— Пей! Пей! Пей!
— Пей, Ванька! Счастье на дне оставляешь!
Иван-царевич, осушив дубовую кружку, ударил ее о стол. Сморщившись, застряс он головой, разметав по лицу белокурые локоны, а толпа загремела хохотом и улюлюканьем.
Воевода Берислав ухватил его за плечо и усадил на место, напоследок от души хлопнув по спине. От удара могучей руки у Ивана глаза на лоб полезли, но он только кашлянул и заулыбался, кивая на веселые выкрики друзей.
— Ох, повезло же нашему Ванюше, — слащаво протянул один из гостей, недовольно глядя в свою полную кружку. — Того и гляди: от счастья прямо тут и кончится.
Иван прямо взглянул на Лютомира, что сказал это, но не успел и рта раскрыть, чтобы ответить княжичу, портящему своим кислым видом весь праздник, как воевода уже забасил над ухом.
— Повезло-повезло, — говорил Берислав, утирая белые усы. — Такая девка досталось, даром, что княжеская дочь.
— За князя! — не помня себя от хмеля, завопил один из бояр и его крик дружно подхватили другие.
Когда за князя выпили, тот же боярин начал что-то кричать про прекрасную невесту, поэтому Ивану пришлось уважить и этот тост. Бахнув очередную кружку о стол, он почувствовал, как закружилась голова. Резко захотелось на свежий воздух, чтобы кутерьма перед глазами утихла и лица гостей перестали плясать, размазываясь в пятна.
— Тише, Ванюша, — засмеялся Берислав, по-отечески приобняв царевича. — А то так до самой свадьбы пьяным пробудешь.
— За Василису! — не слыша его, закричал Иван и потянулся за новой бутылкой, подбадриваемый криками хмельных гостей.
— Ой, вы только посмотрите, какая прелесть! — Маша чуть ли не с головой залезла в подаренный сундук и не уставала восхищаться безделушками, которые находила там.
В девичьей комнате было тихо и спокойно. Свет давали только пару свечей у огромного зеркала, поэтому здесь разлилась благословенная темнота, укрывшая смех девушек, их раскрасневшиеся лица после веселых игр и раскинутые полы нарядных сарафанов. Единственный, кто нарушала девичье таинство — это белолицая луна, заглядывающая в светлицу.
— Ты погляди, Забава, какие бусы! Стеклянные! А на свету, как смотрятся, — чтобы убедить подружку в прелестности найденных бус, Машенька поднесла их к свечке. — Темно-красные, будто рубины!
— Нашла, чему радоваться — стекляшки. Там и сами рубины найдутся, — проворчала Забава.
— Но я таких чудных никогда не видывала. Смотри, на них лепесточки зелененькие, будто брусничка.
Забава выпрямилась и уперла руки в бока.
— Хорош уже, Машка. С твоей болтовней никакого гадания не выйдет!
— А кого ты там высматривать собралась? — ехидно спросила подружка невесты и заглянула в зеркало. — Сама с куклами еще возишься, какие тебе женихи?
Щеки Забавы вспыхнули, из княжеской груди вырвался недовольный вскрик.
— Какие еще куклы, мне уже пятнадцатый год пошел! Ты хоть думай прежде, чем говорить. Васюш, у подруги твоей язык без привязи! Болтает тут про меня всякое.
Маша засмеялась, отчего Забава обиженно надула щеки. В противоположном углу комнаты послышались шорохи и к свету вышла высокая, статная девушка. Василиса на ходу расплетала свои длинные черные косы, вынимания из них подвески с разноцветными камушками и колокольчиками. Глаза у нее были большие, синие, обрамленные черными, пушистыми ресничками. Ее белое, тонкое лицо выделялось алыми, припухлыми губами. На ней был тяжелый, ярко-красный сарафан, но даже ему было не скрыть ее гибкий, девичий стан. Прошлась она между спорящими легко и неторопливо, словно лебедушка по глади воды, и, шурша шелками, села на пол.
— Как вы еще не устали, спорить сил находите, — пожала она покатыми плечами и, взяв свечечку, передала ее Забаве. — Держи, сестрица. Смотри через огонь прямо в отражение. Смотри внимательно, взгляд не отводи, чужих речей не слушай и тогда твоему суженому ничего другого не останется, как тебе показаться.
