— Ди, слушай, а как у вас с Киром?
— Да всё в порядке, ну подумаешь, поссорились немного. Помиримся, что ты, не знаешь нас, — ободряюще улыбаюсь, поглядывая на коллег, веселящихся на новогоднем корпоративе.
Музыка играет чуть громче, чем нужно, в зале пахнет хвоей, шампанским и духами. Кто-то из ребят уже пустился в пляс, кто-то устроил караоке на импровизированной сцене. Всё вокруг сияет огнями.
Вера всегда очень переживала за наши отношения, едва ли не больше, чем мы сами. Вот такая она у меня, широкая душа, моя любимая подруга и по совместительству коллега. Именно поэтому я не хочу её расстраивать. Ведь ничего хорошего про нас сейчас я сказать не могу. Мы с мужем не разговариваем уже неделю. Всё началось с невинного упоминания с моей стороны, что в мои двадцать пять мы договорились планировать беременность.
Сама не понимаю как, но слово за слово, и мы разругались в пух и прах, и теперь я не уверена в нашем совместном будущем совсем. С чего вдруг Шувалов так отреагировал, до сих пор не пойму. Ведь двадцать пять мне исполнилось неделю назад, и я думала, что Кир будет рад планированию ребёнка.
Мы осознанно откладывали этот вопрос, пока не встанем оба на ноги, и мне казалось логичным снова обсудить эту тему. Но думаю, как и обычно, мы обязательно помиримся. Просто в этот раз нужно чуть больше времени.
— Мне неловко как-то говорить тебе… Но я боюсь, что если ты не узнаешь, я буду чувствовать себя предательницей.
— Верунь, ну какая из тебя предательница? — приобнимаю её непринуждённо, хотя тревога плотным обручем стягивает рёбра.
Она не отвечает сразу. Смотрит в бокал, водит пальцем по краю, словно ищет, с чего начать.
— Ди, я сейчас серьёзно.
В глазах Веры нет ни тени улыбки, и это странно, учитывая, что она всегда на позитиве. Обычно у неё даже плохие новости звучат как анекдоты. Сейчас же — каменное лицо.
— Ладно, выкладывай.
Мы выходим на балкончик на втором этаже арендованного зала, чтобы подышать свежим воздухом, а заодно спрятаться от лишних ушей, коих в нашем рекламном агентстве зашкаливающее количество. За спиной хлопает дверь, гул голосов и музыка остаются внутри, а снаружи только снежная тишина, свет гирлянд и редкие хлопья снега, падающие на перила.
— Я на днях видела Кира тут, у нас. Но он не заходил к тебе, а вместо этого забрал Наташу из бухгалтерии, и они отправились в кафе напротив.
Я не сразу понимаю смысл сказанного. Сначала даже улыбаюсь машинально.
— Ты же пошла за ними?
— Нет, меня шеф вызвал. Но мне показалось странным то, что шли они под ручку, как пара. Может, спросишь у Кира сама?
Оглядываюсь, сканируя взглядом зал через стеклянную дверь. Несмотря на размолвку, на корпоратив со мной муж пошёл. Правда, почти сразу скрылся в толпе, вроде бы к ребятам из дизайна. Но я ему доверяю, как себе самой. Всегда доверяла. И даже не предполагала, что он мог не просто составить мне компанию, а хотеть кого-то увидеть.
Теперь же мне будто огромный кол в позвоночник забили, я двигаюсь как марионетка, несуразно, рвано, не чувствуя ног. Сердце стучит где-то в горле, а холодный воздух обжигает лёгкие. Чувствую, что теряю опору. Не знаю, почему мне так тревожно, но чутьё бьёт набат, что-то не так. Очень не так.
Пробираюсь сквозь коллег на танцполе, прокладывая себе дорогу плечами. Ловлю недовольные взгляды, кто-то что-то шепчет вслед, но не обращаю внимания. Всё, чего я сейчас хочу, — это увидеть Кира, прижаться к нему, вдохнуть его знакомый запах парфюма и убедиться, что он всего лишь обсуждал с кем-то из парней тачки или крипту. Но его нигде нет.
Гирлянды мелькают перед глазами, музыка гремит так, что пол дрожит, кто-то поёт в караоке в соседней комнате. Воздух густой от паров шампанского и перегретых тел, и я чувствую, как в груди нарастает паника. Ещё пару минут, и я просто сорвусь.
Подхожу к нашему айтишнику, Глебу, который явно мечтает, чтобы Рита из HR наконец заметила его намёки. Он стоит у стойки с бокалом, делает вид, что расслаблен, но я-то вижу, как он то и дело бросает взгляды в её сторону.
— Глеб, ты Кира не видел? Не могу его нигде найти.
Он вздрагивает, будто я застала его за чем-то личным. Секунда, и растерянное выражение лица сменяется напряжением. Губы чуть подрагивают, как будто он пытается что-то сказать, но не знает, можно ли.
— Ты чего молчишь? — спрашиваю, чувствуя, как в животе неприятно тянет.
— Да вроде он выходил на крыльцо… но это не точно, — наконец произносит он, избегая взгляда.
— Спасибо! — улыбаюсь натянуто и сразу двигаюсь в указанном направлении.
Музыка становится глуше с каждым шагом, свет гирлянд меркнет, уступая место полутёмному коридору. Сердце колотится где-то под рёбрами, будто хочет вырваться наружу. Руки дрожат. Я не готова к новому разговору, не готова снова разбирать, кто прав, кто виноват. Но и притворяться, будто всё нормально, не получается.
Мне жизненно важно убедиться, что несмотря на ссору, у нас всё в порядке. Что он — всё ещё мой Кир, просто устал, просто злился.
Как только я открываю дверь, ледяной воздух бьёт в лицо. В поле зрения попадают Кир и Наташа. Стоят чуть в стороне, у перил, в свете фонаря. Оба взволнованные, голоса резкие, дыхание сбивчивое. В пылу спора они не замечают, что уже не одни.
Это даёт мне возможность подслушать. И я, словно прикованная к месту, стою, слушаю, не в силах отвести взгляд.
— Мне плевать, что ты себе нафантазировала, Наташ. Я сразу сказал, что женат.
— И это не мешало тебе заняться сексом со мной, — бросает она холодно. — Да я и не претендую на твою руку и каменное сердце. Просто хочу понимать, насколько ты ответственный, Кирилл. Мне, знаешь ли, тоже не улыбается воспитывать ребёнка одной.
Шум в ушах нарастает, будто кто-то включил гулкую сирену. Мир плывёт, голоса становятся глухими, словно под водой. Я хватаюсь за холодный косяк, чтобы удержать равновесие. Всё тело будто ватное, а внутри — пустота.