Пролог
Тело Руки ныло призрачной болью от перегрузок, которые он испытал всего сутки назад, возвращаясь из межгалактической глуши. Каждая клетка кричала, умоляя об отдыхе, пульсируя глухим, монотонным ритмом, словно далёкие пульсары в безмолвной пустоте космоса.
Он уже видел себя на залитой солнцем веранде своего скромного жилища на окраине столицы: тёплый ветер шевелит листья старых акаций, в руках — чашка утреннего чая с ароматом луговых трав, а на горизонте — ни единого намёка на звёздные карты, ни одной светящейся линии гипертрассы. Только тишина. Только покой.
Хватит. Он исходил вдоль и поперёк полдюжины галактик, его имя в закрытых сводках было синонимом результата, гарантией выполнения миссии любой ценой.
Но всему приходит конец. Пора уступить место молодым и амбициозным, чьи кости не ломит от предстоящего гиперпрыжка, чьи глаза ещё горят безудержным азартом первооткрывателей.
Руки мысленно перебирал лица новичков, прибывших в последний набор: дерзкие, нетерпеливые, готовые рваться сквозь аномалии и чёрные дыры ради славы и открытий. «Пусть теперь они пишут историю», — подумал он с тихой горечью и одновременно облегчением.
Но звонок из Центра прозвучал как похоронный звон по этим надеждам. И не просто из Центра, а из кабинета Сегиона 1, руководителя самого таинственного и безжалостного отдела Академии.
Этот вызов не сулил ничего хорошего — в прошлом такие звонки всегда означали одно: либо экстренную миссию, либо бесславный конец карьеры в застенках секретных лабораторий. Руки сжал кулаки, чувствуя, как под кожей пробегает холодок предчувствия.
По пути он пытался убедить себя, что, возможно, это стандартная процедура перед отставкой: подписать кипу документов о неразглашении, вживить блокировочный чип, стирающий самые пикантные воспоминания, получить пенсионные баллы и наконец-то раствориться в безвестности.
Но внутренний голос, закалённый годами выживания в космосе, шептал иное: «Тебя не станут вызывать лично ради формальности. Сегион 1 не тратит время на рутину».
Коридоры Центра казались непривычно пустынными. Свет холодных ламп отражался в полированных стенах, создавая иллюзию бесконечного туннеля, уводящего вглубь недр здания.
Каждый шаг отдавался глухим эхом, будто сам воздух сопротивлялся его приближению к кабинету. Руки невольно коснулся старого шрама на предплечье — следа встречи с ксеноформами в туманности Алкион. «Если это прощание, то хоть бы без крови», — мелькнула горькая мысль.
Дверь кабинета Сегиона 1 распахнулась без звука, словно поглощая всякий шум. Внутри царил полумрак, рассекаемый лишь узким лучом проектора, выводившего на стену трёхмерную карту неизвестного сектора.
Сам Сегион стоял у панорамного окна, спиной к входящему, его силуэт очерчивался багровым светом далёкой сверхновой.
— Ты, как всегда, точен, по тебе можно сверять часы — голос руководителя прозвучал ровно, без эмоций, но от этого стало ещё больше не по себе.
Руки сглотнул, чувствуя, как напряжение стягивает мышцы.
— Так точно, — ответил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Сегион медленно повернулся. Его глаза, холодные и пронзительные, словно сканировали каждую черту лица Руки.
— Сегодня это важно. — Он сделал паузу, и в этой тишине Руки услышал собственный учащённый пульс. — У нас чрезвычайная ситуация. И ты — единственный, кто может её решить. — Продолжил он, обнимая друга.
— Руки, я рад, что ты вернулся и ты здесь, — голос Сегиона был похож на скрежет камня, будто каждое слово приходилось выталкивать из глубин давно не использовавшегося горла. — Твои надежды на пенсию придется отложить. Вселенная снова требует твоих услуг. Собирайся. Тебя ждет новая экспедиция. Уровень секретности «Призрак».
В горле у Руки встал ком — плотный, колючий, будто он глотнул звёздной пыли. Ещё одна миссия. Ещё один кусок жизни, украденный у него звёздной пустотой.
Он так и не нашёл времени обзавестись семьёй, отстроить дом, посадить дерево. Его единственным наследием были папки с грифом «Совершенно секретно» в недрах архивов Академии.
