Знак пробела — самая могущественная вещь в английском праве. Он ничего не значит сам по себе, но именно он отделяет одно слово от другого, придавая каждому из них силу и значение. В контрактах всё устроено точно так же. Одна пропущенная запятая, одно невнятно сформулированное условие — и миллионы фунтов стерлингов бесшумно перетекают из одного кармана в другой. Моя работа — находить эти пробелы. И безжалостно их расширять.
Судья Робертс смотрел на меня поверх очков с таким выражением, будто я только что растоптал его любимую герань и размазал грязь по белоснежному полу его суда. В зале пахло старым деревом, пылью и напряжением. Воздух был густым, почти вязким.
— Мистер Эверетт, — его голос, ровный и отполированный годами судебных баталий, резал тишину. — Вы действительно предлагаете этому суду интерпретировать пункт 7.с) именно таким... своеобразным образом?
Я выдержал паузу, позволяя сомнению судьи повиснуть в пространстве, стать осязаемым. Мой клиент, директор строительной компании Алан Ренфро, сглотнул так громко, что звук эхом отозвался под сводами зала. На противоположной стороне его оппонент, владелец сети отелей с самодовольным лицом, едва заметно улыбался. Дело казалось проигранным еще до начала. Мой клиент сорвал сроки реконструкции. Все улики были против нас. Все, кроме одной. Всегда есть одна.
— Не я предлагаю, милорд, — мой голос прозвучал спокойно и ясно, без тени высокомерия или подобострастия. Я научился этой интонации за годы практики. — Это предлагает сам контракт. — Я медленно подошел к пюпитру, не сводя глаз с судьи, и положил перед собой папку. Жест был отрепетированным, почти ритуальным. — Пункт 7.с) гласит дословно: «В случае наступления обстоятельств непреодолимой силы, перечисленных в Приложении B, сроки исполнения обязательств переносятся соразмерно периоду действия таких обстоятельств».
Прокурор, молодая и амбициозная Сара Риз, нетерпеливо вскочила. Ее каблуки резко цокнули по паркету.
— Милорд, господин Эверетт снова уводит нас в дебри юридических казуистик, чтобы скрыть непрофессионализм своего клиента! Его клиент…
— Мисс Риз, — мягко, но не допуская возражений, остановил ее судья. — Позвольте вашему оппоненту закончить мысль. Продолжайте, мистер Эверетт.
Я кивнул с почти незаметной улыбкой. Мои пальцы скользнули по распечатке контракта. Я не смотрел на текст — я знал его наизусть, каждую запятую, каждый пробел.
— Спасибо, милорд. Весь вопрос, как вы верно заметили, в интерпретации. Моя уважаемая коллега настаивает, что «затяжные дожди» в графстве Мидлотиан в октябре прошлого года нельзя считать обстоятельством непреодолимой силы. И, руководствуясь общим принципом разумности, она, безусловно, права.
Я сделал еще одну паузу, видя, как улыбка оппонента становится все шире. Он уже чувствовал запах победы. Это была моя любимая часть. Момент перед казнью.
— Однако, — это слово прозвучало как щелчок взведённого курка, — «общий принцип» не имеет силы в данном случае. Потому что стороны, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, сами его отменили.
В зале повисла такая тишина, что стало слышно, как за окном проехала машина.
— Я прошу обратить внимание на Приложение B, — я перевернул страницу в папке, хотя все присутствующие и так смотрели на большой экран, где высветился тот самый документ. — В нем содержится исчерпывающий — подчёркиваю, исчерпывающий — список форс-мажорных обстоятельств. Под пунктом 4: «Осадки, превышающие среднемесячную норму более чем на 50% по данным Метеорологической службы Великобритании для указанного региона». В октябре прошлого года норма была превышена на 58%. Это факт, с которым, я полагаю, не спорит даже моя коллега.
Риз снова вскочила, на сей раз с яркими пятнами краски на щеках.
— Но это не отменяет того, что подрядчик мог и должен был принять меры! Это не землетрясение, в конце концов!
— Возможно, — я сделал вид, что задумался, и снова согласился. — Если бы не одно «но». — Я посмотрел прямо на судью, игнорируя взгляд Сары. — В самом тексте Приложения B, сразу после списка, есть уточняющая фраза, набранная, кстати, мелким шрифтом, но являющаяся неотъемлемой частью документа. Цитирую: «Наступление любого из перечисленных выше обстоятельств является безусловным и достаточным основанием для переноса сроков, и никакие иные доводы сторон не могут служить основанием для отказа в таком переносе».
Зал замер. Секретарь суда перестала стучать по клавиатуре. Сара Риз медленно, как в замедленной съёмке, опустилась на свой стул. Её лицо побелело. Она просмотрела эту фразу. Все они её просмотрели. Это была та самая «невидимая запятая», пробел, который они все проигнорировали, сосредоточившись на главном.
— Фраза «безусловное и достаточное основание», милорд, — продолжил я, уже почти шёпотом, но в гробовой тишине меня было слышно отлично, — не оставляет места для дискуссий о «принятых мерах» или «разумности». Стороны чётко и недвусмысленно согласились: если дождь был — сроки переносятся. Дождь был. Вопрос закрыт.
Я развернулся и вернулся на своё место. Больше мне нечего было сказать. Я выложил все свои карты. И все они были козырными.
Судья Робертс снял очки и потер переносицу. Он смотрел не на меня, а на контракт, лежавший перед ним, как на какую-то диковинную, опасную редкость.
