Девочкой я ощущала в себе женское начало гораздо сильнее, чем подростком. Я с самого детства любила все эти милые изящные штучки и находила в них что-то необыкновенное. Учителя показывали мне коллекции вееров, предметы старинной и современной одежды, украшения, вещицы из будуаров светских дам. Моей мамы уже не было на этом свете, и я не могла увидеть ее платья на ней самой. Но я часто любовалась изысканными королевскими нарядами в покоях моих безвременно ушедших родителей.
Долгие годы моего детства все оставалось прежним в замке, таким, каким было при их жизни, - брат не позволял ничего менять. Мы занимали светлые детские комнаты по соседству друг с другом, а совсем недалеко, в конце длинного широкого коридора находилась королевская опочивальня.
Босая, в тайне от гувернанток и нянюшек ночами я кралась в те запретные покои, забиралась на огромную кровать и сворачивалась калачиком. Я представляла, что сплю между мамой и папой, укрытая пуховым одеялом и их заботливыми руками, а наутро, проснувшись, грезила встретить ласковые улыбки любящих родителей. Когда гувернеры находили меня, сильно ругали, грозились рассказать брату, но даже это не могло заставить юную почти всегда предельно послушную принцессу не появляться там снова.
Став старше, я заглянула в каждый ящичек секретера отца, обыскала каждый закуток гардеробной мамы, изучила каждую доступную мне вещицу. Ничего важного и ценного для других в королевских покоях не оставили. Но для меня все, что я могла там обнаружить, представляло сокровенную ценность.
Мамины пудра и румяна, гребни и заколки для волос. Крохотные шпильки. Ее домашние туфельки и расшитые эльфами невесомые сорочки. Каждый раз, когда брат покидал замок, я бежала к ним. Меня уже никто не останавливал - никто не смел являться в те закрытые для посторонних помещения. Я сама наводила там порядок с любовью и наивной детской надеждой в то, что однажды и в эту спальню вернётся жизнь.
Изредка я проявляла дерзость: смела взять какой-то предмет, спрятать его в своей комнате и время от времени использовать по назначению. Бывало просила камеристку вплести в мои волосы ещё одну особенную шпильку, увенчанную красочным цветком камелии. Мама любила камелии - об этом было известно всем, и мне казалось, что украшая себя этим приметным знаком, я отдаю дань ее памяти.
В двенадцать лет, на день всех Великих Магов и Защитников Королевства, состоялся балл. К приемам и пышным торжествам я привыкла с младенчества. Не знаю, чувствовал ли брат уверенность в моем присутствии или играл пред другими на контрасте наших возрастов и комплекций, но когда в зеркалах отражались две стоявшие на высокой лестнице тронного зала фигуры - маленькое и хрупкое тельце (мое) и высокое, атлетично сложённое тело старшего брата (короля) - это давило. На меня точно.
Тот балл был для меня особенным - я впервые надела платье мамы. Королева Елейна всегда отличалась ростом, поэтому носила сей наряд в более младшем возрасте. Платье из тончайшего атласа персиковой пастели с двумя рядами крохотных жемчужин вместо пуговиц и высоким воротником заставляло меня сильней обыкновенного вытягивать шею, дабы каркас сложной конструкции не впивался в тонкую чувствительную кожу. Ко мне подходили далеко не все. Редко кто уделял внимание юной принцессе, маленькой сестре короля, которую по своей чудной прихоти монарх неизменно брал на каждый приём. Обыкновенно на таких вечерах разрешалось присутствовать потомкам дворянских родов после магической инициации. Дети никогда не допускались в тронный зал - все остальные дети кроме меня. И видит Бог, я не желала быть единственным исключением из этого вполне разумного правила.
И вот мне снова двенадцать. Я стою на шаг позади сбоку от брата. Прохладно улыбаюсь и едва-заметным кивком головы приветствую каждого, кто решает взглянуть в мою сторону. Некоторые гости даже отвечают на мое приветствие.
