Я не верю в судьбу.
Судьба — это сказка для тех, кто не умеет брать своё силой.
Но в тот вечер что-то внутри меня щёлкнуло, как предохранитель, который больше никогда не встанет на место.
Клуб «Obsidian» был моим. Официально принадлежал подставной компании на Кайманах, неофициально — мне. Здесь заключались сделки на сотни миллионов и умирали люди в подвале так тихо, что даже музыка не сбивалась с ритма. Сегодня я пришёл закрыть одну мелкую проблему: сын моего партнёра по нефти решил, что может трахать несовершеннолетних и снимать это на телефон. Проблема решалась просто — два человека в багажнике «Maybach» уже ждали поездки на дно залива. Я планировал уйти через час.
А потом я увидел её.
Она стояла у барной стойки в платье цвета свежей крови. Не красное — именно кровь. Ткань обтягивала тело так плотно, что казалось, ещё секунда — и швы лопнут. Плечи прямые, подбородок чуть вверх. Волосы тёмные, почти чёрные, собраны в небрежный пучок, из которого выбивались пряди. И глаза… зелёные, как бутылочное стекло, которым я однажды перерезал горло человеку в Марселе. Только её глаза были живыми. Горящими. Злыми.
Она отказала троим за десять минут. Первому просто повернулась спиной. Второму сказала что-то, от чего тот побледнел и ушёл. Третий — сын моего партнёра, тот самый, которого я пришёл убирать, — схватил её за локоть. Она вывернулась так быстро, что я услышал хруст сустава. Парень взвыл. Она даже не посмотрела на него снова.
Я почувствовал, как во мне что-то рвётся.
Я не хотел её.
Я уже решил, что она будет моей.
Любой ценой.
Я спустился с vip-ложи. Люди расступались автоматически — они всегда расступаются, когда я иду. Она не заметила. Продолжала говорить с барменом, который наливал ей воду. Просто воду. Ни капли алкоголя. Это тоже было странно. И возбуждало.
Я подошёл сзади. Так близко, что почувствовал её запах — что-то цитрусовое и злое. Моя рука легла ей на талию. Пальцы впились в ткань платья так, будто я уже раздевал её.
Она напряглась мгновенно. Все мышцы под моими пальцами стали стальными.
— Отпусти, — сказала она, не оборачиваясь. Голос низкий, с хрипотцой, будто она только что кричала. Или кончала.
— Нет.
Она резко развернулась. Глаза в глаза. На долю секунды в них мелькнул страх — настоящий, животный. А потом он утонул в чистейшей ненависти.
— Ты кто такой, чёрт возьми?
Я наклонился к её уху. Моё дыхание обожгло кожу.
— Тот, кто сейчас заберёт тебя домой.
Она засмеялась. Жёстко. Горько. Звук резанул меня прямо по яйцам.
— Пошёл ты.
Я взял её за запястье. Не сильно. Пока. Просто чтобы почувствовала вес моих пальцев. Кости тонкие. Могу сломать одним движением.
— Лиана Моррисон, — произнёс я её имя медленно, смакуя каждую букву. Я знал его ещё до того, как вошёл в клуб. Мои люди следили за ней две недели, после того как она случайно оказалась на фото с моим будущим «партнёром». — У тебя есть ровно десять секунд.
Она попыталась вырваться. Я сжал сильнее.
— Десять.
Девять.
Восемь.
Её зрачки расширились. Она поняла, что это не шутка.
— …три.
Два.
Один.
Я кивнул Райану у выхода. Двери клуба закрылись. Тяжёлые стальные жалюзи опустились снаружи. Музыка продолжала играть, но теперь это была клетка.
Она посмотрела на меня так, будто уже проклинала день, когда родилась.
Я наклонился и почти коснулся её губ.
— Добро пожаловать в ад, маленькая.
Я потащил её через толпу. Она сопротивлялась, но не кричала. Умная. Знает, что никто не поможет. Мои люди уже очистили коридор к чёрному ходу.
В тёмном коридоре за сценой я прижал её к стене. Жёстко. Колено между её бёдер, руки над головой. Платье задралось до талии. Чёрные кружевные трусики. Мокрая. Уже.
