся»:
Подумал Келсиос, заглянул в мудрые холодные глаза создателя, в них на мгновенье отразился интерес.
– Я не знаю, что сказать, – тихо проговорил вампир.
– Келсиос не начинай с таких слов, – оборвала его Тарья, взвинченная донельзя неизвестностью и любопытством, – тебе ещё не пришло в голову, почему мы появились вчетвером без автомобиля, так воспользуйся способностью и послушай мысли, разыгрываешь мальчика несмышленыша, случайно расколотившего любимую чашку мамы.
– Бред, вы приехали забрать меня, и замести следы. Зачем? Я не собирался никого убивать, тем более всех в аудитории, или в университете. Клянусь. Я не вышел за свой предел, чётко контролировал все свои действия. И на помощь позвал не для этого. События стали непредсказуемыми и на поверку всё обернулось намного сложнее. Может, вы начнете первыми? – обратился к семье Келсиос, картина прорисовалась, но при таком раскладе объяснения выглядели ещё более неприемлемыми.
Ванда, пользуясь советами Сергея, приобрела всё необходимое для университета. Парень показал ей бутик, где она купила теплую длинную куртку, не особо выбирая, и тут же сменила старую на новую. Сергей смотрел на девушку, не понимая, откуда взялась легкость в общении. Он согласился принять самое активное участие в соблазнении новенькой, поддавшись на провокацию Марины, а сейчас попал в какой-то странный переплет, смущался, парню вдруг стало стыдно за затеянную злобную игру.
Разглядывая Ванду, парень попытался убедить себя в правильности принятого решения:
«Это её неординарная внешность играет со мной такую шутку. Отсюда легкость в общении. И ещё совершенно непонятно как к ней приблизиться. Она не смотрит на меня как на мужчину. Начну заигрывать, выйдет херня. Марина дура уверила меня в её наивности. Ага, она чётко отслеживает происходящее. Влип».
– Может, я тебя задерживаю? Город ты мне немного показал, остальное куплю сама завтра, давай подброшу тебя по адресу, – предложила Ванда, и подумала, что ей бы не мешало, купить ещё кое-что из туалетных принадлежностей.
– Нет, я не тороплюсь, приглашаю посетить магазин моего отца. Познакомлю с мамой, она сегодня торгует, повезет, и с папой познакомлю, – предложил Сергей, сам себе не веря, что произносит подобный текст.
– А чем торгуете? – поинтересовалась Ванда.
– Туристическими и спортивными товарами. Если ты заметила тут горнолыжный курорт, – пояснил Сергей.
- Не заметила. Все простенько и бедненько. Не смущайся, мир в основном такой. Нищий и отмытый местами, - ответила она провожатому.
Ванда давно отвыкла смущаться, а пропустить такой подарок судьбы она просто не могла и подумала:
«Посещение необходимо обставить условиями, чтобы создалась иллюзия будто решение принял он. Ну что мальчонка, не получилось переиграть некрасивую девочку. То ли ещё будет. Ненавижу подлецов. А ты подлец мягонький и сладенький».
– Хорошая идея, я замёрзла, а если пообещаешь горячий чай, и что-нибудь сладкое, – не сказав да, согласилась она.
– Обещаю, – не задумываясь, ответил ей новый однокурсник.
Ванда протянула парню ключи от Форестера и подумала:
«Теперь сектор приз. Мальчик возжелал интимности, он её получит. Мазда понятно, но нет мужика, способного отказаться от возможности прокатиться на другом автомобиле. Это намного приятнее катания на некрасивой где-то неприятной и непонятной женщине».
– Держи. У вас тут такие плохие дороги и запутанные улицы. Я думаю тебе лучше сесть за руль, я устала, кататься по лабиринтам, уверена с управлением ты справишься, – непосредственно произнесла девушка.
Глаза Сергея вспыхнули восторгом, он поспешно схватил ключи и направился к водительскому сиденью, но спохватившись, распахнул дверцу с пассажирской стороны перед девушкой.
«Ребёнок, как ему мало надо для восторга. Вот бы мне его беззаботность, и уверенность в бесконечности жизни. Завидую белой завистью. Это я так поддалась сантиментам. Я для него пустое место. Получи он доступ к телу, трахнет, расскажет всем, и фотки в сеть бросит, без сожаления, если умудрится снять. Этот расстарается. Он не знает дурачек что увидит под этими одеждами. Я никогда не разденусь не перед одним из мужчин. Они просто убегут без оглядки. Секс! Какой и с кем? Смешно»:
Подумала Ванда, горько улыбнувшись своим мыслям. Но такой расклад всё равно радовал, надежно отвлекая от привычных размышлений на тему быстротечности жизни.
Сергей пожалел, что магазин находится почти рядом, конечно, парень заложил лишний вираж, но наглеть не посмел. Папа отдал ему свою семилетнюю «Мазду», эконом вариант без наворотов. А тут такая возможность. Двухлетний Форестер с полным фаршем. Рядом новенькая однокурсница, жизнь на сегодня удалась.
«Все идёт по плану, понятно я ей понравился. Я всем нравлюсь. Да, Вайрих не поскупился. Салон кожаный, климат контроль, музыка. Живут же люди. И потом уговора поиметь её в первый день, на первом свидании не было. Поиграем. Она реальное чучело. От одних глаз, цвета ряски на воде, можно импотентом стать».
Сергей добавил звук и улыбнулся девушке, понятно чтение мыслей из области фантастики. Думай, что хочешь, главное следить за лицом и ты в полной безопасности.
Они подъехали к магазину. Мама выглянула в окно витрины. Отреагировав на дорогой автомобиль, тормозящий рядом с магазином. Торговля шла слабо.
Полина опешила, увидев, кто вышел из-за руля. Девушка поразила и насторожила одновременно. Худая, мелкая, огромная копна лёгких волнистых волос, темно пепельного цвета с проседью. Одета странно, куртка, шарф несколько раз, обмотанный вокруг шеи поверх волос, длинная теплая юбка и тяжелые тёплые ботинки, похоже, по цвету и стилю, одежду она не подбирала, но вещи смотрелись на ней великолепно. Полина подумала:
«Так, и что это за явление природы? Не знаю я этого ребёнка, интересно кто родители и откуда она взялась? Не ожидала от своего мальчика знакомств на улице. Взрослеет сын…. Сейчас он получит у меня, придумал сесть за руль чужого автомобиля. Интересно, где он свой оставил? Может что-то случилось?»
Выйдя из автомобиля, девушка направилась к двери, Сергей замешкался, разбираясь с брелоком. И не успел открыть дверь перед девушкой, схватил уже закрывающуюся за ручку и проскользнул вслед за ней. Полина вышла в зал, встретилась с девушкой взглядом и остановилась…, ничего из подготовленного текста умудренная опытом женщина произнести не смогла. Непонятная сила остановила желание.
– Мама познакомься… – начал парень вдруг смутившись.
Ванда давно заметила разочарование его мамы и подумала:
«Решила, я не пара твоему мягонькому красавчику. Зря, сейчас твой восторг зашкалит, если я что-то понимаю в провинциальных раскладах. Не только меня должно тошнить от сладкого. Эта женщина главный аргумент в моей игре. Уже сегодня вечером его родители, расскажут этому ловеласу, где держат член, когда с тобой рядом дочь Вайриха. Какой трах, когда такие перспективы? Жаль игрушка быстро сломается».
Дома её ждали два сюрприза. Первый холодильник забитый приготовленной едой, которую она нашла, решив выпить молока. На столе лежала записка.
«Обязательно пообедай, я старался, готовил. Папа».
Второй - в комнате появились ещё два кресла, журнальный столик и подходящий по стилю книжный шкаф. Ванде начинала нравиться новая жизнь, она оценила ненавязчивую заботу и подумала:
«Ага, неизвестная Елена, её работа, я посетила магазин, молоденькая девушка за прилавком, продавшая мне постели и полотенца, вряд ли Елена. Интересно, когда папа приготовил всю эту еду?»
Наскоро перекусив, она спустилась в гараж, вызвала лифт и подняла покупки к себе. Разложив все по местам, с удовольствием отметила, комнаты приобретают жилой вид, при этом не захламляясь.
Затем она включила ноутбук, написала подробное письмо маме, отправила и мысленно произнесла:
«Пусть порадуется, писать я обещала, а звонить не стану ни по вайберу, ни по телефону. Слышать её голос выше моих сил. Сейчас необходимо полежать, вытянуться на кровати и почитать».
Ванда заставила себя не думать о плохом самочувствии и усталости, своеобразная игра со своей природой, так она боролась за то, что называлось: «полноценной жизнью». Девушка умылась, переоделась, застелила новыми пледами кресла в спальне, улеглась на кровать и принялась читать из жизни Обломова, чтение продвигалось сложно, она давно не читала на русском, то и дело отвлекалась. Мысли вращались вокруг странного преподавателя, запрет не думать слетел автоматически без лишних рассуждений.
«Этот мистер Залиникос похож на падшего ангела, или на раскаявшегося дьявола. Дьявол чуть выше среднего звена, отправлен на землю отбывать срок, за прегрешения в аду. Или какая-то сущность из параллельного мира вселилась в тело простого смертного и преобразила его до неузнаваемости. Когда я познакомлюсь со всей его семьёй, возможно мне удастся уяснить его природу. А пока потемки. Если озвучит свои мысли, напрашивается логический вывод - я окончательно рехнулась. Хроническое физическое заболевание, плавно перешло в психическое. Говорят, такое случается и довольно часто».
Ванде не показалась странной мысль о знакомстве с его семьёй. Услужливое сознание вытащило из глубины воспоминание об инциденте, произошедшем на лекции английского языка. От этого воспоминания захотелось закричать. Как в замедленной съемке Келсиос повернулся, и темно коричневые глаза снова окатили её холодной волной ненависти, а потом ненависть вспыхнула черным огнем. Ванда почувствовала животный страх, он заполнял её как вода стакан. Лицо Келсиоса медленно приближалось к ней и превращалось в лицо красивой женщины. Скованная по рукам и ногам девушка закричала. Сильные руки вырвали её из оцепенения, и прижали к груди. Она открыла глаза – и увидела лицо отца.
– Девочка, что ты, что тебя так напугало? – шепотом спросил отец, его голос сорвался.
Ванда проснулась и пришла в себя.
– Не знаю, я читала абсолютно безобидную книжку и уснула, – внятно ответила она и нащупала книгу на постели.
– Опять? – обречённо спросил Борис.
– Нет, ничего не болит. Будем надеяться, нервы, и страшный сон, реальность как-то быстро изменилась, я устала. Правда, ничего не болит, – честно призналась она.
– Не пугай меня так, детка. Давай подселим к тебе домработницу? Или на хрен университет, я куплю тебе десять дипломов, ты реально их заслужила, отдыхай, живи в своё удовольствие, – предложил Борис.
– У меня есть предложение более оригинальное, я думаю возобновить игру на скрипке и фортепиано. И репетитор по русской литературе и языку мне не помешает. Видишь, до чего меня довело изучение русской литературы без посторонней помощи. Пусть кружатся. Наша казна это потянет? Папа, я не смогу сидеть дома, увешавшись дипломами, пойми мне необходимо общаться, иначе я сойду с ума от мыслей. Прости, я тебя расстроила, – отказалась от предложения отца дочь.
Она вообще не привыкла к отказам, но надо отдать должное, Ванда никогда в просьбах не переходила границ.
– Казна потянет репетиторов по всем предметам, лишь бы ты потянула репетиров. Может найти музыканта, будешь играть с ним в две руки? - предложил Борис, продавливая тему, подселить кого-то для слежки за состоянием здоровья.
- Посмотрим. Скрипка осталась в Америке и пианино там же, - начала съезжать с темы Ванда, но очень незаметно.
– Заметано. Тут на этаже, есть ещё одна пустая комната, я завезу рояль и прикуплю скрипку, правда на это уйдёт некоторое время надо найти, что-то достойное. Попрошу Виктора, пусть с акустикой что-то придумает. А репетиров подыщи сама, учись руководить, – Борис любил, решать проблемы, так он успокаивался, и так он жил.
Репетиторы живые люди, и, если что случится, тут же позвонят ему.
– А Игоря ты не выгнал? – вспомнила она беседу с Петром в автомобиле.
– Нет, отодвинул от материальных ценностей. Не поднялась рука выгнать, его семья останется без куска хлеба. Прибился, пусть живёт, куда его денешь. Другие, думаешь, честнее? – Борис сам удивился своей доброте, чужой кусок хлеба его не интересовал никогда.
– Рояль великолепно, не знаю, схватит ли у меня сил на рояль, – честно призналась себе и отцу девушка.
Борис не стал развивать тему, похолодев внутри, подумал:
«Интересно хватит ли у неё сил на скрипку. На хрен всё, продолжим делать вид, будто у нас всё как у обычных людей».
Ванда мысленно поблагодарила отца, за молчание, и успокоилась, и только тогда осознала, что сидит в обнимку с мужчиной, который, мягко говоря, не совсем одет:
«Странно, почему я раньше никогда не задумывалась о том, что мой отец тоже мужчина, и довольно привлекательный. Не жила с ним вот и не задумывалась. А ещё и своеобразный возрастной прыжок».
Он прижал её лицо к своей груди, девушка слышала, как бьется его сердце, ощущала запах его тела, смешанный с ароматом дорогих духов. Чувствовала всем своим телом сухую горячую гладкую кожу, сильные руки крепко удерживали её в объятиях:
Следующий день выглядел пасмурнее, если вчера выглянуло солнце, сегодня небо затянули густые облака, но дождя или снега не намечалось. Ванда расставила приоритеты. Первым пунктом значился отец, возле цифры два она не решилась ничего написать, дальше список окончился. Себя она списала и странно успокоилась. Вчера бросив вызов своей реальности, вступив в войну, она получала от процесса странное наслаждение, первые искры черного огня, из чуждой цивилизации вспыхивали в её глазах. Мир выглядел немного по-другому, определений пока не существовало, но это не значило, что их нельзя отыскать. Наметился какой-то просвет.
Сергей встретил её на стоянке. Подскочил, открыл дверь и подал руку. Демонстрируя, однокурсникам насколько далеко продвинулись их отношения.
Она посмотрела на его потуги и решила подыграть ему. Злость ушла, пришло странное состояние невесомости и отстраненности, и она подумала:
«Наивный мальчик решил – покатает меня на моей же собственной машине, мило поулыбается своей юной лучезарной улыбкой, и я сдамся. Сереженка, я не могу сдаться мне нельзя. Как только я позволю себе выйти на солнце, немедленно выяснится, что я как та Снегурочка. Любить не умею, и дать мне тебе нечего. Все мои дары в твоём воображении. И ещё снег на солнце тает быстро. А как только до тебя дойдет, что тепла и понимания от меня не дождешься, ты примешься меня уничтожать. Со всей страстью обиженного подлеца. Не выбирая оружие. Поиграй. Ещё не время, но обратку от меня ты получишь. Не сомневайся».
К сложностям относилось то, что она чувствовала себя разбитой – после ночного кошмара и чаепития с отцом. Признаваться себе не хотелось, но акклиматизация проходила сложнее, чем ожидалось, но жаловаться она не собиралась, да особо и некому, напугать отца, заставить его отправить её в клинику Ванда считала неразумным. Развитие сюжета, после беседы с отцом, на данную тему, она легко представляла.
Слушая вполуха заунывный текст по экономической социологии, Ванда вспомнила, как пыталась уснуть под жуткие завывания ветра, задремать ей удалось с трудом и только после того, как она выбрала из общего воя, какой-то странный шепот похожий на неизвестный язык, успокоилась и забылась чутким сном до утра.
Проснувшись утром, первое, о чем Ванда подумала - это мистер Залиникос, она жаждала встречи со странным преподавателем, чей образ плавно перетек из дневного ужаса в ночной кошмар. Тем более у неё имелись все основания переговорить с ним - индивидуальный план обучения.
Девушка не сомневалась, что сможет подойти к этому непонятному мужчине первой. Опираясь на логику, а не на фантазии и чувства она могла поддержать любой разговор. Лежа без сна, пыталась проанализировать, что же так испугало её. Его глазами на неё смотрела или бесконечная жизнь, или мгновенная смерть. Ванда когда-то испытала такое чувство, когда вернулась из девятидневной комы. Девять дней она смотрела в такую бездну. С тех пор почти ничего не боялась. Страх, возникший от кратковременного общения с мистером Залиникосом, удивил и заинтриговал её. Вспомнив мимолетный страх, Ванда подумала:
«Что ужаснее страха боли и страха смерти? С обоими этими страхами я знакома они почти ручные. Главное переступить, пережить первую боль, потом она становится терпимой. И ты перестаешь, что-либо ощущать. Какой такой особенный ужас хранит странный преподаватель в своей сущности? Он обязательно ответит мне на этот вопрос. Пусть не надеется, я не отступлю».
Впервые за несколько месяцев у неё появился действительный интерес, а не деланное желание изображать подобие полноценной жизни.
Имелись картонные враги в лице шестерки сытых хозяев жизни, и перспектива общения с незаурядным человеком, а то что преподаватель иностранной словесности именной такой она не сомневалась.
В чувство её привел звонок, ознаменовавший окончание занятия.
На обед Ванда пришла в той же компании.
Однокурсники изображали радушие, застыв в ожидании развязки. Явно злилась только Аркадия, от того, что новенькая падет жертвой их злого розыгрыша, косвенно страдала она. Сергей будет с ней неважно зачем, оставался факт интимных отношений. Ей же не предоставлялся даже такой шанс.
Наметились первые разногласия, правда сплоченная шестерка не предавала им должного значения.
Оглядев кафе, Ванда увидела Катерину, болтающую с симпатичной женщиной лет под сорок или чуть за сорок, оставив новоиспеченных однокурсников, направилась к ним.
«Что-то мне подсказывает – эта женщина и есть Елена. Не знаю почему, но я должна с ней познакомиться».
Ванда иногда удивлялась своей интуиции, иногда принимала, как должное малообъяснимые подсказки, сегодня она восприняла неизвестно откуда взявшееся желание подойти - абсолютно органично.
– Катерина, я выяснила, как тут у вас рассчитываются, – улыбнувшись сказала Ванда и протянула ей деньги.
Катерина деньги не взяла.
– Елена, познакомься - это крошка Бориса, решила платить, за обеды. Не понимает – для меня за счастье, покормить её. Тем более она ест как воробей, – представила она Ванду собеседнице, немного нарочито.
– Ты, Ванда, дочь Бориса, вся в отца, – оценила Елена девушку, невольно отшатнувшись, с трудом скрыв неприятие и жалость, в первую очередь к Борису и невольно подумала:
«Теперь понятно, почему он служит этому недоразумению, кому это несчастье понадобится, крест реальный крест на всю жизнь. Видно жена не выдержала. На Бориса девочка вообще не похожа».
– Вы, Елена, спасибо за обстановку. Льстить не стоит, я со своей красотой знакома, – немного грубовато ответила Ванда.
– С обстановкой неудобно получилось. Борис сказал эконом вариант. Ну, я, выполнила заказ буквально. Извини, – пошла на попятную Елена, и посмотрела на Ванду, как на больного дворового котенка.
– Наоборот я боялась, приеду, все захламлено, я убирать не люблю, а тут пустой периметр, прекрасно. Так не возьмете деньги, – обратилась она к Катерине.
Зайдя в холл, Ванда услышала голос отца, он с кем-то разговаривал по телефону. Голос звучал где-то в районе первого этажа. Ванда, чтобы не мешать поднялась к себе. Рояля и скрипки она не нашла вместо этого нашла огромный плоский монитор небольшой системный блок и принтер. Молодой парень налаживал компьютер. Ванда кивнула, и чтобы не мешать вернулась на первый этаж.
– Привет папа, что там у меня происходит? – спросила она, заглянув на ранее запертую половину.
– Сам не знаю, но думаю, обойдется, – успокоил Борис дочь.
Ванда остановилась на пороге его кабинета.
– Приглашай, к себе, эта комната всё время под замком, тут часом не логово синей бороды? – пошутила Ванда.
– Профессиональная привычка, конкуренты, документы, но ты права, ключи от всех дверей хозяйка должна иметь. Обещаю, ключи получишь. Давай пообедаем. Через час, прибудет Виктор, займётся студией. Рояль везут из Киева, слушай выбрать, что-то стоящее невероятно сложно. Ничего, я справился. Я талантливый. А вот скрипки приедут вместе с мастером, выберешь сама. Но все это послезавтра. А сегодня мне надо уехать вернусь завтра к вечеру. Не боишься остаться одна? – спросил отец, о самом главном, его страх душил сильнее, но он не имел права показать свою заинтересованность, чтобы не разрушить хрупкое взаимопонимание.
– Нет, – уверено ответила дочь, сказав правду, она изжила свой страх и в доме ничего не боялась.
Беседа продолжилась на кухне.
– Как тебе университет? Успела завести друзей? – спросил отец, выгружая остатки салата себе в тарелку.
– Переместилась на галерку у окна, там легче дышать. Образовалось, что-то наподобие личного пространства. Здесь не так как в Америке на лекциях тишина, болтать нельзя, тогда, зачем сидеть с кем-то рядом. Сергей Харитонов ничего, такой высокий сладенький, водительское удостоверение изучил вчера, сегодня попросил подвезти в гости зазвал, конспекты за первый семестр отдал. Он нравится Аркадии, думаю уступить, – поразила откровенностью Ванда.
– Так уж и уступишь? Семья у них зажиточная, единственный сын, может, передумаешь? Его отцу принадлежит магазин спортивных товаров, здесь кругом горнолыжные курорты, товар ходовой прогореть сложно, правда и разбогатеть не разгонишься. Но сын может пойти дальше отца. Как вариант, я могу подсобить. Если мальчонка приглянулся. Мы добычу не выпускаем, – полушутя полусерьезно сказал Борис, затаив дыхание.
Борис Семёнович втайне мечтал, чтобы Ванда влюбилась, и тогда любовь сделала бы за него большую часть работы. Это относилось к одной стороне медали, другие стороны, выглядели абсолютно непривлекательно, да так, что Борис подавился своими мыслями:
«Ну, влюбится в неё какой-то парень, а что она предложит? Мои деньги? Попадется подлец, начнёт с меня качать бабло и над ней издеваться. Возраст у неё критический. С виду девочка, а душа как у старой измученной женщины. Не уверен, что дочь целовалась».
– Магазин видела, и с его мамой вчера познакомилась, чаю попили в магазине. Полина Сергеевна кажется, красивая женщина. Кстати, мы питаемся у Катерины, она передавала тебе привет и деньги за обеды с меня брать отказалась. Так ты реши вопрос, нам добавлять не нужно, если она должна одно, а если служит, мне бы не хотелось участвовать не в моих раскладах, – продолжила Ванда беседу в заявленном стиле.
Борис восхитился, учитывая короткий срок пребывания в городе, оценил размах. Потом замер и подумал:
«Она торопится жить».
– С мамой познакомилась, магазин изучила, это называется отпустить добычу? – спросил Борис и улыбнулся лукавой улыбкой.
– Очень легкая, пусть пока поплавает, поумнеет, подрастет, жирок нагуляет. Парнишка ещё никак не показался, авансы недорого стоят, – ответила дочь
– Значит все-таки «пока», – рассмеялся отец.
Он по глазам видел, Сергей ей не интересен. Но на заметку взял.
– А с Залиникосами ты случайно не знаком? – нерешительно и как бы невзначай спросила Ванда.
– Ого, на кого ты замахнулась. Прости, пошутил. Если честно, я мало о них знаю. Доктор Залиникос, замечательный врач, диагност, иногда оперирует. У него частный санаторий, на самом деле клиника. К нему ездят такие, короче хотел бы я полежать в той клинике с некоторыми. При этом за полторы сотни долларов работает в местной больнице, самозабвенно лечит всех бесплатно, мне кажется иногда даже на свои. Сходи в храм там за него спасенные молятся, в отдельно отведенном месте, - ответил Борис.
– Так ты лично знаком с доктором Залиникосом? – не остановилась Ванда.
– Поскольку, постольку, видел. Красавец невероятный весь женский персонал сходит по нему с ума. И полная тишина, никаких скандалов, одинокий, правда, где жена неизвестно. Странные до ужаса, отпрыски какого-то старинного рода, живут кланом. Кстати я с одним из них, иногда, пересекаюсь, по восстановлению замков, он архитектор, историк, консультант. Я от него такой договор получил, закачаешься. Приезжает на объект, подтянутый, сильный, красивый, борец работоспособность невероятная. Работает, молча, ни с кем не советуется. Потом отдает пакет чертежей и описания. Реставрация это по большей части домыслы, что там понастроили триста лет назад, что перестроили, а потом снесли, если документов нет, пойди, разберись. Так вот все, что имело хоть какое-то подтверждение, всегда подтверждалось. И денег, конечно, он стоит немалых. Ездит по всей Европе. Ходят слухи, что тут какие-то их корни, и они пробивают возможность выкупить один из замков, родовое поместье. Я по замкам прикинул, потом решил, купят бог им в помощь, узнаем. Скорее всего, это правда, иначе их пребывание в этой глуши не объяснишь. Работают, наверно, от скуки, – рассказал он дочери всё известное о странном семействе.
