Дорогие читатели!
В этой книге вы встретитесь с некоторыми героями моего цикла романов "Мередиты и Блэк". Дело в том, что мне нелегко было с ними просто так распрощаться: за два года, что я работала над книгами, персонажи мне очень полюбились. Поэтому я решила подробнее описать их знакомство и начало дружбы. А заодно и разнообразные сложности и приключения, связанные с открытием игорного клуба "Сапфир".
Хронологически эта книга предваряет события первого из романов цикла "Мередиты и Блэк". Впрочем, читать можно что угодно и в какой угодно последовательности, к чему вас и призываю.
Приятного чтения!
Библиотека в лондонском особняке лорда Мейтленда была великолепна – просторная, аккуратная, выдержанная в спокойных коричневых и золотистых тонах, с удобными креслами, обитыми коричневой кожей, и даже небольшим диванчиком возле камина, где можно было уютно устроиться ненастным вечером с какой-нибудь увлекательной книгой в руках – благо книг самых разных жанров хватало с избытком на полках. Именно на этом диванчике и обнаружил себя Фергус, граф Мейтленд, открыв глаза поздним весенним утром, благоухавшим сиренью и жасмином – кто-то оставил приоткрытым одно из окон.
Худшее похмелье в его жизни – так охарактеризовал бы Фергус свое состояние, будь он в силах думать. Однако, даже малейшее умственное усилие, как ему представлялось (хоть он и понимал, сколь иррационален такой страх), безусловно, заставило бы его голову расколоться на куски от боли, и потому Фергус предпочел просто спокойно лежать на диванчике, вяло наблюдая за колыханием какой-то паутинки под потолком и прислушиваясь к благодатной тишине.
Фергус понятия не имел, сколько он выпил накануне. Зато отлично представлял себе, почему: чтобы хоть на какое-то время избавить от мыслей обо всех свалившихся на него в связи со смертью отца бесчисленных проблемах.
Если бы кто-то сказал сейчас Фергусу, что завидует унаследованному им титулу графа, тот послал бы бестактного глупца к дьяволу.
К счастью, хотя бы дома он мог побыть в одиночестве, отгородившись ненадолго от кредиторов, назойливых отцовских приятелей, обеспокоенных родственников и просто любопытных, полагавших, что самое время завести с новоиспеченным графом более близкое знакомство. Умиротворенный этой мыслью, Фергус прикрыл глаза и снова начал уплывать в полудрему, как вдруг услышал чье-то покашливание и тихий шорох задвигаемой на свое место на полке книги.
Подскочив, Фергус обшарил обеспокоенным взглядом библиотеку. Уставился на незнакомца, с хозяйским видом стоявшего чуть поодаль возле стеллажа с античными авторами. Тот, в свою очередь, повернул голову в его сторону – высокий, очень молодой мужчина с золотисто-русыми волосами и привлекательными чертами гладко выбритого лица, облаченный в безукоризненный вечерний костюм строгой черной расцветки. В правой руке молодой человек держал книгу в светло-сером переплете, видимо, намереваясь поставить ее обратно на полку, а в левой – незажженную сигару.
– Вы кто? – все мысли предательски разбежались в разные стороны, словно мокрицы из-под перевернутого камня, оставив только этот глупый и не слишком-то любезный вопрос.
Впрочем, с чего бы Фергусу быть любезным с каким-то незнакомцем, нахально заявившимся прямо в его дом?
Молодой мужчина слегка приподнял золотистые брови, убрал сигару в карман жилета.
– Серьезно? Ты не помнишь? – раздался его низкий, приятного бархатистого тембра голос.
Фергус прищурился, меряя его настороженным взглядом и безуспешно пытаясь отрешиться от боли, походившей на неистовую драку двух взбесившихся кошек прямо в его голове. Блондин казался смутно знакомым. Не внук ли это герцога Бервика? Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди лорда Мейтленда: слухи о молодом Блэке ходили самые что ни на есть скандальные. Отъявленный повеса, устроитель разгульных вечеринок с дамами не самой строгой морали, любитель пари и… азартный игрок.
Пульс Фергуса вдруг резко и неприятно ускорился, а ладони увлажнились от пота.
