Апрель 2032 года выдался необычно теплым. Роман Иванов стоял у окна своей квартиры на третьем этаже старого кирпичного дома на улице Советской и наблюдал, как весна вдыхает жизнь в город. На липах, выстроившихся вдоль тротуара, набухали светло-зеленые почки. Прозрачный утренний воздух искрился в косых лучах солнца, наполняя душу необъяснимым предвкушением.
Псков пробуждался после долгой северной зимы. На улицах становилось многолюднее, открывались летние кафе, устанавливались уличные зонтики, выносились шезлонги. В парках дети с визгом носились по только что освобожденным от снега площадкам, а молодые мамы, подставляя лица солнцу, неторопливо переговаривались, сидя на скамейках. Воздух наполнился запахами – свежей зелени, кофе из ближайшей кофейни, теплого асфальта. Обычный апрельский день провинциального города.
Роман глубоко вдохнул, прикрыв глаза от удовольствия. В феврале ему исполнилось двадцать шесть, и впервые в жизни он чувствовал странную, непривычную стабильность. Словно корабль, долго блуждавший в открытом море, наконец вошел в спокойную гавань.
Из кухни доносился аромат свежезаваренного кофе и тостов. Роман прошел туда, машинально пригладив непослушные рыжеватые волосы. Он работал инженером-программистом в небольшой IT-компании, занимавшейся автоматизацией производства – не самый романтичный выбор профессии, но он приносил не только стабильный доход, но и удовлетворение от понимания, что созданные им программы упрощают жизнь реальных людей.
После пяти лет мытарств по съемным квартирам, половину платы за которые перечисляли родители, он наконец мог позволить себе жить самостоятельно. Квартира была небольшой – всего одна комната с эркером, служившим одновременно рабочим местом и столовой, но она была полностью его, и это наполняло сердце тихой гордостью.
Роман отхлебнул кофе, наслаждаясь горьковатым вкусом. На экране ноутбука мигало напоминание о видеоконференции через час. Рутина, установившаяся за последние месяцы, его вполне устраивала: подъем в семь, пробежка по набережной реки, душ, завтрак, работа в офисе до шести, иногда пиво с коллегами в пабе «Старый Псков» по пятницам, выходные с родителями на их даче в пригороде или с друзьями на пейнтболе.
Жизнь казалась предсказуемой, но в этой предсказуемости было что-то уютное, словно старое кресло, в котором всегда удобно устроиться с книгой и чашкой чая.
Телефон завибрировал на столе, прерывая его размышления. На экране высветилось фото матери – Валентина Андреевна улыбалась, сидя в саду среди цветущих пионов. Роман провел пальцем по экрану.
– Привет, мам.
– Рома, ты видел новости? – в её голосе слышалось беспокойство, которое Роман научился узнавать с детства.
– Нет, а что случилось? – Роман поморщился, предчувствуя очередную волну паники. За последние десятилетия люди научились впадать в истерику по любому поводу – от появления новой версии гриппа до угрозы астероида, который, по данным некоторых псевдонаучных источников, должен был уничтожить Землю каждые пару лет.
– В Азии какая-то новая болезнь. – Голос матери дрогнул. – Говорят, люди стареют прямо на глазах. Это не обычный грипп, Рома. Что-то серьезное.
Роман вздохнул. Валентина Андреевна всегда была склонна к излишней тревожности, особенно когда дело касалось здоровья.
– Мам, успокойся. Сколько уже было этих эпидемий? И всегда все заканчивалось нормально. Помнишь, как все паниковали из-за птичьего гриппа? А потом из-за свиного? И где они сейчас?
– Это другое, сынок. – В её голосе послышались слезы. – Твой отец смотрел репортаж – там показывали людей, которые состарились за несколько дней. Тридцатилетние превращались в стариков.
– Звучит как сюжет фантастического фильма, – Роман попытался пошутить, но мать не отреагировала.
– Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Отец говорит, это похоже на утечку из какой-то лаборатории. Сейчас столько всяких опытов проводят, играют с генами, вирусами… – Валентина Андреевна всхлипнула. – Береги себя, ладно?
– Хорошо, мам, буду осторожен, – Роман решил не спорить, зная, что это бесполезно. – Как папа?
– Нормально, в гараже что-то мастерит. Ты приедешь в воскресенье?
– Да, как обычно.
