– Сдавайся, Рыжая! – мне в спину летит огромный ошметок снега.
Закашлявшись, бегу дальше, поправляя съехавшую на лобик вязаную шапку.
– Отвали! – бубню на ходу.
– От меня не сбежать, идиотка!
Грузные шаги его огромных ботинок болезненно отзываются в моих ушных перепонках.
– Долбанный Психопатыч! – прыг-скок по ступенькам и вот я уже залетаю в холл, через стекло подавая сигнал нашему охраннику. – Пожалуйста, пожалуйста…
Тот жалостливо нажимает кнопку. Двери открываются, мне не приходится шариться по карманам, чтобы найти свой электронный пропуск.
– Задержите его! – выкрикиваю задыхаясь, пока дядя Темыч устало вздыхает и закатывает глаза.
– Открой! – псих рвет и мечет.
Дядя Тема мой спаситель. Охрана высшего уровня.
– Пропуск, – равнодушно тянет, потягивая кофе.
– Я тебе щас этот кофе по роже размажу.
– Ты сначала внутрь попади, мажорчик, – не унывает охранник, залипая в экран смартфона на миленькой подставочке в виде стеклянного зайчика.
Торможу. Разворот на сто восемьдесят градусов. Дядь Тема сильно рискует ради меня.
– Не борщите. Вас же уволят, – шепчу одними губами.
– Кто пойдет работать за эти копейки.
Округляю глаза. Ну, я не героиня. Я его предупредила. Сделала все, что могла.
Взлетаю по лестнице. Слышу звук открывающейся двери, рассыпающихся осколков хрустального зайки, и «бульк-бульк», возможно дядя Тема принял кофейный душ.
Мне б, кстати, тоже не помешало. Вспотела я.
Сбрасываю пуховик, шапку кидаю на пол. Сумку тоже.
– Аня! Неужто опять?! – Альбертовна ставит кулаки в бока и осуждающе качает головой. – Сколько можно? Еще наказание?
Блин, мы еще предыдущие не отработали. Каждый день после пар премся из универа в свою бывшую школу. Рабство снова в тренде.
– Я бы с радостью! – хватаю ведро и швару. – Но не успеем, уезжаю утром! На необитаемый остров! К родственникам!
Нет. Запрусь дома и не выйду до конца каникул.
Нашли тут бесплатную уборщицу. Пусть псих один отрабатывает.
Забегаю в туалет и наливаю полное ведро воды. Развожу мыльное средство. Тут ремонт затеяли, потолок измазан, воняет свежевыкрашенной побелкой.
Когда открываю дверь, визжу так, что куски побелки от моего ора падают на пол. И на мои волосы.
– Рыжая, – шепчет, хватая меня за горло. – Ты что, потеряла список, кого бояться надо?
– Тебе в этот список как до луны ползти жопой кверху!
В глазах психа появляется поистине плохое выражение. У меня от этого выражения коленки потеют.
– Жить надоело?
Нет. Не надоело. Я еще замуж хотела за Скворцова Женьку выйти. И сериал свой про зомбей так и не досмотрела.
– Умриии сам, – чувствую, как лицо от нехватки воздуха багровеет. – Тебя не так жалко.
– Я тебя прям здесь похороню, – пальцы сжимаются сильнее.
Пока не откинула копытки, потягиваю к себе швабру, прислоненную к стене. Замахиваюсь психу по голове.
– … ять, – выругивается, прикладывая дрожащую ладонь к виску. – Хана тебе, недорослик.
– Да пошел ты! Я на каблуках метр шестьдесят пять!
– Каблуки метровые? – движется ко мне, пошатываясь. Я его серьёзно шваброй ранила. Горжусь собой.
– Это женский туалет! Свали по-хорошему! Я… Я щас писять буду!
И чтобы он поверил залетаю в кабинку и закрываюсь на замочек.
– Я подожду.
Блин. Какой вежливый.
Так, слушайте. Есть план. Сейчас я крышкой от бочка вырублю этого шизанутого. Как вам идея?
Встаю на унитаз. Привстав на носочки, выглядываю через верхушку дверцы, чтобы проверить. Предусмотрительно вытягиваю кулачок, если вдруг не успею дотянуться до бачка. Но блин.
Психа окунули в сыворотку роста. Он достает макушкой. Глазами врезаемся. Друг в друга.
Затем его глазницы прокручиваются кверху, прямо на мой застывший в воздухе кулак.
Так. План был явно недоработан.
– Это не то, что ты подумал.
Медленно пытаюсь пригнуться обратно. Псих не из терпеливых. Дергает за ручку. Еще, еще, и еще. Бешеный. У него явная шиза.
– Оставь дверь в покое! – пищу, прижимаясь к ней грудью. Ладошками впиваюсь в верхушку деревянного среза. Псих продолжает настаивать. Дверка сдается. Пальчики дрожат.
Замочек лопается и с грохотом падает на пол. Дверца со скрипом открывается.
Я на ней повисаю, как на качеле. Чтобы не упасть, держусь не только ручками, но и ножками пытаюсь ее обвить. Тяну почти в шпагат. Благо, растяжка позволяет.
Психу как будто бы нравится. Он отходит на расстояние пары шагов, и оценивающе на меня глядит, сложив руки на груди.
– Зачетная дырка.
– Достал ты со своими пошлостями!
Псих достает смартфон и наводит камеру мне на задницу.
Изворачиваюсь. Вижу огромную дыру на своих джинсах. Трусы торчат.
– Не смей! Я тебя уничтожу.
Но фото уже в общем чате универа.
А вот это он зря…
Мажор довольный уходит, нервно пнув стоящее перед дверью ведро с водой.
– Сама сегодня отрабатывай, истеричка.
Уж кто бы говорил. Истерюн.
Я с грохотом валюсь на пол, распластавшись в огромной луже. Отплевываюсь.
Ну, блин.
***
Держусь за то самое место. Прихрамывая иду по коридору, собирая свои пожитки. Мокрая, раненая, но не сломленная. Не надо меня недооценивать.
Дядя Тема провожает сочувственным взглядом. С него грустно капает кофе. С меня также грустно смесь водички, порошка и дезсредств.
– Я буду мстить, – чтоб он понимал. Охранник воинственно поднимает кулак.
– Не сдавайся, Анечка.
– Никогда не сдамся.
Выхожу на улицу, застегивая пуховичок. С характерным хрустом обламываю огромную сосульку на пристройке у крыльца. Уверенно шагаю к парковке.
На капоте его элитного спорткара выскорябываю:
Психопатыч
Скажу честно, приходится потрудиться. Времени уходит много, и даже странно, куда запропастился этот придурок. Я планировала написать хотя бы часть. Ужас, скажите вы. Да у этого психопата денег немерено! Каждый день тачки меняет. Но эта его любимая. Отрада для демонической души. К тому же он недавно разбил мой ноут. Стоимость не равноценна, конечно, но кто не рискует, тот не я.
– Пссс… Ты спишь? – спрашиваю психа, пока он сопит, вальяжно развалившись на лавочке. Ноги расставил широко, татуированные руки сложил на груди. Модный свиторок топорщится на прокаченных бицепсах.
Картина маслом: опасный тип за решеткой.
Да только вот в чем проблема: я тоже в этом злачном месте.
Тачка оказалась какого-то местного депутата, по неприятному стечению обстоятельств, заехавшего на разговор к директрисе.
Благо, у нас камеры в школе только видео показывают, звук глючит при записи на морозе, поэтому я соврала в три короба, что псих меня науськивал на эту тачку, нашептывая мне на ушко, как слизеринская змеюка: «убе-ей, убе-ей».
А что? По видео хорошо видно, что он рядом стоял и гаденько улыбался. Пока суть да дело, уже времени много пройдет, глядишь, что-нибудь придумаю.
Дядя Темыч, наш замечательный охранник, преданно меня поддержал, как и всегда. Чую, в последний раз. Возможно, жить ему осталось трое суток.
Трое суток – вердикт за хулиганство.
Трое суток с этим психом в одном ночлежке?!
Ага. Еще и за решеткой. Всегда мечтала.
Злой депутат сказал: бу-бу-бу.
Ну, я не слушала на самом деле, что он там втирал злобным тоном. Но он точно брызгал слюной и махал кулаком перед моим носом. И никто за меня не вступился. Мажорик и рад, что меня планировали размять, как пюрешку. Поэтому, я потребовала срочно нас доставить в спасительную каталажку.
Думала, подержат максимум час и отпустят в добрый путь, решать конфликт на уровне законодательства. Но похоже, я была права – рабство снова в тренде. Нас ни в какую не отпускают. «Вы право не имеете!» кричала я. – «Я буду жаловаться в высшие инстанции!» А мне из соседней камеры: «Заглохни, истеричка!»
– Или не спишь?
Нет, ну понятно, псих отдыхает. Но «зло не дремлет». Во сне он планирует жестоко разделаться со всеми, кто участвовал в его заключении. Я первая в очереди, поэтому не дам ему набираться сил. Пойду в наступление первой.
– У тебя такой нос горбатый, – шиплю, подобравшись к нему на карачках. – И губы. Не очень.
Один глаз психа зловеще приоткрывается.
Глаза у него цвета неба перед бурей. Темные, глубинные, и опасные. С золотой каемочкой. А еще веки с черной поволокой по краю, будто он их обводкой слегка поддел, и развеял ресницы, как крылья плотоядной птицы перед полетом. Ах, мне б такие! А достались кому? Дьявольскому отродью. Вселенская несправедливость.
– Убью. – коротко говорит псих и закрывает глаз обратно.
Однако.
Это мы уже слышали.
– Я вот что хотела сказать, – тыкаю средним пальчиком психу в лобик.
Он открывает оба глаза и мне становится жутковато. Ну, настоящий инопланетянин.
– Что? – наклоняет голову набок, но при этом его опасная ручища движется к моему горлу.
– Бу-бу-бу, – показываю ему язык и удираю, смеясь как ребенок. У депутата научилась. Успеваю волосы связать в хвост и радостно повилять попой.
– Дырка, – фыркает псих.
Черт.
Ворчу, застигнутая врасплох. У меня же дырка на джинсах! И как я могла забыть?
– А что ты радуешься? Мы в одной упряжке! – смеюсь страху в лицо. Как маленький Симба перед стаей гиен.
– Кто ж знал, что у тебя бублик вместо мозга.
– Да пошел ты! Я первая в списке по егэ!
– Ага. Снизу.
– Пффф…
Ну, да. Снизу. Но когда говоришь: я первая в списке – обычно не уточняют, снизу или сверху. А просто восхищаются. У этого психа все через одно место.
Ой. Вы не думайте. Я училась на почти твердое хорошо. Просто у нас семейные неурядицы начались как раз в экзамены. Я платье себе никак не могла выбрать на выпускной, да еще папа разорился под ноль, потом мы оказались на улице, ночевали под мостом… Беды сыпались один за другим. Все это сильно повлияло на меня, на сдаче я перенервничала, и вот я уже первая в списке. Снизу. Но сдала же! В этой ситуации одно обидно: платье себе так и не купила.
Ложусь на лавочку напротив психа. Он сковырнул давно забытые раны.
– Выйду – убью.
– И снова сядешь.
– Не сяду, у меня денег много.
Увы. Я не могу похвастаться тем же.
***
Засыпаю. Утром просыпаюсь от громкого голоса полицейского:
– Марсов! На выход! За вас залог внесли!
– А за меня?! – радостно подскакиваю на лавочке.
– А вы, похоже, тремя деньками не отделаетесь, дамочка, – усмехается тот, откусывая сахарную булочку.
– Это как это? – непонимающе хлопаю ресничками.
– Ваф пафочка сфефал зафаницу.
– А?
– Ваш папочка сбежал заграницу, – хихикая.
– А меня забыл? – не верю я. – А как же я буду?
– А он сказал, дамочка, что вы девочка уже давно взрослая, справитесь.
– Да? – о мой гад. – Но я даже яичницу не умею жарить. И как мне платить за нашу конуру? Да и яйца мне, в принципе, не на что купить…
– Да.
– Ха-ха-ха, – ржет Психопатыч смехом из преисподней.
– Нет! – цепляюсь пальчиками за прутья решетки. – Псих! Не уходи!
– Вежливо попроси, – парень оскаливается, подойдя ко мне вплотную. Мы на разных сторонах, если что. По разные баррикады теперь.
– Вежливо?
Это как?
– Вежливо, Рыжая, – грациозно взмахивает черными ресницами и пафосно проводит огромной ладонью по густой шевелюре. – И тогда… Я подумаю.
– А.
– Ага.
Я не из тех, кто краснеет и мнется от неуверенности в себе. Если уж позориться, то с короной на голове.
Вежливо так вежливо.
– Дорогой Псих, помоги, пожалуйста.
Полицейский попивая чаек, достает вторую булочку. Пост дежурного прямо перед нашим носом, запах еды сводит желудок. Залипает на нас сидя за столом, как будто бразильский сериал по телику смотрит.
– Нет, – упрямо отказывается мажор, но не уходит. Жаждет продолжения.
– А?