– Кажется, я вас знаю, – пробормотал он неуверенно. – Вы – тот самый Блэк.
Светловолосый мужчина улыбнулся, отчего на левой его щеке обозначилась маленькая ямочка, придавшая ему немного озорной вид.
– Да. Стыдно в таком признаваться, но, боюсь, я, действительно, тот самый Блэк, – кивнул он, снова засиял обаятельной улыбкой.
– Что вы делаете в моем доме?
– Ты действительно ничего не помнишь? – Блэк прошелся по комнате до кресла, располагавшегося чуть наискосок от диванчика Фергуса, метрах в полутора от него, величественно опустился в него, положив книгу на столик рядом лицевой стороной переплета вниз. – Какая жалость! Мы вчера с тобой очень весело проводили время!
Фергус медленно покачал головой, думая, как сложно сосредоточиться на воспоминаниях, когда твой мозг словно бы попал в ревущую бурю из боли, сопровождаемую тошнотой – будто бы он и в самом деле угодил в свирепый шторм с качкой и мучился теперь от жесточайшего приступа морской болезни. Затем подумал с легкой завистью, каким возмутительно полным энергии и прекрасно себя чувствующим выглядит Блэк.
– А еще мы с тобой переспали, – добавил тот беспечным тоном.
Фергус уставился на него совершенно диким взглядом, заставившим Блэка засмеяться.
– Да успокойся, я пошутил, – произнес он. – Вчера ты лучше реагировал на мои шутки!
Фергус продолжал взирать на него с едва сдерживаемым страхом.
– Я ничего не помню, – пробормотал он, чувствуя, как снова резко ускорилось сердцебиение, задрожали руки и по всему телу выступил холодный пот. – Вы в моем доме, а я не знаю, как вы сюда попали… и я ничего не помню со вчерашнего вечера!
– Успокойся, – выражение лица Блэка мгновенно переменилось, став серьезным и внимательным. – Всё хорошо, Фергус. Ты пригласил меня переночевать у тебя в гостевой комнате, потому что хотел быть радушным хозяином. Помнишь? А сам улегся спать прямо здесь, потому что, как ты сказал, поэзия навевает приятные сны. У тебя заболевание легких?
Накануне Лоренса привела в особняк лорда Мейтленда отчаянная нужда в деньгах.
Ну, не то, чтобы нужда была именно отчаянной – всё-таки, Блэк еще не дошел до того, чтобы голодать и побираться. И всё же, его финансовое положение оставляло желать лучшего.
Лоренс привык жить на широкую ногу, как и подобало внуку герцога. Правда, в последнее время титулованный дед, очевидно, ненавидя молодость и веселье, всё чаще придирался к Лоренсу, называя образ жизни того беспутным и никчемным. «Поворчит и перестанет», – так полагал Лоренс, легкомысленно не делая никаких выводов из неоднократных предупреждений герцога о необходимости приобрести хоть чуточку солидности и подумать о репутации всего семейства Блэков, на которое Лоренс бросает тень своим эпатажным поведением.
Словно Лоренс не делал всего того же, что и другие молодые аристократы! Да, возможно, порой он немного переступал черту. А иногда ему просто не везло: как в той истории с его отчислением из университета, например. Разве Лоренс был единственным за всю историю мира, кто спал с женой одного из преподавателей? Но, увы, Лоренс оказался тем из немногих, кого за этим застукали, да еще и в кабинете самого профессора. Элен доставляло особое удовольствие заниматься любовью в кабинете супруга, с риском быть обнаруженной: ну, а Лоренс, как и положено настоящему джентльмену, просто стремился угодить желаниям дамы.
За что и поплатился ужасным скандалом и отчислением. И, конечно, выволочкой от старого герцога, долго и на редкость сердито кричавшего, что подобное поведение непозволительно.
Впрочем, герцогу Бервику всегда было непросто угодить. Он ворчал насчет многочисленных любовных связей Лоренса, не одобрял его приятелей, особенно по играм в карты, и всей душой ненавидел «Дом удовольствий» – снимаемый Лоренсом небольшой особняк, получивший столь красноречивое прозвище из-за периодически устраиваемых в нём Блэком веселых вечеринок. Наконец, терпение герцога всё же лопнуло, и он заявил, что отныне Лоренс будет получать минимальное денежное содержание – до тех самых пор, пока не остепенится.
