– Ненавижу.
– Зря ты так. Иногда обстоятельства действительно сильнее нас. Что уж говорить о лейнианской субординации. Это не его вина.
– Ненавижу всем сердцем. Это из-за него я чуть было не оказалась подопытным кроликом.
– После всего, что было? Знаешь, себя обманывать – самое последнее дело.
Мария курила много и часто. Странно держала сигарету двумя дрожащими пальцами. И постоянно стряхивала пепел в специально приготовленную Преображенским пепельницу. Она стояла на кухне кадровика рядом с окном, согнув руку в локте, смотрела в вечернее небо Ильинска и о чем-то размышляла. Я, напротив, устала соображать, поэтому просто следила за ее действиями.
Мне нужно было привести себя в порядок. Мне было холодно. Так холодно, что пришлось укутаться в покрывало из спальни Преображенского. На ноги мне выдали мягкие носки. Оказалось, что Преображенский случайно купил их на какой-то новогодней ярмарке. Вид горящей сигареты по-своему согревал меня.
– Извини, – покаялась Мария, снова избавившись от пепла и замечая мой интерес. – Привычка с детства: отец приучал к аккуратности. Это здесь я расслабилась, но его наставления запомнила навсегда. Да, тяжело ему со мной пришлось. Прости, – она внезапно взглянула на меня, и в зеленых глазах блеснуло раскаяние. – Я думала, мы не успеем. Стресс. Очень сильный стресс. Мне нелегко с ним бороться до сих пор.
– У нас есть обычай обнимать друг друга в случае больших переживаний, – мне тоже было далеко до успокоения. – Если хочешь, можем попробовать, вдруг получится справиться с эмоциями.
– Нет, – Мария покачала головой. – Не стоит. Я слишком давно не шла ни с кем на контакт.
Между нами повисло неловкое молчание. Мне хотелось спросить ее обо всем и ни о чем. Но начала я не с этого.
– Трехдневный интим можно отнести в категорию «все, что было»? – невпопад спросила я.
Мария зависла. Она даже руку на полпути к губам остановила, забыв затянуться.
– С Сашиком?..
– Ага.
– И никого другого за это время?
– Если бы не знала, что у вас в ходу менять партнеров, сейчас бы обиделась, – я глубоко вздохнула, понимая, что меня тоже этот вопрос интересует. – Нет, у меня только он с момента встречи. Про него ничего определенного не могу сказать.
– Его я знаю, как свои пять пальцев, – усмехнулась Мария, отходя от новости. – Ты-то, как раз, меня и интересовала. Но у тебя воспитание. Баб Зоя молодец – сделала тебя настоящим человеком. Если честно, я даже рада этому.
– Что должна символизировать твоя странная речь?
– У Сашика тоже никого не было, – торжественно заявила Мария. – Это-то и странно, это–то и пугает.
– Да неделя всего прошла, – фыркнула я. – Боже, мы с тобой обсуждаем его, как настоящую породистую лошадь. Это неэтично.
– Ну а что ты хотела? – пожала плечами женщина, от которой во мне, пожалуй, был только чуть вздернутый нос. – Прилетишь на Лей – там со всех сторон будет эта система сдержек и противовесов. Привыкай сейчас. Тебе вообще повезло познакомиться с Преображенским. Он мое лучшее творение, он не такой, как остальные. Кстати, об этом, – она нахмурилась, а потом серьезно посмотрела на меня. – Кровотечения из носа были?
– У кого? – поначалу не поняла я.
– У Сашеньки, конечно, – словно маленькой, объяснила мне Мария. – Как у тебя. Тогда, на корабле, во время стычки с Диорном.
Я не хотела вспоминать то ужасное время. Но возвращение с «Орайона» на Землю стало моим триумфом. Хотя Мария и Саш появились, как будто их послали свыше. В самый нужный момент. Мария сказала проще. Это был запасной вариант.