— Сука, — прошептал я, проводя пальцами по ткани. Она вздрогнула. — Ты течёшь от страха?
— От ненависти, — выплюнула она.
Я рассмеялся и нажал сильнее. Пальцы скользнули под ткань. Горячая. Тесная. Девственная? Нет, не может быть. Но чертовски узкая.
Она зашипела, пытаясь свести бёдра. Я не дал.
— Не смей, — прошептал я, входя одним пальцем. Она задохнулась. — Это теперь моё.
Я двигал пальцем медленно, чувствуя, как она сжимается вокруг меня против воли. Второй палец. Она закусила губу до крови.
— Посмотри на меня.
Она открыла глаза. В них слёзы. И огонь.
— Скажи «пожалуйста».
— Пошёл ты.
Я добавил третий палец и резко вошёл глубже. Она вскрикнула, выгибаясь. Я накрыл её рот ладонью.
— Тише. Или я трахну тебя прямо здесь, чтобы весь клуб слышал.
Она дрожала. Вся. Я чувствовал, как она на грани. Ещё немного — и кончит. Я вытащил пальцы. Она чуть не упала.
— Нет, — прошептала она. Не знаю, мне или себе.
Я облизал пальцы, не отрывая от неё взгляда. Солёная. Сладкая. Злая.
— Пошли.
Я вывел её через чёрный ход. «Maybach» уже ждал. Водитель открыл дверь, не глядя. Я втолкнул её внутрь и сел рядом. Дверь захлопнулась.
Перегородка поднята. Мы одни.
Она вжалась в угол, пытаясь натянуть платье на бёдра.
— Пряжка, — сказал я.
— Что?
Я расстегнул ремень. Медленно. Звук пряжки в тишине машины был громче музыки в клубе.
— Садись на меня.
— Нет.
Я схватил её за волосы и рывком посадил себе на колени. Лицом к себе. Платье задралось снова. Мои пальцы впились в её бёдра, оставляя синяки.
— Последний раз спрашиваю.
Она посмотрела мне в глаза. И плюнула.
Я вошёл в неё одним движением. Сухо. Жёстко. До упора.
Она закричала. Я зажал ей рот.
— Тихо. Или я сделаю больнее.
Я начал двигаться. Быстро. Глубоко. Без подготовки, без жалости. Она царапала мне шею, плечи, лицо. Я только сильнее вжимал её в себя.
— Ненавидишь? — шептал я, входя так глубоко, что она задыхалась. — Хорошо. Ненавидишь — значит чувствуешь.
Она рыдала. Слёзы текли по щекам, капали мне на рубашку. Но тело… тело уже двигалось навстречу. Предатель.
Я почувствовал, как она сжимается вокруг меня. Кончает. Против воли. Со стоном, который я проглотил поцелуем.
Я кончил следом. Глубоко. До конца. Оставляя метку внутри.
Она обмякла на мне. Дрожит. Плачет беззвучно.
Я откинулся назад, не выпуская её из объятий.
— Теперь ты моя, Лиана Моррисон.
И это только начало.
Машина ехала в ночь. К моему дому. К её новой жизни.
К аду, который я построил специально для неё.
Я не кричала, когда он кончил в меня.
Я просто перестала дышать.
Мир сузился до трёх вещей:
Его запах (дорогой одеколон, кровь и секс).
Его сперма, которая медленно вытекала из меня на его брюки.
Моя собственная ненависть, такая густая, что я почти задыхалась от неё.
Машина ехала. Городские огни мелькали за тонированными стёклами, как в немом кино. Я сидела на нём, всё ещё насаженная на его член, который не собирался становиться меньше. Он держал меня за бёдра так крепко, что я знала: завтра там будут синяки в форме его пальцев.
— Слезь, — наконец сказала я. Голос чужой. Хриплый. Сломанный.
Он усмехнулся. Я почувствовала это внутри себя.
— Нет.
Я попыталась подняться. Он вдавил меня обратно. Глубже. Я зашипела от боли.