— Мистер Эверетт, — наконец произнёс он, и в его голосе слышалась усталость, смешанная с невольным уважением. — Ваша способность находить дьявола в деталях… как всегда, впечатляет. И, должен признать, пугает. — Он тяжело вздохнул, и этот вздох был приговором. — Иск удовлетворению не подлежит. Во встречном требовании о взыскании неустойки — отказать.
Мой клиент издал сдавленный звук, похожий на всхлип. Его плечи дрогнули, и он схватился за спинку стула, чтобы не упасть. По другую сторону зала его оппонент что-то яростно, шёпотом, выговаривал своему адвокату.
Я не чувствовал ни радости, ни триумфа. Только знакомую, холодную пустоту в груди. Еще один пробел заполнен. Еще один долг оплачен. Еще один клиент спасен от разорения не потому, что он был прав, а потому, что его юрист оказался умнее.
Офис Лукаса Эверетта располагался на верхнем этаже здания из тёмного стекла и стали, одной из тех безликих новостроек, что, как грибы после дождя, выросли на границе Старого города. Вид из панорамного окна был поразительным: прямо перед ним — готические шпили и замок на скале, застывшие в вечном противостоянии с непогодой, а под ним — бетон, стекло и спешащие куда-то машины. Два мира, в которых он научился существовать, не принадлежа полностью ни одному из них.
Внутри царил стерильный минимализм. Ничего лишнего. Полированный металл, чёрная кожа кресла, огромный пустой стол и единственное украшение — дорогие часы на его запястье, подарок благодарного клиента. Воздух был очищен и пах дорогим кофе из аппарата в углу, но сегодня его горьковатый аромат не приносил привычного удовлетворения.
Книга профессора Максвелла лежала на столе, как обвинение. Лукас отпил из фарфоровой чашки и отставил её в сторону. Кофе остыл. Смерть профессора. Несчастный случай. Логика, вышколенная годами, подсказывала: не лезь. Нет дела — нет проблемы. Нет клиента — нет обязанностей. Но та самая фраза, выведенная знакомым размашистым почерком, жгла ему сознание, как некогда лазерная указка профессора, высвечивавшая его ошибки на семинарах. «Истина всегда в процедуре». Для Максвелла это была не красивая метафора, а суть мировоззрения. Кредо. Он мог бы написать «истина в фактах» или «в справедливости». Но нет — именно «в процедуре». Как будто он предвидел, что его смерть будут рассматривать как формальность, как незначительный административный инцидент.
Лукас потянулся к телефону, чтобы позвонить своему ассистенту и отменить все встречи на день под предлогом мигрени — его стандартным, ни к чему не обязывающим оправданием для частных разбирательств, — когда дверь в его кабинет открылась без стука.
Вошёл Итан Финч. Бывший детектив, а ныне — глава службы безопасности их юридической фирмы, человек, чья карьера в полиции закончилась так же внезапно и неоднозначно, как и у Лукаса в прокуратуре. В свои пятьдесят с небольшим он был грузным, небрежно одетым в поношенную кожаную куртку и казался инородным телом в этом сияющем хромом и стекле пространстве. Но его взгляд, острый и насмешливый, видел насквозь и стены, и дорогие костюмы, и людские оправдания.
— Слышал, выиграл дело Ренфро. Поздравляю, — проворчал Итан, опускаясь в кресло для клиентов без приглашения. Оно тихо заскрипело под его тяжестью. — Клиент счастлив, партнёры в восторге. А ты выглядишь так, будто только что проиграл апелляцию по делу всей своей жизни.
Лукас ничего не ответил. Он повертел в руках книгу Максвелла, ощущая шершавость старого переплёта.
— Арчибальд Максвелл мёртв, — произнёс он наконец, отчётливо выговаривая каждое слово. — Несчастный случай.
Итан нахмурился, его лицо, похожее на рельефную карту былых сражений, стало серьёзным. Он покопался в памяти.
— Максвелл? Твой старый профессор? Тот, что учил тебя загонять оппонентов в логические тупики? Чёрт... Жаль. Он был умным. Честным.
— Мне кажется, он и после смерти пытается меня чему-то научить. — Лукас протянул книгу через стол Итану. Тот взял её, аккуратно, большими руками, привыкшими к более грубым предметам. Он посмотрел на надпись, медленно прочитал её про себя и свистнул.
— Зловеще. Ты думаешь, это не случайность?
— Я думаю, что не знаю. Но я обязан это выяснить.
Итан отдал книгу обратно, как будто она была горячей.
— Лукас, послушай старого циника. Ты — дорогой адвокат. Звезда. У тебя нет лицензии на частное расследование, особенно когда полиция уже поставила жирную точку. Это не наша игра. Мы сидим в тёплых кабинетах и находим дыры в контрактах. Мы не бегаем по улицам с лупой.
— Это игра с правилами, — парировал Лукас, его голос приобрёл привычные стальные нотки. — А правила — это наша специализация. Я не собираюсь бегать. Я просто взгляну на это дело с процедурной точки зрения. Как юрист.
В этот момент зазвонил его служебный телефон, нарушив напряжённую паузу. На экране — имя секретарши.
— Мистер Эверетт, вас настойчиво просит принять мисс Эланор Рид. Говорит, это безотлагательно и касается покойного профессора Максвелла. Без предварительной записи. Кажется, она очень расстроена.
Лукас и Итан переглянулись. Слишком быстро. Слишком вовремя.