Закончив разговор, Роман все же включил новостную ленту на ноутбуке. Наткнулся на заголовок: «Тайна вируса старения: апокалипсис или выдумка?». Вздохнул и кликнул по ссылке. На экране замелькали кадры из переполненных азиатских больниц. Корреспондент с тревогой в голосе рассказывал о случаях стремительного старения у людей в возрасте от двадцати до шестидесяти лет.
«Пациенты, инфицированные неизвестным вирусом, демонстрируют признаки ускоренного старения организма. Клеточная деградация происходит в десятки раз быстрее нормы», – говорил седовласый ученый в белом халате. На фоне виднелись аппараты МРТ и другое медицинское оборудование.
На экране показали мужчину, который, по словам диктора, был заражен неделю назад. Его лицо, руки, все тело выглядели как у человека, который был на тридцать лет старше своего биологического возраста. Седые волосы, глубокие морщины, старческие пятна на руках, выпирающие вены – Роман невольно содрогнулся от увиденного.
«Очередная сенсация для рейтингов», – подумал он, закрывая вкладку с новостями. В конце концов, что бы ни происходило в Азии, до Пскова это вряд ли доберется. Заболевания, вызывающие преждевременное старение, существовали всегда – прогерия, синдром Вернера. Наверняка просто вспышка какой-то редкой генетической аномалии, раздутая СМИ до масштабов апокалипсиса.
Роман вернулся к работе над проектом, который должен был сдать к концу недели. Новая система контроля качества для местной фабрики требовала его полного внимания, и мысли о странной болезни быстро вытеснились из головы кодом и алгоритмами.
Вечером он встретился с Антоном, своим старым другом со школьных времен, в небольшом баре на Октябрьском проспекте. «Красная сова» – уютное место с кирпичными стенами, темным деревом и приглушенным светом. Сюда они приходили, когда хотели спокойно поговорить, а не перекрикивать музыку, как в большинстве других заведений.
К середине мая эпидемия охватила весь Псков. Власти пытались организовать карантин, но было уже поздно – вирус распространялся с невиданной скоростью. В новостях говорили о тысячах заболевших и сотнях умерших ежедневно. Больницы переполнились, медперсонал работал на износ, а многие врачи и сами заболевали.
Улицы опустели. Магазины закрывались один за другим – сначала на карантин, потом насовсем. На дверях висели объявления: «Закрыто до окончания эпидемии», «Закрыто по техническим причинам», «Закрыто навсегда». Жизнь словно замедлилась, отступила, сжалась до размеров отдельных квартир, где люди прятались от невидимой, но смертельной угрозы.
Роман перешел на удаленную работу, хотя работа постепенно теряла смысл – интернет работал с перебоями, электричество начало отключаться на целые районы, а заказчики перестали выходить на связь. Мир словно замедлялся, погружаясь в хаос и панику.
В магазинах начались перебои с продуктами. Люди скупали консервы, крупы, туалетную бумагу – все, что могло храниться долго. В аптеках выстраивались очереди за масками, антисептиками и витаминами, хотя медики уже объявили, что они бессильны против нового вируса.
Родители Романа, Алексей Петрович и Валентина Андреевна, жили в своем доме на Красногорской улице. Окна небольшого по современным меркам кирпичного строения выходили на живописную речку – Пскову, по которой, как маленькие кораблики, плавали утки. Роман старался навещать родителей ежедневно, привозил продукты и лекарства, которые становилось все труднее достать.
– Ты не должен рисковать, Ромашка, – говорила мать, когда он в очередной раз появлялся на пороге с пакетами. – Мы с отцом можем сами о себе позаботиться.
– Все в порядке, мам, – Роман успокаивающе улыбался. – Я осторожен. Маску ношу, в транспорте не езжу.
Он не говорил им, что транспорт уже почти не ходил – слишком много водителей заболело или просто боялись выходить на работу. Не рассказывал и о том, что видел в городе – пустеющие улицы, заколоченные витрины магазинов, патрули полиции в защитных костюмах.
В тот день, когда отец начал кашлять, Роман понял – время на исходе.
– Это просто простуда, – упрямо говорил Алексей Петрович, сидя в своем любимом кресле в гостиной. – Может, аллергия на пыльцу. Каждую весну одно и то же.
Но его руки, лежащие на подлокотниках, уже начали покрываться старческими пятнами, а вокруг глаз появились новые морщины.
– Папа, нужно в больницу, – настаивал Роман, хотя и сам понимал бесполезность этого предложения.