— Ты будешь сидеть на моём хуе всю дорогу, Лиана. Чтобы привыкала. Чтобы понимала, где теперь твоё место.
Я ударила его. Кулаком в лицо. Прямо в скулу. Он даже не моргнул. Только схватил меня за горло и прижал к спинке сиденья.
— Ещё раз — и я трахну тебя в задницу прямо здесь. Без подготовки. Хочешь попробовать?
Я замерла. Его пальцы сжимались медленно, перекрывая воздух. В глазах — ничего человеческого. Только чёрное.
— Отпусти… пожалуйста…
Он разжал пальцы. Я жадно вдохнула.
— Хорошая девочка.
Я ненавидела себя за это «пожалуйста». Ненавидела ещё больше, когда почувствовала, как он снова начинает твердеть внутри меня. Уже второй раз. После того, как только что кончил.
— Нет… — прошептала я. — Не снова…
— Да. Снова. И снова. И снова. Пока ты не перестанешь считать, сколько раз я был в тебе.
Он начал двигаться. Медленно. Лениво. Как будто у него впереди вся жизнь. Я вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуться. Он только сильнее прижал меня к себе.
— Руки за спину.
Я не послушалась. Он схватил оба моих запястья одной рукой и завёл их назад. Больно вывернул. Второй рукой задрал платье до груди. Грудь вывалилась наружу — я не надела лифчик, потому что спина платья была открытая. Он посмотрел на неё, как на свою собственность.
— Красивая, — сказал он и укусил за сосок. Сильно. До крови.
Я вскрикнула. Он вошёл глубже. Резко. До матки.
— Кричи громче. Мне нравится.
Я зажмурилась. Слёзы жгли глаза. Я не дам ему этого. Не дам услышать, как я ломаюсь.
Но тело… тело уже предавало. Я была мокрой. Такой мокрой, что каждый его толчок сопровождался непристойным звуком. Он это слышал. Усмехался.
— Послушай себя, — прошептал он мне в ухо. — Твоя пизда соскучилась по мне за целых пять минут.
— Я убью тебя, — выдохнула я.
— Попробуй. После того, как кончишь в третий раз.
Он отпустил мои руки, схватил за горло снова и начал трахать по-настоящему. Быстро. Жёстко. Безжалостно. Машина качалась. Водитель, я знала, всё слышал. И ничего не делал.
Я кончила второй раз, когда он зажал мне клитор пальцами и крутанул. Жёстко. Больно. Оргазм был таким сильным, что я на миг потеряла сознание.
Когда пришла в себя — он всё ещё был во мне. Двигался. Кончил второй раз, вливая в меня всё до последней капли.
— Теперь ты вся в моей сперме, — сказал он, выходя из меня. Я почувствовала, как она потекла по бёдрам. — И так будет каждый день. Пока я не устану.
Я сидела в углу сиденья, свернувшись. Платье порвано. Трусики он снял ещё в клубе и выбросил в окно. Я была голая снизу. Вся в нём.
— Как тебя зовут? — спросила я тихо.
Он посмотрел на меня. Впервые по-настоящему.
— Адриан. Адриан Блэкстоун.
Я запомнила. Выжгла это имя в мозгу.
Адриан Блэкстоун.
Я найду способ уничтожить тебя.
Даже если мне придётся сгореть вместе с тобой.
Машина въехала в ворота. Огромный особняк. Как дворец. Как тюрьма.
Дверь открылась. Он вышел и протянул руку.
— Пошли, Лиана.
Ты дома.
Я не взяла его руку.
Я вышла сама. Босая. В порванном платье. С его спермой на бёдрах.
Но с прямой спиной.
Пока ещё.
Дверь особняка захлопнулась за нами с таким звуком, будто гроб закрыли.
Я смотрел на неё, стоящую посреди огромного холла: босую, в разорванном платье, с растёкшейся тушью и моей спермой, стекающей по внутренним сторонам бёдер.
Красивее, чем любая женщина, которую я когда-либо покупал, ломал или убивал.
Она дрожала. Не от холода. Мрамор под ногами был тёплый. От ярости.
