Глава 1

Муж подлец и изменщик. Но мне никто не поверил!

Друзья, коллеги, мой взрослый сын — все приняли сторону мужа и отвернулись от меня!

Я жить во лжи и обмане не собираюсь! Начну с чистого листа и осуществлю, наконец, мечту детства!

— Мам, лови пас! — раздается такой знакомый, ломающийся бас.

Оборачиваюсь на крик и улыбаюсь.

Высокий, загорелый парень в шортах подает мяч.

Мой сын. Моя гордость! Какой же он у меня красавчик. Меня уже на голову выше, хотя всего-то девятый класс закончил.

А девчонки-то как засматриваются!

Гордый разворот плеч, тугой мышечный корсет, ни жиринки — сразу видно спортсмен. Еще, конечно, угловатый, как все подростки, но уже прям мужчина!

На загорелой коже проступают бисеринки пота и блестят на солнце. Широким движением руки он постоянно поправляет отросшие, густые волосы, которые падают на лицо, закрывая выразительные карие глаза, обрамленные длинющими ресницами. Спасатель Малибу на отдыхе!

Удар — и мяч летит над сеткой. Я лишь слегка корректирую его траекторию кончиками пальцев. Задуманная сыном комбинация удаётся, и наша команда выигрывает с разгромным счётом 15:9!

— Нечестно! — кричат те, кому повезло меньше.

— Ура! — раздаются вокруг радостные крики, одобрительные возгласы, похлопывания по плечам, обнимашки.

С широкой улыбкой распахиваю объятия, чтобы поздравить своего мальчика, но он ловко уворачивается.

— Ну, ма-ам, не позорь меня.

— Какой ты противный, — привычно закатываю глаза.

Мы отмечаем на турбазе за городом выпускной наших детей после девятого класса.

Я работаю бухгалтером в школе, где учится мой сын Богдан, и сегодня здесь собрались не только его одноклассники, но и все мои коллеги, учителя — все, с кем я дружу, кого считаю самыми близкими и родными людьми.

День проходит замечательно: погода чудесная, жарятся шашлыки, выпускники веселятся и носятся по всей территории, словно забыв, какие приехали утром вальяжные и надменные.

Конечно, они ведь уже такие взрослые! А увидев речку и лес, все с радостными воплями бросились навстречу природе, наслаждаться отдыхом по полной. Веселятся и дурачатся как дети!

Потом-то экзамены, у некоторых поступление. Будет не до веселья.

Как же быстро они выросли!

Аппетитный сладковатый дымок щекочет ноздри и сын сглатывает голодную слюну, оборачиваясь в сторону беседок, где готовится еда.

— Подожди, — приостанавливаю его, — отца позови, он в домике отдыхает.

— Ну, ма-ам, сейчас там все самое вкусное сожрут. Я лучше нам шашлык посочнее забью.

Вздыхаю и сама иду за благоверным.

Помимо нашего выпускного, народа на турбазе полно! Погода как никогда располагает!

Вокруг бегает, повизгивает и балуется мелюзга, слышится детский смех, редкие, ленивые окрики взрослых.

Здорово, что мы не пошли в душный ресторан. В родительском чате шли настоящие баталии, но они так долго спорили, что все лучшее забронировали, и нам мест не хватило! Так мы и оказались за городом на лоне природы. Да и классно!

Я люблю весёлые мероприятия. А вот мой муж – домосед. Еле его сюда вытащила. Он у меня бизнесмен, и тусовки с учителями кажутся ему неинтересными и малоперспективными. Поэтому, когда меня куда-то приглашают, затащить его с собой – целое дело. Всегда у него находятся дела поинтереснее!

Вчера даже пришлось повздорить: как же так, выпускной у единственного сына, а он идти не хотел! В итоге еле-еле с утра его добудилась. Ходил чернее тучи, а потом и вовсе в домик спрятался.

Захожу под тень навеса и вижу рядом с мужниными шлёпанцами стоят какие-то женские босоножки. Ничего не понимаю. Может, я домик перепутала? Хотя вроде наш…

Рывком открываю дверь и захожу, ни о чём не думая. Слышу странную возню и скрип кровати. Не понимаю, что там происходит. На полном ходу, даже не задумываясь, прохожу в комнатку, отведённую под спальню, и вижу, как на нашей кровати кувыркается мой муж в обнимку с… секретаршей Инной из нашей школы…

Я так и замерла на пороге, как вкопанная, в полном шоке, глядя на эту мерзкую, безобразную сцену.

Они полуголые, потные, всклокоченные…

Это никак нельзя интерпретировать иначе, как самым прямым образом!!!

Мое сердце пропускает удар, а осознание накрывает удушливой волной разочарования.

Мой муж – подлец и изменщик!

Ещё вчера я была любимой женой и заботливой матерью, а сегодня стою здесь, словно меня окатили ушатом помоев! И так сердце сдавило… И сил нет отвернуться, чтобы отсюда сбежать.

А голубки-то так увлечены, что сразу меня не замечают. Лишь когда взгляд мужа останавливается на мне, он резко соскакивает с кровати, неловко натягивая шорты, которые до этого болтались у него на лодыжках.

— Люда, мля! Люда, подожди! Это… не то, что ты думаешь. — зло цедит он.

Глава 2

Ну, конечно! Муж скривил недовольную морду.

Мой благоверный Михаил Александрович — серьезный дядька. Оправдываться ему не по статусу!

Невольно я начинаю пятиться. Я просто в шоке от увиденного. Мерзкая картинка перед глазами никак не хочет усваиваться мозгом. Какой-то сюр!

Как он мог?! Здесь же дети, коллеги, наши друзья! А... я?

Как ему вообще в голову это пришло? Какое свинство!

— Боже, какая же ты свинья! — с обидой произношу я, делая очередной шаг и упираясь в деревянную стену домика.

Совсем он крохотный и сейчас это тесное помещение меня просто душит!

Муж тянет ко мне руки, но я бью его по рукам:

— Не прикасайся ко мне! Ненавижу тебя!

Инесса нагло развалилась на нашей кровати, в мятом сарафане, задранным до бедер, и хищно скалится. Она явно довольна произведённым результатом.

Боже мой, а я ведь доверяла этому человеку! Я с ней обсуждала свою семью, мужа, наши ссоры, радости…

А эта крыса поддакивала и метила ко мне в подруги… Так вот она, благодарность.

Её взгляд такой наглый, такой хищный, и она явно никуда не собиралась уходить.

Такая злость меня переполнила, обида, досада. Это реально придало мне сил!

Что она удумала? Что я отсюда сбегу и оставлю её на всём готовеньком? Злорадствовать и праздновать победу?

Не дождется!

Не знаю, что на меня нашло, откуда взялись силы, решимость, но я сделала резкие шаги вперед в тесной комнате, отталкивая мужа с пути, и схватила мерзавку за вытравленные белокурые патлы, поволокла на выход.

Так мне хотелось опозорить её, чтобы все знали, какая она на самом деле подлая, лживая, неблагодарная.

Она кричала, материлась, спотыкалась, привлекая внимание всех вокруг. Я выволокла её на улицу и бросила в пыль.

— Проваливай отсюда, мерзавка! — выкрикнула я и хотела уйти в домик переодеваться и собирать вещи.

Для меня отдых явно закончился. Хотелось бежать отсюда не оглядываясь. Всё вокруг казалось грязным, мерзким, противным.

Инесса вскочила и начала сыпать в спину проклятиями. Вот уж кто не стеснялся ни своего потрепанного вида, ни зрителей, тут же набежавших на бесплатное представление.

— Ты с ума сошла, Людка? Что ты устроила?

— Что это за цирк?

— У нее что крыша поехала?

Вокруг начали собираться коллеги-учителя, родители выпускников. Все уставились на меня.

А мне стало так неуютно, зябко и мерзко...

Накатило острое дежавю. Я почувствовала, словно вновь стою на сцене. Но я напрочь забыла слова, меня сейчас освистают и забросают тухлыми помидорами. Досада, страх, стыд...

Что сказать в свое оправдание? Кричать, что муж мне изменил с этой подлой женщиной?

Не хочу... Как же это всё грязно!

Развернулась и пошла внутрь, ноги были словно ватные.

И тут в домик вбежал Богдан, мой шестнадцатилетний сын.

— Мама, что ты устроила? Зачем меня позоришь? Что это за разборки такие?

Я горько усмехнулась:

— Сынок, я застала твоего папу в нашей кровати, развлекающегося с другой женщиной. Видимо, скоро у тебя будет новая мама. Скажи спасибо своему папаше.

Сын замирает в шоке, переводит растерянные глаза на меня, на Мишу — моего мужа, и задаёт ему немой вопрос одним лишь взглядом.

Миша спокойно и уверенно отвечает:

— Сын, ничего не было. Твоей маме показалось, она устроила тут истерику.

— Что-о-о? — поворачиваюсь я с изумлением. — Как только у тебя язык повернулся? Ах ты, предатель!

— Люда, хватит устраивать концерты и скандалы, — говорит он холодно. — Если тебе мало внимания, нужно было привлекать его по-другому. Хватит позорить нашу семью и сына перед одноклассниками.

Я замерла в полном шоке. Такого предательства от родных я не ожидала. В один день меня предали и отвернулись все: подруга, муж и сын…

Дорогие друзья!

Спасибо, что заглянули в мою новую историю! Обещаю, что она будет необычной и даже немного сказочной!

Будет очень здорово, если вы поддержите мою новинку, нажав три волшебные кнопочки!

Вам несложно, а мне бесконечно ценно и приятно!

Визуалы героев

Друзья! А это визуалы наших героев!

Людмила, 38 лет.

Добрая, отзывчивая, трудолюбивая. Заботливая жена и любящая мама.

Работает в школе бухгалтером, но в тайне всю жизнь мечтала стать певицей.

Очень кравиво поет и любит это дело!

На сидячей работе за последние годы набрала несколько приставучих килограмм, но она обязательно от них избавится! Мы ей в этом поможем!

Михаил, 39 лет, бизнесмен.

Самоуверен, целеустремлен, самолюбив. Любит, чтобы все было так, как он сказал.

Инесса, 30 лет.

Не замужем. Работает секретарем в школе. Ищет богатого мужа.

Нормы морали -- это не ее.

Глава 3

Я стояла посреди тесного домика на турбазе, которая еще час назад мне казалась райским местом, переводя растерянный взгляд с сына на мужа.

Богдан, мой мальчик, уже почти взрослый парень, стоял передо мной с краснеющим лицом, сжатыми кулаками, с огнём злости в глазах. А напротив — мой муж Михаил, человек, которому я доверяла всей душой, тот, кого считала самой близкой опорой в моей жизни.

Они оба — с одинаковыми карими глазами и вьющимися каштановыми волосами — похожие и в выражении лица: злые, недоверчивые, будто единым фронтом обвиняли меня в этом кошмаре.

Тяжесть этого понимания сковала сердце толстой ледяной коркой, и тут же оно взорвалось миллионами ледяных игл, выпуская такую жгучую боль, что слёзы сами собой брызнули из глаз.

Я не могла сказать ни слова — ни язык, ни тело не слушались. С трудом вытащила сумку из-под кровати, открыла шкаф и начала без разбора кидать в нее вещи.

— Куда ты собралась?! — резко спросил Михаил.

— Мам, — вмешался сын, стараясь скрыть раздражение, — может, хватит? Какая муха тебя укусила? Я как перед одноклассниками должен всё это объяснять? Ты же с Инессой устроила настоящую драку! Теперь меня в школе задолбают. Ты вообще это понимаешь?

Я не могла ему ничего объяснить. Мне хотелось исчезнуть как можно скорее! Убежать с этой турбазы, из этого тесного, мрачного домика, скрыться от взглядов, от слов, не слышать никого.

Объясняться с коллегами или родителями — для этого у меня уже не осталось сил.

Муж подошёл, схватил мою руку и больно сжал.

— Перестань, — сказал он.

Я стойко и холодно посмотрела в его лживые глаза. Отвела руку и со всей силы, с размахом влепила ему пощёчину. Раздался смачный шлепок, отдавшейся болью в ладони. И показалось, что все звуки вокруг стихли.

Муж отпрянул, плотно сжал зубы и кулаки, но промолчал.

Он знал, что за дело. И он молчал.

Сын лишь со вздохом чертыхнулся и выбежал из домика.

Моя семья рушилась на моих глазах, а я не знала, что делать дальше. Я не знала, зачем мне теперь жить.

С сумкой в руках я направилась к выходу, даже не думая, что сложила внутрь — свои вещи, вещи сына или мужа — не имела ни малейшего понятия.

Я шла так, как была: в джинсовых шортах, купальнике, с распахнутой и завязанной на талии рубашкой. Лишь бы дальше от этого проклятого места!