Наивный; он всерьез полагал, что Лоренс не найдет, где раздобыть денег! Или что Блэку хватало того содержания, что получал он от герцога прежде.
Одним из самых простых (хоть и ненадежных) способов являлась игра в карты. Среди соперников Лоренса однажды оказался и ныне покойный седьмой граф Мейтленд – отец Фергуса, – умудрившийся, в конце концов, проиграть Блэку четыреста фунтов стерлингов. Однако, поскольку удача в тот вечер баловала Лоренса, а граф попросил пару месяцев отсрочки для уплаты долга, Блэк охотно пошел ему навстречу. Сам же он, желая отпраздновать баснословный выигрыш и просто внести в свою жизнь приятное разнообразие, отправился в Париж, где и провел следующие два с половиной месяца за всевозможными, мыслимыми и немыслимыми, удовольствиями, наконец, опустошившими его карманы до последнего пенни. И вот, вернувшись в Лондон, Блэк вспомнил, что лорд Мейтленд должен ему четыреста фунтов – весьма удачное обстоятельство, если учесть, что скряга герцог так и не отказался от дурной идеи, что можно попытаться контролировать внука при помощи денег.
Вот только, к сожалению, Джайлс Мейтленд скоропостижно скончался, о чём известил Лоренса дворецкий в особняке графа, присовокупив к сказанному неприязненный взгляд – Блэк явился с визитом, что и говорить, поздновато. Возможно, именно этот взгляд заставил Лоренса расправить плечи и решительно потребовать встречи с наследником Джайлса: не мог же он позволить какому-то дворецкому просто так выставить себя вон!
Кроме того, четыреста фунтов стерлингов манили Блэка, словно путеводная звезда.
Сына лорда Мейтленда он знал поверхностно, порой пересекаясь с ним на балах и приемах, но никогда не пытаясь завести более близкого знакомства: молодой Мередит[1] казался до зубовного скрежета респектабельным и скучным. Потому для Лоренса особым шоком было обнаружить его сильно пьяным, взъерошенным, небрежно одетым – без сюртука и шейного платка, с шальным блеском в глазах и с пистолетом в руке. И первым же вопросом услышать:
– Стрелять лучше в рот, а не в висок, верно? – словно Фергус специально дожидался его появления в своем кабинете, чтобы задать этот чертов вопрос.
Словно Лоренс вообще в таком разбирался!
А теперь, по прошествии полусуток, Мейтленд сидел в своей библиотеке и упорно отказывался верить в произошедшее.
– Не может такого быть. Не может быть, чтобы я действительно собирался… А может, ты что-то неправильно понял?
– Что я мог неправильно понять? Подожди-ка, – вскочив на ноги, Блэк устремился в противоположную часть библиотеки, привстав на цыпочки и потянувшись, достал с верха шкафа какой-то предмет. Вернувшись, положил его – изящный дуэльный пистолет с перламутровой рукоятью – на низкий столик перед графом. – Вот. Я забрал его у тебя вчера. Узнаёшь?
– Да, это мой пистолет, – Мейтленд уставился на оружие с хмурым недоумением, слегка втянув голову в плечи и задумчиво потирая шею справа у ключицы. – Но я бы никогда не решился… Знаешь, что? Я убежден, что он не заряжен, – пришла в голову Фергусу мысль, заставившая его с облегчением улыбнуться. – Конечно, он не заряжен. Вот, смотри! – и, не дав Блэку сказать ни слова, он схватил со столика пистолет и, направив его в потолок, беззаботно нажал на спусковой крючок.
Грохнул выстрел; с потолка посыпалась штукатурка. Глядя на потрясенного лорда Мейтленда, сидевшего с дымившимся пистолетом в руке, Блэк осуждающе покачал головой.
Примечание к главе:
Первые три главы получились немного мрачноватыми, но дальше будет позитивнее, обещаю :)
Фергус действительно постарался привести себя в более-менее пристойный вид, но полностью ликвидировать хотя бы внешние последствия бурной ночи, ему, конечно, не удалось. Наконец, переодевшийся в чистый костюм, побрившийся, причесавшийся и несколько освеженный, он вернулся в библиотеку, чувствуя себя гораздо бодрее и лучше: видимо, странное снадобье Блэка всё-таки работало.
