Я стояла перед зеркалом и не узнавала свое лицо. Ну, знаете, как бывает: смотришься, а там какая-то чужая тетка. Пятьдесят лет. Полвека. А чувствую я себя сегодня старше, чем вчера.
На мне было новое платье, темно-синее. Дорогое. Виктор, мой муж, всегда выбирает дорогие вещи. Оно было красивое, но как-то холодное. Я потрогала ткань. Шелк. А по коже мурашки.
Из гостиной доносился голос Виктора. Он говорил по телефону деловым тоном. Таким ровным, спокойным. Таким, каким он говорит со мной уже лет десять.
Я вздохнула и вышла из спальни.
— Наконец-то, — сказал Виктор, увидев меня. Он уже положил трубку. Оглядел меня с ног до головы.
— Хорошо выглядишь. Платье сидит отлично.
— Спасибо, — сказала я. — Ты тоже.
Он был в своем любимом костюме, темно-сером. Он у него все одинаковые, как будто униформа. Подошел, поцеловал в щеку. Быстро, легонько.
— Все готово? — спросил он.
— Гости скоро начнут подходить.
— Почти все. Люда накрывает на стол. Цветы привезли, я их расставила.
— Хорошо, — он поправил манжету.
— Не волнуйся, все будет идеально.
Я хотела сказать: «Я не волнуюсь». Но это была бы неправда. Я всегда волнуюсь перед этими приемами. Перед тем, как снова надевать маску образцовой жены успешного Виктора Орлова.
Прозвенел звонок. Первые гости.
Три часа спустя гостиная была полна людей. Все улыбались, смеялись, говорили громко. Бокалы звенели. Я ходила между гостями, улыбалась, кивала, подкладывала закуски. Делала все на автомате.
Моя подруга Ира, с бокалом вина в руке, подтянула меня в угол.
— Ну как ты? — спросила она, приглядываясь.
— Устала, наверное?
— Да нормально, — махнула я рукой.
— Привыкла уже.
— А Виктор где? Я его уже минут двадцать не вижу.
Я огляделась. Его и правда не было в гостиной.
— Наверное, в кабинете, — сказала я.
— Деловой звонок. У него всегда дела.
— В твой-то день рождения! — фыркнула Ира.
— Мог бы и отложить.
— Ничего страшного, — пожала я плечами.
Но внутри у меня что-то кольнуло. Обычное дело. Всегда дела. Даже сегодня.
— Ладно, пойду, проверю торт, — сказала я Ире и вышла на кухню.
Люда, наша домработница, уже доставала торт из коробки. Огромный, красивый.
— Красивый, правда? — сказала я.
— Очень, Ульяна Сергеевна, — улыбнулась Люда.
— Сейчас занесем.
— Спасибо, Людочка. Я позову Виктора, помочь.
Я пошла в его кабинет. Дверь была приоткрыта. Я заглянула. Кабинет был пуст. Его пиджак висел на спинке стула. На столе лежал его телефон.
Я уже хотела развернуться и уйти, как вдруг телефон на столе вибрировал и загорелся экран. Пришло сообщение.
Я не хотела смотреть. Я никогда не смотрела в его телефон. Мы доверяли друг другу. По крайней мере, я так думала.
Но что-то меня дернуло. Какое-то странное чувство. Я сделала шаг вперед и посмотрела на экран.
Сообщение было короткое. Всего две строчки. От кого-то по имени «Л».
«Не могу дождаться завтра. Целую. Твоя Л.»
У меня похолодели пальцы. Потом жар разлился по всему телу. Потом снова холод.
Я стояла и не могла пошевелиться. Просто смотрела на эти слова.
«Твоя Л.»
Кто это? Какая Л? Почему «твоя»?
В ушах зазвенело. Шум из гостиной вдруг стал таким далеким.
Вдруг за спиной раздался голос Виктора.
— Ульяна? Что ты здесь делаешь? Все уже ждут торт.
Я резко обернулась. Он стоял в дверях, с удивленным выражением лица.