Муж догнал меня. Молча и тяжело дыша, плелся за мной. Я не знала, что буду делать дальше, куда пойду, как теперь вернусь на работу.

Я ничего не знала!

На стоянке я рассеянно огляделась.

Осознание, что я забыла взять ключи от машины, а ни на чем другом отсюда не уехать, нагнало с запозданием.

Хотя… Вряд ли они мне сейчас пригодились в таком состоянии...

Вождение — моё слабое место. Права у меня были, но опыта вождения — почти никакого. И сейчас бы я ни за что за руль не села бы.

— Куда ты идёшь, Люда? — устало и как-то обреченно спросил муж.

Я молчала.

— Да может, хватит уже! Ты же Иннеску эту знаешь… Она сама на меня напрыгнула. Не было у меня с ней ничего! Зачем она мне, если у меня жена есть?

Я продолжала игнорировать его бестолковые выпады и оправдания себя любимого.

— Ну может, хватит уже! Не было ничего, всё, забыли, я тебе говорю! Остановись!

Он опять дёрнул меня за руку.

Мне было больно, но я решила резко не реагировать. Холодно посмотрела в его глаза и ответила:

— Сегодня ты для меня умер. Ты мне больше не муж. Не трогай меня и не останавливай.

Мой арктический холод в словах заставил его замереть и замолчать.

Хотела пойти дальше, но он не пускал.

— Что ты такое говоришь, Люда?! Тебе всё показалось! Ну не было ничего! Я ведь тебя люблю больше жизни. Ты знаешь это! Да, она зашла в домик, начала ко мне приставать… Но ты же понимаешь, это же Инесса! Она всегда такая… Она ни одного мужика мимо не пропустит! Тебе ли не знать? Это же ты с ней общалась?

Я зло ухмыльнулась. Ну, каков подлец… Изворотлив, как уж на сковородке.

Я растерянно осмотрелась по сторонам. На стоянке было много машин, но сейчас был самый разгар веселья. Вряд ли кто-то захотел бы собираться домой.

Муж рядом завел свою шарманку по новой.

— Ну куда ты сейчас поедешь? Мы же здесь с ночёвкой. Никто не уезжает. И я тебя не могу отвезти, я уже пива выпил, — продолжал муж свои оправдания. — Перестань, пожалуйста, Люд. Давай вернёмся в домик. Ну что ты? Ну что? Да, я не прав. Да, я понимаю, как выглядит эта ситуация. Но я ни в чём не виноват!

Он, казалось, уже и сам поверил в свою невиновность.

Это было настолько смешно и нелепо, что я даже не пыталась на это реагировать. Миша действительно стал для меня пустым местом.

Я часто пыталась представить себе, что будет, если узнаю об измене. Моделировала ситуации, репетировала фразы, потому что подсознательно боялась этого. Но реальность превзошла все ожидания. Резкая боль в груди сменилась полным безразличием, безучастием.

Возможно дома, оставшись одна, я дам волю истерике. Но сейчас, глядя на него, понимала: он не стоит моих слёз. Я не доставлю ему такого удовольствия, не покажу свою слабость.

И ни за что на свете с ним не останусь.

Неожиданно в самом конце стоянки, я увидела мужчину, привязывающего к крыше Нивы резиновую лодку.

— Здравствуйте, — обратилась я к нему. — Вы не могли бы подкинуть меня до города? Я вам заплачу.

— Да куда ты поедешь? Что это за мужик вообще? — не унимался муж за моей спиной.

Я повернулась и холодно отрезала:

— Закрой свой рот. Я с тобой не разговариваю.

Мужчина, возившийся с лодкой, насупился и отвернулся. Я могла его прекрасно понять — лезть в чужой семейный скандал себе дороже.

— Пожалуйста, мне очень нужно в город. Вы очень меня выручите. Это вопрос жизни и смерти, — добавила я, глядя ему в глаза.

Видимо, он что-то прочел в моём взгляде — боль, мольбу. Бросив взгляд мне за плечо, он хмуро кивнул.

Глава 4

Незнакомец газанул с места с пробуксовкой, впечатав меня в продавленное кресло Нивы. Машина, чихнув пару раз, начала выруливать со стоянки.

В салоне пахло свежей рыбой и немного бензином. Да… это не наша новенькая иномарка, которой Миша так гордился…

Я несколько раз обернулась, выглядывая мужа – он так и стоял, всклокоченный и потерянный.

Его кулаки были сжаты, плечи сутулились, а взгляд впился в удаляющуюся машину. Мне казалось, он смотрит мне прямо в душу. Но на сегодня моя стойкость закончилась. Я просто сбежала от проблем. Так ничего и не решив.

Я резко отвернулась, с силой сжав зубы, чтобы не дать волю слезам.

Я вжалась в сиденье, судорожно прижимая к себе сумку, словно она была моей единственной опорой в этом мире. Кожаные ручки впивались в пальцы, но я не чувствовала боли – только ледяной ком в груди и подкатывающую к горлу тошноту.

Мир раскололся. И его осколки резали душу острыми краями воспоминаний: смех Миши, его объятия, нежные слова… Всё это казалось теперь фальшивым, липкой маской, за которой скрывалась ложь.

А перед глазами – мерзкая, постыдная картинка: наша смятая постель… шорты мужа, спущенные до щиколоток… задранный до пупа сарафан… самодовольное, почти торжествующее лицо Инессы…

Я зажмурилась до черных мушек перед глазами, но видение не исчезало, жгло изнутри ядовитым пламенем стыда и обиды.

“Она сама… Я не хотел… Ты же знаешь, как я тебя люблю…” – эти жалкие оправдания Миши звучали в голове издевательским эхом.

Да, знаю. Ещё вчера знала. Верила каждому слову, каждому прикосновению. А сегодня… Что сегодня? Пустота. Звенящая, холодная пустота, в которой тонет всё: и любовь, и доверие, и надежда на будущее.

А что будет с Богданчиком? Как объяснить сыну, который смотрел на отца, открыв рот. Считал его идеальным примером для подражания. Слушался беспрекословно.

Как объяснить, что его идеальный отец – обычный слабак, поддавшийся мимолётной страсти? Как защитить его от этой грязи, от боли разбитой семьи и рухнувших надежд?

В груди цепко сжалось, перехватив дыхание. Слезы, горячие и горькие, наконец прорвали плотину и потекли по щекам. Чтобы не пугать своего нечаянного водителя, я отвернулась к окну и до боли закусила губу.

Я не просто потеряла мужа. Я потеряла фундамент, на котором строила свою жизнь, свои мечты, своё счастье. И теперь не знала, как жить дальше, как собрать себя по кусочкам и научиться дышать заново. В этом разрушенном, чужом мире.

Мы с Мишей росли вместе, в одной деревне, на одной улице. Наши дома стояли через дорогу, и все детство прошло рука об руку – или, если быть точнее, я всё время бегала за ним хвостиком.

Мы строили шалаши в лесу, лазали по деревьям, ходили на рыбалку – точнее, мальчишки ходили, а я, как всегда, увязывалась следом. Они, конечно, ворчали, шугали меня, но всегда в шутку, с добродушной снисходительностью.

Помню, как пахло в тех шалашах хвоей и нагретой солнцем землей, как Мишка, уже тогда высокий и сильный, защищал меня от оводов и лягушек, которых я боялась…

Мы выросли. И я считаю, что наше детство было счастливым.

А потом его забрали в армию. У него тогда была девушка, красивая и смешливая Светка. Я ужасно ревновала. Но тогда я была угловатым подростком, а Мишка меня как младшую сестренку и не воспринимал.

Я писала ему письма в армию, полные наивной детской влюбленности, переживала, ждала. Светка же не дождалась, а я – да.

И Миша, вернувшись, посмотрел на меня уже другими глазами. Не как на надоедливую девчонку-соседку, а как на красивую, уже сформировавшуюся девушку.

Наши чувства вспыхнули с новой силой, и почти сразу мы переехали в город.

А вскоре я забеременела. Свадьба была студенческая, веселая, шумная. Помню, как Миша кружил меня в танце, шептал на ухо нежности, а я, с уже заметно округлившимся животиком, смеялась от счастья.

Родился Богданчик. Бессонные ночи, горы пеленок, первые зубки, первые шаги… Было трудно, но это была счастливая пора. Миша работал, строил свой бизнес, часто пропадал допоздна, и я все понимала. Чтобы больше времени проводить с сыном, устроилась работать в школу.

Богданчик рос, и вместе с ним росли и мои чувства к нему и к Мише.

Когда сын увлекся единоборствами, я стала его главной болельщицей. Ездила на все соревнования, переживала за каждый бой.

А когда он проигрывал, маленький, расстроенный, прижимался ко мне, утыкался лицом в живот, и мои футболки промокали насквозь от его слез…

Эти моменты, полные нежности и любви, – как самые драгоценные воспоминания, я хранила в затаенном уголке моего сердца.

До сегодняшнего дня я считала себя самой счастливой. Рядом были мои самые любимые мужчины на свете. Они были моим миром, моей вселенной, смыслом моей жизни.

А теперь от зияющей черноты в душе хотелось вопить что есть мочи, до хрипоты, до бессилия.

Молить господа, чтобы все это оказалось лишь страшным сном.

Хотелось просто лечь и больше не проснуться.

— Эй, дамочка, куда везти?

Я очнулась от своих черных мыслей и огляделась. Мы уже въехали в город. До дома была буквально пара остановок.

— Да прямо здесь остановите, я пройдусь, — тихо ответила, готовясь на выход.

— Тыща рублей, — мужик не собирался церемониться.

Я подобралась и растерянно посмотрела на свои руки. У меня была дорожная сумка с сомнительным содержимым. А моей дамской сумочки-то не было! Ни денег, ни ключей.

Я перевела испуганный взгляд на мужчину рядом.

Заросший, немытый, хмурый. И, кажется, он понял, что платить мне нечем..

Глава 5

Я растерянно посмотрела на мужчину, а он, словно прочитав мои мысли, с отвращением отвернулся к окну и выплюнул сквозь зубы целый поток отборной брани.

— Все с тобой ясно! — рявкнул он, резко выворачивая руль к остановке, и это было самым приличным из всего вышесказанного.

— Да нет, вы поймите, я впопыхах собиралась! — чуть не плача, пыталась я объяснить ситуацию. — Я тут живу, буквально в двух остановках! Давайте доедем, я поднимусь, возьму деньги и сразу же вам отдам! Мне жаль, что так получилось! Или номер телефона скажите, я, как доберусь до дома, переведу вам на карту.

— Проваливай! — злобно отрезал он, не желая ничего слушать.

Понимая, что спорить бесполезно, я выскочила из машины и растерянно огляделась.

Выходной день, на улицах почти никого…

Мужчина, напоследок обдав меня клубами выхлопных газов, резко рванул с места. Двигатель взревел, и машина, словно разъяренный зверь, умчалась прочь.

Я тяжело выдохнула. Нужно было взять себя в руки. Страдания страданиями, а до дома как-то добраться было надо. Сориентировавшись, где нахожусь, побрела в сторону дома.

Внезапно вспомнила, что холодильник пуст, рука непроизвольно потянулась, а у меня с собой ни копейки.

Ладно, что-нибудь придумаю, это мелочи.

А вдруг все же какая-нибудь купюра завалялась? Я вскинула сумку на бедро и расстегнула.

Сумка с вещами оказалась неожиданно тяжелой. Заглянула внутрь — ботинок мужа, почему-то один, плавки сына, гостиничное полотенце… Обшарила все доступные карманы — пусто.

Дальше копаться даже не стала.

«Ну да, конечно, что ещё я могла собрать? Почему я не удивлена?» — горько усмехнулась про себя.

Но не выкидывать же! Подхватив ручки поудобнее, торопливо зашагала по улице. Как добралась до дома — толком и не помнила.

Все мысли лихорадочно крутились вокруг случившегося. Пыталась понять, какие были предпосылки, почему я была так слепа и не видела, что происходит у меня прямо под носом?!

Ведь это явно был не первый раз… Муж как раз всерьез перепугался, что я их застукала. А вот Инесса… она словно этого и добивалась, намеренно провоцировала ситуацию.

Инесса… Это имя теперь било в моей голове набатом. Никогда бы не подумала, что люди могут быть такими оскотинившимися крысами…

Мы были коллегами, знакомы второй год. Да и общаться-то начали, когда она пришла работать к нам в школу.

Помню, как удивилась, когда она вышла впервые. Красивая, ухоженная, всегда одета с иголочки. Мы тогда всем коллективом недоумевали: что делать такой женщине в школе? Почему она не пошла работать в какую-нибудь крупную компанию? Где вокруг таких женщин всегда вьются мужчины, готовые исполнить любой их каприз.

