Всегда считала, что мой первый раз должен быть похож на хорошую книгу. Не на ту, что ставят на видную полку для гостей, а на ту, что прячут под подушку, с потрёпанным корешком и закладками на самых сокровенных страницах. Он должен начинаться с медленного, томного разгона, где каждое прикосновение — это обещание, а каждый взгляд — это искра. Должна быть капитуляция, потеря контроля, но красивая, поэтичная, когда само нежелание сопротивляться становится слаще всякого насилия. И конечно, партнёр… он должен быть умелым. Нежным, но уверенным. Таким, что знает, как обращаться с телом женщины, как развязывать узлы не только на шнуровке платья, но и на зажимах души.
В общем, я хотела, чтобы это было так, как в моих романах.
А в реальности мне двадцать два года, я работаю в антикварном книжном магазинчике «Старый переплёт», и мой самый страстный роман — это трение страниц между пальцами. Я, Элис, до сих пор девственница. Не из-за принципов или религии. А из-за парализующего страха, что реальность окажется неуклюжей, нелепой, полной неловких пауз и разочарования. Лучше уж жить в сотне прочитанных и перечитанных фантазий, чем в одной убогой действительности.
Магазин пахёл пылью, временем и сладковатым ароматом воска для дерева. Полуденное солнце пробивалось сквозь пыльное окно, освещая бесчисленные танцующие частички пыли. За прилавком я с наслаждением погрузилась в новый приобретение — историю о капитане пиратов, который брал на абордаж не только корабли, но и сердца знатных дам. Сюжет был предсказуем, как смена времён года, но стиль… Стиль был таким, от которого по коже бежали мурашки.
«Его руки, шершавые от верёвок и солёного ветра, скользнули по бархату её кожи. Она пыталась протестовать, но её тело уже капитулировало, выдав её плотно сомкнутые бедра дрожью, которую он почувствовал сквозь тонкую ткань ночной сорочки. «Сопротивляйся,» — прошептал он губами у самого её уха, и его голос был похож на грохот прибоя в раковине. — "Это только разожжёт меня сильнее.»
Я прикрыла книгу, чувствуя, как горит лицо. Глупо. Совершенно глупо краснеть в одиночестве. Я украдкой посмотрела на дверь, словно кто-то мог подглядеть не за мной, а за моими мыслями. В них уже рождалась своя версия событий. Я была не читателем, а той самой знатной дамой. Только вместо пирата… сегодня в главной роли был эльфийский принц с руками, пахнущими лунным светом и древними лесами.
Мои фантазии были моим главным секретом, моим сокровищем и моей проклятием. Они создавали идеал, соответствовать которому не мог ни один смертный мужчина. Особенно те, с кем меня пыталась свести Сара, моя лучшая и, если честно, единственная подруга.
— Элис, хватит уже этих книжек! — говорила она вчера, заглянув ко мне после работы. — Там, в твоих фолиантах, никто не пахнет потом, не пукает во сне и не разговаривает с полным ртом. Давай в бар. Там как раз парни из IT-отдела того стартапа тусуются. Нормальные ребята. Немного зануды, но зато с перспективой.
Я отмахнулась, представляя, как какой-нибудь «нормальный парень с перспективой» пытается раздеть меня с той же практичностью, с какой собирает компьютер. Нет уж. Лучше уж мой эльфийский принц. Или лорд тьмы. Или… дракон в человеческом обличье. Да, в последнее время мне особенно нравилась эта тема. Что-то было порочно притягательное в идее быть желанной для столь древнего, могущественного и по определению нечеловеческого существа. В том, чтобы стать его сокровищем. Его одержимостью.
Звонок колокольчика над дверью вырвал меня из грёз, где огромная тварь с глазами из расплавленного золота уже склоняла надо мной свою чешуйчатую голову. Я вздрогнула и чуть не уронила книгу.
В магазин вошёл пожилой мужчина в потрёпанном плаще, несмотря на теплоту дня. Он нёс свёрток, завёрнутый в грубую ткань. Его руки были испещрены морщинами и странными, тонкими шрамами, похожими на следы от бумажных порезов.
— Здравствуйте, — его голос был низким и скрипучим, будто давно не смазанные петли. — Мне нужно продать одну книгу.
— Мы делаем оценку перед покупкой», — сказала я, надевая профессиональную улыбку и убирая с прилавка своего «пирата» в ящик.