— Я… я тебя искала, — с трудом выдавила я. Голос был чужой.
— Торт… несут.
— Хорошо, идем, — он улыбнулся своей ровной, спокойной улыбкой. Взгляд его скользнул по мне, потом по телефону на столе. На секунду в его глазах мелькнуло что-то… настороженное? Но тут же исчезло.
— Ульяна? Ты в порядке? Ты какая-то бледная.
— Да, да, все хорошо, — я покачала головой, пытаясь прийти в себя.
— Просто устала. Пойдем.
Я пошла за ним в гостиную. Мои ноги были ватными. Я видела его спину в этом идеальном костюме. Слышала, как гости запели «С днем рождения тебя!». Видела, как несут торт со свечами.
Но все это было как в тумане. Перед глазами стояли только эти слова на светящемся экране.
«Целую. Твоя Л.»
Я задула свечи. Все захлопали. Виктор обнял меня за плечи. Его прикосновение, обычно такое привычное, теперь обожгло.
— Загадала желание? — спросил он тихо, наклоняясь ко мне.
Я посмотрела на него. На его лицо. На это лицо, которое я знала тридцать лет. И вдруг поняла, что не знаю его совсем.
— Да, — прошептала я.
— Загадала.
Но это была ложь. Я не могла загадать ничего. В голове была только одна мысль, одно слово, которое раскалывало мою жизнь на «до» и «после».
Трещина. По всему, во всем, что я знала.
Я не спала всю ночь. Лежала рядом с Виктором и смотрела в потолок. Он спал спокойно, ровно дышал. Как ни в чем не бывало.
А у меня в голове крутилось одно и то же: «Л. Твоя Л. Целую».
Утром он как обычно встал в семь, собрался на работу. Я сделала вид, что сплю. Не могла смотреть на него. Не могла говорить.
Но когда он уже завтракал на кухне, я поняла, что не выдержу. Не могу молчать. Надо спросить.
Я накинула халат и вышла на кухню. Он сидел с планшетом, пил кофе.
— Доброе утро, — сказал он, не глядя на меня.
— Ты вчера быстро уснула. Устала, наверное, с праздника.
Я села напротив него. Руки дрожали. Я спрятала их под столом.
— Виктор. Нам надо поговорить.
Он наконец оторвался от планшета. Посмотрел на меня.
— Что случилось? Ты странно выглядишь.
— Вчера... когда я зашла в твой кабинет... тебе пришло сообщение.
Он не моргнул глазом. Просто поднял бровь.
— И что? Мне много сообщений приходит.
— Это было от... от кого-то по имени «Л».
Наступила тишина. Слишком долгая.
— Ну? — наконец сказал он.
— И что там было в этом сообщении?
Мне стало страшно. Но я собралась с силами.
— Там было написано: «Не могу дождаться завтра. Целую. Твоя Л.»
Я смотрела на него, не отрываясь. Ждала, что он начнет отрицать. Объяснять. Может, рассмеется. Скажет, что это шутка.
Но он ничего такого не сделал. Он просто вздохнул. Поставил чашку с кофе на стол. Отодвинул планшет.
— Я думал, ты не увидишь, — тихо сказал он.
У меня перехватило дыхание. Такого я не ожидала.
— Что... что это значит? — прошептала я.
— Ульяна, давай не будем сейчас... У меня совещание через час.
— Какое совещание?! — голос у меня сломался.
— Ты только что признался, что у тебя есть какая-то Л.! Кто она?!
Он посмотрел на меня. В его глазах не было ни злости, ни сожаления. Просто... усталость.
— Ее зовут Лика. Мы работаем вместе. У нас... отношения.
Слово «отношения» прозвучало как удар. Мир вокруг поплыл.
— Как давно? — с трудом выдавила я.
— Полгода. Примерно.
Полгода. Шесть месяцев. А я ничего не замечала. Ходила, готовила ужины, планировала праздник. А у моего мужа была другая жизнь.
— Почему? — спросила я. Голос был тихий, чужой.
Виктор тяжело вздохнул.