— Впусти её, — сказал Лукас и положил трубку. Он посмотрел на Итана. — Останешься?
— И не подумаю. Мои советы бесплатны, но моё присутствие на твоём личном крестовом походе — нет. — Итан тяжело поднялся, костяшки его пальцев хрустнули. — Но запомни, Лукас, не наступай на те же грабли. Не все клиенты стоят того. — Он сделал паузу у двери. — И если всё-таки решишь копать... начинай с завещания. Всегда начинай с завещания. В нём кроются все грехи.
Дверь закрылась, и через мгновение открылась вновь, впуская Эланор Рид.
Она была не такой, как он ожидал. Лукас представлял себе хрупкую, убитую горем племянницу в чёрном, с красными от слёз глазами. Перед ним же стояла женщина лет тридцати, может быть, чуть старше. Высокая, со строгой, собранной красотой. Её светлые волосы были туго убраны в узел, тёмное платье простое, но хорошо сидящее по фигуре. Спина — неестественно прямая, как будто её вставили в корсет. А в глазах, серых и ясных, горечь боролась с решимостью. В руках она сжимала кожаную папку, словно это был не документ, а щит.
— Мистер Эверетт, — начала она без предисловий, её голос был ровным, но натянутым, как струна. — Простите за вторжение. Меня зовут Эланор Рид. Арчибальд Максвелл был моим дядей.
— Прошу, садитесь, мисс Рид. Приносите мои соболезнования.
Он жестом указал на кресло, только что покинутое Итаном. Она села, положив папку на колени, и выпрямилась ещё больше, если это было возможно.
— Вы получили книгу? Я отправила её курьером вчера вечером. Я нашла её среди вещей дяди. Она лежала на самом видном месте, на его письменном столе, с вашим именем. В день... в день его смерти.
Особняк профессора Максвелла стоял в тихом, респектабельном районе Эдинбурга, где время, казалось, текло медленнее, подчиняясь собственным, неспешным законам. Высокий фасад из тёмного, почти чёрного песчаника, стрельчатые окна, увитые плющом, который уже начал окрашиваться в багряные осенние тона. Это был не замок, но и не просто дом — скорее, интеллектуальная крепость, хранилище знаний и традиций. Лукас припарковал свой автомобиль напротив и несколько секунд сидел неподвижно, глядя на здание. Оно словно взирало на него свысока, храня свои вековые секреты за толстыми стенами.
Итан, доедавший на пассажирском сиденье сэндвич с беконом, хмуро наблюдал за ним.
— Ну что, адвокат, готов войти в логово льва? Точнее, в покой бывшего льва. — Он скомкал бумажную обёртку и сунул её в карман куртки.
— Он не был львом, — тихо, почти про себя, ответил Лукас. — Он был старой, мудрой лисой. Самой хитрой в лесу. И если он всё-таки попал в капкан, значит, охотник был не менее умён.
Эланор ждала их у чёрного кованого забора, её фигура казалась хрупкой и одинокой на фоне громады дома. Её лицо было бледным, но решительным. Она молча кивнула и провела их по вымощенной камнем дорожке, обходя стороной ухоженные, но уже поникшие осенние клумбы, к массивной дубовой входной двери с тяжёлой медной ручкой.
Воздух в прихожей был неподвижным и спёртым, пахнул старой бумагой, воском для полировки и едва уловимой, но устойчивой нотой дорогого коньяка — аромат, навсегда впитавшийся в мебель и стены. Лукас остановился на пороге, позволяя глазам привыкнуть к полумраку. Высокие потолки, тёмные дубовые панели на стенах, повсюду книжные шкафы, до самого потолка. Портреты суровых предков в золочёных рамах. Ничего не изменилось. Он словно шагнул на десять лет назад, на свою первую консультацию к профессору. Тот же трепет, то же чувство, что ты входишь в святилище.
— Полиция ничего не тронула? — спросил Итан, своим практичным, выцветшим взглядом бывшего опера немедленно оценивая обстановку, ища следы постороннего присутствия.
— Почти. Они осмотрели лестницу и библиотеку на втором этаже. Запечатали кабинет дяди на пару дней, но потом сняли пломбы. Сказали, оснований для возбуждения уголовного дела нет. — Эланор говорила ровно, но её пальцы бессознательно теребили край кардигана.
Лукас подошёл к лестнице. Широкая, из тёмного дуба, с резными балясинами, она взмывала на второй этаж, делая на полпути плавный поворот. Та самая лестница. Именно там, как сухо констатировал протокол, профессор оступился и упал.
— Где именно нашли тело? — спросил Лукас, его голос прозвучал громче, чем он ожидал, в тишине зала.
— Здесь, внизу. — Эланор указала на расстеленный у подножия лестницы роскошный персидский ковёр с причудливым орнаментом. Её голос дрогнула, но она тут же взяла себя в руки. — Он лежал лицом вниз. Врач сказал, что смерть наступила мгновенно, от перелома шейных позвонков.
Лукас медленно поднялся на несколько ступеней. Он смотрел не на сами ступени, а на стены, на перила, на массивный бра, висевший на стене. Он мысленно представлял себе маршрут старого профессора ночью.
— Ковёр на лестнице всегда лежал вот так? — спросил он, указывая на длинный тёмно-синий «runner», закреплённый на ступенях латунными прутьями.
— Да, всегда. И он никогда не скользил. Дядя был педантом в таких вещах, регулярно проверял крепления.
— А свет? Кто его включил, когда нашли профессора?