Борис и его деловые партнеры не раз обсуждали Залиникосов, но никто к ним вхож не был, а о том, чтобы получить приглашение речь вообще не шла. Семейство в высших кругах не фигурировало, по факту жили в сфере, куда просто так не войдешь, а работали просто рядом, и одновременно как бы ни существовали. И самое интересное, поговорив на досуге, все о них забывали, в кругу, где общался Борис, если кем-то начинали интересоваться, интерес утолялся полностью. И сейчас Борис удивился, что его дочь заинтересовалась именно Залиникосами.
Келсиос прислонился спиной к Сфинксу, сухой песок под его весом принял новую форму. Он медленно погружался и песок, постепенно, скрыл его тело, в дыхании вампир не нуждался, веса песка Келсиос не чувствовал. Тело оставалось холодным, химические процессы отсутствовали. Жара спала, но вампиры не реагировали на такие перемены, температура тела никогда не менялась.
Прошло восемь дней, с тех пор как он встретился со странной девушкой и уехал, согласившись с решением отца. Келсиос бросил «Инфинити» на стоянке в Одессе и улетел в Египет. Сейчас он лежал, зарывшись в песок, и анализировал происходящее:
«Хорошо, по просьбе отца я спрятался здесь, в пустыне в Египте, правда, так и не выяснил от чего. Лишился необходимой мне свободы. А раз просьба, какого беса я сижу в добровольной ссылке, теряю время. Клетка комфортабельная с ещё одной птичкой, но вечно так продолжаться не может. Клетки, огромное количество ограничивающих жизнь сооружений, сотканных из энергий и правил. Иначе нельзя, самая страшная клетка – постоянное сдерживание силы. Ну, развернусь я во всю дурь и что? Спровоцирую войну с Холайе. Агостон, Белисар, Тарья, живут в такой же клетке, показать им как она открывается? Тарья может и остановится, что тоже сомнительно. Белисар никогда. Об Агостоне и говорить смешно, обуздать лишенного минимальной фантазии монстра невозможно. Его первым поймают палачи Холайе и завертится карусель из торговли и уступок. Сомнительно, чтобы они кого-то убили. Хотя, никто и не пробовал. Супер подарок для древнего скучающего вампира, он давно мечтает заполучить кого-то из нас в свою семью. В высшей степени безответственно, так поступить. Фоас… вот где проблема, он о чем-то догадался. Отправил меня подумать. Глупость. Он отправил меня на охоту. Зачем? Затем, чтобы я не убил эту непонятную девочку…. Нажрался живой человеческой крови и вернулся. Отлежался у Хионии и мой имидж стоика остался бы незапятнанным. Отец догадывается кто такая Ванда, но не скажет без полной уверенности. Надо возвращаться, сколько бы я здесь не валялся, находясь за сотни километров мне ничего не решить».
Келсиос не мог избавиться от наваждения, носившего имя Ванда. Боль, ударившая его во время первой встречи, превратилась с тонкую нить, прикрепилась к оголенному нерву и тянула к девушке. Вампир понимал, сидя вдали от неё, ничего не прояснить, слишком мало информации, таких знаний о внутренней цивилизации в его памяти не хранилось.
Вампир решил вернуться к Хионии, попрощаться, поблагодарить за гостеприимство и уйти из дома, приютившего его на восемь дней. Вынырнув из песка, он медленно как человек побрел в сторону дома вампира-охотника.
Хиония ждала его. К дому вампира нельзя прокрасться незамеченным. Охотники не обладают даром читать мысли, но слух и зрение имеют вампирские – идеальные. Вампирша знала, Келсиос читает её мысли, но скрывать или обрывать их не собиралась.
– Хиония, дорогая, я слышал все вариации твоих доводов. Могу накинуть ещё с десяток своих. Ты не сильна в светских беседах, и я не расположен к беседам подобного рода, – предупредил он её о своём появлении.
Волна плотского желания со стороны Хионии накрыла Келсиоса. Он молчал, не реагируя на её энергетический призыв.
– Это из-за меня, я тебя не привлекаю? – Хиония задала, мучивший её вопрос.
– Можно подумать меня привлекала хоть одна из женщин вампиров, с которыми я имел связь. Хиония, не заставляй меня думать, будто ты каким-то непостижимым образом превратилась в человека, раз начала задавать вопросы, тупой самовлюбленной человеческой самки, желающий приманить понравившегося самца, – упрекнул высший вампир, вампира охотника.
Семья Фоаса жила на всей планете, за свои семьсот шестьдесят лет Келсиос имел связи с женщинами вампирами, их насчитывалось двадцать три. С некоторыми он встречался подолгу, но всегда уходил. Тема о приглашении любовницы в семью никогда не обсуждалась. Хиония пала жертвой ситуативного решения. Келсиос не испытывая ничего от интимных связей, решил сократить до минимума подобные эксперименты. У обратившего вампиром человека исчезали желание и влечение. Химические процессы останавливались. Связь происходила только на уровне энергии. И требовалось немалое количество времени, чтобы возникла потребность в чем-то ещё кроме насыщения.
В человеческих чувствах и эмоциях, сопровождающих состояние влюбленности и самой любви вампиры, как мужчины, так и женщины не нуждались, размножались они другим способом. Их заменяла постоянная жажда крови и необходимость убивать, светлые эмоции мешали. Только высшие вампиры и вампиры – высокоорганизованные охотники, могли сохранить, человеческие чувства, скорее, как игрушку или воспоминание. Сейчас Келсиос имел дело с вампиром, играющим в человеческие чувства. Ещё Тарья любила игры, правда, выглядели они немного иначе.
– С тобой невозможно общаться. Вычитаешь мысли, подготовишься. И переходишь к издевательствам, над безоружным противником, – обиделась на него Хиония.
Келсиос улыбнулся. Он чувствовал, как её азарт постепенно нарастал.
– Такой есть, – виновато признался Келсиос без раскаянья в голосе, он дразнил её, мысленно оценивая ситуацию:
«Ситуация нелепая и смешная. Ну, за что мне зацепиться, чтобы как-то поднять себя на игры, которых добивается красавица Хиония, безжалостный убийца, непревзойденный вампир-охотник. Эти человеческие хиляки, именующие себя мужчинами, наложили на неё отпечаток своей слабости, навязали умеренность. А что поделаешь? Где набрать любовников вампиров».
Вампирша вздохнула и положила подбородок на руки. Келсиос расслабился, игра началась. Смысла отказывать ни себе, ни ей вампир не видел. Но и сдаваться без боя не желал. Не получая ничего в процессе, он хотел насладиться «до», ещё высший вампир любил супер игры, Хиония же приготовилась играть вечно, или хотя бы пока не надоест, или не появится новая игрушка.
– Келсиос, не элегантно, я не привыкла к отказам, тем более к таким плоским без изюминки и чувства юмора, – проворчала красавицы, и её губы красиво надулись от досады.
Выходные прошли плодотворно, Ванда скачала и распечатала ноты произведений любимых композиторов. Закрывшись в студии, она немного играла на скрипке. Борис опасался, что злобная похвала несостоявшегося репетитора выбьет Ванду из колеи. Ничего подобного не произошло, выйдя после занятий музыкой, дочь выглядела счастливой и веселой.
– Прекрасная скрипка, спасибо, – поблагодарила она отца.
– Ванда, я испугался, что ты после Анатолия забыл отчество, заставишь меня вывезти рояль, а скрипку стопишь в камине, – высказал свои опасения отец.
– Ты что? Лучшей похвалы я не слышала давно – это же чистая правда. Зажравшаяся барынька изображает интеллигентную даму. И он считающий себя интеллигентом минимум в третьем поколении, своими руками поможет денежному мешку. А как же принципы? Нет, здесь всё правильно. Мама считала игру на скрипке спортом, так оно у меня и получилось – спорт. Но в спорте есть достижения. Не волнуйся, я знаю себе цену, – услышал странно взрослый, и абсурдный, по сути, ответ Борис.
– Вот так объяснила и простила? – Борису хотелось пояснений.
– Первым делом в университете мне сообщили, что мир, в который я попала, состоит из трёх несмешиваемых ингредиентов. Перечисляю - живущие в коттеджном городке, простые смертные и преподаватели. Согласно их теории - Анатолий Дмитриевич и я, несмешиваемые ингредиенты. И сколько доброжелательности мы бы не вложили, он не ответит нам тем же, – пояснила дочь, и абсурдность усугубилась.
– Это ничем неподкрепленный абсурдный максимализм. Любые ингредиенты смешиваются и ещё как, просто необходимо, добавить катализатор. Например, любовь, деньги, связи, страх, да мало ли ещё что. Я могу позвонить этому чванливому интеллигентишке, и предложить оплату за занятие в пять раз больше чем он обычно получает, или найти более жесткий аргумент, покопаться в прошлом и настоящем, намекнуть на будущее. Смешается как миленький, – с позиции житейской мудрости пояснил отец химию человеческих отношений.
– Ну, на счёт любви в качестве добавки – возможно, а на счёт всего остального сомневаюсь, – вступила в дискуссию дочь.
– А ты, в какой части университетского мира? – спросил отец, решив отчасти прервать дискуссию на начатую тему.
– По мнению однокурсников по месту жительства, но скорее всего я четвертый ингредиент, – дала себе оценку дочь.
– Странная ты, – сделал вывод Борис, и потрепал её распущенные длинные волосы, мягкой волной спадающие чуть ниже талии, – не срезай волосы, тебе очень красиво. На счёт любви сложно, на взаимность много времени уйдёт, а в отношении всего остального поверь, проверено не единожды, я такое масло с такой водой смешивал, и получалось.
– Поверю, – согласилась послушная дочь.
– А как обстоит дело с остальными репетиторами? – поинтересовался Борис.
– Папа, я решила отказаться, мне проще самой, на них необходимо тратить силы, – ответила она отцу.
Борис с ней безоговорочно согласился, правда, полностью отказаться от мысли, держать постоянно кого-то рядом пока не отказался.
Ещё один выходной день Ванда посвятила чтению классической литературы и учебников по всем предметам, согласно учебного плана. И начала с «Фауста» Гёте отдав предпочтение переводу. Мозг постепенно перестраивался на русский язык, и читать становилось легче.
В понедельник утро выдалось особенно холодным, но солнечным, девушка соскучилась по теплу и холодное зимнее солнце её порадовало.
Сергей ждал Ванду в коридоре университета. Заметив, направился к ней, улыбнулся и кивнул, как бы извиняясь. Парень осознал, в пятницу он перешёл границу, но отсутствие информации не позволило ему узреть, несколько пластов в увиденном и услышанном. Впереди бежал страх, за ним недоумение, и естественно парень не смог вычислить, кто его сдал и зачем это кому-то понадобилось. Виновной он назначил Аркадию, но выяснять отношения не решился. Ванда улыбалась, как ни в чем не бывало и чуть замедлила шаг, чтобы он её легко догнал. Остановившись рядом с ней, он подумал:
«Не может такого быть, я же и не думал влюбляться, и вот те получите. Себе в таком не признаешься, две недели и готово».
– Привет, чем занималась на выходные? – спросил Сергей, оборвав свои мысли.
– Училась. Это моё любимое занятие. Увлеклась Гёте. Знаешь, в русском переводе очень прикольно, я читала оригинал. Потом прочла «Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся», занятное чтиво, – ответила Ванда.
- Ты сейчас не пошутила. Фауст есть в программе, а Вильгельма нет, на кой голову забивать и без такой муры, объем огромный, - крайне удивился Сергей.
- Не пошутила. Может реферат тиснуть. Как думаешь, оценят? - задала она вопрос удивлённому парню.
- Пиши, оценят, однозначно. Преподаватель Антон Иванович обрадуется, он флегматик, ничего не требует, средний балл получить за нехер. Реферат выведет на высший, - пояснил Сергей.
- Имена мне без разницы, я их не запоминаю. Ясно. А, ты о чем-то кроме выгоды подумать можешь? – спросила Ванда, провожатого.
- Могу, но ответ тебя не порадует, - начал Сергей продавливать интересующую его тему.
- И…, - не стала тратить слова Ванда.
- Кто меня сдал? Прости, я шалею, уже сутки, голову сломал, - не выдержал парень, он жаждал поквитаться.
- Клянусь, никто. Сергей, я тебя вычислила, сама. Сразу видно ты мало интересуешься отвлеченными темами. Озвучиваю ход моих мыслей. Подарить страшной жабе хамство, да ещё покровительство папаши - запредельная щедрость и альтруизм. Самое уязвимое место, по вашему мнению, моя внешность. Решили поиграть в секс. Ты из троих подходил идеально. Вы ошиблись. Найдёте чем реально уязвить, я признаю своё поражение. Правда не понимаю, зачем вам такая игра, - честно ответила Ванда.
- Ты странная, - сделал вывод парень.
- Отрицать не стану, но и комплементом не зачту, - ответила она Сергею.
Парень и девушка поднялись на третий этаж университета. Беседа иссякла, общих тем просто не существовало, а легкость, возникшая в самом начале, куда-то испарилась. Вернее, Ванда отказалась подпитывать их отношения, а Сергей просто не умел, в силу характера и воспитания. Подлая выходка, затеянная ним, стала преградой. Он так и не понял, почему произнёс имя Аркадии, что застило парня озлобиться на ни в чем не повинную девушку.
Он выдернул какую-то фамилию из списка и попросил рассказать о предыдущих темах. Студентка начала, заикаясь отвечать по теме. Вампир думал о Ванде, зацепившись за последнюю мысль Сергея.
«Сергей, она, что действительно выбрала его, и встречается с ним. Или он пытается очаровать её. Последнее актуальнее. Жаль я не имею права рассказать, о чем он думал тогда в кафе или как они договорись с Сергеем, чтобы он соблазнил её… Просто по-дружески она же не дала мне опуститься до банального убийства. Может по праву называться другом, предложившим помощь в трудную минуту. Своеобразную, но помощь».
Вампир вспомнил каменные объятия Хионии, её одуряющий аромат, её страсть и посмотрел на хрупкую невесомую девушку. Не взирая на это, вампир захотел прикоснуться к девушке, и разозлился вначале на свою беспомощность, затем на своё желание.
«Проклятье, прикасаться нельзя точно. К заинтересованным во мне или интересующим меня людям я прикасаюсь всего один раз. Дальше они превращаются в тело»:
Мысленно прошипел Келсиос и возненавидел себя за то, что вычеркнул из своей бесконечной жизни, такой шанс. Обратившись вампиром, и осознав, что он умеет убивать людей лишая их энергии, он запретил себе прикосновения к людям. Собственно, кроме Фоаса к людям никто из семьи не прикасался, без крайней необходимости. Основная причина разница температур, тела вампиров ничем не отличались от тел мертвецов, такие же холодные и намного плотнее на ощупь. Вампиры умели легко гипнотизировать, но прикосновения к людям относилось к разряду игры с кормом, а чем игра, скорее всего, завершится, догадаться не составляло труда. Подвергать себя соблазну не желал никто.
Преподаватель Залиникос оборвал ответ студентки на полуслове.
– Достаточно. На следующем занятии проведем контрольную работу, должен же я разобраться выучили вы что-то или мне придётся, начитывать весь материал заново. Я смотрю, вы тут расслабились, без меня, нахватались приличных оценок. Напоминаю, я оцениваю ни по случайным оценкам, а по знаниям. У некоторых я тут вижу высший балл, – текст он произнёс на английском языке и поднял глаза на Ванду.
Теперь он мог позволить себе посмотреть ей в глаза. И он это сделал. Девушка спокойно и открыто смотрела в его сторону. Келсиос не заметил в её глазах ни страха, ни настороженности. Никаких лучей, никаких энергетических потоков, светлая тёплая улыбка, направленная прямо на него.
Он мысленно перенаправил её взгляд Тарье.
Келсиосу захотелось убежать, но он не нашёл причины, по которой он должен покинуть аудиторию, город, страну.
Ванда смотрела ему в глаза и думала:
«Интересно, он болел или ездил по каким-то неотложным делам. Хотя мне наплевать, он вернулся. Но почему-то ему не подходит определение «болел», если это не психическое заболевание».
Подсознание Ванды зацепилось, за какие-то едва уловимые признаки, но сознание не нашло им объяснения. Больных людей Ванда видела в огромном количестве.
– Например, Вайрих, ваш высший балл вообще не может, быть учтен, – отменил он её оценку, заглянув в лист на столе, заставить себя произнести её имя вампир не смог.
Студенты отметили ни одного балла из листа он не перенес в свой ноут, в котором вел учёт посещаемости и отмечал оценки, просто смял и бросил его в урну.
– Это мелкая месть, за немецкий язык, шутка и ещё я не знала, вернетесь ли вы, – ответила она на итальянском языке. Перейдя на русский, добавила, – я и не претендую, ректора устроил мой ответ.
Ванда опустила глаза, ему показалось, девушка спряталась за густыми волосами, склонившись над столом. Но он ошибся, она опять спокойно посмотрела на него.
«О чем она думает? А она думает, не может не думать. Проклятье. Я просто потерял время. События застыли на момент моего отъезда. Смешно, как можно потерять время, будучи бессмертным»:
Сделал мысленный вывод вампир.
«Есть в нём какой-то надлом. Он нереальный, не знаю, почему, но таких людей не существует, откуда его занесло в этот мир? Оттуда откуда и меня… Ответ не предполагается. Бесполезное сотрясание воздуха»:
Продолжила она свою мысль, невольно уровняв себя и вампира.
Напряжение, наэлектризовало пространство. Тишина зазвенела. Мысли Ванды прочесть не удалось. Вампир отметил, как только он пытался сосредоточиться на ней жажда боль, огонь и яд заливали его сущность, и желание приблизиться исчезало. Это помогало контролировать энергию.
Келсиос сделал хладнокровный вывод:
«Понятно, у нас нет химических процессов, только яд. Всё остальное энергия, мне ничего не показалось, она не контролирует меня. Запустила процесс не осознанно, и он работает, а боль жажда, огонь и яд, чтобы не забывался. Выходит, контролирует. Не знает кого, не знает, как, но контролирует. Вот только зачем?»
Этот мысленный монолог он направил Тарье и Фоасу, и дополнил, что из аномалий боль на грани максимальной и яд просто заполнил всё его существо. Келсиос полностью переключился на ведение занятия. Больше до конца лекции он не посмотрел в её сторону ни разу.
После пары вампир преподаватель быстро вышел из аудитории и переместился на кафедру. По иронии кафедра оказалась единственным местом, куда редко без крайней необходимости заходили студенты. Теперь это ненавистное место превратилось в убежище.
Преподаватель слушал беседу девушки с однокурсниками, сидя на кафедре, за столом. Несколько десятков метров, не имели существенного значения для идеального вампирского слуха.
– Зачем ты смотрела на Залиникоса всю лекцию, это неприлично? – задал вопрос Сергей.
– Почему ты решил, что смотреть на преподавателя во время лекции неприлично, может и слушать его тоже неприлично? Намного неприличнее если бы я всю лекцию смотрела, например, на Николая или на тебя. Мне нравится, как он излагает предмет. И потом, не забывай, я с детства говорю на английском и на этом языке слушала все лекции до последних трёх недель. И знаешь, что я заметила, он однозначно, жил в Англии, есть очень характерные обороты, – выбила она почву из-под ног парня.
Келсиос, вышел первым, сделав всё, чтобы избежать случайной встречи с девушкой.
Тарья ждала его в автомобиле.
«Это какое-то наказание пополам с благословением. С одной стороны, мне необходима Тарья, а с другой я нуждаюсь в здоровом одиночестве. До появления Ванды я не сомневался в своих знаниях. И к чему я пришёл? Выходит, кое-какие аспекты я таки упустил»:
Злясь на присутствие сестры, Келсиос на самом деле всегда хорошо относился к ней. Поначалу их мужской коллектив воспринял её с настороженностью, она изменила их жизнь к лучшему. А жизнь Белисара наполнила смыслом. Келсиос, ответил себе на вопрос, могут ли сохраняться чувства на уровне энергии.
Фоас подобрал Тарью почти мёртвой триста одиннадцать лет назад в Финляндии. Фоасу никто не решился бы задать вопрос, почему именно она, сразу возникал вопрос, почему он. Работая в больницах многих стран, высший вампир сталкивался со смертью, непрерывно, а их в семье насчитывалось всего четверо.
Келсиос, Агостон и Белисар убивали людей, и ни разу никто из них не создал себе подобного.
Тарья, вела себя нормально, вернее крайне странно, ничего не хотела, не вспоминала свою человеческую жизнь, молчала днями и неделями. Полгода новорожденного вампира самые тяжёлые, новорождённые гонимые жаждой убивают без разбору и осторожности становятся неуправляемыми. Белисар не отходил от неё ни на шаг и непонятно, каким образом удержал от убийств людей, хотя сам имел самый большой опыт убийцы, останавливая свою жажду живой человеческой крови с огромным трудом. Он умел играть настроениями, и Тарья оказалась восприимчивой. Белисар давно мечтал найти аргумент, чтобы обуздать себя и Тарья пришлась как нельзя кстати.
Прошёл год мужская часть семьи в лице Келсиоса Агостона, а главное Белисара замерла в ожидании, кого выберет Тарья. По аналогии с семьёй Холайе, где созданные им женщины автоматически становились его женами. Выходило - она должна стать женой Фоаса. Но Тарья боялась отца инстинктивно и пыталась отстраниться, как только он приближался отходила в сторону. Фоас так и не заявил на неё никаких прав. Так девушка и осталась в семье на правах мужчины в юбке. По понятным причинам никто не претендовал на неё, как на женщину.
Белисар остался её наставником и дядюшкой, так его окрестили, после одного досадного случая. На охоте они нарвались на охотника, решившего, что Тарья вторглась на его территорию. Объяснения что люди её не интересуют, она охотится на оленя, вампир не принял, явно провоцируя драку, прикинув, что легко справиться с ней.
Тарья уже видела разорванного на куски охотника и ничего не боялась. И когда охотник решился атаковать её, между ними возник Белисар. Последними словами охотника были: «А это что за дядюшка?» Так Белисар и остался дядюшкой.
У Келсиоса и Тарьи установилась прочная дружба. Он отдыхал в её компании, юный возраст и лёгкий характер, ей исполнилось всего шестнадцать по человеческому летоисчислению, да и среди вампиров она оставалась самой молодой, разбавлял вековой мрак в душе вампира. И ещё, вампирша не душила в себе желание убивать людей, этим объяснялось её легкое отношение к невыносимой реальности.
– Как ты видишь девушку Вайрих? – задал вопрос Келсиос, садясь в автомобиль. Произнести вслух имя Ванды не получилось.
– Виденья очень размытые. Её вообще очень сложно отслеживать. Не так, как тебя или Белисара, или Агостона. Скорее, как Фоаса, размытое энергетическое пятно, поди догадайся, в каких событиях он примет участие. Вижу буквально за несколько минут до события. При условии, что мне удастся куда-то прилепить осколок увиденного. Девушка, безусловно, отличается от остальных людей, – вынесла своё суждение Тарья.
– Послушай, ну, как-то же можно разобраться в твоих виденьях, в части Вайрих? Мне важна любая информации, как никогда в жизни, – удовлетворенно принял её суждение Келсиос, и обратился с просьбой.
Тарья услышала в его интонации несвойственные нотки, акцентировать внимание не стала, боясь спугнуть новую грань откровенности.
– Конечно, можно, когда видений наберётся на трактовку, а пока поток энергии и всё, – ответила сестра и развернула перед ним картину видений в части девушки и добавила, – Её мыслей ты вообще прочесть не можешь, довольствуйся, тем, что есть. Анализируй, если знаешь, за что зацепиться.
Келсиос поразился готовности сестры открыть доступ к своим видениям, обычно он долго унижался, выпрашивая подсмотреть, чтобы как-то подготовиться или принять правильное решение. Сейчас сестра повела себя, как во время боя, когда доля мгновения имела решающее значение.
– Тарья, я отправлюсь на охоту, – без связи предупредил Келсиос, зацепиться в виденьях оказалось не за что. Следовательно, и комментировать увиденное не имело смысла.
– Ты, что-то почерпнул из моих видений, тогда я найму тебя толкователем? – ехидно спросила сестра, чтобы не сеять смуту решила не менять привычные отношения.
– Ничего я в них не понял, но на охоту пойду, решение я принял ещё несколько часов назад и доложил тебе об этом, – ответил вампир.
– Составить компанию? – предложила Тарья, в интонации он уловил недоумение и страх.
– Ополоумела. Мне не нужна компания. Я пойду сам. Кто сказал, что я отправлюсь убивать людей, мне надо кое-что проверить. Или ты увидела сцены убийства с моим участием? – отказал он сестре.
– Нет. Ты играешь? – вдруг без связи спросила Тарья.
– Откровенный вопрос, или виденья? – отреагировал Келсиос.
