На борту мобильной станции Лорика была стерильная тишина. По задумке хозяина абсолютная, выверенная, почти осязаемая пустота, где сам воздух казался отфильтрованным от любых случайных звуков и вибраций. Коридоры из матового чёрного металла поглощали свет и любой шорох, превращая передвижение по ним в безмолвное скольжение сквозь вакуум. Здесь не было суетливого персонала, не раздавались команды по интеркому, не мигали лишние индикаторы. Станция была не кораблём, а храмом. Храмом безупречного Порядка.
Лорик шёл по центральной галерее. Его шаги не отдавались эхом; подошвы ботинок из звукопоглощающего композита бесшумно касались идеально отполированного пола, в котором, словно в тёмной воде, расплывался его высокий, строгий силуэт. Он не спешил. Спешка — удел тех, кто боится опоздать, кто зависит от хаотичных переменных. Лорик же сам был константой, а вселенная вокруг — лишь набором уравнений, которые он методично решал.
Галерея была почти пуста, но каждый её элемент был продуман. Вдоль стен в глубоких нишах покоились произведения искусства, которые являлись символом чистой логики. Вот идеально симметричный кристалл, выращенный в условиях нулевой гравитации, каждая грань которого представляла собой математический идеал. А вот трёхмерная голограмма, изображающая коллапс звезды — не огненный хаос, а изящный танец гравитационных сил, сведённый к элегантной формуле, что вилась вокруг застывшего взрыва. Всё это были экспонаты, прославляющие не жизнь, а её безупречные, предсказуемые и смертоносные законы.
В самом конце зала, в центре круглого помещения, его ждал главный экспонат. Венец коллекции.
В прозрачном кубе стазис-поля парило «Семя Порядка». Шестой артефакт Предтеч. Он не походил на другие, вибрирующие и переливающиеся цветом осколки. Это была идеальная сфера из материала, который казался темнее самой пустоты; он вбирал в себя весь свет, не отражая ни единого фотона. Словно дыра в ткани реальности, ведущая в ничто. Лишь в самой его глубине, будто сердце в груди нерождённого бога, мерно и плавно пульсировал крошечный сгусток холодного белого света.
Лорик остановился перед ним. Он не чувствовал трепета или благоговения, эмоции были для него лишь биохимическим шумом. Он чувствовал резонанс и приветствие хозяина. Словно встретил единственное во вселенной существо, чей образ мыслей был идентичен его собственному. Он медленно поднял руку и приложил ладонь к прохладной, гладкой поверхности стазис-поля.
Ментальная связь установилась мгновенно. Это был обмен чистыми концепциями и информацией, летящей со скоростью мысли.
«Они одолели его», — подумал Лорик, обращаясь к артефакту. — «Мой брат был громким, эффектным и совершенно предсказуемым. Его финальная передача — это же просто симфония повышенного уровня кортизола и адреналина. Весьма занимательная, хоть и стандартная биологическая реакция на смерть. Но эксперимент был успешным. Его ярость и жажда мести… всё это были лишь шумовые помехи, но они заставили противника раскрыть все карты».
Пульсация внутри сферы на мгновение стала ярче, выражая полное согласие. Артефакт не знал эмоций, но он знал логику. И действия Лорика были безупречно логичны. Мориан был не более чем приманкой, фигурой, пожертвованной ради получения критически важных данных.
«Теперь я знаю их возможности, — продолжил Лорик свой безмолвный монолог. — Знаю, как работает резонансное оружие. Какая забавная концепция — использовать законы физики как «истерику волн». И я знаю предел прочности их союза, скреплённого каскадом «щенячьего восторга» раздачей друг другу орденов., при свете. Но если погасить свет, в темноте тут же раздастся хруст и жадное чавканье, ещё вчерашними, союзниками. Не никаких союзов. Сейчас все объединяться лишь только ради меня».
Он закрыл глаза, полностью погружаясь в разговор с артефактом. В его сознании пронеслись образы миллиардов звёздных систем, кишащих жизнью. Бесчисленные расы, каждая со своими амбициями, страхами и надеждами. Для Лорика всё это было лишь гигантской, неэффективной и чудовищно шумной машиной, работающей вразнос. Роевой алгоритм, вышедший из-под контроля.
«Они думают, что сражаются за свободу. Какая ирония. Свобода — это синоним хаоса. Это право на ошибку, на бессмысленное размножение несовершенных систем. Любовь, ненависть, верность, предательство — всё это лишь сбои в коде, вирусы, которые мешают вселенной достичь её единственно верного, стабильного состояния».
«Я не стремлюсь их контролировать. Контроль подразумевает сохранение объекта. А ошибку нужно не контролировать. Её нужно устранить. Вернуть вселенную к её изначальному, совершенному состоянию. К великой, безупречной тишине, которая была до всего этого… до жизни».
