Вас когда-нибудь посещали мысли о возможности смерти, лишь бы перестать чувствовать боль?
Меня да. Пятнадцать лет. Столько мне было, когда моя спокойная жизнь превратилась в чертову борьбу. Веселая девчонка, которая мечтала о парнях и любви исчезла. На ее место пришла сдержанная женщина, каждый шаг которой четко выверен. Вместо смеха – холодный расчет. Вместо улыбок любимых – безэмоциональные солдаты, которые выполняют каждый твой приказ. Вместо семейных вечеров – град пуль, запах свинца и отдача от металла оружия.
Я веду сражение, которое гораздо сложнее физической битвы. В отличие от реального мира, я не могу просто взять и всадить пулю в лоб ублюдку, вставшему у меня на пути. Там я победитель, но здесь… Я заведомо проигравший, который всеми силами цепляется за последнюю ниточку, в которую вплетено лишь одно слово - «ненависть». Внутри меня пожар. Он стремится уничтожить каждую клеточку моего тела. Он обжигает. Заставляет кричать от неистовой боли. И требуется огромная сила воли, чтобы не поддаться желанию сгореть заживо.
Все всегда происходит по одному и тому же сценарию.
Каждый раз я хожу по краю, желая разжать стертые до крови ладони и исчезнуть навсегда. Но потом меня будто бы накрывает волна цунами, которая притупляет разбушевавшийся вулкан.
Воспоминания, как стоп-кадры из фильмов, проносятся в твоей голове. Потеря близких, разрушенные мечты, предательство, боль и унижения …
Именно в этот момент проносятся до боли знакомые мысли, которые не дают тебе избавиться от этих мучений навсегда.
«Помни, ради чего ты здесь».
Пять слов. Чертовы пять слов, которые перечеркивают единственную возможность обрести долгожданную свободу.
Помню, отец в детстве часто мне говорил, когда мы выезжали на пляж.
«Запомни. Если ты понимаешь, что начинаешь тонуть, а рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, не сопротивляйся. Лучше поддаться течению, опуститься на дно, чтобы потом со всеми оставшимися силами оттолкнуться от него и всплыть наружу. Только так ты будешь спасена».
Эти слова стали для меня мантрой. Кто-то говорит аффирмации, стоя у зеркала, напоминая себе о том, что он красив, любим, востребован. У меня же она имеет насыщенный красный оттенок, пропитанный лишь желанием отомстить.
Так прошли года. И только сейчас я поняла, почему отец из раза враз повторял эти слова как молитву перед судным днем.
Но смогу ли я найти в себе силы всплыть после того, как окончательно потеряла все, что имела?
Девять лет назад
Начиная с 15 лет, когда моя жизнь круто изменилась и до сих пор мне всегда снится один и тот же кошмар… День, когда я вернулась домой после самой сильной ссоры с родителями из-за моего эгоистичного желания оторваться на вечеринке, как и все нормальные подростки моего возраста.
Лето, сдан последний экзамен. Мне, вечно сидящей дома из-за их чрезмерного беспокойства, которое порой перерастало в маниакальную одержимость, очень хотелось наконец вырваться из-под их опеки. Не сказать, что у нас была неблагопритяная семья, в которой царит исключительно патриархат, а детские желания и мечты никому не интересны. Совсем наоборот. Родители всегда прислушивались к нашим с братом пожеланиям, относились к нам как к взрослым, с уважением соблюдая личные границы.
С отцом мы часто выезжали на кемпинг, где он учил меня охотится. Браконьерством мы не занимались, все было исключительно в рамках закона и исключительно в тех местах, которые отведены для этого досуга, если можно так его назвать. С матерью же мы часто ходили на выставки изобразительного искусства или в театр на постановки. Мне было все равно, будь то балет или же пьеса Шескпира. Главное, чтобы там не было оперного пения. Никогда его не любила. А с младшим братом, который был младше меня на шесть лет, вечерами довольно часто играли в видеоигры.
Как я и сказала, у нас было полное взаимопонимание. За исключением одного единственного момента. Никаких вечеринок или шумных посиделок у других дома. Даже с ночевкой меня никогда не отпускали, хотя это обычная практика у ребят моего возраста. Сначала я не настаивала на том, что хочу пойти развлечься, как и другие девушки. Но, чем старше я становилась, тем больше недопонимания и споров у нас возникало.
Поэтому предложение подруги пойти с мальчиками на квартиру к ее знакомому, чтобы отметить выпуск из средней школы казалось чем-то крайне соблазняющим. Родители, конечно, были против этой затеи.
«Ты никогда не знаешь, что сделают с тобой такие же подростки, как и ты. Кто угодно поманит перед ними своими деньгами, и ты уже вся распродана на органы, перед этим еще и по кругу пустят».
«Этот мир не так невинен, как ты думаешь. Хватит смотреть через розовые очки».
«Ты должна слушаться нас с матерью. Мы просто хотим научить тебя ответственности. Мы хотим тебя защитить. Ты не осознаешь, в каком мире мы живем».
Иногда их слова предостережения казались мне странными, как будто они пересмотрели боевиков и криминальных драм, и теперь весь мир представлялся им черно-белым. Ведь, согласитесь, немногие родители могут сказать такое своему пятнадцатилетнему ребенку.