– Хотелось бы больше определённости. Возможно, и виденья стали бы чётче, – ответила Тарья.
– Не знаю, – ответил Келсиос.
– Ты избрал великолепную тактику «не знать», из уст древнего вампира звучит неубедительно, – упрекнула его сестра.
– Прости. Начинаю играть, а потом стыну от ужаса заиграться. Надо говорить с Фоасом, а вопросов почти нет. Так тени. Ты же знаешь отец, не допустит праздного трёпа, найдется что поведать, сам расскажет, – честно ответил Келсиос.
Утром перед первой парой имя: «Ванда» прозвучало в мыслях Аркадии.
Сами по себе размышления этой тихой, озлобленной неестественной жизнью девушки ничего не объясняли, они просто подогревали интерес
«Неужели Сергей не видит, что он ей не нужен. Девятнадцатилетний парень, семнадцатилетней барышне. Зачем-то же она убежала от матер. Ванда там в своей Америке могла пройти всё. Девушка какая-то очень развитая не по годам. А он старается забежать вперед. На меня вообще не обращает внимания. Какого беса мы поддержали его предложение позабавиться с ней. Надо выложить этой Ванде про его намеренья и пусть подавится. Мерзкая уродина, решила, что имеет право на такого парня».
Келсиос отметил человеческий возраст девушки и подумал:
«А вот это уже кое-что, оказывается она младше их всех. Странно я же мог это заметить. Хотя, когда? И по какой причине Аркадия решила, что Сергей Ванде не нужен. По причине, что Аркадия сама в него влюблена. Так это не повод, я наблюдал такие треугольники сотни миллионов раз. Сергей туповатая сексмашинка, случайно влюбился, любить он скорее всего не умеет, но сейчас от неестественного состояния доступен как никогда, из него можно вымотать все, такое всегда пригодится. Тем более в вашей человеческой реальности. Ванда не красавица. Даже в нашей среде Сергей не лишний – корм. Так сказать, участвует в пищевой цепочке. Что вообще Аркадия делает на факультете философии, полная профнепригодность по причине крайней глупости и не обучаемости. Третий курс и никакого философского взгляда на жизнь. Вот возраст. Ванда может просто не замечать его ухаживаний, не дорасти до вожделения и страсти. Тогда моя влюбленность ещё более смешна».
Но и этот факт ничего не объяснял вампиру. Никакой другой информации о Ванде выудить не удалось. Прозвенел звонок.
Келсиос, автоматом отслеживал мысли однокурсников, выяснилось, Марина тоже кое-что знает о Ванде, но информация однокурсницы ничего не объяснила:
«Ванда по-любому защищена деньгами своего отца, как единственная дочь, неизвестно какие там ещё доходы в Америке, а мне придётся выбиваться самой, мой папаша больше любит моего братца и вряд ли мне отломиться большой кусок. Родители зеленоглазой поганки в разводе, балуют по очереди, интересно, почему она переехала к отцу? Говорила, что-то о переездах, разводах. Может это она развелась и теперь прячется от бывшего мужа здесь. Хотя какой муж, она же еще малолетка. Максимум секс по недомыслию».
Вампир опять мысленно обругал себя за отсутствие любопытства:
«Ванда единственная дочь. Интересно, мог же узнать из тех же мыслей ректора. Белисару поручить раскопать всю информацию, начиная от родословной и заканчивая банковскими счетами папаши. Да, полный расслабон, нелюбопытный монстр…. Надо как-то выходить на прямое общение с девушкой. Фоас прав. Я одурею от подслушивания и подглядывания. Позор. Древний монстр, прячется как мышь под веником. Белисара пока не стоит втравливать, и так покоя нет. Лучше пока ничего не знать о её личной жизни».
Прервав размышления, Марина подошла к Ванде.
– Ты после занятий отправишься домой? – спросила она однокурсницу.
– Марина, давай так. Я не стану приминать участие в жизни университета, без аргументов, – Ванда очертила границы, за которые не следовало соваться.
– Какая жизнь университета? Мы с девочками хотели, соблазнить тебя на поездку в косметический салон. В кои веки у нас завелась однокурсница с машиной. Или у тебя планы? Тогда мы закажем такси, надо же как-то общаться, – обратилась с просьбой Марина.
– Я не хожу по салонам. Намеревалась приехать домой пораньше. Пропустить основы медицины, этот предмет наизусть зазубрила в Америке, слушать по второму разу желания нет, - очертила свои планы Ванда.
- Ну, пожалуйста, пожалуйста, - взмолилась Марина.
- Хорошо, съездим в ваш салон, я найду, чем себя занять. Мне все равно надо порыться в библиотеке, выяснилось, кое-чего в электронном виде нет, – неожиданно смягчилась Ванда.
– Ты душка, – обрадовалась подруга.
Марина не догадывалась, её новая однокурсница мучительно искала повод для встречи с мистером Залиникосом, и, решив прогулять занятие по медицине, она могла встретиться с преподавателем, на выходе из университета. В расписании занятия у него окончились, а автомобиль оставался на парковке. Появление на кафедры с просьбой о графике занятий – она оставила, как самый последний вариант. На фоне моратория, такое рвение к учебе, выглядело бы странно. Ванда решила подождать случайной встречи, или как сейчас поторопить судьбу.
Келсиос немедленно покинул помещение кафедры, услышав фразу о библиотеке. Он тоже мучительно искал повод встретиться с новой студенткой, припасть к первоисточнику, и перестать копаться в полупустых головах тупого корма или втравливать Белисара в изучение её прошлой жизни.
Ванда направилась в библиотеку. На ходу доставая планшет, пропущенную пару она решила посвятить чтению.
Келсиос встретил её у двери.
– Добрый день, – услышала Ванда, вздрогнула от неожиданности и уронила планшет.
Келсиос подхватил его на лету почти у пола.
– Осторожно экран хрупкий, бьется, – неземной голос прозвучал внутри её сознания, – А почему не пользуетесь Смартфоном?
– Экран маловат, – ответила Ванда.
Ванда подняла голову. Келсиос вложил планшет в её руку, чтобы она случайно не прикоснулась к нему и мысленно отметил:
«Энергия в порядке крови не хочется. Но рядом с ней находиться невозможно. Боль невыносимая. Просто вырывает сердце».
– Я рад нашей встрече. На прошлой неделе у меня не было возможности переговорить с вами, – подавив волну боли, спокойно произнёс мистер Залиникос.
Она тоже приходила в себя. Наконец, Ванда отреагировала на его текст, удивив вопросом:
– Простите, вы собираетесь выходить из библиотеки? Потому, что я собиралась войти и провести ближайший час за чтением.
Ванда направилась прямо к выходу, набрасывая куртку на плечи. Мистер Залиникос, беззвучно последовал за студенткой. На улице лил дождь, медленно доедая снег. Студентка и преподаватель вышли на крыльцо и остановились под навесом. Келсиос остался у двери, прочёл корешок книги и вспомнил наизусть весь текст в оригинале «Трактат о взглядах жителей добродетельного города», две остальные брошюры какие-то методички, их он не читал и не собирался.
«Тоска этот Аль-Фараби. Чему их учат? Неужели она всерьёз будет заниматься философией. Смешно. Может спросить Тарью, пусть посмотрит на этот предмет в своих виденьях».
Пока вампир так отвлекался. Ванда с жадностью вдохнула свежий воздух, и подошла к краю навеса, выставив ладони под дождь. Представила, как преобразится природа, когда, наконец, наступит весна и потеплеет. Мир, согретый солнцем, проснется, зазеленеет трава, высадят цветы на клумбах. Пелена из тумана и дождя сглаживала острые углы, ей захотелось приблизить весну к себе. Ванда задержала руки под струями воды, и приложила мокрые ладони к лицу, достала платок, и вытерла лицо и руки насухо платком, извлеченным из сумки.
– С момента, как я сюда приехала, редкий день обходится без дождя или снега. Я сейчас вспомнила, если бросить монетку через порог и сказать: «Дождь перестань» он должен прекратиться. Как вы думаете, сработает? Там, откуда вы приехали, существуют какие-то заговоры, против ненастья? – обратилась Ванда к незнакомому человеку, как к доброму другу, посвященному во все её тайны, без страха стать непонятой или осмеянной.
– Не знаю, – односложно ответил мистер Залиникос.
– Ну, если не знаете, давайте попробуем, известный рецепт, одолжите мне монетку, – попросила девушка тоном, не терпящим возражений.
Келсиос порылся в кармане, нащупал монетку.
Монетка неизвестной страны неизвестного века упала в её раскрытую ладонь. Келсиос не сомневался, монеты в кармане не было, но Ванда Борисовна Вайрих попросила, и вампир не мог ей отказать. Ещё Келсиос Залиникос подумал о том, что если брать не пространство, а время, то в том времени, откуда он пришёл, за такую невинную шутку её вполне могли отправить на костёр. Внешний вид девушки соответствовал типажу ведьмы. Келсиос подумал предостеречь её от совершения ведьмовского ритуала. Ещё Келсиос чётко осознал, отказать он ей не сможет уже ни в чем и никогда, мысленно насмехаясь над собой:
«Вампирюга, ты вообще одурел. Решил поиграть. Ну-ну. А вдруг у неё действительно получится остановить дождь, сколько безвинных женщин сожгли эти церковные мракобесы, мне за семь столетий так и не довелось лицезреть, как ведьма или как женщина, обладающая уникальными способностями, останавливала дождь. Наши пути с дорогами ведьм и колдунов не пересекаются. Ладно, пусть играется, а я заодно проверю. Какие-нибудь семьсот с лишним лет, и я удостоюсь невероятного зрелища. Все же я принял правильное решение выйти на прямое общение».
– Дождь перестань, – два слова Ванда произнесла до ужаса серьёзно, от чего стала до ужаса смешной.
Келсиос приготовился увидеть зеленый луч, разрывающий тучи и вытаскивающий солнце на небосклон, превращающий пасмурный день в солнечный, но ничего не произошло.
– У меня сегодня явно не хватает энергии. Совсем расслабилась, опустилась до согласия отвезти университетских красавиц в косметический салон. А знаете, монету можно заменить совком для мусора, но обязательно кованным, уверена совка у вас точно нет. И куража у меня нет. А погода мерзкая, холодно и дождь. Как вы думаете, если я не дождусь барышень, они очень обидятся? – обратилась девушка, к вампиру признав в нём доброго друга.
Келсиос вновь взглянул на девушку, озадаченный величиной опустошения и потрясения, охватившего его, вот так спокойно вспоминая прабабушкины заговоры, она крушила и меняла его жизнь. Он подумал.
«Как ей удаётся, вот так просто подчинить ситуацию, заставить прогнуться под себя. Я ведь последние пять сотен лет, ни под какую ситуацию не прогибался. Правила, отец и Холайе – все больше ничего. А вот стою перед ней и глупости выслушиваю и не просто выслушиваю - участвую. Даже приготовился насладиться результатом. Страшно другое – мне хочется слушать эти глупости».
– Насколько я их знаю, обидятся, они вас не очень жалуют, – ответил Келсиос, не понимая, как Ванда втянула его в этот, по сути, пустой разговор.
– Извините, если напугала вас в библиотеке, погода точно изменится. Со мной иногда такое случается. Так говорите, очень обидятся. Интриги плетут. Это я знаю, пусть шалят, – великодушно разрешила Ванда
– Сосуды, может вам начать посещать физкультуру, – предположил Келсиос, не задумавшись, что он не может этого знать.
Она ответила, не обратив внимания на странность вопроса.
– Я занимаюсь по своей методике. Опыта занятий физкультурой у меня не было. Но я думаю, мне не понравиться носится в толпе потных студентов, - сделала вывод Ванда.
Келсиос внимательно посмотрел на девушку и чётко осознал.
«Да, нет ничего более нелепого, чем эта прозрачная девушка в гулком пыльном спортзале, пропитанном вонью пота, белья, носков и гормонов. Она не вписывалась в толпу студентов в спортивных костюмах».
Дистанция и свежий воздух сделали своё дело. Боль и жажда, конечно, не отступили, но стали намного терпимее.
Вдруг Ванде захотелось приблизиться к мужчине и просто прикоснуться, чтобы убедиться, в реальности мистера Залиникоса. Девушка почти незаметно качнулась в его сторону, но подойти не посмела. Высший вампир застыл не в силах отступить, хотя это самое естественное поведение в таких случаях.
Ванда вглядывалась в черты его лица, изучала его глаза, его волосы. Вампир понимал, происходит что-то недопустимое. Её зелёные глаза невероятным образом приобрели тёплый оттенок, и он почувствовал, как согрелось его холодное сердце, а потом боль сдавила бесполезный орган, как будто нарочно оставленный для боли.
Вампиры подъехали к дому. Келсиос вышел из автомобиля и умчался в лес, не потрудившись припарковать автомобиль, находиться в кругу семьи и слушать их мысли или нарочитое их отсутствие, не хватило терпения.
Взлетев на огромную ель, устроившись почти на самой верхушке, он опять пожалел, о том, что не может остаться здесь навсегда превратиться в часть дерева, умереть вместе с ним, и замер, отключив восприятие окружающего мира.
В косметический салон, девушки вошли вчетвером. Помещение пропиталось запахами косметических средств.
– По какому случаю приводим себя в порядок? – спросила Ванда, поморщившись, оглядела помещение выбирая место поближе к кондиционеру.
– Без повода, просто для развлечения. Если ты заметила тут тоска смертная. А так подстрижешься, поваляешься в солярии, глядишь день и закончился, – объяснила Марина.
– Да, прекрасное времяпровождение. А кто вас доставлял сюда раньше? – поинтересовалась Ванда, она решила лучше задавать вопросы, чем отвечать на них.
– На такси или на отце Лидии, в моменты раскаянья, он невероятно сговорчивый и добрый, - ответила Марина.
– Рекомендую, к примеру, покрасила бы волосы. Ты же седая в твоём возрасте неприлично, - предложила Лидия, ей тоже не хотелось отвечать на вопросы.
– Никогда не задумывалась, но красить волосы пока не намерена. Неприличным я считаю совершенно другое, – ответила она Лиде.
Девушки стайкой разлетелись по салону. Из перечня услуг, Ванда выбрала маникюр, чтобы как-то убить время. Но услышав металлический звук, издаваемый маникюрными инструментами, немедленно отказалась от мимолетного желания и подумала:
«Им повезло, они родились детьми и жили как дети. Медленно взрослели. У них естественное течение жизни не нарушено. Я до взрослости в человеческом понимании, вряд ли дотяну. Родилась сразу старухой».
Ванда извлекла из сумки методички и, не обращая внимания, на призывные взгляды парикмахера принялась читать. Думать она себе запретила. Зная, поток сознания, поведет её в известном направлении. Парикмахер мужчина средних лет подошёл к ней.
– Может подровнять концы, волосы имеют особенность расслаиваться. А так они быстрее растут, – предложил парикмахер.
– Я вы знаете, срезая волосы, срезаешь свою судьбу. Боюсь спугнуть, – отказала девушка.
– Такая молодая и суеверная. Амурные дела? В вашем возрасте опасаться смешно, – подбодрил её мужчина.
«Вот он тоже уверен в естественном течении моей жизни. Амурные дела. Cмешной. А ведь я затеяла подобную игру, но, похоже, она не принесёт никому радости».
Ванда давно не слушала парикмахера, мысленно поблагодарила девушек, за развлечение, ожидание звонка, включившееся, как только она села в автомобиль больно тянуло за оголенные нервы, девушка с трудом сдерживала дрожь в руках.
– У вас замечательные волосы, может, решитесь сделать прическу? Ничего срезать не нужно, – продолжил уговоры парикмахер, не оставляя надежду подзаработать.
– Нет, – жёстко отказала Ванда.
Парикмахер ретировался. Прошло около часа. Ванда отключилась от реальности, тупо читала и запоминала, сменив методички на планшет. Первой освободилась Аркадия и устроилась в другом конце комнаты.
Взаимная неприязнь на уровни энергии накатывала. Ванда выключила планшет и сосредоточилась на своих мыслях, она принимала решение.
Вдруг Аркадия подошла к ней уселась рядом в кресло и без предисловий выпалила:
- Слушай, ну почему ты не сидела в своей Америке, кто тебя звал?
Ярость поднялась в душе Ванды, вопреки её желанию, она медленно повернулась к Аркадии, невольно вжавшейся в удобное кресло.
- Ты вторая на сегодня, кто задал мне этот вопрос. Так вот, я ещё не уверена, получит ли ответ первый спросивший. А с тобой проблем нет. Отвечаю. Не твоё дело, - спокойно произнесла Ванда.
- Намекаешь на Сергея, - Аркадия услышала то что хотела.
- Дался он тебе. На свете ещё много людей. А твой вожделенный объект. Ты мне не поверишь, но я тебе скажу. Оставь его в покое. Ничего хорошего вас не ожидает, - почти примирительным тоном сказала Ванда.
- Он тебя просто хочет трахнуть на спор. Неужели ты решила, что такой красивый и умный парень польститься на такое убожество как ты? И вообще он с малолетками не связывается, ты же ходячая проблема, – устами влюбленной девушки говорила обида и злость.
– Его намеренья для меня не секрет. Только остерегаться стоит тебе, а не мне, - ответила Ванда.
– Не твоё дело. Мы как-то разбирались без тебя. Вот и не лезь с советами, - не унималась девушка.
– Аркадия, не стоит меня так ненавидеть я тебе ни друг и ни враг. У меня свой путь, своя игра и свой план по борьбе со скукой, я четвертый ингредиент, несмешиваемый, даже если добавлять катализаторы, процесс не пойдёт. Вы ошиблись и приманиваете в стаю волка одиночку, со всеми вытекающими последствиями, можете игнорировать меня, я выживу. Я выживала и не в таких условиях. Сергея ты получишь, обещаю, – обратилась Ванда, к однокурснице глядя ей прямо в глаза.
То, что увидела Аркадия, заставило её вжаться в сидение стула. В зеленых глазах Ванды на мгновение вспыхнул огонь, зелень померкла, сменилась непроницаемым мраком, а потом все вернулось на свои места. Но за эту долю секунды незадачливая влюбленная девушка пережила самый большой ужас в своей жизни.
«Никому не будет покоя, пока она куда-то не исчезнет. Черт принёс эту седую ведьму. Она сумасшедшая, глаза как у дикой зверюги неизвестной породы. Наверно, её здесь спрятали от людей, а что, говорят ненормальные, иногда прекрасно учатся. Надо с ней поосторожнее»:
Аркадия сникла, её ненависть сгорела в ярости Ванды. Непонятно, каким образом Аркадия поднялась на ступень выше и в возрасте, и в опыте увидела себя со стороны, но видение оказалось настолько мимолетным, что она не сумела вычленить главное.
Ярость Ванда погасла, объяснить себе причину такой вспышки, не удалось, но над таким пустяком девушка не задумалась.
Келсиос мягко опустился на землю, он всегда уходил из зоны слышимости семьи, так он отдыхал. Вампир мог мгновенно прилететь домой, но предпочел пройтись по зимнему лесу.
Дом гудел неодобрением. Молчали только Тарья и Фоас.
Пролетая мимо, Тарья подернула Келсиоса
– Сколько я насмешек вытерпела, а телефон таки пригодился. Келсиос обещай, реагировать на звонки, – попросила его сестра.
– Обещаю, – ответил он сестре.
– Пойдём, – обратился к сыну Фоас, неслышно появившейся в холле.
Они вышли во двор и исчезли в лесу, не оставив следов на не растаявшем снегу. Братья и сестра не отправились следом за ними. Постоянная слежка за Келсиосом с успехом заменила охоту, они решили насытиться дома консервированной кровью.
Келсиос отметил, после встречи с Вандой его сущность рвалась на охоту, донорской крови он употреблял больше и её хватало на меньшее количество времени. Но от охоты он решил отказаться чтобы не поднимать в себе ярость.
Два вампира плыли по темному ночному лесу. Не сговариваясь, приняли решение – просто поговорить, отменив охоту.
– Ты умеешь скрывать мысли, но я давно живу с тобой и научился мыслить, как ты, – не останавливая движение, произнёс Келсиос.
Фоас остановился, Келсиос тоже вынужденно остановился. Отец повернулся, чтобы посмотреть в глаза сыну. Высший вампир действительно не волновался, он редко позволял себе эмоции, а в данной ситуации считал их вредными.
– Да, ты научился мыслить, как я, а теперь, когда ты сам это произнёс, дополни мои мысли, если есть желание побыть откровенным, – предложил Фоас.
Древний вампир не сомневался, их всех ожидают и откровения, и неожиданные моменты. Но Фоас не позволял себе давать необоснованные прогнозы, а в данном раскладе вообще преждевременные. По этой причине отец предложил Келсиосу, высказать своё мнение, чтобы указать направление, если сын двинется не в ту сторону.
Келсиос задумался, прислонился к стволу дерева и закрыл глаза.
– Тебе нужна вся информация, я готов поделиться, – предложил Келсиос, вместо предложенной игры.
– Откровенность иногда играет злые шутки, я не настаиваю, – предупредил Фоас
– Я старый игрок ничего, из того что может заставить меня раскаяться, я не скажу. Моя встреча с ней, после бесполезного эротического вояжа в Египет ничего не прояснила, а недавняя беседа с девушкой запутала всё окончательно. Фоас, ты не отменил охоту лично для меня, спасибо, но я не выйду охотиться на людей, это пройденный этап, я не вернусь во времена залитого живой кровью сознания. Признаюсь, честно, пока не понимаю, твоего жеста. И тут ход твоих мыслей для меня загадка. Ярость жажда, боль, желание убить весь набор остался на своих местах. Если бы не некоторые нюансы, я бы предложил уехать всем куда подальше, так правильно, – озвучил он свои мысли.
Фоас не выказал никаких эмоций, также неэмоционально звучал голос Келсиоса
– Нюансы не озвучишь? - решился на прямой вопрос Фоас.
– Не сейчас, я пока сам не подобрал им названия, - отказал сын отцу.
– Терпение моя добродетель. Я могу подождать несколько десятилетий. Предложение бросить все и уехать оригинальное, суть ясна, но оно касается всей семьи и требует голосования. И тут ход моих мыслей просматривается легко. Тарья без сомнения «против», девушка и ей интересна, Белисар не выступит против неё, девушка его бесит, но скрипя зубами, он подчинится Тарье. Ещё ни разу он ей не отказал. Агостону безразлично ради покоя он проголосует «за отъезд», ты тоже проголосуешь «за». Паритет. Ты ставишь меня перед выбором навязать отъезд Тарье и Белисару или остаться в обжитом месте. Чтобы я принял твою строну, ты должен выдвинуть неоспоримые аргументы, а их у тебя нет вообще. Зачем нарушать покой семьи, если всё равно решение за мной? Вот такой прикол. Раз ты научился мыслить, как я, додумай мою мысль и произнеси вслух, – предложил Фоас, легкая ирония прозвучала в его голосе.
– Хорошо, ты, конечно, виртуоз, по части скрывать мысли и принимать нестандартные решения, но с недавнего времени у тебя появился конкурент, догадайся, кто? А твоя невысказанная мысль звучит так: «Келсиос нигде не будет дальше от неё, чем рядом с ней. Если дать ей уйти, он отправится на поиски. Не уверен, что он не сорвётся, одержимо следуя за ней. А так у меня есть шанс, разобраться в непонятном явлении», - озвучил мысли отца сын.
– Ты действительно прочёл мои скрытые мысли, как тебе это удалось, не догадываюсь, но именно так я рассуждал, в ожидании твоего предложения уехать. Ты становишься невероятно сильным – сын. А вот теперь я предлагаю выложить карты на стол, всё, что тебе известно, надеюсь, ты уже понял, я признал свою несостоятельность в данном вопросе, откровенность таки сыграла со мной злую шутку, – внёс предложение Фоас.
Келсиос замер, мысленно оценивая ситуацию:
«Всё очень серьёзно, у него есть догадка, но высший вампир Фоас за тысячу лет не озвучил не одной догадки, только конкретное решение, только жесткий план действий. Придётся, выкладывать всё карты на стол, за исключением парочки припрятанных в рукаве, но их наличие в колоде изначально не предполагалось».
Фоас понимал, Келсиос скажет максимум из возможного, сам он никогда не опускался до полной откровенности, и требовать в ответ полного разоблачения не имеет права. Отец и сын шли по краю откровенности, то и дело, соскальзывая в скрытность. Фоас скрывал свою крайнюю заинтересованность в девушке, он уже поставил на неё, но любое движение в её сторону, могло спровоцировать Келсиоса, риск такого уровня он не мог себе позволить. Случая вырваться из опостылевшей реальности, он ждал без малого тысячелетие. И на сегодня появление неведомой сущности заключенной в тело девушки, давало ему этот шанс. В центре оставалась только семья и девушка, остальным миром он бы пожертвовал без раздумий.