А пока Забава смотрелась в зеркало, Василиса оглянулась на подругу, что продолжала рассматривать подарки царевича.
— Ну-ка, покажи, что там такое, — заулыбалась она и, увидев красные бусы, похожие на бруснику, покивала. — И правда, на ягоды похожи.
Взяв увесистые бусы, она подозвала подругу к себе и надела их ей на шею.
— Ну что ты, — поджала губы Маша. — Это же свадебный подарок, нельзя такое раздавать.
— Бусы теперь мои, делаю с ними, что вздумается. К тому же, вряд ли Иван будет в женских вещах рыться, проверяя, не растеряла ли я его подарки.
Маша расплылась в улыбке и, сердечно поблагодарив за подарок, продолжила показывать невесте интересные вещицы. Вскоре Забава вздохнула и отложила свечу.
— Нет его, — водя пальцами над пламенем, словно пробуя тепло на коже, говорила она. — Может у меня не будет жениха? Нет, это ведьмачьи обряды врут. Наверняка для настоящего колдовства нужна крысиная голова или какая другая гадость. Впрочем, я и без гадания знаю, что буду в своем браке несчастна.
— Что ты такое говоришь? — приобняв сестренку, спросила Василиса.
— Отец выберет мне жениха, а уж люб он мне или горше любой отравы, там никто спрашивать не будет, — упершись лбом ей в плечо, протянула девица. — Это тебе повезло, Васюша. У вас хоть свадьба по договору, а все же любовь.
— Любовь, — сердце в груди сладко забилось, когда Василиса эхом повторила за сестрой.
Не успела она начать утешать Забаву, как вдруг стало ей не по себе. Василиса поднялась, приподняв край сарафана и уставилась в ночную темень.
— Ты чего?..
— Тихо. — резко оборвала Василиса Машу. — Неужели, не слышите?
Девушки на полу, не смея противиться ее приказному голосу, застыли, но ночь продолжала хранить свое мрачное молчание.
— Что ты, Васенька, тихо кругом, — пробормотала Маша, но в это же мгновение послышался хлопот крыльев, птиц было так много, что звук нарастающим гулом накрывал светлицу. В окно что-то забилось, стекло звенело, готовое в любой момент разбиться.
Музыканты взялись за дудочки и гусли, по залу покатилась веселая музыка и ноги сами принимались плясать. Пьяный боярин взобрался на стол и принялся топать в чудаковатом танце, задорно посвистывая, но тут споткнулся о серебряное блюдо, да и полетел вперед, теряя шапку. Гости дружно засмеялись, послышались шуточки, как вдруг, сквозь шум веселья и беззаботности, прорвался тонкий, испуганный крик: «Беда!». Гусляры сразу замолкли, а дудочки еще выводили высокие трели, но, когда испуганный крик повторился, то и они притихли. Праздничная кутерьма сама собой улеглась, гости повставали со своих мест, пытаясь рассмотреть гонца.
— Кто это сказал? — вскочив со скамьи, грозно произнес воевода Берислав.
К нему выскочил невысокий мальчишка, запыхавшийся и красный от бега.
— Беда, люди добрые! Невеста пропала!
Гости ахнули, зашептались и все, как один, взглянули на жениха.
Иван молча поднялся, нахмурились его голубые очи, а губы сжались в тонкую полосочку. Перескочил он через стол, сбросив с него большое блюдо с красными яблоками, и вышел из залы. Вслед за ним пошел Лютомир, воевода и ближайшие его помощники.
Добравшись до девичьей светлицы, царевич увидел, что та раскрыта нараспашку и слышится из нее женское причитание. Иван ворвался в комнату, обшаривая стены и мебель горящим взглядом, но тут он заметил князя. Сгорбился старик в богатой одежде, в костлявой руке сжал он подвесочку с синим камнем и молча смотрел в разбитое окно. Несчастный вид горюющего отца настолько уколол Ивана в сердце, что тот опустил голову, будто он сам был повинен в Василисиной пропаже.
