Город погибал красиво…
Стены небоскрёбов, когда-то слепящие стеклом и сталью, теперь зияли чёрными провалами, как вырванные зубы. Песчаный ветер выл в этих ранах, поднимая вихри пепла и обломков. А из трещины в небе, там, где завис малиновый разлом Игровых Врат, выползло оно — Песчаный скорпион. Чудовище размером с грузовик, с панцирем цвета ржавчины и жалом, капающим ядом, который плавил бетон. 25-й уровень. Для обычной гильдии — квест на эвакуацию со средними потерями. Для него — танец.
Он появился из ниоткуда...
Рваный плащ цвета сумерек, лицо, скрытое под капюшоном. Ни меча, ни арбалета — только перчатки с узором из переплетённых стеблей. Скорпион взревел, сотрясая землю, но Сева уже двигался. Без звука.
Первая атака — жало, пронзающее воздух со свистом. Он уклонился, даже не повернув головы, будто ветерок предупредил его. Шаг влево, прыжок на обломок колонны. Скорпион рванулся за ним, клешни сомкнулись в пустоте. Сева приземлился на спину чудовища, и наблюдатели — бойцы гильдии «Стальные Когти», спрятавшиеся за руинами — ахнули.
— Он... он не смотрит! — прошептал кто-то.
И правда: капюшон не шевелился, взгляд (если он был) не искал слабых точек. Но его руки уже упёрлись в стыки панциря. Плющ на его рукаве дрогнул, листья впились в трещины. Скорпион взвыл, дёргаясь, но Он, как тень, соскользнул вниз, увлекая за собой цепкие побеги. С треском оторвался кусок хитина — уязвимая плоть.
— Этого не может быть, — выдавил капитан «Когтей», сжимая рукоять меча. — Он даже статусов не использует!
Сева, а так звали этого танцора, не слышал. Он чувствовал: вибрации лап чудовища через землю, запах яда (горький миндаль), шелест песка, который плющ на его плече направлял, как флюгер. Второй удар жала? Он уже отпрыгнул назад, позволив скорпиону протаранить стену. Пыль взметнулась, но сквозь неё он прорвался вперёд, пальцы сжали что-то в кармане — косточку.
— Что он несёт? — кто-то засмеялся нервно. — Фрукты в бою?
Косточка упала в трещину у ног чудовища. Скорпион занесло в новую атаку, но он, будто играя в салки, обогнул клешни, коснулся земли и...
Проросло за секунду. Из трещины вырвался побег, толстый, узловатый, обвил лапы скорпиона. Дерево. Мандариновое дерево, с листьями-лезвиями и шипами, сочащимися кислотой. Чудовище захлебнулось рёвом, пытаясь вырваться, но корни уже впивались в его брюхо. Он стоял в двух шагах, не дыша. Не моргнув.
— Добивай! — орал кто-то из «Когтей», но это было лишним.
Сева поднял руку — и дерево сжалось. Шипы вонзились в плоть, кислота вскипела, скорпион рассыпался в груду хитина и сизого дыма. В воздухе повис запах цитруса.
Тишина.
Плащ Севы колыхнулся на ветру. Он повернулся, будто оглядев поле боя (но куда смотрел его взгляд под капюшоном?), и пошёл прочь. Через развалины, через пепел.
— Эй! — крикнула девушка из «Когтей», выбегая из укрытия. — Ты... ты из какой гильдии?
Он не обернулся. Только поднял руку, и плющ на его рукаве махнул листом, будто прощаясь.
— Сумасшедший, — прошептал капитан. — Движется, как ассасин из легенд. Будто он...
— Будто он видит сквозь время, — закончила девушка, глядя, как ветер уносит последние листья мандарина.
А Он уже исчез.
Только на песке, где он стоял, остался росток — маленький, упрямый, пробивающийся сквозь смерть.
После такого боя все окутало тишиной. Никто не решался заговорить первым. Да и к чему? Все и так ясно – они в данном случае могли погибнуть без помощи этого некто.
Или нечто?
- Ладно, нам нужно уходить отсюда, пока не пришли еще какие-то монстры, - наконец-то хоть кто-то высказал разумную идею из присутствовавших.
Ну, конечно, капитан же!
