Карина
Я закрываю глаза, впитывая каждую идеальную секунду. Это мой день. Наш день, к которому мы шли так долго. Воздух пахнет дорогими духами, пьянящим ароматом белых роз и едва уловимым запахом его одеколона. Тем самым, от которого у меня до сих пор перехватывает дыхание. Женя прижимает меня к себе, и его ладонь на моей спине кажется единственной точкой опоры во всей этой сверкающей вселенной.
— Горько! Горько! — доносится со всех сторон, и его губы находят мои.
Этот поцелуй... Я тону в нём без остатка, в его тепле, в этом чувстве полного, абсолютного счастья.
Но где-то глубоко внутри, на самом дне души, шевелится холодный червячок тревоги. Все вокруг слишком идеально. Слишком прекрасно, чтобы быть правдой.
Он разрывает поцелуй, и я мгновенно ощущаю волну пустоты. Прохладный ветерок касается еще влажных губ.
— Прости, милая, мне нужно на минуту отлучиться, — его голос ласковый, но в глазах мелькает что-то неуловимое. — Нужно поговорить с одним важным человеком по поводу нашего медового месяца.
Он отпускает меня, и мне вдруг становится холодно без его прикосновений. Я остаюсь одна посреди нашего праздника, и пугающее предчувствие сжимает сердце ледяной рукой.
Может, все дело в нашем медовом месяце? Мы тянули до последнего с выбором места, и сейчас многое взвалилось на плечи моего мужа. И это в такой-то день.
— Карин, — ко мне подходит София. Моя сестра. Мой самый близкий человек, который знает обо мне абсолютно все. Сегодня она в своём вечном тёмно-синем платье словно специально выбрала самый незаметный цвет в моем белоснежном мире.
— Кажется, я единственная, кто еще не вручил тебе свадебный подарок, — ее голос звучит странно, натянуто. Не так, как всегда.
— Не стоило утруждаться. Для меня было бы достаточно одного твоего присутствия, — улыбаюсь я, пытаясь отогнать глупые страхи. — Ты же моя самая любимая сестра. Я подхожу к ней. Обнимаю ее и чувствую, как ее тело слегка подрагивает.
— Я думаю, что мой подарок в любом случае будет для тебя особенным, — она протягивает мне вытянутую бархатную коробочку.
В голове тут же мелькает: “Браслет? Или цепочка?” Зная ее тягу к украшениям, я даже почти не сомневаюсь, что увижу там нечто утонченное, золотое, с аккуратными камушками.
— Спасибо, — беру коробочку, чувствуя под пальцами мягкий бархат. — Я открою ее позже, вместе с остальными подарками, а то боюсь, что потеряю. Не хочу видеть тебя потом расстроенной. Все же твои подарки действительно значат для меня слишком много.
— Нет! — слишком резко вырывается у нее, и ее холодные пальцы сжимают мое запястье. — Карин, открой прямо сейчас. Я настаиваю.
— Соф, что там такого важного? — смеюсь я, но смех получается нервным.
Что это с ней сегодня? Она никогда не была такой. Неужели переживает и ревнует, что я больше не буду проводить все свое свободное время рядом с ней?
Она не отвечает, только смотрит на меня своим странным, неподвижным взглядом. Её пальцы всё ещё сжимают мою руку, прижимая ее к коробочке. Я чувствую, как по спине бегут мурашки.
Натянуто улыбаясь, я берусь за шелковую ленту. Пальцы почему-то начинают дрожать, словно предчувствуя нечто страшное. Я тяну за аккуратно повязанную ленточку... Она с легкостью поддается. Снимаю крышку. Смотрю в коробочку.
Секунда недоумения. Мозг отказывается обрабатывать увиденное. Просто белый пластиковый предмет... Тест. Тест на беременность. Две полоски.
Сердце замирает, потом начинает колотиться с бешеной скоростью. Волна радости и тревоги накатывает одновременно.
— Софка... Боже… Ты…, — я поднимаю на нее глаза, полные слез. — Господи, дорогая! Ты беременна? Это же... Я… я так за тебя рада! Это ЭКО? Ты все же решилась на него? Поздравляю!
Она медленно качает головой. И в уголках её губ появляется та самая, чуть заметная тень улыбки, которая заставляет меня похолодеть.
— Нет, Карин, — выдыхает она, и её голос звучит тихо, но чётко, как щелчок. — Это не ЭКО.
Мир вокруг замедляется. Звуки свадьбы становятся приглушенными, как под водой.
— Тогда…, — мой голос срывается. — Тогда кто? Познакомишь меня с ним? Где он? Он пришел с тобой? Почему ты мне ничего не говорила раньше?
Я оглядываю зал, полный улыбающихся лиц. Ищу глазами возможного кандидата в ее мужья, но не вижу никого, кто был бы достоин моей сестры. Зато я натыкаюсь взглядом на Женю. Он стоит спиной и разговаривает с кем-то из мужчин.
Мой муж. Мой любимый мужчина.
— Он сегодня здесь. И ты его хорошо знаешь, — голос Софии режет эту идиллию, как лезвие.
Всё внутри меня замирает. Легкий комок страха сковывает желудок.
— Кто? — выдыхаю я, чувствуя, как напряжение плавно поднимается откуда-то из глубины моего сердца.