– Идиотка, ты походу не поняла, что я твой единственный шанс на спасение?
Вытягиваю губки уточкой. Я не то, чтобы не поняла. Я все поняла и осознала. Только, что делать?
– Ааа, ты не знаешь, как умолять? – усмехается.
– Без понятия.
– Так на коленях умоляй, гномик.
– На коленях? Ха-ха-ха. Размечтался. Только если небо рухнет мне на голову.
– Как хочешь. – придурок равнодушно пожимает плечами и разворачивается, чтобы уйти.
Кого это не устраивает, так это нашего дежурного. Он нехотя откладывает булочку и недовольно щурится. Сериал закончился не на слишком хэппиэндическом моменте.
Кажется, он не ценитель открытой концовки.
И жили они долго и счастливо – не про нас. Мы можем только прибить друг друга быстро и счастливо.
– Спешу вас предупредить, Калинина Анна, что Зевонский требует полную компенсацию за повреждение автомобиля, плюс моральный ущерб.
– Зевонский - это кто?
– Михаил Сергеевич, владелец спортивного автомобиля, над которым вы безжалостно измывались сегодня утром.
– А, – киваю я. – Это который бубубу. Но не забывайте, что измывалась я не одна. Меня натравливала демоническая сила.
Пальчиком указываю на психованого. Тот довольно ухмыляется. Ему все весело, все забава и повод поиздеваться.
– Я то свою часть заплачу, а ты?
– Я? – искренне удивляюсь. Платить я не собиралась. Мне нечем. – А… какая сумма?
Мужичок с булочкой резво достает калькулятор. Вводит слишком много нолей после запятой, отчего душа в пятки уходит. Озвучивает страшную цифру. И тут я понимаю: небо свалилось мне на голову.
– На колени. – издевательски приказывает психопатыч, почуяв, что запахло жареным. Это мой мозг от сложного мыслительного процесса ископтился, если что. – Я не буду долго ждать, недорослик. У меня дел по горло.
– Каких дел? – хохочу я. – Девок в нашем универе цеплять?
Псих прочищает горло. Красавчик недоделанный.
Нет, я могу встать на колени, мне не сложно, раз ситуация требует. Но мне потом за эти колени должен будет похлеще этой страшной цифры.
Я ему устрою ад на земле.
– Ладно, – растягиваю губы в вежливой улыбке.
Встаю на коленочки. Ладошки складываю в молитвенном жесте.
Подавись.
– Умоляй, – не унимается тот.
– Дорогой Пси…
– По имени, – перебивает.
– По имени? – серьезно? А как?
Я его никогда не назвала по имени. Уже и забыла, как его зовут.
Неуверенно пялюсь на полицейского.
– Матвей Алексеевич, – подсказывает тот полу свистом.
Перевожу пораженные глаза на психа. Тот палит на меня своими инопланетянскими глазами. Горят они, горят…
Так и жаждет видеть мое поражение.
Размечтался.
– Ой, а я думала тебя по паспорту шизиком зовут.
– Я смотрю ты на волю не хочешь. – делает свои неправильные выводы мажор.
– Подожди! – кричу я, когда он снова выдает показательный шаг на выход. – Дорогой Матвей Алексеевич, помоги мне выйти! Я в долгу не останусь!
Не останусь. Ты за это унижение будешь век меня терпеть в лице своего злейшего врага.
Улыбка а-ля «я тебя уважаю» касается моих губ. С трудом. С болью в сердце. С жжением в коленях и в ладошках.
И планом мести в голове.
– Плохо умоляешь. Лесть и подхалимство никто не отменял.
– Мм, – скриплю зубками. – Ты - мой единственный шанс. Такой ми-и-лый парень, Матвеюшка. Ла-а-почка.
Эти слова словно яд на моем языке.
Мажор с победным блеском в глазах на меня смотрит. Уделал так уделал? Я возьму реванш.
– Я подумаю, идиотка.
Вальяжной походкой идет на выход.
Улыбка сползает с моего побледневшего лица. Я в панике.
Уничтожу тебя, Марсов.
– Третьи сутки ты здесь, Джульетта. Бросил тебя твой красавчик Ромео.
Красавчик Ромео? Ударьте кто-нибудь его наручниками по голове.
– Я никогда не унываю. Позитивные вибрации, злой дяденька полицейский, творят чудеса.
– Ага. И унес ее единорог в страну Оз. Вместе с котом! – ржет тот, пожёвывая булку.
– Это был смерч. И песик Тото. Мне больно, что вы с таким пофигизмом относитесь к великому, и дезинформируете криминальное общество.
А еще меня всерьез начала беспокоить сложившаяся ситуация. Кажется, на меня заведут уголовное дело. Порча имущества – это вам не шутки. Особенно, если имущество дорогое.
Особенно – если имущество принадлежит депутату.
«Бубубу» по полной взялся за меня. Жадный тип! Да если он может себе позволить такую тачку, то и на хорошую краску мог бы не скупиться! Я права? Ладно, нет. Но не такая уж там и огромная царапина.
А вообще, такую машину я видела только у психа… Даже не верится, что по нашему городу разъезжает еще одна идентичная. Депутат явный любитель автогонок.
Ладно, чего уж там. Меня никто не спасет. От напряжения я уже покрылась нервной испариной.
И я всерьез положила глаз на булки дяди полицейского. Кормят тут неважно.
– Что теперь со мной будет? – тяну протяжно
Дежурный в это время разговаривает по телефону.
– Слушаю и повинуюсь, – важно кивает он. Кладет трубку и глядит на меня, будто мир только что спас.
– Чего? – шиплю я, лежа на лавочке, плюя в потолок.
– За тебя внесли залог.
– Ура! Папочка вернулся! Я знала, что он меня не оставит. Он у меня самый лучший!
– Наивная ты душа, – усмехается в ответ.
– Аа?
– Волшебный единорог тебя спас. Я же говорил. Теперь заберет он тебя в страну великанов. Хо-хо-хо, – раздается басистый смех.
– Какой еще единорог, – подтупливаю взгляд. – Вам надо меньше жрать булочек. Вы при мне уже около десяти схомячили. Знаете, может быть мучное в таких больших количествах вызвало у вас галлюцинации? Вы вообще уверены в происходящем?
– Ну что налепит! – швыряет булку в пакет. – Не выдумывай ересь, Калинина!
– Уж куда мне до вас, – гляжу, как он достает ключи и выпускает меня из заточения.
– Я могу идти?
– Документы надо подписать.
– Я ничего не буду делать без своего адвоката.
Тот поднимает на меня пораженный взор.
– Какого еще адвоката, Калинина? У тебя за душой – ничего.
– А что бесплатного не предоставляют? – удивляюсь я.
– Где ты в нашем мире видела бесплатное, гном? – вздрагиваю.
Я и не заметила, что около главной двери материализовался псих. Зачем он тут? Меня поджидает?!
– За все в этом мире надо платить.
– С глаз долой, придурок, – кричу на нервах.
– Я тебя спас, дура.
А.
– Ну… Спасибо.
– Я же сказал: бесплатного в нашем мире не существует.
– И чего? – не понимаю я.
– Ты ресничками-то своими рыжими не хлопай. Меня таким не пронять.
А?
– Че хочешь? – сдаюсь я.
– Отрабатывать будешь. – кивает на бумажки, аккуратненько разложенные на столе дежурного. – Подписывай договор.
– Я не подписываю, не прочитав.
Мажористое хамло ухмыляется. Швыряет мне в лицо черные штаны с этикеткой. Я отшатываюсь и фыркаю.
– Переодевайся. Подписывай. Долго ждать не планирую. – хватает со стола дежурного наручники и выходит за дверь.
Не планирует он.
– У вас сейчас со стола кое-что умыкнули, вы не заметили? – гневно палю на полицейского. Тот ухмыльнувшись, отводит вбок замасленные глазенки.
– Переодевайся, Калинина. Не мешай мне работать.
Работать, ага.
И зачем этому придурку наручники?
Морщусь. Точно. У меня же джинсы дырявые.
Так. А что там у нас по договору?
Пробегаюсь глазами.
Ну блин…
Вываливаюсь на крыльцо. Накидываю пуховик. Прикрываю лицо ладошкой, солнце слепит глаза, пошатывает слегка.
– Гном сторчался в подземелье, – отвешивает злобную шутку придурок.
Смеряю его презрительным взглядом.
– И что будет дальше? – даже страшно представить.
– Ты ж договор подписала.
– Слушай, будь добрее, – искренне надеюсь на чудо.
– Доброта в наше время вещь эфемерная, – тянет задумчиво.
Философ недоделанный.
– Из меня никудышная горничная.
– Научу.
Я начинаю выходить из себя, а злобыч и рад. Рентгеновским взглядом сканирует.
– Слушай, давай что-то другое придумаем, – не унимаюсь я.
– Твои предложения?
Это хорошо, что идет на контакт. Правда демоническая усмешка на смазливых устах меня напрягает.
– Могу голой пройтись по универу.
Это ведь унизительнее, чем драить его апартаменты? Или… Нет? Я сказала глупость?
– Буду иметь в виду. – наглое хамло почерневшими глазами на мои грудные выпуклости палит.
– Закройся! – требую, складывая руки крест-накрест. – Я передумала!
– Слово не коршун, вылетит не поймаешь…
– Не воробей, придурок.
– Воробья я в раз словлю, а вот с коршуном будет напряг.
Спустя десяток лет меня начинает пугать этот парень.
– Прекрати меня рентгенить! – требую я, сжимаясь сильнее. Закрываю молнию на пуховике.
– Че там рентгенить? Две точки вместо кочки.
– Кочек, – поправляю, покраснев. Почему мы вообще ведем этот дикий разговор? – Ладно. Меня смутил один пункт договора, – осторожно начинаю я.
– Так там же всего один пункт, – озадачивается мажор.
– Да. Так вот он меня и смутил.
– Ты подпись поставила, – смотрит на меня придирчиво.
– Поставила, но готова оспорить, – прочищаю горло. – Подержи, – отдаю ему свои скромные пожитки. Помаду «Алый горизонт», зеркальце и ключи от конуры.
У меня просто в единственном кармане дырка. На нервах ногтем проделала, когда «бубубу» меня донимал.
Разворачиваю свой экземпляр договора.
– Так, так… – пробегаюсь глазами по длинному списку моих должностных обязанностей, заключенный в единый пункт, пока мажор оценивает цвет алого горизонта. – Вот… Выполнять любое мое требование беспрекословно. Меня смущает эта фраза.
– А что тебя смущает? Ты теперь моя рабыня, – тыкает мне перепачканным помадой пальцем в лоб.
– Что делаешь? – морщусь и отшатываюсь.
– Ставлю метку, дура.
И ржет.
– Ты нормальный? – выхватываю зеркальце. На середине лба точка цвета алого горизонта. – Сам дурак!
Помада супер стойкая, отереть эту бусину не выходит.
– Сгоняй за кофе, – мои вещи себе в карман кидает, достает зажигалку и вертит ее в руках. На торговый центр напротив каталажки указывает.
– Да как я в таком виде пойду?!
– Ублажать меня теперь твоя прямая обязанность.
– Да пошел ты!
– Хочешь обратно за решетку? Так я устрою, – делает показушный шаг к двери.
– Стой, – смиренно шепчу. – Кофе, так кофе. Денег дай.
Стырю его карту и кинусь в бега. Вот мой план.
Ну, и кофе себе куплю, конечно. В горле усохло.
Псих протягивает мне квадратное банковское счастье. Смотрит на меня прищуренным взглядом.
Подозревако мажористое.
– Я быстро, – улыбаюсь, спустившись на одну ступеньку.
– Погоди! – окликает меня.
– А?
– Поактивнее бедрами виляй.
– Что?.. – не доходи до меня.
– Танцуй, – снова в лоб мне пальцем тычет.
– Ты правда придурок? – теперь моя очередь озадачиваться. – Почему ты не в психушке до сих пор?
Грозно выгибает брови.
– Потому что у меня денег много. Не выполняешь мои приказы? Штрафной тебе, идиотка.
– И что за штрафной? – реально интересно куда его придурочная фантазия меня приведет.
– Индейские песни знаешь? – ухмыляется довольно.
– Индийские? – прикрываю глаза. – Ну чего ж ты такой придурок?
– Пой.
– Да не умею я! И ни одной песни их не знаю!
– Джимми Джимми, ача чача, – серьёзным тоном выдает.
За что мне все это? Я что, наследила в прошлой жизни? Какому-то божеству дорогу перешла?
– Издеваешься?
– Пой, недорослик. Иначе…
– Джимми, Джимми, Ача-Ача! – кричу на всю улицу. Из окна каталажки высовывается довольная морда булочного дяденьки полицейского.
– Чет не очень, – морщится мажор. – Завывня какая-то. У тебя что медведь по ушам пробежал? Бедрами вилять не забывай. И вой проникновеннее.
– Что?.. – Он меня до приступа доведет. Помру молодой красивой рабыней. Рыжей униженной рабыней придурочного хозяина.
– Выполняй указания. Не спорь со своим Махараджи.