— Горничная, Мэри. Она пришла утром, около семи, и обнаружила его. Свет в прихожей и на лестнице был выключен. Всё было погружено в темноту.
Итан, присев на корточки, изучал ковёр у подножия. Он провёл рукой по ворсу, посветил фонариком сбоку.
— Ни пятен, ни следов борьбы, ничего подозрительного, — проворчал он, вставая и отряхивая колени. — Если бы не твоя одержимость, Эверетт, я бы тоже подписался под версией «старик ночью спустился за книгой, оступился в темноте». Банальная трагедия, но не преступление.
— В темноте? — переспросил Лукас, не отрывая взгляда от перил на повороте. — Профессор Максвелл был педантом до мозга костей. У него на каждом этаже были выключатели в строго определённых, интуитивно понятных местах. Он мог пройти этот путь с завязанными глазами. И он прекрасно знал состояние своего сердца. Врач прописал ему быть осторожным, избегать резких движений и падений. Он не был бы так неосторожен.
Он поднялся наверх, в библиотеку. Комната была такой, какой он её помнил: бесконечные стеллажи до потолка, глобус в углу, тяжёлый письменный стол, заваленный бумагами, и массивное кожаное кресло с потёртыми подлокотниками. На столе — аккуратные стопки бумаг, старомодный чернильный прибор, очки в роговой оправе. Как будто хозяин просто вышел на минутку и вот-вот вернётся.
Лукас подошёл к одному из застеклённых шкафов. За стеклом, под надёжным замком, покоились те самые редкие манускрипты и книги, ради которых, возможно, и было совершено преступление. Он провёл пальцем по пыльной полке у края шкафа.
— Эланор, вы сказали, профессор в последнее время разбирал архив. Что именно он искал?
— Он не говорил прямо. Но он часто упоминал дело «Короны против Хоторна». Очень старое дело, лет тридцатилетней давности. Оно было связано с судьёй Кэмпбеллом, тогда ещё молодым адвокатом. Дядя говорил, что там была какая-то нестыковка, которую он упустил тогда, но теперь, пересматривая старые бумаги, он нашёл нечто важное.
Лукас встрепенулся. Дело «Хоторна». Он слышал о нём краем уха ещё в студенческие годы. Что-то связанное с мошенничеством при строительстве муниципального объекта, обвинения в итоге сняли за недостатком доказательств. Кэмпбелл как раз был защитником обвиняемого. Успешный старт его карьеры.
— Итан, — позвал Лукас, не оборачиваясь. — Осмотри дом. Ищи не кровь и не отпечатки — их уже нет. Ищи следы чужих рук. Сдвинутые с места книги, пыль, которую стёрли не там, где надо, мелочи, которые не вписываются в рутину профессора.
Дождь, начавшийся у особняка Максвелла, к вечеру превратился в назойливый, промозглый ливень. Он заливал улицы Эдинбурга, превращая огни фонарей в размытые пятна, а звук машин — в глухой, отдалённый гул. В машине царила тягостная тишина, нарушаемая только щётки стеклоочистителей и тяжёлым дыханием Итана.
— Итак, план? — наконец спросил Итан, свернув в сторону Нового города, где располагался Национальный музей. — Приходим и напрямую спрашиваем: «Сударыня, вы случайно не поможете нам подставить судью Верховного суда?»
Лукас, глядя на бегущие по стеклу потоки воды, ответил не сразу.
— План — посмотреть ей в глаза. Понять, что она за человек. Испугана ли она. Лжёт ли. А потом задать несколько неудобных вопросов о её встрече с профессором, которая, возможно, никогда не была назначена.
— Нам нужен предлог, — напомнил Итан. — Мы не можем просто так прийти и начать допрос.
— Предлог есть, — Лукас достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок. — Я позвонил её секретарю от имени Эланор. Представился юристом, ведущим наследственное дело. Сказал, что нам нужно уточнить несколько формальностей, связанных с инвентаризацией коллекции перед официальной передачей. Встреча назначена на завтра в десять утра.
— Формальности, — усмехнулся Итан. — Люблю твои формальности. От них всегда пахнет жареным.
На следующее утро дождь прекратился, но небо оставалось свинцовым, нависая над городом тяжёлой, сырой пеленой. Национальный музей Шотландии, громада из песчаника и стекла, встретил их прохладной, почти стерильной тишиной. Воздух был наполнен запахом старого дерева, лака и едва уловимой пыли веков.
Их проводили в кабинет доктора Локхарт, располагавшийся в административной части музея. Комната была просторной, но до боли функциональной. Стеллажи с папками, компьютер, несколько репродукций старинных гравюр на стенах. Ничего лишнего, ничего личного. Сама Виктория Локхарт оказалась женщиной лет сорока, с строгими, правильными чертами лица, собранными в тугой пучок тёмными волосами и внимательным, оценивающим взглядом. Она была одета в безупречный серый костюм, и её осанка rivaled осанке Эланор.
— Мистер Эверетт, — она протянула ему руку, рукопожатие было сухим и кратким. — Мисс Рид по телефону предупредила о вашем визите. Чем могу быть полезна? Мы, в музее, очень ценим вклад профессора Максвелла и хотим, чтобы процесс передачи его коллекции прошёл максимально гладко.
Она говорила ровно, профессионально, но Лукас, привыкший читать людей, уловил лёгкую скованность в её плечах, едва заметное напряжение вокруг рта.