«Всегда обращай внимание на окружающую обстановку. Где кто стоит, сколько людей вокруг, кто чем занимается. Старайся запомнить каждую мелочь».
«Если в твоем окружении появился незнакомец, следи за ним до тех пор, пока не убедишься, что он не принесет тебе вреда, поняла меня?»
Всегда казалось, что мне что-то не договаривают.
Брату, которому только недавно исполнилось 9 лет, не было дела до наших с отцом перепалок. Его интересовали машины, видеоигры и спортивные бои в перерывах между регулярными посещениями больницы из-за врожденного порока сердца. Поэтому родители не отходили от него ни на шаг, все время окружая заботой и любовью. Но, даже переживания за моего младшего братца, не давало им повода забывать обо мне.
Отец прекрасный архитектор, который почему-то похоронил свой талант и решительно отказывался от идеи всемирной славы, а мама – программист фрилансер, весь мир которой отображался в двоичном коде. На людях добрые и отзывчивые муж с женой, заботящиеся о своих детях как никто другой, незнающие боли и печали. Но на деле они как будто всегда от чего-то убегали. Часто, вечерами, они закрывались в отцовском кабинете и долго о чем-то разговаривали. А, когда выходили оттуда, на их лицах читалась смесь скорби и страха, пусть они и старались это скрыть. Это всегда меня волновало, но я упрямо отгоняла от себя дурные мысли. Мы же не в каком-то блокбастере. Все из-за болезни брата. Так я себя убеждала.
Со временем предостережения отца стали для меня ядом. И его категоричность в вопросе моей безопасности и свободы заставляли меня испытывать ярость.
«Ты не понимаешь…»
«Ненавижу!»
Вот такие мысли всегда крутились в моей голове. Именно в тот день я решила высказать все накопившиеся обиды. Ссора была громкой, в стороне не осталась даже посуда. Не выдержав их давления, я развернулась и, хлопнув дверью со всей силы, выбежала на улицу и направилась к месту встречи с подругой.
Все негативные эмоции как рукой сняло, стоило только погрузиться в царящую на вечеринке атмосферу и выпить несколько шотов с алкоголем. Но через пару часов, когда весь адреналин вышел из моего тела, меня накрыло чувство вины перед теми, кто всегда искренне обо мне заботился. С каждой минутой оно становилось все сильнее. Вся окружающая обстановка стала на меня давить и, даже не попрощавшись, я вышла на улицу.
Ночь была теплая, несмотря на неожиданно начавшийся ливень. Капли дождя полностью обволакивали мое тело, все вплоть до нижнего белья промокло до нитки, что вызывало ужасное чувство дискомфорта от прилипавшей к телу ткани. Но мне как будто было все равно на это. В голове царил полнейший хаос.
Что сказать родителям? Как доказать свою самостоятельность? Может, стоит подыскать общежитие? А стоит ли вообще возвращаться домой? Может, это мой шанс? Шанс убежать и начать все самой. А потом, когда я смогу достичь всех высот, смогу реализоваться на собственно выбранном пути, я вернусь и докажу, что я смогла. Мне бы только возможность освободиться от этой ненужной опеки…
Девять лет назад.
Протянутая ко мне рука как будто выдернула меня из транса.
- Кто вы? – едва слышно я задаю вопрос, медленно изучая появившуюся передо мной фигуру.
Мужчина одернул руку и с большей силой оперся на свою позолоченную рукоятку своей трости. Его глаза как будто читали все потаенные мысли в моем подсознании. Это не пугало, но заставляло тысячи мурашек пробежать по моему телу.
Нависающие седые брови лишь подчеркивали пронзительность его взгляда. Зачесанные назад волосы и гладковыбритое лицо без единого намека на щетину показывало его как крайне педантичного и дисциплинированного человека. Квадратные плечи, массивная шея и спина придавали фигуре веса. Он был одет в костюм тройка прямого пошива, без каких-либо излишеств. Но по лацкану его пиджака можно было понять, что сшили его на заказ. Больше всего в глаза бросались запонки. Они были плоские, большие с некоей сложной гравировкой, которую сложно было рассмотреть. Но кроме них, на общем фоне выделялась печатка на мизинце его широкой кисти рук, покрытой затянувшимися шрамами. Видимо, этот человек в прошлом не чурался любой тяжелой работы.
- Я был давним знакомым твоих родителей. Моя дочь раньше была близка с ними.
Только сейчас я заметила позади него двух мужчин крупного телосложения в черных лаконичных костюмах, являющимися, по всей видимости, его личной охраной. Оба стояли чуть поодаль, но по их напряженным взглядам было видно, что они держат под контролем всю окружающую обстановку. На эти вещи когда-то меня научил обращать внимание отец.
Вновь разболелась голова.
- Ясно. Но почему вы решили забрать меня с собой? Какое вам дело до сироты, психологическое состояние которой нестабильно настолько, что она серьезно подумывала о суициде? – мой голос был ровным, в нем не было ни единой эмоции, ведь их уже не осталось.
Я никогда не была особо тщательной в выборе выражений. Может, это и могло бы меня погубить. Может, мне стоило быть с ним учтивее. Но мне было уже все равно. Я мертва.