Подругами мы, конечно, не были, но кабинеты находились рядом, поэтому общаться приходилось. То чай вместе пили, то с документами помогали друг другу. В школе как-то проще к этому относятся: работа идёт коллективная, нельзя быть отщепенцем — просто не выплывешь. Только взаимопомощь, взаимовыручка и поддержка.

Выходит, пришлось делиться не только знаниями, но и мужем… Внутри зашевелился червь раздражения. Неужели я настолько наивна? Неужели всё это время… Когда Миша приходил ко мне, то заглядывал и к ней… Сколько длится эта грязь у меня под носом? А если кто-то в школе знал, молчал и перемывал кости мне за спиной? Захотелось завыть в голосину! Как же я на работе теперь появлюсь-то?

Нет, не хотела думать об этом сейчас. Слишком больно.

Когда я практически дошла до дома, меня словно током ударило: ключи от квартиры ведь тоже остались в сумочке! Запасных не было.

Я замерла, ноги словно приросли к асфальту. Хотелось отшвырнуть эту надоевшую уже сумку от бессилия и досады, и разрыдаться как маленькая девочка, топая ножками и требуя своего.

Ну как же так?! Зачем я так спешила? Ради чего оставила их там вдвоем? А вдруг они, осмелев, начнут творить там такое… Эта мысль была невыносима.

Если мое присутствие, присутствие сына, полный лагерь детей и знакомых их не смутили, то теперь, когда меня нет, — полное раздолье!

Кошка с крыши — мыши в пляс! Острое желание развернуться и поехать обратно тут же сменилось волной отвращения. Видеть ни мужа, ни тем более эту… женщину я больше не хотела. На душе было тяжело и пусто.

Что делать? Куда идти?

Моя близкая подруга Татьяна, учительница биологии в нашей школе, сейчас тоже была на турбазе.

Другая подруга, Ирина, к которой я могла бы обратиться за помощью, находилась в деревне у родственников. Полная безнадега.

Я растерянно брела по улице, сжимая в руках, казалось, тяжелеющую с каждым шагом сумку, и чувствовала себя совершенно потерянной.

Тем временем я уже дошла до нашего двора и медленно брела вдоль подъездов, волоча за собой ненавистную сумку. Да будь она проклята, как и эти двое, сломавших мою жизнь в одно мгновение!

Как быть-то?!

Добравшись до своего подъезда, устало опустилась на лавочку.

«Ну, допустим, в подъезд я попаду, — думала я, — а вот в квартиру-то никак». Я запрокинула голову и посмотрела на наши окна. Перелезть от соседей через балкон, как это делают безбашенные герои в фильмах? Нет, это явно не мой вариант. Хоть здесь прям ночуй…

И тут из подъезда вышла соседка, божий одуванчик, Тамара Андреевна.

— Здравствуй, Людмила! — обратилась она ко мне. — Ты чего здесь сидишь, да ещё и с сумкой? Собралась куда?

— Если бы… — и тут я посмотрела на соседку по-новому. А что, если… — представляете, Тамара Андреевна, — начала я свой рассказ, — приехала из командировки, сумочку по дороге потеряла, а там всё: и деньги, и ключи, и телефон. Еле до дома добралась, а моих дома нет, уехали за город, будут только завтра. Вот сижу и не знаю, куда податься.

Старушка поджала губы, словно что-то обдумывая.

— Ну, ты знаешь, я же сейчас тут не живу, — наконец, проговорила она. — Лето на даче провожу, а здесь квартира пустует. Иногда племяшка приезжает переночевать, когда сюда в командировку направляют. Если хочешь, могу тебя приютить на ночь.

Глава 6

«Ну и что мне делать, не спать же ложиться?» — подумала я, решительно засучила рукава и принялась за уборку.

Вот и будет моя благодарность соседке!

В три захода перестирала всё накопившееся, застиранное и пропахшее затхлостью бельё, распахнула настежь окна, впуская свежий воздух, и проветрила квартиру. Выгребла из под раковины залежи накопившихся коробок из-под пиццы и соков, всё это богатство отнесла на помойку.

Отдраила до блеска кухонный гарнитур, покрытый липким слоем жира, и вымыла полы во всей квартире. К тому времени, как закончила, меня окончательно покинули силы. Ноги гудели, руки дрожали. Я бессильно рухнула на диван, пружины которого жалобно скрипнули. Время катилось к вечеру. Решила принять душ и наконец-то лечь отдыхать. День был долгим, насыщенным событиями, а ещё — невероятно изматывающим и полным стрессов.

Управившись кое-как с хозяйским душем, который регулировался двумя тугими барашками и пускал то ледяные струи, от которых зуб на зуб не попадал, то кипяток, обжигающий кожу. Я с горем пополам помылась. Сменной одежды у меня не было, точнее были шорты и теплый свитер, но надевать их не хотелось. Поэтому я решила походить по квартире и обсохнуть, завернувшись в полотенце. Хорошо, оказывается, что я случайно прихватила его из дома отдыха!

Старушкины полотенца её горе-племянничек тоже успел основательно уделать, и они сейчас сушились на балконе, развеваясь на ветру, как пиратские флаги о капитуляции.

Обмотавшись коротким полотенцем, кое-как завязала его на груди и вышла из ванной.

Диван был довольно внушительным, поэтому решила его не разбирать, чтобы ненароком чего не сломать, и застелила прямо так, поверху.

Включила телевизор и с блаженством развалилась на диване. Шел повтор передачы «Голос», где самые обычные люди, со всех уголком страны пели, учились вокалу, росли в творческом плане и становились знаменитыми!

Я очень любила эту передачу и старалась не пропускать даже выпуски, которые уже видела. Даже хохотнула вслух: переживала, что пропущу серию, будучи на турбазе, а теперь выдался случай посмотреть. Какой ценой, правда, но все же…

«Бойтесь своих желаний», — вновь усмехнулась я про себя.

Развалившись с комфортом, закинула одну ногу на спинку дивана, вторую поджала под себя, включила звук погромче (вряд ли соседи будут против). Старушка-то глуховата и, уверена, тише телевизор вряд ли смотрит.

Лежала, пытаясь отвлечься от своих невзгод, тихонько подпевала знакомые песни. Настроение даже немного улучшилось. С интересом слушала ведущих и была сильно увлечена происходящим на экране.

Я всегда смотрела эту передачу с ноткой легкой зависти. Ведь я тоже могла, умела, любила петь! В своё время закончила музыкальную школу с отличием, и преподаватели прочили мне блестящее музыкальное будущее. Но, увы, не сложилось. Остро нужны были деньги в большом городе, и родители настояли на экономическом факультете.

«Бухгалтер всегда себе заработает на прокорм, — говорили они. — А что такое певичка? Это что-то непотребное, низкопробное и приземлённое. И уж точно не про деньги».

Знали бы они тогда, как сильно изменится мир. Сейчас можно было стать звездой и миллионером, написав пару детских песенок и завирусив их в сети… Эх... Где мои восемнадцать?

Не могла сказать, что обижалась или злилась на родителей за несбывшуюся мечту. Как сложилось, так сложилось. Работа бухгалтером, в принципе, меня устраивала. За годы непрерывного стажа, да еще и работая в бюджете, я многому научилась, стала настоящим профессионалом.

Но любовь к пению никуда не делась. Я пела на застольях, за готовкой, в ванной, в огороде – везде. Музыка была частью меня, моей жизни.

И вот сейчас, когда из телевизора полился заводной мотивчик, я так увлеклась, что не заметила, как вскочила с дивана, схватила пульт и начала подпевать, что есть мочи, еще и пританцовывая. Чувствовала себя так легко и свободно! Отдавалась песне всей душой, выплескивая накопившийся за день негатив и усталость. Так увлеклась, что, когда песня закончилась, и я, раскрасневшаяся и довольная, наконец, перевела дух!

А раздавшиеся за спиной глухие, отчетливые аплодисменты меня так напугали, что я резко обернулась и заверещала во всю мощь своих тренированных легких!

Встречайте новинку от Агаты Ковальской. Литмоб "К мужу не вернусь"

https://litnet.com/shrt/QyiH

Глава 7

От моего визга мужчина даже не вздрогнул. Он не попятился, не отвернулся, не извинился, даже не поднял рук в примирительном жесте.

Он лишь в удивлении приподнял одну бровь! Словно я не верещала на пределе своей верхней октавы, а была назойливой мухой!

И от такой безразличной реакции мне и кричать-то показалось нелепым, и я неловко закрыла рот.

Мы замерли, словно в сцене из плохого вестерна. Он – высокий, широкоплечий, с суровым, обветренным лицом, обрамленным короткими темными волосами. Черная футболка обтягивала мощную грудь и рельефные бицепсы, джинсы подчеркивали длинные, мускулистые ноги. Сразу было видно, что мужчине не чужды физические нагрузки – либо спортзал, либо тяжелая работа. Густые брови, прямой нос, твердо очерченный подбородок – все в его облике говорило о силе и уверенности. При этом во взгляде его карих глаз, внимательных и немного насмешливых, не было ни капли агрессии, скорее — ироничное любопытство.

А я… Я же стояла в одном полотенце на голое тело. С влажными, растрепанными после душа волосами. Пульт от телевизора, зажатый в руке, казался нелепым оружием в этом неравном противостоянии.

Внезапно пазлы в моей голове сошлись. Это же тот самый племянник хозяйки, который не любит наводить чистоту, зато тоннами уничтожает фастфуд! Тот самый Валера!

И так стыдно мне стало, что щеки вспыхнули румянцем. Господи, какой позор!

Мужчина наконец-то открыл рот, но его первая фраза, вместо того, чтобы как-то сгладить всю нелепость этой ситуации, меня просто убила:

— Вкусная, аппетитная, сочная, чистенькая. Ещё и голосок ангельский. У меня, должно быть, сегодня день рождения?

Я растерялась, уставилась на него в ступоре и захлопала глазами, в попытке осознать, что только услышала. Мне следовало что-то сказать, но его слова просто выбили меня из колеи.

Я начала заикаться, путалась в словах, даже в мыслях! Словно впервые столкнулась с таким похабным комплиментом и плоским юмором.

— Меня Тамара Андреевна пустила переночевать, — сумела выдавить, наконец. Кое-как.

Он улыбнулся хитро и сказал:

— Да, я уж понял, что моя любимая тётушка не делает ничего просто так. Вот уж кто главный стратег и серый кардинал нашей семьи.

В его голосе появился мягкий, мурлыкающий оттенок, и будто ледяная волна окатила меня с ног до головы.

Да как он смеет делать такие пошлые намеки?! Так меня разозлил его издевательский тон с намеками на плотские утехи. Весь его шарм, вся привлекательность мгновенно испарились, словно ветром сдуло эту первичную пелену обаяния.

Я насупилась и резко сказала:

— Выйдите из комнаты, мне нужно одеться.

Но он, словно в насмешку, не торопясь, наоборот, сделал пару шагов вперёд, завалился в кресло и вытянул ноги. Одежда, плотно облегавшая его мускулистое тело, казалась натянутой до предела — будто вот-вот лопнет!

Что за пижонский стиль? Ходить в одежде на пару размеров меньше, словно постоянно угрожая неподготовленному зрителю нечаянным стриптизом!

— Мне с вами всё понятно, — добавила я, поворачиваясь к выходу.

Но в этот момент мужчина резко выставил руку, преграждая мне выход, ловко сграбастал меня своей медвежьей лапищей и плюхнул к себе на колени.

Я упала к нему на колени, и волна жара обдала с головы до пят — исходящая от мужчины, ворвавшаяся в ноздри тонкими нотками парфюма и легким запахом пота. Но этот запах не был неприятным, он вызывал что-то другое. Что-то первобытное, почти животное. Запах, который пробуждал дремлющие инстинкты и заставлял сердце бешено колотиться.

Это было… словно химия, взрывающая разум и тело, пробуждая в каждом из нас, что-то забытое, но вечно живое.

— Ну что ты, крошка, — пробасил он низко практически у меня над ухом, — ты сегодня одна, я один, такой прекрасный вечер… Зачем терять время, строя из себя недотрогу? Ты же взрослая девочка. Давай сделаем друг другу приятно?

Какая же обманчивая у него была внешность… Вот правильно говорят! Некоторым лучше жевать, чем говорить!

И я вдруг поняла этот мужчина был не просто сильным и суровым. Он был настоящим штормом. Который ворвался в мою спокойную жизнь и мог перевернуть всё с ног на голову одним своим желанием. Совершенно не спрашивая моего мнения и вообще не принимая во внимание мои желания!

— Что вы себе позволяете?! — резко вырвалось у меня, и я попыталась быстро вскочить с его колен.

Но он развалился так, что я буквально провалилась между его ног, а полотенце, едва прикрывавшее грудь, едва не разошлось в самый неподходящий момент.

Пришлось всеми силами придерживать его рукой и одновременно пытаться выкарабкаться из неудобного положения. Но с учетом того, что он меня держал, это казалось практически невозможным.