— Мы благодарны за вашу готовность помочь, доктор Локхарт, — Лукас занял место напротив неё, Итан предпочёл остаться стоять у двери, приняв вид телохранителя или молчаливого ассистента, что позволяло ему наблюдать. — Да, несколько формальностей. В частности, нас интересует процедура подписания завещания. Вы были одним из свидетелей.
— Да, это так, — она кивнула, её пальцы лежали на столе неподвижно. — Профессор пригласил меня и судью Кэмпбелла в свой дом. Всё прошло очень быстро и цивилизованно.
— В тот день вы обсуждали детали передачи коллекции?
— В общих чертах. Профессор был немного... взволнован. Но доброжелателен.
— А накануне? — Лукас сделал паузу, глядя ей прямо в глаза. — Вы не общались? Например, по электронной почте?
Он увидел, как зрачки Локхарт на мгновение сузились. Почти неуловимо.
— Накануне? Нет, не припоминаю. Всё было согласовано заранее.
Лукас медленно достал из папки распечатку того самого письма и положил её на стол.
— Странно. А это? Письмо от вас, датированное днём смерти профессора, с подтверждением встречи на следующее утро.
Виктория Локхарт посмотрела на листок. Краска медленно отлила от её лица, оставив лёгкую, фарфоровую бледность. Она потянулась к стакану с водой, но не стала пить.
— Ах, да... это... я совершенно забыла. Я действительно отправила это письмо. Но... профессор мне не ответил. Я решила, что встреча отменена, и не поехала.
— Понимаю, — Лукас кивнул с видом полного понимания, но его голос оставался твёрдым. — Ещё один вопрос, доктор Локхарт. Вы, как куратор, конечно, знакомы с полным списком коллекции. Скажите, были ли в ней предметы, не внесённые в официальный каталог? Что-то... личное? Может, записные книжки профессора, его черновики?
Она замерла. Это была не просто пауза для размышления. Это была тишина человека, который лихорадочно соображает, взвешивая риски.
— Нет, — наконец выдохнула она. — Коллекция состоит исключительно из редких книг и манускриптов. Все они внесены в каталог. Личные вещи остались у мисс Рид.
В этот момент Итан, молча наблюдавший за кабинетом, сделал незаметный шаг вперёд. Его взгляд упал на мусорную корзину под рабочим столом Локхарт. Там, среди прочих бумаг, лежал смятый стикер ярко-жёлтого цвета. Надпись была не видна, но Итан, обладавший зоркостью сыщика, разглядел несколько цифр, показавшихся ему знакомыми.
— Доктор Локхарт, — вдруг мягко вмешался Лукас, слегка меняя тактику. — Мы понимаем, что вы оказались в непростой ситуации. Профессор умер при трагических обстоятельствах, и сейчас идёт процесс передачи его наследия. Любая нестыковка, любая ошибка в документах может бросить тень и на его память, и на репутацию музея. Мы хотим просто убедиться, что всё чисто. Ради него.
Он говорил спокойно, почти сочувственно. И видел, как в её глазах мелькнула борьба. Страх и что-то ещё... возможно, чувство вины.
— Всё чисто, мистер Эверетт, — её голос прозвучал чуть громче, чем нужно. — Я гарантирую это. И если у вас больше нет вопросов о формальностях... у меня назначена встреча с реставраторами.
Лукас понимающе кивнул и поднялся.
— Конечно. Благодарю вас за время.
Они вышли из кабинета и замерли в коридоре, пока дверь за ними не закрылась.
— Она лжёт, — тут же сказал Итан. — По поводу письма — точно. А ещё... — он огляделся и понизил голос. — В её мусорке лежал стикер. Я разглядел цифры: 231.74.89. Те самые, что мы нашли в дневнике Максвелла.
Ветер, гулявший по улицам Эдинбурга, забирался под одежду и цеплялся за кожу ледяными пальцами. Лукас и Итан молча шли от музея, каждый погружённый в свои мысли. Тишина между ними была не неловкой, а насыщенной — обдумыванием следующих ходов, взвешиванием рисков.
— Итак, этот номер, — наконец нарушил молчание Итан, зажигая вторую сигарету подряд. — 231.74.89. Не похоже на инвентарный шифр музея. Там обычно буквенно-цифровые комбинации. Это что-то другое.
— Согласен, — Лукас замедлил шаг, его взгляд скользнул по витринам магазинов, но не видел их. — Максвелл отметил его в дневнике. Локхарт явно его искала или пыталась уничтожить. Он что-то значит. Что-то важное.
— Может, это номер счёта? Или координаты? — предположил Итан, выпуская струйку дыма в сырой воздух.
— Слишком коротко для счёта. Координаты... возможно. Но где? — Лукас остановился, глядя на мчащиеся мимо машины. — Нет, это что-то более простое. Что-то, что профессор мог легко запомнить и легко спрятать на виду. Как он любил.
Он достал телефон и набрал номер Эланор.
— Эланор, это Лукас. Скажите, у профессора были какие-то личные коды, шифры? Номера, которые он часто использовал? Может, пин-коды, пароли?
— Дядя... — в её голосе послышалась задумчивость. — Он не доверял цифровым технологиям. Все его пароли были связаны с историческими датами. Битва при Каллодене, подписание Акта об унии... Но этот номер... 231.74.89... Я такого не припоминаю.
— Хорошо, спасибо. — Лукас положил трубку и повернулся к Итану. — Исторические даты. Битва при Каллодене — 1746 год. Акт об унии — 1707. Ничего не совпадает.