И никто не перечил.
Лишь пепельное небо сгущалось над руинами, окрашивая мир в цвет старой крови. Члены гильдии «Стальные Когти» собрались в своём временном логове — подвале полуразрушенного музея, где когда-то выставлялись скелеты динозавров. Теперь здесь торчали обломки мебели, а на стенах висели карты с отметками «Врат» и кривыми надписями: «Не входить — зона квестов!». В центре, на железной бочке, горел костёр, дым стелился к потолку, цепляясь за черепа тираннозавров.
— Он даже не взял дроп! — взорвался Рекс, танк с лицом, изуродованным шрамом от когтей Ледяного волка. — У скорпиона были легендарные шипы! А этот... этот Псих просто ушёл!
Девушка с розовым ирокезом, Зоя, сидела на ящике из-под патронов, вертя в руках шип скорпиона. Её голос дрожал от возбуждения:
— Ты видел, как он прыгал? Как будто знал, куда ударит жало за секунду до того! Может, у него навык «Предвидение»? Но таких нет в Системе...
Капитан гильдии, Громов (прозвище «Молот» из-за любви к двуручному оружию), хмуро чистил клинок. Его тень, искажённая огнём, плясала на стене, сливаясь с рёбрами древнего ящера.
— Предвидение? Бред. — Он плюнул в костёр, искры взметнулись вверх. — Читы. Или артефакт из Бездны. Надо докопаться.
— И что? Сдать его модераторам? — фыркнул юный маг по кличке Сыч, разглядывая голограмму боя на своём гаджете. — Посмотрите сами: ни вспышек навыков, ни интерфейса. Он даже не активировал «Ауру боя»!
Тишина.
На экране Сева двигался как призрак: без суеты, без эмоций. Каждый шаг — расчёт, каждый удар — в слабую точку. Его плащ не цеплялся за обломки, будто ткань сама обтекала препятствия.
— Может, он... не человек? — прошептала Зоя. — Типа, NPC из скрытого квеста?
Рекс засмеялся, но смех звучал нервно:
— Тогда нам всем пора в баню. NPC, который выращивает деревья из косточек? Это же...
— Это круто, — неожиданно вставил Сыч. Все обернулись. Парень покраснел, но продолжил: — Ну правда! Мы неделю не могли завалить Каменного голема, а он в одиночку скорпиона 25-го уровня размазал. Пусть псих, но если таких психов больше...
— Это не психов надо бояться, — проворчал Громов, вставая. Его тень накрыла всю комнату. — А того, что за ним стоит. Если он читер, то скоро появится Коррупционер. И тогда всем нам хана.
Утро вмерзло в город хрустальным инеем. Воздух звенел от холода, а малиновый разлом на небе, словно кровоточащая рана, отбрасывал на руины багровые блики. Гильдия «Алая Роса» пряталась за обугленным остовом автобуса, их алые плащи сливались с отсветами Врат. Лина, глава отряда, прижала к глазам бинокль с руническими линзами. Её пальцы сжимали металл так, будто хотели раздавить то, что видят.
— Он... ест, — прошептала она, не веря своим глазам. — Чёрт возьми, он завтракает!
Сева сидел на обломке мраморной колонны, некогда украшавшей вход в банк. На коленях у него лежала лепёшка, испечённая на углях — простая, пресная, но он отламывал кусочки с благоговением, будто это священный хлеб. Капюшон слегка съехал, открыв нижнюю часть лица: скулы, острые как клинки, и шрам в форме ветви, ползущий от подбородка к губе. Он жевал медленно, будто прислушиваясь к чему-то. Крики чаек? Их не было здесь уже год. Шороху крыс? Город вымер.
— Сумасшедший, — проворчал парень за её спиной, натягивая тетиву арбалета. — В «Алой» зоне, в пятистах метрах от Врат, а он устроил пикник. Дайте команду, Лина, и я пригвозжу ему лепёшку к городу.
— Молчи, — бросила она, заметив, как пальцы Севы сжали что-то. Косточка. Маленькая, овальная, будто капля солнца, застрявшая во времени.
Он подбросил её вверх, поймал, словно играя в напёрстки, а затем, не меняя выражения лица, бросил под ноги. Косточка покатилась в трещину асфальта, затерявшись среди щебня. Никто, кроме Лины, не заметил.