Чудесного спасения могло и не произойти. Если бы не Муни, корабль Марии никогда не состыковался бы с орбитальной станцией. И не узнай командир «Армады» на экране приветствия без вести пропавшую соотечественницу, их с Преображенским ни за что не пустили бы внутрь. Поскольку Диорну внезапно стало хуже (из-за чего «Орайон» и взлетел раньше времени), командование на корабле перешло в руки военных. Глава исследовательской миссии за свои слова отвечать перестал. И пока нас с Диорном пытались «синхронизировать», Мария в нескольких предложениях доходчиво объяснила капитану, что я являюсь чистокровной лейнианкой. Поэтому процедура рекреации без моего согласия считается незаконной. Преображенский помчался к залу рекреации в тот же миг, как во взгляде командующего блеснула искра понимания. Дальше события развивались в моем присутствии. Самым ярким из них стал ненавидящий взгляд Диорна. Не знаю, как у меня получилось вытолкнуть его одного, оставив Мая себе. Вместе с этим я интуитивно научилась и еще одной вещи: «выключать» соседа. Он оказался слишком настойчивым в желании узнать, как я смогла выгнать его злую половину, так что я от всей души пожелала ему заткнуться, и у меня получилось. Потом, правда, пришлось извиняться за внезапную вспыльчивость. Но с этого момента в моих руках было оружие против лейнианцев.
Диорн, присмиревший после моей выходки и обескураженный появлением Марии, сдался почти без боя. Еще бы, ведь моя предприимчивая боевая мама заявила, что мы непременно отправимся на историческую родину. Но через две недели. Это время понадобится, чтобы восстановить меня после их садистской процедуры. Которую, опять же, проводили без согласия чистокровной лейнианки. Однако Диорн не упустил возможности подгадить напоследок.
– Это что?
Выйдя из кухни, я почти сразу же пожалела об этом. Кадровик завалился в дом, неся в одной руке пакет из гипермаркета, а другой поддерживая под попу что–то грязно–белое. Оно было мохнатым, рычало, визжало и явно хотело оказаться на полу. Сейчас наделает луж. Эта мысль была единственной, пришедшей мне на ум, стоило Суперменычу отпустить живность. Продукты в пакете он аккуратно поставил рядом, а сам принялся снимать ботинки.
– Это собака. Продавец сказал, что это добродушный мохнатый медведь.
Преображенский говорил это с такими честными глазами, что я сразу не поверила. Но радость на его лице была такой искренней, что я сдалась.
– Продавец тебя не обманул. Насчет медведя. В будущем. Это бобтейл.
– Но он ведь щенок совсем, – с сомнением глядя на меня, протянул Преображенский.
Кажется, кого-то надули в зоомагазине. Хотя с возможностями Преображенского он и в питомник какой-нибудь мог смотаться.
– Твой «щенок» уже сейчас в росте около полуметра. А когда ты начнешь кормить его, достигнет размеров маленького пони. Ты со своей работой вообще заботиться о нем не сможешь. Ты же дома не бываешь!
– И полечу на Лей с тобой, – как бы между делом заметил кадровик, надеясь, что я не замечу.
– Тем более! – воскликнула я. – Ты вообще планету покинешь, а он… – договорить я не смогла: до меня дошел смысл слов Преображенского. – Как это – летишь со мной на Лей?
– Моя командировка заканчивается, – пояснил Саш. – Я и так здесь почти десять лет. Задания выполнены, пора возвращаться. Полет «Армады» пришелся как нельзя кстати. Да и Диорн, уверен, только обрадуется, если я продолжу наблюдать за тобой на станции.
– А…
– А о Финике позаботится твоя подруга Наталья. Я уже договорился об этом, – козырнул кадровик. – И она совершенно не была против.
– Наташка? – недоверчиво переспросила я. – О Финике?
– О Финике, – повторил Преображенский. – Это кличка собаки.
Посмотрела я на этого Финика. Лохматое длинношерстное нечто не хуже половой тряпки намывало ламинат в гостиной. Похоже, оно всерьез намеревалось облюбовать себе место на кожаном диване. Творческая мысль животного мне понравилась. Нужно было очистить карму этого места. Что, как не собачий дух, лучше всего мог это исправить?
– Веник он, самый настоящий Веник, – буркнула я под нос, надеясь, что Преображенский не расслышит.
– Что? – не понял кадровик.
– Вениамином, говорю, назовем, – как ни в чем не бывало, повторила я. – Ты хотя бы догадался узнать о том, как его кормить?
– Рыба и мясо, – с готовностью отозвался кадровик. – Только их от костей надо очистить.
Преображенский был удостоен недовольного взгляда. Я интуитивно поняла, что заниматься с псиной в оставшееся до отлета время придется мне.