Белый свет внутри «Семени Порядка» разлился по всей сфере, и артефакт мягко засиял, словно далёкая сверхновая. Это было высшее проявление согласия и одобрения. Их цели совпадали. Они были не завоевателями. Они были санитарами реальности.
Лорик убрал руку. Связь прервалась. Он с любовью и нежностью взглянул на артефакт, парящий в своём коконе, и развернулся, чтобы уйти. Впереди было ещё много работы. Нужно было собрать оставшиеся компоненты. И тогда… тогда во вселенной наконец-то воцарится настоящий, вечный порядок. Порядок абсолютной пустоты, о котором Лорик мечтал с детства. С тех пор, как его с братом предали, и выкинули на улицу, как беспородных котят, их жизнь не знала не тишины, не порядка, не сытости, до определённого дня, когда «Сеня Предков» обратилось к нему.
***
Инженерная лаборатория Дома Викант походила на произведение искусства, возведённым в абсолют. Стерильная, как операционная для богов, и тихая, как гробница почившего гения. Инструменты лежали на магнитных панелях в идеальном порядке, каждый в своей выемке, словно солдаты на параде. Голографические схемы парили в воздухе мягким голубым светом, не отбрасывая теней и не создавая лишнего визуального шума. Здесь всё было подчинено безупречной логике и ледяной эффективности. И я ненавидела этот порядок, он меня ещё на Люминасе доконал. Он был слишком похож на тот холодный расчёт, который я теперь видела в Кайдене. Всё по полочка и по инструкции.
Огромное, залитое стерильным бело-голубым светом пространство ангара гудело, но не от хаоса, а от слаженной работы. Погрузочные дроиды скользили по светящимся направляющим на полу с балетной грацией, воздух пах полиролью, а не моим любимым коктейлем из горелой проводки и машинного масла, который я считала парфюмом любого уважающего себя инженера. Здесь можно было проводить хирургические операции прямо на полу, настолько всё было чистым. Идеальное место, чтобы провернуть небольшую, тщательно спланированную и абсолютно грязную диверсию, которая обещала стать «пощёчиной лопатой» для ценителей местного порядка.
Мой план был прост в своей наглости и сложен в исполнении. Улететь на «Стриже» открыто было равносильно тому, чтобы повесить на себя неоновую вывеску «Я — обиженная девчонка, сбегаю, остановите меня!». Кайден, при всей своей аристократической выдержке, приобрёл «благородную» паранойю. Карьерный взлёт из пирата в администраторы его явно не красил и вогнал в вселенское уныние. Он наверняка распорядился напичкать мой корабль таким количеством электронных «жучков», удалённых блокировок и систем слежения, что тот стал больше похож на тюремную камеру строгого режима, чем на транспорт. Что ж, задача со звёздочкой, но терпение и труд всё перетрут, особенно обилие «жучков», которыми, как блохастый кот, теперь кишел Стриж.
Ночи, проведённые за взломом базы данных Дома Викант, привели меня к ним. В дальнем, изолированном секторе ангара, отдельно от громоздких фрегатов и неуклюжих транспортников, стояли три корабля. Небольшие, хищные, похожие на осколки застывшей ночи. Их корпуса из угольно-чёрного композита, казалось, не отражали, а впитывали свет, создавая вокруг себя локальные зоны темноты. Разведывательные корабли класса «Призрак». Их главной и самой секретной особенностью был экспериментальный стелс-генератор поля искажения — технология, которой Дом Викант гордился почти так же сильно, как своим занудным порядком. Вот он. Мой билет на свободу. Мне не нужен был сам корабль, мне нужна была его душа — его система «Невидимка».
Я направилась прямиком к ближайшему «Призраку», делая вид, что провожу плановый осмотр, о котором никто, кроме меня, не знал. Мой планшет был открыт на сложнейших схемах энергосистем, а на лице застыло выражение крайней озабоченности вселенскими проблемами. Главное — выглядеть так, будто у тебя есть на это приказ с грифом «совершенно секретно» и «не ваше дело», и тогда никто не посмеет задавать лишних вопросов. Майзера я тоже, предусмотрительно, оставила в штабе, чтобы его цифровой след не выдал меня и не заставил расшевелить мозги дежурным на КПП. Они те еще «барабанщики», хлебом не корми, но дай настучать на что-нибудь подозрительное и не очень. Как озлобленные псы на цепи, будто в отместку, что жизни проходит мимо них, ребята хорошо выполняли свою работу, даже слишком и «подозревали» абсолютно всё и всех, зануды. Но не одними КППшниками наполнен мир.
— Инженер Редфорд, — раздался за спиной низкий, рокочущий голос, от которого могли бы завибрировать стальные переборки.