– Засуньтесь обратно! – возмущенно кричу любителю бразильских страстей. В данном случае – индийских. – И закройте форточку! Простынете ведь!
– Че там с бедрами? – бросает в мусорку окурок и разминает шею, покручивая головой. – Ты меня бесишь уже, рыжая.
– Нам же не нужны лишние зрители, – давлю вежливую улыбочку. Мажористого хамло спасает платежная карточка в моей руке, вместо нее мог быть грозный кулак.
– Кофе. Бедра. Джимми. – деловито загибает пальцы.
Кулак. Морда. Матвей.
– Ладно, – шепчу обольстительно. – Наслаждайся.
Качнув бедром, вою про ачу-ачу. Двигаюсь по направлению к торговому центру.
Будет очень хорошо, если у них там имеется банкомат. Почему нас привезли в какую-то дыру? Каталажек в нашем городе не имеется?
Так, о чем я…
Джимми… Тьфу!
Карточка! Банкомат.
Если на карте разгадаю пароль - сниму баснословную сумму и уеду на другой край света. Стану свободной, перекрашу волосы в синий, буду одеваться как хиппи и передвигаться автостопом. Не жизнь, а мечта.
Но сначала я куплю себе кофе.
– Извините, у вас банкомат имеется? – спрашиваю у хмурого консультанта аптеки.
– Я похож на банкомат?
– Нет, – меня загоняет в ступор его ответ. Кажется, я тоже хмурюсь.
– Значит – нет.
– А.
Люди здесь какие-то злые.
– А кофе? – с надеждой шепчу.
– Я похож на баристу?
– Эй! Это же торговый центр! Почему тут все закрыто?! И почему вы отвечаете вопросом на вопрос?
– Я похож на информационное бюро?
– Вы похожи на грубияна!
– Могу дать успокоительных по акции, – бормочет тот.
– Сами выпейте!
– Выпил уже.
– Побочный эффект с зеленцой! – кричу на нервах.
Тот достает зеркало и долго пялится в него.
Ладно. Меня закинули в какую-то дыру. Черную дыру.
Иду по закрытым рядам в поисках кофе. Карточка мажорика в ладошках уже вспотела.
Натыкаюсь на маленький закуток. Аромат кофе – вот это удача.
– Кофе. Крепкий. Самый дорогой, – озвучиваю девушке.
Та в ответ, сонно зевая, называет цену.
– Посчитайте пять, возьму один.
– Прикладывайте карту, – пищит на автомате.
– Это я радостью. А банкомат у вас имеется?
За угол пальчиком машет.
– Какое счастье, – вздыхаю. – А что это за город?
Выражение ее лица трудно описать. Пойду лучше сниму денег.
Вставляю карточку в отсек банкомата. Снять наличные. Пароль.
Пароль.
Пароль. Чертов пароль.
1 2 3 4
Пин-код неверный.
Ну черт. У меня такой стоял… Зато не забудешь и записывать не надо.
Ладно. 4 3 2 1
Пин-код неверный.
Ну блин. Провожу дрожащей ладошкой по взмокшему лбу.
Бог с ним. Я просто забираю волшебную карточку и сматываюсь.
Возвращаюсь к отсеку с баристой. Хватаю чашку. Делаю смачный глоток и выбегаю на улицу. Скучающе бреду к автобусной остановке.
Народу тьма. Сжимаю стаканчик кофе в руках, и осматриваюсь. Какой-то серый невзрачный район. Куда они меня привезли?
– Извините, а это что за город?
Смотрят на меня как на душевнобольную. Отходят на пару метров. Прячут от меня своих детей. Отлично.
Дребезжащий автобус подъезжает, я с трудом влезаю. Кто-то меня активно подпихивает сзади. Неприлично попу подрезает.
– Что за черт? – пытаюсь возмутиться.
– Двигай булками, идиотка. – знакомый голос с хрипотцой.
Блин. Блин. Блин.
– Ой.
– Деньги хотела у меня украсть? – расплывается в довольной ухмылке.
– Нет… что ты…
– Сбежать решила?
Какой же псих проницательный. Он просто озвучивает весь мой план.
Я что такая неоригинальная?
– Что ты… нет…
– Ладно. Я не в обиде, рыжая, – вжимает меня к окну. Неприлично вжимает. Голову на бок склоняет и внимательно рассматривает мое горящее лицо. – Я это предвидел.
Причины мне неизвестны, но от такого невозможного взгляда мне становится дико не по себе.
– А ты че краснеешь-то, гном?
– Я не краснею, – бормочу, впечатывая нос в окно и строя новый план побега. – Жарко. Пффф…
– А. Дай ручку.
– Что? У меня нет ручки.
– Да ну, – выгибает бровь. – Тогда ножку.
– Выражаться научись, придурок.
Подаю ему руку. Сама не знаю для чего. Но он же придурок, все равно в покое не оставит.
Звучит щелчок. Что-то холодненькое щекочет запястье.
Опускаю глаза. Наручники.
– Ты че…
Я настолько в гневе, что готова разрыдаться. Мажор невинно хлопая длиннющими плотоядными ресницами спокойно потягивает мой кофе.
– Отлично. Люблю крепкий.
– Это был мой, – сглатываю. – На стоит этого делать! Я уже из этого стакана пила! Ты сейчас облизываешь мои микробы! Я немного болею. Кхе-кхе.
Пытаюсь вразумить парня. Я сама хотела его допить. Успела только пару глотков сделать.
– Это почти поцелуй, – подергивая бровями. – Сбылась твоя мечта.
– Фу, - кривлюсь я. Перехотела кофе. – Сними это!
Дергаю рукой. Ну какой же он псих. Замуровал нас.
Мое запястье прицеплено к его запястью. Наручниками.
– Ты же не думала, что останешься безнаказанной.
– Ну какой же ты придурок! Где ключи!
Изворачиваюсь. Тяну ручку к его карманам. Он перехватывает своей верзильной ладонью мои проворные пальчики. Настолько верзильной, что умудряется сдерживать и меня и стакан с кофе одной рукой.
Я не из тех, кто сразу сдается.
Наклоняюсь. Пытаюсь прощупать личиком. Утыкаюсь во что-то твердое подбородком. Кажется, это ключи. Да? Да??
– Мм… – расплывается в странной улыбке. Этакий чеширкский кот. – Прям здесь собралась отрабатывать.
Замираю. Косым взглядом замечаю, как мамочка закрывает глазки ребенка ладошкой. Краснею пуще прежнего.
– Ты что несешь?! – округляю глаза. Выпрямляюсь. Гляжу прямо в расширенные зрачки придурка. – В договоре такого не было!
– Ты точно все прочитала? – ухмыляется. – А вторую страницу?
– Какую вторую страницу? – по-моему я покрылась пятнами.
– Ну вот, теперь ты цвета алого горизонта, – подтверждает мои догадки мажор.
– Какую вторую страницу?!
Начинаю паниковать.
– Не ори, идиотка.
– Какую вторую страницу?..
– Тебя заело? – выгибает обе брови.
– Какую вторую страницу… Ты же шутишь. Да?
Думаю, он шутит. Но хитрая усмешка на дьявольских губах наводит на размышления.
– Наша остановка, – тянет за собой.
Слушаю и повинуюсь.
А что мне остается?
– Кхе. Кхе. – я все еще хочу пить. Не знаю, соизволит ли мой рабовладелец купить мне воды. – Матвей Алексеевич, я пить хочу.
Нет, ну вы слышали, какая я вежливая с этим козлом? Из меня не рабыня, а сокровище просто.
– Ты за все эти годы моей кровью не напилась? – уточняет мажор.
Мое лицо озадаченно скукоживается.
– Ладно. Проехали, – не стоит донимать душевнобольного. Я бы не хотела заразиться бешенством.
– Сейчас будет отель.
Ой, божечки. А вдруг в договоре правда была вторая страница? Мне срочно надо сбежать.
Шагаю по шуршащему под ножками снегу. Холодрыга песец. Ветер ледяной. Солнышко слепит глаза. Из-за этого слезки бегут неконтролируемо. Изо рта позорно вырывается писклявое «ай».
– Это ты от счастья блеешь?
– Это я от твоей красоты рыдаю.
– Я так и знал.
Доходим до какого-то деревянного строения. Выглядит крайне устрашающе. Мажор уверенно двигается внутрь.
Я двигаюсь следом. Сидя.
Ну. Я правда туда не хочу.
Мажор тянет меня. Моя попень в пуховике вместо санок.
– Ты идиотка? – на всякий случай уточняет.
Я уже сама точно не знаю.
Тянет меня до самого порога. Я там застреваю на недоколоченных гвоздях, пуховик с треском рвется.
Джентльмен бы на руках дальше донес, но этот козел продолжает елозить мною по деревянным доскам, оставляя куски ваты от пуховика развиваться на порывах холодного воздуха от вентилятора.
Вот нафига, скажите, тут вентилятор? На улице минус сто. Форточку на сантиметр можно приоткрыть, и уже прохладненько, как в холодильнике.
– Желаете снять номер? – раздается на редкость милое в этом захолустье.
– Ага.
Я встаю. Поправляю шапочку. Выдергиваю неаккуратно торчащие куски ваты со стороны своего зада. Гляжу на пухлого дядечку с длинными усами.
Тот глядит на наручники на наших с мажором скрепленных во вражеских узах ручках. Расплывается в понимающей улыбке.
– Есть чистенький номер для молодоженов, чуть дороже будет, но… В остальных еще не убрано.
– Сойдет, – соглашается мажор.
– Протестую, – возникаю я.
– Протест отклоняется, – отзывается мажор. – У тебя, гном, нет права голоса.
Нам подают карту-ключ от номера.
– Приятного отдыха!
Плетусь следом за психом. Посреди гостиничного холла стоит неработающий фонтанчик с грязной водичкой в бассейне. На подоконниках расставлены горшки с красивыми цветочками.
– Где тут можно поесть? – мажор останавливается, развернувшись полубоком к стойке.
– Ресторан в фойе, два метра вперед и направо.
– А, – делаю вид, что тоже внимательно слушаю. Достаю ключик от наручников из кармана мажора.
Тот перехватывает мою руку. Сжимает в тиски. Рука становится цвета вяленого рака.
– Отвали, – невозмутимо шиплю, цепляя пальцами заветный ключ.
– Дай сюда, – злится псих.
– Не дам, – зубами впиваюсь ему в горло.
Псих орет. Я отплевываюсь. Странный вкус. Вишневый.
– Идиотка! – шипит, хватая меня за волосы.
– Ай, – отшвыриваю подальше. – Не доставайся же ты никому!
Это я, наверно, погорячилась.
– Что ж ты такая проблемная, – псих бледнеет, глядя на затонувший в грязной водичке ключик.
– Ой, а наша горничная Розочка сегодня выходная, – улыбается усатый управляющий.
– Кто бы сомневался, – бубнит мажор. – Ничего. Я с собой свою ношу.
Пихает меня за шкирку к фонтанчику.
Садится на краешек бордюра, пока я поднимаю как-то затонувшее в грязной водичке личико.
Отплевываюсь. Теперь хоть пить не хочется.
– Аккуратно топай, – Матвей Алексеевич очень зол.
Встаю. Делаю неловкие мокрые шажки в мокрых ботиночках в сторону ключика. Наклоняюсь. Задеваю его ножкой. Он ускакивает в крохотный решетчатый слив.
– Ой, – озвучивает мое застрявшее в горле «ой» управляющий. – А наш сантехник Гена сегодня выходной.
Складывает ручки в замочек. С улыбкой смотрит на наручники на наших с мажором запястьях.
– Ну, вам влюбленным это не помешает. Только придаст перчинки. - голосок у него становится сахарным.
Мажор с каменным лицом смотрит на него в ответ.
Я шмыгаю носом. Выхожу из фантанчика. Ножки в мокрых ботиночках шкварчат.
– А может, ключом от номера можно их открыть? – пытаюсь исправить нехорошую ситуацию.
– Гениально, – псих поворачивает свое гневное лицо на меня. – Теперь понятно почему ты первая по егэ.
Достает из кармана ключ-карту от номера и сует мне его в зубы.
– Открывай.
– Че такой грубый? – отплевываю карту. Она улетает под громоздкую стойку регистрации, прибитую к полу гвоздями. – Я просто хотела нам помочь. – ни к месту добавляю я.
Все трое стараемся взглядами посверлить дыру в точке ее приземления.
– Ой. – улыбается управляющий.
– Заткнись. – вежливо просит мажор.
– А запасного ключика у нас нет, – все же настаивает на своем последнем слове тот.
– Это не гостиница, а чистилище. Кругом мрак, – отодвигаю зеленоватую от грязи душевую занавеску.
– Успокойся и мойся.
– Убери это, тогда помоюсь.
– А! Я как раз хотел! – срывает занавеску с корнем. Все еще злится. Бешеный. Откидывает в сторону. Я невинно хлопая глазками, смотрю на эту печальную картину и тоже очень гневаюсь. На себя.
Неловко топчусь по ванной, сжимая пальчики на ногах.