Лоренс, удобно устроившись на диванчике, пил кофе и проглядывал утреннюю газету. У ног его лежала небольшая трехцветная собака, при виде Фергуса приподнявшая голову и усиленно застучавшая хвостом по полу.
– Это и есть Мейбл, – скорее констатировал, чем спросил Фергус, улыбнувшись, и бигль, услышав свое имя, вскочил с радостным видом. Граф, наклонившись, почесал собаку за ухом, а Мейбл восторженно лизнула его руку, виляя хвостом так рьяно, что вся задняя часть ее тела ходила из стороны в сторону. – Мне Джойс рассказал о ней.
– Ну, вот, он испортил весь сюрприз, – Лоренс усмехнулся, откладывая газету. – Твой кофе, – указал он на вторую чашку, стоявшую рядом на столике.
– Ты до сих пор еще не уехал, – заметил Фергус, присаживаясь в кресло и делая маленький глоток кофе. Мейбл улеглась теперь уже возле его ноги и с чувством выполненного долга опустила морду на лапы, намереваясь вздремнуть.
– А я тебе уже надоел? Я ведь обещал показать тебе Мейбл. И, кстати, я всё еще жду обещания от тебя.
– Какого именно?
– Что ты будешь совершать самоубийство трезвым.
– Это прозвучало странно, – ответил граф после небольшой паузы.
– Оставь эти словесные игры, Мейтленд. Я не из тех, кто любит ходить вокруг да около.
Фергус молчал, глядя на него, чуть прищурившись.
– У тебя ведь бывают мысли о самоубийстве и когда ты трезв?
– Знаешь, по-моему, ты из тех, кто любит лезть не в свое дело, – Фергус отставил жалобно звякнувшую чашку с кофе, скрестил руки на груди.
– Тебе ли на это жаловаться? – осведомился Блэк несколько цинично.
– А ты действительно такой эксцентричный, каким слывешь, – неожиданно произнес граф.
– Кто бы говорил! – фыркнул Блэк, и Фергус пожал плечами. – Знаешь, вчера в это же самое время я думал, что у меня проблемы, – гораздо мягче заговорил Лоренс. – Но теперь я посмотрел на тебя и понял, что мои собственные дела прямо-таки в идеальном состоянии. Расскажи мне, что у тебя случилось. Мне вчера так и не удалось добиться от тебя связного рассказа.
– Зачем тебе слушать о моих проблемах? Мы с тобой вообще едва знакомы.
– Может, я решил ради разнообразия немного побыть добрым и участливым, – Лоренс улыбнулся, чуть наклонив голову набок. – А может, я считаю, что за все мои старания в последние пятнадцать часов я заслуживаю хотя бы честного рассказа о том, что подвигло тебя на всё то, что ты совершил. Между прочим, я рисковал жизнью вчера, когда забирал у тебя пистолет! Ты был не слишком-то сговорчивым. Или, возможно, я думаю, что тебе станет легче, если ты хоть с кем-нибудь поделишься своими заботами: со своей стороны, я обещаю, что внимательно выслушаю тебя, посочувствую и сохраню всё, что ты расскажешь, в тайне. Ну, а может, мне просто скучно, и я думаю, что твоя история меня немного развлечет. Я любопытен, в этом ты прав.
Фергус не ответил.
– Раз уж ты всё равно собираешься застрелиться, почему бы не рассказать мне, по какой причине?
– Да почему ты считаешь, что я непременно собираюсь застрелиться?
– А что, ты рассматриваешь и какие-то альтернативные способы?
– Нет! Послушай; я не знаю, что наговорил тебе вчера, но… Я был нетрезв, а речи пьяных людей принимать в расчет явно не стоит!
– О, заметно, что тебе стало лучше, – кивнул Блэк. – Ты уже огрызаешься!
Граф смутился.
– Извини, что я резок с тобой. Да, ты прав: ты, видимо, много для меня сделал, возился со мной со вчерашнего вечера, хотя я, наверное, был отнюдь не самой приятной компанией… Но на этом всё. Теперь я как-нибудь справлюсь сам.