— Тихо, чего развылась? — воскликнул появившийся воевода.
Маша забилась в дальнем уголке, прикрыв рот рукой, но слезы продолжали катиться по ее щекам. Забава застыла у отца, болезненно хмурясь, но стоило ей завидеть Лютомира, как она сразу же кинулась к нему, будто пытаясь спрятаться ото всех в его руках.
Воевода подошел к князю и, склонившись к нему, о чем-то тихо переговаривался. Ближайших помощников при нем уже не было, видно, те разбежались с приказом от воеводы и обыскивали округу, стремясь отыскать похитителя по горячим следам.
Слушая своего верного слугу и друга, князь Радомир прошелся по комнате и остановился у Василисиной кровати. Схватился он за изголовье и так стиснул его, что вены на руке вздулись.
— Нечистая сила, — хриплым голосом произнес он и с яростью скинул с подушки вороньи перья. — Колдовская дрянь похитила мою дочь, мою милую Василису.
— И все? Больше ничего не видела? — в это время крепко держа сестру, бормотал Лютомир Забаве на ухо.
В комнату заглянул воедин помощник, пока он рассказывал о том, куда именно улетела туча птиц, Лютомир оставил Забаву и приблизился к Маше.
— Эй, подружка-голубушка, — склонившись над перепуганной девицей, пропел он. — Рассказывай, что случилось?
— Н-ничего не видела, — пробормотала Маша. — Только услышала, как птицы взбесились, они влетели в окно и царапали, клевали нас, чуть глаз не лишили. А потом все стихло, а Василисы нет.
— И правда, дрянь колдовская, — пробормотала воевода, подняв несколько перьев.
Те, холодные, словно только принесенные с мороза, не согревались в ладонях.
— Князь-батюшка, — наконец, заговорил Иван и голос его, будто отогнал зловещий дух в перевернутой вверх дном девичьей комнатке. — Прошу, дайте благословение, отпустите Василису искать. Слово даю, что не ворочусь, пока не отыщу ее.
— И меня благослови, отец, — сделал шаг вперед Лютомир.
— Сам я уже староват, но, если ты позволишь, князюшко, то я отправлю своих сыновей, — в свой черед выступил Берислав.
— Спасибо за вашу отзывчивость, — закивал князь Радомир. — Я благославляю вас, найдите того злодея, что посмел дотронуться до моей дочери. Пусть удача идет с вами в ногу, а булатный меч не откажет в ратный час. Собирайтесь в путь-дорогу и выезжайте, как можно скорее.
Вышел Иван из комнаты в компании Лютомира и воеводы, будто сам не свой. Княжеский дворец, несмотря на поздний час, горел сотнями свечей, в коридорах стучали тяжелые сапоги мужчин, собирающихся отправиться на поиски. Над ухом гудели разговоры, но царевич их не слышал, пока вдруг чья-то рука не схватила его за плечо.
— А куда направится наш Ванюша? — услышал он ехидный голос старшего брата Василисы. — Ты у нас прожил не так долго, округу плохо знаешь. Одно дело на охоту под руку со следопытами кататься, а другое самому дорогу искать.
— Уж найду себе верных товарищей для поисков, можешь быть спокоен, — бросил Иван, даже не взглянув на княжича.
Рука Лютомира на его плече вдруг потяжелела, не успел царевич сделать еще шаг, как брат Василисы вцепился в него намертво, что ни с места сойти.
— За чужими спинами прятаться собрался, царевич?
— Что ты сказал? — резко развернувшись к нему, процедил Иван.
Не успели молодцы схватить друг друга за грудки, как между ними возник воевода. Хоть и белый от седины, зато рослый, словно дерево, легко он перекрыл собой ссорящихся.
— Нашли время, — пробасил он и грозно зыркнул на каждого. — Перед общей бедой объединиться нужно, а не грызться, как собакам. Опомнись, Лютомир. Твоя сестра в беде, страшно подумать, что с ней творится в злодейских руках, а ты все ссоры разводишь.
Лютомир выпрямился, гордо поднял голову и, отодвинув воеводу на своем пути, приблизился к Ивану. Напрягся царевич, готовый к любой выходке капризного княжича, но тот вдруг протянул ему руку.