Лицо человека, стоящего передо мной, на долю секунды вздрогнуло, а губы сомкнулись в тонкую линию, как будто сказанное мной заставило его в чем-то усомниться, но после он мягко улыбнулся и сел рядом со мной.
- Дитя, твои родители были мне очень дороги. Я знал их еще совсем детьми. Ты, конечно, не помнишь, но мы уже встречались. Правда тогда ты только училась ходить, - этот мужчина мягко улыбался, и, хоть все его лицо было напряжено, было видно, что улыбка была искренней.
Или мне так казалось.
В этот момент в зале снова началась болтовня. Люди искоса бросали на нас взгляды, перешептываюсь друг с другом.
«Эй, это же Виктор Морроне, президент корпорации «Morrone Group». Но что он забыл на этих похоронах, да еще и сел рядом девочкой?»
«Что? Конгломерат «Morrone Group»? Это их же вечно заваливали проверками из прокуратуры, но так ничего и не нашли».
«Говорят, это было спланировано другой крупной корпорацией…»
«Разве они не имеют отношения к мафии? Я слышала…»
Только сейчас я вспомнила, что когда-то давно видела его портрет в вечерних новостях. До меня доносилось множество голосов, но, кажется, человеку, сидящему рядом со мной, было на это все равно. Он слабо улыбался и смотрел на фотографии моей семьи. Однако, я не могла не заметить, как морщины на его лице были в сильном напряжении.
Не знаю, с какого момента, но я стала обращать внимание на лица. На то, как от переживания различных эмоций начинают двигаться морщинки, на частоту взмахов ресниц, а что больше всего меня привлекало, так это глаза. Глаза никогда не врут. Так я всегда считала. И сейчас глаза рядом сидящего со мной человека передавали глубокую тоску по чему-то давно потерянному.
- Если все так, как вы и говорите...- я тяжело сглотнула нарастающий ком в горле. - Вы всерьез предлагаете мне поехать с вами? Или же вы хотите снять с себя ответственность и спихнуть меня в интернат?
Его глаза заблестели. Глядя на это, у меня возникло ощущение, будто не скрытый сарказм в моей интонации ему понравился.
- Я заберу тебя к себе домой.
Решимость и твердость. Вот что читалось в его взгляде, вот что слышалось в его голосе. Может, из-за бесконечного шума, а может, все дело было в безвыходном положении, но я захотела довериться этому человеку. Осмотрев еще раз похоронный зал, я видела перед собой только лицемерные маски. Как будто в этой темноте все смотрели на меня не как на девочку, только что потерявшую всю свою семью, а как на какое-то развлечение.
Сплетни. Уйду я сейчас или нет, они еще долго будут преследовать меня. Клеймо, которое повесили на меня эти маски, никогда уже не снять.
«Сирота».
«Она не переживет это. Ей место в психушке».
«Сейчас точно свяжется с плохой компанией. Все они начинают гнить после такого».
Раздражает. Ни одного настоящего взгляда, нигде не видно правды. Нигде, кроме…
Как только я переступила порог главного дома, через все мое тело прошел электрический ток. Это ощущение не было вызвано страхом. Упование. Предвкушение того, что меня ожидает. Я долго шла к тому, чтобы начать действовать. И этот день знаменует собой начало всего. День моего возвращения. И моей полной готовности.
Этот дом напоминал мне музей, а не жилое помещение. Широкие мраморные лестницы, французские окна, огромные хрустальные люстры, и, самое главное – подлинники картин известных художников на каждой чертовой стене. В дополнении с темными стенами и такой же мебелью все выглядело так, будто бы сам дом предназначен для поклонения чему-то. Или кому-то.
Холод и власть. Единственные чувства, которые возникали в этом доме.
Подойдя к большой дубовой двери, я решительно переступаю порог комнаты, в которой всегда происходило столкновение с монстром… И моим спасителем.
В нос сразу же ударил запах виски и сигар. Здесь ничего не изменилось. Кабинет председателя был выполнен исключительно в темных тонах, как и весь дом. Вдоль одной из стен был расположен огромный книжный шкаф. Книг было много, какие-то из них были в очень дорогом тисненном переплете, а какие-то, наоборот, будто прошли вторую мировую. В его глубине был широкий дубовый стол, на котором стояло три рамки с фотографиями.
Мне всегда казалось, что этот кабинет был сердцем этого дома, полностью отражающим его хозяина. Сдержанный, холодный и сверхпедантичный.
Виктору Морроне, президенту компании «Morrone Group», в этом году исполнялось семьдесят лет. Он стал во главе корпорации в свои двадцать девять из-за скоропостижной смерти своего отца, предыдущего главы. Жена умерла от инсульта двадцать лет назад. Единственная дочь погибла вместе со своим женихом в автомобильной катастрофе. На тот момент ей было всего лишь двадцать два года. Этого человека окружала лишь смерть. Он и сам был воплощением смерти. Только вместо косы и черного плаща, на нем был шикарный костюм от Armani и дубовая трость с позолоченной ручкой.