— Ульяна, мы с тобой уже много лет живем как соседи. Ты сама это чувствуешь. Мы разучились разговаривать. У нас нет ничего общего.
— Так надо было поговорить со мной! А не искать кого-то на стороне!
— Я пытался. Ты не слышала. Ты жила в своем мире. Дети, дом, твои подруги...
— Так это моя вина? — я не верила своим ушам.
— Я не говорю про вину. Я говорю, что так получилось. Мы стали чужими людьми.
Я смотрела на него и не узнавала. Это был не тот человек, за которого я вышла замуж тридцать лет назад. Не тот, с кем растила детей. Это был посторонний мужчина с холодными глазами.
— И что теперь? — спросила я.
— Я хочу развод, — сказал он тихо, но четко.
Слово «развод» повисло в воздухе между нами. Огромное, страшное.
— Ты серьезно? В наши-то годы? После всей жизни вместе?
— Именно в наши годы, Ульяна. Я не хочу доживать так, как сейчас. Хочу чувствовать что-то. Лика... она другая.
— Молодая, да? — я не смогла сдержать язвительности.
— Ей тридцать пять. Но дело не в возрасте. С ней я чувствую себя живым.
Меня будто ударили ножом в грудь. Значит, со мной он чувствовал себя мертвым. Все эти годы.
— А наши дети? — спросила я, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
— А Катя? А Ваня? Они уже взрослые, но...
— Они уже взрослые, — перебил он.
— У них своя жизнь. Они поймут.
— Нет! — я встала, схватившись за край стола.
— Они не поймут! Как ты мог? Как ты мог так поступить с нами?
— Ульяна, успокойся.
— Не говори мне успокоиться! Ты разрушаешь нашу семью! Ради какой-то... Лики!
Он тоже встал.
— Я не буду это обсуждать в таком тоне. Я сказал, что хочу развод. Мы можем сделать это цивилизованно.
— Цивилизованно? — я рассмеялась, но смех получился горьким, искаженным.
— Ты изменяешь мне полгода, а теперь говоришь о цивилизованности?
— Да. Мы разделим имущество. Квартиру продадим, деньги пополам. Дачу... дачу я бы хотел оставить себе. Лика любит загород.
У меня от этих слов перехватило дыхание. Нашу дачу? Туда, где мы растили детей? Где были все наши лета? Где он учил Ваню ловить рыбу? И он хочет отдать это ей? Какой-то Лике?
— Ни за что, — прошептала я. — Ни за что.
— Ульяна, будь разумной.
— Вон, — сказала я тихо.
— Что?
— Вон из моего дома. Сейчас же.
Он посмотрел на меня с удивлением.
— Это наш общий дом.
— Сейчас это мой дом! — закричала я.
— Убирайся к своей Лике! Немедленно!
Он покачал головой, взял свой портфель.
— Хорошо. Ты успокоишься — позвонишь. Надо будет решить все вопросы.
Он повернулся и пошел к выходу. Я стояла и смотрела ему вслед. Дверь закрылась. Тишина.
И тогда я осталась одна. Совершенно одна. В пустой квартире. В пятьдесят лет.
Я медленно опустилась на пол на кухне и закрыла лицо руками. И наконец разрешила себе заплакать.
Прошло несколько часов. Я все сидела на полу, прислонившись к холодильнику. Глаза опухли от слез, в голове была пустота.
Зазвонил телефон. Я посмотрела. Дочь, Катя.
Собралась с силами и ответила.
— Мам, привет! Как ты? Отошла от вчерашнего?
Голос у нее был веселый, жизнерадостный. Она ничего не знала.
— Да... я в порядке, — сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
— Что с тобой? Ты плакала?
— Нет, просто... простудилась немного.
— А папа дома? Я ему вчера хотела позвонить, но он не брал трубку.
Я закрыла глаза. Как же мне ей сказать?
— Катюша... папа... он сейчас не дома.
— На работе, как обычно, — засмеялась она.
— Ладно, не буду отвлекать. Выздоравливай! Целую!