— Что он... — она не договорила. Земля под автобусом дрогнула.
Из разлома выполз мутант.
Громадная сороконожка, каждая секция тела — это сросшиеся человеческие черепа с челюстями вместо ног. Уровень 18. «Пожиратель костей». Чудовище шипело, сотни зубов стучали в голодном припадке. Оно шло прямо на Севу, не замечая гильдии.
— Чёрт! — Лина вскочила, выхватывая из ножен клинок, пылающий синим пламенем. — Эй, псих! Беги, или...
Сева обернулся. Впервые — прямо на неё. И Лина замерла. Его глаза... Нет, не глаза. Там, под капюшоном, было лишь два изумрудных блика, будто светляки, запертые в пещере. Он не моргнул.
— ...или ты станешь десертом! — крикнула она, уже мчась вперёд, но её остановил грохот.
Трещина, где закатилась косточка, вздулась, как гнойник. Асфальт лопнул, и оттуда вырвалось... дерево. Нет, чудовище из дерева. Ствол, черный, словно обугленный, взметнулся на десять метров, ветви — сплетение шипов, длинных как копья. Цветы, кроваво-красные, распустились за секунду, испуская запах гниющего мяса.
Глубоко вздохнув, Лина продолжила наблюдение за этим суицидником. Она видела, что он что-то прошептал и… дерево тут же атаковало.
Шипы вонзились в сороконожку, пронзая черепа, как иглы через ягоды. Мутант завизжал, извиваясь, но корни уже опутали его, впитывая плоть. Кости трещали, крошась в прах. Лина застыла в двух шагах, её клинок беспомощно опустился.
— Как... — она не смогла закончить.
Дерево, насытившись, сжалось, превратившись в обычный мандарин — но гигантский, с плодами, похожими на свисающие черепа. Юноша сорвал один, очистил ногтем и положил дольку в рот. Кислота заставила его сморщиться, но он улыбнулся. Впервые.
— Вы голодны? — спросил он, протягивая плод Лине. Его голос звучал как шелест листьев под ветром.
— Ты... ты что, приручил его? — она отшатнулась, указывая на дерево-убийцу.
— Он просто защищает свой дом, — он погладил кору, и шипы мягко согнулись, будто котёнок, мурлычащий под рукой. — Косточки иногда смеются над смертью. Вы не слышите?
Лина посмотрела на своих бойцов. Маг гильдии, Тоша, стоял, открыв рот, а его кристалл маны треснул от перегрузки. Танк, Гера, крестилась, бормоча: «Леший, леший...».
— Ты... что ты? — выдохнула Лина, чувствуя, как её горло пересохло.
Он поднял капюшон, пряча лицо в тенях. Ветер донёс его шепот, пока он растворялся в переулках:
— Садовник. Тот, кто поливает апокалипсис.
А дерево, ощетинившись шипами, зацвело снова — теперь алыми розами. Лина дотронулась до лепестка и дёрнула руку: цветок укусил её, оставив капли крови.
— Всё, — прошептала она, глядя, как растение сливается с багровым светом Врат. — Мы нашли его. Того, кто играет с природой в кости.
А где-то в трещинах асфальта уже прорастали новые косточки.
Она уже хотела еще задать несколько вопросов, но неожиданно поняла, что след этого странного человека неожиданно пропал. А, нет, он не стал ее ждать, просто оставив на месте. Так сказать, ушел по-английски.
Нет-нет, ей нельзя его просто так отпускать!
Лина рванула за ним, как вихрь в алых доспехах. Её плащ хлестал по обломкам, цепляясь за ржавую арматуру, но она не останавливалась. Сева шёл неторопливо, будто гулял по парку, но расстояние между ними не сокращалось — будто сама земля растягивалась под его шагами.
— Стой! — крикнула она, спотыкаясь о корень, внезапно выросший из трещины. Растение обвило её лодыжку, словно живой капкан. — Чёртов… садовник!
Он замедлил шаг. Не оборачиваясь.
— Скажи хотя бы своё имя! — Лина вырвала нож, рубанув по лиане. Зелёный сок брызнул на перчатки, пахнущий мятой и железом.