— Добро пожаловать домой, Лиана.
Она посмотрела на меня снизу вверх. Глаза горели.
— Это не дом. Это тюрьма.
Я улыбнулся. Медленно. Широко.
— Именно.
Одним движением я сорвал с неё остатки платья. Ткань разорвалась с треском. Она осталась абсолютно голая. Грудь вздымается. Соски твёрдые — от страха или возбуждения, уже не важно.
Она попыталась прикрыться руками. Я перехватил оба запястья и завёл их за голову, прижимая к холодной колонне.
— Не смей прикрываться. Ты больше никогда не будешь прятать от меня своё тело.
— Пошёл ты, Адриан.
Я ударил её. Не сильно. Пощёчина. Но звонкая. Голова мотнулась в сторону. На щеке тут же отпечаток моей ладони.
— Ещё одно слово не по делу — и я выбью тебе зубы. Поняла?
Она молчала. Глаза полные слёз, но не проронила ни одной.
Я отпустил её руки и отступил на шаг. Смотрел.
— На колени.
Она не двинулась.
Я расстегнул рубашку. Медленно. Пуговица за пуговицей. Сбросил её на пол. Потом ремень. Звук пряжки заставил её вздрогнуть.
— Я не повторяю дважды.
Она опустилась. Медленно. Гордо. Но опустилась.
Я подошёл ближе. Расстегнул ширинку. Достал член — уже твёрдый, уже мокрый от неё.
— Открой рот.
Она посмотрела на меня снизу вверх. И открыла. Не потому что хотела. Потому что поняла: иначе будет хуже.
Я вошёл в её рот сразу глубоко. До горла. Она закашлялась, попыталась отстраниться. Я схватил за волосы и зафиксировал.
— Дыши носом. И соси.
Я трахал её рот. Жёстко. Безжалостно. Слёзы текли по её щекам, слюна по подбородку. Она давилась, но не останавливалась. Умная девочка.
Я кончил быстро — второй раз за вечер, но всё ещё много. Прямо в горло. Заставил проглотить всё.
Когда вытащил — она кашляла, задыхалась, но не выплюнула. Ни капли.
— Хорошая девочка.
Я поднял её за волосы и швырнул на пол. На холодный мрамор. Она упала на спину, попыталась отползти. Я наступил ей на грудь ботинком — не сильно, но достаточно, чтобы она замерла.
— Ноги раздвинь.
Она раздвинула. Широко. Я видел всё: её распухшие губы, мою сперму, её собственную влагу. Она текла. Сильно.
— Посмотри на себя, — сказал я, приседая рядом. — Ты течёшь, как шлюха. После всего, что я с тобой сделал.
Она отвернулась. Я схватил её за подбородок и заставил смотреть мне в глаза.
— Скажи это.
— Что?
— Скажи: «Я теку, как шлюха».
Она молчала.
Я вошёл в неё одним движением. Сухо. Глубоко. До боли.
Она закричала.
— Говори.
— Я… теку… как шлюха… — прошептала она сквозь слёзы.
Я начал двигаться. Жёстко. Быстро. Каждый толчок — как удар. Она царапала мне руки, спину, лицо. Я только сильнее вжимал её в пол.
— Громче.
— Я ТЕКУ КАК ШЛЮХА! — закричала она.
Я засмеялся и ускорился. Один палец нашёл её клитор и начал тереть. Жёстко. Безжалостно. Она выгибалась, кричала, плакала, но тело уже двигалось навстречу.
— Кончай, Лиана. Кончай на хуе своего насильника.
Она кончила. С криком. С судорогами. Так сильно, что на миг потеряла сознание.
Я не останавливался. Трахал её сквозь оргазм. Ещё. И ещё.
Кончил в неё второй раз. Глубоко. До матки. Оставляя след.
Когда вытащил — она лежала на мраморе. В луже собственной влаги, крови (я порвал её внутри) и моей спермы.
Я встал над ней. Застегнулся.
— Теперь ты точно моя.
Она не ответила. Глаза закрыты. Грудь вздымается. Дышит.