Что касаемо самой корпорации, «Morrone Group» - один из крупнейших международных конгломератов, занимавшийся инвестициями в недвижимость, девелопментом, инжинирингом, строительством, отелями, энергетикой и издательским делом. Основная отрасль – гостиничный бизнес. Но мало кто знает, что на самом деле все эта лишь ширма для торговли оружием и исполнением заказных убийств.
И я была ее наследницей.
Виктор Морроне был погибелью, перед которым склоняли головы все чиновники и политики. Беспощадный руководитель, держащий в ужасе всю столицу. Но даже он не может совладать со временем.
Я посмотрела на мужчину, восседающему на кресле как на троне. Его глаза, спрятанные за очками, которые только недавно были направлены на лежащие перед ним бумаги, переметнулись к двери, а уголки губ поползли наверх.
- Серена, ты приехала, - тяжелый и низкий голос даже с искренней улыбкой на лице отражал лишь сталь.
Встав со своего места, он направился ко мне. Председатель всегда старался относиться ко мне как к родной внучке, при этом не забывая, что воспитывает воина. Я его замена. А она не имеет права откликаться на лишние эмоции. Хотя и проявлять их время от времени было позволительно.
- Да, дедушка, я наконец-то дома, - слегка улыбнувшись, я подошла к председателю и обняла его в ответ на протянутые ко мне руки.
Только приблизившись к нему, я заметила, каким отрывистым и тяжелым стало его дыхание. В последние месяцы мне говорили, что председатель болен. Но причину болезни так и не сказали. А на все мои расспросы никто не давал четкого ответа.
Изначально, председатель был против моей затеи поехать учиться заграницу. Моим главным аргументом было то, что я хочу пройти профессиональное обучение, чтобы стать лучшей наследницей и не подвести человека, подарившего мне вторую жизнь. Конечно же, он знал, что это отговорка, но никто не стал расспрашивать меня об истинной цели. Ему и не нужно было.
Этот человек знал о каждом моем шаге. Он предвидел. Изучал. И самое главное, он доверял моим решениям. Он не мог усомниться в моих действиях.
Потому что я стала его точной копией.
_____
Девять лет назад, в день смерти похорон.
- Я задам тебе один вопрос. Почему ты решила поехать со мной? Я незнакомец, представившийся другом твоего отца, которого ты видишь впервые. Неужели ты настолько доверчива к людям? - голос мужчины, сидящим рядом со мной был твердым и достаточно низким, чтобы заставить человека дрожать от страха.
Может, мне и было страшно, но я не могла распознать в себе эти чувства. По его острому взгляду мне даже показалось, что я для него как что-то совершенно новое, что он хочет поскорее изучить. Этот ребяческий блеск в глазах делал его более человечным.
- Вы правы. Я вижу вас впервые и с моей стороны это было довольно безответственно так просто вам довериться. Однако я не могу отрицать тот факт, что с вами я буду в безопасности, – я ответила честно, прямо смотря ему в глаза.
- Почему ты решила, что будешь со мной в безопасности?
- Когда вы разговаривали со мной, люди шептались за вашими спинами. Но ни один из них не бросил на вас прямого взгляда, а когда вы проходили мимо, все опускали глаза в пол. Это означает только одно – вас боятся.
Только после сытного ужина меня наконец-то отпустили отдыхать. Флигель, который соединен с главным зданием широким коридором, сильно отличается на контрасте с местом обитания хозяина дома. Вместо мрамора, позолоты на всем, чем только можно и подлинников произведений искусства у нас минималистичная планировка, выполненная полностью в светлых тонах.
На первом этаже располагалась небольшая, но довольно просторная гостиная с телевизором и угловым светлым диваном, которая была совмещена с маленькой кухней, обустроенной всем самым необходимым для самостоятельной готовки. Обычно, мы с Ником, ели исключительно на «нашей территории», за исключением тех дней, когда нам предстоял совместный завтрак с председателем в главном здании.
На втором этаже был большой холл с диванчиком у стены, который соединял между собой четыре спальни, в каждой из которой была собственная ванная.
Зайдя в свою комнату, я еще раз ее осматриваю. По бокам широкой двуспальной кровати располагались прикроватные столики. Огромное зеркало в пол было вместо дверцы в небольшую гардеробную. Широкое окно, стоящая у него небольшая лоджия и миниатюрный книжный шкаф. За эти девять лет у меня было множество возможностей что-либо изменить под себя, но я не стала этого делать. Такая планировка чем-то напоминала мне мою собственную комнату в старой квартире, в которой я жила раньше со своими родителями. Единственное изменение, сделанной мной – это две фоторамки, стоящие около кровати, на которых я еще юная девчушка была вместе с самыми любимыми людьми.
Первым делом я сразу же подошла к зеркалу. Каждый раз, когда я смотрела на свое отражение, видела в нем маму. Моя внешность была точной ее копией. Густые темные волосы до поясницы, серо-голубые глаза, длинные черные ресницы, слегка пухлые губы, заостренные уши, чем-то напоминающие эльфийские, как мне в свое время говорил отец. Все во мне напоминало ее. И каждый раз, как я думаю, что стоит мне протянуть руку и я коснусь ее, пальцы встречают лишь холодное стекло.