– Она останавливает меня. Ну, во всяком случае, указывает, где остановиться. Но вначале я каким-то образом оказываюсь в её раскладе. Сегодня она как бы невзначай отдала себя под мою опеку, ты догадываешься, как я должен поступить? Убить её и закрыть тему. Это на данный момент и не входит в мой план. Факты все. Есть предположения, мне кажется, она останавливает меня неосознанно, не догадываясь о своей особенности. А вот зачем она провоцирует меня, добивается чтобы я её убил – неизвестно. Тарья пришла к такому же выводу. Но мысли скрыты, утверждать с уверенностью не могу. Ещё Агостон поделился своими воспоминаниями о последней охоте, он просто хотел убить и убил, хотел утолить жажду и утолил. Я хочу убить, но ещё больше хочу, оставить её в живых. Глупый замкнутый круг. Как для древнего вампира кое-что повидавшего, непереносимое состояние. Всё отец, прости, это предел откровенности, – Келсиос действительно сказал максимум из намеченного и отступил на несколько шагов.
На следующее утро, едва открыв глаза, Ванда поняла, что-то не так.
Изменился свет. По-прежнему серо-молочный, как пасмурным утром в лесу, однако чище и прозрачнее, чем обычно.
«Похоже, тумана нет и дождь перестал»:
Подумала Ванда, встала с постели, накинув халат, вышла в холл, выглянула в окно и восхитилась. Невероятная красота открылась её взору.
Тонкий слой снега покрыл двор и выбелил дорогу. Вчерашний дождь застыл на еловых лапах, сковав их хрусталем, а подъездная дорожка превратилась в идеальный каток, на котором кое-где собрался белый лёгкий снег, гонимый ветром как пух.
Отец напевал на кухне, Ванда вышла к нему в длинном халате, с поясом, завязанным на два узла. На плите кипела вода.
– Я варю овсянку с учетом тебя. У меня создалось такое впечатление, вчера ты ничего не ела, – отметил очевидный факт заботливый отец.
– Ела сыр и чай, – ответила Ванда.
– Да, не густо, – огорчился Борис.
– Папа, когда же ты встал? – спросила дочь отца.
– Я вообще ещё не ложился. Приехал два часа назад с Петром из Мукачево. Решил посидеть за компом, бумажной работы накопилось, – доложил отец дочери.
Борис поставил на стол перед Вандой тарелку. Рядом с кашей лежал кусок рыбы и помидор.
– Съесть всё, умоляю, я не то чтобы следил, но продукты на месте, – попросил Борис, обычно он приказывал.
Ванда принялась за еду.
Борис налил стакан сока. И сел напротив дочери.
– Я сегодня дома, высплюсь. Вечером предлагаю сходить в кино. Телевизор ты не смотришь. Тебе одиноко, в этом полупустом ангаре, – внёс он странное предложение.
– Папа, я не страдаю от одиночества, я ним наслаждаюсь. В кино не пойду, я вообще никуда пойду. Хочешь, посмотрим какой-то фильм у мня в комнате на огромном мониторе. Большое спасибо за завтрак я действительно оголодала. Ты же знаешь, с аппетитом у меня проблемы, – отказалась она от увеселительной программы.
- Знаю, - односложно ответил Борис.
- О, насчёт просмотра фильма. А что за ерунда с окнами в гостиной? Их что нет? – поинтересовалась Ванда.
- А. Да есть там окна во всю стену от пола до потолка, закрытые раздвижными панелями, попросил Виктора соорудить. Не тряпьё же вешать, вот уже года три не раздвигаю. Хочешь открыть, могу, - предложил Борис.
- Не стоит. Понадобится сама справлюсь, - отказалась Ванда.
Девушка встала, подошла сзади и обхватила шею отца руками. Борис ощутил её невесомость, невероятно комфортная энергия согрела его душу, и волной пронеслась по телу. Борис в полной мере осознал, глубину чувства к своей дочери, никакая любовь ни к какой женщине не могла сравниться с его любовью к Ванде. Он боялся дышать, чтобы не спугнуть очарование.
– Отдельное спасибо за рыбу, вкусно, – поблагодарила она и потерлась щекой о его волосы и прошептала. – Поехала, в университет.
– Останься, ну его этот университет, погода мерзкая до безобразия, гололедица. Если продвигаешь тему общения и отвлечения от мыслей, давай я отвезу тебя, а потом заберу, день у меня все равно свободный. И вообще на улице поднимается ветер, в горах такое часто, как только небо прояснится сразу ветер, – предостерёг он дочь.
– Ты прав надо как-то адаптироваться в обществе, я все ещё четвертый ингредиент. Заодно и поучусь водить в экстремальных условиях. В Америку обратно я не собираюсь. Ложись спать, – попросила она отца предоставить ей свободу.
– Доберешься, обязательно позвони, усну только после звонка, – отпустил её Борис, акцентировать внимание на её желании жить с ним не стал.
За время общения с отцом Ванда уяснила, программа должна быть выполнена, он считал точность исполнения залогом успеха. Если бы Борис решил её отвезти, дискуссия закрылась бы не начавшись.
После вчерашнего ночного разговора по телефону, она с замиранием сердца ждала встречи с мистером Залиникосом, но озвучивать отцу такую причину посчитала верхом идиотизма.
Выехав из гаража, девушка отметила:
«Хорошо, что можно выезжать прямо из гаража, иначе я ни за что не дошла бы до машины. Ну и погодка сплошной лед. Жуткий ветер. Зато, какая красота!»
Ощущая внутренний тремор, с трудом подавляя нетерпение, она ехала в университет, как на первое свидание. Все мужчины мира исчезли навсегда. Осталось только два - Отец и Келсиос.
«Реальность должна измениться я больше не могу жить в клетке. Это сооружение должно распахнуться»:
Ванда уверено и громко произнесла эту фразу в пустом салоне автомобиля и ощутила, как воздух уплотнился и зазвенел, откуда-то родилась уверенность, её слова изменили ход судьбы. Секунда и всё стало на свои места. Ванда оставалась человеком, но какая-то неведомая сущность, живущая в ней, заявила о себе. Голова закружилась, перед глазами пронеслись какие-то обрывки то ли видений, то ли воспоминаний из неведомой реальности:
«Господи, что сейчас произошло, если так пойдёт и дальше, отец заподозрит неладное, как же не хочется возвращения игры под названием: «слабое здоровье» так недолго дождаться появления Люсьены. И всей свободы меньше месяца. Нет, молчу, до последнего, в такую игру я наигралась до одури. Сценарий прост – папа отправит меня в Киев в клинику и карусель завертится. Конец. Я кажется, вчера призналась в том, что взяла ответственность на себя. Наивные люди полагают, взять ответственность на себя за свою жизнь подвиг. Пусть они возьмут на себя ответственность за свою смерть, вот тогда мы и поговорим. А сегодня в моей новой реальности, я встречусь с мистером Залиникосом».
Ванда привыкла водить осторожно, но эта поездка надолго останется в её памяти, девушка первый раз вела автомобиль по обледеневшей дороге, а боковой ветер норовил столкнуть её с полосы.
Автомобиль с девушкой медленно возник в поле зрения Келсиоса. Вампир смотрел, на неё, не отрываясь, пытаясь представить, какой подтекст она вложила во вчерашнюю беседу. Высший вампир понимал гадать бесполезно, подслушать невозможно. Здесь почти восемь сотен лет не помощники, эти сотни слетали, и старый бесстрастный монстр превращался в двадцатишестилетнего парня из другой эпохи, в которой современные желания не существовали, если не относились к извечным – добыча пропитания и охрана своей территории.
Ванда заметила Келсиоса, заглянула в его глаза, увидела в них смерть, и улыбнулась ей, а затем отвернулась, чтобы посмотреть, во что принарядилась старуха с косой.
«Только не она!»
Слова прогремели в голове Келсиоса так, будто они принадлежали кому-то другому.
Ванда застыла, с мобильным телефоном в руке, встретившись взглядом с преподавателем.
Затем раздался грохот железа. Огромный лист железа сорвался с крыши подсобного помещения, стоящего рядом со зданием университета и летел прямо на Ванду и Келсиоса, увернуться не представлялось возможным, траекторию полета Келсиос вычислил мгновенно. Он мог просто его поймать и отбросить, но для этого Ванда должна была просто остановиться.
Вампир сделал намёк на движение, у девушки не осталось сомнения, он решил заслонить её собой.
«Келсиос не смей мешать, эта моя смерть!»
Услышал он её мысль, молнией сверкнувшую в его сознании.
Нереальность происходящего, в тысячную долю секунды, родила только одну догадку, и она мекнула в сознании вампира.
«Это? Что это? Она спасает меня?!»
Пространство исказилось, вампира накрыла мощная энергетическая волна. Келсиос осознал, Ванда изменила траекторию его движения, и он не станет между ней и железным листом, а именно это он намеревался сделать, для её спасения. На долю секунды лист завис над ними и отлетел в сторону, и уже падая, вскользь задел Николая, который как раз вышел из автомобиля, накрыв его своим весом.
Ванда потеряла сознание, опустившись легким горячим перышком в холодные каменные руки Келсиоса Залиникоса. Смартфон выскользнул из её руки, заскользил по обледеневшему асфальту, вопрошая испуганным голосом Бориса:
«Что случилось?»
Над университетским двором повисла тишина. Теперь проблема полностью перешла в руки распорядителя-пересмешника, Тарья знала, если Келсиос не подведет ошибиться она не должна, не её стиль. Тарья молниеносно подлетела к парню, Николай глухо стонал, кровь тонкой струйкой текла из рассеченного лба. Мгновенье и Тарья оценила ситуацию. Её голос звучал в сознании Келсиоса, он не понимал, говорит она вслух или думает:
– Фоас уже едет, он услышал мои мысли. Не подходи близко, парень пострадал, но, похоже, жив.
Тарья старалась привлечь внимание Келсиоса к себе. Видения не появились, предугадать, сколько Келсиос так продержится и разожмет ли он руки, когда добыча уже схвачена не смог бы никто. Больше всего она боялась, стать свидетелем убийства девушки. Тарья отбросила ногой лист металла, но к парню приближаться не стала, понимая это смажет картину, но отвлечёт публику от Келсиоса и Ванды, если произойдёт непоправимое.
Тарью как собственно и любого из семьи вампиров люди не беспокоили, все легко решалось, до момента массового убийства, а они могли начаться с убийства Ванды. Тарья никогда бы не приблизилась к брату в такой ситуации, больше того она не приблизилась бы и к Белисару. Рядом с двумя людьми, один из которых раненый и весь в крови распорядитель-пересмешник превращался в беспомощного не очень выдержанного вампира.
Счёт времени шёл на секунды, и они тянулись бесконечно долго.
Келсиос оцепенел от неожиданности, он просто не понимал, как поступить. Горячее тело Ванды жгло его остывшее много столетий назад тело. Запах крови, висевший в морозном зимнем воздухе, пробуждал низменные инстинкты совершенного убийцы. Замки на клетках в темном лабиринте души плавились под натиском температуры тела вожделенной добычи. Монстры, замерев, в ожидании оценивали ситуацию, выжидали отмашки, или искали слабину в обороне. Энергетический поток Келсиоса натолкнулся на странный энергетический щит, закрывший девушку от его воздействия и остановился как вода перед плотиной. Келсиос, перестал дышать и закрыл глаза. Слившись с теплом тела девушки, запретив себе думать вообще.
Борис с ужасом слышал грохот и глухой удар, затем ещё более страшную гнетущую тишину, заставить себя произнести имя дочери, он не смог, боясь не услышать ответ. Одеваясь на ходу, выводя автомобиль на дорогу, он мог только молиться:
«Пусть она останется жива, Господи пусть она останется жива».
Фоас услышал мысли Тарьи:
«Ты должен прийти мгновенно, нештатная ситуация».
Высший вампир в сотый раз проклял себя за то, что не поехал за Келсиосом в первый его отъезд и все остальные не подтянулись следом:
«Я же знал устоять невозможно. Я встретился с таким четыре раза. Все они живут со мной. Они мои дети. Келсиос может создать свою семью, если не убил девушку. Зря я не рассказал ему все вчера. Что рассказал? Как создать из живого человека высшего вампира? Так я сам не знаю. Только когда она выйдет на грань смерти или даст согласие на добровольный переход. Из живых людей получаем низших тупых уродов. Какой бы потенциал не лежал в основании. Механизма нет. Проверено лично больше тысячи раз. В лучшем случае охотник. Нам нужен высший вампир, если я правильно прочёл посыл».
Келсиос был его первенцем. Фоас вспомнил, как неистово разбрасывал мертвые тела, под которыми ещё теплилась жизнь, Келсиос умирал, Фоас бросился на призыв его крови. На самом деле, позвала его не кровь, а энергия, не желающая уходить. Крови оказалось несколько глотков, Фоас тогда убивал людей и не понимал, как сумел остановиться, как не разорвал на куски его бездыханное тело. А самое главное именно тогда он возненавидел своего создателя. Это потом он понял, как всё работает. Тогда же страх, страсть, инстинкт работали за него с одним «но» Келсиос, Агостон, Белисар и наконец, Тарья, находились за миг до смерти, их ничто не могло спасти в человеческой цивилизации, они были мертвы, но их энергия воззвала к нему с просьбой оставить им жизнь. Все они стали его детьми, высшими вампирами. Но он не мог представить, как все происходило бы, при встрече с нормальным здоровым человеком. И энергия этого человека воззвала бы к нему. Обычно люди сопротивлялись, не желая переходить в жуткую вампирскую реальность.
– Мистер Залиникос я не хочу в больницу, тем более в автомобиле скорой помощи, – услышал он голос Ванды, девушка постепенно возвращалась в человеческую реальность.
– Тебе туда незачем ехать с тобой все в полном порядке, поверь, доктор расставил правильные акценты, на моей памяти он ещё ни разу не ошибся, – с позиции своей реальности ответил Келсиос.
– Осталось убедить в этом моего отца. Мой папа расставит очень правильные приоритеты, заплатит любые деньги и затолкает в клинику в отдельную палату минимум на неделю. Увлекательной такую перспективу считать сложно. Папа считает меня ребёнком, а себя ответственным за меня. А я не имею сил на сражение с ним, – вздохнув, произнесла Ванда, ничуть не удивившись своей откровенности с малознакомым человеком, на тему, которая этого человека могла вообще не интересовать.
– Зачем? – удивился вампир, логика не прослеживалась.
– Отчасти благодаря доктору, который никогда не ошибается. Это он усадил меня в машину скорой помощи, а раз я здесь, выходит у меня проблемы, и я хороша, расселась. Для моего папы — это аргумент единственный и неповторимый, – объяснила она железную логику её отца и попыталась выйти из автомобиля.
Келсиос, как ни странно опять оказался в её игре. Он отложил анализ увиденного и произошедшего, ему не хотелось отвлекаться от девушки. Сегодняшнее желание разобраться в её сути, в тысячи раз превосходило вчерашнее. Он видел в действии её энергию и предела любопытству не существовало. Конечно, Ванда не знала, что мистер Залиникос, не мог ей ни в чем отказать, и для Келсиоса, с момента, когда она упала в его руки, цена значения уже не имела. Ванда озвучивала просьбу, не сомневаясь, в просьбе не откажут, он же со своей стороны мог выполнить все её желания, ну почти все за очень редким исключением. Все созданное человечеством, вампир мог подарить девушке не важно кому оно принадлежало. Дело оставалось за малым – озвучить.
Келсиос услышал мысль отца:
«Сын, какая невероятная пластика присуща её психике. Как вода перетекает из одной реальности в другую, по любому рельефу, не разрушаясь. И из всего только главное. Ты обратил внимание, ей наплевать, в чьих она руках находится, её интересовал только ты. Спасала она тебя»:
Неподдельное восхищение светилось в глазах Фоаса. Ванда улыбнулась ему в ответ. Тепло коснулось его остывшего, окаменевшего сердца.
«Вы только посмотрите. Это кто?»
Подумал Келсиос, отреагировав на мужчину, стремительно идущего к автомобилю скорой помощи.
Расталкивая толпу, к Ванде уверенным шагом подходил красивый подтянутый мужчина, с такими же темно пепельными волосами, как у Ванды, но без седины и голубоглазый. Вампир отметил цвет глаз мужчины, такой оттенок он видел всего несколько раз за свою не очень короткую жизнь. Поравнявшись с Келсиосом, мужчина оказался почти на голову выше вампира и шире в плечах. Келсиос прочёл его мысли. Злая покорность судьбе, желание мстить тому, кто мог навредить его дочери, сменилась лучезарной радостью, при встрече со здоровой и невредимой Вандой. Келсиос вынужденно отступил под напором его страсти. Отступая, он подумал:
«Ничего себе, красивый мужик. В кого же девочка? Никакого сходства даже отдаленного».
Мужчина опустился на колени, бережно обнял Ванду, привлекая к себе.
– Господи, ты цела, я разберусь, что тут случилось, я этот сраный университет сотру с лица земли, и пыль по ветру развею. Что же ты меня так напугала, я же по телефону весь этот ужас слушал, а ты молчала, – тихо говорил Борис.
Он покрывал её лицо поцелуями. Потом взял её руки развернул ладони, притянул их к своему лицу и припал к ним губами. Ванда освободила одну руку и провела тонкими длинными пальцами по его темным густым волосам. Рука утонула в его шевелюре, пальцы захватили прядь и сжались в кулак.
Келсиос никогда не видел такой странной откровенной ласки, так близко. Мысли людей о ласках выглядели иначе, в его бытность человеком его никто не ласкал, он примерил на себя энергию любви. И ревность рванула душу вампира, острыми когтями, с таким чувством он не сталкивался ни разу за всю свою длинную жизнь.
– Не волнуйся, все обошлось. Папа, я очень испугалась, лист железа летел прямо на меня, я поскользнулась, чуть не упала и телефон выпал из рук. Я ошиблась, у страха глаза велики. Я не понимаю, куда летел лист, а пострадал Николай, – рассказала она вкратце историю происшествия, допустив досадную оплошность, произнеся ключевые слова: «чуть не упала».
Её пальцы выскользнули из его волос, он отпустил её руку.
– Упала? Кошмар, ты, наверно, ударилась. Немедленно в больницу, не хватало ещё сотрясения мозга, – тон приобрел металлический оттенок и безаппеляционность, слово: «чуть» Борис не услышал.
– Папа, я не поеду в больницу я не хочу. И вообще, рядом оказался Келсиос, мистер Залиникос, – поправила она себя и, помолчав, добавила, – я не успела упасть, он подхватил меня, со мной полный порядок.
Мистер Залиникос, услышал своё имя, произнесенное Вандой. Ему немедленно захотелось признать за ней высший балл по иностранному языку, и наслаждаться, слушая, как она произносит, его непроизносимое имя. Что-то необыкновенно восхитительное таилось в таком обыденном событии, как идентификация личности. Тем временем, Борис принял решение, и слушать свою дочь не собирался. Вампир легко прочёл его мысли.
– Келсиос Залиникос, кто это, что за имя в украинской глубинке? – осведомился Борис, как будто не слышал этой фамилии раньше.
Келсиос отметил, девушка не говорила о нём с отцом. И ещё Вайрих нарочно не стал проявлять осведомленность в отношении их семьи.
– Мистер Залиникос, – напомнила ему дочь.
– А вспомнил, преподаватель, где он? – спросил Борис.
Ванда повернулась к мистеру Залиникосу.
– Познакомьтесь, наш преподаватель иностранного языка, – представила она их друг другу.
Келсиос опять отступил. Борис подошёл к нему.
– Папа, что тебе сказал доктор, когда я вышла? – спросила Ванда.
– Ничего особенного, выдал рецепт, попросил объяснить тебе, насколько все серьёзно. Как поступишь? – в голосе прозвучала просьба.
– Посещай фармацевта, начну принимать, новые препараты. Раз так вышло, – она чувствовала приближение ухудшения, и согласилась, все равно пришлось бы идти к врачу, так оказалось проще, в её судьбу вмешался случай как бы в ответ на утренние размышления.
Вопрос возник, как странный доктор назначил лечение, не задав ни одного вопроса, не заставив сдать ни одного анализа. Но ей меньше всего хотелось выяснять этот факт, а тем более немедленно и у отца, он бы в такое не поверил.
– Разумно, – удовлетворенно ответил отец, удивившись, какой странный поворот, заложила судьба.
– Сколько я уже сожрала этих новомодных препаратов. На шару не надейся, целых два условия. Молчать, даже не думать о моем здоровье, не то, что спрашивать или говорить, надеюсь, договор не забыл? И ты отвезешь меня в университет, – озвучила условия дочь.
– Ванда…, – попытался остановить её Борис, слова: «больше отдыхать» зазвенели в его сознании.
– Я чувствую себя прекрасно, хватит, ты заставил меня выступить перед доктором во всей красе. В подробностях рассказывать о своём здоровье и последних назначениях, американских светил. Остаётся надеяться, они не обсуждают студентов и пациентов вечером за чаем. Мне, между прочим, встречаться с его сыном на занятиях, а как ты успел, заметит, он на женщину не похож. Ещё есть кафедра, кто там у него для сплетен? Я от такого бежала из Америки, не прошло и месяца и все стало на свои места. Зато ты доволен, – Ванда спокойно сказала неправду, доиграв игру, начатую высшими вампирами.
Отметив досаду отца, подумала:
«Вот и прекрасно. А то я что-то легко согласилась жрать всякую дрянь, не мой стиль. Странный этот доктор Залиникос, как это он назначил лечение без лишних издевательств? Просто поверил на слово отцу? Теперь мне необходимо сделать две вещи. Поговорить с Келсиосом он обязан хотя бы намекнуть, что они такое. Бросившись меня спасать, он знал, что не погибнет и подхватить меня с того места где он находился – невозможно, люди не двигаются с такой скоростью тем более по обледеневшему асфальту. Хотя опять проклятое здоровье, я могла потерять сознание раньше, остальное привиделось. И температура тела ничего не поясняет, на улице мороз, а у врачей всегда холодные руки. Из доказанных странностей, только назначение препаратов без обследования, возможно у этого профи есть схема для таких случаев. Протокол. Папаша мог ему все выписки на смартфоне показать за пять минут. И вся мистика. Придумала сама и сама поверила».
Борис повернул в сторону университета. Припарковал автомобиль рядом с «Форестером».
– Иди, я посплю в автомобиле, сама обратно ты не поедешь, бензина для печки хватит, – сдался отец на волю победителя.
– Нехорошо, получилось, я не подумала. Ты же не спал больше суток, и переволновался из-за меня, – опомнилась Ванда.
– А я не подумал, о докторе и его сыне. Иди. Квиты, – принял справедливое наказание Борис, по большему счету его не интересовали такие подробности, он считал свой поступок правильным:
«Пусть играется, я готов неделю спать в автомобиле под университетом лишь бы она принимала назначенные доктором препараты. Цена – ноль. Так дешево с точки зрения моральных затрат мне её обследование ещё не обходилось».
Она опоздала к началу третьей пары и задумалась, так ли ей хочется посетить лекцию по высшей математике. Чувствовала она себя неважно, усталость поползла изо всех уголков организма. На самом деле Ванда хотела встретиться с преподавателем иностранной словесности, принявшим такое живое участие в её жизни. Быстро пробежала глазами, расписание, мысленно отметив, что он свободен, приняла решение:
«У него окно. Чем я рискую? Он или в автомобиле, или на кафедре. Плевать, пусть думает, что угодно. У меня есть повод. Выразить благодарность за участие в моей жизни».
Ванда открыла дверь на кафедру. Келсиос встал, натолкнувшись на её энергетический поток. Ванда направилась к Келсиосу, и не остановилась, пока не оказалась на неприемлемо близком расстоянии, их разделил стол. Мистер Залиникос вспомнил, как надеялся до всего этого переполоха, что она подойдёт к нему.
– Спасибо за то, что принял участие в моей судьбе и твой отец выполнил просьбу никаких обследований. Не знаю во сколько тебе это обойдется, но реально приятно, – поблагодарила она преподавателя и опомнившись спросила, – мы вроде перешли на «ты» ничего или стоит соблюдать субординацию?
Обращение на «ты» на кафедре резало слух.
– Не стоит благодарности. А если вспомнить откуда ты приехала «ты» вполне приемлемо, – ответил преподаватель и обрадовался, его вполне устраивала такая причина.
Но Ванда не шла по логике, Келсиос ещё не привык к такому поведению людей, верее у него не было такого опыта.
– Я займу всего минутку твоего времени, не возражаешь, если я кое-что спрошу? – тихо, почти шепотом произнесла девушка, обратившись к нему на «ты».
Волна её теплого дыхания окутала его лицо, и Келсиосу пришлось отступить назад, судорога боли свела его каменное тело, боль как обычно родилась в сердце. Он обыденно подумал:
«Сказать ей, что на нас нападать нельзя или подождать? Не стоило, ей приходить. Но она уже пришла. И что прикажешь с ней делать? Другая на её месте неделю бы из дома не выходила. Но не Ванда. Выясняет, закрашивает пробелы по горячим следам, пока участники не успели опомниться и придумать складную историю».