Он кивнул и осторожно, почти с благоговением, развернул свёрток. Под тканью оказался кожаный переплёт тёмно-бордового, почти чёрного цвета. Металлическая застёжка была выполнена в виде стилизованного драконьего глаза, и крошечный камень в его центре казался тусклым, мёртвым. Ни названия, ни имени автора на обложке не было.
Я взяла книгу. Кожа была приятной на ощупь, живой, странно тёплой. От неё пахло не пылью, а лесной глушью, дымом и чем-то ещё… металлическим. Как будто кто-то положил в старый сундук медную монету.
— Можете открыть, — сказал старик, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Я отщелкнула застёжку. Страницы были из плотного, желтоватого пергамента. Текст был написан чернилами цвета ржавчины, и это были не буквы никакого известного мне алфавита. Завитки, черточки, символы, напоминающие то когти, то звёзды.
— Я… не думаю, что мы сможем это взять, — осторожно сказала я. — Это не наш профиль. Возможно, вам стоит обратиться в университет, к лингвистам…»
-Просто посмотрите, — настаивал он. — Взгляните пристальнее. Не глазами, а… чувствами.
В его тоне была такая неуместная здесь, в этом тихом магазинчике, серьёзность, что мне стало не по себе. Но любопытство пересилило. Я склонилась над страницей, позволив взгляду скользить по незнакомым символам. И случилось нечто странное. Я не понимала их, нет. Но я начала чувствовать их значение. Вот этот завиток, похожий на язычок пламени, отдавал жаром. А этот, острый, как шип, — болью. Это было сродни тому, как ты смотришь на абстрактную картину и внезапно ловишь в ней настроение — тоску, радость, ярость.
Первым пришло сознание боли. Острая, жгучая боль в виске, где я ударилась о что-то твердое. Потом — холод. Пронизывающий, влажный холод, который пробирался сквозь тонкую ткань моего рабочего кардигана и тут же заставлял зубы выбивать дробь. И запахи. О, Боже, запахи! Это был не просто запах леса, каким я его знала. Это была густая, почти осязаемая смесь: сладковатый аромат гниющих листьев, терпкая нота хвои незнакомой породы, пряная горьковатость каких-то цветов и под всем этим — устойчивый, металлический привкус озона, как после мощной грозы. И еще что-то… что-то дикое, звериное, что заставляло инстинкты сжиматься в комок страха.
Я лежала на спине, уставившись в небо. И не могла отвести взгляд.
Над моей головой простирался не привычный бледно-голубой купол с редкими облаками. Это был бархатный, фиолетово-лиловый полог, по которому плыли светящиеся, перламутровые туманности. А по нему, будто две гигантские слепящие монеты, катились две луны. Одна — большая, серебряная, испещренная знакомыми кратерами, почти как дома. Другая — меньшего размера, но куда более яркая, с тревожным медово-зеленым свечением. Их свет заливал все вокруг сюрреалистичным, неземным сиянием, отбрасывая двойные, путающиеся тени.
— Это сон, — попыталась убедить я себя, сжимая веки. — Просто очень яркий, очень реалистичный сон. Сейчас я открою глаза и окажусь у себя в квартире, на кровати, и надо будет собираться на работу.
Я открыла глаза. Фиолетовое небо и две луны по-прежнему висели надо мной, безразличные и пугающие в своем совершенстве. Холод заставил меня пошевелиться. С трудом приподнявшись на локтях, я осмотрелась.
Я лежала на мягкой подушке из мха в центре небольшой поляны. Деревья вокруг были не просто высокими — они были исполинскими. Их стволы, цвета темного шоколада с бирюзовыми прожилками, уходили ввысь, теряясь где-то в фиолетовой дымке. Листья на них были не зелеными, а синими — от нежно-лазоревого до глубокого сапфирового оттенка. Некоторые светились изнутри, как будто в них были заключены крошечные светлячки, отчего весь лес купался в призрачном, холодном сиянии.
Красота этого места была неземной, ошеломляющей. И абсолютно враждебной. Потому что я понимала: здесь нет центральной отопительной системы. Нет McDonald's за углом. Нет телефона, чтобы позвонить Саре и захныкать: «Ты не поверишь, где я оказалась!»
Паника подступила комом к горлу, горячая и плотная. Я вскочила на ноги, и мир на мгновение поплыл перед глазами. Голова кружилась от боли и дезориентации.
— Книга, — прошептала я, бешено озираясь. — Где книга?
Я помнила тот алый свет, воронку, вырвавшую меня из реальности. Я помнила падение. Но вокруг, на мягком мху, не было ни клочка пергамента, ни обломков кожаного переплета. Только я, моя легкая одежда и этот безумный, прекрасный лес.