Тишина.
Затем ветер донёс слово, такое тихое, что она подумала — показалось:
— Сева.
Он произнёс его так, будто бросил монетку в колодец — и теперь ждал, сколько секунд пройдёт до всплеска. Лина выдохнула, расправив плащ. Имя. Крючок.
— Сева! — она перепрыгнула через груду кирпичей, настигая его в узком переулке, где стены домов почти смыкались над головой. — Ты… ты можешь менять правила. Наши алхимики годами пытались оживить семена в мёртвой зоне! А ты…
Он остановился. Повернулся. Капюшон колыхнулся, и на миг она увидела его лицо целиком: закрытые глаза, зелёные прожилки под кожей, словно карта другого мира. Её сердце ёкнуло — не страхом, а чем-то древним, как первый крик жизни в космической пустоте.
Сева спал, и его убежище дышало. Стены, сплетённые из корней древних дубов, пульсировали в такт его снам. Светящиеся грибы, словно фонарики заблудших духов, мерцали синевой, отражаясь в лужах подземного родника. На каменном ложе, устланном лепестками магнолий, он лежал, не шевелясь. Только пальцы время от времени дёргались, будто перебирая невидимые семена. Капюшон сполз, открыв лицо — теперь, в покое, оно казалось хрупким, почти детским. Зелёные жилки под кожей светились тускло, как карта забытых троп.
И тогда дуб позвал его. Не голосом, а запахом — смолы, прогретой солнцем, смешанной с пылью школьного двора. Сева пошёл на зов, даже не проснувшись.
…он даже не подозревал, что ему уготовили во сне.
Он почти кожей ощутил происходящее некогда давно…
Лето пахло жжёной резиной и абрикосами. Десятилетний Сева сидел под старым дубом, прислонившись к шершавой коре. Его кроссовки, потрёпанные на левой подошве, рисовали в пыли узоры, пока он шептал:
— Они опять назвали меня Феей. Говорят, я ненормальный.
Дуб молчал. Но мальчик ждал. Он знал — ответ придёт. Ветер качнул ветви, и листья зашелестели, будто смеялись. Сева улыбнулся:
— Да, смешной. Но я не фея. Я... слышу тебя.
Сквозь крону пробивалось солнце, рисуя на его руках пятна света. Он закрыл глаза, и тогда увидел: под корнями пульсировала золотая река — жизнь дерева, его гнев, его радость. Дуб рассказывал истории: о войнах муравьёв, о девочке, которая плакала тут весной, о птице, что свила гнездо и улетела, не дождавшись птенцов.
— Эй, Фея! — крик сорвал магию.
Сева вздрогнул. На краю двора стояли трое: Витька-Граната (прозвище за любовь к петардам), его тень — долговязый Сёмка, и Лера, которая всегда смеялась громче всех. Витька швырнул камень.
— Чего с деревом дружишь? Оно тебе конфеты даёт?
Камень ударил в ствол. Сева вскочил, сжимая кулаки:
— Перестань!
— А что ты сделаешь? — Витька подошёл ближе, выдернув из кармана зажигалку. — Призовёшь эльфов?
Они окружили его. Лера сорвала с дуба ветку, тыча ею в Сева, как шпагой:
— Бам-бам! Я Фея! Дарую вам... шишку!
Смех. Сева отступал, пока спина не упёрлась в кору. Страх горел в горле, но сквозь него пробивался иной звук — рёв. Не его. Дуба.
— Уходите, — прошептал мальчик.
— Что-что? — Витька щёлкнул зажигалкой у его лица.
— Он злится...
Смех оборвался. Земля дрогнула. Из трещины в асфальте, прямо меж ног Витьки, вырвался корень — толстый, узловатый, как кулак великана. Мальчик отпрыгнул, зажигалка улетела в кусты.
— Что за хрень?! — заорал он.
Сева прижал ладони к стволу. Дуб дрожал, кора нагревалась под пальцами. Нет, стой. Они не стоят...
Но дерево не слушалось. Ветви захлопали, как вертолётные лопасти, сбивая с ребят кепки. Сёмка упал, завыв:
— Оно живое! Чёрт, оно живое!