Высшему вампиру показалось, что он и не выпускал её из рук. Яд заполнил всю его сущность быстрее, чем мгновенно, монстр, не желал второй раз остаться без добычи, подготовил тело к молниеносному прыжку, помогая принять самое выигрышное положение, для захвата. Келсиос с ужасом отметил, как мало он тратил усилий на самоконтроль, до встречи с этой странной девушкой, спасавшей его два часа назад и явившейся сейчас чтобы добить наверняка.
Келсиос проводил звук отъезжающего «BMW», навсегда запечатлев тональность его двигателя в своей памяти. И отмер. Он разрывался между тем, чтобы последовать за девушкой и, бросив всё, помчатся к отцу. Для острастки он выбрал третье остаться в университете, тем более у него ещё значились занятия в расписании и мысленно поставил себе диагноз:
«Тихое помешательство, переходит в буйное, следующая стадия – одержимость. Одержимый вампир. Ха-ха!»
Предпоследняя пара значилась именно в группе Ванды. Он с тоской посмотрел на пустую парту у окна и вспомнил глупое соглашение, оно, почему-то не показалось ему глупым и запустило цепь воспоминаний.
«Во что я ввязался?! Смешно. Семьсот шестьдесят три года. Из них двадцать шесть человеческих. Я не припомню себя ни преданным, ни влюбленным, ни верным. Женщины вампиры, на которых я оттачивал своё мастерство в энергетических играх, приходили и уходили, а я оставался пустой и холодный, герой любовник без любви. Я даже влечение с трудом представляю, не то, что страсть и любовь. Среди вампиров такие чувства крайне редки. Жены Холайе, Хиония, но она вожделеет все, что шевелится - список кончился. О любви речь вообще не заходила. А здесь хрупкая человеческая девушка, преступление думать, не то, что приближаться, гуманнее просто убить, избавив её от мучений. Если Ванда поставила на это, я могу молчать вечно, так меня не взять. Таких влюбленностей я сотни тысяч переживал. Тарья зараза заставила-таки посмотреть в эту сторону. Какая любовь? Даже если любовь – я справлюсь».
Из аудитории донесся вопрос, прервавший его размышления.
– Так что там с ребятами? – вопрос задал Фёдор, только он мог позволить себе заговорить на русском, по причине наивности и бесшабашности.
– Вопрос хороший, предлагаю перевести его на английский язык. Может хоть так вам станет интересен предмет. Ну, кто смелый? – ответил он на английском.
Вызвался Сергей. Мистер Залиникос, отметил, Сергей действительно желает узнать, о состоянии здоровья Ванды, искренне переживает, английский он знал почти хорошо, а сейчас говорил просто отлично.
«А девушка ему нравится. С чего бы он не начал, результат удовлетворительный – искренняя заинтересованность. Реально, вот пусть и играют в любовь человеческие детеныши. Тут все правильно. Влез в их игры монстр извращенец»:
Подумал Келсиос и ответил.
– Николай в больнице у него сотрясение мозга, травма головы и сломано два ребра. У Вайрих шок, ничего серьезного, надеюсь, она уже дома, – ответил он Сергею и мстительно подумал:
«Пусть помучаются, лентяи, корм недобитый. Соберутся и расскажут друг другу, кто чего понял, словарный запас увеличат. Но Сергей, похоже, понял с первого раза. Надо присмотреться к этому парню. Он подлец. Ванда не заслужила, чтобы кто-то замыслил в отношении неё что-то плохое».
На перемене перед последней парой, Келсиос услышал отчаянные мысли ректора, он думал о том, что сегодняшний день один из самых гнусных в его жизни:
«Менты целый день во дворе университета провели, Борис им хвост накрутил, надо завтра бригаду вызывать и перекрыть эти мастерские. И придётся за свои деньги, Борис если начнёт - роет как крот… налоговую натравит и отдел по борьбе с экономическими преступлениями. И нароет, можно подумать он святой…. Провалился бы этот университет к чертям с этими элитарными детками. Ещё и преподаватель истории бросил заявление и ушёл. Дрянь. Посередине года. Где мне искать замену?»
Келсиос зашёл на кафедру. Преподаватели оборвали беседу и посмотрели на Залиникоса.
– Добрый день, Владимир Петрович, я слышал, историк уволился? Если хотите я с радостью займу его место, временно. Иностранный язык всегда проблемно преподавать особенно в провинции, дети не понимают, зачем он нужен. А мне иногда хочется поговорить с ними на понятном языке, – предложил свою кандидатуру Келсиос.
– Вы знаете предмет? – усомнился ректор университета.
«Ещё и как знаю, я сам часть истории, очевидец. Хрен я тебе отвечу. И дополнительные сложности для Ванды, по выполнению обета молчания. Возможно, так я остановлю её желание приблизиться»:
Подумал Келсиос, неожиданно для себя перешёл на терминологию Бориса и продолжил мысль:
«Действительно, ректор вызывает злобное шипение и нецензурную брань. До чего неприятный человек. Борис не лишен восприятия на уровне энергии. Все правильно, эта особенность досталась Ванде от отца. Не досталась его человеческая красота, и его звериная ярость. Я о ней, и Борисе ничего толком не знаю. Пробел. Нестрашно, я ошибок не повторяю, с завтрашнего дня займусь вплотную семейством Вайрих».
– Могу преступить хоть завтра. Что вам терять? Есть небольшая проблема, но я её решу, – настоял Келсиос, он уже применил лёгкий гипноз, отказ исключался.
Преподаватель Залиникос подошёл к столу, взял расписание секунду смотрел, потом переписал график занятий.
– Вот так, пожалуй, мне удастся избежать совпадений. Передайте методисту пусть внесёт изменения. Семьёй я не обременен, время есть. Ответите, завтра утром. Не справлюсь, найдёте другого, все равно очереди из кандидатов нет, – подвёл итог своему новому назначению будущий преподаватель истории.
Келсиос выскользнул за дверь, оставив педагогический коллектив размышлять, что это такое они увидели. Его первый раз за полгода видели без наушников, и говорил он почти как нормальный. Первым нашёлся математик.
– А вы заметили, сколько времени он потратил на изменение расписания. Секунд десять. Доложу вам это очень мало, обычно на одну перестановку полдня уходит.
Келсиос остался доволен собой и подумал:
«Ты усложнила себе задачу, и я не стану её облегчать. Келсиос, ты идиот. И пусть Тарья права и ее виденья говорят правду. Здесь и сейчас холодный расчёт, и правильно принятые решения».
Игра завораживала. Занятия закончились, и вампир отправился к отцу в больницу.
Отец и сын вернулись домой каждый на своём автомобиле. Семья нарезала круги в районе холла. Ожидая их появления. Фоас медлил, он не любил начинать первым.
Агостон, наконец, задал Келсиосу давно висевший в воздухе вопрос и пристально посмотрел в его глаза:
– Надеюсь, у тебя есть хорошее объяснение случившемуся несколько часов назад. Ты задрал всех своей игрушкой. У меня нет склероза, правила гласят, игрушка должна быть безопасной. А ты держишь нас в напряжении. Мне самоконтроль дается очень тяжело, ещё парочка окровавленных людей, предупреждаю, сорвусь это же постоянная провокация. Правда, Фоас не станет искать заумных оправданий, я к любимчикам не отношусь.
– Решили воспитывать, смотрите не переусердствуйте, день у меня не из лёгких, – предостерёг он брата, а заодно и всех.
– Конечно, вместо того чтобы сожрать девушку по-тихому, он решил проиграться в ангела-хранителя. Посмотрим, насколько тебя хватит? – продолжил свою тираду Агостон.
– Он выбирал из двух вариантов, и оба изначально оказались плохими, на мой взгляд, он выбрал лучший, – предположил Белисар, не посмотрев на Агостона. – Вот, чтобы ты вытворил, на его месте, если бы лист ржавого железа разорвал её на куски?
Агостон задумался.
Стоило Келсиосу только чуть-чуть ослабить тиски, которыми он зажал себя и представить, что могло произойти с ним, если бы события развернулись по описанному Белисаром сценарию. Келсиос уже не мог выбросить эту картинку из головы:
«Если бы её задело, и она раненая истекала кровью, я бы увидел, как слабеет её энергия, как она становится легкой вожделенной добычей. Кровь и энергия. Фоас тоже подумал об этом. Да она реально спасала меня, или приглашала на пир».
Келсиос внутренне сжался, но не только от ужасной фантазии. Какая-то часть его вздрогнула от желания. Воображение услужливо нарисовало, как её теплая кровь снимает боль и жажду, а его энергия цепляет её энергию … и полное обладание. Он продолжил мысль:
«И какой толк в этом моральном стриптизе, чем он поможет, нет, он скорее навредит. Белисар и Агостон, дополнят мои картинки ещё более красочными. У каждого в лабиринтах памяти, тысячи смертей, с их вампирскими мордами».
– А Тарья куда запропастилась? – спросил Келсиос, – она должна возглавлять первые ряды загонщиков, ей досталось больше всех. Теряет хватку.
– Благодаря тебе и твоей Ванде она уже несколько часов подряд медитирует. И молчит, – упрекнул его Белисар, в голосе послышалось рычание, когда дело касалось Тарьи, его рассудительность улетучивалась.
– Хватку я не теряю, - отозвалась Тарья и появилась за стеклянной витриной, заменявшей окно, легко открыла неподъемное стекло и влетела в комнату, закрыла окно и зависла под потолком.
Келсиос хранил молчание, рассматривая Тарью, как будто встретился с ней впервые. С виду хрупкая, нежная девушка, если не знать, легко обмануться. Агостон и Белисар такие добропорядочные милые парни, вежливые, аккуратные, одетые по последнему слову моды. Келсиос видел их в бою, без сомнения вся его семья – неестественно сильные и невероятные быстрые машины, созданные для убийства.
В памяти всплыли мысли однокурсников Ванды, девушка посеяла раздор в их спаянном коллективе, вампир провёл мысленную аналогию:
«Ванда не имела отношения к несчастью, случившемуся с Николаем, а Лидия обвинила её. Не подлеца ректора, перераспределившего деньги на ремонт в свою пользу, а именно её. Как все чуждое и непонятное, она вызывает неосознанное неприятие. Это мы научились подстраиваться под ситуацию, казаться такими, какими нас хотят видеть окружающие. А что если такой раскол произойдёт в нашей семье? Он уже заметен».
Нервозность нарастала, непредвиденное появление девушки в их реальности держало в напряжении всю семью. И неизвестно, сколько смогут себя сдерживать его братья. Тарья в меньшей степени, но и ей может прискучить такая утомительная игра с кормом.
Тарья вынырнула из задумчивости, и обращаясь абсолютно ко всем, чётко произнесла.
– Мне тут кое-что привиделось, показывать и озвучивать не стану. Предупреждаю, с этого дня, всем кто попытается причинить вред девочке, придётся иметь дело со мной. Даже тебе Келсиос. Теперь я слежу за ней, – получил он ответ на свои мысли и подумал о сестре:
«Мелкая зараза, сколько же она видит и сколько скрывает. Успокойся. У людей нет ни видений, ни умений слышать мысли, и ничего выживают. Разберусь. Я очень опытный монстр».
Все притихли, понимая серьезность угрозы, после Белисара, благодаря своему таланту сестра была самой опасной из них. Виденья позволяли ей нанести удар первой. Мысли скрывались или блокировались, виденья же проникали в энергию и защиты от них не существовало. Победить её мог только Фоас, но он бы не вступил в войну.
– Тарья, мы думали об одном и том же, – подтвердил Келсиос её слова.
Он представил, убийство Ванды, и вся его сущность сжалась до размеров наимельчайшей звезды и взорвалась, мысль о том, что он убьёт её сам не вызвала в нём протеста.
Даже находясь в узком кругу семьи, вампиры договорились вести себя как люди, но в такие моменты они не играли в людей. И со стороны могло показаться, в гостиной, в непонятном порядке, неподвижно застыли статуи, одетые в современные вещи. Миниатюрная статуя зашевелилась и исчезла, вернулась через несколько минут с подносом с пятью бокалами наполненными густой жидкостью темно рубинового цвета.
- Я так понимаю, беседа не из лёгких, а стрессов достаточно, - сделала правильный вывод Тарья.
Бокалы мгновенно оказались в руках вампиров. Пять статуй иногда подносили бокалы ко рту и замирали.
– Выслушав вас на всех уровнях, я озвучиваю своё решение, оно касается всей семьи, но в первую очередь Келсиоса, – обратился он к сыну, не поворачивая головы в его сторону.
Все приготовились выслушать решение отца. И согласиться с ним вопреки своим желаниям.
– Предлагаю принять Ванду Вайрих в нашу семью. Такое решение упростит нам всем задачу по сохранению ей жизни, на неё распространятся правила нашей семьи, что вернет мир и покой. И не важно, что она не знает кто мы, важно, что нам известен её статус. Война внутри семьи запрещена. Несогласные с моим решением, могут покинут семью, перебеситься и вернуться. Голосование не понадобится Тарья, Келсиос и я «за», вы двое против, но в любом случае моё слово решающее, а предложение моё, хорошо продуманное, просчитанное с учетом самых непредвиденных нюансов, – предварил дискуссию Фоас.
И в эту ночь Ванде приснилась странно красивая женщина. Она обнимала Ванду, сильные холодные руки прижимали её к себе, и она растворялась в невероятной любви. Ванда не могла отвести взгляд от темно-коричневых глаз, а когда ей это удалось, оказалось, что она смотрит в глаза Фоаса. Он беззвучно предупредил её, чтобы она ни о чем не беспокоилась, его голос прозвучал внутри её сознания.
Ванда открыла глаза, в пустой темной комнате ничего не увидела, прислушалась к тишине. Сон, разбудивший её, походил на явь, девушка испугалась, что, проснувшись, вспомнит вчерашний день и не уснет до утра. На самом деле, осознав и запомнив сон, она крепко уснула и проснулась отдохнувшей и умиротворенной. Такого покоя она не испытывала давно.
Утром Ванда привычно спустилась на кухню. Отец тут же вышел из кабинета. Посещение больницы вызвало череду воспоминаний, пробудив к жизни страхи, которые, как выяснилось, в его душе никогда не засыпали, только притаились, в ожидании своего часа. В отличие от дочери он долго не спал, передремав днем, уснул только под утро.
– Как ты себя чувствуешь? – тревога звучала в его голосе.
– Если не считать моральных мучений, великолепно. Я уверена, этот доктор обладает какими-то необыкновенными приемами, спала я как младенец, и не поверишь, ужас исчез, остались события, как будто они произошли не со мной, я просто просмотрела фильм, - призналась она в своём странном восприятии мира.
– О себе я такого сказать не могу, мысли просто изгрызли, – доверительно признался отец дочери.
Ванда, не предупреждая, обняла отца.
– Всё забудется, – заверила она, вложив в слова не сиюминутный смысл.
Борис помедлил, сомкнул руки, прижал дочь к себе, потом они отстранились.
– Слушай, папа, я в университет не пойду. Нет желания выступить именинницей после вчерашнего происшествия. Думаю, дать им время обсудить события без моего участия. Как никак я главное действующее лицо. Николай в больнице, однокурсники запытают меня расспросами, – высказала она свою точку зрения и обратилась с просьбой к отцу.
Борис и сам хотел попросить её побыть пару дней дома. Он не переставал удивляться насколько комфортно жить под одной крышей с дочерью, не понимая, как ей удавалось угадать его мысли и настроения.
– Оставайся, нет проблем. Ванда, тут такое дело мне необходимо уехать дней на десять по проекту реставрации замков. Посмотреть две развалины. Поискать документы на землю, границы, красные линии и все такое. Развалин всего три. После вчерашнего не представляю, как оставлю тебя одну, давай я договорюсь с кое-кем и этот кое-кто поживёт здесь. Вопросов она задавать не станет. Просто если какой случай, кто-то живёт в доме. К слову, пока ты спала, фармацевта я посетил. Возьмёшь там, на входе пакет. Как-то многовато, но доктор все расписал, каллиграфическим почерком, – Борис не решился, прямо озвучить просьбу принимать препараты, просто напомнил.
На роль «кого-то» претендовала только одна кандидатура, другой просто не существовало, и Борис решился сейчас озвучить и имя, и статус. Как крайний вариант, нарушив тем самым принятые давно правила. Не пускать на свою территорию и не посвящать в личную жизнь женщин, с которыми он встречался.
– Оперативно. Благодарю. Не волнуйся, начну принимать, я же обещала. А теперь приготовься к огромной ложке дёгтя. Ни за какие блага на свете я не стану жить с чужой теткой или дядькой. Мне плевать, на твои аргументы против поездки, я поеду с родным отцом, изучать развалины. Чувствую я себя великолепно, ты не имеешь права мне отказать. Мне жутко интересно, – предложила свой вариант, контроля за собой, непокорная дочь.
– Ничего интересного, ещё холодно и вообще утомительно, – попытался остановить её Борис.
– Поеду и всё, я ни разу не видела, ни одной развалины. Правда, возникли две проблемы. Автомобиль и телефон. Телефон, скорее всего, погиб на месте происшествия, а автомобиль мы вчера не забрали с парковки, я даже не помню, замкнула ли я его. Уверена непосещение лекций и контрольных казна потянет, как и пересдачи, новые друзья, пояснили, как учиться не напрягаясь, – принялась продвигать свою идею Ванда.
- Разогнался я платить. Этот скот ректор, мне должен, могу ввести плату за воздух в этом городе, задохнется тварь тупая, - прорычал Борис.
Принимая решение уехать с отцом в командировку, Ванда ни разу не вспомнила Келсиоса Залиникоса и его отца странного доктора. Хотя Борис всего минуту назад красноречиво напомнил о рецепте.
Борис почему-то необыкновенно легко сдался. Пережив вчерашний ужас, он не представлял, как оставит дочь одну надолго. Отменить поездку он не имел права, слишком много людей задействовано в цепочке и его интерес исчислялся не только деньгами, на прибыль он легко бы закрыл глаза. Обучение дочери в университете он вообще не рассматривал, как аргумент.
– Телефон я тебе выделю из старых запасов, по дороге восстановим старый номер, а с автомобилем не хрена не случится, а если случится – хрен с ним. Ректор вчера выгреб, он будет лично его охранять. На сборы два часа, вызову водителя и погнали, – странно воодушевился Борис.
– Папа, а зачем нам чужой человек в машине? Мы же оба умеем водить, когда устанем, остановимся, сменим друг друга. Или ты ограничен во времени? – переламывала ситуацию в свою сторону Ванда.
– Да, нет, поездка с небольшими перегонами. По приезду на место мозговой штурм, в три вопроса. Что восстанавливается из замковой рухляди, проще степень разваленности, во сколько, очень примерно, восстановление обойдется, и на чьих землях стоит это великолепие Людоеда, Маркиза или Карабаса. День туда день сюда значения не имеет, – невесело пошутил Борис.
– Я одеваюсь, и водителя не берем, – постановила послушная дочь, добившаяся своего.
– Хорошо, погнали без водителя, – проявив неожиданную сговорчивость, согласился Борис.
Ванда быстро проглотив еду, умчалась к себе собираться. Через два часа BMW выехал со двора и направился в сторону трассы.
На следующий день после происшествия «Инфинити» припарковался перед университетом на давно облюбованном месте. Даже при полной загруженности этот участок оставался свободным. Плотники и кровельщики перекрывали крышу. «Форестер» сиротливо примостился на парковке. Келсиос не сомневался, к автомобилю не подходили, идеальная память вампира, позволила вспомнить, расположение пылинок на капоте. Вампир-преподаватель замер в ожидании «BMW», но автомобиль так и не появился, и мистер Залиникос отправился на первую пару, подумав, что так даже лучше, задача упрощается. Келсиос Залиникос давно и профессионально жил в двух реальностях, реалии их цивилизации. Соскользнув в человеческую цивилизацию, вампир приготовился выполнять сразу два договора. Договор о молчании заключенный с Вандой, и договор, который он заключил сам с собой стоя вчера ночью под сплошной стеной ледяного дождя пополам со снегом. Договор состоял из одного пункта, по сравнению с клетками, в которых он жил веками, этот договор выглядел простым до безобразия. Высший вампир запретил себе любить девушку. Приняв решение, он мысленно объяснял себе правильность предпринятого шага:
«Она должна выжить, полюбить Ванду и полюбить человечество два разных понятия. Человечество, получив мою любовь, имеет шанс выжить, и то сомнительно. Ванда наверняка погибнет. Отдам долг и прощай страна, приютившая нас. Внешняя и внутренняя цивилизации подождут у нас вечность впереди, появятся другие варианты, ей не обязательно участвовать в наших играх. И пусть Фоас почему-то крайне в ней заинтересован – его заинтересованность – это его проблема. Приоритет за мной, а мне приятно осознавать, что она живёт своей человеческой жизнью. Пусть непонятная сущность, заключенная в хрупком человеческом теле, поищет другого наставника, не такого кровожадного».
Иностранный язык в расписании не значился, зато третьей парой в группе Ванды значилась история. Ректор, как и следовало ожидать, согласился. Но изъявил желание присутствовать на первой лекции в прочтении преподавателя иностранной словесности.
Владимир Петрович сел на галерке у окна на место Ванды. Келсиоса логичное и безобидное поведение ректора разозлило до крайности. Удивление студентов вышло за все мыслимые пределы, когда мистер Залиникос бегло заговорил на русском. Он общался с ними на английском почти всегда, за исключением нескольких русских фраз. Ученики сразу смекнули, история в изложении нового историка, очень интересный предмет, старый историк просто неуч. На этом приятные открытия завершились, они ужаснулись объему, который им предложил злобный мистер Залиникос. Изложение истории не могло отвлечь вампира от мысли, возникшей в тот момент, когда ректор занял место девушки:
«Прекрасно, Ванда не пришла и не надо. Я же говорил слабый человек. Пообещала и спряталась, молчать лучше на расстоянии, мне такое поведение на руку, она в очередной раз сделала мне комплимент. Я обязан её отблагодарить, и мы уедем».
Предмет его не интересовал, он выдавал его на автомате. Мнение ректора его тоже не беспокоило.
Келсиос почему-то прислушался к мыслям, студентов, пытаясь не акцентировать своё внимание, на объяснении себе, зачем он это делает, однокурсников беспокоило отсутствие девушки, но как-то вяло. И вампир не стал излишне волноваться. Все решили, ей стало плохо и она, вопреки полученной вчера информации, попала в больницу. Автоматически послушав мысли отца, он выяснил, в больнице девушки нет. Реальность изменилась. Он не то чтобы начал беспокоиться, но недоумение, а за ним неподдельная забота закралась в его душу:
«Бесспорно, девушка потратила огромное количество энергии, она просто не в силах подняться. А ты Келсиос, урод выполняешь глупое обещание, она ради тебя отбросила лист железа, лежит обессиленная, а ты не потрудился придумать для неё приятную сказку, решил стать честным, нашёл время. Любить её ты себе запретил – это правило важнее, а глупый договор с ней можно не брать в расчёт. На кой черт ей знать кто ты, пока дойдет до выяснений, ты с семьёй уедешь в другую страну. Не так много у людей проблем, чтобы не определить её проблему путем сортировки».
Он мгновенно составил список человеческих проблем. Семьдесят процентов отбросил, как те до которых Ванда Вайрих не доросла, но и остальные слабо подходили. Она жила в достатке, в материальных благах не нуждалась. Потратив минуты три, мудрый вампир пришёл к неутешительному выводу. Как он не крутил выходило, девушка попросила его об известной услуге, высший вампир, раньше легко принимавший такие решения, отказался верить в наличие такого желания у молодой девушки. Отмёл очевидные, и углубился в изучение неочевидных проблем:
«Келсиос, ты второй раз идиот - она мечтает о выходе из человеческой реальности. Она не человек, но она об этом не догадывается, пока не догадывается и без тебя не догадается. И здесь ты ей не помощник, твоя помощь весьма своеобразна, не думаю, что Ванда рассматривает такой вариант помощи, скорее это какие-то фантазии экзальтированной богатой девушки. Наверно и философия отсюда. Ну и всё. Ты пролетел. Осталось только спросить. По сравнению с вечностью, пара дней ничего не изменит, существенно не скажется даже пара лет».
Залиникос решил позвонить девушке, легко восстановил в памяти номер, решил набрать и тут же вспомнил, разбитый смартфон лежал в бардачке «Инфинити», он не успел его отдать. Заодно вспомнил и вчерашнюю договоренность, в первом приближении Келсиос решил не выполнять договор о молчании, но правил он не нарушал, и ему показалось неправильным такое поведение:
«Что за чертовщина, какого беса ты беспокоишься. Зато ты понял, как людишки играются в склероз. Все помнят, но делают вид, что забыли, когда невыгодно показывать осведомленность или заинтересованность. Завтра она придёт и все выяснится, в конце концов, лёгкий гипноз позволит ей пересмотреть своё отношение ко мне»:
Успокоил себя Келсиос, забыв, он не может ей отказать, ещё не принял в расчёт, что девушка может сопротивляться легкому гипнозу.