– А зачем ты его вообще притащил?
– Это один из психологических приемов, – пояснил Преображенский. – Ты сейчас в таком состоянии, когда нужен кто-то близкий. Чтобы вернуться в привычное состояние, тебе нужно о ком-то заботиться. Раз уж я не могу быть твоим подопечным, пусть им станет Финик.
– Не сможешь? – я выдохнула весь воздух из легких.
До чего вжился в образ, гад. Зараза и ухом не повела, хватая пакет с продуктами и неся его на кухню. Я наблюдала за ним со спины.
– Твоя мать тоже не подходит. Подруга слишком занята налаживанием личной жизни.
Он сделал выразительную паузу, и у меня внутри все похолодело. Он знал про Дениса!
– Тронешь Новикова – будешь иметь дело со мной.
– Твой уважаемый друг не входит в сферу моих интересов, – как ни в чем не бывало, отозвался с кухни Преображенский. – В его организации работают другие члены касты управленцев, которых он, кажется, весьма удачно избегает. А с тобой я готов иметь дело в любое время суток.
Говорил он нарочито небрежным тоном, но во мне закипела ярость. Первым порывом было кинуться к нему и ударить, но, вдохнув поглубже, я задавила желание на корню и молча шагнула на кухню. Преображенский как раз выкладывал мясо в вакуумной упаковке на стол.
– Исходя из всего вышеперечисленного, я сделал вывод, что домашнее животное будет лучшим вариантом.
– Это не домашнее животное, – возразила я, представляя свои будущие мучения.
– Это добродушный пес, который даже за детьми присматривать может. На Лей нет проблем с пространством – этого, возможно, я в условиях Земли не учел. Там Финик чувствовал бы себя раскованней, – признал свою недальновидность кадровик.
– Пока я здесь ночую, лапы его в спальне не будет, – безапелляционно заявила я.
– Договорились.
Помогать с продуктами я не спешила: пусть хоть сегодня займется собакой. Вместо этого решила посмотреть, что пишет о бобтейлах сеть.
– Можно воспользоваться твоим ноутом?
– Да, конечно. Он в спальне.
– Я помню.
– Ну, рассказывай! – Наташка, вместо того чтобы пить утренний кофе, подложила руки под подбородок и приготовилась слушать.
– О чем именно? – сделала удивленное лицо я, привычкам не изменяя.
– Не знаю, о чем хочешь! – она выразительно посмотрела на меня. – О том, каков Суперменович в постели. О том, почему твой больничный так неожиданно закончился. Почему тебя теперь возит на работу начальник отдела кадров. Можешь даже рассказать, как так вышло, что я согласилась присматривать за ВАШЕЙ собакой. А, и еще почему вы якобы уезжаете в какой-то романтик. Но больше всего я хочу знать, почему даже замужняя часть нашего дружного змеиного коллектива присоединилась к Нинке и теперь желает расправиться с тобой в темном переулке!
Мне захотелось сначала расправиться с Преображенским
– НАШЕЙ собакой? Пока мы уезжаем в РОМАНТИК?
– Да-да, – поддакнула подруга. – Не знаю, как он раздобыл мой номер, но в субботу позвонил именно с этими словами. А я, как дура, отказать не смогла – как будто под гипнозом была!
– Не удивлюсь, если правда была, – я пожала плечами. – Кто их, этих пришельцев, разберет.
Глядя, как вытягивается лицо Наташки, я поняла, что сболтнула лишнего. Но меня, как оказалось, на этом не остановило.
– То есть Денис тебя в курс дела не посвящал?
На этот раз раздался характерный стук упавшей на пол челюсти.
– То есть, я сейчас ему проблем подкинула.
Из веселой болтушки Наташка превратилась в готовую к броску кобру. Такой уж у нее был характер. Она позволяла мне любые шалости, рыдала, как маленькая, когда ее бросал очередной ухажер. Но когда кто-то обижал ее близких, она становилась серьезной и обдумывала каждое слово. Полученная информация подвергалась тщательному анализу, а уж выводы Наташка делала как самый настоящий аналитик.
– То есть душка-Панкратов не просто так тащил сюда свою задницу, да? – задала она очень хороший вопрос. – А я-то тешила себя надеждой, что ты растерялась в присутствии генерала и не смогла системник починить. А Олежка, чтобы совсем не упасть в грязь лицом, больничный организовал.
