Дикарев
«У тебя есть сын. В новогоднюю ночь ему исполнится семь. Найди его».
Дисплей мигает и гаснет, покрываясь липкими снежинками. Стянув перчатку, я смахиваю их пальцем, встряхиваю старый телефон, который не выдерживает суровых морозов. С прищуром изучаю номер, откуда пришло сообщение.
Код московский.
Если это шутка, то очень злая и неудачная. У меня нет ни семьи, ни детей. И не предвидится.
«Вы ошиблись номером», - быстро печатаю в ответ. Отправляю с трудом, потому что связь сбоит, а вместе с ней тарахтит заклинивший мотор в груди.
Почти восемь лет назад я вынужден был оставить свою прошлую жизнь в Москве – и приехать снежную тайгу, где меня никто не знает. Служба в силовых структурах накрылась медным тазом, очередное звание обернулось пинком под зад, и меня столкнули с карьерной лестницы прямиком в глубокую задницу. Всему виной жесткая подстава от влиятельного отца девушки, которую я любил и которой доверял. Причем она была в курсе.
С тех пор никаких баб, тем более столичных. Зарекся иметь с ними дело.
Подлое племя.
«Это правда, Тихон. Я родила мальчика и отказалась от него. Ты должен его найти!»
Ишь ты, должен! Я одиночка и давно никому ничего не должен! Только себе.
На расстоянии тошнит от этой капризной требовательности. И от лжи, которую я на дух не переношу. Выругавшись, я нажимаю на кнопку вызова, чтобы лично послать шутника грубым матом.
В трубке скрипит, икает и трещит. Женский голос пытается пробиться сквозь шум и щелчки, но ни слова не разобрать. Сигнал глушится, еще и побочные голоса отвлекают.
- Мужи-ик! – доносится жалобный вой, на который сразу же откликается мой белый хаски. Грозный лай эхом разносится по тайге, распугав последних птиц, оставшихся зимовать. – Скажи, сколько?
- За незаконную охоту предусмотрено наказание… - протягиваю ворчливым менторским тоном, - в виде штрафа в размере до пятисот тысяч рублей, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы... Снежок, охраняй, - отдаю команду псу, и внушительного размера туша с рычанием подбегает к дереву и становится в стойку.
- Сколько ты хочешь денег? – моя добыча едва складывает мысли в слова, пока кровь приливает к голове. Может, поумнеет? Хотя вряд ли. - Я заплачу, чтобы ты меня отпустил.
Зло сплюнув в снег, я небрежно толкаю дулом охотничьего ружья подвешенного вниз головой браконьера, запуская его, как маятник, а сам взбираюсь на сугроб и на вытянутой руке держу телефон, чтобы поймать сигнал. Мужик в зимнем камуфляжном костюме монотонно раскачивается на петле, которую сам же поставил, забыв прописную истину: не рой другому яму.
- Убери своего демона, - просит он чуть слышно, когда Снежок становится в стойку.
- Тш-ш, заткнись, - шиплю, выставив ладонь.
Прислушиваюсь…
Звонок срывается. Я так ни черта не понял.
Спрятав телефон в карман распахнутой дубленки, я возвращаюсь к браконьеру. Потрепав собаку по холке, упираюсь руками в колени и наклоняюсь, чтобы оказаться на уровне его перевернутого лица.
- Хочешь – плачь, дело хозяйское, - издеваюсь. – А бабки твои с грязью и кровью мне не нужны. На моих счетах такая сумма, что я мог бы сейчас отдыхать на Мальдивах.
- На черта ты тогда по тайге бродишь?
Горько усмехаюсь: потому что в свое время сделал неверный выбор, за который расплачиваюсь до сих пор. Но я учусь на своих ошибках – теперь я одиночка. Когда нет семьи, нечего и терять.
- Развлекаюсь. Примерно, как вы… Вот у тебя и твоего подельника сезон охоты, верно? – киваю на второго паренька, которого привязал его же проволокой к стволу лиственницы. Осталось звезду прибить, и будет вместо новогодней елки. - Для кого петлю готовили?
- Сказали, в ваших краях соболь водится.
- Правильно соображаешь: это наши края и наш соболь. Так вот, - выпрямившись, поддеваю носком ботинка снег. Подбрасываю, и он попадает браконьеру в лоб. - Пока вы незаконными варварскими методами соболя ловите, я охочусь на двуногих животных вроде вас. В тайге я хозяин, а вы пришли ко мне в гости и ведете себя, как свиньи. Нехорошо как-то, не по-людски, - иронично протягиваю на старый лад.
- Мужик, мы поняли, что это твоя территория, - тараторят оба, перебивая друг друга. - Больше сюда не сунемся, честное слово.
- Откуда у вас честь, не смешите, - потягиваюсь и глухо кашляю. – Поступим следующим образом… - принимаю суровое выражение лица и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, глядя на их испуганные бандитские морды. – У меня здесь сторожка неподалеку. Я дождусь, пока вы естественной смертью умрете, а потом тела в озеро скину, на корм рыбам. По весне никто и следа не найдет.
- Ты совсем отбитый? – хрипит «висячий».
- За это же срок светит, - подает голос «прикованный».
- За браконьерство тоже, но вас это не остановило, - рявкаю грозно, и Снежок утробно рычит со мной в унисон.
Поблизости шумит двигатель, вспышка фар на секунду ослепляет. Я поворачиваюсь к свету, прикрыв глаза ладонью. Сощурившись, наблюдаю, как напротив тормозит ментовский уазик, из которого вываливается знакомая грузная фигура.
- Дикарев, мать твою, опять произволом занимаешься?
- Твою работу выполняю, Макарский, - расслабленно смеюсь и пожимаю руку местному полицейскому. - Замерз тебя ждать! Упаковывай. В кустах их машина со всем снаряжением.
Шумно вздохнув и почесав затылок, он приседает рядом с трясущимся парнем, привязанным к дереву, освобождает его, а после скептически косится на того, что покачивается на ветру. Спохватившись, я вскидываю ружье и одним метким выстрелом перебиваю узел петли. Браконьер срывается и шлепается мордой в снег.
- Да чтоб тебя, Дикарев! – психует Макарский, хватая его под руки. - Не можешь без спецэффектов?
- Начинаем потихоньку к Новому году готовиться, а какой праздник без петард и фейерверков?! - закинув ружье за плечо, развожу руками.
«В новогоднюю ночь ему исполнится семь», - равнодушный текст несется бегущей строкой перед глазами. Зацикливается на повторе.