Я нагнулся, поднял её на руки. Она была лёгкая. Сломанная. Но ещё не до конца.
— Это только первый раз, Лиана.
Первый из тысяч.
Я понёс её наверх. В свою спальню.
Где на кровати уже лежали наручники.
И где она проведёт остаток своей жизни.
Я проснулась от боли.
Не от синяков. Не от того, что всё тело было одним сплошным укусом и царапиной.
Я проснулась от того, что он снова был внутри меня.
Глубоко.
До самого конца.
И двигался.
Медленно.
Лениво.
Как будто имел на это полное право.
Солнце било в огромные окна. Белые простыни. Я голая. Руки пристёгнуты кожаными наручниками к спинке кровати. Ноги раздвинуты и привязаны к углам. Я не могла свести бёдра даже на сантиметр.
Он лежал на мне всем весом. Одна рука под моей головой, вторая сжимала грудь так сильно, что останутся новые синяки. Он сосал сосок, покусывал, тянул зубами. И трахал. Без спешки. Как будто мы любовники. Как будто это утро после прекрасной ночи.
Я попыталась вывернуться. Наручники впились в запястья.
Он даже не посмотрел на меня. Продолжал двигаться. Входил до конца и замирал. Потом выходил почти полностью и снова вгонял до боли.
— Доброе утро, маленькая, — наконец сказал он, поднимая голову. Глаза чёрные. Удовлетворённые.
— Уберись из меня.
Он улыбнулся и вошёл особенно глубоко. Я задохнулась.
— Нет. Я только начал.
Он ускорился. Резко. Жёстко. Кровать скрипела. Мои бёдра горели от верёвок. Он отпустил грудь и перешёл к горлу. Сжал. Не до потери сознания. Просто чтобы я чувствовала, кто решает, дышу я или нет.
— Ты спала так сладко, — прошептал он мне в губы. — Я кончил в тебя два раза, пока ты была без сознания. Ты даже не шевельнулась. Просто принимала.
Я отвернулась. Слёзы жгли глаза.
— Посмотри на меня.
Я не посмотрела.
Он остановился. Полностью вышел. Я невольно выдохнула с облегчением.
Ошибка.
Он перевернул меня на живот одним движением. Верёвки перекрутились, впились в кожу. Я оказалась лицом в подушку, задранная вверх. Он раздвинул мне ягодицы руками.
— Нет… не туда… пожалуйста…
— Пожалуйста? — он рассмеялся. — Уже просишь?
Я почувствовала, как он приставляет головку к другому входу. Без смазки. Без подготовки.
— Я буду кричать.
— Кричи.
Он вошёл.
Медленно.
Сопротивление было адским. Я кричала в подушку, пока не сорвала голос. Он не останавливался. Дюйм за дюймом. Пока не вошёл полностью.
— Тесная, — выдохнул он. — Никто до меня здесь не был?
Я не могла ответить. Только рыдала.
Он начал двигаться. Сначала медленно. Потом быстрее. Одна рука в волосах — держит голову назад. Вторая под животом — нащупала клитор и начала тереть.
— Кончай, Лиана. Кончай, пока я в твоей заднице.
Я не хотела.
Но тело уже не слушалось.
Я кончила. С криком. С судорогами. Так сильно, что на миг потеряла зрение.
Он кончил следом. Глубоко. Горячо. До боли.
Потом вышел. Я почувствовала, как всё вытекает. На простыни. На мои бёдра.
Он отстегнул наручники. Я рухнула лицом вниз. Не могла пошевелиться.
Он лёг рядом. Притянул меня к себе. Я была как тряпичная кукла.
— Теперь ты проснулась по-настоящему, — прошептал он в мой затылок. — Доброе утро, моя девочка.
Я лежала в его руках. Вся в нём. В его сперме. В его запахе.
И впервые за всю ночь подумала:
«А вдруг я никогда не выберусь?»
Он поцеловал меня в шею. Нежно.
И я заплакала беззвучно.
Я никогда не сплю больше четырёх часов.
Сегодня — три.