Первый год я даже не могла смотреть в свое отражение. Было страшно от осознания, что я осталась одна. Если и принимать осознание реальности, то нужно принимать ее целиком, иначе это ничто иное, как сладкая ложь, которая продолжает пожирать тебя изнутри. И я приняла. Со временем. Но это не значит, что я исцелилась. Я все еще сломанная, и буду таковой до конца жизни. Та маленькая жалкая девочка, убитая горем, растерзанная девять лет назад, осталась заперта в старой квартире. И я не могу себе позволить выпустить ее наружу. Не сейчас, ни тем более в будущем. Долгих девять лет я выстраивала стены. Ничто не может их разрушить.
Ничто.
Я взяла эмоции под контроль. И теперь я вижу в своем отражение силу.
Напоминание. Я жива. И жизнь мне дана лишь для одного.
За дверью раздались знакомые семь ударов. Уголки губ невольно поднялись, ведь этот шифр мы придумали еще в самом начале, чтобы точно сказать о своем присутствии. Подойдя к двери, я потянула ручку и увидела человека, наверное, единственного, разлука с которым далась мне особенно тяжело.
- Ники! – я сразу же обняла мужчину, стоящего передо мной.
Он не был моим братом по крови. Но мы выбрали друг друга как самых верных и преданных друг другу. Мы не были мягкими по натуре, но, находясь рядом, чувствовали спокойствие. Он был моим оберегом, а я его. И эта связь была нерушима.
- С возвращением домой, Сенни! – на лице Ника расплылась широкая улыбка.
Николас Синклер был на десять лет старше меня. Как и я, он был сиротой, которого председатель взял себе на попечение. За исключением того факта, что я носила новую фамилию и имя, а Николас оставил ту, что принадлежала его родителям. Каштановые волосы, которые обычно всегда зачесаны назад, сейчас были слегка взъерошены. Его заостренные черты лица, тонкие губы и острый нос придавали ему аристократичности. В первую встречу меня особенно поразили его изумрудные глаза, которые всегда скрывали овальные очки. За это время, что мы не виделись, он стал еще шире в спине, а мускулы даже через черную футболку оверсайз выглядели внушительно.
Поначалу я его сторонилась, как и всех в этом мертвом доме. Я была как загнанный зверь, который попал в логово тигра. Но я сама это сделала. Сделала, чтобы стать сильнее. Сделала, чтобы покончить с жалостью к себе. Сделала, чтобы выжить.
И отомстить.
Я не хотела, чтобы кто-нибудь проникал мне под кожу, заглядывал в душу. Я хотела лишь сохранить бушующие во мне чувства ярости, чтобы отомстить самым ужасным способом.
Но Ник разрушил одну из стен, которые я воздвигла. Он сделал это как нельзя лучше - поделился своей болью.
______
- Для начала спрошу… - я посмотрела прямо в глаза Нику и, сжав кулак, продолжила, слегка прищурив глаза, - Президент приставил тебя за мной наблюдать?
Ник опустил руки. Взгляд его стал серьезным, а голос звучал уверенно. Честно говоря, я боялась услышать его ответ.
- И да, и нет. Президент сказал мне помогать тебе и обучать всему, что я знаю сам. Так же он сказал подготовить тебя ко вступлению на должность наследницы. Это займет много времени, но это то, что нужно для того, чтобы тебе помочь в твоем деле, ведь пока ты не в силах что-либо сделать. Но помогать тебе именно в… мести… я решил сам. Видишь ли, мои родители тоже были убиты… - Ник глубоко вздохнул. - Автомобильная авария.
Встав с постели, я направилась прямиком в душ. Пара часов на сон никогда не были для меня особой проблемой. Во время подготовки к становлению наследницы тренировки включали в себя бодрствование на протяжении семидесяти двух часов.
Поэтому, сразу после душа я пошла на пробежку. Девять лет. Каждый день. Двадцать километров. Один час шестнадцать минут. Не важно, где именно я нахожусь. Расстояние, скорость движения и время пробежки всегда одинаковы. Даже высота подъема ноги рассчитана с точностью до миллиметра.
Я просчитываю. Всегда. Именно конкретность в каждом действии дает тебе возможность выживать. Никаких сомнений или ошибок. Все должно сойтись как при идеальном выстреле из винтовки на расстоянии в четыре километра, когда пуля бьет четко в цель.
Когда время истекает, я снова иду в душ. Холодная вода всегда помогает мышцам расслабиться после интенсивного бега. И вот, я уже собрана, чтобы приступить к своим обязанностям.
Выйдя из комнаты, я сразу же встречаюсь с дожидающимся меня Ником. Его утро идентично моему, только вместо бега он занимается плаванием. Так нас воспитывал Рейк.
- Готова? – без тени улыбки на лице спрашивает Ник.
- Всегда, - коротко и ясно.
Когда дело доходит до работы, мы с Ником уже не брат и сестра. Мы оба солдаты. Я иду впереди, а он на два шага позади. Не потому что кто-то из нас выше, хотя в иерархии компании это так. Нет. Здесь дело в полном доверии. Я наношу удар, Ник же добивает. Идеальный тандем, проверенный годами.