– А еще я не человек.
Наташка замотала головой, не веря услышанному:
– То есть как это?!
– Технически, конечно, человек. Лейнианцы раньше жили на Земле. Они улетели отсюда до всемирного потопа. Но меня зачали по ту сторону от Солнца. А сюда привезли в чреве матери.
Наташка снова зависла.
– Мать моя, женщина, – промямлила она. – Вот это поворот!
Я пыталась успеть до того момента, пока не придут на работу остальные. Отвечать на вопросы о больничном хотелось уже в спокойном состоянии. Чтобы Наташка к этому времени все уже знала и ничему не удивлялась. Пока я рассказывала, она слушала меня внимательно, не задавая лишних вопросов и не перебивая. Только хмурилась с каждой минутой все больше и больше.
– А я еще так удивилась, когда Денис сказал, что ты вернешься на работу. Значит, он полукровка?
– Только не говори, что после этого станешь любить его меньше! – предупредила я Наталью. – Он не виноват, что залетные пришельцы иногда решают поразвлечься.
– Да нет, что ты, – она покачала головой. – Про любовь говорить еще рано. Он обходительный, добродушный, заставляет меня задерживать дыхание при одном своем появлении — но любовь? А теперь еще и это.
– Да ты расистка, Наташка, – удивилась я, на что подруга прищурила глаза:
– Думаешь, рядом с мужчиной, который просчитывает каждый твой шаг, легко находиться рядом? Я только успеваю о чем-то подумать, а у него уже готов бизнес-план! Я себя как на сеансе ясновидения чую.
– Думаешь, легко спать с электроником, который занятия любовью считает лекарством от скуки, причем в прямом смысле этого слова? – в свою очередь, спросила я.
Наташка, как ни странно, оживилась:
– Кстати, об этом! Что, все-таки, произошло у вас с Преображенским? Я ведь не обманывала, Лейка: я сегодня с десяток мстительных взглядов словила. И они все были предназначены твоей удаляющейся спине!
– Что-что, – я поморщилась. – Подвез он меня на работу.
– Так ты у него теперь живешь? – сглотнула Наташка.
Явно ждала сенсационной новости. А я не могла разочаровывать подругу, когда она слушала меня с непосредственностью ребенка.
– Эти две недели – да.
Воскресенье начиналось замечательно. Настолько замечательно, что я ощутила на себе действие синдрома гнездования. Хотя Преображенский в постоянных мужчинах был чем-то вроде смертного приговора, после которого можно было смело закапывать себя на кладбище несбывшихся надежд.
После поездки ко мне на квартиру кадровик затащил меня в небольшую летнюю кафешку, где мы могли сидеть на улице рядом с Веней. Собак был очень рад. Он привлекал к себе повышенное внимание и всячески демонстрировал радость оттого, что его приняли в семью и покатали на большой машине. Он высовывал от удовольствия язык, а еще делал большие и наивные глаза, как бы намекая, что мороженым могут питаться не только люди. Памятуя о том, что говорил Саш о кормлении, я только удивлялась такой сообразительности. Но устоять перед собачьим обаянием не могла. Преображенский наблюдал за этим с легкой улыбкой. Перед тем, как накормить Веню мороженым, я вопросительно посмотрела на Саша. Тот только мотнул головой. Мол, продолжайте в том же духе.
– Что он хотел? – спросил Саш, заводя двигатель.
Я как раз пристегнулась и устраивала сумку на коленях:
– Честно говоря, я не особенно поняла. Сказал только, что до отлета ему необходимо обсудить со мной пару вопросов.
– И ты отказалась? – мне почудились в голосе Преображенского удивленные нотки.
– Это только вы на вашей антиземле приказам беспрекословно подчиняетесь, – фыркнула я. – А мы, простые смертные, помним о данных обещаниях. Раз уж мы с тобой договорились кормить Веню, то давай это соглашение соблюдать.
– Пожалуй, не все так запущено у землян, как предпочитает думать большинство лейнианцев, – короткая улыбка осветила лицо Суперменовича.
– Для тех, кто относится к полукровкам, как ко второму сорту, ты сейчас сказал возмутительные слова, – не преминула подколоть его я.