В кармане кардигана что-то жёстко уперлось мне в бедро. Я судорожно запустила руку внутрь. Ключи от квартиры. Кошелёк. Скомканная бумажная салфетка. И… маленькая, карманная книжка в потрёпанном переплете. Мой тайный талисман, один из самых откровенных романов, который я носила с собой для поднятия настроения в особенно скучные дни. «Поцелуй Лорда Тьмы». Я чуть не расхохоталась сквозь накатывающие слезы. Ирония судьбы была поистине утонченной.
Мысли метались, как испуганные птицы в клетке. Что делать? Куда идти? Пробирающая до костей дрожь дала единственный логичный ответ: нужно искать укрытие. Источник тепла. Или… или хотя бы не умирать от переохлаждения в первую же ночь.
Я вспомнила десятки прочитанных романов о попаданках. Героини всегда были такими находчивыми! Они сразу находили съедобные коренья, строили укрытия из веток, с первого взгляда определяли, какие ягоды ядовиты. А я? Я могла с закрытыми глазами рассказать сюжетную арку любого романтического фэнтези, но отличила бы съедобный гриб от поганки? Вряд ли.
Сжав в кулаке крошечную книжку, как единственную ниточку, связывающую меня с прошлой жизнью, я выбрала направление наугад и пошла. Точнее, поплелась, спотыкаясь о причудливые корни, похожие на спящих змей, и обжигая руки о странные растения с листьями-лезвиями.
— Хорошо, Элис, соберись, — бубнила я сама себе, подражая уверенному тону героинь своих книг. — Первым делом — укрытие. Потом — вода. Героиня должна быть жива и относительно здорова, чтобы встретить своего…
Моего кого? Эльфийского принца? Сурового варвара с севера? Дракона?
Мысль о драконе заставила меня вздрогнуть. Вспомнился старик в магазине. «Провидица». Что он имел в виду? И что это за магия, которая позволяет чувствовать слова, а не читать их?
Я шла, может быть, час, а может быть, всего десять минут — время в этом странном лесу текло по-другому. Две луны практически не двигались с места. Я успела пройти мимо ручья, вода в котором искрилась, как шампанское, и пахла мятой (я не рискнула её пить), и чуть не наступила на огромный, полупрозрачный гриб, который при моем приближении испустил облако фосфоресцирующих спор, заставивших меня чихать минуты три.
Усталость накатывала волнами. Холод становился все пронзительнее. А от осознания полного одиночества и заброшенности хотелось сесть на землю и разрыдаться. Я всегда боялась неловкости, боялась, что реальность не совпадет с фантазией. Что ж, теперь я получила реальность с лихвой. И она была куда страшнее, чем самое неудачное свидание. Здесь можно было умереть. По-настоящему.
Именно в этот момент, когда отчаяние почти полностью поглотило меня, я увидела его. Примерно в ста метрах от себя, в основании скалистого холма, поросшего синим лесом, я разглядела тёмный провал. Пещеру.
Его слова повисли в воздухе, густые и тягучие, как мёд. «Маленькая мушка...» От этого прозвища по моей спине пробежал противный, холодный озноб, но где-то глубоко внутри, в самой тёмной и потаённой части моего существа, шевельнулось что-то тёплое и стыдное. В моих фантазиях меня всегда называли иначе. «Королева». «Жемчужина». «Сокровище». «Мушка» звучало унизительно и… опасно. Так говорят о чём-то надоедливом, мимолётном, о том, что можно прихлопнуть без раздумий.
Я стояла, вжавшись в каменный пол, не в силах пошевелить ни одним мускулом. Его золотые глаза, казалось, просвечивали меня насквозь, видя не просто испуганную девушку, а все её грязные, залихватские книжные тайны. Мне казалось, он читает их прямо сейчас, как я читала те символы в книге — чувствами, а не словами. Он видел эльфийских принцев, пиратов-соблазнителей и, конечно, драконов в человеческом облике, которые являлись героиням по ночам, чтобы унести их в свои дымные логова и там, на ложе из золота и шкур, преподать им первые, жаркие уроки страсти.
— Я… я не мушка, — выдавила я наконец, и мой голос прозвучал тонко и жалко, как писк мыши.
Он сделал ещё шаг вперёд. Он не двигался стремительно, нет. Его движения были плавными, экономичными, как у большого хищника, который знает, что добыча никуда не денется. Теперь я могла разглядеть его лучше. Черты лица — резкие, благородные, с высокими скулами и сильным подбородком. На его груди и руках, среди узоров из чешуи, виднелись тонкие серебристые шрамы. Шрамы на драконе. От чего?