– В какую больницу? – горько усмехнулся отец. – Ты видел, что там творится? Люди умирают в коридорах. Врачи сами заболевают. Нет, сынок, я лучше дома. Здесь по крайней мере чисто и спокойно.
Он закашлялся, и Валентина Андреевна подала ему стакан воды.
– Может, есть какие-то новые лекарства? – с надеждой спросила она, глядя на сына.
Роман покачал головой:
– Ничего эффективного. Только симптоматическое лечение – обезболивающие, жаропонижающие. Но если станет хуже, я отвезу вас в больницу, хотите вы этого или нет.
Алексей Петрович слабо улыбнулся:
– Всегда был упрямым. Весь в меня.
Роман улыбнулся в ответ, но улыбка не коснулась его глаз. Внутри нарастала паника – он видел, как быстро развивается болезнь у других. Счет шел на дни, иногда на часы.
Через два дня Валентина Андреевна тоже начала проявлять симптомы. Её волосы, еще недавно темно-каштановые с редкой проседью, за ночь побелели. Морщины избороздили когда-то гладкое лицо. Глаза запали, а под ними появились темные круги.
Теперь оба родителя были прикованы к постели. Роман перебрался к ним, разместившись в своей старой комнате, которую они сохранили такой, какой она была в его подростковые годы – с постерами рок-групп на стенах и моделями самолетов на полках.
– Мама, – Роман сжал её руку, удивляясь, какой хрупкой она стала, словно птичья косточка под тонкой кожей.
– Я не боюсь, Ромашка, – она слабо улыбнулась. – Только за тебя переживаю. Почему ты еще не заболел?
Роман и сам задавался этим вопросом. Он жил в эпицентре заражения, контактировал с больными, не соблюдал особых мер предосторожности – и все же оставался здоровым. Ни кашля, ни ломоты в суставах, ни малейших признаков старения. Анализы, которые он сделал в одной из последних работающих клиник, показали, что вируса в его крови нет.
– Просто мне повезло, – отвечал он матери, хотя сам не верил в такое везение.
– Возможно, дело в твоей группе крови, – предположил отец, который, несмотря на болезнь, сохранял ясность ума и интерес к происходящему. – У тебя ведь четвертая отрицательная, верно? Редкая группа. Может, в этом дело.
– Может быть, – согласился Роман, хотя знал, что врачи не нашли корреляции между группой крови и восприимчивостью к вирусу. Люди всех групп крови заболевали и умирали с одинаковой скоростью.
Неделю он практически жил с родителями, спал на диване в гостиной, готовил еду, помогал им передвигаться, когда суставы начали отказывать. Наблюдал, как два самых близких человека превращаются в стариков у него на глазах.
Алексей Петрович держался дольше всех, кого Роман видел с этой болезнью. Может, сказывалась природная выносливость – отец всегда был крепким, в молодости занимался тяжелой атлетикой, а потом всю жизнь физическим трудом. Но даже его сильный организм не мог бороться с вирусом вечно.
Утром Роман решил сходить к себе домой, забрать ноутбук, вещи. Проходя по Советской, он увидел, что магазин, где он обычно закупался, разграблен. Витрины разбиты, полки пусты. Возле входа сидел старик в форме охранника – еще недавно, вероятно, молодой мужчина.
– Что случилось? – спросил Роман.
– Люди, – охранник закашлялся, и на его ладони осталась кровь. – Люди случились. Услышали, что привезли последнюю партию продуктов, и разнесли все. Те, кто еще может ходить.
Охранник попытался встать, но ноги его не держали. Роман подал ему руку, помогая подняться.
– Спасибо, парень, – старик оперся о стену. – Я Сергей. Работал здесь охранником два года. Не думал, что придется защищать магазин от обезумевших людей.
– Роман, – представился он. – Давно это случилось?
– Сегодня утром. Ты бы видел, что тут творилось, – Сергей покачал головой. – Люди как с цепи сорвались. Тащили все подряд – даже то, что им не нужно. Я пытался остановить их, но куда там… Тут человек двести было, не меньше.
Роман дал ему бутылку воды из своего рюкзака.
– Спасибо, сынок, – старик сделал глоток. – Почему ты еще… нормальный?
– Не знаю, – честно ответил Роман. – Кажется, у меня иммунитет.
– Везет тебе, – старик закрыл глаза. – Хотя, может, и нет. Лучше уйти быстро, чем видеть все это.
Он махнул рукой, обводя пустую улицу с брошенными автомобилями и мусором, разносимым ветром.