Автомобиль Ванды, припавший пылью, с прилипшими прошлогодними листьями, принесенными ветром, простоял во дворе университета девять дней.
Сидя в наушниках в «Инфинити» Келсиос замер в ожидании начала занятий. Таймер щелкал, отбивая очередную из двух тысяч восемьсот восьмидесяти минут, отведенных для ожидания, звук щелчков перекрывал голоса и уличный шум.
«Ванда» взорвалась музыка в воспаленном сознании Келсиоса. Он поднял глаза, в поисках человека позвавшего девушку. Означало это - её появление или просто кто-то произнёс имя. На стоянке припарковался «BMW», возле «Форестера» возился Борис.
– Ванда, твой «Форестер» за девять дней припал землей и листьями оброс сволочь, – он подергал ручку дверцы, – ты его таки закрыла. Выдержка и контроль супер. Давай, я сгоняю на мойку и заправку, и пригоню назад. До конца занятий получишь автомобиль свеженьким и чистеньким.
Дверца автомобиля Бориса была открыта, но Ванда не торопилась покинуть уютный тёплый салон.
Отец энергично подошёл к своей машине подал дочери руку.
– Хватит дурью маяться, ректору я позвонил, тиранить не посмеют. Прогулы вымарают, короче, сидят, боятся. Петрович, скот обрадовался, возможности услужить. Думает, наивный, все забыто, плохо же он меня знает, тихий подлец и конформист. Зато, какая крыша, загляденье, – дал характеристику ректору Борис, порадовался за себя и посмотрел на перекрытое здание мастерских.
Ванда выбралась из автомобиля, Келсиос пока не увидел, не мог поверить, в её возвращение. Из автомобиля отца выпорхнула совершенно другая Ванда, он не мог понять, что с ней произошло. Он увидел зрелую женщину, уверенную в себе влюбленную и любимую. Её волосы подхватил ветер, она вернула их на место и светло улыбнулась Борису.
Таймер остановился, его мерное тиканье прекратилось в одночасье.
– Держи, – она протянула ключи отцу, – все папа я пошла. Я тебя поблагодарила за внеочередные каникулы?
– Что любишь, говорила, а благодарить должен я. Это у меня случились каникулы, первые за долгие годы после окончания института, – радость переполняла его голос.
Отец приобнял дочь и подал сумку.
Девушка отметила наличие «Инфинити» на стоянке. Келсиос усилием воли удержал себя на месте, понимая, насколько нелепо будет выглядеть, его появление пред очами Бориса.
Как только уехал Борис, и за Вандой закрылась входная дверь, он почти полетел в аудиторию. Энергетический поток потянулся за девушкой, монстр потряс клетку. Боль, огонь, жажда и яд, рванули его сущность, такая ерунда не могла расстроить древнего монстра. Таймер остановился, добыча пришла сама, пытка вернулась, но вернулась и Ванда. Хотелось заглянуть в её глаза, или вдруг услышать мысль. Положение обязывало выдержать паузу, пришлось ждать до третьей пары.
Прозвенел звонок, все расселись. Ванда посмотрела в глаза Келсиосу и приложила палец к губам.
«Она что, напоминает, о молчании? Нет, просто прикоснулась к губам. Интересно я могу отметить её появление в аудитории. А почему нет. Я даже ничего не нарушу».
- Для пропустивших несколько занятий, даже по состоянию здоровья. У нас сегодня контрольная. Вайрих как особо продвинутый студент, часть напишет на английском, часть на немецком. Время пошло, - обратился он к студентке, ледяным тоном
Фёдор оглянулся и с сочувствием посмотрел на девушку.
Борис, как и обещал, занес ключи, не очень заботясь, помешал он преподавателю или нет, положил их на край преподавательского стола, начертил в воздухе цифру четыре. Борис специально не смотрел на Келсиоса. Келсиос услышал его короткую мысль.
«Странный этот преподаватель ...», – и оборвал мысль, переключившись на деловую встречу, прикидывая выгоду, Келсиос досчитал за него, выгода оказалась мизерной, даже по человеческим меркам. Его мнение совпало с мнением Бориса, вампир подумал:
«Этот хоть куски дает услышать. Она же кремень, молчит. В человеческой реальности я бы имел право обнять её. А в моей извращенной реальности приглашение продлить пытку молчанием. Ей мало девятидневного отсутствия, так она ещё к молчанию призвала или мне показалось? Умница. А там Сергей подтянется. Он скотина, целую речь заготовил. Пошловато и банально, но заготовил».
Вампир испугался своего желания обнять девушку.
- Лидия, я не заметил, как вы показали текст Харитонову, ещё раз не замечу. И пойдете пересдавать, - отреагировал на поведение студентки преподаватель.
Шпаргалками, никто не пользовался, после того как мистер Залиникос, спокойно разобрался со всеми вариантами тайников.
Великолепная шестерка обрадовалась её появлению. Кто искренне, кто не очень, во всяком случае, любопытство душило всех.
Во время обеда компания в полном составе собралась в кафе, девушки молчали. Зато Фёдор, подначиваемый Сергеем с неизменным оптимизмом, задавал вопросы.
– Ну, и куда ты делась на целых девять дней? – спросил Фёдор.
Келсиос отметил, Сергей не решился задать этот вопрос, боялся получить ответ. Вампир и сам не знал, как отреагировать если Ванда опустится до рассказа, как она моталась на свидание.
– Напросилась водителем к отцу, – как всегда непонятно ответила девушка.
– Слушай, – перебил её Фёдор, – такие объяснения не катят, ты, что так деньги у папы зарабатываешь? Он что жадный жлоб, просто так ребенку денег не дает, куда смотрит мамаша. Так и до рабства рукой подать.
– А если честно? – бодро спросил Сергей, он исстрадался, как и Келсиос, оптимизм давался с трудом.
Ванда прикоснулась к руке Сергея, отодвигая куртку. Сергей вздрогнул, Келсиос тихо озверел. Он понимал вслух рычать нельзя. Это не правило, простая необходимость.
– Утром, после полета железного листа над университетским двором, я проснулась, осознав, мне неохота идти в университет. Тут папа объявил, о необходимости уехать в командировку, мне решил подселить чужую тетку, домработницу, для присмотра и увеселения. Я отказалась делить свой досуг с чужой теткой, взамен заверила его, в готовности по очереди с ним крутит баранку, прокатиться по руинам замков, и терпеливо ждать в мотеле, пока он выяснят, на чьих полях стоят замки. Такой ультра продвинутый домострой, содружество двоих. Обязательства только друг перед другом. Дверь закрыли и поехали. Я же в этой стране турист, ничего не видела и не знаю, – дала пояснения Ванда, а Келсиос подумал:
Не в силах бороться со своими чувствами, Ванда посмотрела на мистера Залиникоса.
«Смотреть прямо и дружелюбно не прятать взгляд. Как я соскучилась за ним, хотелось бы мне, чтобы он тоже скучал за мной или извелся в ожидании моего приезда. Нет, Ванда не льсти себе. Измученным он не выглядит. Безупречный холеный, как всегда. Открой рот первая и посмотришь, какая ерунда получится. Я потерплю ещё немного»:
Приказывала она себе, тихо шалея от нетерпения. Языки темного пламени лизнули его глаза. Келсиос почувствовал, как его энергетический поток метнулся в её сторону, вампир удержал его и подумал:
«Она не заговорит первая. Плевать я уже заговорил, кинулся к телефону и плевать что не позвонил. Намерение на лицо. Жду до завтра и окончательно сдаюсь. Иначе сорвусь, и из игры исчезнет очарование или она завершится плачевно».
Вампир улавливал каждый её вздох, каждое её слово. Но сколько он не прикладывал усилий услышать её мысли, не удавалось. Он не знал к кому отправить свои мольбы, чтобы получить намёк, лёгкий намёк на намёк, как правильно поступить. Здесь он ничем не отличался от Сергея, даже задачи стояли одинаковые. Что-то такое сказать, чтобы Ванда услышала и сделала правильный вывод.
На следующий день всё стало ещё веселее. Как только девушка появилась в университете, время, выделенное на адаптацию, закончилось. На кафедре появилось её имя, лишив вампира-преподавателя последнего убежища. Тихая прозрачная девочка ухитрилась почти всех преподавателей настроить против себя. Чему немало поспособствовал ректор, потребовав не особо усердствовать в оценке знаний, дочери самого Вайриха, сразу после приказа убрать все пропуски занятий. Преподаватели, тихо посмеиваясь и указывая на перекрытую крышу, отказались выполнять его приказ в части не зверствовать, выполнив только часть с пропусками и то только по тому что сами не хотели связываться с отработками. Преподаватели с пристрастием проверяли её контрольные и делились впечатлениями. Надеялись, если их строго настрого предупредили не усердствовать, дочка Вайриха тупая и не учится. Но их постигло разочарование. Работы девушки оставались на уровне. Несколько дополнительных работ и рефератов, явно не с просторов интернета, вообще сбили их с толку. Зачем их просили и нагибали, когда девушка прекрасно справлялась с программой. Только один Келсиос не понимал, такого ровного и хладнокровного подхода к обучению. Интерес не присутствовал, ни когда, она отвечала, ни когда она получала отличную отметку.
Её успеваемость настолько озадачила преподавателей, что философ решился задать вопрос Келсиосу:
– А у вас проблем с Вайрих случайно нет?
– Нет, я её даже спрашивать не стану, поставлю высший балл, пусть лучше бездельники отвечают. Это их дисциплинирует. Она с детства жила в Америке, бегло говорит на английском и пишет, даже если с ошибками, хотя не думаю, у нас в программе английский и немецкий, другие языки дело добровольное, – ответил он философу.
- И я поставлю высший. Хоть и профиль и надо бы построже, но пять рефератов один по Ал Фараби. Я его сам еле осилил, - признался философ.
При заинтересованности, вампир мог вызвать на откровенность любого.
Только Ирочка методист, выслушав их беседу внесла еще большую сумятицу. Заставив всех задуматься об уровне непонятной студентки.
– А вы знаете, что этой Вайрих нет еще и восемнадцати. И в Америке она вообще-то училась на первом курсе. И если бы не ее папаша, ей светил бы у нас максимум первый курс. Ни о каком третьем, да еще в середине года речь бы вообще не поднялась, – доложила она о возрасте Ванды и о том, как она попала в университет.
– Очень странно, обычно детки с такого уровня родителей не особо учатся, – отметил физик.
– Ну по счастью нам повезло, бывают исключения, поражен, – удивился философ.
– Как сказать, насчёт повезло, – не согласился с ним математик.
Он все еще злился на нахалку с той первой встречи.
Но самым страшным оказалось, решение Сергея поговорить с Вандой о своих чувствах, именно этот нюанс поднимал в вампире бурю ненависти.
– Ванда, – услышала она за спиной голос Сергея.
– Слушаю внимательно, – отозвалась девушка.
Они встретились в холле, Сергей размышлял, как подольше удержать её внимание. Особых тем для беседы не находилось.
«Черт бы побрал, эти автомобили, раньше я бы проводил её до дома пешком. Напрашиваться в автомобиль при том тексте, который я намерен произнести смешно, да она и выставила меня»:
Подумал Сергей и решился.
– А ты так, ради разнообразия, не согласилась бы съездить на выходные в Мукачево послушать концерт классической музыки. Предупреждаю – это только по желанию, – парень сделал действительно неожиданное предложение.
– Классическая музыка, великолепно. Я подумаю. А ты музыке обучен, как говаривали в старину? – спросила Ванда, сохраняя невозмутимость.
– Обучен. На фортепиано, – ответил парень девушке. Добрать веса не удалось.
– Маскировался? – спросила Ванда, но в глазах мелькнул интерес, – пока дойдем до аудитории я отвечу на твоё предложение.
– Я и не скрывал, просто здесь больше никто музыкой не занимается и особенно классикой не интересуется, – объяснил он своё молчание.
– Да, я пошутила, – отступила Ванда, она и сама рассказывать о своей музыкальной грамотности не торопилась.
– Боюсь показаться идиотом. Понимаешь меня всё время мучит та история, ты прости меня за глупую выходку, неужели одна оплошность, не позволит нам, попробовать сблизиться. Я не такой мерзкий, со мной можно общаться, встречаться, беседовать, я не страшный, – Сергей решился произнести главное.
– А мы чем заняты? – поинтересовалась Ванда.
Сергей ожидал примерно такой ответ и не смутился.
– Мы в какой-то глухой, тихой конфронтации, – начал издалека Сергей.
– Дошло. Ты предлагаешь такой продвинутый вариант дружбы. Ну, здесь я должна подумать дня два, не меньше, – ответила девушка, не поднимая глаз.
Мистер Залиникос исчез так же быстро и бесшумно, как и вошёл, оставив за собой след какого-то невероятного аромата, неизвестной парфюмерной фирмы.
Ванда отметила, ждать оказалось проще, чем получит долгожданное. Какая-то часть отделилась от общего потока энергии вампира и обернула её легкой пеленой, Ванда почувствовала себя в полной безопасности:
«Странное состояние, как летать во сне. Полная уверенность, в том, что ты не упадешь. Проснешься или тебя кто-то подхватит».
Внимательно посмотрела на свернутый пополам лист бумаги, затем, не разворачивая, свернула его ещё раз, и аккуратно разорвала на несколько частей, оставив обрывки на столе. Ванду никто не посвящал в свод правил семьи высших вампиров, но почему-то девушка решила не оставлять у себя этот лист бумаги и естественно не стала читать. Её странный жест заметил Сергей. Когда она вышла, парень подобрал обрывки, развернул их и удивился своему открытию:
«Нечего себе, а лист то чистый! На нём не написано ни слова. Ого! В какую же игру они играют. Они точно знакомы. Во всяком случае, её папаша бандит и тот странный доктор вполне могут оказаться из одной компании. Точно они знакомы. Ерунда, он старый и точно богаче её папаши. Встречаться они не могут, это какой-то условный знак».
Девушка нравилась Сергею, и его ревность, как и ревность Келсиоса, указывала на опасность, но ни один, ни другой не выбирали. Право выбора оставалось за Вандой.
Мистер Залиникос плюхнулся в автомобиль, не задумываясь как, отреагируют окружающие, рванул с места и на предельной скорости покинул университетский двор.
– Блин, рисковый гад, и разбиться не боится, – отметил Фёдор стиль вождения преподавателя.
– Таких выпендрежников пруд пруди и где они? Всё до поры до времени. Слушай, ты лучше скажи, что мы увидели. Неужели её папаша и Залиникоса нагнул? – обратилась Марина к Федору, устраиваясь в автомобиле на месте пассажира.
– А я что, я сам обалдел, девушка учиться любит. Могла нажаловаться. Мол, обещал и не выполняет. Расписание в зубах принёс. Марина, даю голову на отсечение, он обрадовался её приезду, по нему фиг, что поймёшь, но поведение неадекватное, – подвёл итог увиденному Фёдор.
– Думаю нам лучше ничего не заметить, – приняла решение Марина, с недавнего времени она начала догадываться, Ванда ей не конкурент. По этой причине стала почти объективной.
– Согласен. Пошли они на хрен. Ванда очень странная. Аркадия отдыхает. Но мне кажется, Сергей попался, – согласился с ней Фёдор и пожалел друга.
– Без сомнения, и это оставим без внимания, с меня Аркадии хватит, с её скандалами, – решительно сказала Марина.
Фёдор медленно вырулил с университетской парковки
Когда Келсиос вылетел на трассу, Тарья прервала молчание.
– Добро пожаловать в мой мир, – радостно пригласила его Тарья, – угрюмый теоретик, смешно какой ты наивный, когда дело дошло до практики. Пустой листик девочке подсунул. Хочешь, скажу, что она с ним сделала? – осведомилась сестра.
– Видела? – удивился Келсиос и резко притормозил.
– Она его порвала не читая, и увидела я это как тебя сейчас, – без торговли призналась предсказательница.
– Тарья, успокой меня, она же не может знать, что означает такой её жест, – попросил он сестру.
– Не может и не знает. Правда, она ни разу за всё путешествие не появилась в моих виденьях, а несколько минут назад я даже кусочки пересчитала, тридцать два кусочка, она рвала без злости, так обыденно, – утешения в её голосе брат не услышал.
– Она не приняла, мои правила игры, будет настаивать на своих, знать бы на каких? Ты случайно не догадываешься куда посмотреть, чтобы списать, или хотя бы канву…, шпаргалочку кинь смс-кой, – высказал вампир свои мысли вслух, дурашливый текст звучал на пределе серьёзности.
– Ты ей нравишься, и она желает сохранить свободу. Ей есть, что предложить и есть что терять. Говорю тебе как женщина. Она женщина и знает себе цену, надеюсь, ты хоть в этом не сомневаешься? – сестра решила спровоцировать брата.
– Тарья стоять, предел рядом, меняем тему, – не поддался на провокацию Келсиос.
– Меняем, так меняем. Девушки любят подарки, – настойчиво капризным тоном проговорила Тарья.
– Какие подарки Тарья, ты одурела? – взвился брат.
Тарье таки удалось спровоцировать брата.
– Разреши выбрать подарок для Ванды и подарить. Преподавателю нельзя дарить подарки студенткам, плохой тон, а мне можно, – не собиралась останавливаться сестра.
Келсиос промолчал даже мысленно, зная спорить бесполезно.
– Выбирай, если это тебя забавляет. Но я не уверен, что ты его подаришь. Вы не представлены. Ты думаешь, вот так подлетишь, обнимешь и вручишь от имени сестры монстра-преподавателя подарочек на пару миллионов, – Келсиосу удалось озадачить сестру.
Тарья задумалась она, ещё не забыла тот злополучный день, проведенный рядом с Николаем, и её энтузиазм в отношении более плотного общения с людьми иссяк. Так далеко вампирша не заглядывала, просто поддалась порыву.
– Стоимость подарка, определю выше, стала бы я размениваться из-за каких-то двух миллионов, вот остальное огромнейшая проблема, – согласилась Тарья, но отказываться от затеи не стала.
Келсиос неожиданно принял её посыл в части знакомства с Вандой, подарок его волновал мало к экстравагантности и запредельным тратам сестры все в семье давно привыкли, и останавливать не пытались.
– Тарья, а это мысль, по сути, Ванда одинокий человек. Недавно приехала, живёт в чужом городе. Потом она младше всех в группе. Я думаю, ей бы не помешала такая подруга как ты. Во-первых, я не всё могу спросить, во-вторых, она нуждается в защите, а я в покое. А в-третьих, у неё точно возникнуть вопросы. Мы не люди. Проще, если ответы на вопросы озвучит незаинтересованное лицо, и женщина, получится убедительнее и проще, – рассудительно, отнесся к её предложению старый монстр.
– Келсиос, ты решился сказать кто мы? Со всеми вытекающими последствиями, – восхищение заполнило сестру до краев.
Ванда не сомневалась сегодня она сделала выбор. Мешали и раздражали какие-то непонятные моменты, но она намеревалась решать проблемы по мере их выдвижения на передний план и подумала:
«Даже не придумаю, как будут выглядеть эти дополнительные занятия. Но обставил он все более чем органично. Не понимаю зачем я разорвала лист. А какое это имеет значение? Ошибиться я не могу, он заинтересован в общении со мной. Остальное ерунда. Как там влюбляются или любят, я даже не догадываюсь, да это и неважно. Мои чувства, я с уверенностью назову этим словом. Произносить признания я естественно не готова. Но что-то мне подсказывает, он поймёт без слов. А не поймёт, тратить время на Келсиоса намного приятнее, чем, например, на Сергея, он цену моего времени вряд ли сложит. Я заранее согласна со всем что сотворит со мной мистер Келсиос Залиникос, даже если ему придёт в голову убить меня. Странно почему при встрече с ним в мою голову лезут мысли об убийстве. Он как раз бросился меня спасать, для чего. Чтобы убить»?
Девушка посмотрела на молоко и сыр ей захотелось мяса, огромный кусок и желательно жаренного.
Борис с порога услышал, Ванда возилась на кухне. И подумал:
«Наверно грызет что-то как мышка. Вряд ли готовит. Как бы перебить блажь и нанять хотя бы кухарку. Всплывет в памяти этот пустой дом и клин, хоть бросай всё и эффектно появляйся сразу после её возвращения из университета. Это мысль, надо так и поступать. Люся хоть и дура, однозначно стоило хоть эту её привычку перенять. Реально полезная».
– Привет, – отреагировала Ванда на появление отца.
– Привет дорогая, чем занята? – спросил Борис, заметив, что мясо нарезано, и овощи на салат вымыты.
– Нарушаю договор не готовить, оголодала, – призналась Ванда.
– Глупость, я сам жрать хочу до невозможности, и твоё желание вообще выше похвал, – признался Борис, обрадовавшись внезапному аппетиту дочери.
– Я бросаю мясо на сковороду, – предупредила Ванда.
– Давай. Сейчас налью воды на голову, начищу картошки и нарежу салат. А ты кофейку завари, – попросил отец дочь.
– Сварю, – улыбнулась Ванда.
Борис вышел на кухню, минут через десять, в халате, после душа. Чашка кофе стояла на столе.
– Ты выглядишь уставшим, – внимательно оглядела отца дочь.
– Есть немного. Ты не очень измаялась сегодня? Там все построены, особо не напрягайся. После полутора месячного пребывания в университете всё ещё продолжаешь оставаться четвертым ингредиентом? – перевёл тему Борис.
– Естественно, ты же видел жаждущих знаний студентов, – ответила Ванда
– Коллективчик ещё тот, – подвёл итог, отец допил кофе и принялся чистить картофель.
Ванда умостилась в кресле напротив, зная, если папа принял решение, с курса его сбить невозможно. Картошка отправилась на огонь. Борис принялся за салат.
– А когда ты научился, готовить? – поинтересовалась Ванда, она очень мало знала об отце на бытовом уровне, он оставался в недосягаемости до недавнего времени.
– Ну, во-первых, твоя мама готовить не умела, это тебе известно, во-вторых, я уже много лет живу один, иногда хочется домашней еды. Честно научила меня готовить моя мама, твоя бабушка. В детстве. Она не признавала раздела на мужскую и женскую работу. И оказалась права, я, когда готовлю прокручиваю прожитый день, – ответил на её вопрос Борис.
– А можно неприличный вопрос? – хитро улыбаясь спросила дочь.
– Насколько? – поддержал игру отец.
– На грани, – серьёзно ответила она.
– Задавай, – разрешил Борис, не ожидая подвоха.
– Слушай, ты же красавец, ну просто породистый зверь. Рост, фигура, тело, руки даже седины нет в волосах, прекрасно двигаешься, наконец, богатый. С тобой так спокойно, полная защищенность. Даже готовить умеешь. Неужели никто не позарился? Почему ты живешь один в огромном пустом доме? Вы же с матерью развелись много лет назад? – вопрос таки оказался на грани.
– Для того чтобы услышать, всё то что я сейчас услышал от своей дочери, – ответил Борис, предельно честно.
Ванде польстил ответ отца, но её не интересовал ситуативный расклад и эмоции.
– Я так и знала, как всегда съезжаешь с темы. Тут некоторые из университетской братии доложили о Елене, может я помешала? – Ванда задала конкретный вопрос, оказавшийся за гранью.
– Ага, сплетни. Нет, Ванда, ни одной местной женщины. Спокойно посылай всех на хрен. Елена деловой партнер, и совершенно неважный, но исполнительный и не особо жадный. Но женщины были, и надеюсь, будут. Это и есть неприличная составляющая? – спросил отец улыбнувшись.
- Неприличная составляющая в другом, твой возраст. Нельзя жить одному, - сохраняя серьезный тон ответила Ванда, её интересовал вопрос с кем останется отец после её смерти.
Люсьену Ванда не рассматривала, она бы никогда не вернулась к мужу. Бывшая жена нашла удовольствие в свободной жизни. Борис требовал подчинения. Ванда иногда с трудом сдерживала своё желание отмахнуться от его контроля.
- Опасаешься за моё психическое здоровье? Все нормально и не переживай, ты меня не ущемляешь, домой я женщин не приглашал, есть другие места, – чуть за гранью ответил он дочери.
- Я заметила, что не приглашал, но ты никуда не отлучаешься, - не сдавалась дочь.
- Придётся подумать над твоим предложением, хочешь познакомиться, с моей любовницей, найду повод. Раз вопрос поставлен ребром и увильнуть не получится, - откровенно ответил Борис, он догадался, куда клонила дочь и подумал:
«Варианта два первый она думает с кем я останусь, ну после всего, второй она выбирает или выбрала, интересно кого? Приятно, что эталон все-таки я. Это хорошо и плохо. Плохо, звери такой породы, как я опасны. Даже если поначалу кажутся безобидными, ласковыми и пушистыми. Но знакомить придётся. Карина стрёмный вариант, но увы, лучший. Пусть смотрит, может что-то посоветует. Если её беспокоит эта сторона жизни, я готов гарем завести, лишь бы тридцать сменилось хотя бы на пятьдесят».
На общую психологию Ванда опоздала, не отследив начало занятия.