Паника стала накатывать с удвоенной силой, тревожность зашкаливала, я бессильно молотила свободной ладонью по его груди — по-настоящему твёрдой, словно каменной стене. Уже на третьем ударе руку начала жечь так, будто я стучала по льду.

А этому хаму было весело!

— Да что вы вообще творите?! — с отчаянием вскричала я, продолжая извиваться и пытаться вырваться.

Мне то смешно ни разу не было!

Сердце бешено колотилось, и я не могла понять, что делать — кричать «насилуют»? Но кому я нужна? Кто вообще отреагирует на такие крики? Кричать «пожар»? И хватит ли мне сил на крики, которые услышат соседи?

Скорее всего он просто заткнёт мне рот…

Мои мысли путались, страх подступал ближе, и казалось, что слёзы вот-вот брызнут из глаз. Мужчина, заметив резкую смену моей агрессии на панику, будто угадал перемены настроения.

Я почувствовала себя беспомощной и растерянной, и было ощущение, что сейчас я просто разрыдаюсь от безысходности.

Вдруг он резко притянул меня к себе, обвив своей лапищей и зафиксировав, словно связанную муху в цепких лапах паука! Он попытался заглянуть мне в лицо.

Мне же отчаянно хотелось боднуть его головой, разбить нос — хоть что-то, лишь бы вырваться. Я не могла просто так сдаться. Ну что за дурацкий день! Он не мог закончиться ещё хуже?

Глава 8

— Ты чё, дурак? — выпалив эту фразу, я тут же съежилась внутри, пораженная собственной недальновидностью.

Что я творю?! Сердце заколотилось где-то в горле. Как отреагирует этот мужлан, этот грозный амбал? А вдруг он совсем… того… невменяемый?

Я ведь одна с ним в пустой квартире! И никто не придет ко мне на помощь!

Мысль о том, что он может даже ударить меня, пронзила ледяным ужасом. Кажется, все мои переживания — страх, растерянность, смятение — отразились на моем лице, как в кривом зеркале.

Но, к моему удивлению, моя реакция вызвала у него… смех.

Сначала он тихо хмыкнул, а потом расхохотался – заливисто, раскатисто, низким, вибрирующим баритоном. И этот смех… в нем не было злости или издевки. Он был… приятным, обволакивающим, каким-то заразительным.

Я сначала растерянно моргнула, а потом и сама невольно почувствовала, как уголки губ ползут вверх. Я пыталась сопротивляться, сохранить серьезное выражение лица, но это было выше моих сил. Мужчина продолжал смеяться, и из меня тоже вырвался нервный смешок, похожий скорее на писк загнанной в угол мышки.

Наконец, он успокоился и посмотрел мне в глаза. Наши лица были так близко – буквально в нескольких сантиметрах друг от друга.

От него исходил жар разгорячённого тела, смешанный с тонким, едва уловимым ароматом моря и теплого сандала. Я, словно загипнотизированная, смотрела, как смешинки исчезают из его глаз, а взгляд становится внимательным, изучающим, оценивающим… и, кажется, заинтересованным.

Он рассматривал меня, словно пытаясь разглядеть каждую черточку, каждую мельчайшую деталь. А я рассматривала его. Волевое лицо с четкими скулами. Многодневная щетина, так самая, на грани, когда уже из острой «бритвы» она превращается в мягкую, но еще не мешающую бородку…

Его глубокие, темные глаза, обрамленные неожиданно длинными, выгоревшими на солнце ресницами – от этого они казались светлее, чем были на самом деле, – притягивая мой взгляд.

Вокруг глаз разбегались тонкие лучики морщинок – верный признак того, что мужчина либо много времени проводит под ярким солнцем, либо часто смеялся.

И то, и другое, как ни странно, мне нравилось.

Внезапно я словно очнулась, осознавая, насколько неприлично близко мы находимся, и резко дернулась, пытаясь вырваться из его объятий. Но он не терял бдительности. Держал меня крепко, но без намека на грубость или боль. Его объятия были скорее заботливыми, чем властными, и от этого становилось еще страшнее.

Хотела попросить его отпустить, но вместо слов из горла вырвался лишь тихий, жалобный писк:

— Отпустите меня, пожалуйста!

Это прозвучало так беспомощно и жалко, что я сама внутренне съежилась.

Он снова улыбнулся, но вместо ответа, вместо того, чтобы отпустить, протянул руку, нежно обнял мою голову, притянул еще ближе… чтобы осторожно коснуться моих губ легким, почти невесомым поцелуем.

Я… оцепенела. Мир вокруг замер, исчезли все звуки, все мысли… осталась только эта странная, пугающая, но в то же время… завораживающая близость.

Его лицо медленно приближалось, и в этом движении не было напора, лишь осторожность, почти благоговение, словно он боялся спугнуть дикую птицу – меня. Я замерла, как та самая испуганная птаха, распахнув глаза, затаив дыхание.

Мир сузился до пространства между нами, до ощущения его такого обволакивающего тепла. И вот, наконец, его губы накрыли мои – твердые, горячие, властные. Это был не просто поцелуй, а захват, поглощение, он словно жадно вбирал мой стон, сминал губы, крепко придерживая голову.

Мгновение моего ступора – и оцепенение прошло. Я резко уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, вырваться из этого плена. Но его хватка только усилилась, хотя в ней не было ни боли, ни насилия.

Скорее, это было похоже на исследование, на дегустацию, словно он смаковал неизведанное, восхитительное лакомство. Я извивалась, пыталась отвернуться, но он зафиксировал меня, усилив нажим, и его горячий язык словно молнией ворвался в мой рот. От неожиданности, от смеси страха и непонятного волнения меня пронзил разряд тока, по телу разлился обжигающий жар. Я была потеряна в этом вихре ощущений – слишком новых, слишком смелых, слишком запретных.

Внезапно в душе вспыхнул протест совести. Я замужняя женщина! У меня есть муж… которого я любила… до сегодняшнего дня...

То, что происходит сейчас – это предательство, это неправильно! Но в тот же миг на меня нахлынули воспоминания – яркие, жгучие картины измены мужа, его лжи и предательства.

Злость и обида взметнулись темной волной, затмив голос разума, а глаза наполнились горькой влагой.

И у меня не осталось сил сопротивляться. Я была такой уязвленной, такой одинокой…

Я понимала, что еще немного, и мы перейдем ту черту, из-за которой нет возврата…

Не в силах больше сдерживать этот накал страстей, я резко отвернула голову, уткнувшись лицом ему в изгиб шеи и плеча. Все эмоции этого бесконечного, тяжелого дня, все обиды и боль наконец нашли выход. Я разрыдалась, горько и безутешно.

Валера остановился, застыв, словно каменное изваяние. Он явно не ожидал такой резкой смены событий.

А я все плакала, усердно орошая слезами его крепкое плечо, из души рвались всхлипы и стоны.

Как же я устала! Как же мне хотелось забыть обо всем, просто исчезнуть! И этот незнакомый мужчина рядом...

Мне так нужно было сейчас просто чье-то присутствие, чье-то молчаливое сочувствие. Я не собиралась обсуждать с ним произошедшее, делиться своей болью с незнакомцем у меня бы язык не повернулся.

Но его близость, его тепло – это было уже очень много. Мне так не хотелось оставаться одной в эту ночь. Больше всего на свете.

— Ты… это… Извини, — над ухом раздался виноватый бубнеж, — Я больше так не буду.

Всем привет!

Загляните в новинку в рамках нашего литмоба от Натальи Ван

https://litnet.com/shrt/3MlT

Глава 9

Его слова, которые он пробормотал с какой-то детской растерянностью, словно щелчок, выдернули меня из пучины отчаяния.

Я подняла голову, посмотрела на него сквозь пелену слез, и из груди вырвался нервный смешок.

Валерий выглядел смущенным, может, даже чуть испуганным. Его хватка сразу превратилась в легкое касание кончиками пальцев, словно я бомба и сейчас взорвусь.

В его глазах читалась не напыщенная самоуверенность, а… забота? Этот грозный, сильный мужчина, казавшийся воплощением самца в период спаривания, сейчас выглядел потерянным юнцом.

От этого зрелища стало вдруг так… забавно. Смех, хриплый и прерывистый, начал прорываться сквозь рыдания. Я смеялась и плакала одновременно, не в силах остановиться.

Валера осторожно, словно боясь сделать мне больно, неуклюже прижал меня к себе, вдавив мой нос себе в шею.

— Тише, тише, — бормотал он, гладя меня по волосам. – Ну все, все. Прости, я не хотел тебя обидеть.

Я протяжно вздохнула и, наконец, замолчала.

Его рука замерла на моих волосах. Я почувствовала, как он напрягся.

— Что такое? – спросил он тихо.

Я всхлипнула, уткнувшись ему в грудь.

— Ничего, — прошептала я. — Просто… Спасибо.

Он тоже молчал, продолжая гладить меня по волосам. Под его ладонью я постепенно начала успокаиваться. Слезы окончательно стихли, перейдя в редкие всхлипы.

— Расскажешь, что случилось? – спросил он наконец, его голос был мягким и спокойным.

Я замерла. Рассказать? Этому незнакомцу? О пережитом предательстве, о своей боли? Но в то же время… Мне так хотелось выговориться, сбросить с души этот тяжкий груз.

— Я… — начала я, но голос предательски дрогнул. — Да зачем тебе это…

— Не хочешь – не надо, — сказал он, еще теснее прижимая меня к себе. — Просто… Я рядом.

И в этой простой фразе, в этом молчаливом сочувствии было больше утешения, чем во всех словах, которые я когда-либо слышала. Мы сидели так еще какое-то время, обнявшись, слушая шум биения сердец друг друга.

Я не знаю, сколько времени прошло.

Я просто закрыла глаза, вдыхая его запах — смесь морской соли, сандала и чего-то еще, неуловимо приятного, успокаивающего, и почувствовала, что я не одна.

Его лицо было напряжено, но в голосе звучала неожиданная мягкость, — он тихо сказал:

— Знаешь, я не переношу женских слез. Они сразу меня сбивают с толку, я теряюсь…

Я отстранилась и посмотрела на него и, неожиданно даже для само́й себя выпалила:

— Я сегодня… застукала мужа с любовницей. Прямо на выпускном нашего сына. Представляешь?! Там были все — дети, родители, коллеги мои… Я ведь учительница в его школе. И он там… как он мог?

Снова накатила волна жгучей обиды, слова застревали в горле, слезы начали скапливаться в уголках глаз. Я пыталась их сдержать, удавалось с трудом.

Валера резко отстранился, как будто и правда любыми способами хотел пресечь слез пролитие и сказал твердо:

— Пошли пить коньяк.

Я усмехнулась, отрицательно покачала головой и едва слышно прошептала:

— Не буду…

Он не сдавался:

— Тогда чай. Быстро, быстро.

И буквально подтолкнул меня на кухню, заставив накрывать на стол.

Я немного растерялась:

— А где у вас что лежит?

— Сама, давай, ищи. Больно я знаю. Еще не хватало, чтобы в доме с хозяйкой я кашеварил!

Он посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула легкая растерянность и надежда, что буря обойдет стороной, а в голосе — призыв оставить слёзы и просто быть здесь, в моменте, рядом, в этом маленьком, тихом убежище от всего мира.

Я вдохнула глубоко, пытаясь собраться и, может быть, впервые за долгое время согласилась, что иметь поддержку в трудную минуту — это уже полдела.

Мы сидели за столом. Я нашла у Тамары Андреевны в ящичках ароматный, душистый травяной сбор и решила заварить его. Успокоиться мне сейчас точно не помешало бы.

На чужой кухне было непривычно хозяйничать, но, поскольку номинальный хозяин находился здесь же, рядом, я чувствовала себя достаточно уверенно, лазая по шкафам.

Наконец, чай был готов. Я села напротив Валеры, напротив этого незнакомого мужчины, с которым только что…

Мысли путались, щеки горели румянцем. Было ужасно неловко, и я совершенно не знала, куда девать руки, куда смотреть. Вся эта сцена в комнате была такой сумбурной, такой выходящей за рамки моего понимания об обыденности, настолько шокирующей, что я до сих пор находилась под впечатлением. Еще и позорно разрыдалась в конце.

И хотя это Валера вел себя как… абориген, стыдно почему-то было мне.

Валера сидел напротив, и его растерянность исчезала, таяла, словно лед на солнце. Мне даже показалось, что сейчас он откроет рот и снова выдаст какую-нибудь похабщину.

В этот момент в тишине пустой квартиры раздался звонок моего телефона. Мелодия прозвучала так громко, что я подпрыгнула от неожиданности. Судорожно вытащила телефон, который, оказывается, все это время лежал в заднем кармане штанов, и попыталась выключить, сбросить звонок. Но получилось лишь нажать клавишу выключения звука.