Я знаю своё место. Девочки говорили, что завидуют мне, что они очень хотели бы родиться в королевской семье и иметь такого брата, как Себастиан: сильного, смелого, способного защитить от любого обидчика. Но так уж случилось, что единственным, от кого мне действительно была нужна защита, оказался именно он. Король. И я даже не буду говорить о том, как противилось мое нутро этим их вроде бы лестным словам. Но я не подавала виду. Все секреты королевской семьи должны оставаться внутри нее - никак иначе. Таково главное правило жизни во дворце.
В смежном зале уже шли танцы, тогда как бесконечный поток избранных гостей, которых допустили до приветствия монарших особ, уже подходил к концу. Мне хотелось присесть, но ещё больше я желала удалиться. Близость Себастиана всегда действовала, как рука, мягко, но непрерывно сжимающая мое горло. В его присутствии становилось трудно говорить. Тяжело было даже молчать рядом с ним: он подавлял и причинял боль одним своим тяжелым взглядом, одним присутствием. Казалось, брат следил за мной, даже глядя в противоположную сторону.
Но на приемах я всегда улыбалась.
К Себастиану подошли трое магов, и сердце мое дрогнуло. Первыми шествовали молодые мужчина и женщина, оба блондины. Он был коротко подстрижен, голубоглаз и невысок. Она - миниатюрна, но при этом с довольно крутыми изгибами и формами, облаченная в несколько слоев небесно-голубой ткани красавица.
- Братья Антуан и Дамиан Жонтей, Ваше Величество, - рутинно объявил церемониймейстер. - А также ее Светлость Лэра Горанская.
Меня словно оглушили. Будто бы закрыли уши руками, и все звуки стали доноситься издалека. На грани слышимости и за гранью восприятия. Ежесекундно усиливался звон, голова пошла кругом. Я утонула в темно-зелёных мрачных глазах мага, что стоял позади. Одного из двух братьев Жонтей. Его темные волосы падали на глаза, и пока тот поднимался по лестнице, он пару раз отбросил челку резким движением головы. Маг был совсем не похож на брата, его черты не казались сколько-нибудь правильными: нос с горбинкой, широкие губы, впалые щеки, высокая узловатая фигура.
Я собрала все свои вещи, даже не надеясь когда-либо вернуться в любимую комнату. Стараясь быть не слишком сентиментальной, все же оглядываюсь и понимаю, что всем замкам и дворцам мира предпочла бы остаться здесь. Если брат канул, место принцессы Селены отныне на троне, пусть и до полного моего совершеннолетия империей фактически будет управлять регент. Если же Себастиан вернётся, - делаю глубокий вдох, изгоняя из собственной души тягостное чувство обречённости, - сюда меня уже не отпустят.
Я могла бы согласиться на предложение Эйджа и приходить к нему ночами. Но есть два неодолимых обстоятельства, этому препятствующие. Во-первых, дворец находится под охраной, и всякие телепорт, направленный в любое его помещение, неизменно приводит в одну точку - зал переходов, потому еженощные исчезновения принцессы могут стать достоянием гласности, и эти было бы крайне нежелательно. То, что позволено обыкновенным людям и магам, не дозволяется монархам, особенно женщинам. Такова истина.
И во-вторых... говорить об этом куда сложнее. Я боюсь, что-то может случиться с Эйджем, если мы продолжим наши отношения. Конечно, мне бы очень хотелось быть с ним, но как поведёт себя Себастиан, когда узнаёт о нас? Как встретят факт моей привязанности придворные? Они бывают крайне жестоки, а по отношению ко мне это случается с завидной регулярностью. Готова ли я вылить всю грязь моей обыкновенной жизни на любимого человека? Готова ли поставить под удар Эйджа?
Внутри себя я нашла такой ответ: будет лучше, если все закончится здесь, в школе. Однозначно лучше. Для него.
Меня провожают четверо, те единственные, кому известно мое инкогнито. Эйдж стоит ближе всех, он готов помочь порталом, но теперь магическая помощь не требуется. Я сама способна сотворить дорогу во дворец. Чуть дальше, за его спиной, ожидают Таш и Дис. Оба посвящены в тайну исчезновения Себастиана - скрывать что-то от друзей я не хочу. А они мои друзья и точка.