Она смотрит на меня. Прямо в глаза. Не моргая. И спокойно, но уверенно произносит:
— Твой муж. Отец моего ребенка — твой муж.
Карина
Время останавливается. Звуки веселья доносятся до меня как сквозь толщу воды. Такие же глухие и бессмысленные. Я смотрю на Софию, и её лицо плывет передо мной, искаженное какой-то жуткой маской жалости и… торжества. Нет, не может быть. Это шутка. Уродская, больная шутка.
Но я знаю. Знаю про годы её отчаянных попыток забеременеть. Про сотни литров слез, пролитых в подушку. Гормональные терапии, которые превращали ее в тень. Помню, как она плакала у меня на кухне, говоря, что никогда не станет матерью. И понимаю, что это не шутка. Такими вещами после стольких лет боли не шутят.
И я ей верю. Всегда верила. Мы же с ней… мы же сестры. Мы росли самыми близкими. Делились всем. Первой любовью, первыми предательствами, мечтами и страхами. Всегда вместе. Всегда рядом. И эта мысль… эта пугающая правда о том, что она и мой Женя…
Нет. Мозг отказывается это воспринимать. Пальцы немеют. Зрение теряет фокус.
Я мотаю головой. Отшатываюсь от неё. От этого теста в бархатной коробочке, который сейчас прожигает мне ладонь.
Глаза сами ищут в толпе моего мужа. Он только им стал. Буквально пару часов назад он стоял у алтаря и клялся мне в вечной любви. Его губы… эти же губы… Нет. Не может этого быть.
— Прости, — тихо говорит София, и в её голосе нет ни капли раскаяния. — Но я должна была тебе рассказать правду.
Слова доходят до меня с опозданием. Руки трясутся. Тест в этой проклятой коробочке падает на пол, и этот тихий удар кажется оглушающе громким.
— Сейчас? — вырывается у меня хриплый, сдавленный звук. Я смотрю на неё, не веря своим ушам. — Ты должна была сказать мне об этом сейчас, Соф? На моей свадьбе? В тот день, который я мечтала запомнить на всю жизнь? — мой мозг судорожно пытается переварить услышанное. Я не знаю, что делать. В груди все горит от боли. — Ты видела меня вчера! Видела позавчера! Помогала мне сегодня с платьем перед тем, как я пошла к алтарю. У тебя было столько возможностей, столько шансов. Почему ты делаешь это сейчас? Зачем? — голос срывается на крик, но вокруг все еще гремят зажигательная музыка и смех. Нас никто не слышит, и это к лучшему. Иначе я бы окончательно разбилась вдребезги. — Это подло, — шепчу я, и горячие, горькие слёзы наконец подступают к глазам. — Слишком подло для тебя. Особенно для тебя.
Я вижу, как Женя, смеясь, оборачивается в нашу сторону. Его улыбка медленно сползает с лица, когда он видит меня. Он что-то быстро говорит своим друзьям и идёт к нам. Его взгляд полон беспокойства. Он всегда переживает за меня. Только за меня. Потому что он мой муж.
— Что такое, дорогая? — он подходит к нам. Его голос ласковый, полный искренней тревоги. Он сама милота и забота, но его “дорогая” сейчас как капля яда в моём и без того разрывающемся сердце. Он пытается обнять меня. — Карин, ты вся побледнела. Что случилось? Тебе нехорошо?
Я резко дергаюсь в сторону, скидывая его руку со своей талии. Прикосновение, которое ещё недавно было раем, теперь обжигает предательством.
Он замирает, пораженный моей реакцией. Его глаза широко распахнуты от непонимания.
— Карина? Что случилось?
— Что случилось? Может, здесь именно ты хочешь мне объяснить что случилось? — слышу я свой плоский, безжизненный голос.
Он моргает.
— Что я должен объяснить? Милая, ты устала? Может, сядешь? Что с тобой? — он снова тянется ко мне, и в его глазах только растерянность и страх за меня.
И это сводит меня с ума. Эта игра. Эта ложь. Как же искусно он делает вид, что ничего не знает. Или моя сестра еще не успела его порадовать своим подарком на нашу с ним свадьбу?
— Как ты объяснишь мне, — говорю я, и каждый звук дается мне с нечеловеческим усилием, — что моя сестра… что она носит от тебя ребёнка?
Я произношу это. Вслух. И слова повисают в воздухе, тяжелые, как свинец.
Случайные гости рядом замирают. Музыка всё ещё играет, но я ее не слышу. В голове набатом стучит только одно.
“Отец моего ребенка — твой муж. Твой муж”.
Лицо Жени становится абсолютно пустым. Маска сползает, обнажая… шок. Глубокий, настоящий, животный шок. Его губы приоткрываются, но не издают ни звука. Он смотрит на меня, потом на Софию, потом снова на меня. В его глазах полная, абсолютная прострация.
И я не понимаю. Не понимаю ничего. Это шок от того, что я узнала их ужасную тайну? Или… или это шок, от того что все всплыло наружу в день нашей с ним свадьбы?
Я стою и смотрю на двух самых близких людей в моей жизни. И не знаю, кому верить. Собственным глазам. Или сердцу, которое разрывается на части.