— Может, это не дата, — хрипло сказал Итан, бросая окурок под ноги и растирая его каблуком. — Может, это шифр. Книжный шифр.
Лукас посмотрел на него с новым интересом.
— Книжный шифр?
— Старая полицейская методика. Преступники иногда используют. Номер означает: страница, строка, слово в определённой книге. Профессор ведь был библиофилом.
Мысль ударила Лукаса, как ток. Это было до гениальности просто. И абсолютно в духе Максвелла.
— Книга... — прошептал он. — Книга, которую он прислал мне. «Принципы уголовного судопроизводства».
Они почти бегом вернулись к машине. Лукас, игнорируя холодный дождь, снова начавший накрапывать, достал из бардачка тот самый потрёпанный том. Его пальцы дрожали от предвкушения.
— 231, — проговорил он, лихорадочно листая пожелтевшие страницы. — Двести тридцать первая страница.
Книга раскрылась на нужном месте. Бумага была старой, шершавой. Лукас провёл пальцем по тексту, отсчитывая строки.
— Семьдесят четвертая строка... Сверху или снизу?
— Считай сверху, — прошептал Итан, заглядывая через плечо. — Так обычно делают.
Лукас отсчитал. Его палец остановился на строке, состоящей из нескольких слов. Он посмотрел на восьмое и девятое слово в ней, как указывал код.
Слова были: «...свидетельские показания могут быть опровергнуты при наличии вещественного доказательства...»
Он перечитал строку ещё раз. Ничего особенного. Обычная юридическая формулировка.
— Не то, — разочарованно выдохнул Итан. — Может, считать снизу?
Лукас попробовал. Результат был столь же бессмысленным.
— Чёрт! — он с силой захлопнул книгу, поднимая облачко пыли. — Мы что-то упускаем.
— Может, книга не та? — предположил Итан. — Может, он имел в виду другую?
— Нет, — Лукас упрямо покачал головой. — Он прислал именно эту. Он что-то хотел мне сказать. — Он снова открыл книгу на странице 231 и стал водить по ней пальцем, вглядываясь в каждую букву. И вдруг его взгляд зацепился не за слова, а за поля. За тонкие, почти невидимые пометки на полях, сделанные карандашом. Такие же, как в его студенческие годы, когда профессор делал замечания на его работах.
Напротив строки 74 были два значка: маленькая стрелочка, указывающая на слово «вещественного», и ещё одна, указывающая на слово «доказательства».
Сердце Лукаса заколотилось с новой силой.
— Смотри, — он показал пометки Итану. — Он отметил именно эти слова. «Вещественного доказательства». Но что это за доказательство?
— Может, это не слова, а команда, — медленно проговорил Итан. Его сыскной опыт подсказывал иное решение. — Может, этот номер — не шифр, а... инструкция. 231 — номер страницы. 74 и 89 — номера строк. А слова в них — ключ.
Лукас быстро нашёл страницу 231, строку 74. Первое слово в ней: «требуется». Строка 89: «проверка».
«Требуется проверка вещественного доказательства».
— Бинго, — тихо прошептал Итан. — Старик оставил тебе инструкцию. Ему требовалась проверка какого-то вещественного доказательства. Но какого? И где оно?
Лукас откинулся на спинку сиденья, сжимая книгу в руках. Пазл начинал складываться. Профессор что-то нашёл. Какое-то вещественное доказательство в старом деле. Он боялся, что его уничтожат, и оставил подсказку самому циничному своему ученику, надеясь, что тот поймёт.
— Ему нужна была проверка, — повторил Лукас. — Значит, доказательство существует. И оно где-то здесь. В Эдинбурге. И Локхарт знает, где. Этот номер в её мусорке — не случайность. Она его искала. И, возможно, нашла.
— Тогда нам нужно снова поговорить с доктором Локхарт, — мрачно констатировал Итан. — Но на этот раз без церемоний.
— Нет, — Лукас покачал головой. — Она не заговорит. Она слишком напугана. Нам нужно найти это доказательство первыми.
— Но где? Музей? Её дом? Особняк Максвелла? Мы обыскали его вдоль и поперёк!
— Не совсем, — Лукас уставился на книгу. — Мы искали улики, а не... доказательства. Тем более вещественные. Мы не знали, что искать. А теперь знаем. Профессор говорил о деле «Хоторн». Что, если доказательство связано с ним?
— Тогда нам нужно получить доступ к архивам этого дела, — заключил Итан. — Но если Кэмпбелл замешан, будь уверен, всё, что могло его скомпрометировать, давно уничтожено.
— Не всё, — Лукас улыбнулся беззлобной, холодной улыбкой. — Профессор что-то нашёл. Что-то, что все проглядели. И он спрятал это не в полицейском архиве. Он спрятал это там, где это будет иметь наибольший смысл. В месте, связанном с законом. Но не с официальным.
Бар «Старая гавань» был тем местом, где время остановилось лет тридцать назад. Запах старого пива, табачного дыма, впитавшегося в деревянные стены, и жареной рыбы витал в воздухе, как призрак прошлого. За стойкой стоял тот же грузный бармен, что и двадцать лет назад, только его волосы поседели, а живот увеличился в размерах.
Итан кивком указал на дальний угол, где за столом сидел одинокий пожилой мужчина. Он был огромного роста, когда-то, должно быть, мускулистым, но теперь его тело обвисло, а в глазах стояла тупая, привычная усталость. Перед ним стояла полная пивная кружка, но он не пил, просто смотрел в её глубину.