Я сидела на кухне и пила кофе. Уже третий стакан. Руки все еще дрожали. Смотрю на часы — десять утра. А кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как Виктор ушел.
Вдруг звонок в дверь. Сердце упало. Может, это он вернулся? Передумал?
Открываю. На пороге стоит моя подруга Ира. В руках у нее пакет с круассанами и какая-то сумка.
— Привет, — говорит она, оглядывая меня.
— Ты как?
— Как ты узнала? — спрашиваю я.
— Виктор позвонил моему Сергею. Сказал, что вы... серьезно поговорили. И что он переехал к другу на время.
— К другу, — фыркаю я.
— Ну да, к подружке своей, Лике. Ей тридцать пять, представляешь?
Глаза у Иры становятся круглыми. Она заходит на кухню, ставит пакет на стол.
— Что? Какую Лику? Ты что-то путаешь, Уля.
— Ничего я не путаю! — почти кричу я.
— Сам признался! Полгода уже встречаются! Хочет развод! Говорит, мы чужие люди стали!
Рассказываю ей все. Про сообщение, про разговор утром, про то, как он ушел. Голос срывается, слезы опять подступают. Я так сильно старалась держаться, а теперь снова разваливаюсь.
Ира слушает молча. Потом берет меня за руку.
— Дурак, — говорит она тихо.
— Ну дурак же он, твой Виктор. Самоуверенный кретин.
— А я-то что? — спрашиваю я.
— Почему я ничего не заметила? Почему не почувствовала?
— Потому что ты ему верила. А он подлец. Другого слова нет.
Она наливает мне воды, заставляет сделать глоток.
— Слушай меня внимательно, Ульяна. Ты сейчас в шоке. Это нормально. Но нельзя позволить этому... этому человеку разрушить тебя полностью.
— Как жить-то теперь, Ира? Мне пятьдесят! Что я буду одна? Куда я денусь?
— Никуда ты не денешься. Это твоя квартира. Ты здесь живешь. Это он ушел, а не ты.
— Он говорит, продать и деньги пополам. И дачу он хочет забрать. Для Лики.
Ира сжимает губы.
— Нет уж. Дачу он тебе оставит. И квартиру тоже. У него бизнес, деньги. А ты что? Ты ради него с работы ушла, карьеру бросила. Он должен тебя обеспечивать.
— Я не хочу, чтобы он мне что-то должен! Я хочу, чтобы все было как раньше!
— Но уже не будет, — говорит Ира жестко.
— Пойми это. Раньше кончилось. Сегодня утром кончилось.
Она открывает свой рюкзак и достает оттуда блокнот и ручку.
— Вот. Начинаем планировать. Первое — юрист. Нужен хороший, жесткий. Я спрошу у Сергея, он кого-то посоветует.
— Я не готова...
— Второе. Надо сказать детям. Сама. Пока они от кого-то другого не узнали.
От одной этой мысли меня бросает в холод. Катя, Ваня... Как я им в глаза посмотрю?
— Не могу, — шепчу я.
— Сможешь. Позвони им, скажи, что нужно встретиться. Сегодня же.
Вечером они пришли. Катя сразу с порога:
— Мам, что случилось? Ты в порядке? Ты вся бледная.
Ваня молча стоит сзади, руки в карманах. Он у меня всегда такой, немногословный.
Садимся в гостиной. У меня комок в горле.
— Дети... у меня для вас неприятные новости, — начинаю я.
Катя хмурится.
— Что-то с бабушкой?
— Нет... с нами. С папой.
Рассказываю. Тяжело, с паузами. Про Лику, про развод. Говорю, что папа ушел.
Катя сначала не понимает.
— То есть как ушел? Куда? В командировку?
— Нет. Ушел от нас. Навсегда. К другой женщине.
Наступает тишина. Потом Катя вскакивает.
— Что?! Это шутка? Папа? Не может быть!
Ваня молчит. Но вижу, как у него сжались кулаки.
— Кто она? — тихо спрашивает он.
— Коллега. Ее зовут Лика.
— И сколько уже... — не договаривает он.