Спустившись вниз, мы направились прямиком в столовую в главном доме. Пару раз в неделю мы были обязаны завтракать в этом подобии музея. Это было настоянием самого председателя, которое мы не осмелились ослушаться. И, так как меня давно не было дома, этот день настал именно сегодня. Хотя, что мне, что Нику, намного комфортнее было бы позавтракать на кухне в нашей маленькой пристройке вместе с Джулл.
«Интересно, как она освоилась в резиденции? Вчера совсем не до этого было».
За завтраком стояла гробовая тишина. Обычно во время совместных приемов пищи с Ником разговоры не прекращаются, но когда мы обедаем в главном зале, то обязаны соблюдать тишину. Таковы сложившиеся правила.
Председатель закончил свой завтрак первым, после чего ушел в кабинет. Мы же с Ником остались наслаждаться шоколадным пирогом Лорен и еще добрых полчаса смаковали каждый кусочек на вкус. Шоколадный пирог был моим самым любимым. И Лорен, прекрасно это зная, иногда нас радовала самым вкусным десертом в моей жизни. Но, как бы не хотелось задержаться подольше за поеданием любимого блюда, долго находиться среди музейных экспонатов не хотелось. Да и председателя нельзя заставлять ждать. Никогда.
Как только трапеза закончилась, мы с Ником встали и направились к кабинету. Перед самым входом, даже не сговариваясь, из нас вышел обреченный вздох, эхом разлетевшийся по безжизненному коридору.
- Мы пришли, дедушка, - открыв дверь, мы с Ником поспешно вошли и каждый занял свою сторону. Я сидела справа, Ник слева. Председатель, как истинный Бог, восседал перед нами. По обеим сторонам от него лежали две папки с документами.
- Что же, перейдем сразу к делу, - председатель надел на себя свои прямоугольные очки и легким взмахом головы показал, что нам можно взять папки в руки, что мы с Ником сделали. Достаточно быстро, но без лишней резкости. В унисон, как и всегда.
В них лежали подробные документы, в которых были представлены сводки и анализ по всему бизнесу, которым владеет «Morrone Group». Пока мы оба подробно изучали всю эту кипу бумаг, в кабинете стояла полная тишина, а сам председатель лишь наблюдал за нами. Спустя какое-то время я добралась до последней страницы. Там была нотариальная доверенность.
- Через месяц состоится банкет в сезонном отеле в честь моего дня рождения. Но, помимо этого, будет еще один повод для празднества, - спокойным голосом председатель рассекал все пространство вокруг. - В этот день соберутся все главные чиновники и известные предприниматели. Так же будет множество репортеров. Вы же уже поняли?
- Вы планируете на банкете объявить Серену наследницей? – Ник отложил в сторону свою папку и выжидающе посмотрел на председателя.
- Верно, - председатель посмотрел на меня, а взгляд его был красноречивее слов. – Ходят слухи, что я так и не выбрал преемника. Этот месяц покажет, кого из акционеров предстоит убрать с доски. Пришло время тебе выйти в свет и заняться управлением. Конечно же, Ник тоже будет представлен как твой заместитель. Но главная фигура ты, Серена.
Я смотрела на председателя и обдумывала всю эту ситуацию. Понятно, почему он хочет сделать это на своем дне рождении. Он уже не в том возрасте, чтобы самолично управлять всеми делами, плюс ко всему он одной ногой в могиле. Старику исполняется семьдесят лет. И, хоть многие его уважают и признают его величие как президента крупной корпорации, нужно показать, что «Morrone Group» нельзя списывать со счетов. Поэтому моя обязанность показать на вечере себя «во всей красе». Вот о чем пытается сказать своим пронзительным взглядом председатель.
Тем более, эта прекрасная возможность перевести внимание на себя и отвести лишней шумихи от его болезни.
- Я вас поняла, - с минуту помолчав, все это обдумывая, я еще раз окинула взглядом папку, а после посмотрела на сидящих передо мной мужчин. - Тогда мне нужен будет список всех гостей и репортеров, а также информация на каждого. Само собой, нужна полная биография и еще было бы хорошо добавить туда пару пунктов о различных шокирующих новостях.
Как только мы с Ником перешагнули порог гостиной в пристройке, оба застыли на месте. Мгновенная реакция. Синхронная.
Причиной тому стала громкая перепалка, доносящаяся с кухни. Быстро проанализировав ситуацию и прийдя к выводу, что опасности нет, мы ускорили шаг. Остановившись на пороге кухни, из меня еле слышно вылетел смешок.
- Я еще раз повторяю. Эта чашка моя! Ты вообще кто, нахуй, такая, чтобы тут диктовать свои права? – мужской голос переходил на крик, но его очаровательность от этого никуда не уходила.
Лиам Пэйс возмужал за эти годы, как и Ник. Его бронзовая кожа стала будто бы еще загорелее. Из-под футболки просматривалась огромная татуировка и, судя по виднеющимся частям, это было что-то похожее на противостояние змеи и скорпиона. Его тело вполне можно было назвать безупречным для любой девушки. Модельное лицо. Сладкий бархатный голос. Если бы он не был таким прекрасным бойцом, то точно стал бы высокооплачиваемой моделью, учитывая его выразительные янтарные глаза и черные волосы. Поистине прекрасное сочетание. Я бы сказала, почти идеальное.