— Джек «Бык» О’Мэлли, — тихо прошептал Итан, подходя к столу. — Лучший оперативник своего времени. Работал по делу Хоторна. Слишком много знал. Его вынудили уйти через год после закрытия дела.
Джек медленно поднял на них взгляд. Его глаза были мутными, но в них вспыхнула искорка интереса, когда он узнал Итана.
— Финч, — его голос был низким и хриплым, как скрип ржавой двери. — Чёрт тебя дери. Принесло же.
— Принесло, Джек, — Итан опустился на стул без приглашения. Лукас последовал его примеру. — Это Лукас Эверетт. Адвокат. Мы копнем дело Хоторна.
Джек О’Мэлли громко хмыкнул, и его живот затрясся.
— Хоторн? Это древняя история. Всех давно в гробу. Зачем тебе это?
— Есть новая информация, — вмешался Лукас. — Профессор Максвелл вёл своё расследование. Он был убит.
Искорка в глазах Джека разгорелась ярче. Он отхлебнул пива, поставил кружку с таким стуком, что пиво расплескалось.
— Максвелл? Тот самый умник, что консультировал прокуратуру? Ну, конечно, его убрали. Он слишком близко подобрался.
— К кому? — спросил Лукас, наклоняясь вперед.
Джек огляделся, его взгляд стал осторожным, почти параноидальным.
— Ты думаешь, Кэмпбелл был главным? — он фыркнул. — Кэмпбелл был мальчиком на побегушках. Он был ширмой. Настоящие боссы сидели глубже. Их имена даже не всплывали.
— Кто они? — настаивал Итан.
— Корпорация «Аштон». Слышали? — Джек поморщился, как от боли. — Они как спрут. Щупальца везде. Строительство, недвижимость, а теперь и культура. Они всё скупают. А тех, кто мешает... убирают.
— Что они сделали в деле Хоторна? — спросил Лукас.
— Хоторн был подставным. Маленькая рыбка. Настоящие преступники — те, кто стоял за «Аштон». Они подрядились на строительство муниципального комплекса. Деньги из бюджета текли рекой. А потом выяснилось, что материалы — дерьмо, сметы завышены втрое. Но все доказательства куда-то испарились. Свидетели... — он замолчал и снова отхлебнул пива. — Один свидетель, главный бухгалтер, покончил с собой. Другой, прораб, погиб в ДТП. Я вёл это дело. Меня предупредили: «О’Мэлли, закрой пасть, если жизнь дорога». Я не послушался. Через неделю на мою жену напали. Избили так, что она до сих пор ходит с палочкой. После этого я... я отошёл от дел.
Он умолк, уставившись в свою кружку. В баре было тихо, только доносился приглушённый звук телевизора.
— Профессор Максвелл что-то нашёл, — тихо сказал Лукас. — Какое-то вещественное доказательство. Вы не знаете, что это могло быть?
Джек медленно покачал головой.
— Всё было чисто. Слишком чисто. Как будто кто-то прошёлся метлой. — Он вдруг поднял взгляд. — Но был один момент. Небольшой. Глупый. Мы его проигнорировали.
— Что? — почти одновременно спросили Лукас и Итан.
— Перед смертью главный бухгалтер, тот, что повесился, отправил посылку. Себе на дом. Странно, да? Мы проверили — там были только старые семейные фотографии. Но теперь я думаю... может, он хотел, чтобы её нашли после его смерти. Может, он что-то спрятал среди фото.
— Куда делась эта посылка? — спросил Итан.
— Возвращена родственникам. Жене. Она давно переехала. В Канаду, кажется.
Лукас почувствовал, как надежда ускользает. Канада... Слишком далеко.
— Но Максвелл что-то нашёл здесь, в Эдинбурге, — не сдавался он. — Он не стал бы искать в Канаде. Он нашёл что-то здесь.
Джек пожал плечами.
— Тогда не знаю. Может, он нашёл то, что мы все проглядели.
Они вышли из бара в холодный вечер. Информация была полезной, но не давала ключа к разгадке.
— «Аштон»... — задумчиво проговорил Лукас. — Нужно проверить их связи с Кэмпбеллом и Локхарт.
— Уже работаю, — сказал Итан, доставая телефон. — У меня есть знакомый в финансовой разведке. Дай пару часов.
Пока Итан звонил, Лукас снова открыл книгу Максвелла. Он листал страницы, вглядывался в пометки. И вдруг его взгляд упал на форзац. Тот самый, с дарственной надписью. Раньше он не придал значения, но теперь заметил: подпись профессора была сделана не обычными чернилами, а каким-то особым, слегка поблёскивающим составом. И прямо под словами «Твой А.М.» была нарисована крошечная, почти незаметная стрелочка, указывающая на корешок книги.
Лукас провёл пальцем по корешку. Ничего. Он попробовал надавить. И тут он почувствовал, что корешок не цельный. Он был аккуратно разрезан и склеен заново.
Сердце Лукаса забилось чаще. Он достал из кармана перочинный нож и, под одобрительным взглядом Итана, аккуратно надрезал корешок.
Офис Лукаса в ночное время был похож на командный центр перед решающим сражением. Приглушённый свет настольной лампы отбрасывал длинные тени, в которых плавали частицы пыли. Воздух был густым от напряжения и запаха холодного кофе. На столе, рядом с забытой чашкой, лежала микроплёнка — крошечный, но смертоносный артефакт, способный взорвать целую жизнь.