Потому что она лежала рядом, голая, в синяках, с моим семенем на бёдрах, и я всё равно хотел её снова.
Но дела не ждут.
В 6:47 утра мне пришло сообщение: груз из Колумбии задерживается на два дня. Это минус восемнадцать миллионов. Кто-то должен умереть за это сегодня.
А значит, пора ставить правила.
Я разбудил её самым приятным для меня способом: вошёл в неё сзади, пока она ещё спала на животе. Она проснулась на третьем толчке, вздрогнула, попыталась отползти. Я прижал её за шею к матрасу и кончил быстро, оставив ещё одну порцию внутри.
Потом вытащил её из кровати за волосы, поставил на колени и повёл в душ.
Мылся я. Она стояла рядом на коленях на кафеле, пока я намыливал себя. Когда я сказал «открой рот», она открыла. Я кончил ей на язык, не отрывая взгляда от её глаз.
Она проглотила. Без приказа. Просто чтобы не получить по лицу.
Умница.
8:12. Мой кабинет.
Тёмное дерево, кожа, стекло от пола до потолка. За окном — лес и озеро. Никаких соседей на десять километров.
Идеальная тюрьма.
Она стоит посреди комнаты. Голая. Руки за спиной. На шее уже тонкий кожаный ошейник, который я надел, пока она ещё не проснулась до конца. На ошейнике маленькая стальная пластинка: «A.B.»
Мои инициалы.
Её новое имя.
Я сижу за столом в рубашке и брюках. Она — единственная голая.
Как и должно быть.
— Подойди.
Она идёт. Медленно. Бёдра в синяках. Спина в царапинах. Между ног — кровь и сперма.
Я раздвигаю ноги в кресле.
— На колени.
Она опускается. Прямо между моих ног. Смотрит в пол.
— Глаза на меня.
Она поднимает взгляд. В глазах — чистая ненависть. Идеально.
— Сейчас я объясню тебе правила. Ты будешь повторять каждое за мной. И если ошибёшься, я трахну тебя в горло, пока не потеряешь сознание. Поняла?
Молчание.
Я бью её по лицу. Не сильно. Просто напоминание.
— Поняла?
— Да.
— Да — кто?
Она сглатывает.
— Да… Адриан.
— Уже лучше. Но скоро будешь звать меня иначе. Начнём.
Я расстёгиваю ширинку. Достаю член. Он уже твёрдый.
— Правило первое. Открывай рот.
Она открывает. Я вхожу медленно. До середины. Держу её за волосы.
— Повторяй: «Моё тело принадлежит Адриану Блэкстоуну».
Она пытается говорить с моим членом во рту. Получается невнятно, но я понимаю.
— Хорошая девочка. Правило второе, — я вхожу глубже, до горла. Она давится. — «Я не имею права на слово "нет"».
Она мычит. Слёзы текут. Я вытаскиваю, чтобы она могла говорить.
— Повтори.
— Я… не имею права… на слово «нет»…
Я вхожу снова. Жёстко. До конца. Держу пять секунд. Вытаскиваю. Она кашляет, задыхается.
— Правило третье. «Я кончаю только с его разрешения».
Она смотрит на меня. Глаза полные ужаса.
— Повтори.
— Я… кончаю… только с его… разрешения…
— Отлично.
Я встаю. Обхожу её кругом. Она на коленях, дрожит.
— Правило четвёртое. «Если я нарушу любое правило, он накажет меня так, как захочет».
Я останавливаюсь сзади. Наклоняюсь к её уху.
— Повтори.
— Если я… нарушу… он накажет… как захочет…
Я вхожу в неё сзади. Одним движением. Она вскрикивает, падает вперёд, упирается руками в пол. Я держу её за ошейник, как собаку.
— Последнее правило, Лиана. Самое важное.
Я начинаю двигаться. Жёстко. Глубоко. Каждый толчок — до матки.
— Повтори: «Я — собственность Адриана Блэкстоуна. Навсегда».
Она рыдает. Но повторяет. Слово за словом. Пока я трахаю её на полу кабинета, как животное.
