***
На севере, где редко бывает солнечный свет, на самом краю мира стоит избушка. Дом стоит на голом пустыре. Коротким летом пустырь покрыт низкими зарослями кустарника, а зимой пустырь заметает толстый слой снега. Редкий путник заходит так далеко. Эти безжизненные земли отпугивают людей, ведь что за этими пустырями не знает никто. Это край мира, край жизни. Сюда приходят самые отчаянные или самые безнадежные люди, ищущие и никак не находящие. Измотанные вечными поисками рано или поздно они выходят к избушке. Уставшие, замерзшие и голодные от дороги они робко стучатся в дверь, в надежде найти кров и ночлег. Их тихий призыв о помощи никогда не остается незамеченным. И тут они знакомятся с ней. Дверь открывает женщина. Она ни молода, ни стара. В ее глазах просвечивает вечность, а от улыбки идет тепло всех домов мира. От ее открытого, проницательного взгляда нельзя ничего скрыть. Нет смысла притворяться или врать, она все и так знает. Но это не отпугивает и не вселяет робость, ведь она не осудит, не оценит. Она примет и полюбит всего тебя целиком. Накормит, отогреет и выслушает. Каждого путника, она встречает как родного, и каждый человек ей родной. Каждого будет ждать ласковая улыбка, теплая еда и жаркий огонь в печи.
Увлекаемый хозяйкой в дом, путник попадает в крохотную комнату, битком набитую тысячью мелочей. Но все предметы непростые. На каждом предмете чувствуется отпечаток чьей-то жизни. Косые склянки, подпаленные книги, непонятные картины, затрепанные игрушки и заношенные наряды. Дом пестрит тысячью мелочей.
За стенами завывает вьюга, в окна смотрит непроглядная пустота, а внутри дома пылает пламя костра. И вот за чашкой травяного чая с путника просят плату за ночлег. Его мир. Хозяйка берет не деньгами, а просит путников познакомить ее с тем миром, который он знает. Рассказами о путешествиях и страданиях, историями о незнакомых людей и дальних странах. Своей печалью и радостью, предательстве и дружбе. О всем, что составляет мир и жизнь человека. И путник отдает свой мир в заботливые руки хранительницы миров.
На утро человек уйдет, унеся в сердце тепло последнего приюта на краю мира. Уйдет за край, больше его никто не увидит, больше его никто не вспомнит. И только в маленьком доме на краю земли его будут помнить всегда, ведь наутро на полке появится новый маленький предмет с отпечатком души ушедшего. А хранительница будет вечность заботится о мирах, доверенным ее заботливым рукам.
***
В одной деревне жила молодая семья. Муж без памяти любил свою жену. А жена уже носила под сердцем его дитя. Влюбленные ждали ребенка как чуда. Их любовь должна была подарить жизнь новому существу. Ни одного человека не ждали в этом мире так, как ждали ее. Никто не сомневался, что это будет девочка. Ведь так сказала ее мать, а она никогда не ошибалась. Рыжие вообще редко ошибаются. И тут не прогадала. Девочка пришла летом. Жизнь покинула ее, едва начавшись. Вместе с кроваво-красным закатом она унесла жизнь матери и последовала вслед за ней. Обезумевший от горя отец, не видя дороги, кинулся в лес. Мгла сгущалась, ночь вступила в свои права. Лес темнел, небо рассыпало звезды. Долго ли, коротко ли, но безумец набрел на поляну. В центре поляны пылал костер. Алые отблески пламени скакали по листьям папоротника, а в центре багровел небывалой красоты цветок. Он заливал светом всю поляну и рой мотыльков кружился вокруг него в непонятном танце.
Не помня себя, мужчина, как мотылек, побрел на свет и прикоснулся к желанному теплу. Цветок встрепенулся, и послышался тихий голос.
- Поздравляю, ты нашел меня. В награду проси все, что желает твое сердце.
- Верни ее, — глухо проговорил мужчина.
- Мне не утолить твоей боли. И вернуть их я не смогу. Но знаю, как тебе помочь. А теперь засыпай. Сон излечит твою мятежную душу.
- Только верни ее...
Утренние лучи солнца ласкали щеки, а ветер нежно трепал волосы. Открыв глаза, парень нашел себя в густой заросли папоротника и со странным сном в голове. Рядом с ним спала девочка. Маленькое существо мирно сопело у него под боком. Все бы ничего, но вся девочка была покрыта огненно-рыжими перьями. От удивления герой встрепенулся. Ребенок ответил на его движения и сильнее прижался к отцу.
Сердце мужчины замерло, и снова забилось, впервые после заката.
- Маленькая, я буду любить тебя за двоих, — тихо прошептал мужчина, — Спи спокойно, моя жар-птица.
***
На поляну опустился мягкий свет сумерек. Настало время дымчатых образов и обманчивых теней. Воздух казался сотканным из обрывков прошедшего дня. Опушка леса уже темнела скрытыми тайнами ночи, а небо посылало вдогонку прощальные лучи. Травы сонно перешептывались о событиях уходящего дня, а ветер лукаво разносил эти сплетни по лесу.
Тихой поступью на поляну вышла она. Легкая и живая, как весенний ветерок. Гибкая и стройная как молодая береза. Тихая и вдумчивая как рассветный час. Волоокая и рыжеволосая как жаркие угли в догорающем костре. На ней было тонкое белое платье, отзывавшееся мягкими прикосновениями на каждое дуновение ветра.
Бережно ступая босыми ногами по еще горячей земле, она обходила поляну, прислушиваясь к шелесту трав и листьев. Ветер нашептывал ей бесконечную мелодию. Мелодию, знакомую с детства, такую простую и до трепета нежную, что девушка невольно поддалась и запуталась в паутине песни. Она отдалась на попечение озорного ветра, все более навязчиво повторявшего нетрудный мотив. Ветер поймал ее в свои сети и закружил в нескончаемом вихре танца. Как будто играя, ветер то пускал ее в неудержимый пляс бури, то заставлял быть тихим журчанием ручья. Огни заходящего солнца всполохами раскрашивали белое платья в десятки оттенков красного, розового и оранжевого. На поляне бесновался живой костер. Мелькая то тут, то там, он вспыхивал среди зеленых волн полевых трав, обжигая и пленяя всякое существо, осмелившееся бросить на него робкий взгляд.
***
Глубоко в чаще леса стоял дом. Дом был частью леса. Он был больше творением леса, нежели человека. Животные ходили рядом с ним и заглядывали в окна. Птицы облюбовали крышу, а растения сплелись в толстый слой стен. Обитатели дома привыкли к соседству с жителями леса, да и сами уже давно были больше лесные, чем деревенские. Лес их принимал, а деревня их побаивалась.