– И как мне теперь мыться? Ты же меня будешь видеть…
– Дошло? Идиотка.
– Ай, – пищу. – Я тогда в одежде помоюсь.
Закатывает свои глазищи под плотоядные ресницы. Придурок.
– Отвернись.
Придурок отворачивается. Наручники натягиваются. Я в ванной, он – за ней.
И все равно выше меня. Писец просто.
Включаю водичку. Ору. Выключаю.
Ледяная.
– Ну до чего же ты идиотка, – удивляется, повернувшись ко мне.
– Сказала же отвернись! – вода стекает с майки на штаны.
Но наглое хамло и не думает отворачиваться. Рассматривает меня.
Я со стоном тоже опускаю глаза. Черт. Ткань намокла, лифчика под майкой нет. Я как будто голая.
– На мою грудь палишь?! Извращенец!
– Да не палил я на твои впадинки.
– Выпуклости! Почему ты такой неуч?!
– О чем ты? Какие выпуклости? – прищуривается.
– Ты намекаешь, что у меня выпуклостей нет?!
– Давай не будем о грустном.
– Придурок! – впечатываю ему громкую пощечину.
Ноль реакции. Как будто погладила.
– Я просто не хочу тебя расстраивать.
– Да пошел ты! У меня нормальная грудь!
Снимаю майку, взбешенно оторвав лямку на месте скрепления наручников.
У мажора чернеют и без того черные глаза.
Блин. А зачем я ее сняла?
Это все нервы. Я явно что-то хотела ему доказать.
Судорожно пытаюсь надеть обратно. Майка превратилась в взмокшую тряпочку, которая совершенно мне не поддается.
Псих достает телефон. Наводит на меня камеру.
– Придурок! – кидаю майку ему в лицо. Активно качает подбородком, пытается ее сбросить. Камера все еще снимает.
Ага. Щас.
Папарацци фигов.
Снова включаю душ. Навожу лейку на его смартфон.
– Мля! – выругивается мажор, отплевываясь. Как хорошо, что в его смазливую физиономию холодная водичка тоже попадает. И с телефона красиво капает.
Тянет лапищу. Выключает душ. Отбирает у меня лейку.
Впечатывает грустный взгляд в экран.
– Не работает…
– Какая жалость.
– Рыжая… – выдает стальным голосом. Смотрит в глаза. Но опускает их на мою грудь.
Поворачиваю краник. И снова в наглое лицо прилетает фонтан ледяной видички. Ибо нефиг.
– Ссс…ааа – шипит. Сматрфон падает на пол. Тянет в меня ручищу. Но у меня же тоже одна рука свободная. Отбиваюсь. Начинаем драться. В прямом смысле.
Изворачиваюсь. Наручники начинают жечь на запястье. Мажор наклоняется над ванной. Опирается о стену ладонью. Лейка падает. Забрызгивает все вокруг. Мы стоим и наслаждаемся дождем.
Пытается дотянуться, чтобы выключить. Я пытаюсь сбежать.
Псих делает шаг, переступая преграждение из бетонной ванны. Возвышается надо мной. Бесцеремонно хватает за талию.
Луплю его ногой в пах. Он воет и падает.
Надеюсь, потерял память.
Я в это время довольно планирую удрать, забыв, что нас связывают наручники.
Естественно тоже падаю. Прямо на него.
Он жмурится, держит меня, пока я луплю его по лицу. Лежа на нем.
– Тук-тук, – голосом. – Дорогие, забыл предупредить, что вода в этом номере холодная. Но я уже подключил подогрев… – заглядывает наглая усатая голова в ванную. Оценивает происходящее блестящими глазками. – Ой. Устраняюсь.
Кивает важно. Закрывает дверь, на которой не работает замок.
Что он увидел? Я валяюсь полуголая в ванне на мажоре.
Краснею.
– Ай, – почти рыдаю. – Отвали.
Водичка становится теплой.
– Сама отвали, – спокойно говорит псих, подложив свободный локоть себе под голову. – Ты же сверху.
– Я первая моюсь! Это ты ко мне пришел! И начал оскорблять!
– Как оскорблять? – уточняет придурок.
– Что у меня нет груди! А она у меня есть! – спешу оспорить его сомнения.
Псих внезапно кладет обе ладони мне на холмики.
Щупает.
От возмущения я начинаю задыхаться.
– Что ты делаешь?! – несколько бесконечных секунд смотрим друг другу в глаза.
– Проверяю впадинки.
– Ах ты… – слов нет. Дрожащей ручкой нахожу баночку с шампунем.
Поливаю мажору лицо. Чтоб закрылся. Навсегда.
Псих орет. Благим матом.
– Глазки щипет? – невинно интересуюсь, пока он отстраняет свои верзильные ладони от моих прелестей и пытается смыть пену со своего бесстыдного личика. – Я тебя отмою, от грязных мыслей, гаденыш!
Стряхиваю флакон. Выливаю содержимое полностью.
Борьба продолжается. Псих хватает меня за волосы. Тянет. Перекатывает. Оказываюсь снизу. Впиваюсь ему в шею зубами. Задыхаюсь.
– Брррр, – качает головой, стряхивая пену. Вытягивает мои руки вверх. Сдерживает огромными пальцами. Глазищами покрасневшими на меня смотрит. – Всю кровь мне высосала, рыжая!
– Извращенец! Да у тебя кровь отравлена! Придурковатостью! Отпусти меня! Не смей лапать.
Поднимаемся. С трудом. Скользим ногами на пене. Хоть водичка теплая…
Я прикрываю рукой грудь. Псих все еще трет глаза.
– Идиотка.
– Сам такой, – нервно дергаю скрепленную с ним руку. – Когда ты меня освободишь?!
– Ты ключ потеряла! – жестикулирует своими огромными лапищами.
Внезапно снимает с себя модный свиторок. Разрывает рукав. До этого он также освобождал нас от верхней одежды.
– Ты че… – нервничаю. Мои веки распахиваются шире. А глаза норовят вырваться из глазниц.
Взбешенно швыряет одежду на пол. Тянется к штанам.
– Буду мыться, – спокойно произносит, выгибая брови. Мол, мешаешь.
А я неспокойно рассматриваю его пресс. Идеальные восемь кубиков.
– Ты не лопнешь, деточка? – вежливо улыбаюсь, пока псих наворачивает шашлык. Ему управляющий пожарил на мангале. Прямо на улице.
А я не голодная, нет. Накушалась запахом дымка из окна.
Оно было закрыто. Но дымок проник сквозь огромные щели деревянных прогнивших рам.
– Хочешь есть – попроси, – не унимается придурок.
– Я ночью тебя откушу, сладкая ты моя вишенка.
Мажор мрачнеет. И немного бледнеет.
– Ешь, гном, – пододвигает мне тарелку с мясом. – Либо это, либо протухший суп.
Морщусь. Он про позеленевший борщ из ресторана, который сложно назвать рестораном. Скорее темная комната. Пятьдесят скисших блюд. Пятьдесят оттенков тухлого.
Сидим в фойе на диванчиках друг напротив друга. На нас разрезанные с одной стороны парные махровые халаты – изобретение усатого. Романтика, блин.
– Почему мы не можем снять нормальную гостиницу, распилить эти наручники…
– Тебе же сказали, что тут выходные у людей. Некому распилить. И это единственная гостиница в этом городе.
Мажор злится. А я по-прежнему ничего не понимаю.
– Мы могли бы уехать из этого ада. Вернуться домой.
Не думала, что буду мечтать о своей конуре.
– Пока что нельзя. Сиди, не рыпайся. Выполняй мои указания.
– Мм.
Придурок.
– Давай сходим к булочному полицейскому и попросим его открыть наручники другими ключами.
– Нет у него других ключей, – откусывает смачный кусок мяса.
Делаю глубокий вдох. Тоже начинаю есть. Поддеваю маринованную луковичку пальчиком и закидываю в рот.
– А когда можно будет вернуться домой?
– Когда я скажу. Сегодня мы ночуем здесь.
– В том ужасном одноместном номере?
– Кто виноват?
– Ты.
– А.
Медленно пью водичку с лимоном, наворачиваю лучок и вздыхаю. Аппетита нет. Хочется чего-то легкого. Сушняк замучил.
– А как мы будем спать?
– Каком кверху.
– Это как? – вглядываюсь в инопланетянские невозмутимые глазницы.
– Не беси, рыжая.
– Я не буду спать на полу. И с тобой на односпальной кровати тоже.
Гордо набираю горстку водицы за щеку.
– А мне натерпится уснуть в обнимку с рыжей идиоткой, которая нажралась лука и нахлебалась воды. Учти, в туалет я с тобой вставать не планирую. Будешь терпеть. И не вздумай намочить простынь.
– Пфф, – обрызгиваю мажористое личико лимонным фонтанчиком изо рта.
Тот смаргивает капельки с плотоядных ресниц и впивает в меня взбешенный взгляд.
– Да, ты прав, козел. Лучше я намочу тебя.
У мажора злобно дергается кадык.
– Сначала предупреждают – потом делают, – учит он.
– Я предпочитаю другой порядок.
Псих сегодня очень терпелив. Продолжает хомячить, как ни в чем не бывало.
– У меня идея, – говорю, засунув в рот оставшуюся горсть лука под скривившимся взором придурка.
– Мне уже страшно.
– Давай выбьем дверь в тот номер для новобрачных.
– Ты полна идиотства.
– Ты имел в виду сюрпризов?
– Я имел в виду, что ты идиотка.
– М. Тогда пойдем?
– Куда?
– В номер для новобрачных. Попробуешь выбить дверь.
– Тобой?
– Собой.
Долго смотрит на меня и молчит. Я даже умудряюсь смутиться.
– Ну пойдем.
Встает, перекинув руку через стол. Двигается вперед. Я топаю следом.
Проходим мимо усатого дядечки, который слишком мило и слишком многозначительно улыбается каждый раз, когда нас видит.
– Номер для новобрачных? – спрашивает его псих.
– Девятнадцатый.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж. Подходим к двери.
Мажор долго пялится на нее. Я тоже.
– Кажется, этот номер и правда хорош. Даже дверка не гнилая, – радуюсь я.
Псих странно косится на мое довольное лицо.
– Ну, – подгоняю его. – Вышибай.
Дергает ручку рукой. Аккуратненько толкает ножкой в резиновой тапочке.
Та естественно не хочет поддаваться на такую хилую провокацию.
– Никак.
– Ты че… – злюсь я. – Как в туалете дверь выбить, пока я писяю, – так давайте пожалуйста! А тут строит из себя интеллигента.
– Там ты меня выбесила, – уточняет придурок.
– Ты же по жизни бешеный! Чего мнишь из себя аленький цветочек? А ну отойди! Все сама, все сама! Разнесу ее в щепки!
Подозрительно молчит. Послушно отходит на пару шагов, вытянув руку.
Я тоже отхожу. Встаю полубоком.
Псих внимательно смотрит. Щурится.
Разбегаюсь. Впечатываюсь плечом в дверь.
– Аааа… – взвыв, словно раненая волчица, падаю наземь. Волосы драматично раскидываются по полу. Я тоже.
Обиденько.
Мажор приседает на карточки. Видимо, чтобы мне удобно было корчится от боли.
Смазливенькие губы тихонько дергаются. Но молчат.
Невозмутимо глядит, как я поднимаюсь.
Лицо полыхает. Возможно, от вспыхнувшего внутри позора. Но ничего. Я справлюсь.
Тоже поднимается. И все-таки подозрительно. Че он такой покладистый?
Ладно. Потом разберемся. Еще разок. Я готова.
Шмыгаю носом. Встаю полубоком. Разбегаюсь.
Бум!
… лять… – почти плачу. Падаю плашмя. Мокрыми ноздрями упираюсь в почерневшие от старости доски. Приподнимаю пожелтевшие глазки.
Мажор садится рядом. Смотрит вдаль длинного темного коридора. Типа меня не замечает.
Его губы складываются в тонкую полосочку. Трясутся.
Замерз что ли?
Ладно. Дубль три. Я настойчивая. Я сильная. Я справлюсь.
Я в отличии от мажорчика не нежная лань.
Встаю. Теперь прямо. Плечо изранено. Голова наготове. Надо будет – лбом протараню.
Хоть убейте, но сегодня я буду спать в комфорте.
Один. Два. Три. Вперед.
Несусь, словно бык на красную тряпку.
Удар. Звездочки.
Падение.
– Аааай… – прикладываю ладошку ко лбу. – Блиин-ин.
Катаюсь по полу. Соленая водичка предательски катится по щекам.
Поворачиваю личико на психа. Тот тоже рыдает. Хрустальные капельки стекают из уголков глаз. Плотоядные реснички намокли. Кулаком упер скривившиеся в бурном ржаче губки.
– Давай попробуем через окно, – с надеждой предлагаю я.
– Уймись. – спускается по лестнице. Я следом.
– Че ты так быстро сдаешься?
– Не страдай чухней, идиотка.
– Хватит уже меня оскорблять.
Останавливается. Поворачивается и смотрит мне в глаза. Я на две ступеньки выше стою, но лица у нас почти на уровне. Я сказала «почти». Никуда от этого верзилы не спрятаться.