– Ага, – иронично отозвался Лоренс. – Я буду изучать раздел некрологов в газете.
Фергус сверлил его сердитым взглядом.
– Ты меня так просто не оставишь в покое, да? – вздохнул он.
– Не-а, – помотал Лоренс головой, улыбнувшись. – Расскажи, что тебя тревожит, – он вновь заговорил проникновенно и мягко, чуть подавшись вперед. – Тебя это ни к чему не будет обязывать. И, я думаю, тебе станет легче, если ты с кем-то поделишься своими проблемами.
– Я мог бы рассказать что-то такое только кузине Аделин: с ней у нас самые доверительные отношения, – произнес Фергус после паузы, уставившись в ковер. – С ней мы обычно делились всем: и проблемами тоже. Но она не так давно вышла замуж и теперь ждет ребенка. Я не хочу волновать и расстраивать ее: ей это сейчас вредно.
– О, да: она же ничуть не расстроится, если ты возьмешь и застрелишься, ни слова ей не говоря! И совсем не будет чувствовать себя виноватой из-за того, что должна была бы заметить, что ты не в порядке, но ничего не заметила и не предприняла.
В двери скандально знаменитого «Дома удовольствий», принадлежавшего Блэку – именно этот адрес Лоренс записал на обороте газеты, – лорд Мейтленд постучался с некоторой неуверенностью.
На первый взгляд, это был самый обычный особняк в георгианском стиле в тихом, вполне приличном районе Лондона, утопавший в зарослях дивно благоухавшей белой и лиловой сирени. Часть окон его ярко светилась в полумраке весеннего вечера; откуда-то доносились приглушенная музыка и смех.
Встретил Мейтленда дворецкий импозантного вида: крупный, широкоплечий, с очень прямой спиной, зачесанными назад черными волосами, открывавшими небольшие залысины над висками, поразительно пышными бровями и бакенбардами и темными глазами слегка навыкате.
– Ваше приглашение, сэр, – произнес он низким, каким-то замогильным голосом.
– Боюсь, у меня нет приглашения, – отозвался Фергус, несколько смешавшись под испытующим взглядом дворецкого, вспыхнувшим суровостью. Подумал, что дворецкий столь решительного вида не помешал бы ему самому – чтобы отпугивать назойливых кредиторов и прочих нежданных посетителей. – Но, быть может, вы просто скажете мистеру Блэку, что его спрашивает лорд Мейтленд? – он сунул под нос дворецкому визитку, на которую тот воззрился с нескрываемым презрением.
– Он вас ждет? – спросил дворецкий еще более суровым тоном, не только ничуть не впечатленный притязанием посетителя на пэрство, но и, весьма вероятно, просто-напросто ему не поверивший.
– Да, – как можно более уверенно соврал Фергус, постаравшись придать себе важный и исполненный достоинства вид.
Не менее полуминуты, как показалось графу, дворецкий сверлил его пронзительным взглядом. Фергус взора не отвел, и, видимо, удовлетворившись этим, дворецкий чуть заметно кивнул.
– Хорошо, сэр. Я доложу о вас мистеру Блэку. Будьте любезны подождать здесь, – высокомерно сказал он, открывая дверь чуть шире и указывая гостю на маленький закуток возле входа. Затем, так и не взяв визитную карточку Фергуса и вообще потеряв к нему всякий интерес, горделиво удалился.
Блэк появился, стремительно шагая, не прошло и пяти минут, просиял улыбкой при виде Фергуса, всё еще скромно стоявшего у входа, вертя в руках цилиндр.
– Мейтленд! Как приятно тебя видеть! – Лоренс сердечно потряс его руку. – Отлично выглядишь! – Блэк, и сам выглядевший безупречно (впрочем, складывалось впечатление, что так он выглядел всегда), окинул его внимательным взглядом, одобрительно улыбнулся.
Фергус, действительно, разительно отличался от самого себя двумя днями ранее. Нечто правильное, изысканное и утонченное сквозило во всём его облике, что лишь подчеркивалось строгостью сочетания вечернего черного костюма и белого вышитого жилета; лишь шейный платок – не белый, выбираемый большинством мужчин, а жемчужно-серый – выделялся интересным акцентом и прекрасно сочетался с серебристым цветом глаз графа. Даже смуглый оттенок его кожи и подстриженные немного длиннее, чем предписывалось модой, темно-каштановые волосы ничуть не портили впечатления строгости и правильности, едва ли не чопорности, исходивших от лорда Мейтленда.
