Лондон всегда был городом контрастов. Улицы, залитые туманом, словно скрывали свои секреты в сером покрывале, а богатые кварталы сияли светом витрин, демонстрируя богатство, которое было чуждо большинству жителей. Я, Эдвард Кросс, стоял у окна своей небольшой квартиры на Чаринг-Кросс, держа в руках горячий кофе, но не для того, чтобы согреться — скорее, чтобы привести мысли в порядок.
Детективная работа не ждала. Сегодня утром в отделении поступило странное сообщение: загадочный случай пропажи наследницы Лоуренсов, Виктории. Пока что никто не знал, что это правда, а что слухи, но что-то в этом деле заставило меня напрячь все инстинкты.
Я проверял улицы на предмет подозрительных фигур, записывал мелкие детали: заперт ли дом, кто может входить и выходить, какие машины стоят у ворот. Моя работа видеть то, что другие игнорируют.
Телефон завибрировал. Это был инспектор Джеймс Риверс:
— Кросс, слушай, у нас странная ситуация у Лоуренсов. Кто-то видел машину, которая стояла возле их особняка в час ночи, и никто не может объяснить, кто это был.
Я нахмурился: слишком банально, чтобы быть случайностью.
— Понимаю. Приду вечером.
После звонка я снова смотрел на улицы, замечая тени, которые скользили мимо фонарей. Каждая тень могла скрывать опасность, ложь или предательство. Именно этим я жил — исследованием неизвестного, разоблачением лжи, где даже улыбка могла скрывать яд.
Прошёл весь день, и я занимался рутинной работой: опросы свидетелей, проверка фактов, анализ записей камер. И где-то между этими делами мысль о Виктории Лоуренс словно тянула меня вперед
но я даже её не видел, и не знал, кто она на самом деле. Только слухи, репутация, деньги и тайна.
Её имя звучало в газетах, в светских хрониках, в репортажах о наследстве, но ни разу не в разговоре с теми, кого я знал лично. Её образ складывался в моём воображении: холодные зелёные глаза, изысканная фигура, уверенная осанка всё, что я видел на фото в статьях. Но я понимал: настоящая Виктория может быть совсем другой.
На закате я отправился в Хартфорд-Холл пока только как наблюдатель, без контакта, без обещаний. С улицы особняк казался величественным, а внутри, как я знал, скрывалась тайна, которую ещё предстоит раскрыть. Я стоял на дорожке, внимательно осматривая окна, двери, слушая каждый скрип, каждый звук.
И хотя мы с Викторией не встретились, её присутствие ощущалось повсюду: в каждом взгляде прохожего, в шепоте слуг, в мелькании её имени на губах людей. Я знал одно этот человек, которого я ещё не видел, изменит всё.
Ночь наступила, и я вернулся домой. В моей голове крутилось одно и то же: «Скоро встреча, скоро правда…». Но как и всегда, в моей работе, ничего не бывает просто.
Я сел в свой кабинет и разложил на столе все сведения о Виктории Лоуренс. Фотографии, газетные вырезки, упоминания в социальных хрониках — всё складывалось в головоломку, которую предстояло решить.
Первым был старый дворецкий, мистер Хэмптон. Я встретил его в доме Лоуренсов, и мы устроились в маленьком кресельном углу библиотеки.
— Мистер Хэмптон, начал я спокойно, наблюдая за каждой его реакцией, — расскажите мне о молодой госпоже. Какая она дома, среди друзей?
Хэмптон вздохнул, словно ожидал такого вопроса.
— Госпожа Виктория… она… требовательная, но справедливая. Словно всё внимание мира должно быть сосредоточено на ней, но она… Она никогда не забывает о тех, кто ей дорог.
Я кивнул, делая вид, что всё записываю, хотя на самом деле наблюдал каждую деталь: глаза, дыхание, паузы.
— А как насчёт её друзей? продолжил я. Кто ближе всего?
— Лилиан Монтгомери, сказал Хэмптон. Лилиан знает почти всё. Они как тень друг друга.
Я улыбнулся про себя. Отлично, будет повод проверить Лилиан, но не спеша.
Следующим я вызвал одну из знакомых Виктории, миссис Уинстон, светскую даму, которая любила сплетни больше, чем реальность.
— Миссис Уинстон, сказал я мягко, расскажите о Виктории как о человеке.
Она чуть скривилась, словно не решалась говорить правду.
— Она прекрасна, конечно, но… иногда люди боятся её открытости. Слышала ли я о каких-то странных происшествиях? Возможно. Но кто знает… каждый из нас имеет свои тайны.
Я подыграл, улыбаясь:
— Именно это меня интересует. Тайны. Что бы вы ни думали, говорите честно.
Она замялась, а потом тихо добавила:
— Были слухи о молодых мужчинах, о которых она заботилась… но это, наверное, ничего не значит.
Я кивнул, медленно и вдумчиво. В этих словах прятались маленькие намёки, которые могли стать ключом.
Следующим был водитель, мистер Кингсли, мужчина с острым взглядом и привычкой говорить ровно то, что видит.
— Как часто вы видите её одна? — спросил я.
— Почти никогда, — ответил он. — Она всегда окружена людьми, но когда остаётся одна… её взгляд меняет что-то в воздухе. Словно предчувствует беду.
Я отметил в блокноте: «Предчувствие? Важно».
— Были ли странные гости в особняке? — продолжил я.
— Были, но почти всегда их приглашают через Лилиан, — сказал он. — Никто не задерживается надолго, и все уходят с улыбкой… хотя иногда я видел, что улыбка натянутая.
Я молчал, записывая в уме: «Все улыбаются. Никто не спокоен». Это было важнее, чем открытое признание — люди чаще скрывают, чем говорят прямо.
⸻
Вечером я сидел в своей квартире, складывая всё, что услышал. Каждый разговор был как маленький пазл, который нужно соединить, чтобы увидеть целую картину. Я понимал, что никто из этих людей не виновен напрямую — но каждый что-то знает, каждый скрывает.
И чем больше я копал, тем яснее становилось: чтобы раскрыть тайну Виктории, придётся быть не просто детективом, но психологом, стратегом, наблюдателем и, возможно, влюблённым человеком, который пока даже не встретился с объектом своих чувств.
Ночь Лондона опять окутала город туманом, и я впервые почувствовал, что эта игра станет намного сложнее, чем я ожидал. И что Виктория Лоуренс — не просто наследница, а ключ к чему-то, чего я пока не понимаю.