– Не зли меня.
Спускаемся дальше. Доходим до управляющего. Он давит свою многозначительную фирменную улыбку.
– Ну что… – подходит ко мне, сжимая ручки в замочек. Блестящими глазками облизывает. – Как успехи?
– Вы про что? – краснею я.
– Держи, – достает как по волшебству маленькую аптечную косметичку с вышитым красным крестиком.
– Зачем мне? – отступаю на шаг. Мажор стоит, оперевшись о стойку регистрации свободным локтем и мрачно глядит на меня. Почему-то на его скулах играют желваки. Выглядит усталым. И недовольным.
– Лобик помажешь, – управляющий наклоняется еще ближе к моему лицу. Трогает мои волосы. Усико нежно щекочет мне щечку.
Прикладываю ладошку ко лбу. Отворачиваю голову.
– Отодвиньте от меня усы! – требую, хватая косметичку.
Взбешенно мчусь вперед, в свой отвратный односпальный номер на первом этаже. Мажорчик, не ожидавший такой бурной реакции, чуть не падает, спотыкаясь, бежит за мной.
– У нас бывает разный контингент людей, дверь в номер для молодоженов крепкая, специально для таких случаев!
– Очень крепкая, – подтверждает псих. – Пережила атаку злобного рыжего гнома.
Притормаживаю. Разворачиваюсь и на полной скорости впечатываю своему рабовладельцу по носу кулачком.
Как обычно. Ноль реакции. Как будто погладила.
Любовно смотрим друг на друга.
– Так сильно усы задели?
– О чем ты?
– Выглядит круто, согласись? Этакий длинноусый рокер. Скажи честно, рыжая, тебя такое возбуждает?
– Отвали.
– Пойдем, я тебе сделаю массаж лба, – примирительно говорит.
– Головой ударился?
– Это ты головой ударилась.
Недовольно поджимаю губы. И не поспоришь ведь.
В номере садимся на узкую кроватку, после чего псих делает распаковку аптечки. Внутри бинт, перекись, пластырь, зеленка…
– Мне из этого ничего не поможет. Мне нужна капельница с сильным обезболивающим.
– Давай снега притащу, – скучающе смотрит в окно. Зевает. – И выпить покрепче.
– Обалдел? Хватит рот смазливый раскрывать, муха залетит. Я тут вообще-то раненая. Пережила нереальное. Головой пыталась пробить непробиваемое.
Ухмыляется и сжимает переносицу двумя пальцами, утомленно прикрыв глаза.
– Да что ты. Не драматизируй. Так, слегка приложилась. Хоть какое-то развлечение перед сном.
– Издеваешься? Развлечение тебе?! Да у меня практически огнестрел во лбу. Как по-твоему усатый заметил? Не уверена, что теперь долго проживу. У меня определенно сотрясение. И вмятина образовалась.
– Камера над дверью номера тебя не смутила?
– А?
– Нет, говорю, у тебя никаких вмятин. Не раздувай из мухи слона. Гном слегка боднул вход в подземелье. Очухаешься к утру.
– У тебя нет совести, – делаю собственные выводы.
Смею заметить, что эта ситуация меня очень разозлила.
– Давай спать уже. Темень на улице.
– Я как потерпевшая планирую спать на кровати. А ты спи на полу.
– Очумела? – снимает разорванный халат и бросает рядом. Коленом пытается меня отодвинуть, пока я утыкаюсь залипающим взором в восьмикубиковый пресс. – Как я тебе буду спать на полу? Мы связаны. Двигайся. Хватит уже слюни пускать.
– На что ты намекаешь?
– Я не на что не намекаю, рыжая. Мокрые пятна на твоем подбородке сами за себя говорят. Я реально устал. Хочу спать.
Надувшись, двигаюсь к краю кровати. Мажор пытается пристроиться, но натянутая рука мешает. Бесцеремонно хватает меня за волосы и укладывает рядом.
Утыкаюсь носиком во вкусно пахнущую горячую грудную клетку. Спешу заметить – голую.
Что-то мне нехорошо становится. Голова кружится.
Глаза не хотят закрываться.
– Выключи свет.
– Ты хоть иногда думаешь? Как я это сделаю? – лежит передо мной голове накаченное мужское тело в нижнем белье. Стараюсь туда не смотреть.
Я не пускала слюни, мне этот псих неинтересен. Гормоны во мне бушую лет так с пятнадцати, и что теперь? Меня горяченьким не соблазнить. Ум – вот что привлекает в настоящих мужчинах.
– Сама выключу, – встаю с кровати, мажор со вздохом, матерясь, следом. Щелкаю по выключателю. Ложимся обратно. В том же положении.
Наглый придурок притягивает меня поближе. Закидывает верзильную руку на мою талию и через секунду начинает бессовестно похрапывать мне на ушко.
Блин, как жарко. И сердце стучит сильно. У меня точно сотрясение. Это все следствие боевых действий. Я изранена. Я лежу в обнимку с ненавистным мне обнаженным мужиком на односпальной кровати. На мне теплый резной халат, отчего я горю еще сильнее. Настоящий песец во всей красе.
Мучаюсь так около пары часов. Псих невозмутимо дрыхнет, окутав меня своей горячей тяжестью. Я просто в шоке.
По-моему, у меня температура. По ощущениям жуки по телу ползают. В аптечке точно был градусник. Надо глянуть.
Встаю с трудом, отодвинув неподъемную руку психа, натягиваю собственную, чтобы приблизиться к тумбочке. Включаю ночничок. Достаю из косметички градусник. Ставлю в подмышку, которая вся в пупырках. Что это? По всему телу пупырышки. В этом страшном номере точно живут жуки. Они залезают под кожу и шекочут нервишки. От этого озноб по телу… даже внизу живота. Жутко как.
Сузив глаза, приглядываюсь к психу. Он еще и голый. Я не уверена в чистоте простыни. Меня хотя-бы халат спасает. Под его кожу наверно еще больше этих кровожадных залезло.
Странно. А у него она гладкая.
Поглаживаю его пресс ладошкой. Где пупырки? Ничего нет…
Он что кремами пользуется? Идеально.
Ой. Что это с моей рукой? Красная вся стала.
Уф, как жарко.
– Хорошо спалось?
– По мне всю ночь муравьи ползали, – пью воду прямо из бутылки. – Даже странно, что ты остался чист.
Мажорчик невинно ухмыляется.
– А че красная такая? Жарко?
– Я вся горю. Градусник сломан, – махаю на себя ладошкой.
– Может снилось чего?
– Не могу вспомнить, – подозрительно на него щурюсь. Но он невозмутим, как и всегда.
– Какие планы на сегодня, рыжая?
– Ты че, издеваешься? – устремляю в него горящий взор. – Я буду делать все, что скажет мой рабовладелец.
Рабовладелец, кстати, стоит возле кровати, пока я высушиваю остаток воды, и насмешливым взглядом сканирует мои прелести под халатом.
– Че уставился? – меня слегка смущает этот бесстыдный взгляд. – Закройся.
– После такой бурной ночки, надо бы что-то перекусить.
– Как скажешь, – смущенно отвожу глаза от его татушек на кубиках.
– А ты чего такая послушная с утра? Выспалась? – и снова давит смешок. Даже кулачком проводит по скривившимся губкам. Усики над ними смешно изгибаются.
Подавляю свою впечатлительную натуру и не ржу в голос.
– Это все волшебная зеленка. Я чувствую, что стала добрее.
– А? – не вдупляет мой махараджа.
– Выспалась, говорю.
– Думаю, пора валить из этой дыры, – расслабленно покручивает шеей. Разминается. Сверкает мышцами на плечах. – Наотдыхались уже.
– Давно пора. А умываться не будешь?
– Не. Вчерашнего душа хватило. Скоро заедем в нормальный отель и там уже умоемся. Далековато, но это того стоит.
– Как знаешь, – пожимаю плечами. Значит, заметит позже. В другом зеркале. Настроение становится еще лучше.
– Поскакали. Найдем себе одежку.
Одежкой оказывается наша старая одежда, изрезанная и сшитая так, что идеально пролезает через наручники. Управляющий улыбается, орудуя нитками и иголочкой. Мы в это время уплетаем по веганскому невкусному бутерброду и наслаждаемся травяным чаем.
Пока мажорчик расплачивается по счетам, улыбка усатого вянет, оттого, что он заостряет внимание на зеленых шедеврах под носом психа. Ему явно все это не по душе.
– Вы мне понравились, – подмигиваю, чтобы не палиться. – Особенно усы.
Мажор хмурится, на меня удивленно смотрит.
– Поехали.
– На чем? – пришла моя очередь удивляться.
– На тачке.
К отелю подогнали какую-то развалюху на колесах. С трагическим ором в глазах смотрю на нее. Мы ж живыми не доедем. Развалимся по дороге.
Псих уверенно движется к водительскому месту. Ну, вы же понимаете, что мне приходиться двигаться за ним.
– С ума сошел?! – интересуюсь, пока меня запихивает в эту спичечную коробку, а затем залезает следом. Я устраиваюсь на пассажирском местечке. – И как ты собрался вести?
– Опыт не пропьешь.
– Я еще жить хочу, – твержу настойчиво, сочувственно глядя на то, как псих пытается закрыть упрямую дверку. Раздается громоподобный бум, отчего я вздрагиваю.
Отлично, запаковались.
– Живи, кто тебе не дает, – улыбается довольно, поворачивая ключ зажигания.
– Слушай, этот допотопный агрегат не довезет нас до нужного места.
– А какое тебе нужно место?
– Ну. Я точно не хочу ночевать в лесу. Да и на кладбище не хотелось бы…
– Сними это, – срывает с меня шапочку, отчего наручники в процессе его резко поднятой руки больно утыкаются мне в ноздри.
– Че делаешь? – дергаюсь, пока он зачем-то нежненько шерудит ручищей по моей шевелюре.
– Залипаю на этот хлам на твоей башке, – информирует придурок.
– Какой хлам? – бледнею я, поняв, что он сейчас оскорбил мою прическу. Ну и меня, соответственно.
– Я про волосы. Ты их сколько лет не расчесывала?
– Всего несколько дней. С тех пор меня взяли в плен, – пытаюсь поправить, но мажор натянул мою руку, удерживая руль. Мне приходится изогнуться.
– Я всегда думал, что ты потеряла расческу еще во времена младенчества.
– Ха. Ха. Ха. У меня спина болит. Долго мне так ехать?
– Сколько потребуется, – не церемонится.
Фыркаю. Машина злостно тарахтит. Едем по лесополосе. Дорога как после обстрела. Снег лежит волнами, ну и мы плывем по ним. Периодически врезаюсь носом в колено психа.
– Хватит уже! – злюсь на третий раз, обслюнявив его штанину.
– Знал бы, что ты такая бесстыдница, забрал бы тебя в рабство уже давно.
– Отвали, – краснею, маниакально поправляя локоны. Меня задели его слова про хлам.
– В следующий раз, когда припадешь к моим ногам, слюнявь выше.
– Какой же ты извращенец, – лютую я. – Как еще таких земля носит.
– Уж кто бы говорил… – издалека начинает мажорчик.
– На что ты намекаешь?
Щеки накрывает аленьким дурманом.
– Ты ночью так сладко мурлыкала.
– А ты храпел, как паровоз.
– Тебя мурахами накрывало.
– Что ты несешь? – чувствую пожар на лице. Стараюсь не смотреть на его верзильные ладони.
Это был сон… просто сон. И все, что было дальше впадинок тоже сон… Я забыла. Как проснулась, так забыла. Я никому ничего не расскажу. Это секрет. Закрытая зона.
– Не смущайся, не аленький цветочек, – широко улыбается. – Все гуд.
Подозрительно щурюсь на его хитрую улыбочку. Что-то он не договаривает…
– Это все жуки. Мое тело было в пупырках. И вовсе это не мурашки!
– А может ты ко мне неравнодушна.
– Сплюнь.
– Признавайся, ты меня хочешь.
Смотрю на психа исподлобья. Глаз начинает нервно дергаться.
– Может это ты меня хочешь?
– Меня не заводят рыжие гномы.
– Да пошел ты.
Почему-то обидненько становится.
– И давно ты страдаешь от неразделенной любви ко мне?
– Убейся, – гневно прошу. – Мне нравится другой.
– Харе обманывать.
– Твое смазливое личико меня отталкивает. Я ценю мужественность и ум.
– Я мужественный, – хмурится исчадие ада. – И умный. Просто в дополнение еще и красивый.
– Не хочется ломать твое раздутое эго.
– В отличии от некоторых, я реально был одним из первых списках по егэ.
– И сколько нам еще идти?
– А я откуда знаю? – злобно выгибает брови усатый мажор.
Длинная заснеженная дорога ведет вдаль. Уже легкий сумрак, и я безумно устала.
– Я замерзла. Давай вернемся в наш прекрасный отель?
– Мы много часов проехали. Пешком вернемся к утру.
– А впереди что нас ждет?
– Какая же ты зануда…
– У меня идея, – дую теплым воздухом на замерзшие ручки. Нет, не свои.