– Ты можешь идти домой? – спросил Роман. – Тебе нужна помощь?
– Нет, я живу тут рядом, в соседнем доме, – Сергей покачал головой. – Просто сил нет идти. Посижу еще немного и доберусь. А ты иди, парень. Тебе нельзя задерживаться. Скоро стемнеет, а по ночам сейчас опасно – банды мародеров выходят.
– Уверен? – Роману не хотелось оставлять старика одного.
– Иди, – настойчиво повторил Сергей. – Мне все равно недолго осталось. А ты молодой, здоровый. Тебе жить надо.
Роман кивнул, пожал руку старика и пошел дальше. Подходя к своему дому, он заметил, что подъезд открыт настежь – домофон давно не работал из-за отключений электричества. В подъезде было темно и тихо. Роман поднялся на свой этаж, стараясь не шуметь. Дверь его квартиры была цела, замок не взломан. Он осторожно открыл её и вошел внутрь.
Квартира выглядела так же, как он её оставил, когда уезжал к родителям. Роман быстро собрал необходимые вещи – одежду, ноутбук (хотя электричества не было, но он надеялся, что сможет зарядить его от генератора родителей), книги, которые могли пригодиться (справочники по выживанию, медицинские энциклопедии, карты).
Когда рюкзак был полон, он огляделся в последний раз. Эта квартира была его первым самостоятельным жильем, первым шагом во взрослую жизнь. Он был так горд, когда въехал сюда всего полгода назад. И вот теперь вынужден её покинуть, может быть, навсегда.
На столе стояла фотография в рамке – он с родителями на фоне Псковского кремля, сделанная прошлым летом. Все трое улыбались, счастливые, не подозревающие о том, что их ждет. Роман взял фотографию, вынул из рамки и бережно положил во внутренний карман куртки. Это была единственная личная вещь, которую он решил взять с собой.
Спускаясь по лестнице, он услышал шум с нижнего этажа. Голоса, звук разбитого стекла. Роман замер, прислушиваясь. Судя по всему, в квартиру на первом этаже пытались проникнуть.
– Давай быстрее, – говорил мужской голос. – Не возись с замком, просто выбей дверь.
– Тише ты, – отвечал другой. – Услышат еще.
– Кто услышит? Здесь все либо свалили, либо сдохли.
Звук удара по двери, треск. Еще удар. Роман тихо двинулся вниз, стараясь не привлекать внимания. Но на предпоследнем пролете ступенька предательски скрипнула под его ногой.
– Эй, кто там? – крикнул один из мужчин.
Роман замер. Бежать наверх не имело смысла – тупик. Оставалось только идти вниз и надеяться, что они не агрессивны.
– Я здесь живу, – сказал он, спускаясь.
У подъезда стояли двое мужчин – один высокий и худой, другой приземистый, коренастый. Оба выглядели неопрятно, давно не бритые, в грязной одежде. Но что удивило Романа – они не были стариками. Они выглядели… почти нормально. Может, немного старше своего возраста, но не так, как большинство заболевших.
– А, сосед, – усмехнулся высокий. – Ты чего тут делаешь? Не свалил еще?
– Забирал вещи, – Роман кивнул на рюкзак. – А вы?
– Мы? – мужчины переглянулись. – Мы просто ищем, чем поживиться. Еда, лекарства, выпивка – все пригодится. Правда, Леха?
Коренастый – Леха – кивнул, не сводя глаз с Романа.
– Этот не болеет, – сказал он вдруг. – Смотри, Стас, молодой совсем.
Высокий – Стас – прищурился, разглядывая Романа:
– И правда. Иммунный, что ли?
– Видимо, да, – осторожно ответил Роман.
– Везучий ублюдок, – Стас сплюнул. – У нас вон уже морщины пошли и суставы болят. Медленно, но верно.
– Но вы выглядите лучше, чем большинство, – заметил Роман.
В июне город изменился до неузнаваемости. Роман вернулся туда после смерти Алены – не потому, что надеялся найти там что-то лучшее, а просто потому, что не мог больше оставаться в домике у озера. Слишком тяжело жить одному в чужом, незнакомом месте.
Псков, когда-то шумный и оживленный, превратился в город-призрак. На улицах стало тихо – редкие прохожие старались быстрее добраться до пункта назначения, избегая смотреть друг на друга. Магазины закрылись, больницы переполнились и фактически перестали принимать новых пациентов. Электричество подавалось по графику – два часа утром и два вечером. Мобильная связь работала с перебоями, интернет почти исчез.