— Полгода.
Катя начинает ходить по комнате.
— Полгода! Полгода он нам лгал в глаза? На день рождения ты пришел, цветы подарил, а у него уже кто-то был! Как он мог?!
Потом она останавливается и смотрит на меня.
— А ты? Ты что, ничего не замечала? Как можно было не заметить?
Меня будто облили холодной водой. Такой же вопрос я задавала себе весь день.
— Не знаю, — говорю честно.
— Не знаю, Катя. Наверное, не хотела замечать.
— Ну вот! — взрывается она.
— А теперь что? Родители разводятся в пятьдесят лет! У всех нормальные семьи, а у нас что?
— Катя, успокойся, — говорит Ваня. Его первый голос за весь разговор.
— Не буду успокаиваться! Папа ушел к какой-то шлюхе!
— Катя!
— Ну а что? — она плачет теперь.
— Он разрушил все! И ты тоже! Почему ты его не остановила? Почему не боролась за него?
Она хватает свою сумку и выбегает из комнаты. Хлопает дверь в прихожей, потом входная.
Я сижу, не в силах пошевелиться. Слова дочери больнее ножа.
Ваня подходит ко мне, садится рядом.
— Не слушай ее. Она в шоке.
— А ты? — смотрю на него.
— Что ты думаешь?
Он пожимает плечами.
— Думаю, что папа поступил как мудак... как подлец. Так нельзя. Бросать семью ради кого-то.
Он кладет руку мне на плечо. Такой простой жест, а мне так нужен.
— Ты держись, мам. Мы с тобой.
— Спасибо, — шепчу я.
После того как Ваня ушел, квартира снова стала пустой и тихой. Но теперь эта тишина была другой. Не просто пустой. А раненой.
Я включила телевизор, чтобы заглушить мысли. Показали какую-то комедию. Люди смеялись за кадром. А я сидела и смотрела в одну точку.
Потом пошла на кухню, чтобы помыть чашки. И вдруг увидела фотографию на холодильнике. Мы все вместе, пять лет назад. На даче. Улыбаемся.
Я сняла фотографию, хотела выбросить. Но не смогла. Просто положила ее в ящик. Чтобы не видеть.
Позвонила Ира.
— Ну как? Сказала?
— Да. Катя обвинила меня, что я не боролась за папу. Убежала.
— Глупость. Она остынет, поймет. Главное, что Ваня с тобой.
— Ага. Главное.
— Слушай, Сергей дал телефон юриста. Его зовут Артем. Говорит, очень толковый. Позвони ему завтра.
— Хорошо.
— Уля, ты держись. Ты сильная. Переживешь.
После звонка я подошла к окну. На улице уже стемнело. Зажглись огни. Люди спешили по своим делам. К семьям, к друзьям, к любимым.
Прошла неделя. Семь одинаковых, пустых дней. Я как зомби ходила по квартире. Ела, когда заставляла себя. Пыталась спать. В основном просто сидела и смотрела в стену.
Звонок в дверь. Я вздрогнула. Уже боялась любого звука. Подошла к глазку. Ира. С двумя сумками из магазина.
Открыла.
— Привет, — говорю тихо.
— Привет, — она заходит, оглядывает меня.
— Боже, Уля. Ты когда последний раз ела? И мылась?
Я пожала плечами. Не помнила.
Ира пошла на кухню, начала раскладывать продукты.
— Так. Сейчас будем тебя возвращать к жизни. Сначала завтрак. Потом душ.
— Не хочу, — сказала я.
— А я не спрашиваю, хочешь или нет, — она поставила передо мной тарелку с омлетом.
— Ешь.
Я покорно взяла вилку. Ела без вкуса. Как будто жвачку.
— Звонила юристу? — спросила Ира, садясь напротив.
— Нет.
— Ульяна! Мы же договорились! Надо же что-то делать!
— А зачем? — спросила я.
— Все равно уже ничего не исправить.
— Исправить нельзя, а вот квартиру и дачу отстоять можно! Ты что, хочешь, чтобы эта Лика по твоим коврам ходила?