Саш ничего не ответил, но, кажется, шутку понял и оценил. Вот так, редко переговариваясь, мы и добрались до дома, где счастливый собак радовался так, что не переставал визжать и кувыркаться на гладком теплом полу. Потом он с удовольствием причмокивал свою обеденную порцию, я же с умилением поглядывала за его забавными действиями.
Преображенский опирался на стену, граничащую с пространством кухни, и молча глядел на меня.
– Что? – не выдержала я.
– Думаю, Диорн решит привлечь тебя на свою сторону. В конце концов, медицина и биотехнология – достаточно тесно связанные отрасли науки. Иначе он не стал бы искать твоего внимания раньше положенного срока.
– Тебе бы радоваться, – съязвила я. – Не придется следовать за мной бесплотной тенью. Хотя я, честно говоря, до сих пор не понимаю, с какой целью на эти две недели ты решил примерить на себя роль моего тюремщика.
– Чтобы в твоей жизни не произошло неприятностей больше, чем есть уже, – не задумываясь, ответил Преображенский.
Не знаю, что в тот момент мною двигало, но слова сорвались с языка сами собой:
– В моей жизни все было бы замечательно, не реши ты появиться в ней! Исчезни – и все встанет на свои места!
Преображенский вздрогнул, затем прижал ладонь к носу, запрокинув голову назад. Я мигом сообразила, что у него началось спонтанное кровотечение. Что-то такое мне говорила Мария, только вот что?
– Только не вздумай сейчас в обморок грохаться! – пригрозила я кадровику.
– Все нормально, Лей, просто в голову неожиданно ударило что–то, – приглушенно отозвался Преображенский, размазывая кровь по губам.
Я усадила его на стул, сбегала в спальню за полотенцем, намочила край и аккуратно протерла испачканную кожу. Преображенский сполоснул руку от крови в раковине. Когда Саш развернулся, я заметила, что на белоснежной рубашке осталось небольшое пятнышко крови. Подойдя к мужчине, принялась быстро расстегивать пуговицы:
– Надо сменить. Пиджаком не скроешь.
– Не страшно, – чему-то улыбнулся Преображенский.
– Ты знаешь, что мы с Наташкой дали тебе прозвище Суперменович? – проворчала я, продолжая заниматься его одеждой. Взлетевшие брови кадровика стали поводом для успешки. – Ты всегда и во всем остаешься безупречным. Давай не будем изменять этому правилу.
Он взял мою руку в свою ладонь и осторожно поднес к губам:
– Когда ты так говоришь, я действительно начинаю в это верить.
Поцелуй получился сам собой. Бросив взгляд на часы, я нетерпеливо спросила:
– Сколько у нас времени?..
– Как раз хватит, – хитро улыбнулся кадровик.
Чуть позже, когда мы уже сидели в машине, и я, откинувшись на спинку сиденья, лениво приводила мысли в порядок, внимание снова сосредоточилось на неожиданном происшествии, случившемся с Сашем. О чем у меня спрашивала Мария? Были ли у него кровотечения? Такие же, как у меня во время воздействия Диорна на «Армаде»? Но ведь тогда я отчаянно сопротивлялась непонятному приказу. И вышла из этой битвы победителем! Что же получается?
Саш боролся со мной?
Я отчаянно начала вспоминать, что именно говорила ему перед тем, как случилось кровотечение. Какие именно слова. Точно. Я сказала ему исчезнуть из моей жизни. Выходит, он этого не хотел?
– Ты так пристально смотришь на меня, – как бы невзначай заметил Саш, не отрывая взгляда от дороги.
– Слежу, чтобы ты снова не закровил, – соврала я.
Я пока не была готова делиться своими наблюдениями. Стоило обдумать их хорошенько.
– Не бойся, аварии не случится, – будто не замечая прозвучавшего в словах сарказма, заверил меня Суперменович. – Это вряд ли последствия пребывания на Земле – за десять лет со мной ничего подобного не происходило. Ты же являешься носителем крови сразу двух ведущих семей – кто знает, как может твое отношение отразиться на других лейнианцах?
Я разочарованно посмотрела на него:
– Как и всегда, найдешь всему объективную причину.
От расстройства я повернула голову к окну, пытаясь сосредоточиться на мелькающих за стеклом улицах. Выходило плохо, так что я просто прикрыла глаза, ожидая, когда же закончится путешествие.