Входящий звонок продолжал вибрировать, а на экране высветилась фотография моего любимого мужа – улыбающегося во все тридцать два зуба, с огромной рыбиной в руках. Почему-то на фотографиях со мной он никогда так не улыбался. Меня кольнула мысль, что, возможно, ему даже рыба была приятнее моего общества.

— Чего не берешь? — спросил Валера, наблюдая за моими манипуляциями.

Я вскинула на него взгляд.

— Не хочу с ним разговаривать.

— Ну… знаешь… как бы там ни было… не подумай, что я его защищаю, — продолжал Валера, — Но он же не знает, что с тобой произошло. Может, банально переживает. Как бы там ни сложилось, вы же близкие друг другу люди. Представь, ты бы не знала, где он, с кем он, жив ли он…

Я тяжело вздохнула. Валера был прав.

— Если так боишься, хочешь, я с ним поговорю? – вдруг предложил он.

Глава 10

– Люда, где тебя носит?! – раздался грубый голос мужа в трубке.

Я аж встрепенулась от обидного и пренебрежительного обращения! И вся моя неуверенность откатилась куда-то далеко, под плинтус.

– Где надо, там и носит, – отрезала я холодным, практически безразличным тоном.

Даже сама себе удивилась, что у меня получилось так ему ответить.

Он аж взорвался в трубку:

– Люда, в конце концов, что ты как ребёнок?! Нам надо поговорить! Ты же понимаешь, что это всё ерунда, что это всё несерьёзно! Мы семья, у нас ребёнок, у нас сын, в конце концов! Ты что, мальчику хочешь жизнь сломать?! Ты вообще только о себе думаешь!

Его тирада все продолжалась, а я отодвинула трубку от уха и посмотрела на мужчину напротив. Села, сложив руки на коленях и держа в ладони зажатую трубку, из которой доносились вопли мужа.

Валера многозначительно поводил бровями и кивнул на трубку, безмолвно предлагая: «Мол, ещё не поздно, я могу поговорить за тебя». Я лишь отрицательно покачала головой, тяжело вздохнула, поднесла трубку к уху и сказала:

– Слушай сюда…

Я не кричала, я не ругалась, в моей реплике не было истеричных ноток, но было что-то такое, чего раньше муж явно не слышал в интонациях моего голоса – стальная твёрдость и решимость.

– У меня нет ключей, потому что я уехала без сумки. Я завтра приеду к восьми утра, будь дома. Мне нужно попасть в квартиру и забрать свои вещи.

Муж тут же начал возмущаться, начал что-то кричать про «беспредел» и «как ты смеешь», но я резко его оборвала:

– Буду в восемь утра. Будь дома.

И отключила трубку. После этого перевела режим на беззвучный и отнесла телефон в другую комнату, подальше от себя как главный источник раздражения.

Вернувшись на кухню, села за стол. На сердце было тяжело и муторно, действительно хотелось вдарить грамм сто коньяка, чтобы шарики зашли за ролики, и сознание перестав думать связно, просто отрубилось. А лучше – сразу выпить и пойти спать.

Но в одной квартире с незнакомым мужчиной, у которого, как оказалось, настолько гибкие принципы, хотелось держать ухо востро, да и в принципе, я не чувствовала себя в безопасности.

Я молча пригубила чай. Валера сидел всё это время, закидывал в рот сушки, словно семечки, и с ухмылкой захлёбывал чаем.

Его явно веселила вся эта обстановка и моя «паранойя» с мужем.

Я неловко встала, вылила остатки чая в раковину, ополоснула кружку.

– Валера, вы извините, я спать пойду. Очень тяжёлый день.

– Да ладно, давай ещё посидим, – ответил мужчина, – рано же ещё.

Было неловко, да и разговор не клеился. Что сидеть друг напротив друга, гипнотизируя взглядами?

Симпатичный, уверенный в себе, брутальный мужчина. У таких, как он, нет проблем с женщинами, да и в принципе, нет по жизни проблем. А какие появляются, то он их решает, щёлкая как те семечки. Кому-то повезет…

– Извините, – ещё раз сказала я и пошла в зал.

Я была в своих шортах и рубашке. В тех, что приехала с турбазы.

Естественно, из полотенца мне пришлось переодеться и надеть всю одежду, которая у меня была в наличии.

Выбор, в чём спать, тоже особо не стоял: в рубашке и шортах. Пусть это будет не особо удобно, но всяко лучше, чем голышом в квартире с этим… товарищем.

Только я собралась забраться на диван, как Валера зашёл в комнату.

– Ты все же передумала, Цыпа?

Обернулась на его реплику, недоумённо приподняв бровь.

– В смысле? Я спать собираюсь. Тамара Андреевна меня сюда положила, – ответила я.

– Я не против. Можем спать вдвоём, – ухмыльнулся Валера. – Диван большой. Валетиком.

От его хищного оскала по спине пробежал холодок.

— Нет!

— Что нет? Это мой диван.

Я стиснула зубы. Ну что за невозможный тип? Неужели жалко уступить место?

– Хорошо, спите здесь. Я лягу на кровати вашей тёти, – отрезала я, не решаясь спорить.

Содрала простынь, которую стелила для себя, взяла подушку, пошла на выход. Но выход из комнаты преградил мне этот мускулистый амбал.

Я попыталась обойти его слева, справа, но он, чуть расставив руки, хищно скалился. Эта игра его явно заводила.

Я не выдержала и подняла на него холодный, презрительный взгляд.

Я знала, что у таких самцов, у таких хищников лишь одно на уме. Если пытаться вырваться, проявлять состояние жертвы, то их это только раззадорит, спровоцирует на мнимую псевдо охоту. У него проснётся инстинкт ловли добычи, и тогда никакие доводы разума не помогут.

Меня внутренне пробирала дрожь, но я очень старалась внешне этого не показывать. Врубив всю холодность, которую только могла имитировать, я смотрела ему прямо в глаза, никак не реагируя и не двигаясь.

Всё моё тело было напряжено и сжато, словно пружина. Если он меня схватит в объятия и начнёт домогаться, я не сдамся до последнего. Буду орать, изворачиваться, лупить его, может, даже повезёт съездить ему по яйцам…

Что-то такое он прочитал в моём взгляде, что выставил вперёд ладони в сдающемся жесте. И тут же его оскал сменился на лёгкое чувство досады и разочарования.

– Понял, понял, не дурак, – пробурчал он. – Прошу, мадам.

И клоунски указал мне на выход. Я никак не стала это комментировать и пошла в спальню Тамары Андреевны.

Захлопнув дверь с силой, выказывая свое раздражение. Прислонилась к ней спиной, закрывая глаза.

– Как же достали… Так же они меня все достали… – прошептала я в потолок. – Хочется провалиться… хочется исчезнуть… хочется попасть в вакуум… никого не видеть, не слышать, не знать…

Присутствие этого мужчины за стеной раздражало и напрягало.

Надо лечь и постараться заснуть, вот только… как?

Застелив постель, я села на кровать. И снова встала.

Ни о каком сне не могло идти и речи! Нервы были накалены настолько до предела, что казалось, голова сейчас взорвётся. Я прошлась вперёд и назад по комнате.

Взгляд остановился на комоде, который стоял возле входа в спальню. Дверь открывалась внутрь, и мне пришла мысль подпереть входную дверь. Чтобы, если ночью этот… гиббон о чём-то «таком» подумает, хоть какая-то преграда на время его остановила, и его приход не застал меня врасплох.

Глава 11

Изо сна меня вырвали громкие звуки. Я резко села на кровати.

Распахнув глаза, я поняла — это трель дверного звонка, а еще кто-то яростно колотил в дверь.

Первым делом я испугалась: где я вообще? Но события прошлого дня обрушились на мой уставший мозг лавиной.

В дверь звонили, громко стучали, затем резкий шорох — и звуки внезапно стихли.

Далее последовал мужской разговор на повышенных тонах, который вынудил меня вслушаться.

Мужские голоса, напряжённые, на пике. Кто же это так ломился к Валере? Может какие-нибудь его враги? Сейчас пристрелят еще его! А потом на меня его убийство повесят…

Господи! Ну и чушь же в голову лезет…

Я встала и осторожно подошла к двери. Комод стоял на месте. Тяжелый и громоздкий, который не позволял мне просто выйти. Нужно было его сдвинуть. Вот только сделать это в обратном порядке было уже не так просто.

Я уже хотела махнуть рукой. Мало ли кто там к хозяину пришел? Меня не касается. Как вдруг раздался голос сына. Издалека, но такой родной и знакомый, который я бы никогда ни с кем не перепутала!

— Мама, мы знаем, что ты здесь. Выходи!

Моё сердце пропустило удар — что он здесь делает?

С огромным усилием, но я смогла сдвинуть комод. Сын. Ночью. А еще там Валера. Что происходит?
Женщина в ситуации, когда ее ребенку грозит опасность, способна не такие «горы» свернуть.

Сбив себе пальцы, но зацепившись за угол, я все же отодвинула одну сторону. Образовалась узкая щель, и я, осторожно пролезла в коридор.

Я прошлепала босыми ногами в сторону холла. Вывернула из-за угла…

И тут я увидела Валеру. Моего малоизвестного соседа, который стал невольным свидетелем моей семейной драмы.

Он стоял почти голый! В облегающих плавках. Его накачанное тело, на котором не было ни грамма лишнего жира, перевитое тугим мышечным корсетом. Его фигура неминуемо приковывала взгляд.

В коридоре напротив Валеры неожиданно стоял мой муж Михаил! Неимоверно злой и невыспавшийся. Его помятое лицо и красные глаза не сулили ничего хорошего.

За ним на площадке этажа маячил наш сын Богдан.

— Мама! — он помахал мне рукой. — Пошли домой!

И тут все взглянули на меня — Валера и Михаил, с такими тяжёлыми, пронизывающими в самое сердце взглядами, что казалось, будто хотят прожечь меня насквозь.

— Что ты здесь делаешь? — первым отмер и прорычал Михаил сквозь зубы, его голос сочился раздражением и угрозой. — Почему… — добавил он, не скрывая гнева. — Почему ты находишься в квартире с каким-то голым мужиком, когда у тебя есть своя квартира?

Я, сложив руки на груди, насупилась в ответ:

— Почему ты так со мной разговариваешь? Как ты меня выследил?

— Зачем вообще ты сюда приперлась?

— Я сказал тебе по телефону, что приду утром! — сказала я чуть громче с растущим напряжением.

Я сжала зубы и посмотрела прямо ему в глаза. Эта ночь обещала быть долгой.

— Утром?! — взревел Михаил, его лицо побагровело. — Я из-за тебя сорвался, еле до города добрался, Богдана с мероприятия дёрнул! Что ты тут устроила?! Хватит скандалы закатывать!

— Я закатываю скандалы?! — язвительно переспросила я. — Может ты забыл что послужило причиной моего такого поведения? А еще посреди ночи вламываешься к соседу и устраиваешь тут допрос!

— Почему я вообще перед тобой оправдываюсь?! — Михаил в бешенстве махнул рукой. — Ты тут с незнакомым мужиком кувыркаешься, а мне приходится тебя по ночам вылавливать! Это что за херня, Люда?!

Валера, стоявший всё это время рядом и наблюдавший за нашей перепалкой, лишь ухмылялся. Сцена явно забавляла его. Он скрестил руки на груди, ещё больше подчеркивая свои выдающиеся бицепсы, и с нескрываемым интересом следил за развитием событий.

— Михаил, — процедила я сквозь зубы, стараясь сдержаться, — прекрати орать и иди домой. Мы поговорим утром.

— Домой?! — ещё больше разошёлся Михаил. — Нет, мы сейчас поговорим! Что это за цирк такой?!

— Пап, хватит! — вмешался Богдан, подходя ближе. — Пошли домой, мам.

— Вот именно. Быстро домой!

— Я не собираюсь в три часа ночи выяснять с тобой отношения, — отрезала я, глядя Михаилу прямо в глаза. — Я остаюсь здесь и ложусь спать. А ты иди домой.

— Никуда я без тебя не пойду. Быстро собрала вещи и пришла домой!

Я сжала зубы, понимая, что муж будет стоять на своём. Ему ничего не объяснишь, донести свою точку зрения невозможно. Будь он хоть тысячу раз неправ, он оставался моим мужем и всё ещё мог меня уличить в чём угодно.

Тем более что вся эта некрасивая сцена происходила на глазах у сына. Мне не хотелось, чтобы Богдан всё это слышал и расстраивался. Да и перед Валерой было ужасно неловко.

— Хорошо, — процедила я сквозь зубы. — Я соберу вещи и приду. Ждать меня не надо.