От этой мысли мне стало плохо. Я отодвинула тарелку.
— Не могу я звонить, Ира. Не могу ни с кем говорить. Мне кажется, все на меня смотрят и знают. Что я брошенная. Неудачница.
— Чушь собачья! — Ира хлопнула ладонью по столу.
— Никто ничего не знает. А если бы и знал, так это Виктору должно быть стыдно, а не тебе.
Она достала телефон.
— Хорошо. Если ты не можешь, я позвоню. Дай его номер.
Я молча показала на листок с номером юриста, который она же мне и дала.
Ира набрала номер, отошла в гостиную. Я слышала обрывки фраз.
— Да, здравствуйте... от Ульяны Лебедевой... да, по вопросу развода... Да, она здесь... Хорошо, спасибо.
Она вернулась.
— Встреча завтра в одиннадцать. Он ждет тебя в офисе.
— Я не пойду.
— Пойдешь. Я за тобой заеду. Силой притащу, если надо.
На следующее утро Ира действительно приехала. Заставила меня одеться, сделать хоть какой-то вид. Мы ехали в офис к юристу молча. У меня был ком в горле.
Офис был в центре, современный. Секретарша провела нас в кабинет. Юрист, Артем, оказался молодым мужчиной в очках. Он улыбнулся мне.
— Ульяна Сергеевна? Садитесь, пожалуйста. Расскажите, что произошло.
И я рассказала. Тот же самый рассказ, что Ире, что детям. Но каждый раз это было все больнее. Как будто срываешь с раны струп.
Артем слушал внимательно, делая пометки.
— Понятно, — сказал он, когда я закончила.
— Ситуация, к сожалению, стандартная. Но у вас хорошая позиция. Брак долгий, вы не работали, воспитывали детей. Имеете право на хорошую компенсацию.
— Он хочет продать квартиру и дачу, — сказала я.
— Мы этого не допустим. Квартиру точно оставим вам. С дачей сложнее, но поборемся. Главное — не подписывайте ничего, что он вам принесет. Никаких бумаг. Даже не смотрите.
— А если он... если он попросит встретиться? Чтобы поговорить?
— Не встречайтесь с ним без меня. Ни в коем случае. Все общение — только через меня. Он ваш противник, Ульяна Сергеевна. Запомните это.
«Противник». Странное слово. Тридцать лет жизни, и вот он — противник.
— Хорошо, — кивнула я.
— И еще. Подготовьтесь морально. Он может пытаться давить на вас. Говорить, что вы ничего не получите. Что у вас нет денег на суд. Не ведитесь. У него много денег, и по закону он должен с вами делиться.
Когда мы вышли из офиса, я почувствовала странное облегчение. Как будто часть груза переложила на кого-то другого.
— Видишь? — сказала Ира.
— Не так страшно. Теперь ты не одна.
Мы пошли в ближайшее кафе. Ира заказала кофе и торт. Я — просто чай.
— Знаешь, что нам нужно? — сказала Ира.
— Вытащить тебя в люди. Хоть куда-то.
— Я не готова.
— Никто не готов. Надо делать то, что страшно.
В этот момент я увидела их.
Виктора и ее.
Они стояли у стойки, заказывали кофе с собой. Он смеялся, говорил что-то. Она, высокая, стройная блондинка, улыбалась ему в ответ. Дотронулась до его руки.
Весь воздух вокруг меня вдруг исчез. Я не могла дышать.
— Уля? Ты в порядке? — испуганно спросила Ира.
Я не могла ответить. Только смотрела на них. На его расслабленное, счастливое лицо. Он не болел. Не страдал. Он был счастлив.
Ира повернулась, посмотрела туда же.
— О, черт, — прошептала она.
— Пойдем отсюда. Быстро.
Но было уже поздно. Он поднял голову и увидел меня. Его улыбка исчезла. Он что-то сказал ей, и та тоже посмотрела на меня. С любопытством. Без капли стыда.
Виктор что-то ей сказал и пошел к нашему столику.