— Езжай со мной, — спокойно произнес Лютомир. — Знаю я верный способ найти Василису.
Взглянул царевич в глаза княжичу. Синие и большие, как у Василисы, но уж больно хитрые, Лютомир всегда был горазд на злые шутки и заморского жениха сразу невзлюбил, хоть тот и повода не давал.
— Боишься? — подначил он царевича и Иван тут же пожал ему руку.
— Вот и славно, — похлопал их по плечам Берислав. — А теперь идите, не то последние на поиски отправитесь.
Даже в ночном небе можно было разглядеть тучу из птиц, что неслась над полями и долами. С оглушающим карканьем и хлопаньем крыльев рассекали они ночную тишь и среди птичьих тел едва угадывался женский, красный сарафан. Десятки острых когтей впивались в Василису, истязая ее мягкое, девичье тело, не пощадив даже лицо. Вороны крепко держали свою жертву, но стоило им добраться до дремучего леса, как они разжали когти и княжеская дочь ухнула вниз. Похолодела от страха княжна, едва вырвался крик из измученной груди, как поглотила её с головой тёмная гладь озера. Уж как барахталась в воде Василиса, силясь выплыть к воздуху, да только намокшая одежда тянула её вниз, к самому дну. Из последних сил скинула с себя княжна лямки сарафана, сбросила туфельки и поплыла вверх, за пузырьками собственного воздуха. Вырвалась она из толщи воды, жадно хватая ртом воздух, сквозь налипшие чёрные локоны, рассмотрела она берег и поплыла к нему. Руки у девицы одеревенели от усталости и боли, её снова начало тянуть на дно, но, к счастью, нащупала Василиса носочками илистую землю и тихонько пошла по ней к берегу. Но успела она выбраться из воды по грудь, как вдруг схватил её кто-то за ногу холодной, скользкой рукой. Василиса и звука не издала, как потащило её неведомое создание на дно. Отчаянно билась княжна за свою жизнь, наглоталась озёрной, отдающей тиной, воды, но все-таки вырвалась из хватки. Поспешила она к берегу, но услышала, как за ней движется погоня. Вода за спиной вспузырилась, поднялась грязь со дна, что было не разглядеть преследователя. Её снова повалили холодные, склизкие руки, но тут Василиса нащупала на дне корягу. Схватив её, она развернулась и вдруг увидела синюшное, женское лицо. Походила она на утопленницу, с выпуклыми, рыбьими глазами, а синие губы были растянуты в оскале, обнажив острые, нечеловеческие зубы. Василиса содрогнулась от ужаса и отвращения и, не задумываясь, ударила, по голове ту, что пыталась утопить её. Неведомое создание зашипело, но не отпустило Василису и княжне продолжала её бить, пока, женская голова, покрытая ссадинами, сочившимися синей слизью, не скрылась под водой.
— Катись к черту, тварь! — увидав, как в воде взметнулся уплывающий огромный, рыбий хвост, крикнула ей вслед Василиса.
Выбралась княжна на берег, всё ещё сжимая корягу. Оглянулась на озеро. В воде стали появляться и другие девушки, испепеляющие Василису голодными, злыми глазами. Отдышалась княжна, рассматривая озёрных девушек и, отбросив корягу, побрела прочь.
Осталась она в одной тончайшей сорочке, да и та разорванная, перепачканная Василисиной кровью и озерным илом. А вокруг только незнакомый, дремучий лес, да такой густой, что луну с трудом видать сквозь толстые ветви.
Обхватила себя княжна руками, пытаясь согреться. Хоть на дворе было лето, но здесь, в зловещей тени неведомого края, тянуло пробирающим до костей хладом. Обступили Василису огромные сосны, вековые дубы и осины. Среди нетронутых человеком зарослей тянулся зыбкий туман. То и дело до слуха девушки долетал треск и щелканье, будто кто-то клацал тяжёлыми челюстями, в темноте угадывались быстро перемещающиеся тени, ветер скользил сквозь кусты и ветви, поднимая еле слышимый шорох. И хоть лес полнился жизнью и звуками, всё же тут было тихо, что любой шаг Василисы тревожил округу, делая её лёгкой жертвой для любого зверя.