– Спасибо, что все-таки почтили нас своим присутствием, – укоризненно проговорила преподаватель. – Может, вы подойдете к доске и ответите.
Ванда подошла к доске, не понимая, почему эта дама «три слова» решила сорваться именно на ней и именно сегодня.
– Начинайте или напомнить тему? – предложила преподаватель.
– Если можно, напомните, – попросила Ванда.
Аудитория замера после такого обычно следовала единица. Но Светлана Андреевна жаждала настоящего реванша, чтобы не сказали, что не дала ответить дочери самого главного в городе. И напомнила тему.
Ванда ответила тему и ждала, что последует дальше.
Келсиос читал мысли злобной преподавательницы и наслаждался триумфом Ванды.
«Нет определенно – это хорошая идея позаниматься с ней. С моей помощью она легко станет гением. Опыт создания гением у меня имеется. Посмотрим, насколько она открыта. Раз отец предложил, значит, он нашёл потенциал. Как я злюсь на себя за пропущенную беседу Ванды и Фоаса в клинике. А ведь именно в процессе общения с ней в клинике он принял решение по её членству в нашей семье и разрешил не выполнять просьбу об известной услуге. Сам виноват. Нелюбопытный монстр».
Келсиос глазами преподавателя общей психологии смотрел на девушку, слушать в тысячный раз текст не хотелось, триумфа не получилось, нахалка учила. Келсиос подумал:
«Учат по схеме, ничего я обойдусь без схемы. Вернее, схему выберет ученик».
Пара закончилась. Келсиос не успел подойти к девушке, её вниманием завладели Фёдор, и Сергей к ним немедленно присоединилась Марина. Мистер Залиникос подумал:
«Как быстро двигается этот корм, как будто она подсознательно помогает им, приблизится к себе быстрее меня».
– Есть предложение, совершить вылазку к замку, на выходные. А если выглянет солнце, погуляем на славу. И Николая выпустят в люди, Лидусик его умыкнет у родителей, – продвинул тему Сергей.
Будучи самым заинтересованным Сергей не собирался отступать.
– Неплохо, мне придётся предупредить отца, надеюсь, возражать не станет, – согласилась Ванда.
- Тебе что пятнадцать? Чтобы отчитываться о каждом вздохе, – искренне удивилась Марина.
- Мне чуть больше семнадцати и по этой причине я отчитываюсь о своих перемещениях в незнакомом городе с не очень знакомыми людьми, перед единственным родным и заинтересованным во мне человеком. Такой вопрос могут задать только подростки, мне нет смысла прятаться от отца, - ответила Ванда, она заметила желание Залиникоса подойти к ней и навязчивость однокурсников вывела её из себя.
«Какая разница, выглянет солнце или нет, я изначально затеяла глупость, а теперь расхлебываю. Вынужденно общаюсь с неинтересными людьми. Что Келсиос хотел мне сказать. Не стану же я его догонять. Смешно. Такое впечатление, что мы знакомы вечность. Так просто и легко Келсиос появился в моей жизни. Вчера я ещё не знала, заговорит ли он со мной. Сегодня он желает со мной встретиться. Неужели такое бывает».
Тем временем преподаватель бесшумно вышел, не приблизившись к компании, его статус, а главное природа вампира не позволяла запросто присоединиться к студентам.
День для них двоих превратился в расплывчатое пятно.
Время тянулось невероятно медленно, став врагом, но, тем не менее, просвет наступил. Чем воспользовались студенты.
Ни истории, ни иностранного языка в расписании не значилось, но сопротивляться желанию находиться рядом с девушкой вампир не мог, по этой причине направился в кафе, следом за великолепной шестеркой. Ванде пришлось идти обедать. Марина по дороге в кафе давала распоряжения по поводу предстоящей поездки, в таком раскладе она чувствовала себя отлично. Распределяла поручения между Аркадией и Лидией.
- Мариш, а может объединим, 8 марта и вылазку к замку, - робко предложила Лида.
- Сдурела. Мы и так с Нового года не встречались. На восьмое ресторан заказан. Гулять надо в студенческие годы, - не унималась Марина.
- И правда Лида, чего ты тоску разводишь, выпьем, закусим, - приободрился Фёдор, он с обожанием смотрел на девушку. Все понимали секс идёт в полный рост, и пока он не остынет будет поддерживать любые безумства любовницы.
Келсиос не обращал внимания, на их восторги, он отслеживал только Ванду.
Вампиру до истерики захотелось выяснить её истинное отношение к затее. Тем более Сергей рисовал план за планом. Как он останется с ней наедине в автомобиле или пойдёт с ней пройтись. Его намерения не оставляли сомнения. Он мечтает к ней приблизиться прикоснуться руками, губами, любым способом. Келсиос и сам с трудом удерживался от аналогичного желания.
«Смотри тупой монстр, на то что случается, когда столетиями не смотришь на людей, а потом вдруг нарушишь однажды заведенный порядок. Не высунь я тогда в первый день свою морду из тени. Глядишь все бы уже решилось. А так – потемки. Даже оставшись с ней наедине через пару часов, я не смогу выяснить ничего о её отношении к Сергею. А вообще надо попробовать как-то общаться со студентами вне занятий. Вот сейчас проверю насколько органично это у меня получится. На фоне моих далеко идущих планов».
Вампир догнал студентов на выходе из здания университета, чуть обогнал компанию и обратился в Ванде.
- Простите, можно вас на пару минут.
Девушка остановилась, а компания в недоумении двинулась дальше, у них немедленно появилась тема для беседы.
– Неужели он сам её позвал, ну и пассаж? – недоверчиво проговорила Марина.
– Марина, я тебе говорю, их семейки снюхались, как пить дать. Чудес не бывает, деньги тянутся к деньгам, – высказал свою точку зрения жизнерадостный Фёдор.
Сергей вник в проблему глубже и такой аналогии не проводил, он недоумевал:
«Что ему нужно от неё? Скорее всего, они обговаривают план занятий, он же сказал, «подлежит обсуждению». Она заметно нервничает, я бы тоже психовал, лишний раз с ним встречаться не хочется, не то, что беседовать. И потом на листике ничего никто не написал. Это типа такая отмазка. А может Ванда изорвала какой-то другой лист, и я не заметил? А расписание спрятала, я же не следил за каждым её движением. Этот скот мистер Залиникос и так всех запугал, а сам ни хрена не боится. Надо осторожно расспросить своего отца на предмет их семейки».
Ванда поспешно покинула аудиторию. Келсиос вцепился стальной хваткой в столешницу, своего стола. Дерево легко поддалось. Монстр резвился, развернувшись во всю мощь. Келсиос загоняя его внутрь клетки, навешивая энергетические замки, удерживая себя на месте, подумал:
«Тарья приехала не зря, я уверен в машине уже Белисар, последние семь минут оттуда ни одной мысли, конспираторы, помощники, психологи.
– Она уехала, выходи, счёт четыре один, – мысленно сказала Тарья».
– Четыре, ноль причём, в мою пользу – сказал Келсиос, садясь в машину.
– За что? Мы с Белисаром прикрываем тылы, могли между прочим не тусоваться среди людей, потратили время силы ещё и в долгах как шелках, – надула губки Тарья.
– Белисар здесь не при делах. Пять ноль, соглашаешься или поднимаю ставку до шести, и не надо бесед о людях, – продолжил торг Келсиос, отчасти, чтобы позлить сестру, отчасти, чтобы успокоиться самому.
– Так ставку ты не повышал уже лет тридцать. Бери пять ноль в твою пользу, – согласилась Тарья, смекнув, такое вряд ли спроста.
– Ты снишься Ванде, – сообщил он сестре сногсшибательную новость.
– Повтори, это правда? – переспросила Тарья.
– Шесть, для тупых и глухих, – потешил своё самолюбие брат.
– Бери шесть, но это предел, – согласилась Тарья.
Эти слова Келсиоса подтверждали её туманные видения на предмет её общения с девушкой, вампирша их скрывала и мысли блокировала, приготовилась оказать любое количество услуг, за информацию, позволяющую свести концы с концами.
– Ванда спросила, не померещилась ли ей невероятно красивая женщина, она, тогда как раз приходила в сознание на руках у Фоаса, такое состояние между здесь и там, и теперь ты иногда ей снишься, – передал брат почти полный текст беседы с Вандой.
– Надеюсь ты поведал бедному ребенку, что она мне тоже нравится, – высказала предположение Тарья.
– Нет, конечно, я доложил, что имею сестру, глупого подростка, претворяющегося взрослой женщиной, – разочаровал сестру злобный вампир.
– И всё? Скотина, как есть скотина, – отругала его Тарья.
– Успокоился? – отозвался Белисар, – Сил нет слушать ваш треп. Тарья не лезь ты к этой девушке, на семью из пяти вампиров хватит одного одержимого.
– Да, успокоился, спасибо. Как давно ты меня отслеживаешь? – не обратил внимания на вызывающий тон Келсиос, искренне поблагодарил брата.
– Как только ты собрался разгромить аудиторию, так и держу в поле зрения, – ответил Белисар.
– Значит, броситься на неё, я не собирался. И ничего не пропустил, хорошо, – обрадовался Келсиос.
Ответа от Белисара Келсиос не получил, он в нём и не нуждался, воздействие брата он почувствовал, когда Ванда вышла из аудитории и обрадовался, отметив степень контроля, правда оценил в полной мере, состояния под названием «за гранью».
– Раньше я легче сдерживал ярость, объяснение есть, уровень контроля выше, чем я выдерживаю, плохо, – огорчился Келсиос.
– Чем занимался? – уточнила сестра.
– Да особенно ничем, поболтали на французском, не понимаю на хрен ей нужен этот язык, люди иногда такой глупостью маются, в башке вампира такое не поместить, – ответил Келсиос.
Вампир пребывал в раздрызге, впервые за всю свою жизнь отказавшись убить человека, попросившего его о такой услуге. Это объясняло припадок ярости.
Фоас играл свою игру. Настояв на контроле, ставил в первую очередь на Белисара. Тарья, а тем более Келсиос всегда блокировали мысли, и у каждого имелись свои причины. Фоас конечно мог прорваться сквозь блок, но остался бы след, Тарья и Келсиос не пропустили бы вмешательство. Белисара девочка не интересовала, он легко слышал его мысли, в которых звучала беседа брата и сестры. И сейчас Фоас подумал:
«Ну что? Любопытство и вековая скука, а главное любовь и ревность сделали своё дело. Пора ему кое-что узнать. Из того немногого, что известно мне. Полный объем информации сын, пожалуй, ещё не осилит. Я поставил абсолютно всё на эту хрупкую девочку. Но кому я расскажу об этом. Вампир даже в семье одинок. Вампир — это отдельная книга, отдельный мир. Как не старайся подтолкнуть к правильному прочтению невозможно. Каждый выудит что-то своё».
Вампиры вернулись домой.
«– Подеремся с Агостоном, он захандрил, из норы вылез. Медведи в берлогах сонные, а какая борьба с оленем, так безвольный корм».
Мысленно проговорила Тарья, чтобы не спугнуть брата.
Они, согнувшись, подходили к Агостону. Только Тарья и Келсиос могли позволить себе внезапность нападения. Агостон обладая невероятной силой, реагировал мгновенно. У низшего или охотника шансов выжить почти не оставалось, насчёт равного боя, никто не пробовал убить высшего вампира. Такой информацией семья Фоаса на обладала. Никто из их не убивал высших вампиров. Тарья метнулась первая, провела рукой по волосам верзилы вампира, заметить её перемещение почти невозможно, Агостон не ожидая нападения, вложил всю мощь в первый бросок, и мгновенно оказался на месте Тарьи, под ним образовалась огромная воронка, но Тарья рисуя картину его атаки – отскочила. Агостон понял, опасности нет, и атаковал брата. Келсиос просто отошёл.
– Бейся скотина, ты не в библиотеке, читатель мыслей, тварь вампирская, – прогремел голос Агостона.
– А тебе кто мешает, читай мои, я не блокирую, так замечтался, что пропустил нападение, отупел, – Келсиос нарочно драконил Агостона.
– Скорочтению не обучен, пока я их прочту, ты мне накостыляешь, – честно признался вампир верзила.
– Лентяй, распущенный лентяй, – вынес вердикт противник.
Келсиос бросился на Агостона их тела с глухим звуком двух каменных глыб, ударились друг о друга. Сцепившись мёртвой сцепкой, они покатились по земле, круша все на своём пути. Агостон вывернулся и взмыл вверх, Келсиос схватил его за ногу и плашмя швырнул на землю, бетонная плита треснула от удара каменного тела Агостона, Келсиос перехватил обломок плиты, направленный Агостоном в его сторону и раскрошил её на обломки. Тарья жестом обозначила свой выход из битвы. Белисар стал рядом с ней. Битва завораживала, брат видел, Келсиос разрешает Агостону просто избивать себя. Келсиос никогда не опускался до рукопашного боя в кругу семьи, вообще они не практиковали боев. Так легкая потасовка, и то эта первая за последние семьдесят три года.
Ванда в недоумении приехала домой. Она ожидала чуда, но на такое не могла даже рассчитывать. Бесполезные знания, накопленные за жизнь, улеглись в стройную схему. Чётко обозначились пробелы. Её сознание приготовилось воспринимать мир по-новому. Организм вышел на предельный режим, но этого девушка не заметила. Таймер сократил интервал, сработал защитный механизм, включив неведенье. Необходимость что-то изучать отпала, она точно знала где находится необходимая информация. Освободившееся время Ванда потратила на изучение непонятного мистера Залиникоса и того, что он с ней сотворил:
«Он другой и не имеет значения, кто и откуда прибыл. Такое сотворить человеку не под силу. Пусть он убьёт меня, мне наплевать, долго мне все равно не протянуть. Главное он изменит мою реальность, у него есть возможность и желание, и он уже занялся этим. Я не ошиблась, решив, что они не люди, долго скрывать свою суть у него не получится, дело времени».
На следующий день вампир и девушка встретились в коридоре, в перерывах между лекциями не договариваясь предварительно.
Остановились, друг напротив друга и молча, замерли. Первые слова они произнесли минуты через три, мимо них по коридору в недоумении пытались проскользнуть студенты и преподаватели.
– По-моему, мы вызываем недоумение? – предположил очевидное Келсиос.
– Переживут, ничего предосудительного мы не делаем, – ответила Ванда, мнение окружающих её и раньше мало волновало, сейчас и вовсе перестало беспокоить.
Келсиоса последние шесть сотен лет, мнение окружающих вообще не интересовало, если они не проявляли излишнего любопытства в отношении их семьи, или не являлись агрессивными вампирами.
Сила, толкнувшая Ванду и Келсиоса друг к другу не оставила им шанса на выбор.
Келсиос опасался, что вчерашний эксперимент как-то скажется на ней, вызовет побочные эффекты, он видел разные реакции, спокойное отношение к измененному сознанию, только один раз, триста лет назад. Молодой парень, подавал большие надежды, стал художником, но умер в безвестности, оставив великолепные картины, растащенные по частным коллекциям, его произведения так и не стали достоянием человеческой цивилизации. Такой своеобразный намёк на чужеродность всего, что могут привнести в мир людей вампиры. После, Келсиос предпринял ещё две попытки создать гениев, пока окончательно не разуверился. Но ему нравился процесс. Все лучше, чем, каждодневная тягомотина.
Ванда улыбнулась.
– И какую линию поведения изберём? – спросила она наставника.
Келсиос понимал, связь разорвать невозможно, Ванда ступила первый шаг и медленно приближается. Келсиос наблюдал, как девушка овладела собой и вернулась в человеческую реальность.
– Ну, можем изобразить, что-то вроде дружбы между преподавателем и благодарной студенткой, – предложил мистер Залиникос.
– Понятие «студентка», дружбы в данном раскладе не предусматривает, возраст не тот, я слишком молода для таких отношений, – улыбнувшись, ответила Ванда.
– Не знал, но надо же как-то назвать период, пока мы разберемся, куда двинуться дальше, – Келсиос тоже улыбнулся, но одними губами, темно коричневые глаза остались серьезными и изучающими.
– Короче говоря, мы друзья? – осторожно подытожила Ванда, теперь её глаза хохотали. – Признайся сколько тебе лет, друг?
– Тридцать девять, – честно соврал два раза, опешивший от неожиданности Келсиос, – а зачем тебе?
– Для тридцатидевятилетнего преподавателя, смешной статус, но, если он тебя устраивает, давай дружить. Можно даже сроки установить, когда такая игра нам надоест. Тем более все самое гнусное о нас все равно подумают. Давай найму тебя в репетиторы по всем предметам, все лучше, чем «друг». Ты вчера что-то такое со мной сотворил, создалось впечатление, ещё чуть-чуть и основы мироздания падут к моим ногам. Наслаждение, невероятное, аналога нет, – призналась она ему.
Келсиос замер, если бы все женщины мира признались ему в любви, сразу после её слов, он бы не заметил такого пустяка. Акцентировать внимание, тем более обсуждать эту тему вампир преподаватель банально боялся. Прошло слишком мало времени, чтобы старый монстр, высший вампир забылся настолько, и начал восхищаться собой.
– Ванда, ты издеваешься? – все, что позволил себе спросить ошеломлённый преподаватель.
– Ни грамма, наслаждение, невероятная свобода. Как будто неведомая сила рванула чёрный бархат, занавесивший от меня неведомую реальность, уверена, иностранные языки тут не причём, – подтвердила свои слова Ванда, тоном, не вызывающим сомнения в признании и спросила, – А где ты жил до этого?
– В Бразилии, а какое это имеет отношение к предложению стать друзьями? – решил выяснить вампир, озвучивая последнее место жительства, выясняя, чем вызван интерес.
– Возможно, в Бразилии такое и принято, но здесь в украинской глубинке, достаточно посмотреть на Марину и Сергея, чтобы тексты о дружбе звучали более чем неестественно. Да и в Америке такое не котируется. Но все равно друзья, – она не стала выяснять, что же с ней такое произошло.
Келсиос подумал:
«Ни страха, ни сомнения, ни одного глупого вопроса. За исключением ответов на мои непродуманные вопросы. А что мне ей предложить, я обязан теперь находиться рядом. Я сделал всё чтобы не расставаться с ней. В преддверии захватывающей перспективы. Надо запретить себе думать, когда и как она станет одной из нас».
– Ну что ж, можно попробовать, – не дождавшись, ответа, согласилась девушка, скорее сама с собой. Мысли Келсиоса находились далеко, он никак не отреагировал, она позвала его. – Где ты?
Вампир посмотрел ей в глаза, в темно коричневых глазах она увидела бездну. Бездна позвала её, и из непроглядной тьмы на неё посмотрели темно коричневые глаза полные любви. Ванда внутренне сжалась и отшатнулась.
Усилием воли удержала себя на месте, и поняла, для чего он позволил ей прикоснуться к неведомой энергии, то, что люди называли любовью, основывалось на химических процессах, происходящих в теле человека. Странный мистер Залиникос предложил ей взглянуть на любовь на уровне энергии, она пока не знала, как вместить в себя такое знание. Открытие испугало и насторожило её, она подумала:
– Опоздаю, ты как-то не приветствуешь опоздания, или только на свои лекции, на остальные занятия твоя требовательность не распространяется? – забеспокоилась прилежная студентка.
– У меня расписание на сегодня закончилось, батареек в ноутбуке ещё часа на полтора, автомобиль заберу позже, – отчитался перед студенткой преподаватель.
Ванда остановилась, вернее Келсиос почувствовал, как её энергия замерла на месте.
– А почему бы тебе не вернуться в университет? – Ванда хотела, чтобы преподаватель проводил её, не зная, прилично ли прямо озвучить просьбу и подумала:
«Прикольно, он не производит впечатление хама. Привел в кафе, а теперь предлагает вернуться одной. Решил соблюдать субординацию. Он или ближе невозможно, или отстраняется становится чужим и недосягаемым. Как только ты определишь его сущность, поймёшь причину такого поведения. Уверена, он не намерен меня обижать».
Но обида царапнула её самолюбие, эмоции и чувства никто не отменял. Ванда оставалась человеком, девушкой и ждала человеческой реакции и участия.
А вампир не знал, как успокоиться, монстр оказался тупым уродом, интеллект его мало беспокоил, об этикете он не догадывался, в перспективы не вникал, а тупо жаждал крови. Восторг Келсиоса человека, только подогревал его жажду.
В кафе воцарился полумрак, света, проникающего из окон, явно не хватало.
- Ой, свет погас, - отметила Ванда.
– Ветер оборвал провода. Спокойно прогуливай. Пара в полутемном кабинете не состоится. Если тебе есть, о чём поболтать с однокурсниками иди. Но я бы не советовал, поднимается буря, до университета ты промокнешь до нитки, – предупредил её преподаватель, стиснув зубы, подумал:
«Могу загрызть весь мир, только одна тварь останется в живых - тупой монстр. Часть моей натуры. А я бессмертный. Придётся монстру отползти. Это же надо, ну почему я не отправил её раньше? Я ещё вчера знал об изменении погоды».
Келсиос справился, с собой, понимая, Ванда не уйдёт, просто ей некуда идти. Уйти мог он, но оставить девушку в темном кафе одну, а потом как-то пытаться объяснять свой поступок, посчитал унизительным. Опустившись до человека, он принял на себя обязательства вести себя по-человечески. Странностей и так хватило.
Ванда прислушалась, ветер действительно усилился, раньше она всегда отмечала изменения погоды. Сегодня её занимал другой предмет.
– Откуда информация? – спросила Ванда мистера Залиникоса.
– Ванда Вайрих, ты невнимательна. Ветер воет давно, если бы перегорели пробки, осталось бы освещение на улице. Фонари тоже погасли, весь город отключен. Твоим однокурсникам не повезло. Я закажу тебе чашку кофе, а они останутся без кофе, ещё начнут теряться в догадках, куда ты делась. Короче набираемся терпения и ждем пока погода выпустит нас из клетки, – ответил на её вопрос преподаватель.
– И ты бы разрешил мне уйти? – спросила она Келсиоса.
– По ситуации, сейчас уже нет, ливень начнется раньше, чем ты доберешься до университета, – ответил вампир, он просчитал точное время, - Пять с половиной минут назад, сейчас исключено, не успеешь.
Не мог же он рассказать девушке, что её уход в сложившихся обстоятельствах, оказывался лучшим выходом.
«Кажется, фатум взялся за вампира олуха по-взрослому. Пора перебирать инициативу на себя. Я становлюсь зависимым от ситуации. Чтобы не говорил Фоас. Когда позволяешь себе любить становишься идиотом. С этим надо что-то сделать»:
Подумал Келсиос и посмотрел на хрупкую фигурку девушки, беспечно повернувшуюся спиной к одержимому вампиру.
Ванда подошла к окну. Стремительно темнело. Полумрак сменился тьмой. Ветер швырнул дождь пополам со снегом и градом в окно, стекла задрожали. Ванда вернулась за столик и притихла. Глаза постепенно привыкали к темноте. На кухне послышался звон бьющейся посуды. До их слуха донеслось:
– Вот, черт, порезалась, Катя, где у нас перекись?
– Какого беса ты полезла убирать осколки в темноте. Сейчас, – отозвался другой голос.
Расклад вывел Келсиоса из равновесия, в сочетании с темнотой монстру понравилась такая перспектива, он принюхался, запах крови немедленно заполнил его сущность. Келсиос, выдохнул, перестал дышать и оценил сложившуюся ситуацию.
«Главное Ванда должна выжить. Остальное…. Одуреть, все одно к одному. Ну, не мог я дать ей промокнуть. Она не выглядит здоровой, и стремительный бег под холодным дождем со снегом, не пойдёт ей пользу. Да и её бег мне сложно представить. Я не имею права желать её смерти. Даже в свете открывающихся перспектив. Я люблю её и должен дать возможность прожить счастливую человеческую жизнь. А не подталкивать к смерти. Мне потом придётся жить с этими воспоминаниями вечность».
Из подсобки вышла Катерина, неся подсвечник с зажженной свечой.
– Я рада что ты не ушла, нитки сухой бы не осталось. Вот свеча, у нас такое случается. Ага, вас двое. Надеюсь, эта буря последняя в этом году скоро весна, – позаботилась о Ванде Катерина.
На самом деле хозяйка кафе пришла проверить, не спрятался ли где-нибудь неблагонадежный посетитель.
Келсиос забавлялся чтением тупых мыслей хозяйки кафе.
– Там все в порядке, я слышала, кто-то поранился, – дрожащим голосом спросила Ванда.
Девушка облокотилась на стол. Келсиос молниеносно подставил стул, благо его стремительных движений никто не заметил и мысленно рассмеялся.
«Так вот как выглядит её страх. Удивительное открытие. Смешнее не придумать нарочно. Вампир, боящийся крови. Интересно, отец учел этот факт».
– Ванда, что с тобой? Сядь. Ты что правда собралась упасть в обморок, боишься крови? – участливо задала вопрос Катерина.