– Да… Здравствуй, Лоренс. Спасибо. Мне тоже приятно, – откликнулся он.
– Что же ты стоишь у дверей? Проходи, не стесняйся!
– Я боялся, твой жуткий дворецкий вовсе не пустит меня в дом, – Фергус улыбнулся, и вся церемонность и строгость разом слетели с него. – Он у тебя словно из какого-то готического романа о вампирах!
Блэк расхохотался, запрокинув голову.
– О, боже… Так точно Маклаггена еще никто не описывал! Проходи, проходи. У меня как раз здесь вечеринка! Он что, даже не взял у тебя шляпу и трость? Вот нахал! – Блэк решительным взмахом руки подозвал одного из лакеев, который незамедлительно принял от Мейтленда цилиндр, трость и плащ.
– Я не ожидал, что у тебя будут гости, – немного нерешительно заметил граф, покосившись в сторону левого ответвления коридора, откуда доносились оживленные голоса, смех и музыка.
– Так ты ехал ко мне лично? Что-то случилось? – улыбка исчезла с лица Лоренса, сменившись участливым выражением.
– Нет-нет, ничего не случилось. Просто я хотел обсудить с тобой кое-что, – ответил Фергус, немного смущенный и тронутый искренним беспокойством Блэка.
– Давай отойдем куда-нибудь, чтобы нам не мешали.
Они проследовали в одну из гостиных первого этажа, сочетавшую в своей обстановке элементы рококо и китайские мотивы. Лоренс прикрыл дверь и выжидающе уставился на графа.
– Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты провозился со мной позавчера весь вечер и половину ночи, – серьезно заговорил Фергус, встав возле камина, прикрытого изящно расписанной ширмой.
– О, не нужно! – запротестовал Лоренс. – Давай без благодарностей. Забудь.
– Нет, так неправильно. Ты был очень внимателен ко мне, хотя мог бы просто уйти и не вмешиваться.
– Я боялся, что ты застрелишься, едва я выйду из твоего кабинета, а твои слуги решат, что виноват я, – ответил Блэк небрежно. – Вот единственная моя мотивация: как видишь, простая и эгоистичная.
– И ты единственный, кто не стал требовать, чтобы я вернул тебе карточный долг отца. А потому я решил, что ты получишь свои четыреста фунтов.
Поначалу Лоренс никак не мог побороть беспокойство.
Слишком хорошо помнил он, как играл в карты отец Фергуса – шумно, азартно, не сдерживая эмоций. Вспыльчивость старого графа обычно забавляла Блэка: Джайлс знал весьма причудливые ругательства и обнаруживал неплохую фантазию, придумывая занятные хитросплетения родословных и жизненных обстоятельств, если кто-то или что-то вызывал его неудовольствие.
Но за Фергуса Лоренс действительно переживал, хоть и сам не вполне понимал, почему. Он всего-то пару дней знал этого молодого мужчину с суицидальными наклонностями и целым ворохом других психических проблем и, тем не менее, почему-то уже успел к нему привязаться: так привязываешься порой к бездомному щенку, забавному и беззащитному, нуждающемуся в заботе и ласке.
Граф, едва ли подозревая, какие чувства вызывает у Блэка, немного побродил по залу с бокалом шампанского в руке (так и не сделав, впрочем, ни глотка), привыкая к обстановке и изучая предложенные посетителям варианты игр. Затем, с легкой жалостью покосившись на игравших в рулетку, направился к покерному столу.
Беспокойство Лоренса лишь возросло: Джайлс Мейтленд тоже предпочитал покер. Неудачный выбор, считал Блэк, учитывая чрезмерную эмоциональность покойного графа.
Фергус, однако, буквально воплощал хладнокровие. Так как ставки были небольшими, а Мейтленд предпочитал не рисковать, вскоре Лоренс немного расслабился. Неторопливо потягивая шампанское, следил он за игрой, а затем и вовсе переключил внимание на одну из сновавших вокруг девиц, с подозрительной регулярностью выныривавшую около него, чтобы одарить влекущей улыбкой и предложить что-нибудь из напитков: очень уж аппетитно приподнимал тесный корсет ее белоснежную грудь с маленькой круглой родинкой, едва видной из-под кружевной окантовки корсажа.