Долго ли коротко ли бродила княжеская дочь по чаще, силясь отыскать человеческие тропы, да только ещё больше заблудилась. Остановившись подле кряжистого дуба, взглянула она на его ветвистый ствол и принялась по нему карабкаться к самому верху. Авось улыбнётся девице удача и она сможет разглядеть поодаль что-нибудь полезное. Полезла Василиса и невольно вспомнилось, как она промышляла таким в детстве. Была она таким шумным и непоседливым ребёнком, что батюшка ей назначил целую толпу нянюшек и сиделок. Но, как говорится, у семи нянек дитя без глаза. Умела Василиса вырываться из-под опеки и тут же мчалась на приключения. Сколько раз она срывалась с таких вот дубов, чуть не лишалась пальцев, ловя речных раков, сколько тумаков получала в драках с крестьянскими детьми. Лютомира забавил неуемный нрав сестры и он старательно скрывал её похождения от строгого отца. Но стоило Василисе слегка повзрослеть, стоило девичьей красе начать созревать, словно молодому яблочку, как тут же присмотр за ней укрепился, даже брат запретил ей шалить и покидать отчий дом без присмотра. А всю её любовь к весёлым забавам старательно выбили.
Ветка под Василисой хрустнула и нога провалилась в пустоту. Лишь в последний миг княжна удержалась на дереве и, покачав головой, отбросила воспоминания. Хороший ей попался дуб, высокий, да ободралась она об его жёсткую, сухую, кору, исцарапалась о мелкие ветки, но своего добилась и залезла на самую вершину. Увидела она, что оказалась в огромном лесу, одни деревья, да холмы, но тут рассмотрела поодаль крышу какого-то высокого терема. Обрадовавшись, Василиса спустилась и направилась в сторону жилища, надеясь, что там сможет найти добрых людей, которые помогут ей добраться до дома.
Стоило ей направиться в сторону терема, как сразу же из ниоткуда появились едва заметные тропки, все они вели к загадочному дому и вскоре Василиса увидела огромный, деревянный забор со стальными воротами. Но ворота были раскрыты нараспашку и княжна спокойно вошла во двор. Внутри было пусто, всё заросло бурьяном до самого крыльца. Вокруг стояла такая тишь, будто никто здесь и не жил никогда. Остановилась Василиса подле каменного крыльца и с опаской заглянула в темное, непроницаемое окно. Тут послышался ей жалобный голос, доносящийся где-то за теремом. Пошла княжеская дочь вдоль странного дома и оказалась у дикого сада. Успела она рассмотреть раскидистые кусты малины, на чьих веточках созрели огромные, сочные ягоды, пахучие деревья черемухи и спящие цветы, как вдруг увидела гнедую кобылу, застрявшую в колючем кусте роз. Сама кобылка лощеная, шерсточка на ней выглаженная, блестящая, а глаза большие и умные. На шее у нее была серебристая уздечка, да только намертво впуталась она среди роз и, сколько бы кобылка не дергала своей большой головой, поднимался только треск и шум, а вырваться бедная не могла.
Как только тяжелая дверь за ней закрылась, княжна пожалела, что вошла. Было внутри темно и еще холоднее, чем на улице. Комната была сделана из черного камня, а пол из белого мрамора. Василиса пошла вперед, громко зовя хозяев каменного дома. Голос ее далеко разносился, словно в пещере, возвращаясь к ней эхом, только никто так и не вышел ее встречать. Прошлась Василиса вдоль стен, надеясь раскрыть пошире окна и впустить свет, да только все окна оказались намертво закрыты ставнями. Сколько Василиса не силилась отворить их, ничего у нее не вышло. А когда она попыталась выйти, то вдруг поняла, что входная дверь не поддается. Замерла княжеская дочь, слушая, как быстро бьется сердце в груди и поняла, что оказалась в ловушке. Но уже ничего другого ей не оставалось, как пойти в следующую комнату.