— Я… собственность… Адриана… Блэкстоуна… навсегда…
Я кончаю в неё. С рыком. До последней капли.
Потом вытаскиваю. Она падает на бок. Свернулась. Плачет беззвучно.
Я приседаю рядом. Глажу её по волосам.
— А теперь самое приятное, малышка.
Я достаю телефон. Открываю галерею. Показываю ей фото: её мама на рынке. Её младший брат у школы. Её лучшая подруга в кафе.
— Если ты попытаешься сбежать, позвонить, кричать, сопротивляться больше, чем я позволяю…
Они умрут. Медленно.
И ты будешь смотреть.
Она смотрит на экран. Лицо белее мрамора.
— Кивни, если поняла.
Она кивает.
Я целую её в лоб.
— Добро пожаловать в новую жизнь, Лиана.
Теперь ты действительно дома.
Я стояла посреди кабинета на четвереньках,
в его сперме, в своих слезах,
и впервые в жизни почувствовала, как что-то внутри меня треснуло навсегда.
Он сидел за столом, будто ничего не произошло.
Рубашка застёгнута, волосы идеальны, на губах лёгкая улыбка человека, который только что поставил последнюю подпись под приговором.
Моим приговором.
Я смотрела на телефон в его руке.
Мама с авоськой.
Даниэль с рюкзаком.
Сара с кофе.
Три жизни, которые он мог оборвать одним звонком.
И я поняла: сопротивляться больше нельзя.
Не так, как раньше.
Теперь нужно играть по-другому.
Выжить.
А потом уничтожить.
Я поднялась с пола. Медленно. Ноги дрожали. Всё между бёдер горело.
Он наблюдал. Не вмешивался.
Я сделала шаг к столу. Ещё один.
Остановилась прямо перед ним.
Голая. В ошейнике. В синяках.
Но с прямой спиной.
— Я согласна, — сказала я. Голос хрипит, но не дрожит.
Он приподнял бровь.
— На что именно?
— На всё. На твои правила. На… всё.
Я обошла стол. Встала между его ног.
Положила ладони ему на колени. Раздвинула их.
Опустилась на колени.
— Я буду послушной.
Он смотрел сверху вниз. Глаза чёрные, непроницаемые.
— Докажи.
Я расстегнула его ремень. Медленно. Пальцы дрожали, но я не дала им остановиться.
Ширинку. Трусы. Достала его.
Он уже твёрдый. Как всегда.
Я взяла в рот.
Глубоко. Сразу. До горла.
Как он любит.
Как он учил за эти несколько часов.
Он выдохнул. Пальцы в моих волосах — не давят, просто держат.
Я работала языком, губами, горлом.
Сосала так, будто от этого зависит моя жизнь.
Потому что зависела.
Он позволил мне минуту. Потом вытащил меня за волосы.
— Встань.
Я встала.
Он развернул меня спиной. Наклонил на стол. Жёстко. Лицо в холодное дерево.
— Ноги шире.
Я раздвинула.
Он вошёл.
Одним движением. До конца.
Я вскрикнула, вцепилась пальцами в край стола.
Он начал трахать.
Не как раньше — не наказание.
Как будто проверяет.
Насколько я готова сдаться.
Я толкалась назад. Навстречу.
Сама.
Впервые за всё время.
— Да… вот так… — вырвалось у меня.
Он замер на секунду. Потом схватил меня за ошейник и потянул вверх. Моя спина прогнулась. Он вошёл ещё глубже.
— Скажи это ещё раз.
— Да… пожалуйста…
Он отпустил ошейник. Я упала грудью на стол. Он схватил меня за бёдра и начал долбить так, что стол двигался по паркету.
— Проси.
— Пожалуйста… сильнее…
Я ненавидела себя.
Но я текла.
Так сильно, что каждый толчок сопровождался звуком.
— Громче.
— ПОЖАЛУЙСТА, АДРИАН, ТРАХАЙ МЕНЯ СИЛЬНЕЕ!
Он дал мне это.
Жёстко.
Безжалостно.
До боли. До звёздов в глазах.
Я кончила первой.
С криком.
С судорогами.
С его именем на губах.