Итан расхаживал по кабинету, его массивная фигура казалась ещё больше в полумраке.
— Итак, у нас есть прямая угроза Кэмпбелла в адрес Максвелла и его племянницы. Этого достаточно, чтобы начать официальное расследование. Но кому мы можем доверять? — Он остановился, упираясь руками в стол. — Если «Аштон» везде, как говорит О’Мэлли, то их люди могут быть и в прокуратуре, и в полиции.
Лукас сидел, откинувшись в кресле, и смотрел на распечатку переписки, которую они сделали в библиотеке. Его лицо было маской холодной концентрации.
— Мы не можем рисковать. Сначала — Эланор. Её нужно убрать из поля зрения. И Викторию Локхарт тоже. Она свидетель, и Кэмпбелл, без сомнения, уже понял, что она слабое звено.
— Куда мы их денем? — спросил Итан. — У «Аштона» достаточно ресурсов, чтобы найти кого угодно.
— Не совсем, — Лукас поднял на него взгляд. — У меня есть... одно место. Старый охотничий домик в Хайленде. Его нет ни в каких документах. Когда-то я приобрёл его через подставное лицо после одного щекотливого дела. Даже мои партнёры не знают о его существовании.
Итан медленно кивнул, в его глазах мелькнуло уважение.
— Параноик. Но в нашем деле это качество не лишнее. Ладно, забираем девушек и едем в горы. А что с плёнкой? Оригинал должен быть в безопасности.
Лукас достал из сейфа небольшой водонепроницаемый конверт.
— Я сделаю несколько копий. Одну оставлю здесь, в тайнике. Вторую отдам тебе. Третью... — он сделал паузу, — третью мы отправим с курьером в лондонский офис «The Times». С инструкцией вскрыть в случае, если со мной или с Эланор что-то случится.
— Страховка, — одобрительно хмыкнул Итан. — Мне нравится. Но это займёт время. А у нас его, возможно, нет.
Как бы в ответ на его слова, раздался резкий, пронзительный звук — сигнал тревоги с телефона Итана. На экране мигал красный значок.
— Да чёрт... — прошипел Итан, тыкая в экран. — Сработала сигнализация в доме Эланор.
Лукас вскочил.
— Взлом?
— Нет. Датчик движения на заднем дворе. Кто-то перелез через забор. — Итан уже хватал куртку. — Едем. Сейчас же.
Они вылетели из офиса, как ошпаренные. Лукас вёл машину, нарушая все правила, его лицо было искажено холодной яростью. Он мысленно корил себя за то, что не забрал Эланор сразу же, как только получил плёнку. «Глупец. Решил, что у него есть время. Всегда думаешь, что время есть, пока не станет слишком поздно.»
Подъехав к дому Эланор, они увидели, что всё было тихо. Свет в окнах горел, никаких признаков вторжения. Но Итан, выйдя из машины, сразу указал на следы на мокрой земле у забора — несколько глубоких отпечатков мужской обуви.
— Жди в машине, — приказал он Лукасу, доставая пистолет. — И будь на связи.
Лукас остался в машине, его пальцы сжимали руль до побеления костяшек. Он видел, как Итан бесшумно скользнул в темноту, исчез за углом дома. Минуты тянулись, как часы. В ушах стучала кровь.
Наконец, дверь дома открылась, и на пороге появилась Эланор. За ней — Итан. Оба были живы и, казалось, невредимы. Лукас выдохнул, но напряжение не отпускало.
— Что случилось? — спросил он, выходя к ним.
Эланор была бледна, но держалась с поразительным самообладанием. В руке она сжимала кухонный нож.
— Я увидела тень в саду. Позвонила мистеру Финчу и забаррикадировалась в ванной.
— Никого нет, — доложил Итан. — Но кто-то определённо был. И оставил... это. — Он протянул Лукасу маленький, смятый клочок бумаги.
На нём было напечатано всего одно слово: «ПРЕКРАТИТЕ».
— Они не пытались войти, — заметил Итан. — Это было предупреждение. Демонстрация силы. Они знают, где она живёт, и могут в любой момент войти.
Лукас посмотрел на Эланор.
— Собирайте вещи. Только самое необходимое. Мы уезжаем. Сейчас.
Пока Эланор собиралась, Лукас набрал номер Виктории Локхарт. Трубку подняли после первого же гудка.
— Доктор Локхарт, это Лукас Эверетт. Вам грозит опасность. Немедленно бросайте всё и покиньте свой дом. Мы можем забрать вас через пятнадцать минут.
В трубке повисла пауза, затем дрожащий шёпот:
— Слишком поздно... Они уже здесь. Я... я вижу их машину на улице. Они ждут.
— Выходите через чёрный ход, — резко сказал Лукас. — Бегите. Мы подъедем.
— Нет! — её голос сорвался на крик. — Они убьют меня! И мою дочь! Он сказал... он сказал, что если я хоть слово кому-то скажу... — Раздался звук падения чего-то тяжёлого, затем шёпот, полный отчаяния: — Простите... — и гудки.
Лукас ругнулся, с силой швырнув телефон на сиденье.
— Они опередили нас. Локхарт в их руках.
Итан, услышав это, мрачно сжал губы.
— Значит, игра начинается по-настоящему. Теперь они знают, что мы не отступим.
Через десять минут Эланор вышла с небольшой сумкой. Её лицо было серьёзным, но в глазах не было страха — только твёрдая решимость.
— Я готова.