Развернувшись, я пошла обратно в комнату. За спиной слышались реплики на повышенных тонах, рычание и приглушённый мат, но я не стала вслушиваться.

"Какой же бесконечный день! Когда же он, наконец, закончится?" — думала я, чувствуя, как усталость наваливается с новой силой.

Загляните в очередную историю нашего литмоба!

https://litnet.com/shrt/I7Bc

Глава 12

Я вышла, собрав свои немногочисленные вещи, и оказалась в коридоре. Валера все еще стоял, прислонившись к стене, словно безмолвная статуя.

— Ты хорошо подумала? – спросил он тихо, его голос был полон предупреждения и заботы.

Я опустила взгляд, лишь пожала плечами. Что тут думать?

— Надо. Что толку оттягивать? – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо.

– Если что, возвращайся, – добавила он, кивнув в сторону своей двери.

— Нет, давай, – наставал он. – Если что, я свой номер в твоем телефоне сохранил. Звони в любое время. Буду в городе, помогу.

— Спасибо большое. Надеюсь, что не пригодится, – ответила я, хотя внутри теплилась какая-то странная благодарность за его такое наглое и собственническое решение. Когда только успел?

Я рассеянно кивнула и пошла на выход.

Как странно складывается жизнь. Этот мужчина свалился, как снег на голову, и буквально пробыл в моей жизни всего лишь несколько часов. Но что-то мне подсказывало, что я буду помнить его всю жизнь.

С опаской вышла на лестничную площадку, но, к моему удивлению, моих мужчин там не оказалось. И почему-то я не была этому удивлена.

Мне нужно было спуститься на два пролета ниже, лифт вызывать не стала.

В глухой ночной тиши подъезда каждый шорох казался оглушительным, а мои шаги отдавались гулким эхом.

Квартира была не заперта. Я зашла, разулась и направилась в спальню. На кухне горел свет – видимо, муж был там, но мне не хотелось не видеть его, ни тем более выяснять отношения. Сдёрнула покрывало с кровати – никто её не расстилал, видимо, спать еще не ложился.

Я достала подушки и начала переодеваться.

Видимо, услышав, как хлопают дверцы шкафа, в комнату влетел Миша.

— Ну что, явилась? – буркнул он.

Я посмотрела на него, но что-то во мне непоправимо изменилось. Я больше не чувствовала трепета перед этим мужчиной. Мне не хотелось ему угодить, не хотелось, чтобы он думал обо мне хорошо. Мне вообще не хотелось, чтобы он обо мне думал. Словно сегодня, точнее, уже вчера, в один миг он перестал для меня существовать.

Да и терапия с Валерой, как не странно здорово помогла встряхнуть мозги. Чтобы не сойти с ума, мой мозг выстроил стену отчуждения, и только эта холодная надменность держала меня от срыва в бездну…

А Миша… А что Миша? Своим предательством, своим отношением, своим трусоватым поведением, нежеланием брать на себя ответственность, он для меня превратился в пустое место.

— Ты ничего не перепутал? – холодно спросила я. – Выйди и больше сюда не заходи. Я спать с тобой не собираюсь. Я брезгую.

Муж в мгновение ока подлетел ко мне и схватил за руку.

— Ты что, совсем ополоумела?! Люда, прекращай, я тебе говорю! Зачем ты это продолжаешь?! Ты что, хочешь, чтобы сын обо всем узнал?! Чтобы соседи услышали?

Я посмотрела на него недоуменно.

— А что ты предлагаешь? Сыну не говорить? Пусть живет в счастливом неведении, какой у него папаша-кобелина? Нет, спасибо. Я, в отличие от тебя, не собираюсь жить во лжи и сыну лапшу на уши вешать. Я его уважаю и считаю, что он заслуживает доверия и правды.

— Что ты несёшь?! Ты совсем с катушек съехала! Люда, нельзя так! – прошипел он, сжимая мою руку все сильнее.

Я устало вздохнула. Я попыталась высвободить свою руку, но он только крепче сжал ее.

— Мне больно, — процедила я сквозь зубы. — Руки свои убери.

Он словно очнулся, разжал хватку. Я потерла пострадавшую конечность, чувствуя, как пульсирует боль в запястье.

— Я не собираюсь выяснять с тобой отношения в три часа ночи, — повторила я. — Выйди, пожалуйста, из спальни. Я собираюсь спать.

— Самая умная, самая гордая, что ли? – язвительно спросил он. – И что, ты свалишь к этому мужику? Думаешь, ты ему нужна? Да он с тобой поразвлекается и забудет вообще, как ты выглядишь! Кому ты вообще нужна? Ты себя-то вообще в зеркало видела?!

Я приподняла одну бровь. У меня даже дар речи пропал от такой наглости. Еще вчера я была самой красивой, самой желанной и самой родной…

Какое лицемерие…

— Давай, вываливай, – спокойно ответила я. – Что еще нового я о себе не знаю?

— Люда, мы столько лет вместе… Ну, всякое бывает… Ну, я… да, я был не прав, это помутнение рассудка… Ну, ты же взрослая женщина… Ну что ты, первый год, что ли, живешь? Ну ты же должна понимать…

— А, так это у нас еще и не первый год длится? Спасибо большое, – перебила я его. – Теперь можешь меня смело дурой называть. Действительно, дура. Жила и в ус не дула, бревна в собственном глазу не видела. Хорошо, я тебя услышала, Миша. Что-то ты ещё нового хочешь мне сказать?

— Да ничего я не хочу тебе сказать! Что ты начинаешь?! Не придумывай и не раздувай! Какие годы? Не было ничего! И вчера тоже ничего не было! Я не изменил тебе! Не успели мы ничего. Понятно?

— Вполне. Я искренне тебе сочувствую. Незаслуженно, выходит, ты страдаешь. Ай-яй-яй, какая несправедливость.

Миша явно был в ярости! А еще он был растерян. Никогда раньше я так с ним не разговаривала.

— Что ты из себя строишь холодную ледышку?! Тебе что, совсем всё равно?! Настолько тебе всё равно на меня?! Так я это и понимаю, что я тебе на хер не нужен! Ты думаешь, я просто так на Инну посмотрел?! Ты думаешь, твоей вины в этом нет?! А как бы не так!

Слушая его, я почувствовала, как желудок сжался острой болью, меня резко затошнило. Как же всё это омерзительно.

— Миша, пожалуйста, у меня очень сильно болит голова, – еле выдавила я. – Давай завтра мы с тобой поговорим, иначе ты меня вынудишь, и я обратно к этому мужику уйду, вот честное слово.

— Да пошла ты в жопу! Ты думаешь, ты самая умная?! Ты думаешь, ты кому-то нужна?!

Я больше не могла это выносить. Уперлась руками ему в грудь и со всей силы толкнула. Он, не ожидая от меня такой прыти, начал пятиться назад. А я толкала и толкала его, пока не вытолкала из спальни. Он вскинулся, сбросил мои руки.

— Что ты творишь?!

Глава 13

Мне казалось, я толком не спала этой ночью.

Проваливалась в тяжелый сон и тут же подскакивала, словно выплывая из омута какого-то липкого, душного болота. Мне снились кошмары, а потом я долго не могла уснуть – в голову лезли мысли о том, как дальше жить, как быть, что делать…

С одной стороны, Мишины обидные, едкие слова о том, что я никому не нужна, что я старая, толстая… какой еще он меня там считал... били наотмашь, словно пощечины! С другой стороны, сознание мое меня предавало, нашептывая «так и есть, так и есть…»

Его голос с едкой, издевательской интонацией звучал в моей голове. Я пыталась гнать эти мысли прочь, но они, словно липкая паутина, все липли и липли к моему лицу, раздражая, доводя до отчаяния.

В 6:30 я не выдержала и встала. Взяла полотенце, домашнюю одежду и пошла в душ.

За ночь я покрылась липким, холодным потом, и мне было мерзко не только физически, но и в душе. Хотелось очиститься от всего этого, забыться хоть на мгновение.

Струи прохладной воды падали на мою раскаленную от мыслей голову, принося хоть какое-то облегчение. И казалось, вода смывала с меня часть боли, отчаяния и всех тех переживаний, которые принёс мне вчерашний день.

Ситуация с коллегами, эта некрасивая сцена… Я думала о том, что половина присутствующих просто не поняли, что произошло, а вторая половина додумала таких подробностей, что теперь я буду легендой школы еще не один месяц. Притчей во языцех, которая будет переходить из уст в уста, обрастая новыми и новыми, все более дикими и мерзкими подробностями! Из серии, что и зубы я этой Инесске выбила, и за волосы оттаскала, и грязь по ботинкам ее лицом вытирала…

Я прекрасно представляла себе весь этот ужас. Я работала в женском коллективе не первый год и знала, как эта прогнившая система работает. Стоило только кому-то опростоволоситься – и осиное гнездо подхватывало эстафету, перемывая каждую косточку, смакуя каждую деталь, практически гнобя человека.

От этих дурных мыслей аж захотелось встряхнуться.

Растерла себя мягким домашним полотенцем и посмотрела на себя в зеркало. Красные, воспаленные глаза, под ними от бессонной ночи залегли синяки. На голове – воронье гнездо.

Мда-а… Хороша, ничего не скажешь. Краше только в гроб кладут!

Но не было сил делать укладку или, тем более, макияж. Слишком много чести. Сегодня я не собиралась никуда из дома выходить. Выглядеть красивой для этого урода мне не хотелось тем более! Не было ни малейшего желания будить в нем какие-то чувства. Он для меня словно умер…

Еще вчера я любила просыпаться рано, в тишине, спокойно пить утренний кофе, наслаждаясь покоем.

В теплое время года я всегда распахивала окно на кухне, слушала щебет птиц, легкое ворчание нашего дворника. Провожала взглядом спешащих на работу соседей и наслаждалась жизнью.

Еще вчера моя жизнь казалась мне счастливой, беззаботной, наполненной смыслом.

Еще вчера…

Сегодня же в моей груди зияла пустота, черная дыра размером со Вселенную, которая в один миг высосала из меня всю мою внутреннюю силу и желание жить.

Да. Я потеряла смысл своей никчемной жизни.

Иногда говорят, что его нет, этого смысла в жизни. Но мне казалось, смыслом моей жизни были мои мальчики. Муж и сын.

Оказалось — показалось. Я просто жила в розовом пузыре обмана и лжи. Сын выбрал легкий путь, поверить отцу, а не мне…

Муж же давно разлюбил меня, я перестала быть для него единственной и желанной.

Это было действительно больно.

Раньше я бы тихонько напевала себе под нос и готовила вкусный завтрак для мужа и сына. Мне казалось, им это было так приятно. Они ценили мою заботу, они чувствовали мою любовь через такие, казалось бы, незначительные, но приятные знаки внимания.

Теперь же я не была уверена ни в чем. Я сидела на кухонном стуле, молча, рассеянно смотря в одну точку за окном, и ничего перед собой не видела.

Все очарование летнего утра, вся прелесть раннего подъема, весь смысл готовки завтрака с любовью – он все у меня отобрал. Как я теперь могла жить с этим человеком под одной крышей, разговаривать с ним, пересекаться?

Ведь наша квартира была в кредите! Разве ее продашь? Я с этим никогда не сталкивалась и не знала, как быть… Даже если мы решили бы, как некоторые пары, развестись, но продолжать совместное житье… Это же бред. Как такое возможно?

А еще я не представляла, что значит жить одной.

Когда-то давно, в молодости, может быть, я и мечтала о такой самостоятельности. Сейчас же одиночество меня пугало.

Рисовалась страшная картина: я одна, в окружении кучи кошек, во дворе, бегаю за ними и пытаюсь накормить, хотя они уже обожравшиеся, им уже не лезет ни колбаса, ни специальный корм. А я все за ними бегаю…

Сколько раз я видела таких бабушек, которым нужно заботиться хоть о ком-то. И всегда думала: где же их дети, где их внуки? Почему они занимаются вот этим всем, почему они не дарят свою любовь и заботу людям, ища какие-то крупицы ее у животных? Как же это страшно... Тем более я животных, действительно, любила и подкармливала, особенно зимой.

И теперь в моей картине мира эта бабушка, стоящая с пакетиком посередине двора в окружении пушистых хвостиков, рисовалась с моим лицом – старым, обрюзгшим, без косметики и бесконечно несчастным…

На кухню вошел Миша.

Я медленно перевела взгляд и нерешительно посмотрела на мужа. Я вся сжалась, ожидая новую ссору.

Он был хмур и сосредоточен. Открыл кран, налил себе воды и стал медленно пить, словно специально игнорируя меня.

И это принесло даже некоторое облегчение.

Говорить с ним совершенно не хотелось, я не знала, что ему сказать. У него, похоже, была своя правда. А я в его счастливую картину мира никак не вписывалась.