— Ульяна, — сказал он.
— Я не знал, что ты здесь.
Я не отвечала. Просто смотрела на него.
— Это не очень удачная встреча, — сказал он.
— Давай поговорим в другой раз.
— О чем нам с тобой говорить, Виктор? — спросила Ира вместо меня. Ее голос был ледяным.
— О погоде? Или о том, как быстро ты нашел себе замену?
Он поморщился.
— Ира, не вмешивайся, пожалуйста. Это не твое дело.
— Ульяна — мое дело! А ты ведешь себя как последний...
— Ира, все, — тихо сказала я. — Не надо.
Я поднялась. Ноги почти не слушались. Но я посмотрела на него. Прямо в глаза.
— Ты прав, — сказала я.
— Это не очень удачная встреча. Для всех.
Я взяла сумку и пошла к выходу. Не оглядываясь. Мимо нее, мимо стойки, на улицу.
Ира догнала меня уже на тротуаре.
— Уля, молодец! Держалась отлично!
— Я хочу домой, — прошептала я.
— Отвези меня домой.
В машине я молчала. А внутри все горело. Я видела его лицо. Счастливое. А потом — раздраженное, когда он увидел меня.
Он не мучился. Не сожалел. Он просто жил своей новой жизнью. А я осталась в старой. Одна.
Когда мы подъехали к дому, Ира обняла меня.
— Ты справишься. Обещаю.
— Я знаю, — сказала я. И сама удивилась. Потому что вдруг поняла, что это правда.
Ира уехала, а я осталась одна в тишине. Сделала несколько глотков воды и поняла, что больше не могу сидеть в этих четырех стенах. Мне нужно куда-то выйти. Просто пройтись.
Оделась как была — в старые джинсы и простую кофту. Не накрасилась. Какая разница, кто и что подумает.
Вышла на улицу. Был прохладный осенний день. Люди спешили по своим делам. Я шла медленно, без цели. Просто смотрела по сторонам.
Зашла в маленький сквер, села на лавочку. Рядом мама качала коляску, двое ребят гоняли на самокатах. Обычная жизнь. А моя жизнь остановилась.
Вдруг ко мне подошла пожилая женщина с собачкой на поводке.
— Можно присесть? — спросила она.
— Конечно, — кивнула я.
Она села, стала гладить свою собачку.
— Прекрасный денек, правда? Солнышко светит, — сказала она.
— Да, — ответила я. Мой голос прозвучал хрипло.
Женщина внимательно посмотрела на меня.
— У вас вид такой, будто мир рухнул, милая.
Я удивилась. Как она догадалась?
— По глазам видно, — словно прочитала она мои мысли.
— У меня самой такие были, когда мужа хоронила.
— У меня не умер никто, — сказала я.
— Хуже.
— А что может быть хуже смерти? — удивилась она.
— Предательство. Муж ушел к другой.
Старушка покачала головой.
— Ах, вот как... Знаешь, моя Марусенька, — она погладила собачку, — смерть — это конец. А предательство... это как болезнь. Сначала очень больно, невыносимо. Потом лечишься. А потом или выздоравливаешь, или нет. Это твой выбор.
— А как выздороветь? — спросила я, сама не ожидая такого вопроса.
— Найти то, ради чего жить. Внуков, например. Или работу. Или просто цветы на подоконнике. Главное — не сидеть сложа руки. Движение — это жизнь.
Она посмотрела на свои часы.
— Ой, мне пора. Маруся гулять хочет. Держись, милая. Вспомни, кем была до него. И стань ею снова.
Она ушла, а я осталась сидеть на лавочке. «Кем я была до него?» — подумала я.
До Виктора я была студенткой архитектурного. Рисовала чертежи, мечтала строить красивые дома. Потом вышла замуж, родила Катю... и все куда-то ушло.
Вернулась домой с странным чувством. Не то чтобы лучше, но... по-другому.
Вечером позвонила Ира.
— Ну как ты?
— Я была в сквере. Со мной разговаривала бабушка с собачкой.