Я медленно обернулась. Передо мной, перекрыв половину прохода, стоял главный техник ангара — массивный мужчина с седыми бакенбардами и руками, которые, казалось, были созданы для того, чтобы сгибать стальные балки голыми руками. Его звали Борн, и он славился своей дотошностью, преданностью инструкциям и полным отсутствием чувства юмора. Идеальная преграда на моём пути.
— Начальник, — кивнула я, не отрывая взгляда от планшета. — Рада, что вы здесь. У нас проблема. Потенциально — полный швах.
Он нахмурился, его густые брови сошлись на переносице. Взгляд его маленьких глаз подозрительно оглядел сначала меня, потом корабль, потом снова меня.
— Какая ещё проблема? Эти птички прошли полную диагностику вчера. Они в идеальном состоянии, хоть сейчас на парад.
— В вакууме и в одиночном полёте — да, — парировала я, ткнув пальцем в сложную трёхмерную схему на экране. — Но не в составе смешанной эскадры. Я тут гоняла симуляцию по интеграции моего «Стрижа» в общую оборонительную сеть Эргенты, как приказал лорд Викант. И знаете что? Ваш хвалёный стелс-генератор от «Призрака» создаёт такой жуткий резонансный фон на субгармонических частотах, что вся маскировка идёт псу под хвост.
Я говорила быстро, уверенно и абсолютно бессмысленно, забрасывая его терминами, как осколочными гранатами.
— Протоколы квантовой связи модуля вступают в прямой конфликт с устаревшей архитектурой моего навигационного компьютера. В итоге получается такая интерференционная петля, которая на тактической карте флота выглядит как новогодняя ёлка в столичной мэрии. Весь ваш стелс превращается в гигантский маяк. Один старый корабль в сети — и ваши «Призраки» становятся самыми заметными и приоритетными целями в секторе. FUBAR, как говорят у нас в инженерном.
Борн нахмурился ещё сильнее, пытаясь переварить поток наукообразной чуши, которой я ему навешала. Он был отличным механиком, способным перебрать гипердвигатель с закрытыми глазами, но в дебрях теоретической физики и квантовых парадоксов он явно плавал.
— Лорд Викант приказал интегрировать все активы? — с сомнением переспросил он, ухватившись за единственное понятное слово.
— Полная боевая готовность, начальник. Его слова, не мои, — я картинно пожала плечами. — Я могу, конечно, написать официальный рапорт, что ваши новейшие и дорогущие разведчики несовместимы с половиной кораблей поддержки. Представляю, как лорду понравится новость, что его флагманский проект можно засечь списанным мусоровозом с соседней системы.
Это был удар ниже пояса, и он сработал. Упоминание недовольства Кайдена действовало на местных как ушат ледяной воды. Все «очень старались» перед новым руководством, чтобы снова не попасть под юрисдикцию Империи.
— И что вы предлагаете? — проворчал он, явно представляя себе гнев лорда.
— Мне нужен прямой доступ к управляющей консоли стелс-модуля. Непосредственно к его ядру. Я хочу снять его полные эманационные характеристики и на лету написать программную «заплатку», которая будет гасить этот резонансный пик.
Взлёт «Стрижа» был мягким, почти бесшумным. Я чувствовала, как под палубой оживает и набирает мощь плазменный двигатель — знакомая, родная вибрация, которая успокаивала лучше любого седативного. Корабль оторвался от посадочной платформы и плавно пошёл вверх, пронзая искусственные перламутровые облака, окутывавшие верхние уровни столицы. Внизу, в иллюминаторе, идеальный, выверенный до миллиметра город-механизм превращался в призрачный чертёж на чёрном бархате и гигантскую микросхему из огоньков и теней.
Прощай, Эргента. Конечно не на всегда, но нервы потрепать стояло, в воспитательных целях.
Я вывела корабль на заданный курс, направляясь к точке выхода из атмосферы. На тактическом экране мой «Стриж» отображался послушной зелёной точкой, следующей по утверждённому диспетчером коридору. Всё шло по их плану. Но только до этого самого момента.
— Ну что, детка, пора исчезать, — прошептала я, и мои пальцы легли на холодную панель управления, которую я с таким трудом, матом и тонной нервных клеток интегрировала в систему.
Я сделала глубокий вдох, ощущая знакомый азартный холодок в животе, и нажала на активатор.
Низкий, вибрирующий гул, который я уже слышала в лаборатории, снова наполнил кабину. На мгновение свет на приборной панели дрогнул, компенсируя скачок напряжения, который сожрал бы энергию, как голодный курсант, после сессии. А затем на тактической карте зелёная точка, обозначавшая мой корабль, мигнула… и погасла. Просто исчезла. Идеально.
В наушнике тут же раздался встревоженный голос диспетчера:
— «Стриж», говорит Эргента-Контроль. У вас пропал сигнал транспондера. Подтвердите статус. «Стриж», приём.