Он кончил следом.
Глубоко.
С рыком.
Заполняя меня до краёв.
Я лежала на столе.
Лицо в слезах.
Тело в огне.
Между ног — его сперма снова.
Он вышел из меня.
Провёл пальцами по моей спине.
От шеи до копчика.
— Хорошая девочка, — сказал тихо. — Теперь я почти поверил.
Я закрыла глаза.
Слёзы текли на дерево стола.
Я сдалась.
На сегодня.
Но в глубине, где он ещё не добрался,
я клялась:
однажды ты заплатишь за каждую каплю.
даже если мне придётся сгореть за это дотла.
Прошла неделя.
Семь дней, в течение которых я превратил её из гордой, злой, живой женщины в идеальную игрушку.
Она больше не носит одежду.
Ни единого лоскута.
Только ошейник и иногда цепь, если я хочу, чтобы она ползала.
Она ест из моих рук.
Спит у моих ног или на мне.
Кончает только тогда, когда я разрешаю.
И если забывает слово «спасибо» после каждого оргазма, я трахаю её до потери сознания.
Сегодня я решил поднять ставку.
Утро началось стандартно.
Я проснулся от того, что её рот уже был на мне. Она научилась: как только я начинаю твердеть во сне, она берёт в рот и доводит до конца. Без слов. Без приказа. Просто чтобы я проснулся довольным.
Я кончил ей в горло, потом перевернул на спину и вошёл в киску, пока она ещё глотала. Кончил второй раз. Потом в задницу. Третий.
Она дрожала, но не проронила ни звука. Только шептала «спасибо, Адриан» после каждого раза.
Теперь она стоит посреди спальни на четвереньках.
На спине поднос с моим завтраком: кофе, круассаны, клубника.
На сосках — зажимы с маленькими колокольчиками.
Внутри — две пробки: одна в киске, одна в заднице. Обе на вибрации. Пульт у меня в руке.
Я сижу в кресле в халате. Пью кофе.
Смотрю на неё.
— Ползи.
Она ползёт. Медленно. Колокольчики звенят при каждом движении. Поднос не шелохнётся. Она научилась держать спину ровно даже когда внутри всё горит.
Я включаю вибрацию на максимум.
Она замирает. Губа прокушена до крови. Но не роняет поднос.
— Хорошая девочка.
Я беру клубнику. Макаю в сливки. Подношу к её губам.
— Открой.
Она открывает. Я кладу ягоду ей на язык, но не даю проглотить.
Другой рукой включаю пульс-режим. Она всхлипывает, но держит ягоду во рту.
— Жуй.
Она жуёт. Медленно. Слёзы текут. Колокольчики звенят.
Я встаю. Подхожу сзади.
Вытаскиваю обе пробки одним движением. Она вскрикивает.
Вхожу в неё сразу в задницу. Без подготовки. Сухо.
Она кричит. Поднос падает. Кофе разливается по паркету.
Я хватаю её за волосы и оттягиваю назад.
— Кто позволил ронять мой завтрак?
— П-прости… пожалуйста…
Я выхожу и вхожу в киску. Жёстко. До матки.
— Подними всё. И продолжай держать спину.
Она дрожащими руками собирает поднос обратно. Я трахаю её всё это время. Быстро. Глубоко. Без остановки.
Когда поднос снова на спине, я перехожу обратно в задницу.
Кончаю туда. Глубоко.
Потом вытаскиваю. Она падает на бок. Дрожит. Всхлипывает.
Я приседаю рядом. Глажу по голове.
— Урок первый пройден, Лиана.
Теперь ты знаешь: даже завтрак важнее твоего комфорта.
Я встаю. Иду в душ.
Оставляю её лежать в луже кофе и моей спермы.
Весь день она будет убирать дом голая, на четвереньках, с пробками внутри.
А вечером я выведу её в свет.
В платье, которое я выбрал.
Без белья.
И с моим именем, выжженным внутри бедра (сегодня вечером я это сделаю).
Она ещё не знает.
Но скоро узнает, что золотая клетка может быть гораздо страшнее подвала.