Роман перебрался в родительский дом – там был колодец и огород, который он начал обрабатывать, понимая, что скоро продукты станут настоящей проблемой. Он мало общался с другими выжившими – слишком больно было наблюдать, как они постепенно стареют и умирают.
Дом встретил его запустением – пыль на мебели, засохшие цветы в горшках, тишина, звенящая в ушах. Но это был дом – место, где прошло его детство, где каждый уголок хранил воспоминания о родителях.
Родительская спальня осталась нетронутой – Роман не мог заставить себя спать там. Вместо этого он устроился в своей старой комнате, где плакаты рок-групп на стенах и модели самолетов на полках создавали иллюзию возвращения в беззаботное прошлое.
Каждое утро он проверял свое лицо в зеркале – не появились ли морщины, не поседели ли волосы. Но отражение оставалось прежним – молодой мужчина с рыжеватой бородой (бриться он перестал после смерти родителей) и ясными серыми глазами. Никаких признаков вируса.
Дни сливались в однообразную рутину: проснуться на рассвете, проверить периметр дома, позавтракать консервами или яйцами от шести кур, оставшихся от родительского хозяйства, поработать в огороде, потом чтение книг, обед, снова работа на участке, ужин, сон. Иногда он выбирался в город за припасами, но старался делать это реже – встречи с другими людьми стали непредсказуемыми и опасными.
Однажды утром, работая в огороде, он услышал шум у забора. Обернувшись, увидел девушку, которая пыталась открыть калитку.
– Эй! – окликнул он, выпрямляясь и вытирая руки о джинсы. – Вам кого?
Девушка вздрогнула и обернулась. Она была молодой – лет двадцати, с короткими темными волосами и большими зелеными глазами на бледном лице. Худая, но не болезненно – скорее, от природы. Одета просто – потертые джинсы, клетчатая рубашка, явно мужская, подвернутые рукава открывали тонкие запястья.
– Извините, – её голос был хриплым, словно она долго не разговаривала. – Я ищу воду. У нас в районе отключили водоснабжение три дня назад.
Роман отложил лопату и подошел к калитке. На плече девушки висел потрепанный рюкзак, а под глазами залегли тени усталости. Она выглядела настороженной, готовой в любой момент убежать.
– У меня есть колодец, – сказал он, открывая замок. – Заходите.
Девушка настороженно оглядела его с ног до головы.
– Вы не больны, – констатировала она.
– Как и вы, – заметил Роман.
– Пока нет, – она горько усмехнулась. – Меня зовут Яна.
– Роман.
Он провел её к колодцу во дворе. Яна достала из рюкзака несколько пластиковых бутылок.
– Вы живете рядом? – спросил Роман, помогая ей набирать воду.
– В нескольких кварталах отсюда. В квартире на Толстого, – она помолчала. – С бабушкой, вернее, жила. Она умерла неделю назад.
– Мне жаль, – автоматически ответил Роман.
– Всем жаль, – Яна пожала плечами. – Но жалость никого не спасает, правда?
В её словах не было агрессии – только усталость и смирение человека, повидавшего слишком много смертей.
– Вы можете приходить за водой, когда нужно, – предложил Роман. – И… у меня есть овощи с огорода.
Яна внимательно посмотрела на него:
– Почему вы помогаете мне?
– А почему нет? – ответил вопросом на вопрос Роман.
– Сейчас люди не помогают друг другу просто так, – она закрутила крышку последней бутылки. – Все думают только о себе. Выживание превратило нас в животных.
– Может, я не такой, как все, – Роман сам не понял, почему сказал именно эти слова.
Яна улыбнулась – впервые за их разговор. Улыбка преобразила её лицо, сделав его моложе, ярче.
– Тогда я буду заходить. Спасибо.
Она ушла, и Роман вернулся к работе в огороде. Но весь день мысли возвращались к странной девушке с зелеными глазами. После недель одиночества встреча с кем-то, кто не был болен, казалась чем-то необычным, почти волшебным.
Яна пришла через два дня – снова за водой. На этот раз она принесла с собой несколько консервных банок.
– Нашла в заброшенной квартире, – пояснила она, протягивая их Роману. – Это в обмен на воду.
– Не нужно, – он покачал головой. – Воды достаточно для всех.
– Я не принимаю милостыню, – твердо сказала Яна. – Или обмен, или я найду другой источник воды.
Роман понял, что спорить бесполезно, и принял банки.