Они побежали, давя друг друга. Лера, споткнувшись, орала:
— Ненормальный! Урод!
Когда двор опустел, Сева скользнул на землю. Слёзы жгли глаза, но дуб уже успокаивался, обвивая его плечи тенью.
— Зачем? — мальчик прижался лбом к коре. — Теперь они будут бояться... и ненавидеть сильнее.
Лист упал ему на голову, шёпотом:
«Но ты станешь сильнее тоже».
И Сева проснулся от собственного крика. Рука впилась в грудь, где сердце билось, как пойманная птица. Убежище дышало вокруг: корни сомкнулись над ним плотнее, грибы-светильники погасли, словно испугавшись.
Он провёл пальцами по лицу. По шраму-ветке. По закрытым векам.
— Я не стал сильнее, — прошептал он пустоте. — Я стал другим.
Но где-то в глубине, под грудой лет и пепла, десятилетний мальчик всё ещё сидел под дубом. И листья шелестели. И мир пах абрикосами.
А за стенами убежища, в чёрных Вратах, пульсировало нечто. Будто смеялось.
---
Зал Совета гильдии «Алая Роса» напоминал логово гигантского цветка-хищника. Стены, вырезанные из чёрного мрамора с прожилками кровавого кварца, поглощали свет. Над столом, напоминающим алтарь, висели лианы с алыми бутонами, которые раскрывались, шипя, при каждом резком движении. Лина стояла по стойке смирно, сжимая в кармане косточку с символом Ω. Её раны уже затянулись, но запах ядовитых спор всё ещё щекотал ноздри.
— Он вырастил дерево из Пожирателя эхо, — голос Лины звучал механически, будто она зачитывала отчёт Системы. — Без навыков, без маны. Просто бросил косточку. И ушёл. Не оглянулся.
На противоположном конце стола, в кресле из сплавленного оружия, сидела Глава. Её имя не произносили вслух — только «Мать Шипов». Её лицо скрывала маска из чёрного перламутра, а плащ, сотканный из теней, стелился по полу, будто жидкая тьма. Когда она заговорила, голос звенел, как лёд под клинком:
— Интересно... Система не видит его. Ни уровня, ни класса. Как будто он дыра в реальности.
Лина кивнула, вспоминая, как кристалл Тоши завизжал, пытаясь сканировать Сева. Он был словно слепое пятно — невидимый хищник в мире правил.
— Он опасен, — добавила Лина, но Мать Шипов рассмеялась. Звук напоминал треск костей под прессом.
— Опаснее Падших? Опаснее Коррупционеров, что сливаются с Вратами? — Она подняла руку, и тени на стенах ожили, показав кадры боя в оранжерее. Сева, танцующий среди щупалец, будто смерть — его партнёр. — Нет. Он — ключ. И мы возьмём его. Любой ценой.
Лина почувствовала, как косточка в кармане пульсирует, будто предупреждая.
— Он не присоединится добровольно, — сказала она, вспоминая его слова: «Вы видите только пепел».
— Тогда сделайте его должником. Подставьте под удар монстров и «спасите». Или найдите то, что он ищет, и предложите обмен. — Мать Шипов встала, её тень накрыла Лину, как саван. — Его убежище. Где оно?
— Никто не знает. Он исчезает, как...
— Как призрак? — Глава гильдии приблизилась, и Лина увидела своё отражение в маске — искажённое, с зелёными прожилками на лице, будто корни. — Но призраки оставляют следы. Холод. Страх. А он оставляет ростки.
Вечернее небо, пробитое малиновыми лучами Игровых Врат, окрасило руины в цвет запёкшейся крови. Сева шёл по пустынной улице, где ветер гнал перед ним клубы пепла, словно испуганных мышей. Его плащ, чёрный и рваный, сливался с тенями, но пальцы, сжатые в кулаки, светились едва заметным зелёным сиянием — признак готовности. Он знал: тишина здесь — обман. Земля под ногами дышала слишком неровно, а воздух пах не пеплом, а гниющим нектаром.
И тогда асфальт взорвался…
Из трещины вырвалось оно — «Корневой дракон», гибрид дерева и преисподней. Его тело — сплетение корней, черных как смоль, усеянных шипами с каплями яда. Вместо головы — пасть из перекрученных ветвей, внутри которой пульсировал кристалл маны, словно проклятое сердце. Уровень 30.