Он невольно опустил взгляд на свои руки — те самые, что управляли кораблями в аномальных зонах, сжимали оружие в схватках с ксеноформами, подписывали десятки актов о неразглашении. Теперь они дрожали. Не от слабости, а от глухой, бессильной ярости.
— Не смотри на меня так, — Сегион обернулся, и в его глазах плясали отражения инопланетных существ, словно в глубине зрачков кружились целые галактики чужих миров. — Ты думаешь, мы, раянцы, достигли совершенства? Что наша планета сад, наш «Рай», — венец творения?
Он скептически хмыкнул, и этот звук эхом отразился от стен кабинета, будто насмешка над всеми мечтами Руки о покое.
— Мы можем перемещаться между галактиками, как другие между комнатами. Мы черпаем ресурсы из недр чужих миров и планет, как из бездонного колодца. Но Вселенная, Руки, бесконечно больше, чем наши карты. И в её тёмных уголках таится нечто, что бросает вызов самому нашему понятию о совершенстве. Именно туда ты и отправишься.
Сегион шагнул к проектору. Воздух замерцал, и перед Руки развернулась трёхмерная карта — не привычная сетка межгалактических трасс, а хаотичное сплетение чёрных дыр, туманностей и неизвестных объектов, помеченных кроваво красными метками.
— Это сектор Χ 739, — произнёс Сегион, и его палец коснулся мерцающей точки на краю карты. — Три месяца назад там пропал исследовательский корабль «Астрея». Никаких сигналов бедствия, никаких обломков. Просто исчез. А неделю назад мы зафиксировали аномальный выброс энергии в том же районе. Что то… пробудилось.
Руки невольно сжал кулаки. «Астрея» — он помнил её экипаж. Молодые, талантливые, полные надежд. Теперь — лишь имена в списке потерь.
— Почему я? — наконец выдавил он. — Есть же новые команды, свежие умы…
— Потому что ты единственный, кто вернулся оттуда, — тихо ответил Сегион, глядя ему прямо в глаза. — Пять лет назад. Ты был на «Сириусе 9», когда он столкнулся с… этим. Ты видел то, чего не должен был видеть. И выжил.
Руки.
Руки был из потомственной династии астронавтов-первопроходцев. Его родословная уходила корнями в ту самую первую, отчаянную миссию к голубой жемчужине на окраине рукава Ориона — планету, которую предки назвали Землёй.
Тысячелетия назад его пращуры, ведомые лишь тусклым мерцанием в телескопах с ионной линзой, отправились в многолетний прыжок через тогда ещё непокоренные бездны.
В отсеках кораблей царила напряжённая тишина — лишь гул генераторов и редкие доклады навигаторов нарушали её. Они знали: впереди — неизвестность. Но жажда открытий, смешанная с холодным расчётом, гнала их вперёд.
Эта планета, сиявшая в данных их зондов пронзительной, неестественной лазурью, манила раянских учёных как магнит. Она была далёкой, почти призрачной целью.
Но они поняли, что не зря шли на огромный риск, когда первые корабли Исследователей, включая судно далёкого предка Руки, врезались своими золотыми дисками в атмосферу Земли. Экипаж замер в благоговейном молчании.
Перед ними раскинулась картина, не укладывающаяся в рамки их стерильного, упорядоченного мира: буйство зелени, свирепость стихий, бесконечный шум жизни.
Океаны, горы, леса — всё это казалось хаотичным, диким, но в то же время завораживающим. «Почва», «Грунт» — так протокольно назвали они эту планету, не сумев подобрать поэтичного имени для столь необузданной красоты.
Когда встал вопрос о глубоком изучении недр, нашлись добровольцы, пожелавшие остаться и основать поселения. Правда, местная атмосфера оказалась для раянцев едкой и губительной — с непривычно высокой концентрацией азота и примесями агрессивных элементов.
Но они приспособились, как всегда: построили биокупола, разработали респираторные фильтры, а их дети, рождённые уже под чужим небом, начали медленно, на генетическом уровне, акклиматизироваться.
Они обжились, пустили корни в эту чужую почву. И, что было самым неожиданным для правителей Рая, не захотели возвращаться назад домой.