Вот так, одним своим волевым решением он оставил меня на обочине нашей семьи. А саму семью столкнул в пропасть, разбив на миллионы осколков, которые никогда не отыскать и не склеить назад воедино.

Глава 14

Я сидела у окна, не в силах пошевелиться, боковым зрением следя за мужем.

Вся красота умиротворяющего пейзажа за окном меркла, я ничего перед собой не видела. Моё сознание придавило невидимой стеной боли и отчаяния. Я смотрела на мир словно через замутненное стекло, не видя ни ярких красок, ни игры света и тени. Внутри была пустота, холодная и безжизненная.

Миша метался по кухне, словно запертый в клетке зверь. Его движения были резкими, нервными.

Он с силой швырнул хлеб в упаковке на стол, тот подпрыгнул, оставив вмятину на скатерти. Затем со звоном бросил ложку в раковину, где та с лязгом ударилась о грязную посуду.

В его движениях было столько бессильной ярости, что казалось, еще немного – и он разнесет всю кухню. Он ходил кругами, бормоча что-то себе под нос, запускал руку в волосы, взлохмачивая их еще больше. Его лицо было бледным, с резко очерченными скулами, губы плотно сжаты.

Он был похож на растревоженного хищника, готового в любой момент броситься в атаку. Атмосфера на кухне была наэлектризована, тяжелая и душная. Даже воздух казался пропитанным его гневом и моей безысходностью.

Я продолжала сидеть, сгорбившись, обхватив себя руками. Мне было холодно, несмотря на довольно теплое утро. Холод исходил изнутри, из самого сердца, которое словно сковало льдом.

Я не плакала, слез не было. Было только опустошение и тяжелая, ноющая боль в груди.

Наконец, он не выдержал:

— Как мне тебе еще объяснить и доказать?! Не было ничего! Ну пришла она, начала приставать… Да, ё-моё! Понимаю, как дебильно это звучит. Но секса не было! Понимаешь ты это или нет?

— Ну, конечно, а шорты с тебя сами спали. Ветром сдуло, — горько усмехнулась я.

— Реально, Люда! Ты сама виновата, что до такого довела! Когда у нас секс был? Месяц назад? Два месяца? Ты сама-то помнишь?!

Я в шоке задумалась. Я болела, потом Миша в командировке был, потом у меня начались месячные, потом отчёт и завал на работе, я так уставала…

Но винить меня в этом, оправдывая свою измену…

— Ну, знаешь..., — меня это так возмутило, что я начала вставать. Хотелось сбежать отсюда подальше, чтобы не слышать всей этой грязи. — Ты хочешь сказать, что если бы я… — начала я, но он меня перебил.

— Да! Именно это я и хочу сказать! Ты стала холодной, как рыба! Ты совсем меня не хочешь и не возбуждаешь! За собой следить перестала! Вечно уставшая, вечно с этой работой! А я — мужик! Мне нужно! Понимаешь?!

Он повышал голос с каждым словом, брызжа гневом.

Я молчала, чувствуя, как внутри поднимается волна негодования.

— И ты решил, что это дает тебе право…

— Да какое право?! — взревел он. — Я живой человек! Мне нужно чувствовать себя желанным! А ты… ты меня оттолкнула! Сама оттолкнула!

— Оттолкнула? Тем, что работала, чтобы были деньги? Тем, что заботилась о семье? А, может, тем, что родила тебе сына?!

— Да! Именно этим! — казалось, он вообще не слышал меня, городил свое, — Ты вся в свою работу ушла, вечно со школой этой носишься! А я где?! Я для тебя пустое место! Вот и предложили ласку на стороне, а я растаял! Потому что живой!

Меня затрясло. Слезы жгли глаза, но я сдерживалась. Не хотела показывать ему свою слабость.

— Значит, я во всем виновата? — тихо спросила я. — Это я довела тебя до измены?

— Да! — крикнул он, ударив кулаком по столу. — Ты! И никто другой!

В этот момент что-то внутри меня переломилось. Вся боль, обида, унижение вдруг отступили, сменившись ледяным спокойствием. Я посмотрела на него — на этого разъяренного, павшего до таких нелепых самооправданий мужчину — и увидела не любимого человека, а жалкое, мелочное существо.

Я расправила плечи, взглянула ему прямо в глаза. Мой голос, холодный и твердый, прозвучал неожиданно даже для меня самой.

— Миша, — сказала я, — ты — трус! Ты не способен нести ответственность за свои поступки. Ты предпочитаешь винить меня, обстоятельства, кого угодно, только не себя. Ты — жалкий.

Он опешил. Я видела, как удивление и растерянность смешиваются в его глазах.

— Что… что ты несешь? — пролепетал он.

— То, что должна была сказать тебе сразу. Это ты разрушил нашу семью. Ты предал меня и Богдана. И ты никогда себе этого не простишь. А я… я справлюсь. Я поднимусь. Я стану сильнее. А ты останешься у разбитого корыта.

Я встала из-за стола и, не оборачиваясь, пошла к выходу из кухни, оставив его стоять в оглушенном молчании.

Внутри меня росла уверенность. Я знала, что самое трудное — впереди. Но я была готова. Я больше не боялась.

Но мне не дали так просто выйти. Муж подскочил и схватил меня за руку.

— Куда ты собралась? То есть тебе на меня насрать? Тебе всё равно? Получается, это ты всё время врала, говорила о любви, которой не существует! Одна, единственная моя промашка — и ты готова всё разрушить, готова сломать нашу семью, подвести нашего сына! На что ты рассчитываешь, Люда?!

— Не переигрывай. Тебе не идет. Ты убил мою любовь и доверие! Ты считаешь, что я должна закрыть глаза на все твои похождения и дома ждать тебя с натянутой улыбочкой?! Нет, извини, я не умею быть такой лицемерной!

— А тварью, которая разрушает семью, ты, значит, быть умеешь?!

Мне остро захотелось влепить ему пощечину. Внутри настолько клокотали боль и обида, что меня аж трясло.

Я понимала, что у Миши своя правда и он меня просто не услышит. Я хотела идти, бежать отсюда, как можно дальше, но он схватил меня за руку лишь сильнее и сквозь зубы процедил:

— Не доводи меня до греха! Заканчивай свою дурь! Не было ничего! Последний раз тебе говорю!

Неожиданно на кухню зашёл сын. Щеки у него были раскрасневшиеся, глаза красные, сонные, волосы в беспорядке.

— Да вы задрали уже! Замолчите оба! — в его речи проскальзывали нотки истерики. — Мама, что ты придумала?! Зачем ты истерику закатываешь?! Хочешь, чтобы вы реально рассорились и развелись?! А как же я?! Меня вообще… почему вообще меня никто не спрашивает?!

Глава 15

Дальше выносить издевательства и фарс я не выдержала!

Резко развернувшись, я вышла из кухни.

Вслед мне неслись крики мужа: «Ты убиваешь нашу любовь! Убиваешь доверие! Мы – семья! Ты должна пытаться сохранить наши отношения ради ребенка!».

Эти слова звучали как издевательство, грязная ложь! Я больше не собиралась ничего ему доказывать. Он зациклился на своих оправданиях, упорно отрицая очевидное, выставляя себя чуть ли не жертвой. Меня это, конечно, бесило, но бороться с этим не было ни сил, ни желания. Хотелось просто исчезнуть, раствориться в воздухе, сбежать куда-нибудь далеко-далеко.

В голове мелькнула мысль о Светлане, моей давней знакомой, адвокате, специализирующейся на семейных делах. Нужно было срочно связаться с ней, получить консультацию.

С силой хлопнув дверью спальни – как же хотелось, чтобы эта дверь прилетела Мише по физиономии и хоть на секунду заткнула его! – я начала лихорадочно искать телефон Светы.

Хотелось заглушить этот поток лжи и обвинений, которыми он пытался меня задавить, вызвать чувство вины, выставить виноватой во всем. Но я больше не позволю ему манипулировать собой.

Номер Светланы нашелся в старой переписке, которую я, слава богу, сохранила! Взглянув на часы – восемь утра – я на секунду засомневалась, но все же решилась позвонить.

— Алло? – раздался бодрый, даже веселый голос.

— Светочка, привет! Это Людмила. Людмила Котова. Помнишь меня?

— Людочка! Конечно помню! Что случилось? Не думаю, что ты стала бы звонить мне в восемь утра после пяти лет молчания просто так.

— Да. Прости, — я улыбнулась прямолинейности своей знакомой, — К сожалению, случилось… Ты ведь раньше занималась бракоразводными процессами? Еще работаешь в этой сфере?

— Ой, Люда, все понятно… Нет, я сейчас в декрете. В третьем. Но с тобой я, конечно, встречусь. Знания-то мои никуда не делись. Подскажу, направлю, к нужному специалисту отправлю. Знакомства тоже остались. Мы, кстати, как раз собираемся гулять. Через часок-другой. Если ты мобильна, подъезжай ко мне. Дети на площадке поиграют, а мы с тобой посидим, поболтаем.

— Спасибо огромное, Света!

— С детьми дальше двора я, к сожалению, никуда не могу…

— Да, понимаю. Ты, кстати, молодец! Троих за пять лет?

— Ну как-то так получилось, – рассмеялась Света. – Так что, скидываю адрес?

— Да-да, конечно! Сейчас подъеду. Спасибо тебе огромное!

Я положила трубку и с облегчением выдохнула.

Развод… Одно это слово вызывало ужас и полную растерянность. Я совершенно не представляла, с чего начать, что делать. Хорошо, что есть Света. Хоть немного введет меня в курс дела.
Ведь зачастую больше всего пугает именно неизвестность!

Светлана жила в одной из новостроек современного района. Я здесь никогда не была и, задрав голову, шла и рассматривала яркие фасады высоток, пытаясь представить, смогла бы я здесь жить.

Мы с семьей ютились в обычной пятиэтажке в спальном районе. Не самый престижный, конечно, но мне он нравился своей уютной обжитостью. Сын ходил в ту же школу, что и я когда-то. Все было знакомо.

Квартира досталась нам от моих родителей. Были, конечно, нюансы с оформлением и перепродажей, но в этих стенах я прожила всю свою жизнь.

Света вышла замуж поздно, но, как выяснилось, с лихвой наверстала упущенное. Трое детей за пять лет! Я бы на такое точно не решилась. Меня иногда посещали мысли о втором ребенке, я даже немного жалела, что у нас только один сын. Но сейчас, в этой ситуации, не знала, хорошо это или плохо.

Может, с двумя или тремя детьми у нас было бы меньше времени на выяснение отношений, и мужу не пришла бы в голову мысль о том, что ему «скучно».

С другой стороны, если его потянуло на приключения, то количество детей тут скорее всего ни при чем. Останься я еще и с младенцем на руках – вот было бы «весело»!

Дойдя до нужного адреса, я увидела Свету во дворе, на детской площадке. Годы и трое родов, конечно, оставили свой след. В юности она была худенькой, почти доской. Сейчас же фигура Светы округлилась в нужных местах, и выглядела она, надо признать, очень даже привлекательно. Ей так гораздо больше шло!

Увидев меня, Света встала, распахнула руки для объятий:

— Привет, красотка! Какими судьбами? Садись, рассказывай!

Рядом с ней стояла коляска, а двое погодок возились в песочнице, с энтузиазмом посыпая друг друга песком. У меня нервно дернулся глаз.

— Ничего, что песок в глаза попадет? – не выдержала я.

Света скептически махнула рукой.

— Если едят что-то, значит, в организме не хватает. Если не хватает мозгов, ну что ж… это возрастное, пройдет! — девушка заливисто рассмеялась, — Пусть сыпят, куда хотят. Все равно потом отмывать с ног до головы. Пусть наслаждаются детством. Главное – не орут и не дерутся, я это уже за успех считаю.

Я рассмеялась.

— Действительно. С первым носишься, как с писаной торбой, а с каждым следующим все спокойнее становишься. Дзен постигаешь.

— Ой, да какой там дзен! – Света вздохнула. – Я же одна с ними. Если бы няньки были, может, и заморачивалась бы. А так – воспитание спартанское. Каждый выживает, как может.

Я разделяла философию Светы, но комментировать не стала. В конце концов, нас тоже никто в детстве влажными бактерицидными салфетками не обтирал, и ничего – выросли.

Я села рядом и тяжело вздохнула. Так не хотелось вываливать всю эту грязь на Свету, у которой своих забот полон рот.

— Да ладно тебе вздыхать, – Света ободряюще сжала мое запястье. – Выход есть всегда. Я когда работала, столько всего насмотрелась… Когда людей к стенке прижимает, из них столько грязи лезет! Живешь с человеком, думаешь, знаешь его, а оказывается, внутри – черни целое море. Зависть, ненависть, обиды… Так что ты меня ничем не удивишь. Ты такая не одна. Статистика, увы, не в нашу пользу.