В соседней комнате было ещё холоднее, но зато начала попадаться искусно вырезанная мебель из дерева, с шелковистой обивкой. Прошла Василиса мимо деревянных кресел, на концах ручек которых были вырезаны скалящиеся львиные головы, невольно засмотрелась на диван, спинку которой украшали деревянные фигурки русалок, такие мелкие, словно игрушечные. В следующей комнате она нашла сундуки и сундучки, шкатулки и коробочки и все из серебра, забитые серебряными украшениями и монетами. Их было так много, что Василиса с трудом нашла дорогу к следующей двери среди них, а за ней обнаружила похожие завалы сундуков только из золота. Даже не стала рассматривать богатства княжна и поспешила к другой комнате. Но чем дальше она шла, тем холоднее становилось, а комнаты пестрили разнообразием роскоши и богатств. Окна по прежнему были намертво закрыты, влажные волосы княжны застыли, словно сосульки, босые ноги, ступающие по ледяному мрамору, стали красными, а ногти на пальцах посинели. Княжна дышала на свои руки, растирала ноги, да только никак не могла согреться, силы иссякали и спустя десяток комнат, Василиса шла пошатываясь, опираясь о колонны из изумруда, наступая на нитки жемчуга, рассыпанного повсюду. Проклятый дом не заканчивался, в комнатах стало так холодно, что на мебели, стенах и полу застыл иней. Упала без сил Василиса около очередной двери, челюсти её дрожали, синие губы с трудом шептали имена родных, чтобы вернуть немного сил и мужества. Собравшись, Василиса поднялась и, толкнув дверь, вывалилась в следующую комнату. Осмотрелась она и застыла в немом крике. Повсюду лежали окоченевшие трупы девушек, одни в богатых платьях, другие, также, как и Василиса, в лёгких ночных рубашках. Скрючившись, смотрели они перед собой пустыми, мёртвыми глазами. Кто забился под диван, кто валялся на полу, умерев в попытке добраться до следующей двери.
Упёрлась Василиса в пол, чтобы подняться и случайно коснулась твёрдой, как камень, и холодной, как лёд, руки одной из бедных девушек. По комнате прошёл шёпот, будто разом десяток слабейших тел издали мучительный вздох. Рука мертвеца задрожала, с хрустом сжались синие пальцы, поднял голову труп и уставился перед собой белыми от инея глазами. Зашевелились по всей комнате мертвые девушки, захрустел ломающийся лед и замерзшая одежда. Окоченевшая от ужаса, Василиса смотрела на то, как с трудом заползали слепые существа, ощупывая дрожащими ладонями дорогу перед собой. А княжна боиться и пошевелиться, боиться хоть какой-то звук издать, чтобы неупокоенные не нашли ее.
— Где же ты?
— Мне так холодно...
— Дай согреться...
Голоса их были такими тихими, будто охрипшие от холода и плача. Упрашивали они на разный лад показаться Василисе, умоляли хоть немного поделиться теплом живого, человеческого тела. Комната полнилась их плачем и стенаниями, шорохом ползущих тел и звуком клацающих челюстей. Василиса ни жива ни мертва от страха, сама не заметила, как обхватила свое лицо руками, чтобы даже дыханием не выдать себя. А сама еще пуще замерзает, того и гляди совсем окоченеет на мраморном полу. Обшарила княжна глазами комнату и заметила вдалеке дверь. Поняла она, что если и дальше будет медлить, то либо мертвецы отыщут ее, либо умрет от холода и сама обратится в одну из таких несчастных. Но стоило Василисе подняться на задубевшие ноги, как силуэты девушек замерли и их головы с пробирающим хрустом повернулись в ее сторону. Не могла уже Василиса бежать, едва стояла, поэтому поспешила, как могла, на нетвердых ногах к выходу, а мертвецы бросились к ней со всей комнаты.
— Останься! — заплакала ближайшая к ней девушка и протянула ей свою покрытую черными струпьями руку.
— Мне так холодно!
Василиса едва уклонилась от жадных пальцев и ковыляла дальше, но мертвые девицы не отставали. Куда не бросишь взгляд, повсюду они, не успела Василиса пройти половину пути, как мертвец вцепился в ее лодыжку. Пальцы впились в ее кожу, от одного прикосновения по телу прошла холодная дрожь. Ноги Василисы подкосились и она свалилась на пол.