Этот козел заставляет дуть на его. Он рукавицы в номере забыл.
У меня их вообще не было, но кого это волнует. Я их в школе еще обронила, после облавы на тачку депутата.
– Пожалуйста, освободи меня от своего идиотства.
– И все же…
Останавливается. Впечатывает в меня разозленный взгляд. В свете ледяного заката его глаза выглядят еще более инопланетными.
– Не спала бы до обеда, гномоподобная принцесса на горошине, не пришлось бы торопиться. Еще немного и наступит темень такая, что дороги не будет видно. Умолкни и иди за мной.
Шагает дальше. Но я замираю.
– Не пойду, – упрямо говорю. – Я устала. Не выспалась. Хочу кушать, горячий чай и писять.
Можно в другой последовательности. Но сути дела это не меняет.
– Я тебе что, рыбка золотая? Нам нужно идти, чтобы не пришлось ночевать в лесу.
– Нет, – упрямо качаю головой. – Не пойду.
– Мля, рыжая, не люби мне мозг.
– Чего? – кривлюсь я.
– Того.
Но я правда уже не могу. У меня ножку сильно натерло. Я просто об этом стойко умолчала. Терпеливо терплю и хромаю. Но нервы на пределе.
– Давай разожжем костер.
– Чем?
– Трением.
– Чего?..
– Помнишь лекцию по ОБЖ? Александр Семеныч показывал.
– У тебя не получится, – раздраженно вздыхает. – Не чуди.
– Получится.
Мажор скромно ухмыляется. Проводит пальчиками по усам, которыми ему так и не довелось любоваться.
– А дрова?
– Я нарублю.
– Чем? Рукой? – закатывает глаза.
– Ногой, если понадобится! – топаю ножкой и морщусь от боли. – Ты просто положись на меня. В экстремальных ситуациях я - ас.
– А. Ну давай, ас. – издевательски ухмыляется. – Приступай.
Бредем в лесовой закуток. Бессовестный мажор спокойно наблюдает за тем, как я подпрыгиваю и с трудом ломаю несколько захудалых веточек, покрытых инеем. Достаю из дырявого кармашка смятый договор, чтобы, когда добуду искру, сжечь его к чертям. Приседаю на корточки.
Тереблю деревянную палочку между ледяных ладошек. Псих смотрит на меня как на душевнобольную. Я уже и сама не особо в себе уверена.
– Все?
– Все. – сдаюсь я.
Это правда нереально.
– Ты просто космос.
– Я хотя бы попыталась что-то сделать, в отличии от тебя!
– Лови, – кидает мне зажигалку.
– Козел.
Я совсем забыла про вредные привычки мажорчика.
Чиркаю зажигалкой, но…
Но ничего не выходит. Капелька черного туманчика все, чего я добилась. Через десяток минут зажигалка вообще перестает отзываться на мои жалкие попытки.
– А че с ней?
– Сломалась, – желваки бегают по скулам психа. Кажется, он совсем злой. – Теперь даже не подымить.
– И что же делать? – бледнею я.
Солнышко беспощадно садится на горизонте, погружая пространство во мрак.
– Но ты же в экстремальных ситуациях ас, вот ты мне и скажи, – сует одну руку в карман. Высокомерно глядит на меня. Свысока.
– Идем дальше, – приходится смириться с неизбежным.
– Темно уже, – отзывается в ответ. – Тут постоим.
– До утра?!
– Ну да.
В глубине леса раздается странное дикое завывание. Аж лютые мурашки разбегаются по позвоночнику.
Смотрю на психа снизу-вверх, напугано расширив веки.
– Страшно, Рыжая? – издевается он, словно наслаждаясь происходящим.
– А тебе нет?
Реально ведь страшно. А вот псих абсолютно спокоен. Изгибает губы в жуткой усмешке. В темноте вылитый Фредди Крюгер.
– Нет. Всегда мечтал оказаться с рыжей идиоткой в темном лесу посреди ночи.
Поднимаюсь с корточек. Сглатываю.
Вспоминаю все его угрозы за много лет.
Да. Он когда-то говорил про то, что хочет похоронить меня в диких лесах, куда не ступала нога человека. Или утопить в глубоких болотах. Замуровать во льдах…
– Сообща мы команда, – вылетает позорное изо рта.
– Да ну? – выгибает бровь.
– Живой я буду интереснее, чем мертвой.
– А может быть рыжий хромой гном - мой балласт?
– Мне кажется, трупиком я буду еще более серьезным балластом для тебя, – поднимаю ручку и указываю мажорчику на наручники, которые впервые очень радуют меня. – Тебе придется тащить меня на горбу. А я тяжелая.
– Какая незадача, – досадно отзывается мажор. – Это рушит все мои планы.
– Да. Жалко тебя.
Опускаю очень жалостливый взгляд в снег.
Это просто песец.
– Как же открыть эти наручники, – задумчиво тянет тот, почесывая подбородок.
– А зачем сейчас? Не забивай голову, – отмахиваюсь.
– И все же…
– И все же не стоит тратить на это время. Нам лучше идти дальше, тут все-таки медведи гуляют. Слышишь, как завывают?
Пытаюсь нервно напугать в ответ. Получается немного скованно, но это лучше, чем ничего.
– А. – выгибает обе брови. – Так это они завывают?
– Ну да, – лицо становится горячим или холодным, фиг разберет. – Они могут нас сожрать.
– Точно. Наверно, белые медведи?
– М?
– Слышишь шаги?
– Шаги? – волосы дыбом встают. – Не слышу.
– А я слышу, – хищно проводит языком по губе. – А ты че бледная такая? Со снегом сливаешься.
Смотрит прямо мне в лицо. Делает шажок поближе.
– Не знаю. Ты не приглядывайся. Нормально все.
Делаю такой же широкий шажок от него. В сугроб.
– Я волнуюсь за тебя, – упрямится тот.
– Да что ты, не нужно. Я в порядке.
– Да ну? Дай потрогаю, – тянет лапу к моему горлу.
– А не надо! – целую его вытянутую руку.
Само как-то получилось.
Брови на лице психа делают переворот.
– Спасибо за все, – склоняю голову. – Я так благодарна, хозяин.
– А вы че тут делаете, молодежь?
Открываю и скашиваю почти слезящиеся глазки, которые были сильно зажмурены от позорности и безвыходности положения. Яркий свет ударяет в голову. Промаргиваюсь.
На нас с огромным ослепляющим фонарем в руке смотрит огромный мужик в шапке ушанке. Рот приоткрыл, кажется, впечатлен.
Возвращаю глазки обратно, к вытянутой руке усатого мажорчика. Отстраняю губки, впечатанные в любовном поцелуе в его прекрасную ладошку.
Выпрямляюсь.
– Я вас так ждала, так ждала! – говорю с чувством. Фиг знает кто этот человек, но выглядит, если честно, жутко. С черной повязкой на одном глазу. Вылитый убийца из фильмов про бензопилу. Кто-то из этих двоих меня точно пришьет. – Очень ждала…
Мажорик спокойно убирает руку в карман. Внимательно смотрит, как я нервно излагаю свои мысли и трясусь как сурок перед мордой льва.
– А мы тут прячемся, – переводит внимание на убийцу.
– От кого? – удивляется тот, второй рукой придерживая поводок с огромной зубастой собакой.
– От медведей.
– Так спят же они зимой, – наивно выдает в ответ.
– От белых. – уточняет псих, загоняя меня еще в более глубокую ямку стыда.
– Договорились ведь у заправки встретиться.
– Не дошли. Решили погреться.
– Где? – поправляет ушки на шапке.
– У костра.
– Нифига себе, – искренне восхищается тот, глядя на пару веточек и смятый договор недалеко от моих ног.
– Освободишь?
Пока я топчусь в сугробике и перевожу удивленный взгляд с одного лица на другой, убийца подходит к нашим сплетенным рукам в наручниках, поднимает их и наводит фонариком на замочек.
– Фигня делов, – достает откуда не возьмись топор.
– Ай, – пищу я, начиная дергать ручкой. – Не надо.
– Да ты не бойся. Глаз алмаз, – хрипит одноглазый Джо.
– А где второй глаз? – не с того сего мне очень интересно.
– Так выбил, – дергает плечом. – Случайно.
– Чем?
– Пальцем.
– Не надо, – прошу, когда он поднимает топор в воздух. – Мне нравятся эти браслеты.
Губки мажора начинают дрожать. Мои тоже.
Нам, наверно, обоим страшно.
– Уверена? – хмурится тот. – Я процентов на восемьдесят попаду.
– М?
– Меться левее, – мажор аккуратно пододвигает топор поближе к моей руке. Голос обманчиво спокойный.
– Ааа… – раздается мой стон. – Можно не надо?
Двигаю топор в обратную сторону. Псих в это время дымит, выудив у убийцы зажигалку. Сжимает в верзильных пальчиках зажженный фильтр и с усмешкой на мое лицо смотрит. Я морщусь, сильно недовольна, сильно осуждаю все вредные привычки мажора. Но с другой стороны мне вообще не до того. Тут битва за мою руку идет. Руку и сердце. Сердце в случае чего не выдержит вместе с рукой.
– Сможешь не так жестко? – внезапно за меня вступается.
Джо плечами пожимает. Достает из кармана коробок спичек. Выудив оттуда спичку, втыкает ее в «замочную скважину».
Пумс – с легким звуком наручники распахиваются и падают в сугробик.
А че так можно было?
– Поехали, – мажор растирает свое запястье и небрежно откидывает бычок. – Идиотка.
Оба плетутся в сторону дороги. А я что? Как идиотка плетусь следом.
– Бред какой-то, – бубню, глядя на кабинку с открытым прицепом.
– Дама в салон, а ты прохладишься? – с зубастой улыбкой спрашивает убийца.
– Дама не замерзла, – за шкирку пихает меня в кузов.
Еще пара минут и я смотрю вдаль быстро отдаляющемуся темному пейзажу с той самой березкой на обочине, с которой я веточки сдирала, чтобы спасти нас от холода. Не за окном, нет. Ветерок колышет мне реснички, слезки текут из глаз. Рот приоткрывается, глотая ледяной воздух.
Псих сидит в теплой кабине с водителем. Куда мы едем только им двоим известно.
Воинственно строю план побега.
Проезжаем мимо темной заправки, сворачиваем на мрачную дорогу в лес. Пока я думаю спрыгнуть с движущейся машины и сбежать куда глаза глядят, подъезжаем к ряду деревянных строений. Что-то вроде домиков с огромной заснеженной территорией, окруженной вольерами.
– Хошь баньку? – скалится убийственное лицо, заглядывая мне в кузов. Вместе с ним заглядывает и зубастая собачья пасть.
Хлопаю ресничками. Несколько раз.
– Какую банку?
– До ста градусов прогрею! Замерзла поди? Губы синие.
– Нет, – скидываю лед с ресничек. – Нормально.
– За мной шуруй. – третья физиономия появляется перед моим загороженным инеем взором.
– Куда?
– В помещение.
Спрыгиваю с кузова. Шурую за мажором, разглядывая жуткую местность. Из вольеров слышится устрашающее завывание диких псов.
– Тише, малышня, – нежно улыбается Джо. – Сегодня вас ждет отменный ужин.
Стесняюсь спросить, что у них на ужин. Надеюсь, не рыжая идиотка. Ой. Надеюсь, не рыжая я.
Запнувшись, чуть не падаю, поднимаюсь по крыльцу. Мой хозяин меня за локоть заботливо придерживает и цокает языком.
– Как дела, Рыжая? – с маньячной улыбкой склоняется к моему лицу.
– Отлично, – без зазрения совести вру я.
Входим в домик. Внутри тупо комната с широкой кроватью, напротив телик. Все.
– Я с тобой спать не буду, учти, придурок. А где туалет?
– Да вон за сараем, – дверь еще не закрыта, рядом с крыльцом стоит Джо.
– На улице? – глаза на лоб лезут. Я итак покрылась коркой льда.
– Не устроит? Могу ночную вазу подогнать… – чешет затылок.
Мажор прыскает в кулак.
– Не парься. Она у меня не аленький цветочек.
– Вы имели в виду горшок? – все же решаюсь уточнить. – А нормального туалета нет? Тогда… Может быть, – краснею. – Ну ладно. Не надо. Я не так уж и сильно замерзла.
Выхожу на улицу. Иду до деревянного строения, сдирая сосульки с волос. Пока разбираюсь что да как, слушаю вой милых собачек убийц. И как же мне отсюда сбежать? Они ж меня сожрут. Это проблема.
Когда шагаю обратно, все же решаю разведать местность. Обхожу строение по кругу. Куча сараев, кладовок, гаражей, набитых мешками. Несколько бензопил. Еще какие-то высокие фигуры под простынями возвышаются… Че за фигня?
– Почему телик не показывает? – сильно удивляюсь я, сидя на кроватке и нервно тыкая на кнопки пульта.
– Ну давай, вдави их внутрь, – злится мажор, промокая лицо полотенчиком. – Здесь нет кабельного. Тебя не смутила пустая розетка?