Для гильдий — повод звать подкрепление. Для Севы — ещё один шаг в танце.
Он прыгнул в сторону, едва избежав удара щупальца, которое вонзилось в стену, превратив бетон в крошку. Пальцы Севы впились в землю:
— Пробуждение.
Из трещин ринулись побеги — нежные стебли, обвивающие ноги чудовища. Но дракон рванулся вперёд, с лёгкостью рвя их. Сева улыбнулся. Так и надо.
— Цветение, — прошептал он.
Стебли вздулись, лопнув облаком ядовитой пыльцы. Дракон взревел, ослепший, но ярость лишь усилила его атаки. Щупальца били наугад, снося остатки зданий. Сева прыгал меж ударов, как тень, его движения — математика смерти.
В этот момент Лина наблюдала с крыши, сжимая бинокль до хруста пальцев. Её группа затаилась в развалинах, но Айра, как всегда, не удержалась:
— Ну что, капитан, признавайся: он тебе нравится. Смотришь, как он машет руками, и мечтаешь, чтобы он тебя тоже... э-э-э... «удобрил»?
Лина не ответила. Её сердце колотилось в такт ударам дракона. Она видела, как Сева, избегая щупалец, сажал в землю семена — крошечные, как песчинки. Каждое касание его пальцев к почве оставляло зелёный след.
— Он не маг, — пробормотал Тоша, чей кристалл сканирования трещал от перегрузки. — Это... симбиоз. Он договаривается с растениями, а не командует.
— Ага, — фыркнула Айра, натягивая тетиву. — И сейчас договорится, чтобы дракон сам в землю закопался.
Но Сева уже действовал. Вырвав из кармана косточку, он швырнул её в пасть чудовища.
— Рост.
Корни взорвались изнутри дракона, разрывая его на части. Кристалл маны, выпавший из пасти, Сева поймал на лету. Вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском умирающего монстра.
Лина опустила бинокль. Её губы дрожали:
— Он... даже не задыхался.
Айра свистнула, пряча лук:
— Если бы он так же легко соглашался на свидания, как на убийства, у тебя бы уже было десять предложений руки и сердца.
Но Лина не слышала. Она видела, как Сева, стоя над трупом дракона, вдруг пошатнулся. Его рука потянулась к лицу, стирая струйку крови, текущей из-под капюшона. Он слабеет. Каждый раз — цена.
— Надо подойти, — она сделала шаг, но Тоша схватил её за плащ.
— Он убьёт нас, если вмешаемся. Ты видела, что он делает с теми, кто нарушает его «танец».
Сева поднял голову, будто услышав их. Его капюшон слегка съехал, открыв на мгновение лицо — бледное, с закрытыми глазами и зелёными прожилками, светящимися в сумерках. Он повернулся, и земля под ним вздыбилась, прикрывая его побегами плюща.
— Исчез, — прошептала Лина. — Снова!
Айра положила руку ей на плечо:
— Не грусти. Может, оставил тебе цветочек на память?
Но вместо цветка среди руин лежала косточка с выжженным Ω. Лина подняла её, чувствуя, как под кожей пульсирует странное тепло.
— Это не конец, — сказала она, сжимая косточку.
А где-то в глубине города, в убежище, сплетённом из корней, Сева смывал кровь с лица. Зелёные прожилки под кожей горели, как провода под напряжением.
— Они приближаются, — прошептал он дубу, чьи ветви обнимали потолок. — Но пока... пока сад растёт.
На столе перед ним проросла косточка, брошенная Линой. Росток дрожал, тянулся к нему, будто спрашивая: «Что дальше?»
Сева улыбнулся, капля крови упала на лист.
— А дальше — буря.
---
Лина сжимала косточку с символом Ω, будто это ключ от всех загадок. Её пальцы впивались в шершавую поверхность, оставляя на коже отпечатки, как тайные руны. Она стояла на краю обрыва, где ветер рвал алый плащ, а внизу, в каньоне, извивалась река из жидкой тьмы — аномалия, рождённая Вратами.