— Отдай мне свое тепло! — завыла девушка, сильнее сжимая Василису.
Княжна вскрикнула, пытаясь отбрыкиваться, но девица не отпускала ее. Трупы окружали ее плотнее, тянули к ней свои искалеченные холодом пальцы, требуя хоть немного согреться. Поняла Василиса, что останется здесь, растерзают ее несчастные, проклятые души, и будет она лежать с ними, дожидаясь другую заблудившуюся, что не посчастливится забрести сюда.
— Оставьте меня! — закричала княжна и, цепляясь в скользкий мрамор, поползла изо всех сил вперед.
«Нет, не останусь! Пока бьется мое сердце буду бороться, не жалея себя!»
Оглянулась Василиса на девицу, что держала ее и ударила ее в обезображенное страданием и смертью лицо. Лишь на мгновение ослабла хватка мертвеца, но Василиса ни на секунду не остановилась и ползла дальше. Холодные руки то и дело охватывали ее, тянули за волосы, рвали сорочку, умоляя пожалеть их. Но Василиса даже не смотрела на несчастных, только отбрыкивалась, сбрасывала с себя ледяные пальцы, и ползла вперед. Сама себе не поверила княжна, когда коснулась двери. На мгновение оглянулась она и, увидев десяток тел, что, разинув черные рты, распахнув слепые, белые глаза, царапали ее ноги, стремясь утянуть ее к себе, как толкнула Василиса спасительную дверь и, не помня себя от ужаса и усталости, вползла в следующую комнату.
Полночи Иван провел на коне, пока не добрались они с Лютомиром до края темного и густого леса. Приостановился царевич, огляделся и понял, что доселе еще не бывал в этом крае. Охотники и следопыты водили его совсем в другие места, не такие дремучие и глухие.
— Чего встал? — оглянулся на него княжич. — Слезай с коня. Там троп нет, пойдем пешком.
— Куда ты привел меня? — спрыгнув на землю, спросил Иван.
— Лихое место, скрывать не стану, — ответил Лютомир. — Знаю я, что здесь водится одна ведьма. Ее-то помощь нам и нужна.
— Колдовство? — нахмурился царевич.
Он с пущим подозрением глянул на лес.
— От колдовства одна беда, недаром люди гонят подальше ведьм и ведунов. Кто знает, откуда источник их силы? Да только за каждую силу требуется своя плата. А кто будет платить? Колдун? Ну уж нет, ему легче подставить под удар простого, честного человека.
— Наговорился? — закончив привязывать коня, бросил Лютомир. — Ну, раз ты у нас такой разумный, то говори, как нам Василису найти? Кто ее украл и куда унес? Молчишь? Если тебе моя сестра дорога, то ты за любой шанс ухватишься, чтобы, как можно быстрее ее отыскать. Боишься, что люди скажут, узнав, что ты с колдунами якшаешься? Так ты молчи об этом.
Лютомир повернулся к все еще размышляющему царевичу и смерил его презрительным взглядом.
— Идешь или нет, Ванюша?
Не дождавшись слова царевича, Лютомир направился в лесную чащу и та сразу поглотила его в своей пугающей тени.
Покачал головой Иван, но все-таки оставил коня и пошел вслед за будущим шурином. И хоть не нравились друг другу витязи, а все же старались держаться ближе. Чувствовалась в лесу враждебная сила, чужой настырный взгляд, который наблюдает за ними исподтишка.
Видимо, Лютомир не в первый раз был в этих краях потому, что шел он уверенно и вскоре привел царевича на выжженную поляну с домишком посередине. Стоило увидеть царевичу это жилище в нелюдимом месте, как он сразу понял, что жить тут может только колдунья. Кривой, покосившийся забор был сделан из неровных деревяшек с острыми концами и на каждое такое острие было украшено магическими амулетами, сделанными из костей, обломков камней и потертых бусин. Приблизились они к ветхой калитке, где вместо ручки виднелся череп какого-то животного, и Лютомир, отворив ее, вошел внутрь. Иван пошел за ним, чувствуя мороз по коже от обители местной ведьмы.