– Нет, я не боюсь. Кровь и её запах давно часть моей жизни. Кровь вообще часть жизни любой женщины. Истерики – это распущенность, – Келсиос устал удивляться её ответам и подумал:
«Неожиданный ответ. Скажи ещё, что ты знаешь какая она на вкус. Келсиос, урод, подумай о чем-нибудь другом, кроме еды. Так что же её так напугало»?
Ванда решила отказаться от душа, она не настолько замёрзла, и сил реально не осталось. Женщина в ней дремала, почти спала. Она любила Келсиоса, но то, что она видела, не позволяло ей следовать за простыми инстинктами. Многолетняя привычка учиться, требовала вначале понять куда, а потом прыгать. А жизнь не предоставила ей лёгких полетов над землей. Она не влюблялась, не любила, физиологию ненавидела.
Ещё она отвела Келсиосу Залиникосу решающую роль в своей жизни и смерти. Отвлекаться на пустяки вроде влечения и секса девушка не могла себе позволить, во всяком случае, пока. Ванда мысленно подводила итог сегодняшним событиям и продолжала выполнять условия договора выяснять, кем является мистер Залиникос и его семья. Троих членов она уже видела и все трое только внешне походили на людей:
«Электричество починено необъяснимым способом, я уверена люди к этому не имеют отношения. И никто кроме сестры, нет ещё самого Келсиоса, не смог бы удержать автомобиль в бурю на дороге. Кто же они?»
Ванда представила лицо Тарьи, и на неё посмотрели глаза любящей матери. Из глубокого детства. Потом они превратились в глаза Келсиоса. Сознание постепенно открывало новые пласты. Девушка подумала:
«Если бы я поверила, в то, что ребёнок помнит первый взгляд на свою мать, я бы сказала, именно так выглядит первое впечатление от восприятия вселенской любви. Жаль, но потом все исчезает».
С этой мыслью Ванда уснула и проспала до обеда, спокойно без снов.
Буря не утихла, как и обещала её новая подруга. Накинув халат поверх ночной сорочки, она направилась в гараж, почему-то Ванда решила, что отец именно там.
– Папа привет, почему не разбудил? – спросила, она отца зябко поежившись.
– Зачем, куда пойдёшь? Буря в самом разгаре. Я через минуту освобожусь, не мерзни, – предупредил её отец.
– Не волнуйся, к вечеру буря стихнет, – сообщила дочь прогноз погоды.
– Откуда информация? – поинтересовался Борис.
– Тарья, снабдила, – ответила дочь, приняв её слова за истину в последней инстанции, точное время называть поостереглась.
Потом Ванда сообразила, странное имя отцу ничего не скажет, а с девушкой он не встречался.
– Сестра мистера Залиникоса, – объяснила дочь.
– Что-то его имя частенько звучит в нашем доме? – тоном отца тирана спросил Борис.
– Ты прав, часто. Поверь, я к нему нарочно не приближаюсь. Случайные обстоятельства ставят его на мой путь. Злосчастный лист железа, его отец врач, буря, он пьёт кофе в кафе, где мы все обедаем. Ещё я изучаю иностранные языки отдельно от основной массы студентов. Странно, – оправдалась дочь без оправдания в голосе.
– Ты таки добилась индивидуального графика? – спросил Борис.
- Да, - ответила дочь.
- И что? – Борис, задавая односложные вопросы просто размышлял и наделся, что дочь проговорится. Он всегда так поступал с оппонентами.
- Прекрасный педагог, реально лучший, - ответила она отцу.
Борис прекратил дальнейшие выяснения, неподдельное восхищение в её голосе он услышал и задумался, что предпринять. В те сферы он не входил, но сдаваться и не подумал.
В отличие от дочери он много раз в жизни видел, как работают, якобы случайные обстоятельства. И как исчезают случайности, стоит их приблизить и рассмотреть.
– Все, кажется, в гараже я убрал, попрошу Игоря забрать старый хлам, он любит такие подарки, жадный до одури. Все подгребает. Теперь пройдем на кухню, я яблочный пирог испек, – предложил отец.
Борис обнял Ванду за плечи, ощутив её невесомость и прозрачность, сердце его болезненно сжалось.
На кухне, они пили чай и ели пирог.
– Я звонил в ремонт электросетей, не поверишь, они не высылали бригаду. Наверно замыкание, провода как-то сами распутались, в такую погибель не хрена не сделаешь, – подтвердил её догадку любопытный руководитель, о том, что люди к починке электричества отношения не имели.
– Наверно, – согласилась Ванда.
– Чем думаешь заняться? – спросил Борис.
– Пороюсь в интернете, поиграю на скрипке. Я в каком-то странном оцепенении, ветер воет на одной ноте, частота как-то странно влияет, – призналась она.
– Да, – протянул слово отец и внимательно посмотрел вслед дочери, – частота.
К шести вечера буря стихла. Часам к семи вечера небо покинула последняя туча, и дорожка под домом начала высыхать.
– Дочь, я мотнусь в офис, на такси, поработаю, и пригоню твой автомобиль. Засиделся, не понимаю бездельников, – отец отчитался перед дочерью.
– Аналогично, я прошла весь курс высшей математики до конца года, займусь контрольными, – сообщила она отцу, о своём времяпровождении.
Ванда хотела видеть Келсиоса, но не решилась даже позвонить.
– Прочла бы любовный роман. Текст о высшей математике звучит дико, – прокомментировал Борис её слова и вышел.
Ванда и сама удивилась, как легко прочла весь учебник и запомнила абсолютно всё.
Келсиос тоже не решился позвонить Ванде. Простояв под жестокими порывами ветра несколько часов кряду, превратившись в ледяную скалу, он запретил себе думать, чувствовать, и слушать мысли. Так он успокаивался. Потом вампир решил никому ничего не говорить, а просто поохотиться. Умчавшись километров за двести, не особенно вникая, в какой стране находится лес, он поймал кабана и лося. Вернулся он под утро, его никто не отслеживал, но по гробовому молчанию, определил, семья нервничает.
На следующий день Ванда приехала, почти следом за Келсиосом. Он замер у окна кафедры, наблюдая, как она неторопливо направилась к зданию университета.
Конечно, она тут же попала в центр внимания.
– Вы посмотрите, на неё, – весело призвал всех Сергей перед лекцией по логике. – Как всегда на высоте. Ночевала в кафе на мягком диванчике и еда под боком. А мы на жестких партах и галетах из университетского буфета.
Парень бесцеремонно подхватил её под руку.
– Бери выше, дома в своей постели, – подлила масла в огонь Ванда.
Оставшись в одиночестве, вампир вспомнил весь разговор, а затем её жесты и движения. Ванда просидела в позе фарфоровой китайской статуэтки всю беседу. Вампир решил, девушка где-то почерпнула информацию о том, что приближаться и прикасаться к нему без предупреждения опасно. Вместо того чтобы обрадоваться такому её поведению, он расстроился. Вспомнил, как девушка разматывала шарф и расстёгивала пуговицы на пальто и блузке. Без стеснения бесстрастно, как будто рядом сидел не мужчина, а так бесполое «оно».
«Так ты «оно» и есть, станешь уверять, будто ты полноценный мужчина? Но она не может знать, кто я, обычно реакция всех без исключения женщин на меня как на мужчину. А нравлюсь ли я ей? Вдруг окажется, что девушка одержимый знаниями демон. Бред. Хотя контроль железный, ни одного прокола за полтора часа».
Келсиос догадался, девушка, вряд ли бродит в тумане эротических фантазий, вспомнил фантазии Марины, Лидии и испытал почти физическое отвращение. Существовал ещё Сергей с несостоявшимся поцелуем.
«С таким потенциалом Ванда не станет размениваться на такое непотребство. Хотя заинтересованность парнишки напрягает».
Потом идеальная память вампира подкинула ему воспоминания о её отношениях с отцом. Такие невероятно откровенные ласки – тонкие пальцы, утонувшие в его густых волосах, его губы, целующие её лицо и развернутые ладони, его руки на талии. Вампир вспомнил его запах и отметил, Борис привлекателен для женщин.
«И нечего никакой похоти, целомудрие при полной откровенности».
Келсиос сотню раз прокрутил в памяти все их движения и наконец, понял.
«Ванда и Борис искренне любят друг друга, они просто так выражают свои чувства. Похоже, она никогда не рассматривала их отношения как, что-то неприличное. Энергетическая связь. Девушка намного чище, чем её окружение. Да, она действительно бесполезно накапливает знания на протяжении всей своей жизни. При такой постановке вопроса и, если допустить, что никаких других влюбленностей в её жизни не существовало, а их, скорее всего не существовало, я вообще не имею не неё никакого права. Я-то живу в мире грязи и разврата, все годы, вспомнить хотя бы недавний опыт с Хионией. Все связи Хионии, оставили на мне отпечаток, разве я могу их забыть. Нет ни одной гадости сокрытой от меня, семьсот шестьдесят три года я бесконечно читаю мысли о похоти. Или ещё вариант подлый монстр, ищет способ заманить её в объятия, чтобы получить свою долю».
Металлический звук сопроводил «Французские сюиты» Баха. Келсиосу отчаянно захотелось стать человеком. Он мысленно пресек несбыточное желание:
«Что толку стенать по поводу несбытного. Фоас никогда не обманывал меня, он сделал, то, что должен. И я обязан найти решение как вампир. Мне плевать на себя, дать погибнуть ей я не имею права. О, что-то новое раньше ты как-то легче относился к её смерти, с твоим участием в качестве убийцы».
Дверь неожиданно распахнулась с пассажирской стороны. Келсиос вздрогнул,
– Застала тебя врасплох. Запредельно, – удивилась Тарья.
– Сестрица, не льсти себе, я даже шаги пересчитал, а вздрогнул от мыслей, – разочаровал сестру Келсиос.
– Спорим, все твои коллеги в этом богом забытом университете считают, тебя ненормальным. Если ты продолжишь усугублять – их и без того тяжёлое мнение, своим необъяснимым поведением, сразу увольняйся. Так будет лучше на сто процентов и для Ванды, и для тебя, – предупредила Тарья, а Келсиос подумал, о каких виденьях умолчала его сестра.
– Я уже договорился с ней, надеюсь не обидел. Мелкая зараза, ты хоть не подслушивала в тупую нашу беседу, зашлись в заботе, до тебя вообще доходит насколько недопустимо такое поведение, тоже мне инструктор по интимным отношениям, – прошипел как змей Келсиос.
– Обижаешь, исключительно, виденья и то ну такие непроглядные, кошмар. Кроме привычного, которое не сбывается, – успокоила она брата.
Тарья подняла шарф, упавший между сиденьями и обернула его вокруг своей шеи. Келсиос увидел, как боль пронеслась по телу сестры, вампирша не подала виду, но скрывать такое, да ещё от вампира нелепая попытка.
– Сувенир? – осведомилась сестра.
– Да, как видишь не трофей, – прошипел он.
Она втянула воздух, принюхиваясь, её поведение почему-то смутило Келсиоса. Жест сестры прямиком прилетел из животного мира. Странная интимность, возникшая между ним и Вандой, вызвала протест в ответ на почти нормальное поведение Тарьи.
– А в её запахе есть приятная составляющая. Я поняла это ещё во время бури, но вообще ужас, – отметила вампирша.
Рычание автоматически сорвалось с губ Келсиоса, предваряя дальнейшее обсуждение, он зажал конец шарфа в кулак.
– Это просто слова. Келсиос слова, если так нреагировать, начнешь кусаться, я же дала тебе понять, на чьей я стороне. Отпусти, – с обидой в голосе сказала Тарья.
Келсиос разжал кулак, вздохнул, отдавать вещь несколько минут назад принадлежавшую любимой не хотелось.
– Оплата, – прорычал он.
– Уверена ждать недолго, я видела ваши встречи наедине. И не смей обижаться, я выполняю условия договора. Скрывать нельзя, отец не примет объяснений если какой случай, вы полтора часа болтали в автомобиле, скажи спасибо, что заставила братьев довериться моим мутным виденьям, Агостон настаивал на зоне слышимости, чтение мыслей его утомляет, – объяснила своё поведение сестра.
– Опять оставляю и ухожу? – спросил Келсиос.
Сестра кивнула.
– Проклятье, я не хочу её убить, откуда это виденье! Поверь всё под контролем, такой контроль никому из вас не снился, – прорычал вампир.
– Мне почём знать? Говори с Фоасом, пусть прикажет не реагировать, я отстану. Радость Агостона превзойдет все мыслимые пределы, видел бы ты, как он выползал из норы, – как заводная повторила сестра.
Подошли братья. Медленно паря над землей. Остановить мысли не удалось:
«Пять вечно полуголодных вампиров на урезанном пайке и один вкусный человек. Член семьи, смешно. Агостону сложно из норы вылезть, можно подумать, он занят чем-то. Держитесь тупые животные».
Оставив Келсиоса, на лесной дороге, Ванда уехала. Дома переоделась, спустилась вниз, что-то изучать не имело смысла, она легко ориентировалась в информации и пока новой не требовалось. Чувствовала она себя препаршиво, укутавшись в плед, легла в гостиной на диван, включила телевизор и мгновенно уснула. Проснулась от осторожного перемещения отца по дому. Заметив, что она пошевелилась, он зашёл в гостиную.
– С тобой все нормально, ты не заболела? – испуганно спросил Борис.
– Нет, – ответила Ванда.
– Ты меня напугала, автомобиль на улице, ключ в замке зажигания, спишь в гостиной укутанная под телевизором, – объяснил отец причину своего беспокойства её странным поведением.
– Папа, во всяком случае, это не то, что ты подумал. Который час? – выяснила Ванда.
– Около восьми, – ответил Борис.
– Ничего себе. Проспала почти три часа. Сейчас загоню автомобиль, – встрепенулась Ванда.
– Дочка, я давно его загнал, похоже, тебе действительно не очень хорошо, я, что когда-то тебя так воспитывал? – обиделся отец.
– Прости, папа. Да, не пугайся ты так. Обычные женские проблемы, – как-то хладнокровно ответила дочь. Не вникая в реакции, не испытывая неудобства.
– Вот блин идиот вцепился, отвык жить в женском обществе, – смутился Борис и ушёл к себе.
Он давно не жил с женщинами на одной территории, а дочь как женщину не воспринимал.
Ванда поднялась к себе. Проспав три часа, отдохнув, вспомнила о запланированной на завтра вылазке и направилась в кабинет:
«Надо предупредить отца. Просто поехать к замку ничего не сказав глупость, ребячество. Все некстати».
– Проходи, посидишь со мной, – пригласил он дочь, прислонившуюся к дверному косяку его кабинета.
Ванда прошла и уселась в кресло. В доме она насчитала всего четыре стула на кухне.
– Папа, мы завтра едем к замку, – поставила в известность Ванда отца, чем вызвала минутное замешательство.
– Мы, это кто? – строго спросил отец.
Исходя из тона, Ванда догадалась, отец поездку не одобряет. А она вдруг откатились в тринадцатилетний возраст.
– Все из первой касты плюс я, – ответила дочь, все больше удивляясь реакции на, в общем-то, рядовое событие
– Не советую, там жуткая развалина, покруче тех, которые мы видели, – тон отца стал безапелляционно жёстким.
– Я инициатор, после поездки с тобой, проявила заинтересованность, теперь взять и спрыгнуть, все потратились, решили провести время за шашлыками, в световой день, почему предубеждения, ты мне не доверяешь… – объяснила она ситуацию, попыталась добиться светлого отношения, безрезультатно.
Ванда в душе посмеялась, отнесла настороженность отца к её рассказу о Сергее.
– Хорошо. Я соглашусь с идиотской затеей. Аргументы против всего пару дней как прошла буря, кто знает, что там на дороге валяется, тебе крайне полезно мёрзнуть и лезть в гору по подтаявшему снегу и таскать тяжести. Ладно они полны дури и давно здесь живут, у них есть цель, а ты…, удивлён, – Борис перешёл на деловой тон, подавив приступ раздражения, альковные истории он вообще не рассматривал.
Ванда не сомневалась, поедет она только на условиях отца или не поедет вообще. Тексты о свободе сразу вынесли за рамки. Борис нашёл смартфон под бумагами на столе. Она отметила, крайнее раздражение, руки отца дрожали.
- Папа, прости, я перезвоню и отменю. Действительно бред, я не учла всех нюансов пошла на поводу, - согласилась Ванда, поездка не стоила тихого скандала и задавленной истерики.
Но Борис поднял руку в предупредительном жесте, он уже принял решение и не стал его менять.
– Петя, привет, Борис, слушай, тут моя красавица собралась к замку, понятно глупость. Там таких идиотов шестеро. Завезешь и заберёшь Ванду, когда они там нагуляются. В котором часу вы соберетесь и каком месте, – обратился отец к Ванде.
– В одиннадцать у магазина Сергея, – быстро проговорила Ванда, опять почувствовав себя тринадцатилетним безответственным подростком.
– Сейчас Пётр все бросит и начнёт по городу кататься. В десять у нас. А этих у подножья найдёте. Думаю, Форестер вытянет, а не вытянет, вернёшься обратно. В любом случае пешком я ей не разрешу идти на гору по грязи, снегу и обледеневшей земле, не хватало заболеть. Если не получится подняться затолкаешь мою красавицу обратно в автомобиль и домой. Эти комнатные недоросли экстрима возжелали, на кого я там могу положиться, полу мажоры перекормленные, случись что, разбегутся, – пожаловался Борис Петру, отключил телефон и обратился к Ванде. – Слышала?
– Да, – ответила дочь, к удивлению Бориса, благосклонно, без обсуждения и внутренней агрессии.
– Великолепно, – повеселел Борис.
– Па, я не права, стоило с тобой поговорить до того, как я дала согласие, но все как-то спонтанно решилось. И договорились до бури. Сергей с Федром подхватили тему, а после и девочки, – извинилась раскаявшаяся дочь.
– Забыли. Ты не могла знать, как туда добираться, а твои однокурсники не предупредили, всё нормально. Молодость, – ответил отец и подумал:
«Прикажу Петру, пусть присмотрит за ней и не отпускает ни на шаг. Что-то этот Сергей очень навязчиво увивается. Не хватало, чтобы после похода он заманил Ванду к себе или в какой-то отель. Я должен убедиться в его чувствах, не хватало ещё переживаний на предмет безмозглых отношений, да ещё с её сердцем. Папаша вполне мог настропалить сынка, ухаживать за Вандой. Партия что надо. Проклятые деньги».
Ванда ушла к себе. Раскаяние и не думало просыпаться. В любом случае прогулка лучше бессмысленного сидения в доме.
- Иди, поужинаем, - позвал Борис, поднявшись к дочери в комнату спустя сорок минут, и добавил, - мне придётся ещё смотаться в город.
- Сейчас, - отозвалась Ванда.
Ужинали молча. Борис уехал, а Ванда попыталась насильно уложить себя спать, объяснив, что завтра надо встать отдохнувшей. Убедившись в бесплодности попыток, решила почитать, но мысли потекли в совершенно другом направлении, Ванда разрешила себе следовать за ними.
Костер разгорелся, огонь отдавал тепло, все сразу отметили, насколько холодно на улице, отступишь чуть в сторону, рискуешь замерзнуть.
- Так все разошлись и каждый пусть принесёт по полену, - скомандовал Фёдор.
- Я не пойду, - отказался Николай.
- Ты возле костра. Тебе нельзя. Сергей, гони паровоз, Марина, Аркадия, сейчас, перекурим, - продолжил командовать Фёдор.
Сергей с готовностью отдал косяки, аккуратно изготовленные на машинке для самокруток.
- Осуждаешь? – обратился он к Ванде.
- Смеешься, думаешь я такого не видела. Я и не такое видела, - ответила Ванда, вспомнив состояние эйфории после одного из наркозов, она не понимала, как можно чем-то себя одурманивать, а потом выпутываться из видений и дурноты.
Фёдор и девицы затянулись по разу и втроем побрели в сторону зарослей. Пётр подумал минуту и решился оставить Ванду и Сергеем.
- Вы Лида, пойдемте принесем дров, - предложил он девушке.
- И мы пойдём, что-то поищем, - принял решение за Ванду Сергей.
Они неспешно направились в противоположную от всех сторону, направление выбрал Сергей.
– Мы решили, ты не приедешь, – начал он разговор.
– Такое я себе позволить не могла, пропустить тусовку, я ведь, по сути, с вами не знакома, так, на уровне беседы, мне многое в диковинку, – призналась она Сергею.
– Ты как-то легко въехала в нашу жизнь, мне иногда кажется, ты училась с нами с первого курса, - удивился Сергей.
Он не замечал её усилий раньше, сейчас прикинул свою реакцию на глобальную смену, страны, университета, языка, друзей, преподавателей, и в очередной раз не понял, как девушка справилась, за такой короткий срок.
– Я с трудом вспоминаю первый курс, он остался где-то в другой реальности, его нет. А легкость - когда принимаешь решение без оглядки, опираясь только на свои силы, легкость рождается сама. Сложно находиться в состоянии выбора, – откровенно ответила Ванда.
– Мне не приходилось принимать сложных решений, – Сергей реально не знал, что ответить.
– Чем раньше ты начнешь принимать самостоятельные взвешенные решения, тем лучше, я упустила кое-что, и теперь не наверстать, – призналась Ванда парню без конкретики.
Парень не сомневался, девушка странная, но она нравилась ему, манила, и следующий вопрос возник сам собой.
– А Пётр только водитель или соглядатай по совместительству? – поинтересовался однокурсник, её предостережение парня не заинтересовало.
– Я и с ним малознакома, сомнительно чтобы помчался докладывать отцу подробности, но на вопросы ответит, не сомневаюсь, в гонорар входит сей пункт. Сергей, отец не позволит себе беспечность ни на каком уровне. Зачем вопрос, надумал организовать повод? – в свою очередь спросила она Сергия, как-то хладнокровно отреагировав на вмешательство в свою жизнь.
– Можем организовать, – предложил Сергей и остановился.
Обхватил её руками и прижал к себе, спрятал её лицо у себя груди, рука утонула в густых лёгких волосах. Сергей не понимал, как прикоснуться к её телу. Ванда не стала вырываться, хотя бы по тому, что не имела сил на борьбу.
- Что со мной случилось? Ответь мне, - Сергей говорил тихо и чётко.
- Кто бы ответил мне, что со мной. Прошу не усугубляй и без того невыносимую реальность. Во всем такое количество вложений, если бы я могла это кому-то рассказать. Просто уйди из моей реальности, поверь ты останешься в выигрыше, - ответила она парню.
Сергей сделал вид что не расслышал, взял в ладони её лицо и внимательно посмотрел в глаза. Наклонился пытаясь поцеловать Ванда опустила голову. Парень разомкнул объятия.
- Почему? - неизвестно кого спросил парень.
- Давай вернёмся, уверена нам зрители не нужны, - ответила девушка.
Сергей подхватил несколько сорванных веток все же взял под руку Ванду, и они направились к костру.
Фёдор приволок еловые лапы и бросил их под ноги девушек, обступивших костер.
– Это чтобы ноги к земле не примерзали, – радостно объявил он и отдал топорик Петру, - острый, классно заточен.
– Что никогда не грелась у костра? – поинтересовался Пётр и отметил Ванда расстроилась виновного определил без труда, просто оборвал неприятные для девушки ухаживания и подумал:
«Прикол, он реально запал, на худышку, дурнушку, а парнишка ей неприятен. Определенно в ней природное обаяние её отца. Отказать в удовольствии общаться, или просто находиться рядом – нет сил. Симпатия, антипатия - ерунда, Борис приказал не оставлять её наедине ни с какими парнями. А я отвернулся. Все больше такого не повторится. За пять минут ничего случится не могло».
– Я жила в теплых краях, максимум барбекю, наоборот, от жары пряталась, – ответила Ванда, наблюдая, как Пётр подкинул несколько веток и поленьев в огонь.
– Аллергия на солнце? – вспомнил Николай.
– Коля я пошутила, – ответила Ванда и улыбнулась
– Дрова подбрасывай в костер, но близко к огню не приближайся, чтобы плед не загорелся, – предупредил её Пётр.
Ванда присела у костра на корточки, и прислушивалась, как потрескивают поленья и ветки, съедаемые пламенем, наблюдая, как снопы искр, собравшись в стайку, взмывали в голубовато-белесое зимнее небо. Нереальность происходящего, накрывала Ванду с головой, она не понимала, как оказалась здесь, а главное зачем.
– Ну, ещё минут сорок и можно есть мясо. Кто желает прогуляться к развалинам? А кто останется наблюдать за костром и мангалом? – спросил Сергей, все ещё надеясь, вдруг Ванда решится остаться с ним наедине.
Он не захотел услышать отказ. Исходя из богатого опыта в прошлом, парень сделал вывод, что при достаточном напоре можно своего добиться.
Лидия с Николаем остались по умолчанию. Фёдор достал из рюкзака пару бутылок вина и положил у костра.
– Это дамам пусть нагреется, – позаботился парень, швырнул ветку с зелеными иглами в огонь, раздался треск.
Четверка решила прогуляться и пригласила Ванду за компанию, она в свою очередь посчитала несправедливым оставлять Петра одного.