— Он не придёт на зов, — пробормотала она, перебрасывая косточку с ладони на ладонь. — Но если показать, что мы понимаем...
— Или просто кинуть это в него, как гранату, — Айра, сидя на обломке колонны, чистила ноготь кинжалом. — Может, вырастет мост из шипов прямо к его сердцу. Романтично!
Лина игнорировала шутку. В её голове крутился план: использовать косточку как маяк. Если Сева связан с растениями, то его творения должны тянуться к подобным артефактам. Но как заставить его захотеть прийти?
— Капитан! — Тоша вбежал на площадку, его лицо было бледным под слоем сажи. — «Стальной Клык» здесь. Сканируют зону. Говорят, ищут цветочного маньяка.
Лина съёжилась. Гильдия «Стальной Клык» славилась нечестной игрой. Они не охотились за монстрами — они охотились за охотниками.
— Сколько? — спросила она, пряча косточку в карман.
— Десять. С магом-коррупционером. Видел его посох — там кристалл из Чёрной зоны.
Айра свистнула:
— О, это серьёзно. Их маг может разорвать пространство. Или нашептать монстрам наш местоположение.
Лина взглянула вниз, на тёмную реку. Где-то там бродил Сева, даже не подозревая, что стал мишенью в чужой игре.
— Идём, — она рванула к спуску. — Если «Клык» найдёт его первыми...
Они не успели сделать и десяти шагов, как земля вздрогнула. Из трещины перед ними вырвался Каменный голем, слепленный из обломков зданий и ржавой арматуры. На его лбу пылала руна «Клыка» — метка гильдии.
Пламя Феникса уже сожрало три района. Его крики, похожие на скрежет горящего металла, разрывали ночи, а пепел с неба падал, как чёрный снег апокалипсиса. Теперь монстр спал, укрывшись в сердце Пылающей чащи — леса, где деревья горели, но не сгорали, а дым вился в небе спиралями древних рун. Именно здесь, на краю гибели, гильдии собрались делить шкуру неубитого зверя.
«Совет Пяти Клинков» проходил в руинах форта, чьи стены ещё дымились. Лидеры гильдий стояли вокруг карты, нарисованной прямо на полу углём и кровью. Воздух был густ от запаха предательства.
— «Стальные Когти» возьмут голову, — капитан Громов ударил кулаком в отметку логова Феникса. Его доспехи, покрытые шкурами электронных волков, скрипели при каждом движении. — Мы вынесем первый удар. Но трофей наш.
— Твой первый удар станет последним, — Лина из «Алой Росы» провела ногтем по горлу нарисованного монстра, оставляя алую царапину. Её плащ, сотканный из лепестков ядовитых орхидей, шипел, роняя капли нейротоксина на пол. — Ты даже щита от его жара не удержишь. А мои алхимики знают, как погасить пламя. За это — перья Феникса наши.
— Перья? — Вейрон, глава «Серебряных Змеев», рассмеялся, играя кинжалом из кости теневика. — Ты хочешь украшения, пока мы вырезаем ему сердце? Феникс регенерирует от огня — значит, сердце его вечно. И оно достанется тому, кто пронзит его Ледяным шипом из моих арсеналов.
Толпа загудела. «Хрустальный Хор», гильдия магов-певцов, ударили посохами в пол, и звуковая волна пригнула всех к земле. Их лидер, Сирина, с лицом, закрытым вуалью из звёздной пыли, запела без слов — голос её резал, как стекло:
— Вы забываете, что без наших барьеров его крики превратят ваши мозги в кашу. Мы возьмём душу Феникса. Остальное — мусор.
— Душа? — Краг, вождь «Камнедробов», гильдии берсеркеров-мутантов, хрипло засмеялся. Его кожа, покрытая каменной чешуёй, треснула от напряжения. — Я растопчу его гнездо, а вы будете собирать осколки ваших амбиций.
Карта на полу внезапно вспыхнула — кто-то поджёг её, бросив факел. В пламени возник силуэт Феникса, и все замолчали. Из тени шагнула Мать Шипов, глава «Алой Росы», её маска из чёрного перламутра отражала искры.
— Глупцы, — её голос скользил, как яд по стали. — Вы дерётесь за кости, пока зверь жив. Феникс бессмертен в огне. Чтобы убить его, нужен Холод вне Системы. Тот, что не вписан в её коды.