Глава 16

— Свет, я даже не знаю, с чего начать… — голос мой дрожал. — Вот наша квартира… она же в кредите. Как ее делить? Я даже представить боюсь…

— Спокойно, Людочка, спокойно, — Света погладила меня по руке. — Ничего страшного. Квартиры в ипотеке делятся так же, как и обычные. Суд может присудить ее одному из супругов с обязательством выплачивать второму компенсацию за его долю. Или же обязать продать квартиру и разделить вырученные деньги. Конечно, с кредитом все немного сложнее, но юристы с этим работают каждый день. Найдешь хорошего специалиста, он тебе все объяснит.

— Боже, продавать квартиру… — у меня вырвался стон. — Мы же только ремонт сделали… Все так хорошо было… Как же это всетеперь…

— Знаю, знаю, — Света понимающе кивнула. — Сама через это прошла. Но поверь, этот кошмар закончится. Главное – начать действовать.

— А что делать с Богданом? Ему же шестнадцать… Как быть с опекой? Я даже не представляю, как это происходит…

— Если ему шестнадцать, то суд может учесть его мнение, с кем он хочет остаться. Но в любом случае алименты тебе присудят, — объяснила Света. — Подашь заявление, и все будет официально.

— А если он… — я сглотнула, — …если Миша будет палки в колеса вставлять? Не даст мне развод, не захочет квартиру продавать? Точнее даже не если, а точно будет! Он и слышать не захочет ни о каком разводе, — я понурилась и тише добавила, — орать еще будет…

— Обязаны развести! Подаешь сама заявление. Назначают слушание. Его уведомляют. Если он не явится на слушания три раза, вас разведут автоматически. По разделу имущества точно так же. Суд присудит, обяжет его продать квартиру. Это все, конечно, сложно, долго, нудно. Договариваться друг с другом, бегать по инстанциям… Но в мире миллион людей женятся, разводятся, делят имущество. И поверь, еще ни один не остался равнодушным к букве закона. Если судебное решение не выполняет, то штрафы, а потом и уголовная ответственность. Так что не переживай.

Света сделала паузу, внимательно посмотрела на меня и мягко произнесла:

— Просто готовься, моя девочка, это вопрос небыстрый. Наберись терпения, береги свои нервы, береги свои чувства. Продумай, если ты его не можешь из квартиры выгнать, куда тебе податься, чем заниматься. Как минимизировать твои нервные потрясения. Сама же знаешь, нервные клетки не восстанавливаются. Береги себя. Помни, ты не одна. У тебя есть сын, есть родители. Я подскажу, если будут вопросы.

Я слушала ее, и слезы катились по щекам. Как же это все произошло? Почему именно со мной? Еще на днях я была счастливым человеком, и все у меня было хорошо…

Мысли роились в голове, как потревоженный улей. Казалось, чуть пальцем ткни, и голова взорвется тысячами жалящих игл. Страх, неизвестность, отчаяние… Как же страшно все менять… Как же не хочется лезть во всю эту грязь, во всю эту пошлятину… Но Света права, надо действовать. Надо выбираться из этой ямы. Ради себя. Ради сына, в конце концов.

Слова Светы обрушились на меня лавиной. Я крепко задумалась. Насколько все это будет сложно? Квартира, кредит, развод… Богдан… Какие нервы мне это будет стоить? Миша точно упрется рогом, ни о каком разводе и слушать не захочет.

— А Богдан как отреагирует? У него и так переходный возраст… — пробормотала я, скорее себе под нос.

— Дети всегда страдают больше всех, увы. Но не должен он в грязи этой жить, видеть, как мать-терпила ходит чернее тучи, а горе-папаша ноги о нее вытирает…

— Не позволю! — зло процедила, с трудом выдохнула и уже мягче добавила, — Да уж, бедный мой мальчик… — Вздохнула, представив, как его будет штормить.

Тут к нам подбежали Светины малыши – мальчик и девочка, погодки. Лет трех-четырех. Хорошенькие такие, миленькие. На мальчике яркие шорты и синяя майка, на девочке – желтое платьице и белая панамка, из-под которой выбивались два рыжих хвостика. У обоих – россыпь веснушек на носах и щеках, руки и лица перепачканы песком. Видно, только что из песочницы.

— Боже мой, какие чумазики! – улыбнулась я, наклоняясь к ним. – Это кто у нас здесь такие… пупсики-карапузики?

Светлана рассмеялась, обнимая детей.

— Рыжухи мои. Копия папаши! Кто бы мне сказал пять лет назад, что я променяю два высших, карьеру… — она махнула рукой в сторону офисных зданий, виднеющихся вдали, — …на этих вот карапузов и домоседство… Рассмеялась бы в лицо!

Девочка потянула Свету за платье, что-то шепча ей на ухо.

— Сейчас, солнышко, — Света ласково ответила ей. — А теперь мне самой смешно, насколько я была упоротой, держалась за этот песочный замок… Розовые очки… Жизнь мимо проходила! Кроме карьеры ничего и не было. Работа, дом, одиночество… Люди приходили, платили, получали услугу и исчезали навсегда. А мне казалось, что я их спасаю, что они мне благодарны… — Света вздохнула. — Глупости все это…

Она поправила панамку на дочке, отряхивая с нее ладошек песок и помогая попить воды.

— Самое главное, Люд, — обратилась она ко мне серьезным тоном, — не заморачивайся. Да, это все больно, неприятно и долго… Но нет ничего невозможного. Одна дверь закрывается, другая открывается. Если так случилось, значит, так было нужно. Бог тебя, значит, для чего-то остановил… Подзатыльник дал. Мы же знаков судьбы не замечаем, премся, как бараны…

Мальчик, взяв совочек, начал усердно копать песок, ссыпая его мне на ноги. Я от неожиданности дернулась, но потом улыбнулась, вытащила ноги из туфель и с улыбкой ободряюще кивнула, мол, закапывай.

Мальчуган со счастливой улыбкой принялся самозабвенно работать экскаватором.

А Света продолжила:

— Так и есть же? Судьба нам предначертана всем хорошая, а мы не видим. Вот она и начинает бить тревогу. Сначала легкий знак, потом сильнее, сильнее… — продолжала Света, — пока бетонной плитой не приплющит. А могли бы раньше отреагировать… Безболезненно. Но нет, мы тянем до последнего… Когда уже все, точки невозврата пройдены…

Я вздохнула.

— Да, Света… Ты права. Мудрая ты женщина… Спасибо тебе огромное. Я, может, денег тебе должна?

Глава 17

Вернувшись домой, я вошла в пустую квартиру, тоска и одиночество придавили меня тяжелым грузом.

Было настолько тихо, что слышалось только мое собственное дыхание. Не выдержав, взяла пульт и включила телевизор. Стало чуть бодрее.

Я села на край дивана, не в силах удержать тоску в душе. Взглянула на разбросанные повсюду вещи. Как приехали с турбазы, так никто и не стал заморачиваться наведением порядка. Теперь же эти вещи казались чужими, словно напоминали о какой-то другой жизни.

Поняв, что нужно хоть как-то собрать себя в руки и что-то делать, я встала и направилась к комоду. Нужно быть готовой к любым неожиданностям.

Света была права — порядок в документах может стать моим оплотом в этом бурном море перемен. Бережно достала стопку бумаг, разложила их на столе и начала перебирать. Среди контрактов, счетов и гарантийных талонов неожиданно наткнулась на старое фото — первое фото для паспорта Богдана. Мальчишка с серьезным взглядом и детской улыбкой смотрел на меня с маленькой карточки. Мне стало тепло на душе. Правильно говорит Света, мой сын меня не бросит. Я не одна.

Каким он был тогда угловатым и нелепым. А сейчас мясца нарастил — уже почти взрослый молодой человек. Да, еще оставались детские черты и привычки, но он рос. Крепчал. Еще несколько лет — и он улетит из гнезда, начнет строить собственную взрослую жизнь.

А с чем останусь я? Кому буду нужна? Муж уже сейчас не скрывал своего отношения ко мне, дав понять, что не ценит и ни во что не ставит. Да, возможно, он ошибся, и ничего не успело случиться... Но доверие разрушено, и я больше не могу ему верить.

Собрав бумаги, я сложила их в плотную папку и убрала в свой «тайный ящик» под нижнее белье.

Я проигрывала в голове разные ситуации. Взвешивала все: ехать ли к маме в деревню или оставаться здесь? Смогу ли?

Кардинально менять место жительства? Тянуть в неизвестность сына? Работа — пусть и не сама любимая, и не самая высокооплачиваемая, но была и на протяжении многих лет кормила меня.

Тут не к месту вспомнила, что завтра — понедельник, пора идти в школу на работу. А там будет эта… Инесса. И нужно было найти в себе силы, чтобы достойно встретиться лицом к лицу с этой… лживой тварью..

Я даже боялась думать, как встретят меня коллеги после того ужасного позора на выпускном Богдана. Те грязные семейные разборки… Выяснения отношений на глазах у всех. Люди, не зная всей правды, могли понапридумать обо мне все что угодно — записать в истерички, хабалки, неудачницы.

Я глубоко вздохнула и посмотрела в окно, где день медленно клонился к вечеру. Передо мной был длинный путь, и я еще не знала, как пройти его достойно…

Хотела было заняться домашними делами – приготовить ужин, прибраться, – но руки не слушались. В итоге махнула на все рукой и просто плюхнулась на диван перед телевизором, бездумно уставившись в экран. Мелькал повтор кадров любимой музыкальной передачи прошлого сезона. Постепенно я немного втянулась, даже расслабилась.

Как же у них там все легко и красиво! Нарядные, счастливые, занимаются любимым делом, поют… Вышел на сцену, спел – и вот ты уже богатый, знаменитый, любимец публики. Конечно, наверняка и у них есть закулисная жизнь, свои сложности, но уж наверняка поинтереснее, чем у меня!

Но какая же это смелость – вот так взять и броситься в омут с головой, за своим призванием! Я всегда им завидовала…

Передача подходила к концу. Ведущий объявил о новом сезоне и наборе участников, приглашая всех желающих на прослушивание. Я усмехнулась: это явно не для меня. Меня бы точно никуда не взяли. Тем временем с экрана доносилось что-то о поддержке, которую оказывают прошедшим первый этап, в общем лили в уши чистый сахар.

Я скептично усмехнулась, ну да… Им бы лишь бы продать…

Мои мысли вернулись к насущным проблемам. Что будет, когда Миша вернется? Сегодня, как ни странно, воскресенье, а его нет дома. Обычно по воскресеньям он не работает… И куда он подевался?

В голову полезли неприятные мысли – вдруг он пошел к Инессе… А может, еще какая-нибудь любовница? Я с трудом отогнала эти подозрения. Не хватало еще себя накручивать.

Ключ в замке провернулся, и я внутренне сжалась. В коридоре раздались шаги.

Миша.

Даже не взглянув на меня, он прошел в гостиную, швырнув куртку на кресло.

— Где пропадала? — резко бросил он.

— Твоя какая забота? Гуляла! — ответила я коротко, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Гуляла? Весь день? — Он издевательски усмехнулся. — Небось, языком чесала с подружками, кости мне перемывала? Ну и что насоветовали? Бежать от тирана и деспота! Ах, подлец, как он посмел! Так было?

— Не твое дело, — отрезала я. — Тебя это не касается. Ты мне больше не муж.

Его лицо исказилось от ярости.

— Что ты сказала?! — Он шагнул ко мне, глаза горели злобой. — Я твой муж. Был и буду. Поняла?

— Отстань от меня! — крикнула я отступая. — Не приближайся ко мне и не трогай!

— Ты еще смеешь мне дерзить?! Это ты на меня наговариваешь, а сама шляешься неизвестно где! Ты хоть в курсе, что наш сын убежал из дома?! Пропал! На звонки не отвечает!

Сердце екнуло. Богдан… Но на улице день, лето, мой сын уже достаточно взрослый. Наверняка у друзей завис. Я была в этом практически уверена.

— Не переигрывай. Тебе не идет!

— Тебе наплевать на семью! — продолжал орать Миша. — Наплевать на нас! Дома жрать нечего! Почему я, женатый человек, должен таскаться по магазинам и покупать готовую еду?!

Его слова, словно камни, сыпались на меня. Я пыталась возразить, но он не давал мне вставить ни слова. Обвинения, упреки, оскорбления… Я чувствовала, как подступает отчаяние. Слезы жгли глаза.

— Замолчи! — крикнула я не выдержав. — Просто замолчи!

Он продолжал наступать, сыпля оскорблениями и обвинениями. Я пыталась защищаться, но его слова, словно острые ножи, впивались в сердце. Слезы жгли глаза, но я изо всех сил старалась не расплакаться. В конце концов, не выдержав, я вырвалась и забежала в ванную, заперев дверь на щеколду.