Первое тысячелетие за ними пристально следили. Каждый колонист носил имплант, посылающий тонкий квантовый импульс сквозь гиперпространство, отмечая его местоположение и состояние. Центр управления на Раю мог выйти на связь с любым из них в любой момент.
Но потом колония разрослась, превратилась в цивилизацию. Раянцы с Земли, или, как они сами начали себя называть, «земляне», расплодились. Следить за каждым стало технически невозможно. Флот наблюдателей сократился, а потом и вовсе был отозван, кроме горстки стратегических постов на орбите.
Наблюдение стало выборочным — за избранными. За теми, кто проявлял необычные способности, кто приближался к запретным технологическим рубежам, или чьи гены показывали тревожные мутации, вызванные жизнью в чуждом мире.
Руки стоял у панорамного окна, глядя на светящиеся огни столицы. В голове роились мысли о предках, о Земле, о той самой миссии, что когда то положила начало всему.
Он вспоминал рассказы деда — о ветрах, что пели в кронах земных лесов, о воде, что текла свободно, не превращаясь в энергию. «Мы украли её у планеты, — думал он. — Мы превратили океаны воды в топливо, а Землю — в придаток Рая».
В этот момент Сегион подошел и стал рядом, его силуэт вырисовывался на тусклом фоне.
— Ты всё ещё думаешь о них? — спросил он, понимая, что касается личного…
Руки не обернулся.
— О ком? О землянах? Или о тех, кто когда то рискнул всем ради этой планеты?
Сегион подошёл ближе, его шаги звучали глухо, словно каждый шаг давался ему с усилием.
— О всех сразу. Ты ведь знаешь, что Земля больше не просто источник воды. Она… меняется.
Руки наконец повернулся. В глазах его вспыхнул недобрый огонь.
— Меняется? Или мы наконец увидели то, что всегда было скрыто?
Сегион молча достал из кармана небольшой кристалл. В его глубине мерцал образ — нечто, напоминающее гигантскую сеть, оплетающую планету.
— Это последние данные с орбитальных постов. Что то происходит там на Земле. Что то, что наши предки-наблюдатели, возможно, и не заметили. Или… не захотели замечать.
Руки почувствовал, как по спине пробежал холодок. В памяти всплыли обрывки древних записей — легенды о «хранителях», о силах, что спят в недрах планеты.
— Ты точно хочешь отправить именно меня туда? — тихо спросил он.
— Да, — ответил Сегион без колебаний. — Ты единственный, кто может понять, что там происходит. Ты — наследник Первопроходцев. Твоя кровь помнит Землю.
Руки закрыл глаза, представляя бескрайние океаны, густые леса, ветер, что когда то пел в кронах. Потом открыл — и увидел карту сектора Χ 739, мерцающую на стене.
— Если это то, о чём я думаю… — начал он.
— Тогда это конец, — перебил Сегион. — Или начало чего то нового. Но без тебя мы не справимся.
Тишина повисла между ними, тяжёлая, как гравитация чёрной дыры. Руки глубоко вдохнул, чувствуя, как в груди разгорается странное, давно забытое чувство — не страх, а предвкушение… новой встречи…
— Когда вылет? — спросил он наконец.
— Теперь уже через час. Корабль ждёт.
И сейчас Сегион 1 с трагическим выражением на лице обрушил на меня новость. На Земле, этом забытом детище Рая, назревает угроза — не просто локальная аномалия, а нечто глобальное, способное разорвать хрупкий покой нашего энергетического рая.
— Наблюдать уже поздно, Руки. Нужно действовать. Время на исходе, — его голос звучал глухо, словно доносился из под толщи воды.
С его слов я понял: план миссии граничит с безумием. Из за нынешней уникальной конфигурации космических тел в той Солнечной системе путь к Земле напоминал не расчётливый прыжок, а бег с препятствиями — смертельно опасный, непредсказуемый.
Автопилот не справится. Придётся постоянно переходить на ручное управление, лавируя в гравитационных колодцах планет гигантов. Более того, курс пролегал опасно близко к местной звезде — жёлтому карлику по имени Солнце.
Нам предстояло совершить рискованный гравитационный манёвр, используя её ярость для торможения. Это отнимет драгоценные дни, которых у нас и так не было.