Поднимает с пола штекер на шнуре и показывает мне, глядя на мое лицо с таким выражением в глазах, будто считает мою скромную персону полной дурой.
Вышел из баньки весь распаренный, накрутил полотенце на бедрах и сияет своими татухами перед моими очумелыми глазками.
Зеленые усики на месте. Зеркала нигде не нашлось, я вся в расстройствах.
– А что ты тогда смотрел?
– Экран.
– Пустой черный экран смотрел?
Мне становится не по себе. Вот же псих.
– До тебя туго доходит?
Склоняет голову набок. Нежно пялимся друг на друга.
– До меня нормально доходит! – заступаюсь за себя. – Просто это странно. У тебя биполярочка что ли? Зачем ты так внимательно смотрел в черный экран?
– Чтобы было.
– Что было? – краснею я, когда он проводит ладошкой по своим грудным мышцам.
– Куда мне еще было смотреть, идиотка?
– Ну не в пустой же экран. Зачем ты это делаешь? – отслеживаю, как он поглаживает свой пресс.
– Чтобы тебе было куда смотреть.
– Ты придурок? – уточняю на всякий случай. – За что мне все это? Не надо одеваться, продолжай.
– А? – останавливается как вкопанный со свитером в руке.
– Делать тут все равно нечего. Развлекайся.
Махаю, мол, делай, что пожелаешь. Разрешаю.
– Да, я как раз об этом подумал, как бы мне себя развлечь перед сном? Но у меня ведь есть под рукой тупой рыжий гном. Раздевайся.
– Что?
– Станцуешь мне стриптиз.
– Эээ… Я писять хочу, – встаю и хватаю с вешалки пуховик.
– У тебя бывает другая отмаза? – расстраивается мажор.
– Это все утренний травяной чай. Я с него всегда такая шальная.
Пока мажорчик отупело обдумывает ответ, успеваю обуться и напялить на себя шапочку. А еще свистнуть из кармана его пальто волшебную платежную карточку и мобильный телефон. Как-то же он договорился встретиться с одноглазым Джо на заправке, значит, починил затонувший смартфон. Не зря он тогда так долго в нем копошился. Такая дорогая штука не могла просто взять и сломаться. А это мне на руку.
Да, милые мои, время ночь полночь, но пришло время бежать.
Стриптиз он хочет? А потом что? Дело движется в неприличную сторону. Я имею в виду сцены восемнадцать плюс. Это сторона зла, а туда мою невинную душеньку и невинное девичье тельце даже отменные кубики на его животе не склонят.
Воспользуется мной на одну ночь и выбросит утром за ненадобностью, как поступал с другими девчонками из нашего универа. В моем случае не просто выбросит, а сразу похоронит.
– А ты че уставилась? – щурится мажор, пока я топчусь на коврике у двери и с сомнением пялюсь на эти самые кубики на животе.
– А ты че не оделся? – раз уж на то пошло, у меня тоже претензия.
– Иди быстрее сыкай и возвращайся плясать стриптиз, – ложится на кровать, подгребая под локоть подушки.
– Ага, щас. А ты пока телик посмотри, мой великий Махараджик.
Выражение лица психа становится раздраженным, но я успеваю спокойно выскочить на дубачелую улицу.
Как только за мной захлопывается дверь, раздается завывание хищных псов, сидящих в вольерах. Мне сейчас надо аккуратно пройти мимо них в лес, пока они не разгрызли решетку в попытках захапать меня на ужин.
Шагаю по скрепучему снегу. Холодно так, что вянут ушки под шапкой. Не знаю, как дойду до ближайшей остановки. И есть ли здесь вообще в этих злачных местах остановка. Но до заправки на повороте доберусь, а там посмотрим.
– А ты куда собралась? – удивляется одноглазый Джо.
Его лысина без шапки сильно раскраснелась, он выглядит максимально взволнованным. Поправляет воротник своей огромной дубленки. Дышит тяжко.
– Писять.
– Так там же туалет? – в противоположную сторону огромной ручищей указывает.
– А мне там неуютно. Я в диких лесах хочу спокойно посидеть. На звезды посмотреть. А вы чего такой уставший? – перевожу тему.
Мне вообще до фени, что у него там случилось.
– Восстание у меня. Не хотят спокойно в земле лежать, твари. – бубнит, доставая из откуда не возьмись лопату.
Мое лицо начинает сильно покалывать.
– Это те из сарая? – чувствую, как дрожь расползается по позвоночнику.
– Ой, а ты уже и мою коллекцию видела? Я их своими руками! – пальцы мне свои огромедные показывает. – В этих краях почва проклятая. Летят твари и все жрут. Лето близко. Лето близко…
Что? Летающие ходоки?
– Какая жалость, – произношу заплетающимся языком. – И что же делать? Я могу вам как-то помочь?
Господи. Хоть бы нет.
– А давай, – внезапно соглашается он, будто делая мне одолжение. – Работы валом.
Ну блин. Зачем спросила?
– И как же я вам помогу? – сглатываю. – Поймите, это не в моей компетенции.
Я же не психиатр.
– Сходи в сарай, найди канистру с розжигом. Устроим облаву.
– Так они огня боятся?
– Так огня все боятся… – произносит туманно. – Ты только там с моими чучелами поосторожнее. Не задень. Хрупкие ребята. Ранимые.
– М. Ладно. Буду с ними придельно вежливой. – плетусь обратно в сторону сарая. Ножки дрожат. Захожу внутрь. Луна романтично освещает пространство через щели в досках. Ходоки возвышаются по стойке смирно в неопределенной последовательности. Один, самый высокий, подпирает стенку в самом дальнем углу, у него в темноте фильтр в зажатых пальцах искрит и поддымливает. Простынка на остальных таинственно раздувается ветром от захлопнувшейся двери.
С ужасом и дрожащей губой наблюдаю, как с квадратной головы под приподнявшейся простыней отлетает плетеная шляпка и приземляется на пол рядом с моими трясущимися ножками.
– Извините, я это возьму, – аккуратно на цыпочках подхожу к стене и беру канистру. – Прошу прощения, что потревожила. И простите за шляпку.
– Ну до чего же идиотка…
– Нечем дышать. Зола забивается в ноздри. Жар огня щекочет венки. Язык прилип к нёбу. Свет вижу в конце тоннеля… Пии-и-ить!
– Идиотка. – шепчет мне в ответ проводник на ту сторону. Верзила в черном плаще. С косой в руке.
– Да что вы… – смущенно тереблю волосы. А жнец симпатяга, личико то смазливое. Улыбаюсь кокетливо. Поворачиваю голову. – Черви! Они жрут меня!
Подскакиваю. Сижу, стряхиваю песочек с лица.
Черт. Опять болтала во сне. Заснула прямо на грядке.
Лучи от солнца через парник слепят глазки. Жара тут песец. Мажорик примостился рядом на чистенькой досточке с телефоном и лейкой в руке.
Этот придурошный поджег мои ноги. Поднял дрожащее девичье тело над костром, нашептывая на ушко гадости. Ботинки задымились, я заорала, так что гланды сорвало. А теперь сидит как ни в чем не бывало и озадаченно пялится в черный экран своего смартфона.
– Козлина, – шепчу доверительно, обращаясь к нему, – кажется, ты нанес мне психологическую травму. И что теперь делать? Как лечить будем?
– На, попей, – поливает мне лицо из лейки, совершенно не глядя в мою сторону. – Может полегчает.
Встаю, задыхаясь. Тепленькая вода стекает по подбородку и волосам.
– Такое фото классное угробила. – недовольно цокает языком. – И как теперь восстановить?
Ах, да. Телефон в сугробе замерз и не включается. Надеюсь, на этот раз навсегда.
– Зачем тебе мои прелести? – взираю на него исподлобья.
– Чтобы заниматься рукоприкладством.
– К кому?
– К нему.
– М, – краснею, опуская глаза туда, куда он их опустил. В область его паха. – Что это значит?! Ты избиваешь свои штаны? Извращенец.
– Идиотка, – тычет мне пальцем в сырой лоб. – Тебя аист, что-ли, в детстве уронил?
– Не понимаю, на что ты намекаешь.
– А. – снова утыкается в экран. – Я и не сомневался. Мозговая активность у тебя, как у кактуса в Антарктиде.
Нет, я понимаю. Мажор снова все опошлил. Но на самом деле моя грудь в этом смысле ему совершенно не сдалась. У него девчонок немерено. Хоть по две, хоть по три за раз. Фотомодели на побегушках, все сделают, что он пожелает. Просто фотки мои пикантные опять собрался закинуть в чат универа. Ага, щас. Не позволю. Через мой изъеденный труп!
– Чем займемся? – смущенно тереблю песочек ножкой в белом носочке с прожженной дыркой на пятке.
Тут так хорошо. Жарень немыслимая. Кругом огурчики, недозрелые помидорчики, зеленые листочки. Парит. Как будто на море приехала. Из зимы прямиком в лето. Ну, знаете, огромные, протянутые вдоль рядов трубы, вентиляционная система, обогреватель и все такое. А он у Джо очень мощный.
Зимняя теплица на пятьдесят квадратов. Красота. Как будто отель все включено в Хургаде. Мне почему-то захотелось надеть легкий сарафан. Жаль, у меня его нет. Приходится стоять в маечке и стремных штанах. Кстати, Джо оказался Жорой. Почти угадала.
С улыбкой вздыхаю. Так приятно дышать свежей зеленью и компостом.
Псих странно косится на меня. Кажется, обиделся из-за телефона. Ну и что сбежать с его картой хотела, наверно… Жмот.
– Я тебя что, развлекать должен? Иди дальше дрыхни в своей гномычьей норе, – на примятый песочек на грядке указывает. – Тебе там самое место, храпанутая.
– Сам храпатун, – отбиваю я, шмыгая носиком. До сих пор насморк мучает. Я заболела. Обидно-то как. Еще и убежать не получилось. Почему я вообще тут обязана торчать?
Мой рабовладелец сказал, что мы должны в здешних районах немного перекантоваться, а потом он отвезет меня трудиться на плантации.
Мне тут понравилось, тепло. Я не захотела после развлечения на костре ночевать с ним в домике. А он меня не отпустил в отдельный. Странный какой-то придурок. Явно что-то скрывает.
– Такое утро доброе! – иду по рядам, улыбаясь овощам и сладко потягиваясь.
А где тут выход?
– Попробуешь опять удрать, не только пятки тебе подожгу, но и все остальное.
– Да я и не думала. – останавливаюсь. Мне кажется, он читает мысли.
Подозрительно на него кошусь. Если я подумаю о чем-нибудь постыдном, эта козлина узнает?
Ах, какие у тебя смазливые губки, Матвеюшка. Так бы и присосалась…
Прикладываю ладошки к разрумяненным щечкам. Я правда об этом подумала? Фу. Хулиганка.
– Иди к помидорам присосись. Хватит мучиться от безделья.
Ну, блин.
Прохожу между ароматными веточками. Залипаю на милую зеленую помидорку. Кстати, я сейчас не уверена, это было совпадение или…
Снова на него подозрительно гляжу. Владеет легилименцией? Но он очень занят. Нашел отвертку, отвинчивает болтики от смартфона. Хмурится, глядит в самое недро.
Ладно. Итак, помидоры. Я действительно не прочь перекусить. Здоровая пища на завтрак.
В шестнадцать лет я училась целоваться на персиках. Так и не научилась, они твердыми были. Потом Гришка Зверопалов, мой одноклассник и по совместительству сосед из дома напротив. Еще тот проныра, подглядывал за мной через окно. Реально ведь притаскивал лестницу, чтобы подняться до окна моей спальни… Этим он меня и покорил. Безбашенный тип. Но целоваться с ним было хуже, чем с недозрелыми персиками. Благо, он со своей семьей куда-то внезапно исчез прямо посреди учебного года. Так никто и не понял, канули будто в Лету. Я немного тогда слезки лила, ну, около пары месяцев, или больше. Да. Хотя, подождите… Кажется, я очень страдала.
Но потом меня зацепил Женька, наш отличник и призер юношеской сборной по шахматам. Он вообще-то тоже из нашего класса, не понимаю, почему я раньше его не замечала, а только в универе заприметила. Думаю, целуется он отменно. А губы у него аппетитнее этой мягкой томатной кожурки.
– Ммм… – присасываюсь. Ну просто рай. При поцелуе с возлюбленным моя ножка должна взлететь? Я в романтическом фильме видела.
– Ненормальная.
Вздрагиваю. На меня псих бессовестно палит. Руки сложил на груди. Стоит почти впритык.
– Сгинь. – прошу вежливо, глядя на него снизу-вверх. – Я целуюсь со своим парнем. Ты нам мешаешь.
– Кому должна, я всем простила! – моя рука невольно тянется вперед, сжимается в кулачок веры и надежды, безнадежно скребет почву, которая эпично забивается под ногти. Это почти фильм ужасов, дамы и господа.
– Успокойся, Рыжая!
– Отвали, Придурок!
– Да успокойся ты! – требует безапелляционным тоном.