Сбоку, у стены, прощания ожидает Морган. Подумать только, как сильно изменилось мое мнение о ЗАВМУЧе. Чрезвычайно строгий наставник оказался по-своему добр и справедлив. А ещё отчего-то мне кажется, будто есть внутри него некий слом, который заставляет прозябать в стенах школы в отчаянной попытке излечить собственную раненую душу. И за всей его вредностью и язвительностью скрывается добрый чувствительный мужчина.
Ученики школы громко бы смеялись, реши я озвучить эти свои крамольные мысли.
- Я хочу сказать вам всем спасибо.
Я подхожу к Бурдертору и пожимаю его широкую ладонь. Маг отвечает скупым кивком, в котором, однако, я вижу некое признание. На душе становится чуть теплее. Таш и Дис обнимает меня, первый даже целует в макушку и желает доброй дороги (старинное напутствие, означавшее скорее пожелание удачи на новом месте, нежели в пути). Дис ухмыляется и приободряет:
- Селена, снимай траур! Не так плохо то место, которое тебе предстоит занять.
Смеетчя даже Морган. А Эйдж просто сжимает в крепких объятиях и нежно целует. Подавив стеснение, я поворачиваюсь спиной и уже делаю первый пас рукой, начиная плести заклинание, но слышу, что меня зовут. Оборачиваюсь и теряю дар речи. Все четверо преклоняют колено и опускают головы.
- Моя Королева, клянусь быть верным Твоим слугой и защищать Тебя до конца своих дней, - торжественно произносит Таш.
Я смущена и растрогана, но всеми силами стараюсь держать лицо и выглядеть достойно. У меня больше нет права на слабость.
- Благодарю тебя, мой друг.
- Моя Королева. Клянусь всегда защищать Тебя ценой собственной жизни. Клянусь быть верным Твоим подданным и выполнять любые Твои приказы. Клянусь служить Тебе при любых обстоятельствах и во все времена.
- Благодарю тебя, Дис, - едва нахожу в себе силы, чтобы ответить, и чтобы выглядеть и звучать при этом соответственно торжественному моменту.
Я никак не ожидала от всегда веселого и насмешливого парня такой серьезности в отношении присяги. А ещё я услышала главное, что Дис мне обещал: он будет служить мне во все времена. Даже если брат вернётся. В животе становится больно, скорее от волнения, чем от голода. Я не ела с прошлого вечера, но этим ли печалиться сейчас? С каждой новой клятвой тяжкое бремя ответственности и обязательств все сильнее давит на мои плечи. И в то же время, я как никогда ощущаю поддержку и собственную значимость.
- Моя Королева, - звучит обращение Бурдертора, и сердце бьется быстрее. - Я клянусь быть Твоим верным подданным, и при первом зове оказывать любую помощь. Клянусь защищать Тебя до конца своих дней и свято чтить Твою волю.
- Я благодарю Вас, Лэр Морган, и принимаю на службу.
Вспоминаю о том, в каком виде ЗАВМУЧ впервые меня увидел, и радуюсь тому, что сейчас выгляжу совершенно иначе: я подготовилась к возвращению во дворец, надела глухое длинное платье и высокие сапоги.
- Моя Королева, - слышу я голос Эйджа и перевожу взгляд на его склоненную белокурую голову. - Селена, я признаю Тебя своей Королевой, обещаю верно служить Тебе и быть самым верным Твоим подданным. И оберегать Тебя до конца своих дней. Я всегда буду рядом.
Дыхание перехватывает. Так схожа его клятва с брачным обетом! Не произнесено только слов вечной любви и супружеских обязательств.
- Поднимитесь. Я принимаю ваши клятвы, - киваю, и слова застревают в горле. - И благодарю за оказанное доверие.
Больше нет юной принцессы Селены, растрепанной девочки с рваной стрижкой. Отныне не будет школы и компании веселых ребят, не будет нашей с Эйджем комнаты и всего того, чем я дышала последние месяцы.
Я разворачиваюсь и исполняю пассы руками. Произношу заученное заклинание и вижу, как из крохотной небесной нити передо мной разрастается искрящий голубоватым светом портал. Тяжело сделать шаг, страшно и волнительно возвращаться в родные стены, которые никогда не защищали и не грели. Но все меняется, не так ли? Пока есть надежда, пока жива память и вера, я буду биться.