— О Господи, Уля! Ты теперь с незнакомыми людьми в парках разговариваешь? — засмеялась Ира.
— А что такого? Она хороший совет дала. Сказала, надо найти то, ради чего жить.
— Умная бабушка! Я как раз об этом. Слушай, а помнишь Серёжу? Серёжу Сидорова? С твоего института?
Сергей Сидоров? Конечно, я помнила Серёжу. Он был в моей группе. Талантливый, веселый. Он даже пытался за мной ухаживать, пока я не встретила Виктора.
— Ну помню. А что?
— Он теперь владелец архитектурного бюро! Небольшого, но успешного. Я случайно встретила его вчера, рассказала... ну, что у тебя трудности. Он сказал, что у него как раз есть небольшой проект. Может, хочешь попробовать? Просто чтобы в себя поверить.
Мое сердце забилось чаще.
— Я... я уже ничего не помню, Ира. Я двадцать лет не работала!
— Ничего, вспомнишь. Это как на велосипеде. Давай просто встретимся с ним, поговорим. Ни к чему не обязывает.
— Я не знаю...
— Ульяна! Это шанс! Выйти из дома, заняться делом. Хоть что-то, кроме мыслей о Викторе и этой... Лике.
Она была права. Сидеть и плакать — это тупик.
— Хорошо, — сдалась я. — Договорись о встрече.
Встреча с Сергеем была назначена через два дня. Я нервничала так, будто шла на экзамен.
Он предложил встретиться в небольшом кафе недалеко от его офиса.
Когда я вошла, он уже сидел за столиком. Увидел меня — и широко улыбнулся. Узнал сразу.
— Ульяна! Боже, ты почти не изменилась!
— Привет, Сергей, — я села напротив.
— Не ври, я знаю, что изменилась.
— Ну хорошо, изменилась. Но в лучшую сторону. Выглядишь прекрасно.
Он действительно выглядел хорошо. Поседевшие виски, морщинки у глаз. Но все тот же живой, энергичный взгляд.
— Ира рассказала мне... о твоей ситуации. Мне очень жаль.
— Спасибо, — кивнула я.
— Но давай не будем об этом.
— Конечно. Так вот. У меня есть проект — небольшой частный дом. Клиенты небогатые, но со вкусом. Им нужен кто-то, кто сможет сделать простой, но стильный проект. Я подумал о тебе.
— Но я же двадцать лет ничего не делала, Серёж! Я даже не знаю, какие сейчас программы!
— Ничего страшного. Главное — идея, вкус. А техническую часть мои ребята сделают. Ты будешь как консультант, главный художник.
Он достал из портфеля папку.
— Вот техническое задание и планы. Посмотри, подумай. Если понравится — сделаем пробный эскиз.
Я открыла папку. Чертежи, схемы... Такой знакомый и забытый мир. Я провела пальцем по линиям.
— Я... я попробую.
— Отлично! — он снова улыбнулся.
— Знаешь, я всегда считал, что из нашей группы ты была самой талантливой. Жаль, что ты ушла из профессии.
— У меня была семья. Дети.
— Понимаю. Но теперь... теперь есть шанс вернуться.
Мы поговорили еще немного о старых однокурсниках, о жизни. Было легко и приятно. Как будто я снова стала той молодой девушкой, которая верила, что может построить любой дом. Любую жизнь.
Когда я вернулась домой, то не стала включать телевизор. Я села за стол, разложила бумаги из папки и стала читать. Потом взяла карандаш и простой лист бумаги.
И начала рисовать.
Сначала неуверенно, криво. Потом рука вспомнила. Линии стали четче. Появился первый набросок.
Я не заметила, как пролетел вечер. Когда телефон зазвонил, я вздрогнула. Была уже ночь.
Звонила Катя.
— Мам, ты что не спишь? Я несколько раз звонила — ты не отвечала.
— Извини, я работала.
— Работала? Над чем?
— Над одним проектом. Архитектурным.
— О, — Катя помолчала.
— Это хорошо. Это... здорово.
— Да, — улыбнулась я.