Приходится повиноваться. У меня просто нет выхода.
Замираю. Мажор приподнимается и аккуратно поворачивает мое податливое тельце лицом к себе. И снова ложится на меня. В мои почти слезящиеся глазки своими инопланетными хищно вглядывается. И на губы мои дрожащие еще их периодически опускает. Кстати, мне что-то твердое утыкается в районе низа живота. Я не уверена, что это ключ, он же утонул.
А вдруг у него есть запасной, и он меня просто так гонял, припаянной к своему телу? Да нет, быть не может. Хотя… Он же псих. С ним - может.
Руки мои трепыхающиеся своими верзильными пальчиками сжимает. Наклоняет свое смазливое личико ближе к моему разрумяненному носику.
Ну все, приплыли. Сначала поцелуи с помидорами, теперь потеря невинности с психом. В парнике. Кто бы мог подумать, что утро будет таким насыщенным.
– Я отказываюсь, – вдруг произношу. Последние жалкие попытки остаться непорочной. – Любые уговоры буду расценивать как изна.силование.
– А как же долг? – хрипловатым голосом уточняет.
Аж мурашки вредные по позвоночнику разбегаются. Зачем такой голос делать? Все, я поняла его схему. Он притворяется мачо с соблазнительным голосом, и так заманивает девчонок в свои сети. Вот почему все по нему с ума сходят. Тайна раскрыта. Я не должна поддаваться.
– Я не уверена, что ты потянешь.
– В смысле? – озадачивается мажор, скривив бровки домиком. – Долг с тебя.
– Долг с меня? – невинно хлопаю ресничками. – Милый мой, я стою дороже. Придется доплачивать.
Губы мажорчика панически дергаются.
–Да ну? Что же ты мне можешь предложить?
– А ничего. Я вообще полено.
– Тогда за что же доплачивать?
– За юную рыжеволосую деву.
– Отлично. Я согласен.
– Ааа… – прежде чем смазливые губки коснутся моих, у меня еще парочка замечаний. – Я не люблю усатых.
Мажор замирает в миллиметре от поцелуя. Хочу сказать, он либо взволнован, либо обескуражен.
– У меня лишь легкая небритость, – убеждает меня. Но я не из тех, кто верит на слово. Мои увлажнившиеся зрачки замечают идеальные зеленые усики. Длинные такие, пышные. Красивые, короче.
– Я не уверена, – ломаюсь я.
– А если побреюсь? – господи, он правда пытается меня убедить.
– Не факт, что это поможет. Но умыться еще разок не помешает. Желательно, перед зеркалом.
– Тогда забей, – снова склоняется к моему ротику.
– Ааа…
Прикрывает веки и тяжело вздыхает.
– Ну, что еще?
– Сколько ты доплатишь?
– Ты че с панели вылезла? Что за бессовестные торги, Рыжая?
Вы же понимаете, что я просто хитро тяну время? Авось, кто-то спасет.
– Это целое искусство. Вспомни мемуары гейши.
– Но ты же не гейша.
– Я не уверена.
– Ты сегодня хоть в чем-то уверена?
– Кажется, была парочка гейш через три колена.
– Какие колени? – определенно злится.
– В роду нашем.
Втягивает со свистом воздух в расширяющиеся ноздри. Дракон. Дракон-психопатыч…
– Хорошо. Сколько ты хочешь?
– Надо бы все рассчитать.
– Тебе принести калькулятор?!
– Было бы неплохо. Я не хочу продешевить.
– Знал бы, что гном такая продажная…
– В нашем мире нет ничего бесплатного. – с гордостью повторяю его слова. Память отменная.
Псих мрачнеет. Плечики надо мной сильно напрягаются. Они у него такие широкие. Аж страшно.
– А как же любовь…
Ну нет. Меня этот низкий бархатистый тембр не проймет.
– Не в нашем случае.
– Это почему?
– Усатые не в моем вкусе.
– Да ты издеваешься? – больно сжимает мои запястья.
Наклоняется к губам. Кажется, он все решил. Мое мнение вторично.
– Ааа…
– Заткнись, – мило прикрыв глазки. Плотоядные реснички романтично дрожат.
Стараюсь вдавить голову в землю.
– Мой парень не поймет наших чувств.
Цепенеет. Распахивает глазища.
– У тебя нет парня.
– Как это? А помидоры.
– Хватит идиотствовать.
– Аааа…
– Ну что еще?!
– Женя.
– Матвей. – кадык дергается. Желваки на скулах устраивают дискотеку.
Хаха, мажору неприятно. Кто бы знал. Всегда бы звала его Женей.
В глазищах молнии. Он так ни на одно оскорбление не реагировал никогда.
– Мне нравится мой Женечка.
– Че?
– Евгений Скворцов. Факультет информатики. Шахматный гений. И просто красавчик.
– Из нашего универа? Чет не знаю такого. Ты его придумала?
– Ты все пропустил.
– Я ничего не упускаю. Нет у тебя парня!
– Есть.
В глазах мажора неведанные эмоции.
– Красивей меня, что ли?
Так вот, что его задело? Нарцисс.
Не хочу психа злить, когда в его глазах дьяволята бушуют.
– Вы наравне. Но у него со мной шансов больше.
– Почему? – расстраивается мажор.
– Меня пугает этот разговор, – признаюсь я.
– Отвечай! – встряхивает меня как куклу.
– У него усов нет, – зажмуриваюсь. Просто гнетет его гневное настроение.
– Идиотка. – грубым голосом.
Аккуратно приоткрываю один глаз. Мажор достает из кармана ключ. Огромный такой реально ключ. Ну, понимаете. Реально. Ключ.
От нашего домика.
Демонстрирует мне. Ухмыляется.
Больше мне ничего не колет в живот, кстати.
– А. – выдаю беспощадное разочарование.
– Ты же не надумала ничего?
– Негодяй.
Само вырвалось. Я ведь почти сдалась.
– Вставай, полено. – поднимается. Смотрит на меня свысока. – Я еще хочу отдохнуть пару часов перед поездкой. На нормальной кровати. В отличии от продажной идиотки, я не любитель спать на сене.
– На песочке, – презренно выдаю. – Там мягко.
– Тебе, наверно, везде мягко за такие бабки.
– Пойдем, – хватает меня за шкирку. Точнее – ладонью огромной за шейку.
– Ай. – пищу проникновенно, когда превращаюсь в сосульку. Мажор меня просто выволок на мороз. Я вообще-то чисто в майке и стремных штанах. Тащит мои одереневшие ножки с прожжёнными носочками на пятках по снегу.
– Чего ж ты так мучаешь девчонку? – удивляется убийца, скривившись в расстроенных чувствах над ароматным мангалом с шашлычком.
– Полено не мерзнет. – грозным голоском выдает мажор.
– Мне нормально. – улыбаюсь, утешающе махая ручкой. – Не волнуйтесь за меня, Джо. Я закаленная!
– Какой еще Джо? – озабочено морщит одноглазое личико Джо.
– Вы кушайте, кушайте! – стряхиваю лед с ресничек, пока меня псих бесцеремонно запихивает в домик. Вешает нашу верхнюю одежду, которую заботливо принес в другой ручище. Ключом закрывает дверь с внутренней стороны. А еще щеколду запахивает. А еще спинкой стула ручку припирает. А еще тумбу с телевизором к стулу пододвигает.
Прячет ключ обратно в карман своих штанишек. Застегивает карман на пуговку.
– Глазенки сейчас выпадут рыжеволосые, – заявляет, щелкая пальцами перед моим замороженным носиком.
– Что значит глаза рыжеволосые? – напрягаюсь я. – Ты про ресницы что ли? Придурок. Они у меня не такие уж и рыжие!
Вообще-то пыталась запомнить порядок действий. Когда мой рабовладелец заснет, я сбегу. Но он меня опять задел. И мне опять обидно. Мое девичье сердце скоро не выдержит. Я вообще-то ранимая девушка, хоть по мне и не скажешь.
– Мне не мешать. Попробуешь сбежать – убью.
– Я и не планировала.
– Ага. – скептически хмыкает подозревако зеленоусое.
– А что мне делать? Я выспалась.
– Следить, чтобы мой сон никто не потревожил.
– Даже не знаю, – недовольно морщусь от не особо занятной идеи.
– Зато я знаю, – гневно на меня глядит, уютно накрывшись одеялком. Нежно протирает экран смартфона салфеточкой. Кладет его аккуратно в тумбочку. – И не смей трогать. Учти, я сплю максимально чутко.
– Ну ладно, – залезаю, пристроившись рядом с ним на кровать.
– Свали, – спинывает меня ногой.
– Ай, – пищу, ударившись лобиком о пол.
– Продажные гейши отдыхают на твердых поверхностях.
Уязвленно шмыгаю носиком.
– Я кушать хочу. – с волнением вспоминаю шашлык, коптящийся на улице.
– Когда я проснусь, возможно тебя покормлю, маленькая прожорливая принцесса. Я очень устал. Жди молча. И прекрати стонать.
Поворачивает бедро на бочок, чтобы я не влезла в карман с ключом. Сволочь.
Дыхание психа выравнивается, я запихиваю ему в уши вату и ползу к окну, накинув пуховик. Ключик из его неподъемного тельца достать не смогла. Ручка рамы никак не хочет поворачиваться, и мне приходится выбить стекло его телефоном. Просто кирпича рядом не нашлось. Чуткий сон придурковатого мажора никак не прерывается. Умаялся, бедняжка.
– Псс… Джо!
– А? – Джо перекладывает шашлычок из мангала в красивые тарелки. Глазиком увлажнившимся бегает по разбитому окну. Расстраивается, видно.
– Дай мясо!
– Ой. Замерзнете ведь.
– Я починю, – махаю мотком изоленты, которую нашла в тумбочке рядом с телефоном. Удачно-то как.
– Ну, ладно, – пожимает плечами. – Хорошая ты девчонка.
– Спасибо, – с чувством сильной благодарности выдаю, улетев вниз головой. Притыкаюсь затылком в сугроб. Хорошо, что не ножками. У меня там дырки в пятках, было бы неприятно, если бы снег в носок попал. Приподнимаю их повыше. – У тебя ботинок запасных не найдется? Мои сгорели.
– А. Щас. – кивает Джо, положив тарелку с шашлыком на снежок. Трусцой бежит к сараю. Возвращается с двумя огромными валенками. – Вот.
Напяливает их на мои посиневшие ножки.
– Спасибо, – бормочу, глядя на него из-под завалов снега. – Ты, случайно, не поможешь?
– Да, – вытягивает меня одним ловким движением. Ставит возле шашлычка. Чихнув, вытряхиваю снежинки с носа.
– Спасибо. – вгрызаюсь в шашлык зубами, попутно заклеиваю окно. – Мне сейчас надо кое-куда сбегать по срочным делам. Я скоро вернусь. Где тут у вас остановка?
– Но Матвеюшка сказал, никуда тебя не отпускать, – расстраивается Джо.
– Какая жалость, – тоже расстраиваюсь. – Но у меня критические дни. Кровь хлыщет как торнадо в Пекине. Все обои тебе разукрасила.
– А. – Джо смущенно бледнеет. – Да ты сильно не переживай за обои… Хотя, я ремонт недавно сделал… Ближайшая аптека на ЖД станции. Давай отвезу?
– Ты такой добрый. – глажу Джо по мощному плечику в шубке.
– Туда и обратно, – уточняет.
– Туда и обратно. – вру я, думая, на что купить билет. Карточка мажорика бесследно пропала.
Залезаем в кабину его грузовика. Выезжаем на трассу. Красиво, иней искрится на веточках. Джо нежно улыбается. Я тоже ему глазки строю. Наверно, зря. Вдруг он насильник. Сегодня день такой рисковый. Надеюсь, доеду до дома неопороченной.
– Кажется, ты Матвеюшке приглянулась. Он на самом деле хороший парень, просто надо тебе к нему присмотреться.
– Наверно, надо сильно присматриваться, – поддерживаю я разговор. – Не помешала бы лупа.
– Грубоват немного, – соглашается Джо, пока я наворачиваю шашлык. Потом еще бесплатного кипяточка попью в поезде и будет вообще отлично. – А ты сама откуда его знаешь?
– А мы учились вместе в школе и в один универ поступили.
– Дружите, значит?
– Что-то типо того.
– Вот и приехали, – сворачивает Джо к станции. – Такая вот маленькая остановка. Поезда тут всего на пару минут задерживаются. Вокзал, как видишь, старенький, но аптека там хорошая. Схожу с тобой.
– Не надо, я через секунду прибегу.
– Ладно. – доверчиво отзывается. – Смотри, тут леса дикие, не сверни не туда, случайно, – добавляет, весело подмигнув.
Не такой уж Джо и наивный.
– Не волнуйся.
Захожу в здание. Подхожу к кассе и выясняю, сколько стоит билет. Пассажирский поезд через десять минут. Возвращаюсь к Джо.
– Быстро ты, – радуется он.
– Слушай. Мне моих накоплений на прокладки не хватило, – стою у открытой дверки, с надеждой смотрю в его добрый глаз. – Займи, а?