«Поиграем в прятки, — подумала я, не отводя взгляда от приборной панели».
Я усмехнулась и с наслаждением отключила основной канал связи. Через пару секунд в эфире поднялась лёгкая, но вполне ощутимая паника. Голос стал на октаву выше.
— «Стриж», это Эргента-Контроль, ответьте немедленно! Борт один-семь-три, у вас визуальный контакт со «Стрижом»?
— Контроль, борт один-семь-три, наблюдаю только пустоту. Цели нет. Повторяю, цели нет!
Ещё бы. Корабль, только что покинувший планету, бесследно испарился с радаров в самом охраняемом секторе галактики. Сейчас там начнётся такая суматоха, что у бедного диспетчера случится преждевременная линька, даже если он не кси’лай. Поднимут патрули, будут сканировать пространство, но всё тщетно. Я стала призраком.
Впервые за последние дни я почувствовала, как с плеч спадает тяжёлый, давящий груз. Обида и гнев никуда не делись, но теперь они превратились из вязкого болота в чистое, холодное топливо для действий. Я летела сквозь бархатную черноту космоса, усыпанную алмазной пылью далёких звёзд, и чувствовала себя на своём месте. И сейчас я решала самую главную свою проблему — возвращала контроль над собственной жизнью.
Полёт до «Неукротимого» должен был занять около часа. Я откинулась в кресле, наслаждаясь тихим гулом идеально работающих систем. Моя импровизированная интеграция стелс-модуля оказалась безупречной. Все показатели были в зелёной зоне. Я чувствовала пьянящую гордость за свою работу, за свой острый ум, который снова вытащил меня из клетки. Кайден мог быть лордом, мог командовать флотами, но в этом маленьком мирке моего корабля правила устанавливала я.
Перемены в его жизни и характере мне совсем не нравились. Это скупое и гордое мужское молчание прокатило бы для расфуфыренных девиц, привыкших томно страдать от взглядов своих кавалеров. Мои же «кавалеры» лесом шли, от такого «преображения», заставляющих меня метаться в попытках залезть в чужую голову. Или выкладывай всё как на духу, или иди «дозревай» в тихом, уютном месте.
Я уже почти добралась до точки рандеву, когда это случилось.
Никакого предупреждения. Ни сигнала тревоги, ни вспышки, ни хлопка. Просто… всё выключилось. Мгновенно. В одну долю секунды.
Мягкий свет от консолей погас. Успокаивающий гул двигателя оборвался. Даже едва слышное шипение системы жизнеобеспечения замерло. Корабль погрузился в абсолютную, неестественную тишину и непроглядную темноту. Словно кто-то невидимый просто вырвал душу из моего корабля, оставив лишь пустую металлическую оболочку, беспомощно дрейфующую в пустоте.
Первой реакцией был не страх, а профессиональное раздражение.
— Да чтоб тебя! — прорычала я в темноту, наощупь пытаясь найти панель аварийного питания. — Каскадный сбой? Чёрта с два, я сама всю проводку перебирала! Что за шутки…
Мои пальцы скользнули по холодному, мёртвому пластику. Ничего. Никакой реакции. Я ударила по панели кулаком, но ответом мне была лишь глухая тишина и ноющая боль в костяшках. Инженерная часть моего мозга лихорадочно перебирала варианты: короткое замыкание? Отказ главного реактора? Но даже при полном отказе должна была сработать резервная система. А здесь не работало ничего. Абсолютно. Словно законы физики взяли отпуск за свой счёт.
Именно тогда, в этой звенящей, давящей на уши тишине, до меня начало доходить. Это была не поломка, а внешнее воздействие. Какое-то поле, которое просто погасило всю электронику на борту. Мой триумф рассыпался в прах, сменившись ледяным, липким ужасом.
И тут я их увидела.
Они не вышли из гиперпрыжка с ослепительной вспышкой. Они просто проявились в пустоте, словно темнота впереди сгустилась и обрела форму. Три корабля. Угольно-чёрные, без единого опознавательного знака, без единого огонька. Их корпуса имели странную, хищную геометрию, состоящую из острых углов и гладких поверхностей, которые, казалось, не отражали, а поглощали звёздный свет. Они были не кораблями, а осколками абсолютной ночи, пустотой, принявшей облик оружия.
Моё сердце рухнуло куда-то в пятки. Я сидела, парализованная, в своём тёмном, мёртвом корабле, наблюдая, как один из чёрных хищников медленно приближается. Из его носовой части ударил невидимый луч. «Стриж» содрогнулся, и по корпусу пронёсся протяжный, мучительный стон скручиваемого металла. Гравитационный захват. Меня тащили, как беспомощную рыбку в сети.