Двор был пустоват, только разве что цвели дикие цветы вдоль забора, а к домику вело высокое крыльцо. Не успели витязи осмотреться, как в лесу послышался шум. Оглянулись они, увидели, как в небо взметнулось встревоженное воронье, как вдруг на поляну выскочила ухоженная гнедая кобыла. С легкостью перепрыгнула она покосившийся заборчик и, махнув серебристой уздечкой, ударилась о землю. В ту же секунду кобылка обратилась в девушку в простом, сером платье с оборванными краями. Ее русые волосы были собраны в растрепанную косу, ступала она по земле голыми ногами, у самой худое, но уж больно улыбчивое лицо. На вид дикарка, только красный поясок на ней был славный, а на нем висел черный, истрепавшийся кинжальчик.
— Здравствуйте, гости дорогие, — пропела она хорошеньким голоском и, блеснув голубыми глазами, жадно осмотрела витязей. — Зачем пожаловали?
— И тебе привет, ведьма, — заговорил Лютомир. — У нас к тебе есть одно дело. Поможешь — дадим все, что захочешь.
— Ох, — сладко зажмурилась девушка и танцующим шагом прошлась по двору, пока не оказалась у крыльца. — Такие сделки мне по душе. Проходите, добрые молодцы, в дом, расскажите про ваше несчастье.
Отворила она дверь и первая юркнула внутрь. В домишке сразу послышались постукивание посуды, поленьев, глядь, уже дым идет из трубы и хижина преобразилась, из окон повалил уютный свет, запахло едой.
Уступил дорогу Иван шурину и последним вошел в ведьмин дом. Внутри домик оказался таким же, как и снаружи: простоват, ветховат, если особо не приглядываться, то можно принять за обычное жилье. В углу стояла белая печь, посередине длинный стол, у дальней стены, прикрытая белой занавесочкой, виднелась кровать. Но стоял здесь странный запах, такой густой и разнообразный, что хотелось чихать. Заметил Иван, что здесь полно шкафчиков и полочек, а на них многочисленные баночки с жидкостями и замаринованными маленькими, звериными конечностями и частями внутренних органов.
— Бестия, — вырвалось из него при виде этого безобразия.
— Что такое? — послышался ее голос из-за спины.
Сам Иван не заметил, как она там оказалась, только ее легкая рука уже легла на его плечо и она, выглянув из-за него, хитро сощурила голубые глаза.
— Не по нраву тебе моя хибарка? Ну, чем богаты, тому и рады. Присаживайтесь, дорогие гости. У меня для вас найдется простой, но сытный обед, поди устали с долгой дороги.
— Нет, — сбросив с плеча ее руку, хмуро ответил Иван и посторонился от нее. — Мы к тебе не чаевничать пришли. Мы здесь для того, чтобы узнать, где искать мою похищенную невесту, Василису.
— Да видала я вашу княжну, встретила ее в Чернобоговом лесу. Ох, повезло тебе, царевич, — заглядываясь на него, произнесла она. — У этой красавицы доброе сердце и жесткая рука.
— Покажешь к ней дорогу? — спросил Лютомир.
— Может не покажу, но дам верный ориентир за разумную цену, — ответила ведьма.
Не нравилось Ивану, как бесстыдница разглядывает его, как вдруг она показала на его пояс.
— Надо же, какая безделушка. Мой-то кинжал уже поизносился, подари мне свой, царевич.
Иван положил руку на рукоять длинного кинжала, украшенного рубинами.
— Выбери другое, ведьма, — попросил он. — Это подарок от моего отца.
— Нашел время, отдавай, что она просит, — зашипел Лютомир, сверкнув яростным взглядом.
— Может хочешь денег? Держи, — взявшись за тугой кошель, Иван протянул его ведьме.
— Деньги — человеческая горесть. А я в лесу живу, далеко от людей. Что я с ними делать буду? Моя слава хорошо известна и никто со мной торговать не станет. Не хочешь отдавать кинжал, так сам оставайся ненадолго, — заулыбалась ведьма и не успел Иван глазом моргнуть, как она снова оказалась подле него. — Мне здесь так одиноко: ни человеческого доброго слова, ни ласкового взгляда, ни рук, что могли бы согреть меня в ночи.