И он прекрасно пользуется своей внешностью. Милый и добродушный мужчина, от которого веет легкой опасностью. Кто бы на такого не клюнул?
- Да что такого в этой чашке? Можешь мою потрогать, только не ори как девчонка! – всегда веселый голос Джулл сейчас был похож на раскаты грома.
За годы вместе я поняла, что ее лучше не злить, ведь она совсем не умеет сдерживать эмоции. Она не будет бросаться с ножом на человека или же пытать его. Нет. Она действует более изящно. Наша арена – физический мир. Ее – двоичный код. И Бог мне свидетель, порой ее методы имеют куда более изощренный характер, чем у нас.
Мы с Ником еще какое-то время с нескрываемым весельем наблюдали за происходящим. Но когда Лиам потянул свою руку в сторону кухонных ножей, я поняла, что пора заканчивать это представление.
- Брейк, ребята, - смело шагнув между ними, я подняла обе руки призывая их остановиться. Затем, посмотрев в сторону Лиама, я продолжила. - Неужели ты все так же норовишь убить всякого, кто тронет твои вещи?
- Серена! – не успев моргнуть и глазом, крепкие мужские руки обхватили меня за талию и подняли в метре над землей.
Глаза Лиама блестели от восторга, а сам он широко улыбался, глядя мне в лицо.
Наша первая встреча случилась через год после того, как я стала Сереной Морроне. По началу его беззаботное отношение к жизни и вечные подтрунивания над Ником казались мне детскими и незрелыми поступками. Но, стоило мне в следующий раз увидеть, как он пытает пойманного наркоторговца на нашей земле, завеса будто спала с моих глаз. Его взгляд был безумным настолько, что я содрогнулась от увиденного. Он получал истинное наслаждение от людской боли и страха перед смертью в их глазах. Пусть он и отшучивался, но на всех окружающих смотрел с нескрываемой кровожадностью.
Но было и несколько исключений из правил. Председатель, его отец, Ник и я. К первым двум он относился с глубоким уважением. С Ником они были лучшими друзьями, которые вместе прошли посвящение в дела организации. Я же была для него словно маленькая сестра, по крайней мере первые пару лет. Потом его отношение ко мне переменилось, и он стал смотреть на меня уже совершенно другим взглядом. Одержимым. Собственническим. Но он никогда не переступал грань дозволенного. В свои шестнадцать я ясно дала всем понять, что случается с теми, кто переходит черту.
И единственное, что я ему позволяла – такие всплески эмоций. Я играла его чувствами, в чем отдавала себе полный отчет. Это было нужно, чтобы держать его в узде. Он выполнял все поручения, слушался приказов, хотя и пытался оказывать сопротивление. Поэтому иногда потешить его эго было единственным способом похвалы с моей стороны.
- Лиам, достаточно, можешь отпустить меня на землю, - слегка сжав плечи Лиама, я надеялась, что он тут же ослабит хватку, но он даже не шелохнулся. Лишь продолжил все так же улыбаться, глядя мне в лицо.
- Я по тебе скучал, Серена, - его улыбка стала еще шире.
- Я тоже по тебе скучала, Лиам. А теперь поставь меня, - слегка коснувшись его щеки ладонью, я отдала приказ.
Кнут и пряник. Когда ты попадаешь в мир, где правят лишь мужчины, ты впускаешь в ход самое лучшее оружие – то, чего хотят мужчины. А все они животные по большей своей части, которые думают лишь членом. Дашь им надежду, что они могут залезть к тебе в трусики, и все, они готовы на все. Ты держишь их в напряжении. И они становятся послушными, с предвкушением ожидая, что будет дальше.
Кого волнует, что я пользуюсь этим приемом по отношению к мужчине, который является чуть ли не главным нашим соратником? Пока он подчиняется правилам в этой игре, я буду воздействовать все средства, потому что никак нельзя допустить, чтобы он помешал моим планам.
Как только Лиам опустил меня на землю, я повернулась в сторону Джулл. Ее ошарашенный взгляд был красноречивее чего бы то не было. Понимаю, такое поведение несвойственно просто знакомым, но мы к этому уже привыкли. Что ж, по крайне мере, Ника это совсем не удивило.
- Джулл, это Лиам Пэйс. Он у нас немного притяжательный, так что советую не брать лишний раз его вещи без спроса. Потому как, несмотря на его миловидную внешность, он мастер холодного оружия и не чурается замарать руки в крови, - пока я все это говорила, Лиам стоял позади и крепко сжимал мою талию, умастив при этом свой подбородок на мое плечо.
Первыми в комнату, отведенную под кабинет, вошли Ник с Лиамом. Этот порог я не переступала пять лет, хотя и спала здесь чаще, чем в своей комнате. Шагнув внутрь, я услышала сдавленный возглас Джулл, которая шла следом.
- О Боже мой, - это было не для нас. Для себя. Негромко, будто бы она боялась потревожить спящего здесь зверя.
Кабинет был небольшим, всего девять квадратных метров. Раньше тут были только компьютерный стол и два кожаных дивана, расположенных друг на против друга. Пустые серые стены и идеальная, совершенная чистота.
Теперь же он напоминал алтарь, который ждал принесенной ему жертвы.