Лоренс уже раздумывал, не завести ли с призывно улыбавшейся девицей более близкое знакомство, когда граф, покинув покерный стол, перешел к столу для игры в «двадцать один»[1]. Блэк последовал за ним, вмиг утратив интерес к весьма разочарованной этим фактом пышногрудой девушке.
Ставки девицы пали совсем низко, а беспокойство Лоренса резко усугубилось, когда Фергус начал проигрывать в «двадцать один», почти каждый раз прося дополнительную карту у крупье и в результате часто перебирая по очкам.
Тем не менее, не слишком раздосадованный неудачей, Фергус снова вернулся к покеру, избрав на сей раз стол, где игра шла активнее и на кону стояли бóльшие суммы.
Девушка с соблазнительной грудью, обиженно фыркнув – Блэк не удостоил ее даже взглядом, – отправилась кокетничать с другими посетителями.
Лоренс же впервые в жизни не получал никакого удовольствия от посещения игорного заведения. Он попробовал сам сыграть во что-нибудь, чтобы отвлечься – напрасно, Блэк никак не мог сосредоточиться на игре. Словно магнитом притягивал его стол, за которым играл Мейтленд, а неизменно спокойное и серьезное выражение лица графа, неважно, выигрывал тот или проигрывал, заставляло его нервничать еще больше: ведь Лоренс даже не догадывался, какие карты у него на руках. Наконец, когда после особенно напряженного розыгрыша Фергус, впервые слегка улыбнувшись, придвинул к себе горку разноцветных фишек, Лоренс шумно выдохнул, поняв, что нервно покусывает ноготь большого пальца – привычка, от которой он, как думал, избавился лет восемь назад. «С этим Мейтлендом самому недолго стать невротиком», – подумал он, ощупывая карманы в поисках сигары, поморщился, вспомнив, что не взял их с собой. Оглянулся, желая попросить сигару у какой-нибудь из девушек, обслуживавших гостей, и встретился взглядом с той самой грудастой девицей, стоявшей неподалеку с недовольным видом, поджав подкрашенные губки. Улыбнувшись, Лоренс поманил ее к себе.
– Чего вам? – с ярким выговором кокни[2] неприветливо осведомилась девица, но шагнула ближе, скрестив руки под роскошным бюстом, отчего родинка на правой груди предстала во всей красе.
Шагнув к ней ближе, Лоренс легко коснулся ее локтя, чувственно и нежно провел пальцами вверх по ее руке, наклонился к уху девушки.
– Во-первых, мне бы сигару, прелестная леди, а во-вторых… Как ты смотришь на то, чтобы немного покувыркаться наверху? – Лоренс обольстительно улыбнулся.
Девица цокнула языком.
– Я уж думала, вы не предложите! – фыркнула она. – Пойдемте, сэр, – и девушка увлекла его за собой в одну из комнат верхнего этажа.
Только это маленькое приключение с девицей и пара сигар, которыми та снабдила Блэка на прощание, великодушно заявив, что «это за счет заведения», и позволили Лоренсу кое-как продержаться до момента, когда они покинули казино. Ибо, глядя, как рискованно играет порой Мейтленд, Лоренс испытывал почти непреодолимое желание схватить его за руку и утащить прочь из клуба.
Однако, горка фишек на столе рядом с Фергусом всё росла, и беспокойство Лоренса стало постепенно сменяться восхищением. И вот, когда они уже незадолго до рассвета ехали в экипаже к «Дому удовольствий», Лоренс, держа в руках деньги – ровно четыреста фунтов, весь выигрыш графа, – не сводил с Фергуса взгляда, исполненного молчаливого потрясения.
– Со мной что-то не так? – наконец, не выдержал тот. – Почему ты на меня так смотришь?
– В каком-то смысле, с тобой действительно что-то не так, – Лоренс удивленно покачал головой. – Ты… часто играешь?
– Это был первый раз, когда я сел за игровой стол в подобном заведении. И, надеюсь, последний.