Тишина стала гуще пепла. Все знали, о ком она. О том, кого не назвали.
— Садовник не придет, — прошипел Громов. — Он трусливая тень.
— Тогда умрите героями, — Мать Шипов повернулась к выходу, её плащ из теней обвил дверной проём. — Но если хотите победы... Найдите того, кто играет с корнями смерти.
Совет рассыпался, как песок. Гильдии разбрелись, каждая — строить козни в тишине. «Серебряные Змеи» отправили шпионов к границам Чащи. «Камнедробы» начали ритуалы с кровью, чтобы призвать подземных духов. «Алая Роза» же разожгла костры из архивных свитков, ища в пепле следы Севы.
А высоко в небе, над Пылающей чащей, Феникс проснулся. Его крылья, сотканные из сине-белого пламени, взметнули ураган искр. Он знал — внизу, среди пепла, человечки строят ловушку. И смеялся. Ведь огонь нельзя убить огнём.
Но где-то в глубине чащи, куда не доходили крики гильдий, подземные грибы уже тянулись к теплу. Медленно. Терпеливо. Готовые совершить то, на что не способны клинки.
---
Крыша старой радиостанции была усыпана звездами, но не теми, что светят. Над головой висели Игровые Врата, их малиновые щупальца пронзали облака, а внизу, у подножия башни, город пылал алыми точками костров — гильдии готовились к войне. Сева сидел на краю, босые ноги свисали в пустоту, а пальцы водили по бетону, будто дирижируя невидимым оркестром. За каждым движением из трещин выползали ростки, сплетаясь в узоры, похожие на руны.
— Эй, садовник-отшельник! — Глеб вскарабкался на крышу, звеня ржавыми латами. В руках он держал два обугленных яблока. — Принёс ужин! Назвал блюдо «Плод греха». Говорят, если съесть — увидишь бога. Или монстра. Или бога в образе монстра.
Сева не обернулся, но плющ на парапете потянулся к Глебу, выхватывая яблоко. Шип аккуратно проткнул кожуру, и сок брызнул в пепельный ветер.
— Ты как моль, — сказал Сева, и его голос звучал приглушённо, будто сквозь слой земли. — Летишь на свет, даже если это пламя.
— А ты как ёж! — Глеб плюхнулся рядом, швырнув второе яблоко в пропасть. — Колючий, в клубочек свернулся, а внутри... Ну, яблоко, наверное. Сочное.
Внизу грохнул взрыв — «Серебряные Змеи» тестировали ледяные гранаты. Синий огонь на миг осветил лицо Севы: закрытые глаза, зелёные прожилки на висках, будто корни проросли под кожей. Глеб присвистнул:
— Эх, вот бы мне такой навык: сидишь, цветочки растишь, а тебе все принцессы носят яблоки. А ты фыркаешь.
— Зачем ты здесь? — Сева сжал стебель чертополоха, и тот вздыбился шипами. — Гильдии зовут. Там слава, добыча, смерть в золотой оправе.
Глеб рассмеялся, но смех разбился о каменное лицо Севы.
— Смерть — мой нелюбимый жанр. А вот ты... — он ткнул пальцем в плечо Севы, но отдернул руку, когда лиана щелкнула, как змея. — Ты мог бы стать королём. Вместо этого копаешься в грязи. Почему?
Сева замер. Где-то вдали завыл ветер, и Врата ответили ему гулом, словно смеясь.
— Короли носят короны, — наконец сказал Сева. — А короны отбрасывают тени. Я не хочу, чтобы мои растения росли в темноте.
Глеб поднял бровь, разглядывая узор из ростков на бетоне. Тот напоминал карту: переплетение путей, тупиков, мёртвых зон.
— Гильдии предлагают силу. Ты мог бы спасать людей...
— Люди не хотят спасения, — перебил Сева. — Они хотят побед. А победы требуют жертв. Я не стану ещё одним ножом в их руках.
Он провёл ладонью по крыше, и трещина под ней ожила. Из разлома вырос цветок — чёрный, с лепестками, как лезвия. В его сердцевине пульсировала капля нектара, светящаяся ядовитым золотом.