Некогда пустующие стены почти полностью покрылись фотографиями, вырезками статей и сводками по людям из корпорации «B.S. Corporations» - самой большой головной болью председателя и одновременно моим объектом мести, которые соединяет множество красных нитей. Алый цвет. Такой привычный и ненавистный одновременно. Он безукоризненно символизирует всю ту грязь, в которую я добровольно окунулась.
Знала ли пятнадцатилетняя я, что мне нужно будет столкнуться со всем этим дерьмом? Скорее, лишь представляла в общих чертах. По началу на мне будто были розовые очки. Я искренне надеялась, что все ограничится лишь расследованием смерти моей семьи. Но чем больше я в это погружалась, тем больше убеждалась лишь в одном – этот мир отвратителен, построенный на крови многих невинных жертв. Абсолютно каждый человек, который имеет власть, так или иначе убивал. Может и не сам, ведь для этого есть множество организаций, специализирующихся на устранении конкурентов. Такие, как наша.
И я стала одной из них. Той, кто проливал кровь. Меня уже нельзя назвать безгрешной. И как бы я не хотела показывать эту свою сторону Джулл, которая самолично приняла решение шагнуть в бездну, я уже ничего не могу сделать. Пути обратно нет. По крайней мере для меня.
Оглядевшись вокруг, я остановила свой взгляд на коробки, стоящие в углу комнаты. В них находятся документы, газетные вырезки и фотографии, на которых изображены самые ужасные вещи, которые заставляют желудок сжаться до размера атома. Их стало больше. Набитые до отказа, они не могли уместить все, что произошло за последние годы.
Самое последнее место, на которое упал мой взгляд, был дубовый стол. Точнее, не на него. На старый ноутбук моей матери. Иногда, когда я смотрела на него, мне казалось, что она вновь сидит за своим письменным столом у себя в кабинете и набирает новый программный код. Всегда во время работы мама собирала свои длинные, черные как смоль волосы в тугой пучок и закалывала его простым карандашом. Но это были лишь простые видения, которые не вызывали во мне чувства ностальгии или какого-либо умиротворения. Вместо них была лишь горечь от того, что я больше никогда не смогу наблюдать эту завораживающую картину.
Подойдя к столу, я провела подушечками пальцами по запылившейся клавиатуре. Одна из немногих вещей, которые остались от нее. Точнее сказать, единственная, которую я так хотела заполучить после ее смерти. Ничего меня так сильно не волновало, чем вещь, которую она держала всегда при себе. Предмет, к которому я не имела права подходить, ведь «это ее работа и я не должна в нее лезть». Так она всегда говорила. Но ее вечно обеспокоенный взгляд, когда она мне говорила эти слова, выдавал что-то гораздо большее, чем просто неистовую любовь к своей работе. В ее глазах читался страх. Будто бы то, что я могу найти в нем, болезненно скажется на моих отношениях с родителями. Поэтому я и решила, что он мне нужен.
Там есть информация. Что-то, что поможет мне найти хоть какие-то зацепки. Именно поэтому мне нужен был умелый хакер со стороны, который не донесет председателю по первому зову о том, что мы найдем. Уверена, он бы не позволил мне ввязываться в то, что не считал нужным.
За все эти годы я слишком хорошо его изучила. Он властный человек, который стремится контролировать все в этом мире, особенно меня. Но, пока я не мешаю его шахматной партии, меня не трогают. До сих пор ни разу не было прецендента, вызывающего его вмешательства в наши с Ником планы. Пока что это было нашим преимуществом. Но это не означает, что так будет всегда. Мои будущие шаги приведут его в бешенство. И когда это произойдет, мне нужен будет рычаг давления.
Надеюсь, я найду его здесь.
- А что это за фотографии, висящие на стене? - Джулл стояла у стены, на которой висела доска и указывала на нее пальцем.
Пустая стена, на которой висела небольшая маркерная доска, увешанная старыми снимками с места двух преступлений. Можно сказать, что именно эта доска была центром всей комнаты, ведь практически все красные нити брали свое начало здесь. Джулл долго рассматривала фотографии с явным отвращением на лице. Она многое повидала в своей жизни. Но эти снимки были совершенно другого уровня.
- Это снимки моей семьи, - сухо и без эмоций. Я умело контролировала свою мимику и голос.
- Боже, - Джулл растерянно посмотрела на меня, с минуту открывая и закрывая рот, как рыба в воде, а затем, глубоко вздохнув, снова посмотрела на доску. – Это… душераздирающе… Кто их нашел?
- … Я, - тихо ответила, надеясь, что меня никто не услышит. Но по лицу Джулл стало понятно, что это не так.
Она ничего не сказала в ответ, за что я была ей очень благодарна.
Та девочка, которая видела ту кровавую комнату, осталась заперта в ней навсегда. Я совру, если скажу, что мне стало намного легче спустя года вспоминать тот день. Нет, мои чувства никогда не делись. Они засели глубоко в моей душе. Правда лишь в том, что я не позволяю себе поддаться этой слабости под названием «жалость». Я слишком многое пережила, чтобы чувствовать по отношению к себе сочувствия. Теперь все мои чувства обезличены. По крайней мере, перед окружающими. Никто не должен знать о моей боли.