— Нет? — он склонил голову набок, и в его глазах заплясали искорки насмешливого интереса. — А кто же ты? Провидица? Беглянка? Или просто случайный гость, забредший в логово Древнего?
Он назвал себя Древним. И от этого слова веяло такой немыслимой мощью и таким количеством веков, что у меня закружилась голова. Я вспомнила старика в магазине. «Провидица». Это слово звучало уже второй раз.
— Я… я заблудилась, — прошептала я, опуская взгляд. Смотреть в эти горящие глаза было невыносимо. Они обжигали.
— Заблудилась, — повторил он, и в его голосе послышалась улыбка. — В лесах Изумрудного Клыка, где даже эльфы предпочитают не сходить с троп? Весьма… самоуверенно с твоей стороны.
Он обошёл меня медленным кругом, и я чувствовала его взгляд на своей спине, на шее, на бёдрах. Он изучал меня. Как вещь. Как диковинку. И от этого изучения по коже бежали мурашки — наполовину от страха, наполовину от какого-то неприличного, дикого возбуждения. Мой кардиган и юбка внезапно показались мне смехотворно тонкими барьерами.
— Ты дрожишь, — констатировал он, завершая круг и снова оказываясь передо мной. — От холода? Или от страха?
-От холода, — солгала я, сжимая кулаки, чтобы скрыть их дрожь.
—Ложь, — мягко сказал он. — Но это мило. Я чувствую твой страх. Он острый, терпкий. Но под ним… под ним есть что-то ещё. Любопытство? Нет, не только. Ожидание?
Он принюхался, и его ноздри слегка расширились. Этот жест был настолько нечеловеческим, что я снова почувствовала себя мышью перед котом.
—Ты пахнешь чернилами и пергаментом, девочка. И несбывшимися грёзами. Очень… интригующая смесь для логова дракона.
Он повернулся и жестом, полным небрежной власти, указал глубже в пещеру.
— Иди. Согрейся. Мне надоело смотреть, как ты трясёшься, словно осиновый лист. Ты портишь вид моего собрания.
И он пошёл вглубь, не оглядываясь, абсолютно уверенный, что я последую за ним. И я последовала. Что мне ещё оставалось? Бежать обратно в холодный, чужой лес? Навстречу голодной смерти?
Мы прошли мимо бесценных артефактов, и я чувствовала себя нищей попрошайкой, впущенной в королевскую сокровищницу. Он шёл впереди, его спина, покрытая чешуйчатым узором, была прямой и широкой. Я невольно представила, каково это — прикоснуться к этой чешуе. Она будет твёрдой? Гладкой? Тёплой? А может, она чувствительная, и он издаст низкий, рычащий звук, если провести по ней пальцами…
«Он прижал меня к стене своей пещеры, его тело, горячее, как раскалённый металл, жгло меня сквозь одежду. Его руки, большие и сильные, с пальцами, увенчанными острыми когтями, обхватили мои бёдра. «Ты дрожишь, мушка», — прошептал он, и его губы, обжигающие, коснулись кожи у меня на шее. Я не могла пошевелиться, парализованная страхом и желанием. «Я покажу тебе, каково это — принадлежать Древнему». Он не стал медлить. Его коготь разрезал ткань моего платья, как масло, и оно упало к моим ногам. Его золотые глаза пылали, видя мою наготу. «Вся твоя кровь должна принадлежать мне», — прошептал он, и его рука скользнула между моих ног, заставляя меня выгнуться и застонать…»
Мысль была настолько яркой, настолько пошлой и точь-в-точь как в моих книгах, что я чуть не споткнулась. Щёки пылали. Надеюсь, в полумраке он ничего не заметил.
Он привёл меня в небольшой грот, ответвлявшийся от главной пещеры. Здесь было ещё теплее. В центре, в углублении в полу, тлели угли, от которых исходил тот самый ровный, глубокий жар. Свет шёл от светящихся мхов, ползущих по стенам, и от нескольких тех самых хрустальных сфер с туманностями внутри. В углу лежала груда невероятно мягких на вид мехов и шкур незнакомых животных. Воздух пах дымом, кожей и им — его дикой, первозданной магией.
— Садись, — приказал он, указывая на каменный выступ, покрытый толстой шкурой. — И сними это… тряпьё. Оно промокло и пропахло страхом.